Текст книги "В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея"
Автор книги: Стюарт Манро-Хэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
И Сион, скиния Закона, был изгнан вместе с ними, и пришел в восточную область Звай, и хранился здесь со всем должным уважением в течение сорока лет. Затем Гудит умерла, и Анбеса Вудем занял престол, восстановив мир и порядок. Левиты вернулись на свою родину, в Аксум, с Сионом, скинией Закона, в год Милосердия 910-й [148]148
Selassie S. H. The problem of Gudit // Journal of Ethiopian Studies. X. no. 1,1972. P. 117.
[Закрыть].
Сергеу Хабле Селасси добавляет, что "согласно традиции, скиния была привезена на самый большой остров озера Дебре Сене (то есть Дабра Сионе). Из-за этой легенды церковь Аксума получила обширное земельное владение рядом с озером", сейчас конфискованное.
Другая история повествует о том, как ковчег был увезен на остров озера Тана на неопределенный период. Грэм Хэнкок, не принимая во внимание свидетельства современников, утверждает, что это произошло во время атаки Ахмада Граня в 1535 году, а позже он был водворен на место "с надлежащими почестями" императором Фасиладом (1632–1667) [149]149
Hancock G. Op. cit. P. 175.
[Закрыть]. На самом деле, хотя естественно предположить, что ковчег вернулся из Табра, у нас нет никаких свидетельств церемонии его водворения, и навряд ли она была проведена Фасиладом. Он, согласно докладу Баррадаса, привез ковчег не из Табра, а из Бура в 1633 году. Когда в 1655 году восстановленная церковь была освящена, его дочь Йодит, "несомая на облаках любви церкви нашей Девы Марии Сионской", присутствовала на этой церемонии.
Император более раннего исторического периода привез святую реликвию до правления Суснейоса. Наиболее вероятным кандидатом на эту роль представляется Сарса Денгель, коронованный в Аксуме в 1579 году "в присутствии Сиона табота Господа Израиля".
История, связанная с озером Тана, версия, иногда противопоставляющаяся версии Табра "Футух аль-Хабаша" или варианта Бура/Дигса Баррадаса. Телля и "Книги Аксума", похоже, появилась со слов священника Соломона Габра Селасси, эфиопского клирика, проживающего в Лондоне. Он рассказал Хэнкоку, что ковчег был увезен в Дага Эстифанос, один из островных монастырей на озере. Это утверждение основано на факте: действительно существовал табот Сиона в Дага Эстифаносе. В одном из манускриптов этого монастыря говорится, что во времена Абрехи и Асбехи табот Марии Сионской оставался здесь на протяжении двадцати лет. Еще два манускрипта подтверждают присутствие здесь табота Сиона [150]150
Six V. Athiopische Handschriften vom Tanasse. Teil 3. Nebst einem Nachtram zum Katalog der Athiopischen Handschriften Deutscher Bibliotheken und Museen. Stuttgart, 1999. P. 120, Tanasee 127, Daga Estifanos 16; Conti Rossini C. Notice sur les manuscripts ethiopiens de la collection d’Abbadie // Journal Asiatique, juillet-auot 1913. Part IV. P. 30, ms. 157, fol. 180 v.
[Закрыть].
В контексте легенды о ковчеге и озере Тана, возможно, что одна из "карт", найденная недавно в эфиопских манускриптах, может сообщить нам о предполагаемом месте хранения ковчега в области Тана. Алула Панкхерст опубликовала некоторые из этих любопытных "карт" [151]151
Pankhurst A. An early Ethiopian manuscript map of Tegre // Proceedings of the Eighth International Conference of Ethiopian studies. 2. Addis Ababa, 1989. P. 73–88.
[Закрыть]. Например, одна из них находится в манускрипте, содержащем КН и "Книгу Аксума", который был возвращен Британским музеем императору Йоханнесу IV, а затем отдан церкви Рагель в Аддис-Абебе. Она была вплетена между двумя книгами, после КН и перед "Книгой Аксума".
Эти карты сделаны в виде кругов, Аксум расположен в центре окружности, в которую вписаны другие районы Тигре и Эритреи. Самая старая из них найдена в монастыре святого Гавриила на острове Кебран на озере Тана и датируется концом XVIII века. В отличие от других вариантов, которые находят до сих пор, в этом внутри круга Аксума вписана загадочная надпись: "В седьмой месяц исхода ее из Эфиопии она пришла на озеро Тана из-за ссоры семи людей в Тигре". Так как она расположена в центре, то недвусмысленно ассоциируется с Аксумом, а сам манускрипт найден на озере Тана, вполне возможно, что он говорит о ковчеге Завета и о легенде его сокрытия на одном из островов Тана.
Загадкой остается упоминание "семи человек из Тигре", если только этот эпизод не относится ко времени падения Загве, когда "шесть сильных мужчин" и негус Деланда, по-видимому, правили северо-восточной областью Тигре в 1268 году. Существует предположение, что Деланда был последним претендентом на власть, хотя, возможно, он хотел только сделать независимой северную область. Могла ли эта версия родиться в смуте, произошедшей в стране, когда династии Загве пришел конец, а местные правители, подобные Деланде на севере и Йекуно Амлаку на юге, боролись за власть? Или история Тана – чистой воды миф, созданный, чтобы передать часть славы ковчега местным монастырям? Может быть, но надо помнить, что острова озера Тана всегда использовались как убежища в трудные времена, и множество манускриптов и других сокровищ нашли здесь свое пристанище.
В ходе экспедиции на это озеро Грэм Хэнкок и Ричард Панкхерст слышали еще одну версию данной легенды. В этот раз ковчег хранился здесь в течение 800 лет, пока в конце концов не был увезен Эзаной [152]152
Hancock G. Op. cit. P. 212.
[Закрыть]. Он был привезен Менеликом I за 800 лет до царя Эзаны по Нилу и реке Такказе, кстати, являющейся совершенно несудоходной. Этот вариант кажется слиянием версии КН с современными знаниями (древние эфиопские источники никогда не говорили о царе Эзане), и его хронология несколько запутанна. Именно это предание убедило Хэнкока отвергнуть историю "Славы Царей", так как он считал его, что действительно странно, "самым убедительным и правдоподобным" из тех, о которых слышал в Эфиопии. Он предположил, как Гвиди до него, что здесь должны быть замешаны евреи Слонового острова в Египте. Гипотеза Гви-ди заключалась в том, что именно евреи стали родоначальниками иудейских традиций Эфиопии. Хэнкок расширил эту, уже отвергнутую, теорию, предполагая, что бежавшие на Слоновый остров евреи принесли с собой ковчег, который хранился в храме на их острове, а затем перевезли его, примерно в 470 году до н. э., в Тана Квиркос. Хэнкок даже показывал камни, на которых приносились кровавые жертвы перед скинией, где был установлен ковчег.
ГЛАВА 7
КОВЧЕГ В АКСУМЕ? ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Ковчег в Аксуме хранит свою неприкосновенность, в то время как империи, диктатуры, войны и непрекращающееся человеческое горе приходят и уходят в Эфиопии. Мой поиск прошлого как в этом мире, так и в паранормальном мире воображения, религии и мифа подошел к концу. Все, что мы знаем о его истории, все возможные версии и гипотезы были исследованы.
Чем же был эфиопский ковчег в прошлом и чем он является сейчас? Можем ли мы ответить на этот вопрос? Я верю, что можем, причем без излишней гипотетичности и принятия на веру непроверенных фактов. Та картина, к которой мы в результате подошли, несмотря на всю сложность и запутанность доказательств, оказалась достаточно ясной, хотя и не следует забывать о том, что в любой момент в какой-нибудь неизвестной церкви или островном монастыре может появиться документ, который все прояснит. Или еще больше запутает. Здесь я приведу несколько гипотез, отвечающих на вопросы, как и почему родилась версия хранения ковчега Завета в Аксуме и что же сейчас лежит в часовне Скрижалей Моисея церкви Марии Сионской. Возможно, только хранитель ковчега скажет вам больше.
ЦАРСКАЯ ПРОПАГАНДА
Пропагандистская машина Эфиопии оказалась чрезвычайно эффективной, причем в долгосрочной перспективе. Как и во многих других местах, где грамотность не является всеобщей, здесь печатному слову придают огромное значение. Оно может быть произведено в громадных количествах и расценено как материальный источник, когда это необходимо. Старая книга, говорящая о еще более древних корнях, экзотических местах и языках, написанная уважаемыми авторами, получит всемерное доверие и поддержку. Поэтому окончательная версия царского мифа Эфиопии, нашедшая свое отражение в "Славе Царей", получила практически библейский статус среди христиан этой страны. Она не только читается и тиражируется, но в нее верят и ее почитают. Последнему прибавленному слову верят так же, как и первому, а целое рассматривается как неизменный подлинный документ, несмотря на всем известные постоянные обновления.
Книга, которой понадобилось несколько веков на завершение, – живое доказательство того, как династия Соломонидов, вместе с церковью, создала политически-религиозный манифест, остававшийся в основе государственной идеологии до 1974 года. Ее основные положения стали главной частью конституции середины XX века. Но в конечном счете этой укорененной в веках политике понадобилось для выживания нечто большее, чем миф, и все разрушилось вместе с революцией.
Хотя политическая составляющая ушла в прошлое, религиозный компонент остался более или менее нетронутым. Конечно, нельзя сказать, что эфиопская православная церковь не пострадала после 1974 года. Она до сих пор переживает потерю своего статуса и огромных земельных владений, но зато до сих пор цепко держит сердца и души эфиопских людей, особенно в сельской местности. Во время революции многие отреклись от церкви. Она казалась живым ископаемым, рукой разлагающейся империи, ее иерархи, а практически необразованные священники оказались не способными к восприятию новых веяний. Но ужасы последовавшего режима не смогли предложить какой-либо идеологической альтернативы, когда бойня сменилась массовыми депортациями и голодом. В бедняках Эфиопии, которым социалистическое правительство казалось проблеском надежды, дорога от плохого к худшему убила последние ростки ожиданий. При таких обстоятельствах древняя религия для многих эфиопов осталась единственным источником успокоения и хранительницей национальной (в смысле христианско-эфиопской) культуры.
Уважение к церкви очень глубоко укоренено, и его трудно поколебать. Я помню, как в революционные годы на улицах Аддис-Абебы солдаты носили красную звезду на головных уборах, но всегда их снимали, когда по улицам проносили табот. Женщины, одетые в белое, падали ниц перед штаб-квартирой Коммунистической партии, за эфемерным разглядев вечное, церковь Святой Троицы. Возможно, сейчас в городах растет религиозное безразличие (но не в Аксуме). Протестантская и евангелическая церкви стремительно расширяют свое влияние. Но для сельских жителей традиционная вера остается неотъемлемой частью их жизни. Если спросить в Аксуме: "Почему Менгисту не пришел сюда и не взял ковчег, чтобы посмотреть, что же это такое?", стандартным ответом будет: "Он бы не осмелился, восстал бы весь Тигре". В конечном счете Тигре все-таки восстал, но из-за чистой ненависти к режиму, который и был уничтожен.
Шаг за шагом так называемые Соломониды и их священники создавали идеологическую базу, в которую верит большинство населения до сих пор. Сейчас эта страна без императора, и часть мифа, если не дискредитирована, то отложена (растафарианство является новым проявлением этой старой истории). Но первоначально два этих аспекта шли рука об руку: Бог и царь царей, церковь и государство, Эфиопия, Израиль и весь остальной мир.
Эфиопский правительственно-религиозный миф не появился сразу в законченной форме. Как многие подобные явления, он развивался, пытаясь приспособиться к новым веяниям. Не принимая во внимание эру христианского Аксума, о которой мы знаем мало, первой ласточкой подобных нововведений были ветхозаветные традиции. К 1080 году этот аспект стал сильно беспокоить египетского митрополита Севера, и он отправил письмо царю. Век спустя мы имеем свидетельство о претензии царей Загве на происхождение от Израиля. Абу Салих писал, что они считают своими предками Моисея и Аарона, и если мы можем верить биографии царя Лалибелы, написанной в XV веке, то уже при его правлении в государственную идеологию проник новый элемент – связь с Израилем.
Это могло повлиять и на религиозный ритуал. Как нам уже известно, в то время использовался так называемый кубический табот в виде переносного ларца, а духовный титул, частью которого стал термин "Сион", может говорить нам о возможном официальном признании статуса табота как воплощения "ковчега" уже при Лалибеле, хотя точных данных у нас нет.
После достаточно неуверенного начала правления первого царя Загве, который хотел сместить престарелого митрополита Михаила, так как тот не принял узурпации власти, церковь и государство сосуществовали вполне мирно и плодотворно. Три царя Загве стали святыми, существуют свидетельсгва, что патриарх Александрийский переписывался с Лалибелой по вопросу наказания заблуждающегося церковного иерарха.
Следующая фаза создания мифа должна была соответствовать изменившимся обстоятельствам. Династия святых, построивших Новый Иерусалим в Ласте, пала. Пришельцы захватили власть. Есть указания на то, что произошло это не без поддержки монастырей. Как говорят, Йекуно Амлака благословил на правление настоятель Хайка Иясус Моа, а позже святой Такла Хайманот.
Произошло жестокое противостояние между Ластой и семитизированной Амхарой, причем Север поддерживала египетская церковь, а Юг – эфиопские монастыри. Тигре, скорее всего, стоял на своей стороне, готовый стать независимым. Легенды говорят, что союз между монастырями и претендентом на трон вылился в дарование одной трети земельных владений нового государства церкви, своеобразный эфиопский эквивалент Дара Константина. Если подобный альянс и имел место, то исключительно с местным духовенством. Египетский патриархат рассматривал новых царей как захватчиков, узурпаторов престола Загве, с которым он столь плодотворно сотрудничал на протяжении многих лет. Это неприятие было столь глубоким, что еще во время правления второго царя новой династии в стране были сирийские митрополиты, в нарушение канона между Эфиопией и Александрией.
Со сменой власти создателям мифа пришлось кооперироваться с новыми представителями. Мы не знаем, каковы были их первые шаги. Новая династия ценила израильско-иерусалимские связи и решила не терять наработанное. Можно сказать больше, она превратила их в замковый камень своего идеологического здания. Это подтверждается уже в самом начале правления амхарских принцев именем Йигба Сион, которое Йекуно Амлак дал своему сыну, принявшему впоследствии царское имя Соломон, и перепиской с эфиопскими монахами, пребывающими в Иерусалиме. Но наследники Загве отвергли их претензии на происхождение от Моисея и Аарона. Нужно было что-то новое и, по возможности, превосходящее.
Кем бы ни были реальные предки Йекуно Амлака, с укреплением власти новой династии было не сложно оставить этот вопрос на более далекую перспективу. Из "Истории патриархов" мы знаем, что узурпатор правил в Эфиопии в 1152 году, незадолго до традиционной даты выдвижения Загве, 1137 года. Таким образом, династические претензии Йекуно Амлака могли брать начало от фамилии, правившей за 130 лет до Загве.
В царской мифологии появились мистические элементы. Создатели мифов заинтересовались вопросом места Эфиопии в библейском мире. Если припомнить все упоминания "Эфиопии (Куша)" в Библии, на самом деле подразумевающие государство царицы Судана, то поле для спекуляций было просто огромное. Особенно популярным стал стих "Правитель изойдет из Египта, Эфиопия протянет длани свои к Господу", говорящий об особом месте Эфиопии в божественном замысле. Подобные фразы пронизывают многие эфиопские манускрипты и варианты КН. Большинство эфиопских христиан сегодня относят их к современной высокогорной Эфиопии, а не к презренной территории, всегда почитавшей языческих богов, как местных, так и египетских, которая сейчас отошла к мусульманскому Судану.
Со времен Михаила Тинийского, автора "Истории патриархов Александрии XI века", а возможно, и раньше, царица Савская всегда ассоциировалась с Абиссинией. Разумеется, рассказы о ее встрече с Соломоном были хорошо известны, некоторые из них, может быть, говорили и о результате этого союза. Идея о том, что царица была из Эфиопии появилась еще во времена Загве у Абу Салиха, но она не была включена в царскую мифологию. Теперь же эта история открывала потрясающие возможности.
Некий ученый, возможно Йисхак, настоятель Аксума, понял, как надо использовать этот материал. Скорее всего, первоначально эта дерзкая претензия предназначалась для династии Интарты, но позже, после ее поражения в 1322 году и захвата собора Аксума, амхарские цари сумели обратить труд Йисхака в свою пользу. Они нашли ту деталь, которой им так недоставало, и стали "Соломонидами" и "Израилитами". С включением легенды об Эбна Лахакиме в свою мифологию династия Йекуно Амлака стала физическим олицетворением иерусалимской власти Соломона и Давида, самого наследия Израиля. Может быть, в Эфиопии к тому времени уже наличествовала тенденция рассматривать божественность и монархию как два тесно связанных явления, ведь это можно проследить еще со времен царя Эзаны, называвшего себя "сыном [бога) Махрема".
Тень скрывает от нас процесс того, как скрижали Моисея стали составной частью легенды о Соломоне и царице Савской. Кем и когда это было введено, мы не знаем. Характерно, что развитие истории КН происходило постепенно, она обрастала новыми подробностями и уточнениями, по мере того как старые копии текста изнашивались и создавались новые. В одно и то же время существовали различные версии разного содержания. Европейская легенда 1420-х годов говорит нам, что царь Йисхак обладал скрижалями Синая. В 1540-х годах они путешествовали в царской походной церкви, если верить свидетельству архиепископа Бекаделли, приведенному в книге Альвареса. Одновременно с этим, и достаточно нелогично, скрижали, а не ковчег были включены в ранние версии КН, которые дошли до нас со слов Жуао де Барроса и Сага Зааба.
Мы имеем дело с развивающейся легендой. Возможно, скрижали стали частью КН в интервале между правлениями Йисхака и Лебна Денгеля. Отождествлением табота и скрижали Десяти заповедей они легко могли дублироваться. И в результате к середине XVI века мы видим, что священная реликвия, унесенная из Иерусалима, согласно эфиопской традиции, многие столетия хранящаяся в церкви Аксума, функционирует как табот царской походной церкви.
Версия Абу Салиха о том, что ковчег Завета хранился в Эфиопии со времен царей Загве, как мы уже видели, происходит из-за неправильного перевода слова "табот". В любом случае она была забыта, хотя и осталась в арабо-христианской традиции, иногда давая почву для очередной легенды.
В отличие от скрижалей, ковчег не был частью эфиопских историй о Соломоне и царице Савской в пересказе Жуао де Барроса и Сага Зааба; краткий пересказ Альвареса вообще не упоминает ни того, ни другого. Версия, которая считалась всеми принятой столетиями, была такова: цари дома Давида, потомки Соломона и царицы Савской, родственники семьи самого Иисуса Христа, сидят на троне Давида в Эфиопии, и в их распоряжении находится величайшая ценность, скрижали Моисея. Они управляют народом детей Израилевых, истинным Израилем, новым Сионом, Эфиопией. Их авторитет почти что божественен.
Но на этом развитие не прекратилось. В официальных документах эпохи Зара Якоба Эфиопия становится Сионом, царством потомков Соломона. Самая древняя церковь страны возвратила свою пошатнувшуюся славу тем фактом, что ее алтарная скрижаль была даром самих апостолов с горы Сион. Возможно, именно этот камень, который мы, следуя описанию Альвареса 1520-х годов, уже можем назвать таботом Сиона, или алтарным камнем Сиона, стал отождествляться со скрижалью Моисея, привезенной Эбна Лахакимом из Иерусалима. Церковь Аксума и вся территория вокруг принимают имя Сион. Она также освящается именем Девы Марий, или еще раньше, или в результате развития ее культа при Сайфа Араде, Давиде I и особенно при Зара Якобе.
Хотя несомненно то, что все эти огромные претензии были приняты сознательно, совершенно не обязательно, что это всегда была циничная эксплуатация доверчивости населения для укрепления своей власти. В ранний период власти Соломонидов эта легенда принималась за истину не только подданными, но и самими правителями. В этих отдаленных землях, в отрыве от всего остального христианского мира, цари, постоянно отбивавшие атаки мусульман и местных иудеев, не сомневались в том, что они воплощают замысел Господа, что они – избранные как цари Сиона, потомки Давида и Соломона. Христианство, столь же фанатичное, как и ислам Ахмада Граня, полностью подчиняло себе всю жизнь некоторых императоров. Здесь мы можем особо отметить Зара Якоба. Подобный правитель в наше время рассматривался бы как жестокий и фанатичный тиран, страшно карающий своих подданных и даже свою семью за малейшее отступление от пути его веры. Но для большинства эфиопов он был христианским героем.
Религиозно-политический миф был создан. Осталось только одно необходимое дополнение, венец всего этого идеологического здания. И вскоре на сцене появился еще более удивительный талисман – ковчег Завета.
НЕСЧАСТЬЯ ЭФИОПИИ
Те напасти, что обрушились на Эфиопию, всегда приходили извне. Эмир Адала, Ахмад Грань, начал свое ужасающее вторжение в Эфиопию императора Лебна Денгеля, которое получило название "Сожжение Девы". Этот император не заключил военного договора с португальцами, но то была не его вина. Война с Адалом была привычной, она длилась поколениями, и не было даже намека, что в этот раз она выльется в полномасштабную катастрофу. Церкви Эфиопии, изукрашенные золотом, усыпанные драгоценными камнями, были разграблены. Все, что не несло какой-либо прямой ценности, было сожжено или разбито. Могилы предков осквернены. Тело митрополита Маркоса было сожжено вместе с церковью. Огонь свирепствовал в императорских дворцах. Табот Аксума вместе с другими сокровищами был в панике увезен в безопасное место, в Табр. Император сам бежал с места на место, спасаясь от врага. В 1535 году церковь Аксума сгорела дотла. Только стены да колонны святилища уцелели в пожарище. Христианское царство Сиона превращалось в несбыточную мечту, в то время как мусульманские правительства контролировали все больше провинций. Император Лебна Денгель умер в Дабра-Дамао в 1540 году. Он так и не узнал, что спасение было близко.
Но даже оно имело свою обратную сторону. Новому императору Галаудевосу, взошедшему на трон, когда, казалось, и трона уже не было, улыбнулась удача, и он неожиданно приобрел нового союзника – сына Васко да Гамы, Кристовао. Он и его мушкетерские войска в первую очередь спасли императрицу Сабла Вангель, жену Лебна Денгеля, из ее безнадежного четырехлетнего заключения на горе Дабра-Дамао. Одетые в придворные одежды, португальцы поднялись по вертикальной стороне горы в корзинах на вершину, где и ожидали императрицу, самый странный дипломатический прием, когда-либо записанный. Затем они пошли на соединение с войсками императора. Мусульманская армия была уничтожена. Был установлен португальско-эфиопский союз, и католики, особенно иезуитские миссионеры, стали приближенными к трону.
Это повлекло за собой следующее несчастье Эфиопии, на этот раз духовного порядка. Со времен первого португальского посольства эфиопы видели весь ужас пришельцев по поводу их религиозных обычаев. Местные жители были шокированы, когда иностранцы проходили в церковь в обуви, плевали в ней на пол, когда им хотелось этого, но еще больше раздражало постоянное указание португальцами на ошибки, с их точки зрения, в богослужении. В 1550 году Гонсало Родригез и Андре де Овьедо взяли на себя смелость вручить императору Галаудевосу трактат их собственного сочинения касательно ошибок эфиопской веры. Тот ответил им сочинением "Признания Клавдия", детализируя основные постулаты "веры моих отцов и царей Израилевых". Он также озаботился исправлением этих ошибок. Документ, сохранившийся в "Книге Аксума", донес до нас императорский указ, запрещающий то, что Галаудевос считал неправильным, например обязательную женитьбу младшего брата на вдове старшего и брак более чем с одной женщиной. В то же время он проконтролировал другие вопросы, о постах, браках, монашестве и суевериях, касающихся кузнечного дела.
Но епископ Овьедо хотел большего, он настаивал на подчинении папе. В 1559 году он даже отлучил от церкви тех эфиопов, которые не подчинялись указам его церкви, чем сильно разозлил императора, но последний был убит месяц спустя, и на трон взошел император Минас, гораздо менее терпимый. Овьедо был немедленно выслан и провел остаток жизни во Фремоне, иезуитской резиденции в Тигре.
Иезуиты были с одной стороны. Египетские иерархи эфиопской церкви также не вызывали никакого уважения. Столкнувшись с отточенной иезуитской логикой, они продемонстрировали полную некомпетентность, незнание и чрезмерное бахвальство. Император Суснейос говорил о последних четырех иерархах в очень жестких выражениях. Эфиопская церковь, практически разрушенная Гранем, впервые столкнулась с альтернативной христианской точкой зрения, которая представляла для нее реальную опасность внутри самой Эфиопии. Даже население понимало, что их вера начинает давать трещину. Возможно, летописец Галаудевоса несколько преувеличивал, когда утверждал, что "едва ли один из десяти был тверд в своей вере", но сохранилось достаточно много историй, рассказывающих, как бывшие христиане служили Граню, показывающих не самые радостные перспективы эфиопского христианского сообщества. Столь многие отвернулись от церкви, что даже были введены обряды очищения, необходимые для принятия отступников обратно в лоно веры.
МЕТАМОРФОЗЫ
Согласно моим исследованиям, именно в это время ковчег Завета обрел свою базу в эфиопских источниках. Я подозреваю, что он был выдвинут на ведущие позиции именно из-за этого совершенно безнадежного положения эфиопской традиционной церкви. Последний и самый важный камень здания КН был заложен, чтобы поддержать монархию и церковь.
Как это произошло? Послужило ли католическое давление, вместе с неграмотностью священников и египетских патриархов и продолжающимися нападками со стороны мусульман и иудеев, катализатором для нового движения? Император Галаудевос, бесконечно благодарный португальцам за их военную помощь, был настолько уязвлен католическими нападками, что сочинил целый трактат, проясняющий каноны его веры. Была ли эта попытка симптоматичной для нового пробуждающегося сознания некоторых наиболее преданных православных эфиопов? Могли ли все эти напасти заставить их искать глубокие корни своей веры, нечто столь фундаментальное, что заставило бы молчать их оппонентов? К тому же новая концепция была просто физически необходима, ведь большая часть эфиопского теологического наследия исчезла в пожарах Граня.
Мог ли какой-то новый настоятель Йисхак, несомненно, как и любой эфиопский клирик, знакомый с КН, создать новую теорию? Мог ли он предположить (или найти в арабских источниках), что священный объект, алтарный камень с горы Сион, – это нечто большее, чем принято было считать? Или это было длительное постепенное превращение? Скорее всего, алтарная скрижаль Сиона уже имела деревянный контейнер для транспортировки, ларец, возможно даже выложенный золотом, который практически выглядел как ковчег. Ему и не нужно было какой-то дополнительной идентификации. Таинственный камень Сиона во время своего вынужденного пребывания в Табре, пока церковь Аксума лежала в руинах с 1535 по 1570-е годы, просто набрал святости в глазах тех, кто столь долго был лишен его присутствия. Он стал не просто таботом, алтарной скрижалью, освященной именем горы Сион (tabota Seyon), принесенной Эбна Лахакимом из Иерусалима, но самим ковчегом Завета (Seyon tabota amlaka Esrael). Ни сам объект, ни даже имя его не изменилось, только концепция и интерпретация. Он всегда был недосягаем для прихожан, только некоторые, посвященные, могли знать правду и просто видеть его.
Мы знаем имена нескольких настоятелей Аксума того времени: Тасфа Хаварьят (1554–1555), генерал (azmach) Йисхак (1560–1561), Энкуа Селасси и генерал Такла Селус (1578–1579). В 1579 году император Сарса Денгель приехал в Аксум для церемонии посвящения на царство в присутствии ковчега, и вскоре, разбив фалашского принца Радая, он сам назвал себя хранителем "собора Аксума, славы Сиона, скинии Бога Израиля", фактически назначив своего фаворита Асбе управлять государством. Мог ли кто-то из этих настоятелей принять на вооружение концепцию пребывания ковчега в Аксуме? Ведь она еще больше повышала святость церкви Марии Сионской, укрепляла веру и давала внушительный козырь в унижающей борьбе с католическими клириками. Принимая во внимание особое отношение Сарса Денгеля к Аксуму и его всемерные попытки укрепить его статус, мы можем сделать вывод, что эта идея пользовалась особым императорским патронатом.
Для этого предположения нет каких-либо доказательств, кроме неожиданного появления ковчега в источниках всех государственных уровней и моего собственного анализа сложившейся на тот момент в Эфиопии ситуации. Его можно подкрепить дальнейшими рассуждениями. Духовенство Эфиопии не могло упустить такого шанса. Было приказано заново перестроить церковь, после того как она около сорока лет пролежала в руинах. Более чем вероятно, что изгнанная реликвия тут же вернулась на свое место. В это же время, на волне побед над турками и бунтовщиками, проводится первая за 143 года и только вторая во всей письменной истории церемония посвящения в императоры в "доме небесного Сиона". Все это, вместе с императорским назначением себя хранителем, его непрестанными панегириками городу и пожалованиями ему специальных привилегий, придало Аксуму совершенно новый вес.
Кто бы ни развил идею, что ковчег хранится в Аксуме, она сработала. К концу XVI века эта концепция заняла прочную позицию среди "традиций" эфиопской церкви и была записана, так как были составлены новые книги, а старые заново переписаны. Присутствие ковчега в Эфиопии было зафиксировано как в летописях Сарса Денгеля, так и в отчетах иберийских иезуитов. Странно то, что ни один из них не упомянул о том, что ковчег не был частью древних эфиопских верований еще в начале века, как следует из книги Альвареса. На его месте были скрижали Моисея.
Эфиопия действительно нуждалась в сильном религиозном символе. С точки зрения старого порядка опасность была далека от завершения даже после внедрения концепции ковчега. После ажиотажа правлений Минаса и Сарса Денгеля католицизм снова воспрял духом с помощью мудрости и взвешенности иезуитского миссионера Перо Паиса. Два императора, краеугольные камни традиционных верований, под его влиянием перекрестились в католицизм. В начале XVII века император За Денгель заигрывал с католицизмом, был отречен патриархом Петросом и умер во время последовавшего за этим восстания. Вскоре после этого император Суснейос просто пытался сделать из Эфиопии католическую страну. Ковчег был перевезен в Бур, когда католический священник осквернил церковь Марии Сионской. Только в 1633 году православная вера была восстановлена императором Фасиладом, и ковчег вернулся.
