Текст книги "Реинкарнация (СИ)"

Автор книги: Сур Шамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 3 Ловец Магов

Ветер, сильный ветер заглушал звуки своим завыванием, но зато отлично доносил запахи до чутких ноздрей Азара. Он рывками взъерошивал его длинную шерсть и дальше, как бы нехотя отрываясь от него, проносился вглубь пещеры перед которой тот лежал.

Холодный и пронизывающий до костей ветер, но Азару было все равно, ведь его предки поколениями жили в этих высоких и суровых горных краях. Лохматый мех Азара с густым подшерстком, говорил лишь об одном – холод ему нипочем, здесь выживают лишь сильнейшие и наиболее приспособленные.

Азар лежал неподвижно, положив свою по медвежьи массивную голову на не менее мощные передние лапы. Он экономил силы, лежал или спал большую часть дня, ведь добыть пропитание здесь трудно, поэтому нечего тратить энергию на пустую беготню и лай. Неискушенный обыватель впервые увидев его огромную квадратную голову с мощными челюстями, на первый взгляд действительно мог бы принять его за медведя, особенно в сумеречное время, если бы не его тёмно-серый окрас с подпалинами белого цвета.

Горный мастиф – одна из древнейших пород собак, бок о бок шагающая с людьми вот уже на протяжении многих веков. Но всё ещё недоступная многим простолюдинам, являясь роскошью лишь для царей, воинов и диких степняков.

Даже горные волки не смогли бы с ним справится, не только потому, что он им не уступал по силе и ловкости. Но и потому что по своей психике и повадкам он ничуть не был хуже своих серых собратьев, хоть он и напоминал их отдаленно своим видом. И разорвал бы любого из них, кто посмел бы приблизиться к человеческому жилищу, несмотря на дальнее родство между ними. Собственно говоря чародеи прошлого, ради этого и выводили их породу, путем генетических мутаций и подбором лучших комбинаций.

Здесь находилась его родина, если бы он только знал, насколько далеко уйдет со временем его популяция, за пределы этого закрытого от всех мира, то наверняка его взяла бы гордость. Если вообще можно применить этот термин к собаке, пусть умной и независимой даже больше, чем некоторые дети Уз-каанов из местных долин.

Он вырос здесь на Снежных Вершинах – когда то бывших земной обителью Богов, названных Крышей всего мира. В тех местах, где спаслись многие люди во время Потопа, найдя приют на этих крутых склонах гор. И они всё ещё оставались дикими и неприступными для многих искателей приключений.

Азар лишь иногда недовольно ворчал ощущая, когда хозяин время от времени подключался к нему, для контроля ситуации и наблюдения за миром через его глаза. Впрочем к этому он привык еще будучи щенком и позволял делать это только своему хозяину. Через оборону его психики мог пройти лишь тот, кому он полностью и безоговорочно доверял.

Такую связь можно наработать не позднее двух появлений Ю-Ла на ночном небе, после рождения щенка и отнимания его от матери. Преданный только одному хозяину, ко всем остальным он испытывал непримиримую агрессию и злобу.

Улуун Сагкх сидел в глубине пещеры, в темноте и относительном тепле. Его закаленное тело в медитации не испытывало какого либо дискомфорта. Он никогда не спал, медитация заменяла ему полноценный отдых. Улуун любил пещеры, здесь всегда тихо, лишь капли мерно падают на каменный пол. Они капают уже сотню лет, а может миллионы, с тех пор как здесь в долине внизу плескались волны древнего моря.

О древнем море здесь напоминают аммониты – старейшие из морских обитателей. Их окаменелые отпечатки в камнях во множестве находят местные жители и с радостью продают пилигримам и путешественникам. Впрочем и тех и других здесь бывает мало. Запрет соблюдающийся еще со времен Небесного Императора – этот край закрыт для большинства чужеземцев, кроме небольших партий торговцев, одобренных шаманами стоящих во главе кланов.

Этому также способствовали неприступные горы, стремящиеся снежными вершинами ввысь, порой выше облаков. Где уже не способно выжить ни что – ни растение, ни человек. Голые скалы и ослепительная белизна снега, завивающаяся в снежные буруны и иногда сметающая все на своем пути в оглушительном громе лавины. Там живут Боги, по крайне мере так говорят местные жители, никто не рискует туда подниматься, а кто осмелится обычно уже не возвращается. Даже за попытку сделать это наказание – смертная казнь.

Фактически местное население, состоящее преимущественно из неграмотных и диких пастухов, низведенных до полу-рабского состояния, управляемые династиями шаманов и колдунов. Здесь всё подчиняется их воле, ибо они отмечены Духами, а Духи здесь везде, где как не в такой глуши им жить. Но даже шаманы боятся тех, кто живет выше – Высших Неизвестных, проживающих в одном из горных строений на Верхнем плато – известным среди аборигенов как Черный монастырь.

Лишь только единицам дозволено контактировать с обитателями этого мрачного здания, регулярно приносить дань в виде провизии, а также молодых людей по их выбору. Неизвестно, что затем происходит с ними, ведь эти юноши больше никогда не возвращаются. По легендам Черный монастырь существовал еще до Потопа, сложенный из массивных блоков в сотни тонн идеально подогнанных друг под друга. Да так что нет никакой возможности просунуть между ними даже лезвия кинжала из стали Адамассов (первых предков людей)

И уже в те времена жители Черного монастыря правили железной рукой, строго карая непокорных и своевольных. Нет, им не нужна армия для этого, достаточно наслать на несчастных бурю или дождь из лягушек в качестве шутки, для демонстрации своей мощи презренным и суеверным людишкам. Тот кому не положено, никогда не дойдет до них – заблудится в горах, замерзнет в пургу или попадет под лавину.

По словам старожилов они определенно похожи на людей, или когда то принадлежали к их роду. Ходит молва, что это черные маги, культ пожирателей мертвых, иначе зачем бы они требовали к себе всех почивших из нижних долин. Но впрочем это лишь догадки тёмных и суеверных жителей долины, также и раньше особо не отличавшихся критическим мышлением.

Дикий первобытный страх охватывает всех кто пытается приблизится к Верхнему плато. Жители долин до того запуганы странными и ужасными звуками, ревом доносящихся до них оттуда. Что больше предпочитают думать, будто ничего такого не существует в их реальности. И так было всегда, при их отцах, дедах и прадедах. Они даже в какой-то мере воспринимали это как само собой разумеющееся и неизбежное. Наивно полагали, что если представить, будто этого нет, то это не представляет для них угрозы. Как если бы ребёнок испугавшись шорохов в темноте, накрылся ячьим одеялом с головой и возомнил бы это подходящим укрытием от ночных монстров.

Опасность представляли не столько, вселяющие ужас обитатели монастыря, сколько деградировавшие полу-люди, населяющие все подступы к зловещему плато. Вся система пещер и гротов оказалась заселена ими, темными ночами выходящими из своих убежищ. И горе тому путнику, случайно оказавшегося в их владениях, в столь неподходящее время суток.

Особенно они любят похищать молодых девушек, врываясь под покровом ночи в селения. Их описывают как великого роста существ покрытых шерстью буро-рыжего цвета. С лицами, если это можно назвать так – смесь обезьяны и медведя, глаза пристальные и гипнотизирующие. Отчаянные смельчаки много раз отправлялись на поиски, по огромным следам на снегу, надеясь спасти своих родных. При сравнении, следы оказывались в два-три раза больше, чем стопы самих жителей. Но каждый раз они либо возвращались ни с чем, либо навсегда оставались внутри бесчисленных сетей туннелей уходящих в глубь земли.

Поговаривали об одном, теперь уже немолодом человеке, которому удалось как-то выбраться из этих пещер. Но кажется он выжил из ума и сторонится всякого, кто попытается подойти к нему. Его седые косматые волосы и безумные глаза, нередко пугали молоденьких девушек, при пересечении их путей. Когда те поднимались к кристально чистым ручьям за водой, стекающей с тающих ледяных вершин.

По легендам когда-то эти пещерные твари были людьми, но какая-то катастрофа в далёком прошлом, вынудила их уйти внутрь гор. Спрятаться в глубинах, где они постепенно потеряли свой человеческий облик. Всё это происходило в ходе многолетней деградации, вдали от очагов цивилизации, где на всю округу ни единой живой души. Если не считать Черных монахов с плато, чьи лица закрыты шелковыми масками. Поговаривали даже, что жителяи Чёрного монастыря, удалось подчинить себе их звериную натуру и заставить охранять территории плато от не прошенных гостей.

Но Улуун Сагкх их не боялся. Не потому, что он такой превосходный боец и мог одолеть в одиночку дюжину обычных крестьян или разбойников. Или из-за того, что в ходе длительных тренировок с самого детства, его слух обострился настолько, что легко мог услышать капли воды. Тихо ниспадающие с потолка пещеры в нескольких десятках метров от него. Нет, он не боялся их потому, что на нём была особая защита. Не то что бы это какая-то броня или одежда, а всего лишь просто рисунок. Невидимый физическому зрению узор, энергетическая сиггила. Наносимая некоторым ученикам Ордена Равновесия, воспитываемых в школах расположенных в труднодоступных и закрытых от посторонних глаз местах.

Таких как Улуун немного, можно сказать, что он уникальный специалист в своем деле. И такие защитные сиггилы Мастера наносили не на всех. А только тем Адептам, работа которых проходила в зонах обитания одичавших и от того опасных и злобных существ. Которые своим неким звериным чутьем считывали энергетический отпечаток и сторонились незнакомца с собакой. Как если бы им явился сам Небесный Император в своем самом ужасном обличии.

Но несмотря на свободу передвижения, для Адептов тоже существовали запреты, и это опять же касалось Черного Монастыря. Улуун Сагкху лишь один раз удалось увидеть его смутные очертания, во время своих странствий, оказавшись на вершине одной из гор. Тогда он как-раз преследовал одного из магических ренегатав-отступников. Все скрылось из виду за густым туманом за какие-то мгновения, словно какая-то нечеловеческая сила не хотела, обнаружения окруженного тайнами строения.

Сейчас же он отдыхал от своих обязанностей Магического Ловчего. Имено так официально называлось его ремесло. По бумажной бюрократии она конечно именовалась не иначе как «Хранитель Стабильности и Баланса Магических Сил Священного Ордена Равновесия». Написанная на клочке бумаги, выдающейся после окончания школы, теперь же она представляла собой жалкую замусоленную тряпку. И разобрать, а тем более прочитать что-то из длинного списка слов, для постороннего человека представлялось невозможным.

Но он всегда мог продублировать их любому желающему, правда желающих было крайне мало, и высокая смертность среди них этому не способствовало. Ведь его появление перед ними означало лишь одно, баланс нарушен, а значит кара неизбежна. Конечно, он не всегда применял столь радикальные меры, но как показывала практика, договориться миром со своими «Заказами» ему удавалось крайне редко. Заказом в Ордене Равновесия называли всех тех людей и нелюдей, кто нарушал Законы Ордена, применяя энтропийную магию, запрещенную на Снежных Вершинах и близлежащих землях.

Он всегда удивлялся тому, что даже в такой магической конторе как у них, без бумажки ты букашка. Хотя никто из Ордена Равновесия не посмел бы его так назвать и вообще он стоял на хорошем счету у Мастеров. И ему часто поручали самые ответственные и опасные задания, сложностью отпугивающая многих его коллег. Стоит ли говорить, что за потерю этой бумажки его могли изгнать из Ордена Равновесия. И он мог пополнить ряды тех самых ренегатов, на которых ему иногда давали Заказы.

Ведь даже Послушник из школы, в которой он учился с малых лет, обязан заниматься крайне унизительной и трудной работой, вроде подметания внутренних дворов и работы на кухне. Послушник, конечно, мог усесться в деревянном кресле и потягивая горячий чай со специями, телекинезом управлять метлой, чтобы она мела пол за место него. Но каждый ученик школы знал, что до тех пор, пока Мастера не одобрят и не пронаблюдают внутреннюю дисциплину своих учеников, им не дадут добро и не выдадут лицензию на магию.

Глава 4 Заговор неизвестных

Солнце уже село и взошла луна, жаркий воздух постепенно остыл сменяясь прохладой. Найти тропу при лунном свете не представляло трудности и вскоре я дошёл до ночного лагеря.

– Стой, кто идёт? – окликнула тёмная фигура на посту.

Один из дозорных, которых еженочно выставляли по периметру. Те же охранники из разных отрядов, сменявшихся между собой в течение ночи.

– Это я, Асиф. Тот самый, которого нашли возле пути караванщиков.

– Ладно, проходи малец. Будешь так отставать, мы тебя ждать не будем.

Мне хотелось скорее предупредить людей в караване, но рассказывать о том, что я видел первому встречному глупо. Ведь я не знал, кем на самом деле являлся тот всадник. Единственный человек которому я здесь доверяю это Хэиб. Следовало разыскать его и всё ему рассказать, чем быстрее тем лучше. Мне удалось найти его людей возле костра, но сам он отсутствовал. По их указке я нашёл его неподалеку, он расположился в дозоре, на вершине бархана в другом конце стоянки.

– Хэиб, у меня есть что для тебя сказать, – начал я спешно, не зная с чего начать, – Вначале я сомневался, но кажется здесь, в караване, кто-то не тот за кого себя выдает. По вечерам он подает сигналы разбойничьей шайке.

И я ему рассказал всё про свои вечерние злоключения с ослом и таинственным всадником.

Лицо Хэиба под лунным светом, до того бывшее внимательным, вдруг преобразилось, видно что он весьма удивился.

– Как думаешь ещё кто-нибудь видел его, можешь опознать его? – его напряженное лицо выдавало тревожность внутри.

– Нет, только я видел, – ответил я, пытаясь вспомнить видел ли кто-то еще.

– Хорошо, я и Ахрас будем начеку, – оглянувшись назад он вздохнул, – Только разбойников нам не хватало. Ладно будь осторожен и не говори больше никому об этом. Кто знает может быть он не один. Ты же не хочешь, чтобы они прознали об этом. Вот будет неожиданность для них. А ты пока постарайся заметить, нет ли еще кого-то подозрительного. Ты молодой, внимательный и смышленый, не зря мы тебя тогда спасли. А пока сбегай к костру к моим людям и скажи тому со шрамом, что бы быстро шёл ко мне.

Сделав всё как он просил я пошёл к стойбищу животных. Как я и ожидал ослик уже давно пришёл к тому месту, где погонщики оставили вьючных животных и шатался в поисках еды. У меня в кармане всё ещё оставались финики.

– Если бы не ты, мы бы и не узнали, что среди нас есть предатель, – я ласково потрепал его по голове.

Он лишь молча шевелил губами подбирая еду у меня с ладоней. Иногда несчастье может оказаться счастьем, никогда не знаешь как всё обернётся.

Привязав его я почувствовал, что очень устал за день и несмотря на всё ещё возбужденное состояние, сон одолевал меня всё сильнее и сильнее. Поэтому расположившись тут же неподалеку, я закутался в одеяло с намерением хоть немного поспать.

Как же ночью здесь холодно, даже не верится, что днем тут может быть такая жара. Топливо для костров тут в дефиците и не всегда вокруг них есть место. Погонщики же часто спять возле своих животных, во-первых теплее, а во-вторых в случае какой-либо опасности можно быстро оседлать животных. Верблюды шумно жуют и фыркают, надрывно ревут, но тем не менее прижавшись к ним тепло. Если бы они еще не орали с самого утра и не воняли как, орошённые выделениями стада брачующихся котов.

Но впрочем к запаху я привык, за день на жаре от меня самого пахло не лучше, а оазисы для купания встречались не так часто. Воды же в тех крытых колодцах, едва хватало на восполнение собственных запасов и на то, чтобы напоить животных.

«Каждый вечер перед сном ко мне приходили воспоминания моего альтер-эго. События из его жизни, происходившие до слияния наших с ним личностей.»

Племена Пустынников, несмотря на свою прежнюю жизнь в городах, уже не представляли её по иному и недолюбливали горожан. Особенно тех, которые появились там несколько поколений назад, заменив собой почти всех прежних жителей. Как оказалось в жизни, изгнанных из городов жителей, возникли даже свои плюсы.

В племени ценили дух свободы, ветер пустынь и звездное небо. И они никак не понимали, как добровольно можно поменять это на жизнь в одном и том же месте, занимаясь нелепыми делами и имея над собой десятки повелителей. Чья воля и указ безоговорочны, а если ты не подчинишься им, то лишат той самой мнимой свободы или даже жизни.

Всё необходимое в племенах добывали в доблестной битве – богатства, оружие, женщин. Они жили вольной жизнью и не признавали никого над собой, никакого владыки или царя. И за этот дух свободы прозвали себя «Амануз» – «Свободный мужчина».

Теперь они не подчинялись никому, как в прежние времена, в их прошлой жизни в городах, со своими же правителями из «благородных». Которых теперь почти не осталось на высших городских постах. А те что есть, не смеют идти против воли новых господ захватчиков.

В городах жителей пустынь считали изгоями, а они наоборот, считали себя вольными и делали что пожелают. И всячески презирали любую работу на земле и торговлю, предпочитая им – набеги и разбой, по крайне мере в более ранние времена. А сейчас Пустынники пасли скот и нанимались проводниками и охраной в караваны. Зачастую оружие обвешанное на «Амануз» являлось едва ли не главным его богатством, если не считать коней и стада верблюдов.

Со стороны властей притеснений больше не предвиделось, набеги кочевников их изрядно утомили. Со времен их последнего противостояния, между ними худо-бедно держался мир и пока обе стороны видели в этом свой интерес.

«Над головой звездное небо рассыпалось мириадами осколков драгоценных алмазов. Кажется я всю жизнь жил так и уже совсем не вспоминал о той жизни школьника, провалившего экзамене по истории. Сейчас моя жизнь гораздо интереснее, чем скучные уроки и нудный бубнёж учителей каждый день.»

Легкий ветерок нежно обдувало лицо и волосы, принося с собой воздух полный приключений и странствий. И я даже не заметил, как вновь провалился в объятия сна.

***

Кто-то хлопает по плечу, пора уже вставать, а ведь казалось бы я только глаза закрыл. Это Алиф, значит я уснул рядом с его верблюдом Амином. Непонятно только, зачем он дал имя своему верблюду. Но в пустыне от этого животного зависит многое, дойдет ли караван до следующего оазиса или сгинет в песках. К тому же верблюды стоили дорого, к тому же Амин был куплен Алифом на его личные деньги. И разумеется он им дорожил, холил и лелеял, возлагая на него все свои надежды.

Не каждые торговцы везут грузы из конца в конец на одних и тех же животных, бывает выгоднее нанять их в промежуточных караван-сараях. Где они перегружали свои грузы на свежих и отдохнувших верблюдов. Или же продавали товары и возвращались обратно, курсируя по одному отрезку пути туда-сюда. Ну а для многих погонщиков как Алиф, такая схема являлась прекрасным способом заработать денег. У кого-то имелись десятки животных, позволявших безбедно жить, на доходы получаемые с аренды.

Но все начинали с малого, как любил поговаривать мой новоприобретенный друг. У Алифа была мечта обзавестись несколькими десятками вьючных дромадеров. Нанять погонщиков и жить припеваючи, женившись на своей любимой невестке. Но для осуществления своего плана ему требовалась значительная сумма денег. Никто не собирался выдавать её замуж за бедняка с городских трущоб. И это его весьма огорчало.

– Асиф, вставай, лежебока, – он всё ещё тормошил меня, ругая сквозь улыбку на его смуглом лице.

– На вот, возьми позавтракай, – с этими словами он протянул мне сверток с завёрнутым в него черствым хлебом и куском козьего сыра – Пока ты спал все уже поели. А так как ты свалился на нас неожиданно, на тебя никто еды не запас и кормить особо не будут, иначе им самим не хватит.

– Благодарю тебя, что поделился со мной своими припасами, – смущенно пробормотал я – Мне нечем тебе отплатить, кроме своей благодарности, но клянусь звездами на небе я не забуду твоей доброты и непременно постараюсь воздать за твое милосердие.

«Должен признать моё альтер-эго обладало врожденным чувством чести и справедливости, воспитанного и впитанного им с молоком матери.»

– Благодарить будешь потом, – с серьезным лицом сказал Алиф, и чуть подумав добавил – К тому же, здесь не все так добры как я. Ближайший город в который мы идем имеет дурную славу, там торгуют рабами и невольниками. Смотри в оба, что бы кто-то их здешних не посягнул на твою свободу, позарившись на звонкую монету. Особенно не доверяй старому вожатому каравана. Неспроста же он так быстро согласился взять тебя с нами, несмотря на дополнительные расходы на твое пропитание.

– Почему ты так считаешь? – спросил я его.

– Я люблю перед сном уходить в пустыню, посидеть в тишине и поразмышлять, – признался Алиф, – И вчера возвращаясь обратно, я случайно подслушал чей-то разговор.

Что нас объединяло так это то, что мы оба любили побыть в уединении. Смотреть на звезды, слушать ветер и наслаждаться, всем тем невообразимо прекрасным, что может дать мир вокруг, не требуя ничего взамен. В этом Алиф походил больше на «Аманузов» из племен, чем на городских жителей, для которых всё вышеперечисленное считалось чуждым. Не был он только суеверным и не верил ни в какое колдовство и духов, в которых души не чаял любой житель племени, всегда знавший сотню историй связанных с ними.

– Ну так вот, – он поднял указательный палец, – сейчас я тебе расскажу дословно, что мне удалось подслушать.

И буквально поведал слово в слов всё то, что он услышал:

Всё испортиит, догадааеется, – произнес протяжный старческий голос, противно режущий слух какими-то скрипучими нотками.

– Возьмем его с собой пока, а там видно будет, – предложил второй.

Наступила пауза, казалось заговорщики пребывали в раздумьях. Затем первый, которого Алиф про себя обозначил как «скрипучая дверь» продолжил:

– А чтоо еслии егоо тогоо, – судя по всему он изобразил какой-то немой жест, – Никтоо и нее подуумаеет на наас.

– Н-н-еаа, н-н-н-е, не-анее, н-н-е, – подключился уже третий неизвестный. Похоже на то, что речь давалась ему с трудом, как если бы он являлся больным или умственно отсталым.

Алиф раньше встречал такое, в соседнем доме жил такой мальчик. Все над ним смеялись кроме Алифа, ему это казалось странным, но не смешным. Ведь раньше этот мальчик жил как все. А потом, когда ночью на окраине города увидел трёх чёрных собак погнавшихся за ним, от испуга стал также странно говорить.

– Я позабочусь об этом, – уверительным тоном прошептал второй.

– Лаадноо, у теебя неемногоо времении для этогоо, – неохотно согласился «скрипучая дверь», – Тссс! Тиихоо. Пошлии ужее.

И вся троица удалилась в направлении к лагерю, где сидели или спали остальные расположившись у костра.

С этими словами Алиф закончил свой рассказ о подслушанном разговоре.

– Вот поэтому я и думаю, – он продолжил многозначительно нахмурив брови, – что речь шла именно о тебе.

Мне от этих слов стало не по себе, а что если вчерашний разговор, подслушанный Алифом, действительно про меня. Но тут много разного народа, и все немолодые кроме некоторых мальчишек погонщиков. А всего в караване более сотни человек. Учитывая что они почти весь путь молчат и говорят лишь на привалах, мой новый друг вряд ли мог бы опознать владельцев этих голосов.

Алиф вновь обратился ко мне, пока закреплял тюки и поклажу на лежащего верблюда, когда я уже уплетал последние куски хлеба и сыра.

– Напейся воды у колодца и с собой возьми сколько сможешь, дальше колодцев не будет. По крайне мере кроме засохших или тех, в которых давно обитают Джинны. А к ним мы не подойдем, даже если будем умирать от жажды, ибо они нечестивы и грех иметь с ними дело. Потеряешь не только жизнь но и душу, так говорят караванщики. Но я в это не верю и тебе не советую.

Погонщики вокруг только начали седлать и навьючивать своих верблюдов, а стало быть и разговора нашего не слышали, но поглядывали на нас настороженно, мол, чего они тут шепчутся. Что бы как то увести разговор в другое русло я нарочито громко спросил.

– А разве ты не боишься звуков, издаваемых демонами по ночам? – я начал разговор на тему типичную для суеверных жителей пустынь.

– Ха! Вы жители племен верите во всякую чушь, – усмехнулся Алиф, с ловкостью оседлав Амина и ласково похлопав его по шее, – Мы в городах намного больше вас знаем и я слышал от одного ай-муалима, а он знатный и учёный человек в своих кругах. Ты уж поверь мне. Он сказал, что никакие это не демоны, а всего лишь песок, ссыпающийся с вершин барханов и от этого слышится такой звук.

Хоть меня и задело немного такое высокомерное отношение Алифа к жителям племен. Но я не стал ему говорить, что не всегда являлся, тем за кого он меня принимает. Молчать о моей родословной было лучшей идеей, даже в разговоре с таким другом как Алиф.

Такая скрытность повелась с тех пор, как моя мать и я сбежали в пустыню, ещё в дни мои совсем юных лет. Племя Пустынников главой которых являлась женщина – приютило нас с ней. Мой отец происходил из этих краев, но в очень молодые годы уехал в чужие земли, где нанялся на службу к одному знатному господину.

И за исключительные навыки владения мечом, его перекупили к себе вербовщики из личной гвардии императора. Мать моя принадлежала к знатному роду, из страны на Востоке от «Рукотворных гор». Там же они и познакомились с отцом, где он служил наёмным телохранителем.

От матери мне достались изумрудно-зелёные глаза и мирный нрав. Чего совершенно нельзя было сказать о моём отце, что в конце концов и явилось причиной его гибели.

Возвращаясь же к племенам, то главными вопросами семьи и быта занимались женщины, на них же лежала ответственность за принятие решений внутри рода. Авторитет их был продиктован, прежде всего наличием мистических способностей провидения и ворожбы, а также общения с духами и демонами.

А мужчины занимались скотоводством и войной. Особо на этом поприще приуспели кланы «синелицых», из которых и происходил родом мой отец. А уж молва о «синелицых», как о самых воинственных и храбрых жителях пустыни, разносилась от самых берегов «Большой воды» и до «Рукотворных гор» на той стороне, где восходит Солнце. Но в последние десятилетия «синелицые» объявлены вне закона и численность их близка к нулю.

Поэтому мне следовало помалкивать о своем происхождении для своего же блага. Собственно говоря, по этой причине я и оказался на дне обрыва, в обнимку со стражником солтана. В ходе борьбы мы сорвались вниз и я упал на него, отделавшись лишь сильным ударом и большой шишкой на голове.

Я уже не стал говорить, что жители племен бледнолицы и светлоглазы, а люди из родов к которым принадлежал Алиф смуглы и темноглазы. А это что-то да значит в вопросах происхождения и ему ли зазнаваться. Они превосходные торговцы, но воины из них совсем никудышные.

Что бы немного умерить его высокомерность, я решил подшутить над ним и разрядить напряжение от тягостных мыслей, а также успокоить излишнюю подозрительность погонщиков, всё ещё косо поглядывающих на нас:

– Ты так заботишься о своём верблюде, думая, что он поможет тебе разбогатеть, сыграть свадьбу и женится на своей невесте? – спросил я шутливо – Я слышал люди из вашего народа больше «любят» ослов, а я то думал вчера, почему мой осёл не хочет идти, – разразился я хохотом, – Ха-хах-ха-ха, он наверняка знал, что тут его ждёшь ты со спущенными штанами.

– Да иди ты ко всем демонам пустыни! – гневно процедил Алиф, – Я тебе ещё припомню твою шутку, – и подмигнул обозначая, что он понял мой обманный трюк.

Погонщики вокруг засмеялись и расслабились.

Но только не я, у меня все не уходил из головы разговор подслушанный Алифом. Идти мне всё равно некуда, кто знает, ведь люди солтана могут быть рядом, здесь же уже как-то безопаснее. Как только будет виден город уж я как-нибудь убегу, невежливо, конечно, получится. Ну правда кому есть дело до какого-то мальчишки, и кто будет с ним так возиться, если за этим нет какой-либо выгоды.

Так прошёл день в пути, я был весь во внимании и начеку. Особенно же приглядываясь к конным всадникам, но как бы не старался, я не заметил ничего подозрительного. Так и не распознав в ком-либо вчерашнюю фигуру с зеркалом.