Текст книги "Холодный гранит (Пабы, церкви, дождь)"

Автор книги: Стюарт Макбрайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Магазины были окружены монолитными жилыми муниципальными домами из трех и четырех этажей; дома эти наскоро выстроили и оставили догнивать. Если вам срочно нужна квартира, у вас нет денег и вы не слишком нервный, в одном из таких домов вы и закончите свою жизнь.

На дверях бакалейной лавки висел плакат с надписью: «Разыскивается! Питер Ламли» – и цветной фотографией улыбающегося веснушчатого пятилетнего мальчика. Местный остряк подрисовал ему очки, усы и приписал внизу: «Пидарас – в жопу даст».

На стенах «Терф'н Трэк» не было объявлений муниципальных служб: посетителей зазывали затемненные окна и желто-зеленая вывеска из пластика. Логан толкнул дверь и прошел в мрачное помещение, в котором воняло табаком из самокруток и псиной. Внутри было даже более убого, чем снаружи: кривоногие пластиковые стулья грязно-оранжевого цвета и липкий линолеум, прожженный сигаретами, с дырами, протертыми до бетонного пола. Деревянная обшивка стен за многие поколения так пропиталась табачным дымом, что стала смолянисто-черной. Поперек комнаты тянулся высокий прилавок, отделявший игроков от рабочей зоны, где стояли кассы; в смежное помещение вела небольшая дверь. В углу комнаты с банкой пива в руке сидел старик, у ног его лежала немецкая овчарка. Внимание старика было приковано к экрану телевизора, на котором с визгом неслись по кругу собаки. Логан был удивлен, увидев пенсионера. Ему казалось, что они боялись приходить сюда в одиночку. Наконец старик оторвал глаза от телевизора, чтобы посмотреть на новых посетителей. По всей его шее до головы шла татуировка: языки пламени и черепа; правый глаз был молочно-белый и неподвижный. Констебль Ватсон дернула Логана за рукав и зашептала ему в ухо:

– Разве это не?..

Но старик, не дав ей закончить, завопил:

– Мистер Маклауд! Гребаные полицейские ублюдки пришли вас навестить!

– Ну-ну, Даги, это неприлично, – сказал Логан и сделал шаг по направлению к старику. Овчарка мгновенно вскочила, оскалила зубы и зарычала так, что у Логана зашевелились волосы на затылке. Со стертых оскаленных зубов стекла струйка слюны. Собака была старой, но еще способной запугать насмерть.

Все замерли. Пес продолжал рычать, старик продолжал сердито смотреть на визитеров, а Логан продолжал надеяться, что ему не придется спасаться бегством. Наконец из соседней комнаты выглянул новый персонаж.

– Даги, что я тебе говорил насчет твоей долбаной собаки? – сказал он.

Старик улыбнулся, обнажив ряд коричнево-зеленых зубных протезов:

– Ты сам говорил, что, если эти свиньи сюда заявятся, ты не будешь против, если мой парень разорвет им глотки.

Человек нахмурился, затем широкая улыбка разделила его круглое лицо надвое.

– Да, ты прав, – кивнул он. – Я так говорил.

Он был лет на тридцать моложе Даги, но это не мешало старику называть его «мистер Маклауд».

Саймон Маклауд унаследовал грубые черты лица своего папаши. А сильно отличало его от родителя левое ухо, уменьшенное на треть в знак благодарности ротвейлером по кличке Убийца, чья голова украшала одну из стен задней комнаты.

– И чего вам, ублюдкам, здесь надо? – спросил Маклауд, упираясь крепкими руками в прилавок.

Логан достал цветную фотографию Джорди и показал ему:

– Узнаете этого человека?

– Да имел я тебя. – Он даже не взглянул на фотографию.

– Чудесное предложение, но я подожду до следующего раза. – Логан бросил фото на грязный прилавок. – Слушай сюда – ты его узнаешь?

– Никогда не встречал.

– Это был горластый мерзавец из Эдинбурга. Приехал сюда сделать кое-что для Молка-Ножа. Играл по крупному, но никогда не расплачивался.

Саймон Маклауд нахмурился:

– У нас не так чтобы много клиентов, которые не расплачиваются. Это противоречит правилам нашего заведения.

– Посмотрите еще раз, мистер Маклауд. Вы уверены, что не узнаете этого человека? Его нашли плавающим в гавани вниз лицом, без коленных чашечек.

– О, этот! – Саймон выпучил глаза и закрыл рот рукой. – Господи, как только вы это сказали, я сразу вспомнил об отрубленных коленных чашечках и о том, что его выбросили в гавань. Господи Иисусе, и чего это вы мне сразу не намекнули? Да, это я ему килт задрал, и я к тому же такой тупой, что не смог об этом умолчать, когда сраные полисмены заявились ко мне, чтобы задать свои тупые вопросы.

Логан прикусил язык и сосчитал до пяти. После чего спросил:

– Вы узнаете его?

– Проваливай отсюда и забирай с собой свою шлюху. А то ваша вонь беспокоит Винчестера. – Маклауд кивнул на рычащую овчарку. – Даже если я его узнал, я лучше говно буду жрать из задницы шлюхи, чем признаюсь тебе.

– Где ваш брат Колин?

– А это не твое поганое дело – вот где он. Ну что, ты сваливаешь отсюда или как?

Логану пришлось признать, что больше они здесь ничего сделать не могут. Он почти дошел до двери, когда его осенило. Он обернулся.

– Отрубленных… – сказал он, нахмурившись. – Откуда вы знаете, что колени были отрублены? Я ничего об этом не говорил. Я сказал, что их не было!

Маклауд расхохотался:

– Ага, здорово, просто отлично, мисс Марпл. Когда кто-нибудь кончает жизнь в гавани, да еще и без коленей, это вроде как послание. Это не самое приятное из посланий, особенно если его никто не получает персонально. Просто теперь каждый засранец в городе будет знать, что не надо делать того, что сделал этот парень. А теперь мотай отсюда…

Они стояли на верхней ступеньке лестницы, ведущей в «Терф'н Трэк», и смотрели, как по небу несутся облака. Тем временем два пластиковых пакета играли друг с другом в догонялки на бетонной площадке перед домом.

Констебль Ватсон оперлась на стальные перила, которые тянулись вдоль фасада здания.

– И что теперь? – спросила она.

Логан пожал плечами:

– Из Маклаудов мы никогда слова не вытянем. Конечно, можно дернуть пару их игроков, но вы можете представить, что Даги сломался и выворачивает свои кишки наизнанку?

– Могу, но только чьи-нибудь кишки, а не свои.

– Поэтому будем совать фото под нос другим хозяевам заведений. Никогда не знаешь, где кликнет. Если не будем упоминать Маклаудов, может быть, кто-нибудь что-то и скажет.

Хозяин китайской закусочной, уроженец Ливерпуля, Джорди не опознал, как и все его работники-абердинцы. Видеопрокат давным-давно закрылся, хотя его витрина все еще была заклеена афишами давно забытых блокбастеров и фильмов, «выпущенных только на видеокассетах». Последней в очереди было заведение, состоявшее из газетного киоска, лавки зеленщика и забегаловки, где торговали алкоголем на вынос. Хозяин взглянул на форму констебля Ватсон и внезапно закашлялся. Но все-таки продал Логану пакетик мятных леденцов.

Опять на улицу, небо затянули облака, дневной свет начал угасать, и первые крупные капли дождя упали на землю. Они с безжизненным глухим стуком падали на цемент, одна за другой, оставляя на нем расплывающиеся темно-серые круги; через некоторое время дождь усилился, а потом небеса решили разыграться не на шутку. Натянув пиджак на голову, Логан побежал к ржавому «воксолу». Ватсон опередила его и, сев в машину, сразу включила обогреватель. Вентиляторы гоняли теплый воздух и сушили стекла. Они сидели в машине, медленно обсыхали, сосали мятные леденцы и наблюдали, как размытые фигуры подбегали к дверям заведения, чтобы заскочить внутрь, спасаясь от дождя, и получить свою дневную порцию китайской лапши с курицей или последний выпуск ежемесячного журнала «Кожа и Цепи».

Саймон Маклауд явно замышлял что-то недоброе. Маклауды всегда замышляли что-нибудь нехорошее. Проблема была только в том, что это трудно было доказать. Они принадлежали к старой школе, в которой уроки заставляли учить с помощью молотка. Никто никогда ничего не видел. И никто никогда не доносил.

– И куда сейчас?

Логан пожал плечами:

– Наверное, к следующему букмекеру из нашего списка.

Констебль Ватсон включила заднюю передачу и выехала с парковки. Щелкнули и ярко вспыхнули передние фары, превращая железные прутья дождя в серебряные кинжалы. Они почти доехали до главной дороги, когда перед ними словно из ниоткуда появился ржаво-зеленый «универсал». Ватсон ударила по тормозам, выкрикнула:

– Твою мать! – И заглушила двигатель.

Пока «универсал» неуклюже парковался напротив «Терф'н Трэк», она опустила стекло и выплюнула в дождь кучу проклятий. Потом помянула задний проход нарушившего правила водителя и свой ботинок. На середине предложения она запнулась, взглянула на Логана и сказала:

– О господи! Простите, сэр!

Логан удивленно поднял бровь.

Ватсон покраснела:

– Я совсем забыла, что вы здесь. В смысле, он не посигналил, и вообще. Извините.

Логан глубоко вздохнул и подумал о том, что инспектор Инш говорил ему о преимуществах, которые дает звание. Не может он просто так сидеть и молчать. Она в форме и при исполнении, черт возьми! А если это попадет в газеты?

– Как вы полагаете, когда женщина-полицейский, в форме, высовывается из окна машины и ругается, как сапожник, не наносит ли ее поведение серьезный урон репутации полиции?

– Я не подумала, сэр.

– Джеки, когда вы делаете что-нибудь подобное, из-за вас мы все выглядим как банда тупых уродов. Вы оскорбляете не только тех, кто это увидел, но и многих других, кому об этом расскажут. Да еще и подвергаете риску свою карьеру.

Краска с ее щек распространилась по всему лицу.

– Я… простите. – Констебль Ватсон опустила глаза.

Он дал ей время помучиться в молчании, мысленно выругался и начал считать до десяти. Он так надеялся, что судьба даст ему шанс поразить ее остроумным замечанием или дедуктивной проницательностью. Чтобы она поняла, какой он отличный парень. Такой, с кем захочется переспать второй раз. А так вот просто вставить ей пистон – это не было частью его плана. Лучше вставлять как-нибудь по-другому…

Восемь. Девять. Десять.

– Поехали, – сказал он, пытаясь изобразить дружескую улыбку. – Если вы никому не скажете, то и я никому не скажу.

Не глядя на него, она пробормотала:

– Спасибо, сэр. – И завела машину.

18

Пока они передвигались от одной букмекерской конторы к другой, выбирая их из составленного Логаном списка, атмосфера в машине оставалась нейтрально любезной. Констебль Ватсон, обращаясь к нему, говорила «сэр» и отвечала на все его вопросы, кроме тех, которые не относились непосредственно к делу.

День был испорчен.

Они выходили из машины, шли в игральное заведение, спрашивали:

– Вы видели этого человека?

– Нет, – отвечали им.

Иногда вместе с «нет» они слышали «пошли на фиг», в других случаях «пошли на фиг» подразумевалось. Ничего другого не было. Разве что в случае с владельцем и сотрудниками конторы «Джей Стюарт и сын: Букмекеры. Осн. 1974, Мейстрик». Они были на удивление с ними любезны. Просто раздражающе, подозрительно любезны.

– Господи Иисусе, это было очень странно, – сказал Логан, когда они сели в машину. – Смотри, они все еще нам улыбаются. – Он кивнул на толстуху с мышиного цвета волосами, завязанными в пучок на макушке. – Она помахала в ответ.

– Для меня так все нормально, – сказала Ватсон, выруливая со стоянки. Это была самая длинная фраза, которую она произнесла за целый час.

– Вы никогда раньше не встречались с Мамой Стюарт? – спросил Логан по дороге к базе.

Констебль Ватсон не ответила, и он воспринял молчание как отрицательный ответ.

– Я арестовывал ее однажды, – начал он свой рассказ, когда они выезжали на Ланг-Страхт, широкую дорогу, с обозначенными полосами для движения автобусов, странными накопителями для пешеходов, с тумбами и переходами. – За порнографию. Она впаривала ее школьникам через заднюю дверь старого «форда-англиа». Ничего особенно крутого, без животных или какой-нибудь другой гадости. Просто старый добрый немецкий хардкор. Видеокассеты, журналы. – Он хмыкнул. – Половина этих недоделанных подростков в Мейстрике знала о сексе больше, чем их училки по биологии. В полицию позвонили, когда один восьмилетний пацан поинтересовался у родителей, можно ли забеременеть от фистинга.

На губах Ватсон появилась легкая улыбка.

Слева возникли здания офиса «Пресс энд Джорнэл», и Логан вздрогнул. Со всем этим бардаком и неразберихой, когда его назначили ответственным по делу о мусорном мешке, он совсем забыл о визите Колина Миллера сегодня утром. И еще не поговорил с инспектором Иншем о возможности эксклюзива для журналиста. Миллер сказал, что у него есть сведения на Джорди. Он достал телефон, чтобы позвонить инспектору Иншу. Набрал только первые две цифры, когда включилось полицейское радио, и прерываемый помехами голос сообщил, что кто-то избил Труповоза.

Нет, они не хотели до этого доводить. Так говорили зачинщики на допросе в полиции и журналистам. Они просто хотят быть уверенными, что их дети находятся в безопасности. А что, это неправильно? Здоровый взрослый мужик болтается у школьных ворот. Причем не первый раз. Он каждый день здесь появляется после обеда, именно в то время, когда дети по домам расходятся. Да и видно, что он не в себе. Все знают, что он ненормальный. И запах от него… такой противный. Да и вообще это все нехорошо.

Ну и что из того, что проучили его слегка? Нет, не хотели они до этого доводить. Но дети-то пропадают! ДЕТИ! – вам понятно? Такие же дети, как и наши, которые ходят в начальную школу Гартди. Если бы полиция раньше вмешалась, то вообще все нормально было бы. В смысле, если бы приехали сразу, как только им позвонили, ничего бы вообще не случилось, ага.

И вообще, если вдуматься, то во всем виновата полиция.

Бывали дни, когда человек, сидевший по другую сторону стола, выглядел гораздо лучше. Например, вчера. Именно вчера Логан в последний раз встречался с Бернардом Данканом Филипсом, известным также как Труповоз. Был он весьма потрепанным, но, по крайней мере, нос его не выглядел так, будто к нему приложились кувалдой. Кровоподтеки по всему лицу, один глаз опух и не открывался, кожа приобрела ярко-красный оттенок. Борода на одной стороне лица была чистой и топорщилась – вымыли в больнице, когда смывали засохшую кровь. Губы распухли и теперь напоминали сосиски, и он каждый раз морщился от боли, когда хотел улыбнуться. Правда, было это не часто.

Обвинения, выдвинутые против него «обеспокоенными родителями», избившими его, были слишком серьезными, чтобы их можно было проигнорировать. Поэтому, как только его выпустили из отделения неотложной помощи, он сразу же был задержан и содержался под охраной полиции. К тому же к нему подходил психологический портрет, составленный специалистами из «Лотиэн энд Бодерз»: белый мужчина, лет двадцати пяти, душевнобольной, живет один, постоянной подруги нет. Не совпадало только одно: плохая успеваемость во время учебы. У Труповоза была ученая степень по истории Средневековья. Узнав об этом, инспектор Инш сказал: «И на хрена она ему сдалась?»

Допрос был долгим, трудным и запутанным. Каждый раз, когда казалось, что Труповоз вот-вот произнесет что-нибудь вроде признания, он снова по касательной уходил от ответа и замолкал. И все время качался на стуле, взад и вперед, взад и вперед. Поскольку Труповоз был душевнобольным, ему полагался «назначенный взрослый», который должен наблюдать, что все происходит в соответствии с законодательством. Поэтому рядом с Труповозом сидел социальный работник из тюрьмы Крейгинчиз, а его подопечный качался на стуле, нес околесицу и издавал отвратительный запах.

В комнате для допросов стояла невообразимая вонь. Смесь ароматов туалетной воды «Разложившийся Труп Собаки» и спрея «Мужской Запах». Труповозу очень, просто очень требовался горячий душ. Инспектор Инш воспользовался первым подвернувшимся предлогом, чтобы покинуть комнату. Пошел проверять нечленораздельное признание, сделанное Труповозом в момент задержания. Логан и социальный работник остались наедине с допрашиваемым.

Логан поерзал на стуле и в сотый раз задался вопросом, куда ушел инспектор.

– Хотите еще чаю, Бернард? – спросил он.

Бернард ничего не ответил, просто продолжал вертеть в руках листок бумаги, складывая его пополам, а потом еще раз пополам, и еще раз… А когда завершал этот процесс, потому что складывать дальше было невозможно, разворачивал плотный квадратик, и все начиналось снова.

– Чай? Бернард? Хотите еще чаю?

Складываем, складываем, складываем…

Логан откинулся на спинку стула, запрокинул голову и посмотрел в потолок. Потолочное покрытие, плитка в пятнышках. Напоминает поверхность Луны. О господи, как все надоело. Скоро конец рабочего дня! Он назначил встречу констеблю Джеки Ватсон, чтобы спокойно посидеть и выпить.

Складываем, складываем, складываем…

Логан с социальным работником поговорили о неудачном матче «Абердина» и снова погрузились в мрачное молчание.

Складываем, складываем, складываем…

Восемнадцать двадцать три. Инспектор просунул голову в дверь и попросил Логана выйти на пару минут в коридор.

– Что-нибудь удалось из него выжать? – спросил Инш, когда они остались наедине.

– Только кошмарную вонь, – ответил Логан.

Инш сунул в рот фруктовую пастилку и начал задумчиво жевать.

– Проверили его показания, – сообщил он. – Служебный автобус подвозит его к одному и тому же месту каждый день, около четырех часов. И так продолжается из года в год. Потом он садится на автобус до Питеркултера, на четыре двадцать две, хоть часы по нему проверяй. Найти водителя автобуса было нетрудно, он его сразу вспомнил – такую вонь забыть невозможно.

– И автобус останавливался…

– Да, – кивнул Инш, – как раз напротив начальной школы Гартди. Скорее всего, он тоже ходил в эту школу, перед тем как крыша съехала. Может быть, он на этом месте чувствует себя в безопасности, все знакомо и вообще…

– А кто-нибудь из наших «обеспокоенных родителей» хоть раз спросил его, почему он приходит туда каждый день?

Инш хмыкнул, достал еще одну пастилку.

– Да черта с два, – ответил он. – Они посмотрели: стоит оборванный мужик, отвратительно воняет, топчется напротив входа в школу – и решили говно из него вытрясти. Нет, это не наш убийца.

Они вдвоем вернулись в комнату для допросов.

– Вы уверены, что ничего не хотите нам сказать, мистер Филипс? – сказал Инш, снова усаживаясь на свой стул.

Не хочет.

– Хорошо, – сказал инспектор. – Я полагаю, вам будет интересно узнать, что мы смогли подтвердить вашу версию того, как все происходило. Теперь мы знаем, что напали именно на вас, но мы хотим убедиться, что обвинения, выдвинутые против вас, безосновательны. Вам понятно?

Складываем. Складываем. Складываем…

– О'кей, – продолжил Инш. – Я попросил муниципалитет, чтобы вас высаживали после работы в каком-нибудь другом месте. Дальше по дороге. Не рядом со школой. Люди, которые на вас напали, они слегка глуповаты. Могут еще раз напасть.

Молчание.

– Мы установили, как их зовут. Что, в общем-то, было нетрудно сделать, эти придурки повсюду с гордостью называли свои имена! Ведь это они убрали педофила с улиц города! Это они спасли своих детей от судьбы, которая хуже смерти! То, что они совершили уголовное преступление – напали на человека, им просто не приходило в голову. Я хотел бы, чтобы вы написали заявление. Тогда мы сможем выдвинуть обвинение против них.

Логан разгадал хитрый замысел и раскрыл блокнот, чтобы записать жалобу Труповоза.

Складываем. Складываем. Складываем…

Бумага от бесконечных складываний истончалась на сгибах. От плотно сложенного квадратика оторвался кусочек, и Труповоз тупо на него уставился.

– Мистер Филипс, вы мне можете сказать, что случилось? – спросил инспектор.

Потрепанный человек взял квадратный кусочек бумаги и аккуратно положил перед собой на стол.

И снова начал складывать листок бумаги.

Инш вздохнул:

– О'кей. А что, если сержант напишет, что с вами произошло, а вы потом поставите подпись? Может быть, так будет легче?

– Мне нужны мои лекарства.

– Простите?

– Лекарства. Я должен их принять.

Инш взглянул на Логана. Тот пожал плечами:

– Наверное, в больнице ему дали болеутоляющее.

Труповоз прекратил складывать бумагу и положил руки на стол:

– Нет, не болеутоляющее. Лекарство. Я должен принять лекарство. Или меня завтра не пустят на работу. Они написали мне письмо. Я должен принимать лекарство, или я не буду ходить на работу.

– Это займет всего несколько минут, мистер Филипс, – сказал Инш. – Возможно…

– Никакого заявления. Никаких нескольких минут. Лекарство.

– Но…

– Если вы не собираетесь меня арестовать или в чем-то обвинить, значит, я свободен и могу идти. Вы не можете меня заставить писать заявление.

Это было самое длинное и самое связное высказывание Труповоза, которое Логан когда-либо слышал.

Труповоз зябко поежился и обнял себя руками за плечи.

– Пожалуйста, – проговорил он. – Я хочу пойти домой и принять мое лекарство.

Логан взглянул на грязного избитого человека и отложил ручку. Труповоз прав: они не могли заставить его заявить на людей, которые чуть не лишили его глаза, разорвали ему губу, выбили три зуба, сломали ребро и пинали его ногами между ног. Вообще-то, если он не хочет, чтобы люди, которые били его по яйцам, были наказаны, значит, таков его выбор. Но полиция Грэмпиана тоже не собирается просто выпустить его на улицу. Эти недоумки все еще могут быть там. А сейчас еще и пресса подтянется. «Толпа местных жителей схватила маньяка-педофила!» Нет, «толпа» – это слишком грубо. Эти озверевшие, тупые люди были героями, как ни крути. «Родители схватили педофила!» Да, так гораздо лучше.

– Вы в этом уверены, мистер Филипс? – спросил Инш.

Труповоз кивнул.

– Хорошо. В таком случае вам вернут личные вещи, и сержант Макрай отвезет вас домой.

Логан тихо выругался. Социальный работник просиял, услышав, что не ему досталась такая приятная обязанность. Широко улыбаясь, он потряс Логану руку и быстро удалился.

Пока Бернард Данкан Филипс расписывался за содержимое своих карманов, Инш попытался подбодрить Логана, предложив ему фруктовую пастилку. Когда он вернется в город, будет половина восьмого, а то и восемь. Надо сообщить Джеки, что он опоздает. Если ему повезет, она его дождется, но после сегодняшнего представления шансы не очень велики.

– Значит, он не наш парень? – сказал Логан, нехотя принимая конфету.

– Нет. Это просто несчастный шизанутый вонючий труповоз.

Они смотрели, как грязный избитый человек, морщась от боли, наклоняется и вдевает в ботинки шнурки.

– Итак, – сказал Инш наконец, – мне пора идти. Через полтора часа поднимется занавес. – Он похлопал Логана по плечу и, повернувшись на каблуках, ушел, насвистывая увертюру.

– Чтоб ты ногу сломал, – сказал Логан вслед удаляющемуся инспектору.

– Спасибо, сержант. – Не оборачиваясь, Инш весело помахал рукой.

– Нет, серьезно, – сказал Логан. – Я очень надеюсь, что ты упадешь и сломаешь ногу, черт бы тебя побрал. Или шею. – Правда, он подождал, когда дверь закроется, так что Инш его не услышал.

Когда наконец Труповоз воссоединился со своими личными вещами, Логан изобразил улыбку и повел его к машине на стоянке на заднем дворе. Встревоженный констебль перехватил их, когда Логан расписывался за очередной автомобиль.

– Дежурный сержант просил сообщить, что для вас есть еще два сообщения от мистера Ламли, – сказал он.

Логан застонал. Это была обязанность психолога, которая работала с семьей Ламли, это она должна была разбираться с этими звонками. «У меня и так работы по уши», – подумал он. И немедленно почувствовал себя виноватым. Этот несчастный мужик потерял сына. Самое малое, что он, детектив-сержант Логан Макрай, может для него сделать, это ответить на его телефонные звонки. Он потер лоб: где-то за глазами набирала силу головная боль.

– Передайте ему, что я с этим разберусь, когда вернусь обратно. О'кей?

Логан вывел Труповоза наружу. Весь фасад штаб-квартиры был ярко освещен, под резким светом фонарей телевизионных камер все вокруг стало ярким и контрастным. Десятки их расположились около входа. К концу дня физиономия Труповоза станет известна всей стране. И не важно, виновен он или нет, но к завтрашнему завтраку половина населения страны будет знать его имя.

– Знаете, будет неплохо, если вы возьмете отпуск на пару недель, – сказал Логан Труповозу, когда они сели в машину и поехали. – Чтобы идиоты обо всем забыли!

Труповоз держался руками за ремень безопасности, слегка подергивая его каждые шесть секунд, чтобы проверить, что он защелкнут.

– Нужно работать, – сказал он после паузы. – Если человек не работает, значит, у него нет смысла в жизни. Работа нас определяет. А без определения мы не существуем.

Логан поднял бровь:

– О'кей… – По его мнению, Труповоз был не просто шизофреником – он был больной на всю голову.

– Вы слишком часто говорите о'кей, – заметил тот.

Логан хотел было что-нибудь сказать, но передумал. Какого черта обсуждать что бы то ни было с сумасшедшим! Если очень захочется, он поговорит со своей матерью, когда вернется домой. Поэтому он молчал и вел машину под затихающим дождем. Когда они подъехали к ферме Труповоза на окраине Культса, дождь совсем прекратился.

Логан подъехал к ферме настолько близко, насколько позволяла дорога. Муниципальная команда по очистке весь день усердно работала. Фары машины высветили два контейнера для мусора, каждый размером с микроавтобус, выкрашенные желтой краской, уже облупившейся местами. Контейнеры стояли в высокой траве, рядом со строением номер один. Громадные навесные замки запирали крышки, на тот случай, если кому-то захочется контейнеры вскрыть, чтобы покуситься на гниющие трупы животных, находившиеся внутри.

Логан услышал тихое рыдание позади себя и подумал, что идея с замками не такая уж плохая.

– Мои прекрасные, прекрасные, прекрасные мертвые вещи… – Слезы текли по вспухшей щеке Труповоза и исчезали в бороде.

– Ты им не помогал? – Логан указал на контейнеры.

Труповоз, покачав головой, произнес сдавленным голосом:

– Как я могу помогать варварам в борьбе против Рима?..

Он вышел из машины и пошел через кусты и траву к строению номер один. Дверь была открыта настежь, фары полицейской машины освещали голый бетонный пол. Трупы животных исчезли. Одно строение было очищено, остались еще два.

Логан уехал, оставив Труповоза рыдающим рядом с пустым зданием фермы.