Текст книги "Эрос, сознание и Кундалини"

Автор книги: Стюарт Соватски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Сходным образом, посредством своих многочисленных ритуалов и медитаций, тантра постепенно приводит нас к интимностям примирения, уважения, и даже почтения друг к другу, не просто за то, что мы, возможно, сделали, а за эротическую тайну каждого из нас. Вместо, в первую очередь, сенсуалистической сексуальности, нам открывается эротический акт, основанный на глубине чувств. Мы заглядываем в еще одну область эротической вселенной, скрытую в энергиях и молекулах самой сексуальности.

Глава 1

Из бара Гарри к тайнам тантрической сублимации

Люди, обретающие доступ к глубинным корням своей свободы, могут полностью изменяться

Питер Кёстенбаум, Экзистенциальная сексуальность

Бар Гарри – сказал мой сорокалетний друг Кларк – это лучший бар для знакомств в Сан Франциско: негромкий джаз, бармены, похожие на розовощеких бывших игроков в регби, темная мебель, зеленые стены, и слегка потускневшие зеркала, отражающие образы энергичных людей, которые прекрасно проводят время.

Сидя за столиком в углу, мы смотрели в зал и думали: Действительно ли им так весело? Более внимательный взгляд открывал ее столь однозначный образ. Под готовой улыбкой скрывалось личное одиночество; под цветущей энергичностью – усталость от поисков; в дружеской атмосфере – боязнь инфекции. В то же время, на еще более глубоком уровне таилась явная надежда на что-то, что могло бы действительно получиться; вера во встречу с особым кем-то, где-то – (быть может, сегодня вечером); желание давать и создавать с этим кем-то – страсть, любовь, полноту, жизнь вместе, или, по крайней мере, ночь.

Глядя вокруг, мы вспоминали безрассудную сексуальность шестидесятых, дух Вудстока, и поиск более глубоких ценностей, который вдохновлял те времена. Целью было иметь больше сексуально вознаграждающих отношений, чем, по нашему мнению, имели наши родители. Освободившись от их репрессивных убеждений, мы полагали, что стоим на пороге нового века мира и просвещения; и основой этой утопии был секс. Нашим боевым кличем было «Занимайся любовью, а не войной!».

Эта «новая сексуальная свобода», зачатая в идеях Фрейда, родившаяся в шестидесятые годы, и борющаяся за выживания в девяностые, здесь, в баре Гарри, казалась нуждающейся в более прочном духовном руководстве. Но руководстве откуда? Кларк спрашивал, дало ли мне какие-либо ключи мое изучение восточной философии. Следует ли мне рассказать ему о тантре? Будет ли он действительно заинтересован? Кларк воспитывался на сексуальных ценностях шестидесятых, и я никогда раньше не слышал, чтобы он собирался от них отказываться.

В своих путешествиях Кларк слышал рассказы об экзотических сексуальных позициях тантрической йоги, вымышленные сообщения о мощных сексуальных стимуляторах и оргазмах, длящихся часами. Но это внешние аспекты тантрической сексуальности. Когда я рассказывая ему о скрытой стороне тантрической сублимации, его задумчивый взгляд заставлял меня задавать себе вопрос – возможно, даже здесь, у Гарри, есть много других людей, которые захотели бы узнать об этих таинственных фактах жизни.

Возможно, недавний интерес к «новому целибату» Гэбриел Браун, призыв Джермины Грир к возврату уважения к девственности, и догадки Джорджа Леонарда относительно конца несерьезного секса и начала «высокой моногамии», отражают движение маятника в противоположную сторону от вседозволенности. А на более возвышенном уровне, есть убедительное разоблачение Мишелем Фуко полнейшей претенциозности движения за сексуальное освобождение, его критика scientia sexualis (нашей биомедицинской науки о сексуальном желании), и его призыв к более эстетическому и духовному ars erotica (искусству телесного наслаждения). Фуко ошеломляет своих читателей, говоря, что «сексуальное желание стало более важным, чем наша душа» (Введение, стр. 156).

Если мы повернем эту карусель на столетие назад, то обнаружим, что именно «истеричные женщины» заставляли Фрейда рекламировать ныне знаменитое сексуальное решение проблемы: «Нам достаточно хорошо известно единственное лекарство от этого недуга» – пишет Фрейд (Freud, 1977), цитируя знаменитого венского гинеколога Кробака – «R. penis normalis dosim repetatur» (стр. 938) (один нормальный пенис неоднократно). [Не следует забывать, что Фрейд был, прежде всего, практикующим психиатром, искавшим причины и методы лечения неврозов, обусловленных конфликтом унаследованной из прошлого иудео-христианской морали с новым рациональным мировоззрением. В той ситуации предписывавшееся им лечение было вполне адекватным. Более того, в своей работе «Проект» Фрейд высказывал догадку о биологических корнях сексуальных неврозов (и психозов); именно с этими еще до конца не понятыми биологическими факторами в наши дни нередко приходится иметь дело не только сексологам, но и клиническим психиатрам (пер.).]

В достаточных дозах. Весьма вероятно, что при небольшом тантрическом просвещении, люди, собирающиеся в баре Гарри, могли бы открыть это тантрическое измерение глубокой связи друг с другом – связи, отводящей энергетический разряд, но обеспечивающей «несексуальное» удовлетворение потребности в близости, которой, в ином случае, можно было ожидать или надеяться достичь в постели. Как комментирует Гэри:

До того, как я это попробовал, я бы никогда в это не поверил. Когда я держал Бет, мы начинали дышать вместе, и мое сосредоточение становилось поглощенным нашим синхронным дыханием. Мы были как один живой организм, и когда мы разделялись, это чувство становилось более глубоким.

Рассматривая эротический целибат, мы походим к чему-то, что ново для большей части нашей культуры. Некоторые люди, возможно, сочтут его «чудачеством», хотя его практиковали на протяжении тысячелетий; другие могут считать его эмоционально бесплодным, хотя соответствующая литература полна страстными описаниями блаженства. Для любого личного контакта с реалиями брахмачарьи необходима непредвзятая открытость.

От предвзятых суждений трудно отказываться, и, в общем смысле, секс, как правило, будет представляться более привлекательным, чем тантрическая сублимация – не потому, что первый предпочтительнее последней, а потому, что секс имеет дело с эмоциональными градиентами желания. Если рискнуть сравнивать, то можно было бы сказать, что сублимация в большей степени имеет дело с эмоциональными градиентами глубины.

Для некоторых людей, эпизоды этой книги, описывающие эротику сублимации, будут бледнеть по сравнению с желанностью обычного секса, но с точки зрения глубины они будут брать свое. Это не значит, что секс не может быть глубоким, или что в брахмачарье недостает страстных желаний. Страсть сублимации нередко может оказываться не менее горячей и вдохновляющей, чем страсть, вдохновляющая секс. Тим описывает, как сублимация оживляет йогу:

Я удерживал позу лука и ощущал эту дрожь, а потому сдавался и начинал переходить из одной позы в другую в ее собственном ритме, как в сексе, но в этом движении было спокойствие. Я ни о чем не думал, и просто наблюдал, как все это происходит.

Чтобы понимать, что происходит в этих тантрических переживаниях, мы должны чувствовать их слегка иными средствами восприятия, чем те, что обнаруживают сексуальную желанность. Мы должны использовать средства восприятия, которые способны чувствовать, возможно, «менее желанный», но более глубокий эротический опыт полного отсутствия желания, например, пробуждение глубоко дремлющей энергии в позвоночнике, или полные печали сердечные оргазмы, которые могут возникать в медитации с задержкой дыхания.

В такой культуре, как наша, в столь значительной степени основанная на определении, удовлетворении, и даже создании желаний, глубина будет подвергаться еще большей маргинализации. Мы видим рекламу с сексуальным кем-то, уезжающим в блестящем «Мерседесе» к пылающему закату, и с вожделением вспоминаем машину. Мы забываем мистическую глубину заката, и даже подробности внешности водителя. В наших мыслях остаются лишь те черты, которые казались нам желанными. Невыразимые красоты и качества служили просто оформлением для сексуальной красной машины. Мы хотим вещей, которые заставляют нас чувствовать желание – такова природа желания. Быть может, пора так же стремиться к глубокому, как мы стремимся к желанному.

Поскольку мы стараемся узнать что-то новое о теме секса, о которой, как нам, возможно, кажется, мы уже знаем очень много, тут вдвойне важна открытость. Без отношения простодушного начинающего, мы просто продолжаем интерпретировать подлинно новый опыт, приводя его в соответствие с тем, что нам уже известно. Человек может думать: «А, это просто йога!», и при таком подходе, в конечном итоге, не открывать ничего, или почти ничего нового. Каждая страница этой книги будет требовать непредубежденного любопытства.

Вот провоцирующие вопросы, которые вдохновляют наше ars erotica:

Как много близости, наслаждения, и интенсивности мы готовы переживать в качестве все углубляющейся самоцели, не интерпретируя ее как желание секса и оргазма?

Если мы продолжаем оставаться в этом модусе в одиночку или с кем либо очень долго, то чего мы можем ожидать? Что ценное мы могли бы открыть, месяцами или даже годами занимаясь многочисленными физическими и медитативными практиками в качестве общего подхода к эротическим влечениям и чувствам?

Сублимация сексуального влечения

В основе тантрической сублимации лежит кажущийся парадокс желаний, которые переходят в свое исполнение, парадокс наполненности страстным желанием до религиозной полноты. Но мы должны также отметить, что путь удовлетворения духовных нужд противоположен пути удовлетворения физических потребностей. В то время как первый способствует зрелости души, увеличивая нашу способность честно томиться и с благодарностью получать, последний предлагает нам быстро заканчивать муку надлежащим образом.

Хотя современные теории и исследования заявляют, что сексуальные чувства означают биофизическую потребность, которая требует частого оргазмического завершения, теория брахмачарьи переинтерпретирует большую часть этой загадочной потребности в качестве духовной. Вот что говорит Джен, тридцати девяти лет, о своем первом опыте сублимации:

[После дыхательной практики] я чувствовала соприкосновение с. любовью. Я имею в виду гигантскую, огромную любовь, повсюду; ей было полно все. Этот нахлынувший духовный потоп изменил мои представления о том, что возможно. сексуальная энергия – не чисто сексуальная. Она сексуальная и не сексуальная одновременно, поскольку у меня не было сексуального контакта с моим партнером.

То, что затрудняется выразить Джен, характеризует противоречие «биологического сексуального влечения», которое более не движет ее биологию. Если мы понимаем «биологическое» как «неизбежно реальное», то этот термин будет заманивать нас в ловушку. Но биология – это лишь одна из многих возможных концептуальных систем, которые можно использовать для понимания явлений человеческой жизни, и в этом отношении она довольно молода и подвержена изменению. В то время как оплодотворяющий гетеросексуальный акт необходим для воспроизводства, социологи выдвинули гипотезу чисто сексуальной потребности, которая, согласно биоэволюционной концепции Десмонда Морриса, развилась у наших доисторических предков в качестве поведенческой адаптации с целью укрепления семьи.

Хотя рискованно строить предположения об эволюции любого человеческого поведения на основании догадок о его доисторическом происхождении, антропологи, сексологи, и социобиологи продолжали выдвигать гипотезы о том, как секс был расцеплен (как это называют ученые) с циклами способности к воспроизводству, став отдельным «механизмом вознаграждения» для моногамных первобытных «безволосых обезьян». Дональд Саймонс в книге «Эволюция человеческой сексуальности» (1979), рассуждает иначе, чем Моррис:

Если рассматривать вопрос с точки зрения конечной причинности, и допускать, что постоянная жизнь в группе, является в том или ином отношении адаптивной, то при прочих равных условиях можно ожидать, что отбор [Дарвиновский естественный отбор] будет действовать в пользу наиболее экономичных из имеющихся механизмов, приводящий к постоянной социальности. Одним из возможных механизмов может быть превращение ранее эпизодического вознаграждения (подкрепления) в постоянное, однако если вознаграждением служит сексуальная активность, то с точки зрения времени, энергии, и риска, это представляется весьма дорогостоящим решением. Гораздо более экономичным (с биологической точки зрения) было бы изменение самого мозгового механизма вознаграждения, чтобы вид, звук, или запах знакомых представителей того же вида начинали восприниматься как приятные (стр. 102).

Саймонс предполагает, что даже с биологической точки зрения, прямое перцептуальное связывание было бы более эффективной поведенческой адаптацией, обеспечивающей первобытную моногамию, чем сексуальность, связанная с половым актом. Его научные рассуждения замечательно согласуются с тантрической психодуховной теорией развития. Сублимационное повышение самого сознания (изменение «мозговых механизмов вознаграждения») может служить прекрасным примером альтернативного хода эволюции для человеческого моногамного поведения, о котором рассуждает Саймонс. [Все эти механизмы уже действуют в природе – например, яркое оперение и красивые песни у птиц, вторичные половые признаки и ферромоны у всех животных – однако они способствуют наиболее эффективному спариванию, а не социализации. Все биологические механизмы направлены, в первую очередь, на сохранение вида путем воспроизводства потомства и передачи ему наиболее ценных адаптивных признаков. С другой стороны, как показывает изучение общественных животных, социализация направлена на обеспечение защиты беременных самок и заботы о подрастающем потомстве. Поскольку у высших животных и, в особенности, у человека эти процессы занимают более длительное время, возникновение социальных групп было необходимым условием выживания. По этой же причине, циклы плодовитости у женщин носят месячный, а не сезонный характер, как у самок животных – с момента наступления половой зрелости и до начала менопаузы женщина практически всегда готова к зачатию. К тому же, «прямое перцептуальное связывание» даже у человека действует, в значительной степени, на бессознательном уровне. «Вид, звук, или запах знакомых представителей того же вида воспринимаются в качестве приятных», если свидетельствуют о биологическом здоровье: мужчин всегда бессознательно привлекали в женщине вторичные половые признаки, свидетельствующие о способности вынашивать и рожать здоровое потомство, а женщин в мужчинах – признаки, свидетельствующие о способности защищать мать и ее потомство; лишь позднее, эти бессознательные предпочтения осознавались в форме эстетических предпочтений. Поэтому говорить о «прямом перцептуальном связывании» в сослагательном наклонении просто биологически (точнее, социобиологически – есть такая наука) безграмотно (пер.).]

Тантра отмечает духовное сублимационное влечение, которое удовлетворяющим образом связывает пары, повышая их эстетическую и эмоциональную восприимчивость (снова эти загадочные мозговые механизмы вознаграждения). Более того, учитывая растущие затруднения нашей культуры, касающиеся всевозможных неконтролируемых влечений, включая наркоманию и алкоголизм, переедание, одержимость работой, пристрастие к хождению по магазинам или к сидению перед телевизором, а также так называемую любовную/сексуальную зависимость, тантрическая эволюционная альтернатива «чем меньше, тем лучше» кажется еще более актуальной.

«Идти до конца» с тантрическим целибатом

Тантрическая йога как система ритуалов упражнений, и философских учений, разрабатывалась в течение последних 2500 лет в практическом поиске глубокого чувства и осознания. Подобно тому, как современный ученый может посвящать многие годы решению одной научной проблемы, так и тантрические йоги могли по несколько часов в день задерживаться на определенном чувстве, исследуя все его тонкости и то, что оно говорило им о существовании. Они становились экспертами в искусствах чувства и сосредоточения. Когда их исследования обретали религиозные качества, известные под названием бхакти, их эротические практики превращались в акты поклонения. Они начинали поклоняться всему спектру эмоциональности, и достигая зрелости, обладали сознанием, которое поднималось из безнадежных глубин ужасного к высотам божественного экстаза. Таким образом, они были способны сознательно относиться ко всем потенциальным возможностям жизни с бесконечным приятием.

Путем длительного изучения генитальных и других плотских чувств и мимолетных эмоций, они открыли естественное движение от сексуальных чувств к глубоким экстазам. Этот континуум чувств и поддерживающий его телесный процесс получил название урдхва-рета – буквально, восходящий поток, очищающий поток сока жизни. Сосредоточиваясь на тонкостях этих чувств, они обнаруживали в каждой телесной субстанции более глубокую суть.

В конечном счете, урдхва-рета открывала, что бинду – субстрат самой гаметы (с современной точки зрения аналогичный репродуктивной ДНК), в действительности, можно переживать как блаженство, которое можно было очищать до такой совершенной степени, что оно переходило в духовный диапазон. Эта глубокая суть внутри субстанции будущей человеческой жизни получила название оджас, или сияющая энергия жизни. Оджас был настолько ярким, что освещал само сознание, и, посредством почтительного понимания, еще более углублялся, превращаясь в квинтэссенцию, именуемую вирийя – духовную силу добродетельного, героического, и даже святого характера. От желания к вирийя – таков был эротический континуум, который открыли эти йоги. [Обычно, термин бинду в тантре ассоциируется с энергетическим центром бинду висарга, располагающийся на затылке; считается, что бинду составляет источник всякого проявления (или творения). Согласно представлениям тантры, бинду выделяет амрит, или тонкий нектар, который, в норме, стекает к манипура чакре в области пупка, и там уничтожается жаром раджаса, что вызывает болезни и старость. Современные индийские теоретики йоги соотносят (но не отождествляют!) этот процесс с действием так называемой гипоталамо-гипофизарно-адреналово-гонадальной эндокринной оси: выделяющиеся по команде гипоталамуса гормоны гипофиза, двигаясь по кровотоку, активируют надпочечники, выделяющие адреналин («гормон стресса»), и половые железы. Цель тантрической йоги состоит в обращении этого процесса, так, чтобы амрит наполнял энергетический «тонкий» канал (нади) сушумна, идущий от мулад-хара чакры в промежности (у женщин – на шейке матки) к сахасраре над макушкой. Вдобавок, бинду нередко ассоциируют с мужской спермой, или, точнее, со всеми телесными жидкостями, выделяющимися в момент оргазма. По видимому, называя бинду «субстратом гаметы», Соватски имеет в виду именно сперму, хотя это довольно ограниченное понимание. Интересно, что с учетом действия обратных связей в упомянутой выше эндокринной системе, оба понятия бинду оказываются тесно связанными: с физиологической точки зрения, «телесные жидкости», выделяющиеся при оргазме, помимо всего прочего, служат эндокринным ответом на гипоталамо-гипофизарную активацию. (пер).]

Во первых, любое ощущение генитального желания, телесного напряжения, или эмоционального томления, сопровождалось углубленным осознанием его движения в теле. На определенном этапе, энергии становились настолько сильными, что тело йога также начинало двигаться, принимая ныне хорошо известные асаны (позы) йоги. Случались даже такие выражения эмоций, как горестные или радостные рыдания, бессмысленный или восторженный смех, победные или дикие вопли, или благочестивое пение и различные сверхъестественные изменения дыхания.

Постепенно такие ощущения, томления, и побуждения утончались, превращаясь в одно страстное чувство, которое в той или иной степени двигалось вверх по позвоночнику. Йог застывал в неподвижности. Он с изумлением видел, как страсть расцветает в свечение, блаженное сияние в семи местах позвоночника, называемых чакрами или «колесами-цветами». После многих часов любовного взращивания характерных тональностей каждой чакры, эта страсть растворялась в первичное сияние неописуемой красоты и осуществления. Как внутренний «оргазм сознания», оно превосходило все ожидания йога. Он ощущал свои тело и самость как собор, вмещающий искру божественности.

Хотя все соглашались, что сексуальная активность может порождать временный воодушевляющий экстаз, большинство этих йогов чувствовали, что медитативная сублимация с партнером или без партнера шла дальше. Однако некоторые, имевшие партнера, прекращали сублимацию, и совместно входили в оргазм; другие пробовали сублимационную форму полового акта без оргазма, а третьи как зачарованные смотрели друг другу в глаза или держались за руки. Многие медитировали в одиночестве, более или менее равномерно распространяя свою любовь на все вещи и всех людей.

Среди йогов существовали значительные разногласия относительно того, как лучше всего направлять энергию через чакры. Разрабатывались многочисленные медитативные техники, физические упражнения, и ритуалы. Некоторые делали вывод, что одними индивидуальными усилиями нельзя ничего добиться, и что все зависит от божественной милости. Такого рода высказывания также выражали их глубокую благодарность и удивление масштабами тантрического блаженства и красотами божественного творения.

Пути, включавшие в себя оргазмический секс и половой акт со сдерживанием оргазма, [Изучение древних классических текстов тантры показывает, что в них речь идет о сдерживании не оргазма, как такового, а лишь его физиологического компонента – семяизвержения (выделения «телесных жидкостей») и сопровождающего его чисто физического удовольствия, тогда как эмоциональные и психологические компоненты преобразуются и используются для расширения сознания (практика майтху-на).С физиологической точки зрения, отсутствие упоминавшегося выше эндокринного ответа на гипота-ламо-гипофизарную активацию ведет к бесконтрольному нарастанию этой активации, результатом которой становится ряд периферических и центральных нейрохимических реакций, способных вызывать неординарные телесные ощущения и глубоко измененные состояния сознания. В тексте Хатха Йога Пра-дипика говорится: «Того, кто контролирует бинду и держит свой раджас в отдельности посредством ваджроли, называют йогом. Его раджас неуничтожим, и в его теле нада (трансцендентальный звук) переходит в бинду. Если в ваджроли (одна из мудр) удерживать бинду и раджас в теле в отдельности, то посредством практики йоги можно получить все виды сиддхи (неординарных способностей)». Недаром брахмачарья буквально означает «путь высшего сознания» (или «путь к высшему сознанию»). Подробнее об этом можно прочитать в книге Свами Мутибхананды Сарасвати «Нава йогини тантра» (Минск, «ВЕДАНТАМАЛА», 2006). (пер.)] будучи более похожими на обычный секс, уже получили освещение в популярных книгах по «тантрическому сексу». Эти книги можно считать частичными мостами к сублимационной эротической жизни. В данной книге я буду придерживаться несексуальных сублимационных методов в поисках скрытой тайны эроса – осуществлений, достигаемых путем вхождения во все более свободные от желания глубины тела и души.

Несмотря на различия путей, все йоги согласны в том, что желания человеческого тела и эго-личности лишь указывают на наше подлинную индивидуальность – в высшей степени уязвимую Самость, вечно сознательную и лишенную желаний. Внешним проявлением этой вечно уязвимой Самости был странствующий святой, или садху, тогда как ее внутренним признаком было глубокое чувство бесхитростной свободы.

До сих пор большие и разнообразные культуры Индии считают честью поддерживать тех кто вступает на этот путь вечно уязвимой жизни. Так, Махатма Ганди мог обладать огромным политическим влиянием, не имея практически ничего. В действительности, жить как эта Самость мог кто угодно – мужчина или женщина, человек состоящий в браке или одинокий, богатый или бедный. Говорят, что в редких случаях это экстатическое чувство Самости даже преобразовывало муки смерти в постоянное чувство бессмертия и блаженной бесконечности. Согласно легенде, некоторые йоги следовали пути брахмачарьи в течение тысяч жизней.

По мере того, как йог становился зрелым, сексуальное желание или потребность, не связанные с размножением, исчезали не из-за моральных запретов, а в результате постепенно углубляющихся чувственных и сверхчувственных осуществлений. Слишком много секса, больше чем один раз в лунный цикл, оказывалось сублимативно неэкологичным, и уменьшало йогу, или единство с питающими гармониями жизни. Если йог утрачивал свое осуществление, тотчас же возникали желания.

Таким образом, приверженец брахмачарьи со временем отвергает даже желание целибата, и взамен следует внутренним ритмам этого сублимационного процесса в два этапа: от получаса до нескольких часов в день йогической медитации и упражнений, именуемых садхана – буквально, собирание духовной силы; затем, в течение остального дня, поиски этого всегда изначального осуществления, нередко скрытого в состояниях чувств, которые мы называем разочарованием, пустотой, или даже желанием. Как с улыбкой говорил мне один американский практик: «Брахмачарья – это очень особая форма гедонизма, просто с удовольствиями и практиками иного сорта».

Глава 2

Эрос как тайна: ключ к продвижению нашего эротического освобождения

В 1985 г. я опубликовал исследование сексуального опыта и убеждений людей, считавших себя сексуально освобожденными или занимавшихся йогой, включавшей или не включавшей в себя целибат. Слушая моих собеседников, я замечал, что каждого из них привлекало нечто скрытое в нем самом, в другом человеке, или в большем мире. Я делал вывод, что суть эротического акта составляет приближение к чему-то скрытому, достигается ли это посредством обычного секса, или тантрической сублимации.

Так, скрывающие и одновременно открывающие силы двусмысленности и полускрытые жесты очень хорошо служат эротическим намерениям, поскольку все они искусно передают, что происходит нечто тайное. Чувство двусмысленности, присущее такому общению, заманчиво и безошибочно сигнализирует, что мы переходим от неэротических к более интимным областям. Холодок здесь, проблеск там – от наводящей на мысли улыбки незнакомки, чьи глаза возбуждают наши тайные надежды, до чуть заметной улыбки Будды, намекающей на духовное блаженство, едва скрываемое игрой мирских иллюзий.

Вопрос «Что именно представляет собой эта таинственность?» позволил мне приблизиться к сути эроса – к самому чувству Тайны. Эрос ощущается скрытым от нас не потому, что на него наложен запрет какой-то властью или моральным кодексом, а потому, что он по самой своей природе, архетипически и онтологически, принадлежит к Тайному. Ибо эрос – это не вещь, а неотъемлемое чарующее качество. Это Секрет внутри любого секрета, Скрытость во всем скрытом, и Тайна во всем, что предполагает будущие открытия.

Например, своевременное затемнение в кинофильме не менее эротично, чем откровенная сцена – только по-другому. Последняя подчиняется научным правилам эмпиризма, верификации, и открытия; первое подчиняется эстетическим правилам умолчания, воображения, поэзии, невыразимости, и скрытости. История фильмов следует эмпиристской траектории желания показывать чуть больше. Но эта траектория полного разоблачения все дальше и дальше уходит от другой стороны скрытости.

Однако, первичную тайну, к которой мы подходим, не следует смешивать с тайной непознаваемости или затемнения ума; нет в ней и наигранности жуткой тайны. Она не в большей степени относится к женскому – правый мозг, месячный цикл, и беременность – чем к мужскому – левый мозг, сперматогенез, и отцовство. [Это довольно примитивное понимание психобиологических различий между мужчиной и женщиной. Идея «женщина = правый мозг; мужчина = левый мозг» основана на устаревших и ошибочных представлениях о функциональной асимметрии больших полушарий мозга: и в последовательно-аналитическом (якобы «мужском») и в интуитивно-синтетическом (якобы «женском») мышлении участвуют оба полушария; даже лингвистические способности нельзя считать имеющими исключительно левополушарную локализацию. Хотя у женщин правое полушарие действительно играет несколько более равноправную роль, основные нейропсихологические и физиологические различия между мужчиной и женщиной имеют, скорее, нейрохимическую и эндокринную основу: женщины более эмоциональны и интуитивны, прежде всего, потому, что все их существо в большей степени, чем у мужчин, подчинено действию эндокринной системы, зависящему от природных ритмов. Кстати, именно поэтому, для некоторых женщин и в определенные периоды, рекламируемые автором практики целибата и сублимации могут быть просто опасными, о чем я постараюсь рассказать подробнее в одном из последующих комментариев (см. также уже упоминавшуюся книгу «Нава йогини тантра») (пер.)]

Безусловно, тайна – это не просто один из аспектов эроса, как предполагает призыв «вернуть в сексуальность волнение, наслаждение, и тайну», ибо именно тайна создает два других атрибута, а не наоборот; в равной мере, это не общее название для категории сексуальных феноменов, как в утверждении «три тайны секса составляют оргазм, оплодотворение, и любовь», ибо тайна – не категория, а первичная суть эроса. Тайна загадочно чарующей или откровенной сексуальности – не лучший ее пример.

Точно так же, нам нет нужды, подобно любопытным туристам, искать ее в чужеземной экзотике восточных йогов. Первичная эротическая тайна столь же доступна в самых обычных, как и в самых нетрадиционных и, казалось бы, экзотических видах сексуальности.

Сексо-политическая пародия

Однако, выведение эротических феноменов на свет дня никогда не сделает очевидной их природу. Напротив, когда мы действительно подходим к ним без сведения или преобразования, то испытываем еще большее чувство благоговения и тайны, даже почтительного страха или головокружительного возбуждения. Эротические переживания завораживают и смиряют нас, одновременно возбуждая и приводя в восторг.

Духовных авторитетов, как восточных, так и западных, часто обвиняют в том, что они скрывают от нас сексуальность. Но это все равно, что сердиться на Пасхального Кролика (символ плодородия из пословицы) за то, что он «репрессивно» скрывает от нас пасхальные яйца, когда это точно согласуется с эротической тайной и создает возбуждение охоты. Подобные обвинения не достигают цели, ибо на глубочайших уровнях, эрос всегда будет оставаться окутанным тайной. Никакие теологи или родительские фигуры не скрывают от нас секс, так что впоследствии психологи должны его раскрывать и освобождать. Та «история секса» – его подавления и освобождения – которую, в значительной степени, в собственных интересах придумывала современная психология, представляет собой сексо-политический театр теней на внешних сторонах эроса, и часть пародии на нашу историю, а не запись какого-то определяющего и долгожданного открытия. Эта борьба отражает спираль действий и противодействий неуклюжих официальных властей, пытающихся постигать живую и глубоко сокровенную тайну, глядя только туда, куда их ведут собственные допущения и контр-допущения, а не на саму сокрытость. Возможно, нам поможет такая история.