Текст книги "Медленная смерть"

Автор книги: Стюарт Хоум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Вам пора собираться, мы закрываемся, – объявила библиотекарша шести личностям, которым было даровано разрешение поработать в Теш* в этот день.

– Чёрт, – ругнулся Пембертон, захлопывая книгу, – такая классная тема, я мог бы всю ночь читать.

– Боюсь, – сказала с улыбкой женщина, – вам придётся подождать до завтра.

– О, конечно, – чирикнула Пенни Эпплгейт. – Похоже, у меня появился шанс немного поспать.

– Как восхитительно, что наша коллекция материалов Неоистов подогревает воображение аспирантов и арт-историков, – провозгласила библиотекарша. – Неоизм сейчас самый популярный предмет среди учеников, которые используют наше собрание. До недавнего времени чаше всего приходили изучать коллекцию писем Марка Ротко – но теперь всё изменилось!

– Как получилось, что вы обладаете столь замечательной коллекцией публикаций Неоистов? – спросила Эппл гейт.

– Разные члены движения приносили материалы, – объяснила библиотекарша, – и наш закупщик сразу же распознал их важность. Когда ПитХоробин в 1984 году жил в Лондоне, он продал нам громадное количество замечательных вещей.

– А вам довелось с ним встречаться? – с завистью воскликнула Пенни. Она знала, что Хоробин уже долгие годы живёт затворником, и весьма вероятно ей никогда не представится возможность пообщаться с этим титаном духа.

– Конечно же, нет,—проворчала библиотекарша. – Я по возрасту не могла работать здесь в 1984! Ладно, идите уже, рабочий день закончился!

Пембертон и Эпплгейт сделали, как было сказано. Даже если бы библиотека работала круглосуточно, для них не было бы никакой разницы, потому что в семь часов настала пора встретиться с остальными членами Фронта Семиотического Освобождения у входа на станцию «Майл-Энд». Оттуда толпа должна была пойти на Гроув-Роуд, в -«Боу Студиоз», где выставлялось большое собрание современной скульптуры. ФСО тщательно проговорил план нападения предыдущим вечером, так что больше обсуждать было нечего. Спартак убедился, что каждый Кандидат в Орден точно знает, чего от него ждут. Потом они будут сравнивать записи своих исследований Неоизма.

Самсон тусовался дома у Джонни Махача и слушал альбом Руфуса Томаса «Do the Funky Chicken» – старая стекс-классика, давно ставшая любимой в фирме «Рейдеров». Скинхед тащился от «Turn Your Damper Down» и смутно беспокоился, что случилось с остальной бригадой, когда кто-то начал колотить в дверь. Бутбой искренне возжелал, чтобы это оказались соседи Джонни, пришедшие жаловаться на шум, это был бы идеальный предлог отметелить их – но за дверью обнаружилась штучка Ходжеса.

– Привет! – чирикнула доктор Мария Уокер.

– Привет! – эхом откликнулся Самсон.

– Джонни дома?

– Нет, но заходи.

Мария приняла предложение и ущипнула Самсона за правую ягодицу, следуя за скинхедом по коридору. Уокер хотела как следует поебаться, и если Ходжеса дома нет, его друг вполне её устроит.

– Эй, – крикнула доктор, когда Самсон уже почти вошёл в гостиную. – Мы чего, трепаться собрались? Давай сразу в койку!

– Ты хочешь трахаться со мной? – спросил скинхед, не веря ушам. Он просто не привык, чтобы тёлки так крепко брали его в оборот.

– Именно! – ответила Мария. – Я хочу, чтобы ты заебал меня до полусмерти. Как думаешь, потянешь?

– Я тебя так отдеру, что ты неделю сидеть не сможешь! – рявкнул Самсон.

– Шикарно! – прокудахтала Уокер, заходя в спальню.

Скинхед прошёл следом за ней в дверь, и долю секунды спустя они уже раздевались. У Самсона во всех нужных местах бугрилось, и Мария подумала, что обнажённый он ещё красивее, чем одетый в тесные «ста-престы». Когда Уокер шагнула из чёрных трусиков, скинхед бросил её на постель. Самсон собирался прыгнуть на доктора сверху – но она оказалась проворнее и перекатилась по матрасу раньше, чем он успел её пришпилить.

Бутбою нравился грубый секс, а Мария была какой угодно, но только не покорной. Не меньше десяти минут было потрачено на борьбу, и потом ещё пять на лизание пизды, прежде чем Самсон погрузил свой дрын в любовную пещерку Марии. Дальше не было ничего утончённого, впрочем, оно было и не нужно, это был секс во всей своей первозданной красе.

– Девочка, я покорён! – громыхал скинхед.

– Выеби меня! – мычала доктор.

– Твоя пизда как чёрная дыра, – скрежетал Самсон. – Она как болото, затягивает меня вниз, всасывает в себя!

– Как здорово! – стонала Уокер.

– Я так не могу! – лепетал бутбой. – Так здорово, я хочу ебаться вечно, я сейчас кончу!

– Ещё рано, ублюдок! – фыркнула Мария, жестоко ткнув скинхеда по яйцам.

Самсон захлебнулся криком. Уокер продолжала двигать его телом. Это было, как убрать газ на конфорке – любовный сок, что только что был на грани извержения, теперь медленно кипел на пограничной температуре. Самсон и Мария отбивали извечный ритм болот, тискали плоть, скользили руками по бесконечным тактильным поверхностям друг друга. Доктор решила, что скинхед не сможет насладиться психическим удовлетворением сексуальной разрядки, пока она не заведёт его далеко за пределы физических возможностей.

Спартак вёл Фронт Семиотического Освобождения в «Боу Студиоз». Смит украл комплект ключей у дру-га-художника, который работал в здании, так что операция была выполнена без труда. Выставлялись две дюжины фигур в человеческий рост, вырезанные из цельных кусков дерева. Это была работа всей жизни одного отшельника, обратившегося к искусству, когда его бросила невеста. Каждый новобранец получил пилу и приказ покрошить скульптуру.

– Я не могу! – захныкал Юджин Де Фрейд. – Нельзя преднамеренно разрушать искусство. Человек потратил на эти работы всю жизнь!

– Ты кто? – спросил Дон Пембертон. – Человек или тварь дрожащая? Моя совесть молчит на тему разрушения второсортных работ. К тому же, мы никогда не заключим контракт с серьёзными галереями, если не будем подчиняться приказам господ Хирама!

– Дон прав! – влезла Эпплгейт. – Всё равно, парень, чьи работы тут выставлены, умер в прошлом году – и нельзя позволять традициям мёртвых поколений довлеть над жизнью живых!

– Более того, – прошипел Спартак, – мы не собираемся уничтожать работы, наоборот, мы их совершенствуем. Вспомни про Асгера Йорна¹, и что делал его Институт Творческого Вандализма и обращённые^{30 31} картины маслом. Как и Асгер, мы добавляем дух тайлы в подборку весьма консервативных работ. Это поэзия в истинном смысле слова, мы продолжаем великие традиции сюрреалистов, ситуационистов и Неоистов!

– Ладно, ладно, – крякнул Де Фрейд. – Убедили! Хватит болтать, пора переходить к творчеству.

Без дальнейших разговоров Фронт Семиотического Освобождения приступил к работе. Спартак резал голову скульптуре старика, Эпплгейт отпиливала руки молодой женщине, а Пембертон уродовал гениталии обнажённого атлета. Росс Макдональд и Джозеф Кэмпбелл красили из баллончика две мужские фигуры в мёртвенно-розовый цвет, а Де Фрейд ампутировал ногу доярке.

По мере скапливания на полу частей тела, остальные члены ФСО складывали их в эстетически приятном порядке. Через некоторое время Спартак удовлетворился улучшениями, которые привнёс в различные скульптуры, и, подобрав баллончик краски, оставил на стене следующее послание:

<Наша Пылающая Звезда – Факел Рассудка. Те, кто обладает этим знанием, становятся ИЛЛЮМИНАТАМИ. Хирам, убитый во имя ОСВОБОЖДЕНИЯ РАБОВ, воскресает вновь. Девять Мастеров стали Основателями Ордена. Британское Искусство наше, ибо учит оно ходить без костылей и владеть собою. ФРОНТ СЕМИОТИЧЕСКОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ – это мужчина или женьчина, сидящие рядом с тобой, у них пистолет в кармане и гнев в сердце. Нельзя убить идею. Мы всё ближе – Коммюнике 1, ФСО*. Когда Смит подчеркнул три последние буквы цветной краской, в галерее ещё кипела работа, и любой беспристрастный наблюдатель вряд ли поверил бы, что стал свидетелем партизанского рейда на -«Боу Студиоз» – потому что сцена слишком напоминала группу художников, с энтузиазмом готовящих работу к выставке.

ШЕСТЬ

ДЖОННИ МАХАЧ ЧУВСТВОВАЛ себя погано. Читай он бульварную харкотину, он описал бы своё состояние расхожим выражением про дно клетки попугая. Растворимый кофе, сделанный Атимой Шиа-зан, заливался в желудок Джонни как вода в трюм тонущего корабля. В голове стучал отбойный молоток, и непрекращающийся звонок в дверь тоже не приносил облегчения.

– Пошли на хуй! – завопила Шиазан в окно на гостя, который стоял четырьмя этажами ниже.

– Ты изменяешь нашему делу, – возвестил марксистский мудак, – ты не пришла на заседание вчера вечером, продажи газет у тебя падают, ты не справляешься со своими обязанностями, спускайся сию же минуту и объяснись.

– Чтоб ты сдох! – рявкнула Атима, прежде чем захлопнуть окно.

Гад-коммунист вновь вдавил палец в звонок. Ходжес видел только одни способ разобраться с проблемой, поэтому пошёл вниз на улицу. Скинхед распахнул дверь и втащил красного дрочилу в парадное. Он шваркнул ублюдка об стену, а потом вломил кулаком в слабовольный подбородок, Бутбою понравилось, как голова активиста откинулась назад и треснула по побелке. На самом деле, ощущение было столь приятным, что он принялся раз за разом вколачивать костяшки в рожу марксиста.

– Скользкий кусок говна! – рычал Ходжес, вбивая стальной стакан ботинка в яйца противника. – Ты заляпал мне кровью и свитер, и «ста-престы»!

– Ппппожжаааалллуууйййссстттаааа! – пробуль-кал подонок, соскальзывая на пол.

Воззвания к жалости тоже не помогли красному ублюдку. Джонни воспарил душой, когда под его ботинком хрустели рёбра и удары с убийственным эффектом обрушились на другие слабые места того, что уже было переломанным телом. Скинхед хотел втоптать коммунистического кретина в землю. Политический фундаментализм процветает в бетонных джунглях Европы и Америки, и это особенно мерзкое проявление социального атавизма широко распространилось среди отпрысков неработающих богачей. Заражённые этой болезнью становятся полудикими и понимают единственную вещь в мире – СИЛУ! Джонни жаждал, чтобы движение скинхедов разобралось с этой угрозой – потому что стоит вернуть зубы всем старым бульдогам, кто однажды надел сапоги, «ста-престы» и рубашку иа пуговицах, – и перед глазами школьников появится культура – объект уважения и образец для подражания.

– Хватит! Хватит! – заорала Атима, вцепившись в рукав бутбоя. – Майкл уже отрубился. Партия раздерёт мои кишки на подвязки, если ты убьёшь бедного педрилу!

– Слушай, милая, – пропыхтел Ходжес, чуть отдышавшись. – Если хоть один волос упадёт с твоей прекрасной головки, я поубиваю их на фиг!

– Но что ты будешь делать с Майклом? – спросила Шиазан.

– Выкину его на помойку, – хрюкнул Джонни. – Там специальное место для всяких отбросов.

– А может, стоит вызвать скорую помощь? – встречным планом предложила Атима.

– Да ну его, – ответил Ходжес, вытаскивая бесчувственного активиста на улицу. – Бросим его там, рядом с контейнерами. Глядишь, муниципальные мусорщики увезут этого ублюдка.

Джок Грэхем невидящим взглядом уставился в потолок Библиотеки Национального Искусства. Его посетило неуловимое ощущение, которое расползается по животу каждого профессионального исследователя, когда тот вот-вот откроет что-то ВЕЛИКОЕ. Арт-историк ещё не был уверен, на что он наткнулся – но куски головоломки начали складываться. Боб Джонс был ключом к этой загадке, в этом Грэхем не сомневался. Было что-то раздражающе знакомое в стиле теоретической прозы Неоистов. Джок инстинктивно знал, что разгадка этой тайцы резко увеличит исторический вес авангарда восьмидесятых.

– С вами всё в порядке? – спросил Стивен Смит с другого конца стола. – Надеюсь, это не прозвучит грубо, но выглядите вы так, словно вот-вот сблюёте.

– Пошли отсюда! – рявкнул Грэхем. – Мне нужен собеседник. Пошли, паренёк, засядем в «Цветочный Горшок» и будем чего-нибудь пить.

– Конечно, как скажете, Мистер Грэхем, – покорно прошептал Спартак, надеясь, что не настроил этого важного арт-критика против себя, когда тот уже готов был протянуть ему руку дружбы.

Пока они шли в паб, Джок невнятно бурчал, что Неоизм это пылающая комета, которая будет гореть, гореть и ещё раз гореть. Если верить арт-критику, движение поднялось над горизонтом событий современной культурной истории, и свет, который оно распространяет, теперь изменит всю мировую культуру. Но стоило Смиту влить в своего компаньона бренди, как тот заговорил более осмысленно.

– Ты заметил, что Неоизм сталкивает нас со всеми фундаментальными проблемами, связанными с процессом исторификации? – спросил Грэхем.

– Если честно, нет, – признался Спартак, – но если вы чуть-чуть конкретизируете, я уверен, что пойму вашу точку зрения.

– Попытаемся оформить вопрос несколько иным способом, – возвестил Грэхем. – Как ты думаешь, что именно есть Неоизм?

– Крупное авангардное арт-движение, – ответил Смит. – Величайшее событие в культурной жизни восьмидесятых, значительное развитие традиции, сводящее воедино футуризм, дадаизм, сюрреализм, ситуационизм и флуксус.

– Ах, – вздохнул Грэхем. – Ты совсем ничего не понял! Неоизм сам по себе не имеет смысла.

– Но по дороге сюда вы заявляли, что он – комета, которая будет гореть, гореть и ещё раз гореть! – возразил Спартак.

– Да, да, – нетерпеливо рявкнул Джок, – но ты вообще не понял, что я имею в виду. Почему средний арт-критик так интересуется леттризмом?

– Ну, – принялся юлить Смит, – сам по себе он не слишком интересен. Думаю, большая часть людей слышала о нём только как о предшественнике ситуацио-низма.

– Именно! – протрубил Грэхем. – И вот моё мнение о Неоизме: то, что продолжали делать те личности, которые когда-то были его членами, и делает движение столь значительным. Если бы Боб Джонс не стал центральной фигурой движений Плагиатистов и Арт-Забастовки, Неоизм бы тоже не представлял интереса. Только благодаря совершенно ложному отнесению Плагиатизма и Арт-Забастовки под рубрику Неоизма мы можем считать последнее движение значительным развитием авангардной традиции. Господи Боже! Если бы Боб Джонс не продолжал писать печально известные тексты под именем КЛ... Геенна огненная, вот же оно! Вот что грызло мне живот. Ты должен извинить меня, Стивен, мне надо срочно проверить важные записи.

Росс Макдональд, Джозеф Кэмпбелл и Юджин Де Фрейд наконец добрались до съемочной площадки статусного ток-шоу под названием «Высшая Дерзость». Его аудиторию составляли большей частью представители социальных категорий А, В, С1* и их домочадцы. Три члена Ложи сидели, как на иголках, пока микрофон оккупировала первая гостья Джереми Рольфа, известная леди Грета Боллинджерсендз-Гринсборо. Эта идиотка из высшего света двадцать минут восторгалась по поводу вышивки, которую только что заказала, чтобы заменить потрёпанную обивку бесценной фамильной коллекции мебели в стиле чиппендель.

– Наш следующий гость, – объявил Рольф, – наверняка знаком тем из вас, кто следит за развитием современной культуры. Это сэр Чарльз Брюстер, руководитель «Проекта Прогрессивных Искусств». Мы собираемся поговорить о новой крупной выставке картин сюрреалистов, что открывается в Лондоне на этой неделе. Сэр Чарльз, для начала объясните, чем новая выставка в «Лиль Геллериз» отличается от предшествующих демонстраций работ сюрреалистов. ³²

– На этой выставке мы станем свидетелями нового подхода к группе, вот почему она называется «Понимание Мечты Сюрреалистов». Что сделали кураторы – взяли фрейдистские идеи, образующие теоретический хребет работ группы, и использовали их в исследовании содержания выставленных картин.

Три члена Ложи пихнули друг друга локтями, настало время вмешаться – если протянуть ещё чуть-чуть, будет поздно. Когда заговорщики вскочили с кресел, продюсер живого телешоу приказал одному из операторов дать молодых выскочек крупным планом.

– Поправьте меня, но, по-моему, это вполне очевидный подход к сюрреализму, – повёл атаку Рольф. – Я имею в виду, кто-нибудь должен был уже его воплотить, если не в Англии, то...

– Хватит этих древних отбросов! – прогремел Юджин Де Фрейд. – Хватит уже обсасывать кости сюрреализма, давайте лучше поговорим о Неоизме!

– Мерзавцы, ведите себя прилично! – сплюнул пенсионер из Челси, бросаясь на Де Фрейда.

Однако до цели он не добрался, он споткнулся о ноги женщины и приземлился лицом об пол. Старикашка упал с глухим шлепком и больше уже не поднялся, ибо потерял сознание.

– Старик-то живой? – спросил кто-то.

– Да не обращайте внимания на этого деда, – рыкнул Джозеф Кэмпбелл. – Сам виноват! Давайте поговорим о Культурном Заговоре Неоистов – это величайшая вещь на планете со времён фурора розенкрейцеров, когда Иоганн Валентин Андреа* написал «Славу Братства», «Исповедь Братства» и «Химическая Свадьба Кристиана Розенкрейца»!

– Но сэр Чарльз пришёл сюда как мой гость! – возразил Рольф. – И он специально приглашён, чтобы обсудить выставку сюрреалистов.

– Джереми, Джереми, – принялся уговаривать сэр Чарльз, – давайте проще относиться к жизни. Я знаю, эти ребята грубо вмешались в наш разговор – но молодёжь и должна вершить дела на скорую руку! Эти мальчики, несомненно, усвоят хорошие манеры, когда станут старше, а между тем, почему бы не проявить снисхождение к их интересу к Неоизму, давайте обсудим это волнующее и фактически неизвестное авангардное движение?

– Нельзя! – отрезал Рольф. – Если мы не поговорим про выставку сюрреалистов, я смело могу прощаться с конвертом от её спонсоров!

Ведущий ток-шоу шлёпнул себя по губам; в запале он сказал слишком много. Теперь, вместо того, чтобы отправиться за границу в двухнедельный отпуск, он вот-вот увидит закат своей карьеры. Наверняка это злоупотребление полномочиями представителя СМИ вызовет скандал.

– Охрана! – крикнул сэр Чарльз какому-то охраннику, наступающему на братьев по Фронту Семиотического Освобождения. – Оставьте этих юношей в покое. Джереми сильно побледнел, похоже, он не сможет продолжать вести шоу. Я прошу вас расчистить дорогу, чтобы трое парней, что там стоят, могли выйти на сцену. Потом я готов углубиться в детальный рассказ о Неоизме, и ни к чему друг на друга орать.

Руководитель «Проекта Прогрессивных Искусств» хорошо обращался со словами, и его приказы были выполнены незамедлительно. Рольф бежал со сцены, а члены Ложи расселись по трём креслам с богатой обивкой.

– Отлично, отлично, – бурчал себе под нос продюсер. – Теперь «Высшую Дерзость» хорошо обкатают в газетах, рейтинг взлетит до небес!

– Благодарю вас, сэр Чарльз, – сказал Росс Макдональд, протягивая руку. – Я говорю за себя и за своих друзей, мы считаем большой честью, что вы разрешили нам подняться на подмостки, чтобы поговорить о Нео-изме.

– Нет, нет, – отказался Брюстер, – это я почту за честь. В мире искусства взятки недопустимы, он должен оставаться хранилищем великих духовных ценностей. Вы оказали нам всем услугу, разоблачив зловещую попытку манипуляции общественным мнением. Теперь, ради наших зрителей, начните, пожалуйста, с краткого определения Неоизма.

– Хорошо. – Макдональд ради драматического эффекта выдержал паузу. – Неоизм был культурным движением, на которое своё влияние оказали футуризм, дадаизм, флексус и панк, оно появилось из почтового арт-движения в конце семидесятых...

Битый час прождав триумфального возвращения Майкла Дугласа-Ханта в штаб-квартиру «Марксист Таймс» с наказанной и покорной Атимой Шиазан подмышкой, серый кардинал, контролирующий операцию, отправил бригаду из пяти амбалов искать заблудшего последователя

– Надеюсь, Шиазан назначат сексуальное наказание, – ворчал первый амбал, пока он сотоварищи топал по Уоррен-Стрит. – Здорово бы было возглавить групповуху, чтобы её оттрахал каждый в нашем взводе, а потом, в конце, опуститься на суку и вылизать молофью у неё из пизды.

– А я бы затолкал свой хуй Атиме в горло, – рыкнул второй. – Эту бабу надо наказать хотя бы за внешность, у меня член сочится от одного упоминания её имени.

– Пришли, – объявил третий. – Тут она и живёт. Ну что, будем звонить в дверь или вышибем её на фиг?

– Сначала звонить, – вставил четвёртый. – Если не ответят через тридцать секунд, спокойно прибегнем к более простым методам.

Джонни Махач высунул голову в окно секунду спустя после того, как пятый нажал на кнопку, связанную со звонком ц квартире Атимы на верхнем этаже. Скинхеда отнюдь не испугала стоящая на улице бригада кретинов-коммуниетов. Он точно знал, как разбираться с такими подонками.

– Чё надо? – спросил бутбой.

– Атиму, – ответил первый амбал. – Мы хотим, чтобы она немедленно спустилась.

– Она в душе, – объявил Ходжес. – И пока она не домоется, она не выйдет.

– Если она моментально не выскочит из ванной, – рявкнул второй амбал, – я поднимусь и вытащу её за волосы.

Джонни не стал утруждать себя словесным ответом, он просто выпрыгнул в окно. Амбалы первый и второй смялись, как картонные фигурки, когда подошвы сорок четвёртого размера «мартенов» Ходжеса врезались в их крепкие черепа. Бутбой был гибок, как кошка, и приземлился на ноги, сокрушив первых двух противников своим воздушным налётом. Тут же кулак вбил зубы в глотку третьему. Четвёртый амбал был уверен, что стоит броситься на Ходжеса сзади и дело в шляпе. Марксистский дурак не был готов к тому, что локоть ударит назад прямо ему под дых, и на правую ногу

прессом опустится каблук. Пятый амбал сделал шаг назад на дорогу, надеясь выиграть время и место на подготовку к контратаке. К сожалению, Кодекс зелёного креста¹ ему в голову вдалбливали не так эффективно, как маоистскую пропаганду – и кретина переехала машина.

Два полисмена прибыли на место, когда Джонни демонстрировал амбалу номер четыре, что среднестатистическая человеческая голова по крепости не может соперничать с кирпичной стеной. Амбал номер три выблёвывал кишки, первый и второй валялись без сознания, а номер пять был мёртв.

– Добрый день, – сказал один из копов, похлопав Джонни по плечу. – Что здесь происходит?

– Слава Богу, что вы приехали, офицер! – заревел Ходжес. – На меня напала банда коммунистов-голово-резов. Не знаю, сколько бы я против них продержался. Похоже, вы спасли мне жизнь!

– Не стоит благодарности, – ответил полицейский. – Мы лишь выполняли свой долг. Однако мне нужно будет ваше заявление, когда мы арестуем нападавших.

– Он просто выскочил на дорогу, – лепетал водитель. – Стоял спиной к дороге и пошёл назад. Я жал на тормоза, но он был прямо передо мной. Какой кошмар, какой кошмар.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил Джонни, когда копы упаковывали в наручники красных хулиганов.

– Не волнуйтесь, всё под контролем, – заверил один из офицеров бутбоя. – Арестом подозреваемых долж-

¹ Английский аналог нашего «Красный свет – дороги нет..>, свод правил уличного движения для детей. Издан в 1971г.

Медленная Смерть 5 Зак. 3156

ны заниматься профессионалы. Однако как заинтересованный горожанин, вы могли бы войти в вашу местную схему «Присмотра за Соседями»³³. А если вы к тому же поможете лоббировать в парламенте повышение оплаты полицейским, то, безусловно, окажете посильную помощь закону и порядку.

– Отличная идея! – объявил Ходжес. – Я всегда поддерживал полицию, и вы подсказали лучший способ на деле выразить свои чувства по этому поводу.

Карен Элиот не ждала гостей, поэтому первые звонки в дверь проигнорировала. Однако настойчивость этого незваного звонаря нарушила наслаждение долгой горячей ванной, и первоклассная художница решила, что можно и выяснить, кому так отчаянно понадобилось ее увидеть.

– Кто там? – спросила Карен, завернув в халат свою стройную фигурку.

– Джок Грэхем, – ответил бестелесный голос на том конце домофона.

– Прошу наверх, – ответила Элиот, кнопкой отпирая дверь.

Три минуты спустя марксистский арт-критик развалился в гостиной Карен с чашкой кофе на коленке.

– Я проводил исследования, – объявил Джок; – и обнаружил, что К. Л. Каллан и Боб Джонс являются одним человеком. Потом проверил соответствующие записи регистрации рождений. Джонс был рождён вне брака, а потом усыновлён. Родная мать зарегистрировала его в администрации как Кевина Ллевеллина Кал-лана. После усыновления его имя, согласно закону, было изменено на Боб Джонс. Нет никаких сомнений, что

Джонс – это Каллан, который написал «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

– Если ты прав, – возразила Карен, – почему Джонс никогда не заявлял о своём авторстве этой печально известной книги? Отождествление с ней явно не повредило бы его репутации изгоя.

– Согласен, – прошелестел Грэхем, – что если бы публика знала правду, Джонсу бы это не повредило – зато уничтожило бы ауру таинственности, окружающую сам текст.

– Кстати, – мимоходом заметила Элиот. – Зачем ты мне всё это рассказываешь? Может, стоило поговорить собственно с Бобом?

– Это ещё впереди! – воскликнул Джок. – Я сначала пришёл к тебе, потому что копался в материалах тут недалеко, и захотел поговорить с тобой о символизме в работе Неоистов под названием «Алхимический Туалет».

– И что там? – довольно резко спросила Карен.

– Ну, – рявкнул Грэхем, – если прочитать «Eliot» задом наперёд, а потом добавить в конец «Т», получится «toilet»!

– И в чём будет смысл добавочной «Т»? – загоготала Карен.

– Сейчас объясню, – гнул своё арт-критик. – У «Т» множество эзотерических значений, в том числе она означает трансформацию – алхимическую трансформацию, как духовные изменения, так и физические. То, как заглавная «Т» разветвляется наверху, представляет в традиции гностиков пути левой и правой руки к просветлению, путь воздержания и путь излишества. «Т» также является усечённым крестом, символом, представляющим Святого Георгия, тамплиеров и розенкрейцеров.

– Ещё она часто представляет Христа, – заметила Элиот.

– Да, да, – рыкнул Джонс. – В «Алхимическом Туалете» ты зашифрована как Кетер Элион, высший венец. В каббалистической традиции это синоним Бога. Кетер Элион представляет Бога во всех его проявлениях, будь то Христос, Отец или Дух Святой. Более того, Карен это датская форма Катерины, что означает «непорочная». Элиот это уменьшительное от Элиас, что можно проследить до иудейского ЯХВЕ, что значит Бог.

– Но, – хихикнула Карен, – мессия должен быть другого пола!

– В гностической традиции не обязательно, – объяснил арт-критик. – Вот почему была добавлена «Т» к перевёрнутому варианту твоего имени, это символ трансформации. Отсылки в «Алхимическом Туалете» ко второму браку между Темзой и Рейном являются ключом к этой загадке. Напоминая о браке между Елизаветой Стюарт и электором Палатина, событии, которое вдохновило первое движение розенкрейцеров, всем, понимающим символизм, говорится, что в этот раз роли будут изменены соответственно закону каббалистов. Стилетто представляет одновременно Германию и женскую идею, достаточно взглянуть на эти женьчинские туфли, чтобы увидеть значение «его» – или, стоит сказать, «её» – имени.

– Бред какой-то! – настаивала Карен. – «Алхимический Туалет» отнюдь не числится среди великих достижений Неоизма. Граф Хауфен понял, что книжка вышла не фонтан, едва её закончив, – и поэтому издал её под псевдонимом Монти Кэнтсин³⁴.

– Не стоит относить «Алхимический Туалет» к второсортным поделкам! – рявкнул Грэхем. – Это работа злого гения. Хауфен взял имя «Can’t Sin», потому что оно тоже отсылает к гностической традиции, в которой работали Неоисты.

– Вряд ли публике нужно напоминать о связях движения с оккультизмом, – возразила Элиот, – когда само слово Неоизм взято из работ Алистера Кроули. К тому же имя Монти Кэнтсин придумал Дэвид Зак, и Марис Кундзинып первый его использовал.

– Слушай, – Джок решил попробовать лобовое столкновение. – Я знаю, что ты глава тайного общества, восходящего через франкмасонство и розенкрейцеров к рыцарям-тамплиерам. Ватикан в 1307 году не смог полностью подавить тамплиеров, они остались в истории Европы как подземная река – или канализация, если хочешь. Отчасти об этом говорит название «Алхимический Туалет». После имитации уничтожения тамплиеры стали тайной рукой гвельфов или Папской партии. Хотя и помладше возрастом, розенкрейцеры были аналогом тамплиеров у гибеллинов. Образование Великой Ложи в 1717 году отмечает момент, когда Орден Тамплиеров попал под контроль агентов гибеллинов. С этого времени масонство стало прикрытием завуалированных разведывательных операций гибеллинов или Имперской фракции. Неоизм – просто новый рассвет розенкрейцерства, замаскированный под арт-движение! По-своему авангард подходит для тайных обществ ничуть не хуже, чем старые учреждения, такие, как Грешам-Колледж, Невидимый Колледж, которые выступают в роли тайной силы, координирующей деятельность и Королевского Научного Общества, и институализированной религии, от имени Гильдий Торговцев Тканями и Мануфактурой!

– Нелепица! – фыркнула Карен.

– Я знал, что ты так и скажешь! – триумфально объявил Грэхем. – Только человек, глубоко впутавшийся в заговор гибеллинов с целью уничтожить цивилизацию, отмахнулся бы от моего исследования в столь краткой форме! Это доказывает, что ты злой гений, контролирующий силы тайного общества! Товарищ Сталин правильно уничтожал космополитический элемент, лишённый корней. Мы сделали ошибку, отказавшись признать, что Британская Корона и её союзники в лондонском Сити являются скрытой рукой, направляемой сионистскими банкирами!

ТК слонялся по квартире Джонни Махача. Он не знал, когда вернутся остальные ребята, так что решил ещё разок пересмотреть «Туалетную Тусовку». Происходящее на экране распалило юного скинхеда. Когда четыре жеребца ссали на блондинистую актрису, ТК расстегнул ширинку и достал хуй. Пока камера следила за раздевалкой, где брюнетка писала в рот качку, бутбой начал мять свою плоть.

– Не обращай на меня внимания, – объявила Мария Уокер, входя в комнату.

– Кто тебя впустил? – спросил ТК, безуспешно пытаясь спрятать орган на место.

– Никто, – ответила доктор. – Дверь была на защёлке. Ты там поосторожнее, можно серьёзно пораниться, если защемить член молнией. Да, пожалуй, надо поближе рассмотреть твои достоинства, вдруг ты их повредил.

Уокер опустилась на колени, и когда вздутый любовный мускул оказался у неё в руках, провела осмотр. Скинхед безумно застонал, и доктору это понравилось.

– С тобой всё в порядке, – заметила Мария. – Через минуту-другую я заглотну твой шланг, только не кончай мне в рот, попробуй сдержаться, тогда сможешь задать жару моей пизде!

Уокер пробежалась языком по генетическому насосу ТК. Бутбой благодарно хрюкал. Голова доктора задёргалась туда-сюда, когда она принялась облизывать его шланг. Потом, сжимая основание рукой, она взяла головку в рот. Голова Марии телепалась, как бакен в штормовом море, и член исчезал у нее во рту. Член ТК скользнул в горло Уокер, и скинхед издал рёв удовольствия. Если бы цунами желаний бутбоя унесло его, он бы принялся стрелять во все стороны. Но годы сексуальных упражнений позволили ему сдержать любовный сок. Коды ДНК собирались и разбирались в двух телах, которые словно слились в одно. Генетические импульсы возрастом в миллион лет боролись за контроль над этими человеческими телами. ТК выл от сексуальной разрядки.