Текст книги "Медленная смерть"

Автор книги: Стюарт Хоум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Мария задрала юбку и стянула кружевные трусики. Пизда доктора сочилась влагой. Скинхед хотел впиться языком в этот сексуальный мох, но Уокер заправила его мужество в чёрную дыру своей потаёнки. Дальше не происходило ничего утончённого, впрочем, это было и не нужно, они просто увеличивали скорость. Бутбой работал поршнем, а Мария снабжала его смазкой. Как сексуальному атлету, скинхеду не нужны были гуманистические банальности о любви – вместо них его личность растворилась в превосходном программировании ДНК. ТК и доктор не были индивидуальностями, они стали шифрами, две цифры, необходимые, чтобы запустить движение бинарной системы.

– Ты машина, андроид, робот! – рычала Мария, пока её партнёр вёл её к оргазму.

– Перегрузка, перегрузка! – выл ТК, пока любовный сок вскипал в его паху.

– Вот это заряд! – буйствовала Мария, почувствовав внутри себя сперму скинхеда. – Как здорово, столько спермы, как будто ты нассаЛ мне в пизду!

Бутбой посмотрел на экран телека. И увидел там очередной золотой душ. Он подумал, что повторяющаяся природа порно-видео глубоко обнадёживает. Бесконечное однообразие тяни-толкай придавало форму миру, где всё твёрдое тает в воздухе.

Дональд Пембертон и Пенелопа Эпплгейт слонялись по Сохо. Весь день проработав в Тейт, исследуя Неоизм, теперь они шли в «Кондитерскую Валери» за чаем и пирожными. Дон размышлял о своей репутации гения. Его вновь разозлило то, что хотя он, несомненно, величайшая личность из живущих, пройдёт не меньше года, прежде чем прохожие начнут узнавать в нём человека, занимающего в пантеоне национальных героев место выше Нельсона и Томаса Бек-кета.

– Осторожно! – крикнула Эпплгейт, стаскивая Пембертона с дороги. – Ты чуть под машину не попал, надо смотреть, прежде чем сойти с тротуара!

– Боже мой, Боже мой, – пробурчал художник. – Надо лучше о себе заботиться. Если бы я умер молодым, я лишил бы человечество потрясающих плодов, что ещё зреют в моём воображении.

– Эй, только глянь! – заявила Пенни, потянув Дональда к входу в пустой магазин. – В замке болтаются ключи, интересно, сможем мы зайти внутрь?

– Да брось ты, – рявкнул Пембертон. – Пошли к Валери, я умираю с голоду, и в горле пересохло.

– Но если мы сможем залезть в магазин, – запротестовала Эппл гейт, – у нас будет прямо в центральном Лондоне филиал «Нового Неоизма»!

– Снова ко мне пришла блестящая идея! – заметил Дон, поворачивая ключ. – Смотри, я открыл дверь. Класс, у нас теперь галерея на Комптон-Стрит! Ребята в статфордских студиях позеленеют от зависти!

«Эстетика и Сопротивление» прошлись по зданию. Сзади обнаружилась крохотная кухонька и туалет, а лестница привела убийственный дуэт в подвал, где раньше хранили продукты.

– Отлично, отлично, уя! – вскрикнул Пембертон, врезавшись в кирпичную стену.

– Осторожнее, дорогой, – предупредила Пенелопа немного позже, чем следовало. – Слишком темно, того и глади поранишься.

– Знаю, блядь, вот уж знаю! – зарычал Дональд. – Я гениальный человек, хватит обращаться со мной, как с кретином!

– Солнышко, – предложила Эпплгейт, – давай назовём нашу галерею «Akademgorod»? Если первой выставкой здесь будет «Новый Неоизм», тогда лучше всего назвав заведение в честь земли обетованной движения.

– Вот оно, чёрт, вот оно, я назову галерею «Akademgorod»! – заорал Пембертон. – Отличное имя для сквота!

– Как скажешь, милый, – согласилась Пенни.

– Ебаааааааттттттть! – завизжал Дон, когда наступил на ящик и упал лицом вниз. – На помощь! На помощь! Вызови врача, вызови скорую,'вызови полицию! Наверно, я умираю. Я в агонии, пиздец, в агонии!

– А по голосу ты на умирающего не похож, – рискнула сказать Эпплгейт.

– Не спорь со мной, сука! – заревел Пембертон. – Позови фотографа и сообщи прессе. Я хочу государственные похороны в Вестминстерском Аббатстве, и убедись, что ТВ транслирует службу в прямом эфире. Похоронить меня надо в чёрном берете и кожаной куртке.

– Сейчас помогу, оооох, ну ты и тяжёлый! – говорила Пенелопа, обследуя друга в тусклом свете, что падал из открытой двери подвала. – Всего-то пара синяков и небольшой порез на правой руке.

Джонни Махач усердно скакал на Атиме Шиазан. Бутбою нравился секс, и на то, как тёлка корчится под его обнажённым телом, стоило посмотреть. Там, где соединялись ноги Шиазан, вольготно расположилась затягивающая пещера пизды – и когда девушка дёргала тазом вверх, любовный мускул Ходжеса пронзал обволакивающую свежесть бесформенного хаоса.

– Солнышко, как здорово! – стонала Шиазан. – Хочу с тобой ебаться вечно!

– Ах ты сучка, – прошипел Ходжес. – Ты здорово ебёшься, ща так кончу, что из хуя кишки полезут!

– Еби меня, давай, еби меня! – ревела Шиазан. – Не теряй ритм, я хочу, чтобы ты наполнил меня спермой. Давай, давай, давай, суй свой хуй глубже, дальше! Глубже! Дальше! Еби меня, жеребец ебучий, ЕБИ МЕНЯ! ОХУЕННО ХОРОШО! ПИХАЙ ЕГО В МЕНЯ, ПИХАЙ ЕГО ПРЯМО В МЕНЯ! БОЖЕ, ЗА-ЕБИСЬ! О, Я ЧУВСТВУЮ, ОХУЕННЫЙ ВЗРЫВ! СКОЛЬКО ЖЕ ЕЁ! Я ЧУВСТВУЮ, КАК ТВОЯ МОЛОФЬЯ КАПАЕТ ИЗ МОЕЙ ПИЗДЫ НА КРОВАТЬ. ОХ, КАК ЖЕ ОХУЕННО ЗДОРОВО!

Хождес скатился с неё, и голова его утонула в подушке. Ему было хорошо. Атима открыла новые горизонты сексуальных удовольствий, виды, что манили его в Неизведанный Каддат. Джонни хотел провалиться в удовлетворённый посткойтальный сон – но какой-то ублюдок вдавил палец в звонок квартиры Ши-азан.

– Полежи пока, – сказала Атима скинхеду. – Поспи чуток, я со всем разберусь.

– Да ну, – ответил бутбой, поднимаясь и натягивая «ста-престы». – Очередной мудак из «Марксист Таймс», я не собираюсь давать им возможность тронуть хоть волос на твоей прекрасной головке.

– Я могу сама о себе позаботиться! – запротестовала Шиазан.

– Может, это и правда, – возразил Джонни, – но это не помешает мне отметелить мудака, который припёрся угрожать тебе!

В конце концов Атима и скинхед пошли вниз вместе. Какой-то парень пытался вломиться в здание, выбив дверь. Джонни повернул ручку, и марксистский дурак упал на спину, когда удар его сапога пришёлся в воздух. Ходжес пнул его по рёбрам, потом врезал каблуком по роже. Атима выбежала на улицу, двигаясь, как вихрь, среди толпы своих бывших товарищей. Она сражалась, как фурия, ломала кулаками носы и выбивала зубы, прицельными пинками и ударами локтей разбивала яйца и кишки.

– А ты здорово дерёшься, подруга! – восхищённо крикнул бутбой, швыряя коммунистического кретина о кирпичную стену. – Я не стал бы с тобой связываться, ты охуительно жёсткая девочка!

Атима улыбнулась, принимая похвалу. Одновременно её кулак ударил противника в челюсть, выбив два передних зуба. Беззубый маоист отлетел на дорогу, и его переехал мотоцикл. Сапог Шиазан заехал другому бывшему товарищу по яйцам. Мудак мяукнул, как раздавленный кот, его ноги оторвались от земли, и он шлёпнулся на задницу.

Преимущество в битве перешло в другие руки. Хотя коммунистов до сих пор было больше, под дискредитированной идеологией в этих парнях пряталась крайняя трусость, они предпочитали прятаться за своими университетскими степенями и привилегированным происхождением, нежели принять честный бой. Атима и Джонни обратили красных в бегство. Пятерых маои-стов, оставшихся на ногах, проводили в путь пинки под зад.

– Передайте своему вшивому вождю, что Атима взялась за ум и выходит из вашей безмазовой организации, – просвистел Джонни активистам, которые исчезали на эскалаторе станции метро «Уоррен-Стрит».

– Думаю, из «Марксист Таймс» это были последние, – сообщила Шиазан Ходжесу, когда они возвращались в квартиру.

СЕМЬ

ДЖОННИ МАХАЧ ПРИВЕТСТВОВАЛ новый день непревзойдённым классическим альбомом Дез-монда Деккера «You Can Get It If You Really Want»¹, «скрещивал» реггей с самыми разными стилями. Первый опыт «реггей + рок» – хит-сингл «007 (Shanty Town)» в 1967 попал в английские чарты; серия удачных синглов («Music Like Dirt», «Rudie Got Soul», «Rude Boy Train», «Sabotage») увенчалась в 1969 г. всемирным успехом композиции «The Israelites» (1-ое место в Великобритании, Тор 10 в США). Пласт был заигранным, но тогда, в 1970 году, Троян^{35 36} ещё выпускали записи на виниле достаточно толстом; пластинка жила дольше человека, если за ней ухаживали, и она без эксцессов пережила все пьяные тусовки, где под нее обожали танцевать. Заглавный трек на LP был одним из двух хитов, написанных Джимми Клиффом³⁷, вторым был «That’s the Way Life Goes», остальные песни написал сам Деккер. Ходжес кайфовал под «Peace on the Land», когда зазвонил телефон.

– Алло! – рявкнул скихнед, схватив трубку.

– Джонни, милый, это Атима, – объявил голос на другом конце провода. – Как дела?

– Нормально, – заверил её Ходжес.

– Скучал? – спросила Шиазан.

– Конечно, – ответил Джонни, потому что девушка явно именно этого и ждала. На самом деле бутбой не понимал, как он может скучать по Атиме, ведь они встречались лишь раз в жизни не далее, как вчера.

– Думаю, я всё правильно вчера вечером сделала, когда отправила тебя домой, а потом позвонила родителям и сказала, что хочу их увидеть, – сказала Шиазан мягким голосом. – Как я и думала, отец сразу приехал за мной на машине, мы собрали вещи, и я переехала назад в Финчли. С моим возвращением в родной дом все проблемы сами отпадают.

– Хорошо, – вставил Ходжес.

– Всё так странно", – вздохнула Атима, – уйти из партии, вернуться к людям. Слушай, я сегодня тут поужинаю – но, может, потом встретимся, часов в девять, на станции в Кэмдене?

– Почему бы и нет, – согласился Джонни.

– Отлично, – промурлыкала Шиазан. – Увидимся в девять. Мне пора бежать, мама зовёт. Люблю тебя, пока.

– Чао. – Джонни нечасто пользовался иностранными выражениями, но именно это чем-то ему нравилось.

Ходжес перевернул пласт Дезмонда Деккера. Вторая сторона начиналась с «Pickney Gal». Бутбой размышлял, какие плоды принесло бы сотрудничество певца реггей и его потрясающего продюсера, если бы Лесли Конг не умер в 1971 году от сердечного приступа. Они проработали вместе почти десять лет, и проживи Конг ещё лет пять, Деккер мог бы добиться большего, чем Элвис, Битлы, Дилан или Роллинги. Любой объективный наблюдатель увидел бы, что у Деккера больше таланта в ногте мизинца, чем в этих потугах на рок общим объёмом в пару дюжин релизов. Скинхед барабанил ногой в такт с «Polka Dot», когда телефон зазвонил снова.

– Ну? – бухнул бутбой.

– Джонни, это Карен. Ты^: куда, блядь, делся? Я звонила тебе вчера раз двенадцать!

– Да был у одной тёлки, – безразлично ответил Ходжес.

– И что, я должна за тебя порадоваться?

– Нет, я просто констатирую факт.

– Ладно, ладно. Давай, тащи сюда свою жопу, надо обсудить, как идут делишки с нашим тайным обществом.

– Есть, командир,—тявкнул Ходжес-и повесил трубку.

«Эстетике и Сопротивлению» пришлось задвинуть гордость поглубже и проглотить обиду, которую они чувствовали к Стивену Смиту. Как глава Ложи, он взял на себя руководство художественной работой своих собратьев и сам определил форму выставки «Новый Неоизм». Дон Пембертон хотел дать магазину-сквоту название «Akademgorod». Смит приказал ему написать от руки кривыми буквами слова «Галерея Отпечатка Пальца» на фасаде здания. Пенни Эпплгейт предложила убрать и отремонтировать основное помещение, но Спартак настаивал на том, что его нужно оставить как есть, мол, это придаст галерее дух подлинности.

– Прекрасно, просто прекрасно! – объявил Великий Дракон. – Теперь пойдем, поищем забор, чтобы весь в плакатах, и надерём оттуда арта! -

– Господи, ты о чём? – спросил Юджин Де Фрейд. – Я думал, это возможность выставить наши последние работы? Тут не останется места для моих холстов, если мы забьём пространство мусором, собранным по улицам.

– Жёстко, но надо! – отрезал Стивен. – «Новый Неоизм» должен быть бунтом авангардных влияний. Потрёпанные плакаты дадут идеальные отсылки и к Новому Реализму³⁸, и к Саморазрушительному Искусству. К тому же, я уже решил, что по стенам мы развесим работы на бумаге, никаких холстов!

– В таком случае, – захныкал Фрейд, – я пошёл домой!

– Ну и иди, – исторг Спартак, – но если ты сье-бёшься, я выкину тебя из Ложи, и можешь попрощаться с надеждой на галерейную карьеру!

– Ты не посмеешь! – взвыл Юджин. – Это неэтично, это недемократично, это нечестно!

– Я отвечаю за эту Ложу! – рявкнул Смит. – Я твой начальник, и ты подчинишься приказам, которые я отдаю. Вся сила Фронта Семиотического Освобождения зиждется на том, что он основан на строго иерархической основе. Элита обязательно является организованным меньшинством, и структура контроля позволяет им властвовать над дезорганизованной массой. Ты будешь делать то, что я скажу, и никакого нытья по поводу декадентских представлений о равенстве!

– Ладно, начальник! – пролепетал Фрейд.

– Так-то лучше, – буркнул Великий Дракон. – А теперь валите в Сохо, и видеть вас не хочу, пока не наберёте достаточно арта, чтобы наполнить галерею.

Распустив минервалов, Спартак взял из коробки банки с красной, жёлтой, голубой и чёрной краской. Он выдал Пенни, Дону, Россу Макдональду и Джозефу Кэмпбеллу по банке. Смит ждал на улице, пока члены его Ложи создавали узор текущей акции на полу, стенах и потолке галереи. Получался идеальный задник, на котором будут висеть отклеенные и сорванные плакаты.

– Вы пока отмойтесь, – инструктировал Спартак своих заляпанных краской сотрудников. – Я пошёл искать неработающую электротехнику. Нам нужна куча устаревших компьютеров, они могут быть заражены смертельным компьютерным вирусом. Неплохо бы пару видеокамер, хуй знает, где их взять на халяву. Может, стоит послать вас всех тырить, где чего мржно. Ладно, пока тусуйтесь здесь, а я проверю места, где нам могут пожертвовать ненужные феньки.

– Есть, командир, – рявкнули члены Ложи в унисон.

Карен вручила Джону Махачу кофе и сама села рядом с ним.

–• Как идут дела со Смитом? – спросила арт-звезда.

– Отлично! – с энтузиазмом ответил Джонни. – Он собрал Ложу, и они устроили пару акций.

– Я уже в курсе, – принялась разглагольствовать Элиот. – По арт-сцене расходится слух, что поднялась волна интереса к Неоизму. Исследование авангарда восьмидесятых, которое устроили наши минервалы, столкнуло лавину, и теперь сотни студентов копают в том же направлении. Ещё я слышала про нападение на «Боу Студиоз», среди хищников от культуры оно вызвало фурор.

– В таком случае, – пробурчал Ходжес, – на фига было меня тащить в гости, ты и так всё знаешь.

– Что я хочу, – сказала Карен, положив руку на колено скинхеду, – информацию из первых рук о жизни в Ложе.

– Мне-то откуда знать! – запротестовал Джонни. – Я же не член Ложи, я общаюсь с ней только через Стивена Смита. Насколько я понимаю, Смит объявил себя вождём и дрючит всех остальных.

– Я хочу, чтобы ты посетил собрание Ложи, – объяснила арт-звезда, расстёгивая ширинку бутбоя, – а потом доложил мне обо всём, что увидишь.

– Но меня могут узнать! – возопил Ходжес.

– Это вряд ли, – заверила его Карен, пока его член разбухал у неё в ладошке. – Ты не знаешь никого в арт-мире. Но если ты боишься, что тебя опознают, ради безопасности ты всегда можешь надеть маску.

– Об этом я не подумал! – гоготнул скинхед.

Словами Элиот отвечать не стала, она просто обрабатывала рукой плоть Джонни. Ходжес откинулся на диване, ему нравилось, когда его дрочит красивая тёлка. Во многом это лучше ебли, потому что парню совсем не надо напрягаться. Однако бутбою не нравилось ощущать себя пассивным, и он принялся мять сиськи Карен.

– Ах ты грубый ублюдок, – хрюкнула арт-звезда, выпуская плоть, которую обрабатывала рукой.

– Не останавливайся! – завопил скинхед. – Я почти кончил!

– Твои проблемы! – засмеялась Элиот.

Джонни схватил свою плоть и принялся трудиться над ней сам. Карен встала, подошла к буфету и достала видеокамеру. К тому моменту, как та включилась, Ходжес уже спустил. В самом возбуждающем кадре из тех, что ей достались, бутбой застёгивал ширинку.

– Эй, – хихикнула Карен. – Не хочешь мне попозировать? Ты стесняешься камеры? Давай я включу музыку, а ты покажешь стриптиз.

– Не-а! – исторг Джонни. – Не мой стиль! Ты что, думаешь, я тупой бесчувственный кусок мяса?

Джок Грэхем вёл интенсивные исследования. Взяв на заметку некоторые книги, которые увидел дома у Элиот, арт-критик потом просмотрел такие работы, как «Новый Мировой Порядок: древний план тайных обществ» Стилла и «Маркс: пророк тьмы» Вур-мбранда. В итоге Грэхем осознал, что с его стороны было ужасной ошибкой поддерживать дело коммунистов. И Лига Справедливых, и Коммунистический Интернационал были вывесками иллюминатов! Неоизм стал второй рукой тайного заговора, и его надо ликвидировать, чтобы не дать сатанинским разрушителям уничтожить цивилизацию. Грэхем преисполнился энергии от вновь обретённой веры в лоне христианской религии, и, окрыленный, принял на себя миссию спасти мир от злодейских заговорщиков.

– Веришь ли ты в Иисуса? – возрыдал Джок.

– Обалдел? – хрюкнула Аманда Дебден-Филипс, не веря своим ушам.

– Пустила ли ты Христа в сердце своё? – вопросил Грэхем.

– Съехал ли ты с катушек? – завопила Аманда. – Или устраиваешь перформанс, потому что тебя задрало бьггь критиком?

– Ни то, ни то! – рыкнул фундаменталист. – Я просто обрёл Бога, истинный путь, дорогу и свет.

– Наверняка ты... – Дебден-Филипс помедлила» пытаясь подобрать удачный поворот фразы, – ты этому очень рад.

– Дело не в моей радости! – пустил слезу Джок. – Обратившись к Иисусу, я спас свою душу от вечного проклятия! Испытав благодать Божью, теперь я хочу отплатить за Его любовь, как заблудший сын. Я хочу спасти других от ошибок, что совершал сам, не дать им попасть в руки коммунистов, за которыми прячется Сатана!

– Похоже, тебе будет, чем заняться по воскресеньям, – заметила Аманда. – Однако, надо же и на жизнь зарабатывать. Ты ещё не написал рецензию на выставку Карен Элиот? Надеюсь, интервью с ней прошло успешно.

– Я не буду публиковать материалы об этом исчадии ада! – отрезал Грэхем. – Наряду с другими членами движения Неоистов, такими, как Боб Джонс, она – ключевая фигура в заговоре по уничтожению христианской веры.

– Да ладно! – засмеялась Дебден-Филипс. – Чушь какая-то! Мы с тобой оба неплохо с неё поимели, галерея делает на ней чемоданы денег, а ты написал о её работе немало статей.

– Ты должна перестать работать с Элиот! – пролепетал арт-критик. – Если ты будешь продолжать её продавать теперь, когда предупреждена, то испытаешь все муки ада, будешь гореть в геенне огненной!

– С тобой точно плохо, – спокойно ответила Аманда. – Налить тебе выпить, или лучше вызвать скорую? Наверно, тебе стоит пока прилечь. У меня есть раскладушка, можешь поваляться у меня в кабинете.

– Со мной всё в порядке! – воскликнул Джок. – На самом деле, сроду себя так хорошо не чувствовал. Ты даже представить не можешь, как здорово пустить Христа в сердце! Последний раз предупреждаю тебя, разорви контракт с Элиот, или Бог заставит тебя пожалеть!

– Ты сумасшедший! – взъярилась Дебден-Фи-липс. – «Флиппер Файн Артс» вложили в развитие карьеры Карен кучу денег, мы не собираемся отказываться от неё теперь, когда она поднялась в цене, и мы отбиваем бабло!

– Ты ещё пожалеешь! – визжал Грэхем, пулей вылетая из галереи.

Худой отвисал на дому у Джонни Махача. Он сунул диск «Big and Beautiful» «Fat Boys» в CD-плеер. Хотя многие скинхеды отказываются слушать танцевальную музыку, написанную после середины семидесятых, вкусы «Рейдеров» были более эклектичны, им нравился и хип-хоп, и хаус, и рэп.

Худой однажды читал ревю на «Fat Boys», где их хвалили за одновременное прославление и осуждение общества потребления. Автор, Боб Джонс, предположил, что у группы много общего с такими панк-группами, как X-Ray Spex*. Ещё он посвятил несколько абзацев разъяснениям, почему версия «Wipe Out» «Fat Boys» является осмыслением панка. Он говорил, что поскольку они полностью выпотрошили оригинальну ю песню, они символически «стёрли» шестидесятые куда эффективнее, чем такие группы, как «Sex Pistols» или «Clash». У Худого не было своего мнения по поднятым Бобом Джонсом вопросам, ему просто нравилась музыка «Fat Boys». ³⁹

– Господи, пиздец, открывай дверь! – орала Марж* Уокер. – У меня времени только час, я на обеденном перерыве!

– Давно стучишь? – спросил Худой, впуская доктора

– Пару минут, – ответила доктор, присаживаясь. – Ты наверняка не слышал меня из-за музыки.

Худой продефилировал к хай-фай³⁹ и убрал гром-' кость. Потом бухнулся рядом с Марией. На диване хватало места, но скинхед притиснулся к ней вплотную.

– Джонни дома? – спросила Уокер.

– Не-а, – прошептал бутбой. – Дома нету никого, один я, бедняжка.

– Есть шанс, что Джонни вернётся в ближайший час? – настаивала Мария.

– Это вряд ли, – сказал Худой, опуская руку на колено доктора.

– Хватит меня лапать, я тебе не сексуальный объект! – прошипела Мария, хватая скинхеда за запястье и сбрасывая руку.

– О, да ладно тебе! – взмолился Худой. – Не строй из себя целку, я знаю, ты ебалась со всеми остальными ребятами, давай уже и со мной потрахайся.

– Ты мне кажешься омерзительным! – хрюкнула Мария, вставая.

– Ты говоришь прямо как «госпожа» из СМ-филь-мов, – проворковал бутбой. – Давай ты меня свяжешь! А потом можешь сесть на меня и заставить вылизать' твою ароматную пизду.

– Раздевайся! – приказала доктор.

Худой сделал, как ему велели. Он не боялся унижений. Последний раз ему довелось потрахаться так дав– ⁴⁰ но, что он готов был пойти на что угодно, если в итоге удастся потереть конец о чужую плоть. Мария нашла в гардеробе у Джонни несколько поясов и привязала ими Худого к батарее. Проделав это, доктор ушла.

– Эй, ты не можешь просто так меня тут оставить! – кричал скинхед вслед Уокер. – Развяжи меня, сука! Нельзя, чтобы друзья нашли меня связанного и голого! Я со стыда сгорю. Я же буду выглядеть полным мудаком!

Мария не ответила, она просто захлопнула входную дверь и вошла в лифт. Через пару минут Худой сумел убедить себя, что доктор просто его дразнит. В любой момент она может вернуться в гостиную и выебать его до потери пульса. Однако скоро он понял, что его надежды тщетны, и смирился с тем, что будет сидеть, скрученный, как индейка, пока Джонни или кто-нибудь ещё из «Рейдеров» не вернётся в квартиру.

Джонни Махач позвонил Стивену Смиту, и автоответчик рассказал ему, что лидер Ложи занят, подготавливая выставку «Новый Неоизм» в «Галерее Отпечатка Пальца» на Олд-Комптон-Стрит. Скинхед подумал, странное дело, он часто покупает пожрать в кафе «Эс-пана», но сроду не видел в этой части Сохо художественных заведений. Ходжес доехал до станции метро «Лестер-Сквер» и поднялся к Кембриджской площади. Через две минуты он обнаружил здание, занятое Фронтом Семиотического Освобождения, оно стояло фактически напротив его любимой забегаловки. Прежде чем выйти на Олд-Комптон-Стрит, бутбой натянул маску Микки-Мауса, так что он мог смело войти в галерею.

– Спартак, – хохотнул Джонни, – я созываю собрание Ложи, прошу всех пройти в заднюю комнату!

– Да, господин, – уступил Стивен Смит.

– Я – Хирам, – объявил Ходжес своим испуган-; ным последователям, когда они прошли за ним на кух-* ню, – и мне дана власть превращать исходных создав ний, таких, как вы, в известных художников, если вы просто будете выполнять мои приказы!

– Приветствуем тебя как представителя Великого Рогатого Бога! – запели в унисон члены Ложи.

– Во имя нашей Матери-Земли Гекаты, я приказываю всем неофитам женского пола сбросить одежду. – Провозгласив это, Джонни начертал в воздухе знак пятиугольной звезды, восходящей на Востоке. Он был большим фанатом Винсента Прайса и изучил этот жест, когда смотрел старые фильмы ужасов.

– Это нечестно! – захныкала Пенни Эпплгейт. – Я – единственная девушка в Ложе, почему я должна раздеваться, когда все мужики остаются одетыми?

– Сука! – гоготнул скинхед, отвешивая ей пощёчину. – Будешь делать, как я сказал, или вылетишь из Ложи, и я прослежу, чтобы ты никогда ничего не добилась в арт-мире!

Эпплгейт решила, что лучше делать, как сказали. Как и многие, Жаждущие стать звёздами, Пенни допускала продажность ради искусства. Когда ого девушка разделась, Дональд Пембертон покраснел от смущения. Ему происходящее не нравилось, но он не стал вмешиваться, боясь упустить возможность возвыситься в культурных кругах.

– Соси мой хуй, – выдохнул Ходжес, положив руки на плечи Эпплгейт и опуская её на колени.

Скинхед наслаждался собой. Пенни была не в его вкусе, но ему кружила голову власть над этой жалкой шлюшкой. Джонни рыкнул, когда она расстегнула ему ширинку и всосала хуй. Приятные мечты растекались по сознанию бутбоя. Задница этой тёлки была словно создана для порки, и он собирался превратить её из молочно-белой в ярко-красную. На сомом деле, если уж скинхед начнёт порку, он не прекратит, пока попка Эпплгейт не будет обжигать руку любого, кто к ней прикоснётся.

Пембертона тошнило, когда он смотрел, как его девушка глотает сперму Хирама. Пенни клялась ему, что ненавидит секс, а теперь похоже, что сука наслаждается, сглатывая у вождя ФСО! Ему стало ещё хуже, когда Джонни приказал Стивену Смиту взять Эпплгейт сзади, а Юджин Де Фрейд тем временем сунул хуй ей в горло.

– Для укрепления чувства локтя нет ничего лучше небольшой физической близости, – объявил Ходжес. – Все по очереди трахнут эту шлюху, а там перейдём к делам Ложи!

Аманда Дебден-Филипс переживала. Внезапное превращение Джока Грэхема в неконтролируемого последователя христианского фундаментализма потрясло арт-администраторшу. Тогда как все серьёзные люди вокруг только и говорили, что о Неоизме, Дебден-Филипс имела весьма смутное представление о предмете. Аманда была признанным экспертом по авангарду, и она будет выглядеть весьма глупо, если обнаружится её неосведомлённость о Сети Неоистов. Дабы на чужих плечах проехаться по минному полю арт-андегра-унда восьмидесятых, она решила обокрасть мозги Карен Элиот за поздним обедом в «Бургер Кинге» на Оксфорд-Стрит.

– Итак, милая, – проворковала Аманда, выставляя на стол тяжело нагруженный поднос. – Я хотела у тебя узнать дату рождения Неоизма.

–Думаю, в самой сути твоего вопроса кроется ошибка, – проухала Карен. – Неоизм был усовершенствованием в дискурсе авангарда, посему его границы меняются, и нет никакой возможности зафиксировать точку его рождения.

– Но когда впервые прозвучал термин Неоизм? – спросила Дебден-Филипс.

– В каком контексте? – переспросила Элиот.

– В художественном контексте! – брызнула слюной Аманда. – Я слышала, что слово взято из текстов какого-то оккультиста, но эта фигня мне неинтересна. Мне важна лишь современная культура!

– Пробную версию Неоизма сляпали Эл Акерман, Дэйв Зак и Марис Кундзиньш в Портлендской Академии в 1977 году и далее, – изрекла Карен. – В то время для описания движения использовались термины ИЗМ и Не-Изм. Слово Неоизм впервые использовали для описания группы, о которой мы говорим, в мае 1979 года в Монреале. Как и в случае с дадаизмом, идут горячие споры о том, кто же именно так назвал движение. Конечно, франко-канадцы полностью трансформировали концепцию принципов деятельности группы Зака и Акермана. Потом, в восьмидесятые, появился Боб Джонс и открыл Неоизм заново, создав движение в таком виде, каким мы знаем его сегодня.

– Ладно, ладно! – пискнула Дебден-Филипс. – Я эксперт по классическому авангарду, и не собираюсь закапываться в детали. Всё, что мне надо – выжимку того, что происходило. Ты говоришь, что термин Неоизм впервые использовали в художественном контексте в мае 1979 года.

– Нет, нет! – не унималась Элиот. – Всё было гораздо сложнее. Сегодня мы знаем, что корни Сети Нео-истов уходят в 1977 год, в Портленд, но известной под этим именем группа стала только в мае 1979. Первым, кто использовал выражение Неойзм в художествен ном контексте, был Эрве Фишер¹. Это произошло во время перформанса в Малом зале Центра Помпиду 15 февраля 1979 года. Краткое описание события есть в книге Ганса Бельтинга^{41 42} «Конец истории искусства». Позднее члены Сети Неоистов пытались скрыть факт, что Фишер использовал выражение раньше, чем Кики Бонбо-ну и его друзьям пришла в голову идея приспособить его для своего движения. Кстати, в середине восьмидесятых один из не самых умных активистов Сети Неоистов утверждал, что рождение группы датируется 14 февраля 1979, когда состоялся перформанс в «Vehicule Art».

– Ты хочешь сказать, этот идиот утверждал, что использовал термин Неойзм в художественном контексте за день до Эрве Фишера? – спросила Аманда.

– Да, – кивнула Карен.

– Нелепица! – воскликнула Дебден-Филипс.

– Я в курсе, – согласилась Элиот.

– Но для меня это всё бесполезно, – прохрипела Аманда. – Просто получается, что у Неоизма нет фиксированного момента происхождения!

– Я тебе это с самого начала говорила! – объявила Карен.

– Всё это здорово для критиков и интеллигентов, – огрызнулась Дебден-Филипс, – но бизнесмен, который покупает картины, хочет твёрдых фактов, которыми может произвести впечатление на друзей.

– В таком случае, – великодушно ответила Элиот, – просто сообщай им, что Неоизм был изобретен 24 марта 1977 года.

– Но это же неправда! – запротестовала Аманда. – Это домысел!

– Правда тоже домысел! – рявкнула Карен. – Людям, которые хотят твёрдых фактов, придётся смириться с фальсификацией!

– Похоже, ты права, – уступила Дебден-Филипс.

– Используя клише, – хихикнула Карен, – в начале было Слово, и Слово это было Ложь.

Во рту Пенелопы Эппл гейт дёргался член Росса Макдональда, а Джозеф Кэмпбелл со всей дури драл пизду арт-шлюхи. Дональд Пембертон в ужасе смотрел, как вся Ложа оттягивается, наполняя отверстия его подруги спермой.

Хирам безумно ухмылялся под маской Микки-Мауса, его захватило ощущение власти.

– Продолжайте, ребята, – приказал вождь Фронта' Семиотического Освобождения своим слугам. – Мне надо выйти, но ненадолго. Рассчитываю по возвращении застать вас ещё за работой!

– Слушаемся, командир! – пропели в унисон члены Ложи мужского пола.

Через пять минут скинхед вернулся в компании че-1 тырёх американских подростков. Они отдали по пять– * десят фунтов с носа, чтобы поучаствовать в группову– < хе. Эти туристы раньше никогда не были в Англии, и их не удивило, что приятно провести время им предла-. гает чувак в маске Микки-Мауса.

Росс и Джо отстрелялись и освободили место. Но– воприбывшие скинули штаны и встали вокруг стола, j на котором распласталась Пенни. Она взяла по хую в руки и решительно принялась их надрачивать. Тот член, что поднесли ей ко рту, она заглотила; а в её сладкой потаёнке нашёл пристанище четвёртый любовный мускул. Через две минуты ребята передвинулись вокруг стола по часовой стрелке. Тех, кто только что удовлетворяли ее орально и вагинально, Эпплгейт поддерживала в форме руками, а их друзья наслаждались предложенными отверстиями шлюшки.