Текст книги "Дом Весталок (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Казалось, на сей раз мы ехали целую вечность. Дорога становилась все более каменистой и ухабистой, телега отчаянно гремела и шаталась. Мои дикие фантазии о предательстве и убийстве существенно поблекли перед куда более реальной опасностью быть раздавленным одним из этих неподъёмных сундуков. И, во имя Геркулеса, что за жара тут стояла! К тому времени, как телега наконец остановилась, моя туника так намокла, словно я только что окунулся в море.

Парусину откинули, и я с облегчением ощутил на коже прохладный солёный бриз.

Я думал, что мы вернёмся в ту же конюшню, где я впервые встретил Спурия, но вместо этого оказался на песчаном пляже где-то в холмистой местности за пределами города. В ограниченной валунами бухточке плавала лодка. В отдалении на якоре стоял более крупный корабль. Я выскочил из телеги, наслаждаясь свежим воздухом.

Клеон и его трое сотоварищей поспешно принялись перегружать сундуки в лодку.

– Вот же тяжёлые сволочи! – буркнул один из них. – Нам ни за что не переправить их за одну ходку. Потребуется как минимум две…

– Где юноша? – потребовал я, хватая Клеона за рукав.

– Вот он я.

Обернувшись, я узрел Спурия – тот брёл от видневшейся в отдалении груды валунов. Жара побудила его скинуть тунику, оставшись в одной набедренной повязке. Видимо, так он обычно и расхаживал – если не совсем нагишом: его поджарое тело и длинные конечности загорели совершенно равномерно.

Я взглянул на Клеона – брови того сдвинулись к переносице, словно он только что уколол палец. Подняв глаза на юношу, он с усилием сглотнул.

– Давно пора. – Скрестив руки на груди, Спурий раздражённо уставился на меня. Дерзость делала его еще более прекрасным.

– Может, всё же накинешь тунику? – предложил я. – И в обратный путь. Клеон, покажи нам направление на Остию – и мы пошли. Разумеется, если ты не будешь настолько добр, что оставишь нам повозку?

Клеон застыл в растерянности. Встав между нами, Спурий оттащил меня в сторону.

– Кто-нибудь следовал за повозкой? – шепнул он.

– Не думаю.

– Ты уверен?

– Не могу сказать наверняка. – С этими словами я бросил взгляд на Клеона, но тот будто не слышал. Гружёная лодка уже отчалила, направляясь к стоящему на якоре кораблю – видно было, как низко она осела в воде под тяжестью груза.

– Ну так папочка[40] послал за тобой вооружённый отряд или нет? Отвечай!

– Молодой человек, – сурово начал я, – в настоящий момент мой долг по отношению к твоим отцу и матери…

– Моему отчиму! – наморщив нос, юноша выплюнул это слово, будто ругательство.

– …моя работа состоит в том, чтобы ты прибыл домой в целости и сохранности, – как ни в чём не бывало продолжил я. – Так что, пока мы не достигнем Остии, изволь держать рот на замке.

На какое-то мгновение шок и впрямь погрузил его в молчание, затем, наградив меня убийственным взором, он возвысил голос:

– Что ж, как бы то ни было, эти парни не отпустят меня, пока не погрузят золото на корабль. Верно, Клеон?

– Что? А, да, – отозвался тот. Морской близ взметнул его длинные чёрные пряди, закрыв лицо, но я заметил, как он смаргивает слёзы, словно в них попала соль.

Схватив меня за руку, Спурий отвёл меня ещё дальше.

– А теперь послушай! – прорычал он. – Так этот скряга послал за мной отряд или нет? Или он расщедрился на тебя одного?

– Я ведь уже просил тебя помалкивать…

– А я приказываю тебе отвечать, – заявил он. – Если не хочешь, чтобы от меня родителям поступил отчёт, рисующий твои действия в крайне невыгодном свете.

Почему Спурий так настаивал на этом? И почему именно сейчас? Похоже, мои подозрения относительно его похищения оправдались.

Если бы вооружённого отряда и впрямь не было, Спурий мог бы преспокойно остаться со своими «пленителями», чтобы держаться поближе к золоту – или к своей доле – ведь как знать: быть может, удастся выдоить из отчима ещё денег под выкуп. Однако если вооружённый отряд здесь и готов к действию, то самым лучшим для него было бы позволить мне «спасти» его, чтобы дать рыбакам – а эти неаполитанские греки явно были кем угодно, но только не пиратами – быстренько смотать удочки вместе с золотом.

– Предположим, что вооружённый отряд и впрямь имеет место быть, – бросил я. – В таком случае твоим друзьям и впрямь лучше убираться отсюда подобру-поздорову. И представим, что им это и впрямь удастся – как же ты в таком случае получишь свою долю?

Спурий уставился на меня непонимающим взглядом, но спустя мгновение на его лице вспыхнула столь чарующая улыбка, что я почти понял, почему Клеон без ума от этого мальчишки.

– Не то чтобы я не знал, где они живут – дальше по берегу. Они не осмелятся меня одурачить, ведь я всегда могу донести на них, и тогда их распнут, всех до единого. Они будут хранить мою долю в неприкосновенности, пока я не явлюсь за ней.

– И какого рода сделку вы заключили? Девять десятых тебе, одну – им?

Он вновь улыбнулся хитрой улыбкой, будто застигнутый за чем-то неблаговидным, но ловко сработанным.

– Не столь щедрую.

– И где ты нашёл этих «пиратов»?

– Спрыгнул в бухте Неаполя и плавал от лодки к лодке, пока не нашёл подходящую команду. Мне не понадобилось много времени, чтобы убедиться, что Клеон ради меня готов на всё.

– Значит, идея этой эскапады принадлежала тебе одному?

– Разумеется! Думаешь, эти невежественные рыбаки способны породить такой план? Эти скоты рождены, чтобы выполнять чужую волю – они словно рыбки в моей сети. Они боготворят меня – во всяком случае, Клеон – а почему бы им этого не делать?

– Пока ты тут нагишом прохлаждался на солнышке, наслаждаясь каникулами с твоими обожателями, твоя мать с ума сходила от беспокойства. Неужто и это для тебя не имеет значения?

– Немного тревоги её не убъёт. – Скрестив руки, он смерил меня недовольным взглядом. – К тому же, это всё её вина: если бы у неё хватило силы воли вытрясти деньги из этого старого скряги, ничего бы не случилось. А так мне самому пришлось изыскивать способы вытянуть из папаши то, что и так моё по праву.

– А как насчёт этих рыбаков? Ты подверг их огромной опасности.

– Они знают, чем рискуют. А также, что получат в случае успеха.

– А Клеон? – Я оглянулся через плечо, поймав его тоскливый взор, уставленный на Спурия. – Бедолага по уши влюблён. Что ты сделал, чтобы довести его до подобного состояния?

– Ничего такого, что могло бы опорочить имя папаши, если ты об этом. И ничего такого, что сам папаша не проделывает время от времени с симпатичными юношами-рабами. Я помню о своём месте в обществе и о том, что прилично для человека моего положения – мы получаем удовольствие, а не одариваем им – не то что Цезарь, в юные года игравший роль жены при Никомеде! Венера сыграла с бедным Клеоном дурную шутку, заставив влюбиться в меня. Это хорошо послужило моим целям, но сейчас я был бы рад от него избавиться – он становится чересчур навязчивым. Я предпочитаю, чтобы меня ожидал раб, а не преследовал поклонник – ведь от раба можно в любой момент избавиться, лишь хлопнув в ладоши.

– Клеон может пострадать от твоей затеи – может даже погибнуть.

Спурий поднял брови, всматриваясь в низкие холмы за моей спиной.

– Значит, вооружённый отряд на подходе…

– Это был очень глупый план, Спурий. Ты правда думал, что он сработает?

– Ещё как сработает!

– Нет. К несчастью для тебя, молодой человек, я заинтересован не только в том, чтобы вызволить тебя, но и в том, чтобы вернуть выкуп –ведь часть этого золота обещана мне.

Открыто выступить против него было моей ошибкой. Он мог бы предложить мне денег, чтобы купить моё молчание, но, похоже, Спурий был ещё более скуп, чем его отчим. Махнув Клеону, который тотчас подбежал, он потребовал:

– Всё золото погружено?

– Это последняя ходка. – От этих слов у Клеона перехватило дыхание. – Лодка погружена и готова отчалить. Я отправляюсь с ними. А ты? Ты с нами, Спурий?

Тот вновь воззрился на бугрящийся холмами берег.

– Я пока не уверен. Но одно я знаю точно: нужно заставить этого человека молчать.

Клеон печально воззрился на Спурия, затем бросил смущённый взгляд на меня.

– Ну, Клеон, – поторопил его юноша, – у тебя же есть нож, а у него – нет. Это не сложно. Просто ступай и сделай это. Или мне позвать кого-нибудь с лодки?

Взгляд Клеона стал по-настоящему несчастным.

– Ну так что? Сделай это, Клеон! – велел ему Спурий. – Ты же говорил, что однажды убил человека в драке в какой-то кишащей крысами таверне в Помпеях[41] – это было одной из причин, по которой я выбрал тебя себе в помощь. Ты же с самого начала знал, что может кончиться именно этим.

С усилием сглотнув, Клеон потянулся к ножнам на поясе, чтобы извлечь зазубренный нож, каким рыбаки потрошат и чистят рыбу.

– Клеон! – обратился к нему я. – Я всё знаю. Этот мальчишка тебя попросту использует – ты ведь сам это понимаешь. Такой, как он, не стоит подобной привязанности. Опусти нож, и мы вместе придумаем, как поправить то, что ты наворотил.

– Может, Клеон и простачок, но не идиот, – рассмеялся Спурий, тряся головой. – Жребий брошен[42], так что у него нет другого пути. А это значит, ему придётся избавиться от тебя, Гордиан.

Клеон застонал. Не сводя с меня глаз он вновь обратился к Спурию:

– В тот день в заливе, когда ты подплыл к нашей лодке и вскарабкался на борт, в то самое мгновение, когда я впервые тебя увидел, я знал, что ты не принесёшь мне ничего, кроме беды. Твои сумасшедшие идеи…

– Мне казалось, они тебе по вкусу – в особенности когда я упомянул золото.

– Забудь о золоте! Оно нужно другим – я же хотел лишь…

– Да, Клеон, я знаю, чего ты на самом деле хочешь. – Спурий закатил глаза. – И обещаю, что однажды я тебе позволю. Но сейчас… – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Представь себе, что он – просто большая рыба. Выпотроши его! Как только ты покончишь с этим, мы оба сядем в эту лодку и отправимся в Неаполь вместе с золотом.

– Так ты пойдёшь с нами?

– Разумеется. Но только если ты заставишь его замолчать раз и навсегда. Он слишком много знает и сдаст нас всех сей же час.

Клеон сделал шаг ко мне. Я подумал было о бегстве, но быстро отказался от этой затеи: Клеону куда привычнее бегать по песку, а идея получить зазубренный нож в спину мне вовсе не по душе. Потому я решил драться с ним лицом к лицу: наша комплекция не так уж отличалась, а в рукопашной опыта у меня, надо думать, поболее. Вот только это преимущество сводилось на нет тем, что у него, в отличие от меня, был нож.

Моё единственное преимущество заключалось в том, что он действовал против воли. Когда он говорил со Спурием, в его голосе всё ещё чувствовалась любовная тоска, но ощущался и оттенок обиды. Быть может, сыграв на этом, мне удалось бы отвлечь его, так что я принялся судорожно искать способ, как воспользоваться его разочарованием, чтобы обратить его против мальчишки или хотя бы сбить с толку.

Но прежде чем я успел открыть рот, я заметил мгновенную перемену в лице Клеона – он принял решение буквально не моргнув глазом. Какую-то долю мгновения я думал, что он бросится на Спурия, как дворняга на хозяина – и как бы я потом объяснил Валерии, что просто стоял и смотрел на то, как её любимого сына закололи прямо у меня на глазах?

Но, разумеется, я в очередной раз принял желаемое за действительное – Клеон не набросился на Спурия. Он набросился на меня.

Мы сцепились, и я тут же почувствовал, как по правому плечу пробежала жгучая боль – словно меня хлестнули плетью, а не ударили ножом. Но это была явно ножевая рана: пляж перед глазами тотчас покачнулся, подёрнувшись дымкой, и уголком глаза я заметил забрызганный кровью песок.

Мы повалились на землю, и на зубах тут же захрустел песок. Я ощущал жар тела Клеона, вдыхая запах его пота – он потрудился на славу, грузя золото в лодку, и не на шутку утомился. Само собой, это было мне на руку: мне даже удалось оттолкнуть его от себя, прежде чем от булыжников в конце пляжа отделилась бегущая фигура.

В то же мгновение Клеон придавил меня и, преодолевая сопротивление пытающихся удержать его рук, приблизил лезвие к моему горлу; в следующее мгновение мне показалось, что какое-то божество явилось, чтобы, схватив его за тунику на спине, поднять его в небеса. На самом же деле это оказался Бельбон, который, сдёрнув с меня Клеона, поднял его в воздух, чтобы тотчас швырнуть оземь – лишь благодаря мягкому песку он не расшибся насмерть от такого броска. При этом юноша сумел удержать нож, но пинок Бельбона тотчас послал его оружие в полёт. Упав коленями на грудь Клеона, бывший гладиатор мигом вышиб из него весь воздух и воздел молотоподобный кулак, готовясь довершить начатое.

– Нет, Бельбон, не надо! Ты же убьёшь его! – выкрикнул я.

Тот озадаченно нахмурился, обернувшись ко мне. Клеон отчаянно трепыхался под его весом, словно выброшенная на берег рыбёшка.

Тем временем из лодки выбрались трое приятелей Клеона – пока тот дрался со мной, они не вмешивались, но видя, что их друг повержен более многочисленным противником, пришли к нему на помощь, на ходу вытаскивая ножи.

Поднявшись на ноги, я бросился к ножу Клеона, и испытал тошноту при виде собственной крови на зазубренном лезвии. Бельбон также встал, вытащив собственный кинжал – Клеон же оставался на песке, отчаянно ловя ртом воздух. «Итак, трое против двух, – подытожил я, – и все вооружены. На моей стороне этот великан, но я ранен в правую руку – так что силы, пожалуй что, равны».

Однако на поверку оказалось, что нет: рыбаки внезапно затормозили, в смятении врезаясь друг в друга, а затем резко сменили направление бега и кинулись к лодке, зовя Клеона за собой. Пару мгновений я наслаждался иллюзией, что они настолько устрашились моей персоны (ну, и Бельбона, если уж на то пошло), а затем до меня дошло, что они спасаются от того, что увидели за моей спиной, и обернулся. Как и следовало ожидать, из-за гряды низких холмов выкатился отряд Марка, который теперь на всех парах нёсся к берегу с мечами наголо.

Тем временем, забравшись в лодку, двое рыбаков тут же схватились за вёсла, в то время как третий лёг на скамью, отчаянно призывая Клеона. Тому удалось кое-как подняться на четвереньки, но дальше дело пока не пошло. Я окинул взглядом Марка с его людьми, рыбаков в лодке, Спурия, который застыл неподалёку от Клеона со скрещенными на груди руками и кислым выражением на лице, будто ему довелось присутствовать на удручающе несмешной комедии.

– Во имя Геркулеса, Спурий, помоги ему хотя бы подняться на ноги! – выкрикнул я, после чего ринулся к юноше, чтобы сделать это самостоятельно. Кое-как вздёрнув Клеона на нетвёрдые ноги, я толкнул его по направлению к лодке.

– Беги! – взмолился я. – Беги, если хочешь жить!

Он послушался, врезавшись в прибой – но внезапно застыл. Лодка удалялась, но он, обернувшись, воззрился на Спурия, который в ответ наградил его язвительной улыбкой.

– Беги! – вновь возопил я. – Беги же, идиот!

Люди в лодке вторили мне, впрочем, продолжая налегать на вёсла. Но Клеон стоял, словно заворожённый взглядом Спурия, сопротивляясь накатывающим волнам, с обратившимся в трагическую маску лицом.

Бросившись к Спурию, я, схватив за плечи, развернул его прочь от Клеона.

– Убери от меня свои руки! – рявкнул он – однако заклятье было разрушено: Клеон словно очнулся, его лицо мигом ожесточилось. Отвернувшись, он нырнул в волны и устремился за удаляющейся лодкой.

Я же упал на песок, зажимая порез на руке. Мгновение спустя меня окружили люди Марка, размахивая обнажёнными мечами.

Убедившись, что Спурий не пострадал, Марк обратил свой гнев на меня:

– Ты дал уйти одному из них! Я видел, как ты помог ему встать на ноги! И слышал, как велел ему бежать!

– Прекрати, Марк. Ты не понимаешь.

– Единственное, что я понимаю – это что им удалось сбежать. Теперь они слишком далеко, чтобы их преследовать. Проклятье! Ну что ж, пусть убираются на свой корабль – а там о них позаботится «Багряный молот[43]».

Прежде чем до меня дошло, что он имеет в виду, Бельбон вскрикнул, указывая на воду. Клеон наконец-то нагнал лодку, и друзья затаскивали его на борт, но что-то пошло не так: тяжело нагруженное судно начало черпать воду. Опытные рыбаки без труда справились бы с этим, но, должно быть, они попросту запаниковали; мгновение – и судёнышко перевернулось вверх дном.

Марк ощерился, Спурий вскрикнул – и оба в унисон взвыли:

– Золото!

Тем временем оставшиеся на большом корабле рыбаки торопливо ставили парус. Сперва мне подумалось: не слишком ли быстро они бросают своих товарищей – но затем я увидел истинную причину их спешки: должно быть, они прежде тех, что остался на берегу, заметили подход боевого корабля. Это было то самое судно с красными бортами, которое стояло на якоре в бухте Остии. Сверкающие на солнце вёсла синхронно взрезали водную гладь, бронзовый таран разбивал пенные волны. «Багряный молот» – так назвал его Марк. Стоило кораблю войти в бухту, как глава отряда подал сигнал одному из своих людей, оставшемуся на холме, и тот принялся размахивать красным плащом – это явно было сигналом того, что Спурий успешно вызволен и пиратов можно стереть с лица земли без опаски.

То, что произошло дальше, не мог предугадать никто из нас – и всё же это было единственно возможным завершением всей этой катастрофической аферы. Само собой, «Багряный молот» был призван, чтобы обойти пиратское судно с фланга и взять его на абордаж, чтобы вернуть золото – боевой корабль без труда справился бы с подобной задачей. Вот только они не могли предвидеть, что иметь дело им придётся не с опытными пиратами, а с незадачливыми рыбаками – которые, как и их сотоварищи на лодке, мигом запаниковали. Когда «Багряный молот» подошёл к ним, чтобы встать борт о борт, рыбацкое судно встало ему наперерез, словно в отчаянном саморазрушительном порыве – как гладиатор, бросающийся на меч соперника – подставив правый борт аккурат под бронзовый таран.

До нас донёсся отдалённый гул удара, треск дерева, крики рыбаков. Парус упал и, содрогнувшись, рыбацкое судно сложилось, мигом сгинув под накатившими волнами, прежде чем я успел осознать весь ужас произошедшего.

– Во имя богов! – вырвалось у Бельбона.

– Золото! – стенал Марк.

– Всё золото… – вздыхал Спурий.

Люди из опрокинувшейся лодки поплыли было к своему кораблю – теперь же они барахтались в воде, зажатые в ловушке между «Багряным тараном» и отрядом на берегу.

– Рано или поздно они вынуждены будут выплыть к берегу, – буркнул Марк. – Как и выжившие с корабля. Мы окружим бухту и перебьём всех, кто выберется на сушу. Ребята! Слушай сюда!

– Нет, Марк! – Я поднялся на ноги, продолжая зажимать раненное плечо. – Ты не можешь их убить! Вся эта затея с похищением – не более чем афера!

– Афера, говоришь? А потерянное золото – скажешь, что оно мне привиделось?

– Но ведь эти люди не пираты – они простые рыбаки. Спурий подбил их на это дело – они действовали по его указке.

– Они обманули Квинта Фабия.

– Но они не заслуживают смерти!

– Не тебе судить об этом. Не лезь в это, сыщик.

– Нет! – Я бросился к воде. Разрозненные рыбаки качались на волнах слишком далеко, чтобы распознать, который из них Клеон. – Держитесь подальше от берега! – прокричал я что было сил. – Они убьют вас, как только вы подплывёте!

В этот момент что-то ударило меня по затылку – и море, и земля потонули во вспышке белого света, который тотчас потух, погрузив меня во тьму.

***

Я очнулся с раскалывающей головной болью и тупой – в правой руке. Потянувшись вверх, я обнаружил, что голова забинтована – как и плечо.

– Проснулся наконец! – Надо мной склонился Бельбон с видом вящего облегчения на широком лице. – А я уж было думал…

– Клеон… и остальные…

– Ш-ш-ш, а ну-ка лежи и не двигайся, а то рука вновь начнёт кровоточить. Уж я-то знаю: я немало усвоил о ранах, будучи гладиатором. Есть хочешь? Сейчас самое время подкрепиться – вернёт огонь в твою кровь.

– Есть? Ага. И пить.

– Что ж, по счастью, ты там, где без труда обеспечат и то, и другое. Мы – в «Летучей рыбе», где есть всё, чего бы не пожелал твой желудок.

Я оглядел комнатушку – в голове постепенно прояснялось.

– А где Спурий? И Марк?

– Отбыли обратно в Рим, ещё вчера. Марк хотел забрать и меня, но я не пошёл: кто-то должен был остаться, чтобы присмотреть за тобой. Хозяин поймёт.

Я осторожно коснулся забинтованного затылка.

– Кто-то ударил меня.

Бельбон кивнул.

– Марк?

На сей раз бывший гладиатор покачал головой:

– Спурий. Камнем. Он бы ещё раз тебя ударил, когда ты упал, но я его остановил. И стоял над тобой, чтобы у него не возникло таких идей в дальнейшем.

– Ах ты, мелкий злобный… – Само собой, этого стоило ожидать: его план провалился, так что всё, что оставалось Спурию – это заставить замолчать всех, кто знал о его афере, включая и меня.

– А Клеон и его товарищи…

– Солдаты сделали, как приказал им Марк, – опустил глаза Бельбон.

– Не может быть, чтобы они всех убили…

– Это было кошмарное зрелище. Видеть, как людей убивают на арене, уже достаточно жутко, но там хотя бы честное состязание между двумя вооружёнными мужами, подготовленными к бою. Но смотреть на то, как эти измождённые бедолаги еле дыша выбираются на берег, моля о пощаде – и как люди Марка режут их одного за другим…

– А Клеон?..

– И его, насколько я знаю. «Убивать всех!» – так велел Марк, и его люди исполнили приказ в точности. И Спурий помогал им, подзывая их и указывая на тех, что подплывали к берегу. Перебив всех, они сбросили их тела в море.

Стоило мне представить описанное им, как голова немилосердно разболелась.

– Они не были пиратами, Бельбон. Там не было ни одного пирата. – Внезапно комната поплыла – и отнюдь не от удара: это слёзы заволокли глаза.

***

Несколько дней спустя я вновь посетил Сениевы бани: лёжа обнажённым на скамье, я наслаждался массажем одного из рабов Луция Клавдия. Моё израненное тело и впрямь нуждалось в подобной холе, а не менее пострадавшая совесть – в том, чтобы излить всю эту отвратительную историю в подобные губке уши Луция.

– Возмутительно! – пробормотал он, стоило мне закончить. – Полагаю, ты должен быть рад, что вообще остался в живых. А когда ты вернулся в Рим, ты зашёл к Квинту Фабию?

– Разумеется, чтобы получить причитающееся мне жалование.

– Не говоря о твоей доле золота, надо думать!

Я поморщился – и отнюдь не от того, что раб надавил слишком сильно.

– Вот это непростой момент: как изначально указывал Квинт Фабий, мне полагалась одна двадцатая от золота, которое с моей помощью удастся вернуть. Ну а поскольку всё оно благополучно ушло на дно…

– Он на основании этого отказался платить? Впрочем, чего ещё ожидать от Фабиев! Но, разумеется, какую-то часть сундуков должно было прибить к берегу – они хотя бы пытались их достать?

– Пытались, и люди Марка и впрямь что-то выловили, но это были жалкие крохи, так что моя доля сократилась до жалкой горстки золота.

– И это за все твои труды, за опасность, которой ты подверг свою жизнь! Квинт Фабий воистину скряга, как и утверждает его пасынок! Полагаю, ты рассказал ему правду об этом «похищении»?

– Да. К несчастью, все, кто мог подтвердить мои слова – а именно, рыбаки – мертвы, а Спурий твёрдо стоит на том, что его похитили пираты.

– Ох уж этот безбородый лжец! Но, разумеется, Квинт Фабий и сам отлично знает цену его словам!

– Публично он принимает версию своего пасынка – но, полагаю, лишь чтобы избежать скандала. Возможно, он с самого начала догадывался об истинной подоплёке этой истории – думаю, он нанял меня, чтобы подтвердить собственные подозрения. Потому-то он и велел Марку прикончить всех сообщников своего пасынка на месте, чтобы правда не выплыла наружу. О да, он знает, что произошло на самом деле, и, должно быть, презирает Спурия ещё сильнее прежнего – и, скажу я тебе, это чувство взаимно.

– Ох, эта та самая семейная вражда, которая нередко выливается в…

– Убийство, – бросил я, осмелившись произнести это зловещее слово вслух. – И я бы не решился ставить на то, который из них переживёт другого!

– А что мать мальчика, Валерия?

– Сын заставил её пережить худшие дни в её жизни, лишь чтобы потешить свою алчность, и я думал, что она заслуживает того, чтобы знать об этом. Но, когда я попытался рассказать об этом ей, она словно бы оглохла – если она и расслышала хоть слово, то ничем этого не показала. Когда я закончил, она лишь вежливо поблагодарила меня за спасение её драгоценного сыночка из лап этих жутких пиратов и на этом соизволила меня отпустить.

Люций лишь покачал головой.

– Но я всё-таки получил от Квинта Фабия то, что хотел.

– И что же?

– Поскольку он отказался дать мне мою долю выкупа, я настоял, чтобы взамен он дал мне кое-что другое из своего имущества – то, что он явно недооценивает.

– А, ты о своём новом телохранителе, – догадался Люций, бросив взгляд на Бельбона, который застыл в другом конце комнаты со скрещенными руками, невозмутимо сторожа нишу с моей одеждой с таким видом, словно охраняет выкуп за сенатора. – Этот малый – и впрямь истинное сокровище.

– Этот малый спас мне жизнь на пляже близ Остии – и, быть может, спасёт ещё не раз.

***

Иногда дела вновь заводят меня в окрестности Неаполя и той бухты – и я всякий раз отвожу время на то, чтобы посетить городской порт, где обретаются рыбаки. Я спрашиваю у них по-гречески, не знают ли они молодого человека по имени Клеон. Увы, неаполитанцы и впрямь весьма подозрительный и несловоохотливый народ: ни один из них так и не признался, что знает рыбака с таким именем – но ведь хоть кто-то в Неаполе должен был его знать?

Я рассматриваю все рыбацкие лодки в надежде увидеть его – почему-то меня не оставляет надежда, что он каким-то образом сбежал от людей Марка в тот судьбоносный день и сумел вернуться домой.

Однажды я был почти уверен, что заметил его: в отличие от Клеона тот мужчина был чисто выбрит, но глаза были те же. Я окликнул его с пирса, но лодка проскользнула мимо столь быстро, что я не успел толком присмотреться – я так и не смог убедиться, что не обознался. Быть может, то был его родич – или попросту похожий на него человек. Я не стал пытаться доискаться до истины – быть может, потому что боялся, что правда меня разочарует: я предпочитаю верить, что то был Клеон, без каких-либо доказательств. Да и разве найдётся в целом мире ещё один человек со столь одухотворёнными зелёными глазами?

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

Романы о Гордиане-Сыщике разделяют промежутки от четырех до девяти лет. Не всем читателям по вкусу подобные скачки во времени. С одной стороны, Гордиан стареет, а его дети растут с прямо-таки пугающей быстротой. (Хотя кто-то мог бы возразить, что это самый что ни на есть реализм, ведь то же самое тревожное чувство стремительно утекающего времени преследует нас и в реальной жизни). Похоже, читатели детективов в особенности предпочитают более плавный ход событий – чтобы следующая книга начиналась там же, где закончилась предыдущая. В идеале – следующим утром, но уж никак не спустя несколько лет!

Идея серии «Roma Sub Rosa» заключается в создании художественного портрета бурных последних лет существования Римской Республики, охватывая значительный период времени – от диктатуры Суллы в 80 г. до н. э. до убийства Юлия Цезаря в 44 г. до н. э., а может, и более поздние события. Вплетение детективной истории в канву сюжета каждого из романов не представляло собой проблемы, поскольку источники во множестве предоставляют убийства, отравления, казни и тому подобные вещи. Однако передо мной также стояла задача положить в основу сюжета каждой книги какое-либо значительное историческое событие, само по себе достойное полноценного исторического романа – диктатуру Суллы и дебют Цицерона («Римская кровь»), восстание Спартака («Орудие Немезиды»), деятельность Цицерона в качестве консула и заговор Катилины («Загадка Катилины»), суд над Целием Руфусом и декадентское «потерянное поколение» Клодии и Катулла («Бросок Венеры»), убийство Клодия, суд над Милоном и начало заката Республики, балансирующей на грани гражданской войны («Убийство на Аппиевой дороге»). Подобная схема требует значительных перерывов между романами. Тем не менее, это может измениться в последующих книгах, поскольку с начала войны между Помпеем и Цезарем знаменательные события группируются более тесно, так что, возможно, и Гордиан будет стареть куда медленнее, наслаждаясь обретенной в трудах мудростью.

Порой в своих исследованиях я натыкаюсь на интересные загадки и занимательные факты, которые сами по себе не заслуживают отдельной книги, но от этого не менее любопытны. Так и появляются рассказы.

Читая речь Цицерона в защиту Клуенция, я наткнулся на такой лакомый кусочек, который вдохновил меня на создание первого рассказа о Гордиане "Завещание в пользу друзей". Оппианик, Азувий и Авиллий, дело о завещании и подкуп комиссара Квинта Манилия – все это прямо из речи Цицерона. Но, как говорит Гордиан Луцию, "такие мерзавцы, как Оппианик и Вулпинус, в конце концов получают своё". Конечно, через четыре года после дела о завещании, в 74 году до н. э., Оппианика судили и осудили за множество других преступлений, а еще через два года он сам был убит. (Все эти подробности мы знаем из выступления Цицерона в защиту человека, обвиненного в убийстве Оппианика, включая крошечную часть его речи, в которой затрагивается вопрос об Азувии и завещании).

Первым в сборнике был написан рассказ « Завещание в пользу друзей», но хронологически первое место принадлежит рассказу «Смерть носит маску» или «Смерть под маской». Он также (как и роман «Римская кровь») навеян трудами Цицерона – в особенности речью в защиту богатого и знаменитого комедийного актера Квинта Росция (он стал первым его известным клиентом из сферы шоу-бизнеса!), вовлечённого в имущественную тяжбу. Имеются некоторые разночтения в вопросе о дате затронутого в речи убийства (возможно, оно случилось в 81 г. до н. э., а не в 80-м); я поместил этот случай непосредственно после «Римской крови», в период ежегодного Римского фестиваля в сентябре, чтобы задействовать театральный сезон и поведать о некоторых особенностях древнеримской сцены. (Тем, кто интересуется этим вопросом, я бы посоветовал обратиться к книге «The Roman Stage» W. Beare и комедиям Плавта, которые поражают представлениями римлян о юморе). Статилий, Росций, Панург и Хорея взяты из этой речи.

Рассказ «Маленький Цезарь и пираты» основан на реальных историях из античных источников, к которым я придумал собственные окончания. Где-то в 80-х гг. до н. э. пираты, число которых существенно пополнилось беженцами римской гражданской войны, начали представлять собой реальную угрозу для Средиземноморья, так что многие римские командиры были направлены приструнить их; в конце концов это удалось Помпею, но не ранее 67 г. до н. э. Захват Юлия Цезаря пиратами, о котором рассказывает Луций Клавдий – известное происшествие, о котором повествуют Плутарх и Светоний. Похищение, совершенное в «Маленьком Цезаре», можно рассматривать как подражательное преступление, осуществлённое столь же хитроумным и безжалостным организатором.