Текст книги "Дом Весталок (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Она снова обернулась к портрету и прошептала дрожащими губами.

– Мой маленький Цезарь!

– Цезарь?

– Цезарь, племянник Мария. Тот, которого схватили пираты и держали, пока он не заплатил им выкуп; а он потом напал на них и разделался с ними. Спурий просто бредит этой историей. Молодой Цезарь стал его кумиром. Всякий раз, когда Спурию случалось увидеть его на Форуме, он прибегал потом домой и говорил: «Угадай, мама, кого я сегодня видел?» Что там было гадать. Цезаря, кого же ещё? Кем ещё он мог так восхищаться? Он во всём старается походить на него; и вот теперь …

Её губы снова задрожали, но она справилась с собой.

– Вот почему я зову его мой маленький Цезарь и, зная, как он храбр, молю богов, чтобы всё обошлось.

Назавтра я отправился в Остию в сопровождении целой армии наёмников Квинта Фабия. Наёмники эти были сплошь ветераны и вольноотпущенники из бывших гладиаторов, не способные зарабатывать на кусок хлеба иначе, как убивая других и рискуя своей шкурой за довольно умеренную плату. Было нас пятьдесят человек, и мы теснились в узкой лодке. Наёмники гребли по очереди, распевали старые солдатские песни и хвалились друг перед другом своими подвигами на полях сражений и на цирковой арене. Послушать их, так они поубивали столько народу, что хватило бы на несколько таких городов, как Рим. За командира у них был старый вояка по имени Марк, бывший центурион в армии Суллы. Лицо его, от правой скулы через обе губы и вниз к подбородку пересекал уродливый шрам. Возможно, из-за этого ему было трудно говорить; во всяком случае, он почти не раскрывал рта. Когда я попытался выведать у него, какие приказы дал ему Квинт Фабий, Марк этот недвусмысленно дал мне понять, что я буду знать не меньше и не больше, чем он сочтёт нужным мне сообщить; а считает он нужным не сообщать мне ничего – по крайней мере, пока.

Я был для них чужаком. Они избегали моего взгляда. Всякий раз, когда я пытался завязать с кем-то из них разговор, тот, к кому я обращался, сразу же находил себе какое-нибудь неотложное дело, так что слова мои повисали в воздухе.

Всё же отыскался среди них один, кто не стал воротить от меня нос – возможно, потому, что он и сам был в этом отряде отщепенцем. Звали его Белбо, и он единственный из всех был раб, бывший гладиатор, откупленный в своё время Квинтом Фабием и приставленный им к лошадям; а теперь посланный вместе с наёмниками за исполинскую силу и умение обращаться с оружием. Шевелюра у этого Белбо была цвета соломы; а волосы на руках и груди с рыжеватым оттенком. Он был на голову выше самого высокого и заметно шире в плечах самого плечистого из остальных; и если ему случалось слишком быстро перейти от борта к борту, остальные подшучивали, что он, того и гляди, перевернёт лодку.

Я не предполагал узнать от этого Белбо ничего существенного; но вопреки моим ожиданием, он оказался достаточно осведомлённым и подтвердил мою догадку, что отчим и пасынок между собой на ножах.

– Они никогда особенно не ладили, – сказал он в ответ на мои расспросы. – Хозяйка души не чает в сыне, а он очень любит мать; а вот хозяин его всегда недолюбливал. Это немного странно; потому что молодой хозяин похож на отчима так, как не каждый сын на родного отца похож.

– Правда? Я видел его портрет; мне показалось, он вылитая мать.

– Лицом – верно. И улыбкой, и манерами. Но всё это вроде маски, если ты спросишь меня. Как солнце, играющее в холодной воде. В душе он так же суров, как хозяин, и такой же жёсткий. Рабы, которым случилось не угодить ему, могут кое-что об этом рассказать.

– Может, потому они и не могут поладить, – предположил я. – Слишком похожи и вдобавок добиваются внимания одной и той же женщины.

В Остии мы пришвартовались к короткому причалу. За длинным рядом лодок блестела речная гладь. Над головой кружили чайки. Ветер доносил запах моря. Самые сильные из наёмников выгрузили ящики с деньгами и перенесли их в крытую повозку, которую потом закатили внутрь склада. Примерно половина отряда осталась охранять её. Я ожидал, что остальные отправятся прямиком в ближайший кабак, но Марк не намерен был допускать никаких послаблений – по крайней мере, до того как выкуп молодого хозяина и всё прочее, задуманное его отчимом, будет успешно завершено; и приказал всем, кто не занят в охране, оставаться в лодке.

Что касается меня самого, то я намеревался поискать ночлега в «Летучей рыбе», о чём и уведомил Марка, сообщив ему, что хочу взять с собой Белбо.

– Нет, – отрезал он. – Раб остаётся здесь.

– Но мне нужен телохранитель.

– Квинт Фабий ничего об этом не сказал. Ты не должен вызывать ничьих подозрений.

– Я вызову подозрения, если появлюсь в таком месте один и без телохранителя. Одинокий путник бросается в глаза.

На миг он задумался.

– Ладно, бери его с собой.

– Забирай, забирай его, – выкрикнул нам вслед один из наёмников. – Сразу просторней станет. А то этот бугай занимает столько места, что троим хватило бы!

Белбо в ответ рассмеялся, не усмотрев в его словах ничего обидного.

«Летучая рыба» находилась уже на морском берегу, где якорь бросали более крупные суда. Здание было двухэтажным; внизу таверна, наверху – крошечные комнатки для желающих переночевать. Кроме того, имелась конюшня. Я заплатил за комнату и заказал для нас с Белбо плотный ужин из копчённой рыбы и устриц. Поев, мы отправились бродить по улицам, чтобы назавтра лучше ориентироваться. Мне давненько не приходилось бывать в Остии, так что освежить память не помешает.

Вдоволь находившись по городу, мы уселись на морском берегу и стали смотреть, как багряное солнце погружается в волны. Перед нами чуть покачивались корабли: маленькие – у самого берега, более крупные – подальше, на рейде. Среди рыбачьих лодок и торговых судов выделялся боевой корабль; он был выкрашен в ярко-красный цвет, с бортов торчало множество вёсел. Огромная бронзовая баранья голова на носу отливала кроваво-красным в лучах заката.

Мы с Белбо то и дело передавали друг другу мех разбавленного вина, купленного мною в «Летучей рыбе», так что мой собеседник не терял разговорчивости. Выждав удобный момент, я спросил его, какие приказания дал Марку хозяин.

– Нам велено перебить всех пиратов, – просто ответил Белбо.

– И всё?

– Ну, конечно, так, чтобы молодой хозяин не пострадал. Но никто из пиратов не должен уйти живым.

– Не схватить их и доставить в Рим, чтобы их там судили?

– Нет. Хозяин приказал, чтобы мы перебили их на месте, всех до единого.

– И ты сможешь, Белбо?

– Убить? – он пожал плечами. – Я не такой, как остальные. Мне не приходилось убивать так много, как им.

– Сдаётся мне, они сильно преувеличивают.

– Думаешь? Ну, всё равно, я недолго был гладиатором, и убил не очень многих.

– Не многих?

– Нет. Только… – он сосредоточенно сдвинул брови, – человек двадцать или тридцать.

На следующее утро я проснулся рано и надел красную тунику, как было указано в письме похитителей. Прежде, чем спуститься в таверну, я велел Белбо найти на улице место, откуда хорошо просматривается выход.

– Если я выйду, следуй за мной, но держись на расстоянии. Постарайся, чтобы тебя не заметили. Сумеешь?

Он кивнул. Я поглядел на его огромную фигуру и шевелюру цвета соломы, и меня обуяли сомнения; но переигрывать было поздно.

Солнце стояло уже довольно высоко, и хозяин таверны поднял жалюзи, впустив в помещение утренний свет и свежий морской воздух. Перед таверной сделалось оживлённее. Сидя у входа, я смотрел на спешащих по своим делам моряков и торговцев. Краем глаза я мог видеть Белбо; он нашёл себе удобное местечко в тени сарая и стоял, привалившись к стене, с самым что ни есть сонным видом – ни дать, ни взять, раб-бездельник, который, пользуясь отсутствием хозяина, отлынивает от работы. Он либо мастерски притворялся, либо на самом деле был такой тугодум, каким выглядел.

Ждал я недолго. Молодой человек, выглядевший даже слишком молодо для своей бородки, шагнул в таверну с улицы, моргнул раз и другой, привыкая к полумраку после яркого солнечного света, и разглядев моё одеяние, приблизился ко мне.

– Кто тебя прислал? – Акцент у него был греческий, а вовсе не сицилийский.

– Квинт Фабий.

Он кивнул, разглядывая меня, а я стал разглядывать его. Длинные чёрные волосы и негустая чёрная бородка обрамляли тонкое лицо, загорелое и обветренное, с зелёными глазами, хранившими диковатое выражение. Никаких шрамов – ни на лице, ни на руках; и вообще он совсем не походил на матёрого пирата. Не чувствовалось той равнодушной, вошедшей в привычку, въевшейся в плоть и кровь жестокости, которая отличает разбойников – что на суше, что на море.

– Меня зовут Гордиан, – сказал я. – А тебя как называть?

Он растерялся – видно не ожидал, что посланный с выкупом заинтересуется его именем.

– Клеон. – Это прозвучало так, словно он не нашёлся, что придумать.

Имя тоже было греческое. Да и лицом он походил на грека.

Я поглядел на него с сомнением.

– Ты здесь для того же, что и я, верно?

– Выкуп. – Он понизил голос. – Где выкуп?

– А где ваш пленник?

– С ним всё в порядке.

– Я должен удостовериться в этом своими глазами.

Он кивнул.

– Я могу отвезти тебя к нему, если хочешь.

– Хочу.

– Тогда иди за мной.

Мы вышли из таверны и некоторое время шли вдоль берега, пока не свернули в узкую улочку между двумя рядами складов. Клеон шагал очень быстро, сворачивая на каждой поперечной улице. Раз или два он вдруг разворачивался и шёл назад. Я опасался, что мы вот-вот наткнёмся на Белбо; но либо бывший гладиатор искусно скрывался, либо давно потерял нас.

Наконец Клеон привёл меня к телеге с покрытым парусиной дном, знаком велел мне забраться на неё и накрыл меня с головой плотной тканью. Возница тронул лошадей. Из-под парусины ничего не было видно. Поначалу я пытался определить, куда мы едем, считая повороты; но повозка сворачивала то и дело и всякий раз в другую сторону, так что я скоро сбился и вынужден бы оставить это занятие.

Наконец телега остановилась. Послышался скрип дверных петель. Повозка дёрнулась, проехала ещё немного. Снова скрип петель, затем стук захлопнувшихся дверей. Сразу же запахло сеном и навозом.

Мы находились в конюшне. Это я понял ещё прежде, чем Клеон откинул парусину.

Я сел и огляделся. Внутри царил полумрак, который рассеивали лишь лучи, проникающие сквозь щели в стенах. Проникал в них также и запах моря. Мы явно не слишком отъехали от берега. Я попытался разглядеть лицо возницы, но он тут же отвернулся.

Клеон схватил мою руку.

– Ты хотел видеть пленного.

Я слез с телеги и последовал за ним. Мы сделали несколько шагов и остановились перед одним из стойл. При нашем приближении с кучи сена поднялась фигура в тёмной тунике.

Даже в полумраке конюшни я легко узнал его. Вживую Спурий ещё больше походил лицом на мать, только кожа у него была не молочно-белая, а покрыта бронзовым загаром, отчего голубые глаза выделялись ещё ярче. И выражение их было не взволнованно-меланхоличное. Скорее уж, происходящее забавляло его. На портрете в лице его ещё просматривалась детская округлость щёк. Теперь он похудел, и это шло ему, придавая его облику мужественность. Что до страданий, то ни в лице его, ни в поведении не чувствовалось никаких признаков запуганности. Спурий отнюдь не выглядел затравленным. Выглядел он человеком, наслаждающимся отдыхом от всех забот. Однако при виде меня он сразу же, без всяких расспросов, приступил к делу.

– Что так долго? – резко спросил он, и даже в полумраке было видно, как блеснули его белые зубы. Парень явно подражал Цезарю в самоуверенности; и, похоже, не без успеха, потому что Клеон посмотрел виновато и пожал плечами.

– Ладно. – Спурий перевёл взгляд на меня. – А ты кто?

– Меня зовут Гордиан. Твой отец поручил мне передать выкуп.

– А сам он не приехал?

Я ответил не сразу.

– Нет, – сказал я наконец и слегка кивнул в сторону Клеона, давая понять Спурию, что незачем говорить лишнего при его похитителях.

– Деньги с тобой?

– При себе у меня их нет. Я хотел сначала взглянуть на тебя.

– Хорошо. Передай этим дикарям деньги, и пусть они меня уже отпустят. До смерти надоело находиться среди отребья. Хочется вернуться в Рим и очутиться наконец среди порядочных людей. Не говоря уже о том, чтобы съесть какую-нибудь порядочную стряпню. – Он скрестил руки на груди. – Поторопись! И не вздумай хитрить; вокруг полно пиратов; они прирежут нас обоих, дай им только повод. Им человека убить – раз плюнуть. Ты убедился, что со мной всё в порядке? Отдай этим головорезам деньги, и они отпустят меня на все четыре стороны. Поторапливайтесь оба!

Мы вернулись к телеге, забрались на неё, Клеон снова накрыл меня парусиной, и повозка тронулась. Когда после бесчисленных поворотов она остановилась, Клеон откинул парусину, я сел и заморгал от солнечного света. Мы находились на той же приморской улочке, неподалёку от «Летучей рыбы». Направляясь вместе с Клеоном к входу, я заметил Белбо, и сердце моё упало: великан стоял точно там же, где я его оставил, привалившись к стене сарая, с закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Он что же, так и проторчал тут всё это время, заснув стоя?

– Когда и где ты заплатишь нам? – спросил Клеон.

Я рассказал ему, где находится склад.

– Приезжай со своими людьми, и вы получите выкуп. После того, как вы заберёте его, я поеду с вами. Когда отъедете на достаточное расстояние, отпустите парня со мной.

– Идёт.

– А откуда мне знать, что заполучив деньги, вы отпустите парня… да и меня тоже?

– Нам нужны деньги, а не ты и не парень. – Его голос странно дрогнул при последних словах. – Так через час. – Он зашагал прочь и быстро скрылся из виду.

Круто развернувшись на месте, я решительно направился к Белбо, твёрдо намереваясь хорошенько пнуть его и хотя бы этим отвести душу; но тут же ткнулся во что-то большое и твёрдое – в самого Белбо, потерял равновесие и упал бы, не подхвати он меня и не поставь на ноги – легко, как ребёнка.

– Я думал, ты дрыхнешь! – сказал я.

Он рассмеялся.

– Что, здорово я умею прикидываться мёртвым? Когда я ещё был гладиатором, этот трюк однажды спас мне жизнь. Мой противник решил, что я грохнулся в обморок со страху. Дуралей поставил мне ногу на грудь и торжествующе обернулся к своему хозяину – и не успел и глазом моргнуть, как уже валялся на земле с набитым песком ртом и острием моего меча у своего горла!

– Отлично! Ты проследил, куда мы ехали?

Белбо виновато повесил голову.

– Я почти сразу же потерял вас из виду.

– Нумины яйца! Значит, мы даже не знаем, где они его держат. Ничего не остаётся, как ждать, когда Клеон явится за выкупом. И почему от всего этого так скверно пахнет?

– Скверно?

– Здесь пахнет жареным.

– Так, наверно, обед готовят. – Великан кивнул на двери таверны.

– Я не о том… А, вот оно что! Наконец-то хоть что-то начинает проясняться! – И заметив, как Белбо недоумённо задрал голову к безоблачному небу, пояснил. – Я хочу сказать, что начинаю догадываться… надеюсь, что начинаю. И мне всё это очень не нравится.

– Так ты понял? Когда Клеон заберёт золото, ни в коем случае не пытайтесь помешать ему или следовать за ним! Ни в коем случае!

Марк смерил меня насмешливым взглядом.

– И за тобой тоже? Откуда мне знать, что ты не задумал удрать вместе с ними – и с золотишком?

– Квинт Фабий поручил мне передать выкуп за своего сына. Он мне доверяет. Этого для тебя должно быть достаточно.

– Мне он тоже кое-что поручил. – Марк смотрел на меня в упор, скрестив на груди могучие волосатые руки.

– Послушай, Марк. Я думаю, что разгадал намерения этих людей. Если они получат выкуп, то отпустят парня, не причинив ему никакого вреда…

– Ха! Полагаться на обещания пиратов!

– Ровным счётом никакого. И если я прав, потом вам нетрудно будет отбить деньги обратно. Но если вы попытаетесь проследить за ними или напасть, когда они явятся за выкупом, я не дам за жизнь Спурия и ломаного гроша. За свою, кстати, тоже.

Марк в задумчивости закусил губу.

– Сам посуди, – продолжал я. – Квинт Фабий будет очень недоволен, если с его сыном что-нибудь случится. Ну так что? Клеон со своими людьми вот-вот появятся.

Марк буркнул что-то, что можно было истолковать как согласие, и отвернулся. Наёмник, выставленный караулить на улице, рысцой вбежал на склад.

– Четверо и повозка, командир! Едут сюда!

По знаку Марка его люди отступили и скрылись среди теней. Кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся.

Белбо.

– А мне что делать? – спросил он. – Попробовать проследить, куда они поедут?

Не сводя глаз с входа, я отрицательно покачал головой.

– Но ведь это опасно – ехать с ними одному, – настаивал Белбо. – Скажи им, что тебе нужен телохранитель, иначе ты не поедешь.

– Тихо! Спрячься вместе с остальными! Ну же! – прошептал я, отталкивая его обеими руками – вернее, пытаясь оттолкнуть. С таким же успехом я мог толкать дерево.

Поколебавшись секунду-другую, Белбо отступил следом за остальными. Почти сразу же в дверях появился Клеон. В повозке, кроме него и давешнего возницы, были ещё двое – тоже совсем молодые и тоже похожие на греков.

– Выкуп здесь. – Я указал Клеону на ящики и поочерёдно откинул крышку каждого. Даже в полумраке склада блеск золота, казалось, ослепил его.

– Ух ты, как много! – сказал он со смущённой улыбкой. – Я всё думал, сколько же это будет. Всё пытался представить себе стаю в десять тысяч золотых рыбёшек… – Он тряхнул головой, словно желая прийти в себя после сна, и вместе со своими товарищами принялся грузить ящики в повозку.

Пираты бурно радовались бы богатой добыче; но эти четверо делали своё дело поспешно, невесело и даже как-то испуганно. Покончив с погрузкой, Клеон утёр струившийся со лба пот и указал мне на длинное узкое пространство в повозке между двумя ящиками.

– Ты сможешь здесь поместиться, если лёжа. – Он беспокойно поглядел на тёмные углы склада, погружённые в тени, и продолжал, повысив голос. – Повторяю ещё раз: не вздумайте проследить за нами. Мы расставили на дороге своих людей. Малейшее подозрение – и я ни за что не ручаюсь. Понятно? – Он равно обращался и ко мне, и к тёмным углам склада.

– Понятно, – отозвался я. Забираясь в повозку, я схватился за его руку, чтобы не потерять равновесия, и шепнул ему в самое ухо, чтобы никто больше не услыхал. – Клеон, ты ведь на самом деле не сделаешь ему ничего плохого?

Ответом мне был жалобный взгляд – точно Клеон наконец-то нашёл кого-то, кто его понял. Молодой человек судорожно глотнул; затем придал лицу суровое выражение и нарочито резко ответил.

– Если всё будет без обмана, с ним ничего не случится.

Вынужденный довольствоваться этим ответом, я улёгся между двумя ящиками. Повозку накрыли парусиной, и она тронулась с места, угрожающе раскачиваясь под тяжёлым грузом.

Трясясь в повозке между двумя ящиками, я старался уверить себя, что тревожиться не о чём. Марк согласился ничего не предпринимать, пока Спурий не будет на свободе. Клеон получил деньги. Скоро они отпустят Спурия со мной. И даже если я ошибаюсь в своих предположениях насчёт похитителей, им нет никакого резона убивать пленника. Или меня. Что они выиграют от нашей смерти? Главное, чтобы не случилось ничего неожиданного…

Возможно, всему виной была темнота, теснота и духота, но я ощутил подступающий под сердце холодный страх. Я принял неразборчивый ответ Марка за согласие выждать; но что, если я просто не расслышал? Как знать – может, сейчас его люди следят за нами? А если их заметят расставленные по дороге часовые? Кто-то из них запаникует, закричит; наёмники, поняв, что их всё равно обнаружили, нападут на повозку, и чей-нибудь меч, проткнув парусину, вонзится мне в сердце? Видение было таким реальным, что я невольно дёрнулся, будто пробуждаясь от дурного сна; хотя сна-то у меня не было ни в одном глазу… Я глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки.

Но взять себя в руки не получалось; в вихре мыслей возникло новое подозрение, ещё ужаснее прежнего: что, если я совершенно ошибся в Клеоне? Что если его смущение, неуверенность в себе – всего лишь искусное притворство бездушного, опытного вымогателя и убийцы? Красивый, надменный мальчик, которого я видел в это утро, может быть уже мёртв; Клеон положил конец его мальчишеской браваде, перерезав ему горло. Меня везут в конюшню, где его убили; и как только они убедятся, что никто не следил за ними, они вытащат меня из повозки, заткнут рот, свяжут по рукам и ногам и потащат на свой корабль, где примутся приплясывать от радости, с лихвой вознаграждая себя за всё прошлое притворство. Корабль отчалит, и тщетно стану я вырываться и звать на помощь. А когда настанет ночь, они подожгут на мне одежду, и я загорюсь, как факел – а потом, когда им надоест слушать мои вопли, вышвырнут меня за борт. Я почти чувствовал горелый запах собственной плоти; почти слышал, как зашипели, угасая, языки пламени, когда надо мной сомкнулись волны; почти ощущал, как хлынула в ноздри солёная вода. Волны поглотят меня, и стаи рыб устремятся к мёртвому телу…

В узком пространстве между ящиками я кое-как исхитрился утереть вспотевший лоб краем красной туники. Нечего воображать себе невесть что, укорил я себя. Надо полагаться на собственные суждения и знание людей и жизни. А насколько я могу судить, Клеон не тот человек, который способен на убийство – по крайней мере, на хладнокровное и обдуманное убийство. Даже знаменитый актёр Росций не сумел бы так прикинуться невинной овечкой. Тоже мне, пират!

Но едва я немного успокоился, как меня хватил новый приступ страха – более сильный, чем предыдущие. Более реальный. Что, если Квинту Фабию на самом деле всё равно, останется Спурий жив или нет? По словам Белбо, Квинт Фабий наказал позаботиться, чтобы с юношей не случилось ничего худого; но возможно, это только его догадки? Не может же раб знать, что именно приказал его хозяин главе наёмников. Фабий Спурию не отец и говорит о нём с презрением. Так может, он на самом деле не прочь раз и навсегда избавиться от нелюбимого пасынка, коль скоро представился случай? Ну да, он послал выкуп; но что ещё ему оставалось? Как иначе он мог успокоить Валерию? И потом, он был бы опозорен на весь Рим, откажись он выкупить пасынка, которого к тому же усыновил. Но в конце концов, пираты могут убить мальчишку. Или же мальчишка может погибнуть так, чтобы его смерть можно было свалить на пиратов… Если уж на то пошло, вполне возможно, что это Квинт Фабий и организовал похищение пасынка. А что? Ловкий ход. Избавиться от Спурия, не навлекая на себя никаких подозрений. Звучит дико, но знавал я на своём веку людей, вполне способных задумать и не такое. Только зачем ему тогда понадобилось нанимать меня?

А чтобы доказать Валерии и всему Риму, что он ничего не пожалеет, лишь бы освободить сына. Но в этом случае его план как избавиться от Спурия включает трагическую гибель некоего Гордиана Сыщика в результате провалившейся по несчастной случайности миссии выкупа заложника…

Казалось, мы едем целую вечность. Дорога сделалась хуже; повозку трясло всё сильнее. Все опасности, нарисованные моим разыгравшимся воображением, померкли перед одной, реальной – быть раздавленным тяжеленными ящиками. До чего душно было на дне повозки под проклятой парусиной! К тому времени, когда повозка, наконец, остановилось, моя туника была мокрой насквозь, как будто я искупался в ней.

Похитители стянули парусину, и моё взмокшее тело охладил прохладный бриз.

Вопреки моим ожиданиям, мы находились не в конюшне, а на пустынном морском берегу на узкой песчаной полоске между морем и грядой пологих низких холмов. Никаких признаков жилья вокруг, насколько хватало глаз, не было. Я увидел вытащенную на песок лодку, а чуть поодаль от берега покачивалась на волнах рыбацкая шхуна.

Пока я озирался, Клеон с тремя товарищами принялись перетаскивать в лодку ящики с золотом.

– Ух, и тяжеленные же! – проворчал тот, что был за возницу. – За один раз точно не перевезём. Да и за два, похоже…

Не дослушав, я схватил Клеона за руку.

– Куда вы подевали парня?

– Я здесь, – произнёс Спурий, выходя из-за валунов. Теперь, когда солнце жарило вовсю, он скинул тунику и лишь вокруг бёдер его был обёрнут кусок ткани. Судя по бронзовому загару, равномерно покрывавшему его стройное тело и длинные, мускулистые руки и ноги, он обычно именно так и одевался. Если вообще одевался.

Я поглядел на Клеона. У него был вид человека, который внезапно уколол себе палец. Он не сводил глаз со Спурия, и я заметил, как он трудно глотнул, словно в горле у него стоял комок.

– Ну, наконец-то! – сказал Спурий, скрестив руки на груди. – Надменность ему шла, что и говорить. – Давно пора!

– Ну, раз пора, одевайся и пошли, – сказал я. – Клеон, скажи, в какой стороне Остия, и мы пойдём. Или же ты оставишь нам повозку?

Клеон стоял, словно не слыша нас. Спурий быстро встал между нами, схватил меня за руку и отвёл в сторону.

– За вами никто не следил? – спросил он. – Когда вы сюда ехали?

– Никто.

– Ты уверен?

– Само собой, головой я не поручусь. – Я снова поглядел в сторону Клеона, который по-прежнему никак не реагировал на происходящее. Лодка с частью золота уже шла к шхуне; я видел, как низко просели её борта под грузом тяжёлых ящиков.

– Не виляй! – прикрикнул Спурий, будто разговаривал с рабом. – Послал мой папаша с тобой вооружённых наёмников? Отвечай!

– Молодой человек, – оборвал я сурово, – я обещал твоим матушке и отцу…

– Отчиму! – он буквально выплюнул это слово.

– Моё дело – доставить тебя домой живым и невредимым. И пока мы не добрались до Остии, тебе лучше придержать язык.

Мой ответ привёл его в замешательство. Смерив меня ненавидящим взглядом, юноша произнёс, намеренно повысив голос.

– Они всё равно меня не отпустят, пока всё золото не будет на корабле. Верно, Клеон?

– Что? Да, верно, – рассеянно отозвался Клеон. Ветер трепал его чёрные волосы. Он заморгал, словно в глаза ему попали солёные брызги.

Спурий снова схватил меня за руку и отвёл ещё на несколько шагов.

– А теперь отвечай, – зло сказал он. – Послал мой папаша с тобой наёмников с оружием, или же ты явился сюда один?

– Я уже сказал тебе, помолчи…

– А я тебе приказываю отвечать! А не то такого наговорю о тебе своим родителям, что ты не обрадуешься!

Его настойчивость окончательно развеяла мои сомнения. Я был прав в своих подозрениях – прав с самого начала. Никакое это не похищение…

Если я явился в Остию один, Спурию совершенно незачем возвращаться домой. Он вполне может остаться со своими «похитителями» – и со своим золотом; вернее, со своей долей. Возможно даже, ему удастся содрать с отца ещё один выкуп. Если же со мной солдаты, которые только и ждут, чтобы напасть – тогда ему лучше позволить мне спасти его, дав, таким образом, своим подельникам – которые, конечно же, никакие не пираты, а самые что ни есть обычные рыбаки из Неаполя и его окрестностей – спокойно уйти с золотом.

– Ну, допустим, послал, – сказал я. – В этом случае твоим дружкам надо сматываться отсюда вместе с золотом, да поскорее. Как ты тогда сможешь получить свою долю?

Он ошеломлённо захлопал длинными ресницами и вдруг улыбнулся – так обаятельно и подкупающе, что я перестал удивляться, отчего Клеон так очарован и совсем потерял голову.

– Как будто я не знаю, где они все живут! Да стоит мне указать на них и объявить, что это они меня похитили, и их всех быстро на крестах перевешают! Так что обмануть меня они не посмеют. Сохранят мою долю как миленькие, пока я не явлюсь за ней.

– И как же ты с ними договорился? Девять десятых выкупа тебе, остальное им?

Он усмехнулся так, словно его поймали на непристойной, но остроумной проделке.

– Ну, вообще-то я не был так щедр.

– Как же ты надыбал этих «пиратов»?

– Да просто прыгнул в воду и плавал между рыбачьими лодками, пока не нашёл тех, кто сгодится. Эти четверо рождены для того, чтобы ими командовали. Они были как рыбы в сети. Мне не понадобилось много времени, чтобы заметить, что они от меня без ума. Клеон-то уж во всяком случае. Чему тут удивляться?

– А тебе не приходило в голову, что пока ты тут загораешь нагишом и красуешься перед поклонниками, твоя мать места себе не находит от страха за тебя?

– Ничего ей не будет, – отвечал он без тени сожаления или смущения. – Она сама виновата. Заставила бы старого скупердяя давать мне больше денег – не переживала бы теперь. Но у неё же никогда не хватало духу идти ему поперёк. Вот и пришлось мне самому поломать голову, как заставить папашу раскошелиться и вырвать у него то, что и так моё по праву.

– А эти четверо? Ты хоть понимаешь, что с ними сделают, если поймают?

– Они с самого начала знали, что идут на риск. Им есть, ради чего.

– А Клеон? – Я оглянулся на молодого грека. Он по-прежнему смотрел на Спурия с мольбой. – Бедняга совсем потерял голову. Что ты с ним сделал?

– Ничего такого, из-за чего моему почтенному отцу пришлось бы краснеть. Во всяком случае, ничего такого, чего мой почтенный отец сам не проделывал бы время от времени с молоденькими рабами – из тех, кто посмазливее. Я знаю, что подобает человеку моего положения, и никогда не опозорю себя. Мы рождены не для того, чтобы доставлять наслаждение другим – мы наслаждаемся сами! Не как Цезарь, ставший мальчиком для Никомеда! Клеону просто не повезло – Венера сыграла с ним злую шутку, сделав так, чтобы он без памяти влюбился в меня. Мне это было на руку; но теперь я буду рад от него избавиться. Его ухаживания мне порядком поднадоели. Предпочитаю, чтобы меня услаждал раб, а не преследовал поклонник. От раба, по крайней мере, можно избавиться, хлопнув в ладоши.

– А ведь для него всё это может очень плохо кончиться. Его даже могут убить.

Он вскинул брови, глядя поверх моего плеча в сторону холмов.

– Значит, ты всё-таки здесь не один? И солдаты…

– Глупая была затея, Спурий. Неужели ты всерьёз рассчитывал, что она сработает?

Он сверкнул на меня глазами.

– Сработает!

– Не сработает. Я заинтересован благополучно доставить домой не только тебя, но и золото. Видишь ли, часть этого золота обещана мне.

Наверно, зря я это сказал. Не следовало так открыто выставлять себя его противником. Впрочем, Спурий мог бы предложить мне плату за молчание.

Но мальчишка оказался ещё скупее отца.

Взмахом руки он подозвал Клеона, который тут же подбежал к нам.

– Вы всё забрали?

– Только что погрузили последние ящики, – ответил Клеон. Слова давались ему с трудом. – Сейчас отплываем. Ты с нами, Спурий?

– Пока не знаю. – Спурий всё разглядывал холмы и пустынный берег. – Но в одном я уверен: этому, – он кивнул на меня, – рот надо заткнуть. Раз и навсегда.

Похоже, Клеон не сразу сообразил, о чём речь. Какой-то миг он по-прежнему печально смотрел на Спурия. Потом до него дошло, и он неуверенно глянул на меня.