Текст книги "Дом Весталок (ЛП)"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Когда он был похищен, и где?

– В прошлом месяце, – ответил Квинт Фабий.

– Двадцать два дня назад, – вновь всхлипнула Валерия. – Двадцать два бесконечных дня и бессонные ночи!

– Он был в Байях[36] с несколькими друзьями, – пояснил Квинт Фабий. – У нас там летняя вилла на побережье и городской дом на другом берегу залива, в Неаполе. Спурий и его друзья взяли небольшой ялик и отправились поплавать среди рыболовных судов. День выдался жарким, и Спурий захотел выкупаться, в то время как его друзья остались на лодке.

– Спурий – прекрасный пловец. – Гордость за сына вернула дрожащему голосу Валерии твёрдость.

– Плавание и впрямь даётся ему куда лучше, чем что-либо другое, – пожал плечами Квинт Фабий. – Пока его друзья наблюдали, он совершил заплыв, передвигаясь от лодки к лодке. Его спутники видели, как он болтает и пересмеивается с рыбаками.

– Спурий очень хорошо ладит с людьми, – вставила его мать.

– Он заплывал все дальше, – продолжил Квинт Фабий, – пока друзья не начали волноваться, потеряв его из вида. Затем один из них заметил Спурия на борту судна, которое они приняли за рыбацкое, хотя оно было побольше прочих. Им понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что лодка поднимает парус и отплывает. Юноши попытались догнать его на ялике, но никто из них толком не умел с ним управляться. Прежде чем они осознали это, судна и след простыл, а вместе с ним и Спурия. В конце концов они вынуждены были возвратиться на виллу в Байях. Они полагали, что рано или поздно Спутий объявится, но этого так и не случилось. Дни тянулись за днями, а от него – ни слова.

– Представьте себе, что мы пережили! – вмешалась Валерия. – Мы засыпали отчаянными посланиями нашего управителя на вилле. Он расспросил всех рыбаков залива, пытаясь найти хоть кого-то, кто объяснил бы случившееся и опознал бы хоть кого-то из тех, что увезли Спурия, но его изыскания так ни к чему и не привели.

– Эти неаполитанские рыбаки – если вы хоть раз там бывали, то вы знаете, что это за люди, – угрюмо ухмыльнулся Квинт Росций. – Потомки древнегреческих колонистов, которые так и не отреклись от старых обычаев. Некоторые из них даже на латыни не говорят! А что касается их нравов и пороков, то об этом лучше и вовсе не заговаривать. Едва ли стоит рассчитывать, что они хоть чем-то помогут в поисках римского патриция, похищенного пиратами.

– Я бы с вами поспорил, – возразил я. – У меня есть основания думать, что рыбаки – заклятые враги пиратов, невзирая на все их предубеждения против патрициев.

– Как бы то ни было, мой человек в Байях так ничего и не разведал, – отрезал Квинт Фабий. – Так что мы не получали никаких известий о Спурии, пока несколько дней назад не пришло это письмо.

Я вновь взглянул на папирус.

– Ваш сын пишет, что пираты – сицилийцы. Это предположение представляется мне не слишком обоснованным.

– Почему? – поразилась Валерия. – Все говорят, что они – самые кровожадные люди на свете. Я слышала, что они устраивают рейды повсюду, от азиатских берегов до испанских и африканских.

– Это так, но Италия? И, тем паче, воды Байи?

– Согласен, в это непросто поверить, – признал Квинт Фабий. – Но чего ещё ожидать, когда проблема пиратства обостряется всё сильнее, в то время как Сенат бездействует?

Я поджал губы.

– А это не кажется вам странным, что пираты велят доставить выкуп в Остию? Это чересчур близко к Риму – стоит лишь спуститься по Тибру.

– Да кому есть дело до подобных мелочей, – не выдержала Валерия – ее голос вновь опасно задрожал. – Какая нам разница, должны ли мы ради этого плыть к самым Геркулесовым столбам или пройти несколько шагов от Форума? Мы готовы отправиться куда угодно, лишь бы Спурий вернулся домой целым и невредимым!

– А как насчет самого выкупа? – кивнул я. – До ид всего два дня, а сто тысяч сестерциев – это десять тысяч золотых. Вы успеете собрать такую сумму?

– Деньги не проблема, – фыркнул Квинт Фабий. – Подобное требование звучит почти как оскорбление. Хоть я сомневаюсь, что мальчишка и этого стоит, – добавил он себе под нос.

– Я сделаю вид, что не слышала этого, Квинт, – в гневе воззрилась на него Валерия. – Да ещё перед посторонним! – Взглянув на меня, она поспешно опустила глаза.

Квинт Фабий не удостоил эту вспышку вниманием.

– Так как, Гордиан, вы берётесь за это дело?

Я вновь опустил глаза на письмо, ощущая какое-то смутное беспокойство. Выведенный из себя моей нерешительностью, Квинт Фабий бросил:

– Если дело в оплате, то, уверяю вас, я не поскуплюсь.

– Вопрос оплаты всегда имеет место, – признал я, хотя, учитывая зияющую пустоту в моих сундуках и настроения моих кредиторов, выбирать мне не приходилось. – Я буду действовать в одиночку?

– Разумеется. На самом деле, я собираюсь послать следом группу вооружённых людей…

Я воздел руку предостерегающим жестом.

– Этого я и боялся. Нет, Квинт Фабий, я категорически возражаю. Если вы питаете надежду отбить вашего сына живым, то я призываю вас с ней проститься. Ради безопасности юноши, равно как и моей собственной, я не могу этого позволить.

– Гордиан, я всё равно пошлю вооружённый отряд в Остию.

– Воля ваша, но тогда без меня.

Сделав глубокий вдох, он уставил на меня исполненный мрачности взгляд.

– Ну и что прикажете делать мне? После того, как выкуп будет выплачен и мой сын вызволен, дозволить пиратам убираться на все четыре стороны безнаказанными?

– Так что всё-таки является вашей главной целью – освобождение сына или пленение пиратов?

– Вооружённый отряд одним махом справится и с тем, и с этим.

Прикусив губу, я медленно покачал головой.

– Меня предупредили, что вы любите набивать себе цену, – буркнул он. – Ладно, имейте в виду: если вы обеспечите благополучное освобождение моего сына, а затем мои люди смогут вернуть выкуп, то я награжу вас одной двадцатой от того, что они вернут, сверх вашей обычной платы.

Звяканье монет наполнило моё сознание чудной музыкой. Прочистив горло, я произвёл в голове поспешные расчёты: одна двадцатая от сотни тысяч сестерциев равняется пяти тысячам сестерциев, или пяти сотням золотых. Это число я и озвучил вслух, чтобы в дальнейшем не возникло недопонимания. Квинт Фабий медленно кивнул.

Пять сотен золотых покроют мои долги, залатают крышу дома и приведут к моему порогу телохранителя (необходимость, которой я пренебрегал обходился чересчур долго), немало оставив про запас.

С другой стороны, это дело дурно попахивало.

В конце концов обещание щедрой платы в совокупности с пятью сотнями золотых побудили меня просто зажать нос.

***

Прежде чем покинуть дом я спросил, нет ли где-нибудь изображения похищенного юноши. К этому времени Квинт Фабий удалился, оставив меня в распоряжении супруги. Промокнув глаза, Валерия выдавила слабую улыбку, провожая меня в соседнюю комнату.

– Художница по имени Иайа[37] рисовала нашу семью в прошлом году, когда мы все были в Байях на праздники. – Она улыбнулась, явно гордясь сходством. Портрет был выполнен восковыми красками по дереву: слева хмурился Квинт Фабий, справа нежно улыбалась Валерия, а между ними стоял необычайно красивый молодой человек с каштановыми волосами и полными жизни голубыми глазами – безусловно, её сын. Портрет захватывал только плечи, но давал понять, что молодой человек облачен в мужскую тогу.

– Портрет был написан в честь совершеннолетия вашего сына?

– Да.

– Почти такой же красивый, как его мать. – Вырвавшиеся слова были не лестью, а простой констатацией факта.

– Мне часто говорят, что мы похожи.

– Но в линиях рта есть что-то от отца.

– Спурий и мой муж не связаны кровным родством, – покачала головой она.

– Не связаны?

– Мой первый муж погиб во время гражданской войны[38]. Женившись на мне, Квинт усыновил Спурия, сделав его своим наследником.

– Выходит, Спурий его пасынок. А другие дети у вас есть?

– Только Спурий. Квинт хотел ещё детей, но не вышло. – Она горестно пожала плечами. – Но он любит Спурия как родного, я уверена в этом, хоть он редко показывает свои чувства. Конечно, у них были некоторые разногласия, но у каких отца с сыном их не бывает? Вечно эти ссоры из-за денег… Конечно, Спурий бывает расточителен, а Фабии известны своей прижимистостью. Но не принимайте близко к сердцу те жестокие слова, что вы услышали от моего мужа – из-за этого ужасного несчастья мы оба на грани.

Вновь взглянув на портрет сына, Валерия грустно улыбнулась дрожащими губами:

– Мой маленький Цезарь! – шепнула она.

– Цезарь?

– О, вы ведь знаете, кого я имею в виду – племянника Мария, который прошлой зимой попал в плен к пиратам и сумел вырваться. Как Спурию полюбилась эта история! Цезарь стал его кумиром. Всякий раз, встретив его на Форуме, Спурий возвращался домой едва дыша и сразу ко мне: «Мама, знаешь, кого я сегодня видел?» А я лишь смеялась в ответ, зная, что в подобный восторг его мог привести лишь Цезарь… – Её губы дрогнули. – А теперь, словно став жертвой какой-то шутки богов, Спурий сам угодил в лапы пиратов! Потому я и зову его «мой маленький Цезарь», зная, что он настолько же храбр, и молюсь о благополучном исходе.

***

На следующий день я отбыл в Остию в сопровождении нанятых и снаряжённых Квинтом Фабием вояк – старых служак и освобожденных гладиаторов, не имеющих иных перспектив, кроме как убивать и рисковать собственной жизнью за умеренную плату. Всего в идущую вниз по течению Тибра лодку нас набилось пятьдесят человек. Наемники по очереди гребли, горланя солдатские песни и похваляясь подвигами на поле боя или на арене – если верить их россказням, то эта компашка изничтожила население нескольких равных Риму городов.

Во главе отряда стоял Марк – старый центурион Суллы с уродливым шрамом, тянущимся от правой скулы до подбородка через губы. Возможно, из-за этого ранения обычная речь причиняла ему боль – трудно было представить себе более молчаливого человека. Когда я попытался выведать, какого рода инструкциями снабдил его Квинт Фабий, Марк сразу дал понять, что мне надлежит знать лишь то, что он сочтёт нужным – а на данный момент это ничего.

Я был чужаком среди этих забияк. Стоило мне приблизиться – они тотчас отводили глаза, а когда я пытался завести разговор, мой потенциальный собеседник тотчас находил более важное дело, и я обнаруживал, что веду беседу с речным воздухом.

Однако одному из них я, похоже, пришелся по нраву. Бельбона – так его звали – остальные жаловали немногим лучше моего, потому что он, в отличие от них, был рабом, принадлежащим Квинту Фабию – тот послал его на подмогу прочим, сообразуясь с его внушительными размерами и силой. Предыдущий владелец тренировал его как гладиатора, но Квинт Фабий отправил его на конюшни. Этот здоровяк с шевелюрой соломенного цвета и обильной рыжеватой порослью на груди и подбородке был самым крупным в отряде – прочие шутили, что ему достаточно метнуться от борта к борту, чтобы опрокинуть наше судёнышко.

Полагая, что ничего толкового мне из него всё равно не вытянуть, я был удивлён его осведомлённостью. Он подтвердил, что юный Спурий не слишком ладит с отчимом.

– Между ними всегда было что-то вроде вражды. Госпожа любит мальчишку, а он любит мать, но что до господина, то пасынок ему словно бельмо на глазу. Что само по себе странно, потому как они во многом схожи, пусть и не родные по крови.

– Правда? А с виду он – вылитая мать.

– Да, и голосом, и жестами он тоже похож на нее, но сдаётся мне, что это не более чем маска – вроде солнечных бликов на холодной воде. В глубине души он не менее жёсткий, чем господин, и решимостью ему не уступит. Спроси любого из рабов, в чём-либо провинившихся перед ним.

– Может, в этом и кроется суть проблемы, – предположил я. – Они слишком похожи, и соперничают за внимание одной женщины…

Наконец судно достигло Остии, причалив к выдающемуся в Тибр короткому пирсу. За доками можно было разглядеть открытое море. Над головой кружили чайки, ветер приносил запах морской соли. Самые здоровые из наёмников подхватили сундуки с десятью тысячами золотых и погрузили их на повозку, которая направлялась к одному из прибрежных складов, сопутствуемая половиной отряда в качестве охраны.

Я полагал, что остальная половина ломанется прямиком в ближайшую таверну, однако Марк сохранил дисциплину, запретив покидать судно: расслабляться им предстояло на следующий день, после того, как будет освобождён заложник, и всего прочего, что за этим воспоследует.

Что до меня, то я намеревался попытать счастья в «Летучей рыбе» – постоялом дворе, упомянутом Спурием в письме. Марку я сообщил, что желаю прихватить с собой Бельбона.

– Нет. Раб останется здесь, – отрезал он.

– Мне нужен телохранитель.

– Об этом Квинт Фабий не упомянул. Тебе не следует привлекать к себе внимание.

– Как раз-таки отсутствие телохранителя его и привлечёт.

Поразмыслив над этим, Марк всё же согласился.

– Вот и славно, – отозвался кто-то, когда Бельбон вышел на палубу. – Этот верзила занимает место за троих!

На это Бельбон ответил лишь добродушным смешком.

Я обнаружил «Летучую рыбу» на побережье, там, где бросали якорь крупные морские суда. Она представляла собой таверну с пристроенной конюшней и крохотными комнатушками наверху. Сняв комнату, я решил побаловать себя и Бельбона запечённой рыбой и моллюсками, а затем отправился на долгую прогулку по городку, чтобы освежить былое знакомство – на тот момент я давненько не бывал в Остии.

Когда солнце коснулось морских вод, воспламеняя горизонт, я направил свои стопы к побережью, болтая с Бельбоном и между делом поглядывая на россыпь лодок у берега и маячащие в отдалении громады кораблей. Большинство из них были рыболовецкими судами, но в их число затесался ощетинившийся вёслами боевой корабль с красными бортами. Форштевень венчал бронзовый таран, отливавший кроваво-красным в лучах заходящего солнца.

Мы с Бельбоном то и дело обменивались мехом с вином, которое, как известно, развязывает языки. В конце концов я спросил, что за указания дал Марку его наниматель относительно боевых действий.

Ответ раба отличался прямолинейностью:

– Мы должны убить пиратов.

– Всего-то?

– Ну, и парень должен остаться в живых, разумеется. Но по возможности ни один из пиратов не должен уйти.

– Так вы не собираетесь пленить их, чтобы представить на суд римских магистратов?

– Нет. Мы должны перебить их на месте, всех и каждого.

Я угрюмо кивнул.

– И ты на это способен, если уж на то пошло?

– Убить? – Он пожал плечами. – Я не такой, как те, на лодке. На моём счету нет сотен убиенных.

– Я подозреваю, что и они малость преувеличивают.

– Правда? Ну, я-то не так уж долго был гладиатором, так что не успел развернуться.

– Да ну?

– Ну да. Всего-то… – он нахмурился, подсчитывая в уме, – двадцать-тридцать.

***

На следующее утро я облачился в красную тунику, как и было велено в письме. Прежде чем спуститься в общий зал, я велел Бельбону занять место перед таверной, чтобы вход просматривался.

– Если я куда-либо направлюсь, ступай следом, но на расстоянии. Как ты думаешь, сумеешь сделать это, оставаясь незамеченным?

Он кивнул. Я же, окинув критическим взглядом его соломенную шевелюру и громоздкую фигуру, порядком в этом усомнился.

Воздух стремительно нагревался, и трактирщик закатал вверх шторы, чтобы впустить внутрь солнце и свежий воздух. На набережной воцарялась дневная сутолока. Засев в таверне, я посматривал на следовавших мимо матросов и купцов. На другой стороне улицы Бельбон расположился в укромном тенистом уголке, прислонившись к какому-то сараю. На его лице застыло тупое сонное выражение, как у прислуги, дремлющей в ожидании хозяина – то ли его игра была на диво убедительна, то ли Бельбон и впрямь с трудом держался на ногах.

Долго ждать мне не пришлось: юноша с едва пробивающейся бородкой захлопал глазами, привыкая к полутьме таверны, а затем, заметив красную тунику, направился прямиком ко мне.

– Кто вас послал? – На мой взгляд, его акцент скорее походил на греческий, чем на сицилийский.

– Квинт Фабий.

Он кивнул, торопливо изучая меня, в то время как я пользовался шансом разглядеть его. Длинные чёрные волосы и клочковатая бородка обрамляли худое лицо, привычное к солнцу и ветру. В больших зелёных глазах таилось что-то дикое. На его лице и загорелых конечностях я не нашёл шрамов, отличающих закалённого в боях пирата, равно как не углядел в нём привычной для них отчаянной жестокости.

– Моё имя – Гордиан, – поведал я. – А как обращаться к тебе?

Казалось, этот простой вопрос изумил его до глубины души.

– Клеон, – наконец вымолвил он с таким видом, словно хотел бы назваться чужим именем, но так и не придумал, каким. Имя, к слову, греческое, как и черты его лица.

– Мы вообще здесь по одному и тому же делу? – с сомнением воззрился на него я.

– За выкупом, – отозвался он, понижая голос. – Где он?

– А где мальчик?

– В полной безопасности.

– Сперва я должен в этом убедиться.

– Могу отвести вас к нему прямо сейчас, если пожелаете, – кивнул он.

– Ещё как.

– Тогда следуйте за мной.

Покинув таверну, мы некоторое время шли по побережью, затем свернули на зажатую между складами узкую улочку. Клеон стремительно шёл вперед, резко оборачиваясь на каждом перекрёстке, внезапно меняя направление и порой следуя назад тем же путем. Я ожидал, что он того и гляди врежется прямиком в Бельбона, но тот не показывался – то ли потерял нас в переулках, то ли и впрямь поднаторел в тайной слежке.

Подойдя к застеленной парусиной телеге, Клеон беспокойно оглянулся напоследок и подтолкнул меня к ней, велев залезать под ткань. Возница тотчас тронулся с места. Из моего укрытия мне было ровным счетом ничего не видно, и после множества поворотов я бросил всякие попытки понять, в каком направлении мы едем.

Наконец повозка остановилась. Заскрипели дверные петли, телега ещё немного продвинулась, и за ней захлопнулись двери. Ещё до того, как с меня сдернули парусину, я различил запах сена и навоза, из чего заключил, что оказался в конюшне. Морская соль также ощущалась, так что, должно быть, мы не слишком удалились от побережья. Я сел и оглядел обширное сумрачное помещение, пересеченное проникающими сквозь дыры от сучков лучами солнца. Стоило мне взглянуть на возницу, как тот поспешно отвернулся.

Клеон схватил меня за руку:

– Вы хотели видеть мальчика.

Спустившись с телеги, я последовал за ним. Когда мы подошли к одному из стойл, с сена поднялась фигура в тёмной тунике. Даже в сумеречном свете я тотчас узнал его по портрету. Во плоти юный Спурий ещё сильнее походил на Валерию, но её кожа была молочно-белой, он же загорел до черноты, отчего его глаза и зубы сверкали подобно алебастру, и, в то время как его мать была всецело поглощена тревогой и тоской, Спурий прямо-таки искрился сарказмом. Изображённый на портрете юноша ещё не вполне утратил детскую округлость черт, нынешний же Спурий был более худощав, и это было ему к лицу. Что до разговоров о страданиях, то он отнюдь не выглядел человеком, подвергшимся пыткам – скорее уж наслаждающимся затянувшимся праздником. Тем не менее, манеры его были весьма резки и деловиты.

– Где ты пропадал? – рявкнул он на моего провожатого.

Клеон виновато пожал плечами. Если мальчишка и впрямь решил запугать похитителей подобно Цезарю, то он явно в этом преуспел.

Затем настала моя очередь предстать пред его придирчивым взором.

– А ты кто такой?

– Моё имя Гордиан. Твой отец прислал меня, чтобы тебя выкупить.

– А сам он явился?

– Нет, – поколебавшись, всё же признал я, украдкой кивнув в сторону пирата – тем самым я хотел дать Спурию понять, что не стоит обсуждать подобные детали в присутствии одного из похитителей.

– Ты привёз выкуп?

– Нет, он хранится в надёжном месте. Сперва я хотел взглянуть на тебя.

– Хорошо. Что ж, передай выкуп одному из этих варваров и вытащи меня отсюда. Я устал от общества этого отребья и сгораю от желания наконец вернуться в Рим, к образованным собеседникам, не говоря уже о приличной пище! – С этими словами он скрестил руки на груди. – Ну что ж, ступай! Пираты повсюду, хоть и не показываются на глаза, и не сомневайся, что они без колебаний убьют нас обоих, если ты подашь им хоть малейший повод. Кровожадные твари! Ты ведь уже убедился, что я жив и невредим. Как только они получат деньги, тотчас же меня отпустят. Так что ступайте, вы оба. Да поторопитесь!

Я вернулся к телеге. Клеон вновь накрыл меня парусиной, и я услышал стук отворяемых дверей. Повозка двинулась с места, и вновь мы совершили бесчисленное количество поворотов, прежде чем она остановилась. Когда Клеон откинул ткань, я невольно потёр глаза, ослеплённый яркостью дневного света, и ступил на землю в том самом месте, с которого тронулся в путь – на побережье неподалеку от «Летучей рыбы».

Когда мы двинулись к таверне, я испытал немалое разочарование при виде Бельбона, околачивающегося там же, где я его оставил – у сарая перед таверной, с закрытыми глазами и приоткрытым ртом! Выходит, он даже не пытался следовать за мной и всё это время просто дрых стоя?

– Здесь я вас оставлю, – сообщил Клеон. – Куда мне прийти за выкупом?

Я описал ему местоположение одного из складов на Тибре, обговорив, чтобы он явится с телегой и несколькими из своих людей. Когда они погрузят золото, я отправлюсь вместе с ними – один – и, удалившись на безопасное расстояние, они передадут Спурия на моё попечение.

– Каковы гарантии, что вы его отпустите? Или, если уж на то пошло, отпустите меня самого?

– Нам ведь нужен выкуп, а не вы… и не он, – при этом его голос странным образом дрогнул. – Значит, в час! – бодро заключил он и тотчас растворился в толпе.

Мгновение помедлив, я развернулся, намереваясь направиться к бывшему гладиатору, чтобы наградить его, по меньшей мере, добрым пинком по голени – но вместо этого я впечатался в массивную фигуру Бельбона собственной персоной. Поскольку от неожиданности я потерял равновесие, он подхватил меня, поставив на ноги бережно, будто ребенка.

– Я думал, ты спал! – изумился я.

– Неплохо изображаю отключку, а? – рассмеялся тот. – Этот трюк как-то спас жизнь мне на арене. Мой соперник думал, что я грохнулся в обморок от страха, так что, встав ногой мне на грудь, послал лучезарную улыбку своему патрону – чтобы в следующее же мгновение угоститься песком и моим мечом у его горла!

– Потрясающе. Так ты пытался следовать за нами или как?

– Я пытался, – покаянно повесил голову Бельбон. – Но довольно быстро вас потерял.

– Но ты хотя бы достиг того места, где я сел в телегу?

– Нет.

– Во имя яиц царя Нумы[39]! Выходит, у нас нет ни малейшего понятия о том, где они держат мальчишку. Так что нам ничего не остаётся, кроме как ждать, пока Клеон явится за выкупом. – Я в раздражении уставился на безмятежное море и парящих над нашими головами чаек. – Скажи-ка мне, Бельбон, почему обстоятельства этого похищения отдают каким-то душком?

– Вы так считаете?

– Попахивает рыбкой в мутной воде.

– Ну так ведь мы на побережье, – брякнул Бельбон.

Уставившись на ясное небо, он озадаченно нахмурился.

– Я имею в виду, Бельбон, что наконец-то начинаю прозревать истину сквозь эту муть… – бросил я. – По крайней мере, мне так кажется. – И всё же у меня были весьма тяжёлые предчувствия насчёт всей этой ситуации.

***

– Понял? Крайне важно, чтобы ты со своими людьми не показывался на горизонте, пока Клеон будет вывозить золото.

– И этот туда же! – смерил меня скептическим взглядом центурион Марк. – Ну и что помешает тебе дать дёру вместе с этими пиратами – и золотом?

– Квинт Фабий доверил передачу выкупа мне, и это для тебя должно быть достаточным аргументом.

– На меня он тоже возложил некие обязанности. – Марк скрестил мясистые руки, ощетинившиеся чёрными и серебристыми волосками.

– Послушай, Марк, мне кажется, что я разгадал намерения этих людей. Если я прав, то юноше ничто не угрожает…

– Ха! Расскажи мне о пиратской чести! – лишь фыркнул тот.

– …не угрожает, – продолжил я, – если они получат выкуп, как оговорено. А также, если мои подозрения верны, то вы без особого труда сможете вернуть выкуп впоследствии. Если же вы попробуете следовать за нами и сорвёте передачу выкупа, то на тебе будет лежать вся ответственность за риск, которому ты подвергнешь жизнь юноши – и мою тоже.

Поиграв желваками, Марк наморщил нос.

– А если ты не сделаешь так, как я велел, – не унимался я, – и с юношей что-нибудь случится, то только вообрази, что устроит тебе Квинт Фабий. Ну так что? Клеон с его людьми будут тут с минуты на минуту. Что скажешь?

Пробормотав что-то, воспринятое мной как согласие, Марк обернулся к одному из подбежавших гладиаторов.

– Командир, четверо человек и повозка направляются сюда!

Марк поднял руку, и его люди растворились в глубине склада, где мы ожидали прибытия пиратов. По моему плечу похлопала чья-то ладонь.

– А как насчёт меня? – спросил Бельбон. – Мне попробовать проследить за вами, как этим утром?

Я покачал головой, бросив обеспокоенный взгляд на дверь.

– Но ведь вам угрожает опасность, – не отставал Бельбон. – Так что не помешает телохранитель. Пусть пираты возьмут с собой нас обоих.

– Тихо, Бельбон! Ступай, спрячься вместе с остальными! Живо! – Я толкнул его обеими руками, тотчас осознав, что с тем же успехом мог попытаться свалить вековой тис. В конце концов он, подчинившись, с недовольным видом побрёл прочь.

Мгновением позже в дверях показался Клеон с возницей и ещё двумя молодыми людьми. Все они, как один, весьма походили на греков.

Я жестом обвёл сундуки, приподняв крышку одного из них. Казалось, даже в сумрачном свете склада сверкание золота зачаровало их вожака.

– Так много! – смущённо улыбнулся он. – Я воображал, как это будет выглядеть, но такого представить не мог. Подумать только, десять тысяч золотых…

Он встряхнул головой, словно чтобы прочистить её, а затем приступил к погрузке сундуков наравне с товарищами. Мне казалось, что кровожадные пираты при виде подобных богатств должны бы пуститься в пляс от радости, но эти работали в угрюмом, едва ли не сердитом молчании.

Когда с этим было покончено, Клеон стёр пот со лба и указал на узкое пространство между сундуками на дне повозки.

– Думаю, вы здесь поместитесь. – Окинув склад тревожным взглядом, он возвысил голос. – Повторяю ещё раз: никто не должен идти за нами. У нас вдоль всей дороги имеются соглядатаи, и они тотчас дадут знать, если заметят слежку. Если что-нибудь вызовет у нас подозрение – что угодно – пеняйте на себя. Ясно вам? – обратил он к пустому пространству вопрос, предназначавшийся и мне.

– Ясно, – ответил я за пустоту. Залезая в телегу, я схватился за его руку для равновесия и быстро шепнул ему на ухо: – Клеон, ты ведь не причинишь мальчику вреда, так ведь?

Он наградил меня до странного грустным взглядом, словно человек, которого никто не понимает, внезапно встретивший сочувственного собеседника. Но его лицо тотчас посуровело.

– С ним не случится ничего дурного, если всё пройдет как намечено, – отрубил он.

Я устроился в щели между ящиками, и надо мной вновь натянули парусину. Телега двинулась с места, грузно покачиваясь под тяжёлой поклажей.

***

Я был искренне уверен, что с этого момента всё пойдет так, как надо. Марк согласился нас не преследовать. Клеон заполучил своё золото, и скоро я получу Спурия. Даже если мои подозрения беспочвенны, похитителям нет никакой нужды причинять вред юноше или мне самому – от наших смертей они ровным счётом ничего не выигрывают. Если, конечно, всё и впрямь пойдет как намечено…

Возможно, из-за тесноты и духоты мои мысли в итоге приняли совершенно нежелательный оборот: я решил, что Марк согласился, но верно ли я разобрал его бурчание? А что если они уже топают за нами следом на виду у вышеупомянутых соглядатаев, и полученное от них предупреждение заставит похитителей запаниковать? Один отчаянный вскрик – и зазвенят мечи, а одно из острых лезвий пропорет парусину, устремившись прямиком к моему сердцу…

Я представил это столь ярко, что отчаянно дёрнулся, будто от ночного кошмара, хоть и не смыкал глаз.

Чтобы вернуть себе самообладание, я сделал глубокий вдох, но безудержный полёт воображения было уже не остановить. Что если Клеон ввёл меня в заблуждение, и эти одухотворенные зелёные глаза и робкие манеры – не более чем искусное прикрытие для безжалостного убийцы? Быть может, этот красивый заносчивый мальчик, которого я видел утром, уже мёртв – и исторгаемый им поток сарказма пресекли одновременно с его горлом… Быть может, едва повозка достигнет конюшни, где свершилось убийство, пираты, убедившись, что никто не следовал за ними, вытащат меня из телеги, засунут в рот кляп, свяжут по рукам и ногам и, приплясывая со злобным хохотом, поволокут на свой корабль, чтобы вознаградить себя за сдержанность, которую они вынуждены были проявлять, грузя добычу. Сицилийские пираты, самые жестокие ублюдки на всем белом свете! И я отправлюсь в плавание, бессильно извиваясь в своих путах. А когда стемнеет, они подожгут мою одежду, используя меня как факел на своем нечестивом праздновании, чтобы потом, устав от моих криков, швырнуть меня за борт. Я уже почти чувствовал вонь моей горящей плоти, слышал шипение огня и предвкушал удар о воду, которая тотчас сомкнётся над моей головой, ощущая жжение соли в ноздрях. Что останется от меня после того, как мной всласть попируют рыбы?

В этой тесноте мне едва удалось извернуться, чтобы вытереть лоб краешком красной туники. Твёрдо решив положить конец этим омерзительным фантазиям, я принялся уверять себя, что должен руководствоваться собственными здравыми суждениями, которые стояли на том, что Клеон – не тот человек, что способен на убийство – во всяком случае, хладнокровное. Сам Росций был бы не в силах сыграть столь трепетную невинность. Воистину странный пират мне попался!

А затем у меня перехватило дыхание от ещё более леденящей душу догадки: Бельбон сказал, что Квинт Фабий велел перебить всех пиратов. Разумеется, юноша при этом не должен пострадать – но знал ли это гладиатор наверняка или лишь предполагал? Едва ли его посвятили во все детали плана. Спурий ведь не родной сын Квинта Фабия, и патриций говорил о нём без малейшей симпатии. А что если на самом деле он жаждет избавиться от пасынка? Разумеется, он собрал выкуп – Квинт Фабий вынужден был сделать это хотя бы ради утешения жены и предотвращения публичного скандала. Но если в итоге юноша погибнет от рук пиратов – или, по крайней мере, всё будет выглядеть именно так…

Возможно даже, что Квинт Фабий сам организовал похищение Спурия – весьма хитроумный способ избавиться от пасынка, не вызвав ничьих подозрений. Разумеется, единая мысль об этом была чудовищной – но я знавал тех, кто был вполне способен пойти на такое злодейство. Но зачем в таком случае ему понадобились мои услуги? Возможно, чтобы продемонстрировать свою обеспокоенность постороннему человеку, а также доказать Валерии и остальному миру, что он приложил все возможные усилия, чтобы спасти пасынка. Тогда выходит, что частью плана по неудачному выкупу Спурия должна стать сопутствующая этой трагедии смерть сыщика, который и провалил всё дело…