Текст книги "Монстр"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Но она не сердилась. Глядя на Джека сверху вниз, Венди думала: он похож на малыша, который пытался сделать слишком много, но страшно утомился и уснул на полу посреди комнаты. Он бросил пить, а взяться за старое решил не сам – здесь не было спиртного, чтобы Джек мог начать сызнова... так откуда же оно взялось?

Через каждые пять-шесть футов на изогнутой подковой стойке бара покоились оплетенные соломкой винные бутылки. Их юрлышки были заткнуты свечами. По идее, решила Венди, это создает богемную обстановку. Подняв одну бутылку, она встряхнула её, почти не сомневаясь, что услышит, как внутри плещется джин.

(новое вино в старых бутылях)

Но там ничего не было. Она поставила бутылку на место.

Джек пошевелился. Она прошла вдоль стойки, отыскала дверцу и, оказавшись по другую сторону, направилась туда, где лежал муж, задержавшись только, чтобы взглянуть на поблескивающие хромированные краны. Они были сухими, но, пройдя рядом, она уловила сырой и свежий запах пива, витавший в воздухе, как тонкий туман.

Когда она добралась к Джеку, он перекатился на спину, раскрыл глаза и посмотрел вверх, на нее. Через секунду абсолютно бессмысленный взгляд прояснился.

– Венди? – спросил он. – Ты?

– Да, – сказала она. – Как думаешь, ты доберешься наверх?

Если обнимешь меня? Джек, где ты...

На её щиколотке грубо сомкнулись пальцы Джека.

– Джек! Что ты...

– Поймал! – сказал он и расплылся в ухмылке. Витающий вокруг тяжелый запах джина и оливок словно бы поселил в Венди прежний ужас – куда более сильный, чем мог вселить любой отель как таковой. Некая её отстраненная частичка подумала: самое плохое, что все свелось вот к чему: я да мой муж пьяница.

– Джек, я хочу помочь.

– Ага, ага. Вы с Дэнни ходите просто помочь. – Теперь пальцы давили на щиколотку так, словно хотели стереть её в порошок. Не выпуская её, Джек стал на трясущиеся колени. – Вы хотели так напомогать, чтоб ноги нашей тут не было! Но теперь... ты... попалась!

– Джек, больно...

– Тебе ещё не так больно станет, сука.

Слово до такой степени оглушило Венди, что, когда Джек выпустил её лодыжку и неуверенно поднялся с колен на ноги, да так и остался стоять перед ней, пошатываясь, она даже не попыталась убежать.

– Ты меня никогда не любила, – заявил он. – Ты хочешь, чтоб мы уехали, потому что знаешь: тут-то со мной и будет покончено. Ты хоть раз подумала про мои о-о... обя... обязти?

Не-е, мать твою так, это тебе в голову не приходило. Вечно – думаешь только одно: как бы спихнуть меня пониже. Точь-вточь моя мамаша, ты сука бесхарактерная, тряпка!

– Прекрати, – велела Венди со слезами, – ты сам не знаешь, что говоришь. Ты пьян. Не знаю, как тебе это удалось, но ты напился.

– А-а, понял. Теперь я понял. Ты да он. Этот щенок наверху. Вы сговорились. Вы что-то задумали. Разве не так?

– Нет, нет! Ничего мы не задумали! Что ты...

– Ах ты врунья! – пронзительно закричал он. – О, я знаю, как ты это делаешь! Когда я говорю: "мы остаемся, я буду работать", ты говоришь: "да, милый" и он говорит: "да, папа", а потом вы начинаете замышлять. Вы надумали использовать снегоход. Сговорились. Но я понял. Я вычислил. Ты думала, я не соображу? Ты думала, я тупица?

Венди воззрилась на него, лишившись дара речи. Он собрался убить её, а следом – Дэнни. Тогда, может быть, отель будет доволен и позволит Джеку убить себя. Как тому прежнему смотрителю. Как

(Грейди)

Замирая от ужаса, Венди, наконец, сообразила, с кем это Джек беседовал в бальном зале.

– Ты восстановила против меля моего сына. Вот что хуже всего. – Лицо Джека обвисло от жалости к себе. – Мальчик мой.

Теперь он тоже ненавидит меня. Ты позаботилась об этом. Вот что ты замышляла с самого начала, да? Ты всегда ревновала, что, не так? Прямо как твоя мамаша. Не могла успокоиться, пока не прибрала к рукам все. Не могла?

Слова не шли у Венди с языка.

– Ну, я тебя успокою, – пообещал он и попытался ухватить её за горло.

Венди сделала шаг назад, потом ещё один, и Джек качнулся к ней. Она вспомнила про нож в кармане халата и полезла за ним, но Джек обвил её левой рукой, пригвоздив её собственную руку к боку. На неё пахнуло резким запахом джина и кислым – пота.

– Придется наказать... – бурчал Джек. – Наказать... наказать... и жестоко.

Правой рукой он нашел горло Венди.

Когда доступ воздуха прекратился, нахлынула чистой воды паника. К правой руке Джека присоединилась левая, теперь можно было свободно вытащить нож, но Венди забыла про него. Ее пальцы взлетели к горлу и беспомощно пытались отодрать руки мужа, которые были больше и сильнее.

– Мама! – пронзительно закричал откуда-то Дэнни. – Папа, перестань! Ты делаешь маме больно! – Мальчик пронзительно верещал, высокий чистый звук несся откуда-то издалека.

Перед глазами Венди, как балетные танцовщики, запрыгали красные вспышки света. В комнате потемнело. Она увидела, как сын вскарабкался .на стойку и всем телом кинулся Джеку на плечи. Вдруг одна из ладоней, давивших ей горло, исчезла – это Джек с рычанием отшвырнул Дэнни в сторону. Мальчик влетел спиной в пустые полки и, отключившись, свалился на пол. Ладонь вернулась на горло Венди. Красные вспышки стали чернеть.

Дэнни тихонько плакал. В груди у Венди горело. Джек выкрикивал ей в лицо:

– Я тебе покажу! Будь ты проклята, я тебе покажу, кто тут хозяин! Я тебе покажу...

Но все звуки растаяли и исчезли в длинном темном коридоре. Венди боролась все слабее. Одна рука выпустила пальцы мужа и медленно падала, пока не простерлась под прямым углом к телу, кисть вяло, как у утопленницы, свесилась с запястья.

Пальцы коснулись бутылки, одной из оплетенных соломкой винных бутылок, служивших декоративными канделябрами.

Венди вслепую, из последних сил, потянулась к горлышку и нашла его ладонь ощутила жирные потеки воска.

(о Господи, а вдруг выскользнет)

Она занесла бутылку и обрушила вниз, молясь, чтоб не промахнуться. Венди знала, если она попадет только в плечо или по руке, ей не жить.

Но бутылка опустилась точнехонько на голову Джека Торранса с такой силой, что стекло под соломкой разлетелось.

Толстое, тяжелое донышко стукнулось о череп с таким же звуком, с каким падает на твердый пол пилюля. Джек покачнулся на каблуках, глаза закатились. Давление на горло ослабло, а потом исчезло совсем. Джек вытянул руки вперед, словно желая удержаться на ногах, а потом рухнул на спину.

Венди, всхлипнув, сделала глубокий вдох. Она и сама чуть не упала, но сжала край стойки и сумела удержаться. Сознание то уплывало, то возвращалось. Она слышала плач Дэнни, но не понимала, где мальчик. Как будто плач долетал из гулкой комнаты. Она неотчетливо видела капли крови"размером с десятицентовик, падающие на поверхность стойки – "у меня из носа", – подумала Венди. Она откашлялась и сплюнула на пол. От этого снизу вверх по горлу прошла судорога, но спазм сменился равномерной давящей болью... вполне терпимой.

Мало-помалу ей удалось взять себя в руки.

Она выпустила стойку, обернулась и увидела, что Джек лежит, вытянувшись во весь рост, рядом – разбитая бутылка.

Он напоминал поверженного гиганта. Дэнни скрючился под кассой, зажав рот обеими руками, и не сводил глаз с потерявшего сознание отца.

Венди подошла и коснулась его плеча. Дэнни съежился от страха.

– Дэнни, послушай...

– Нет, нет, – забормотал он хриплым старческим голосом. – Папа сделал тебе больно... ты сделала больно папе... папа сделал тебе больно... хочу спагь. Дэнни хочет спать.

– Дэнни...

– Спать, спать. Баю-бай.

– Нет!

По горлу опять прошла волна боли. Венди поморщилась, но малыш открыл глаза. Они осторожно выглянули из обведенных темными, кругами глазниц.

Неотрывно глядя мальчику в глаза, она заставила себя заговорить спокойным тоном. Голос был хриплым и тихим, почти шепотом. Говорить было больно.

– Послушай, Дэнни, это не папа. Мне пытался сделать больно не папа. А я не хотела сделать больно ему. В него вселился отель. Дэнни. В твоего папу вселился "Оверлук", Ты понимаешь меня?

В глаза Дэнни вернулось что-то вроде понимания.

– Всякая Дрянь, – прошептал он. – Ее тут раньше совсем не было, правда?

– Нет. Это отель подсунул её сюда. Это... – Приступ кашля прервал её объяснения и Венди выцлюнула ещё немного крови. – Это отель заставил его напиться. Ты слышал людей, с которыми папа разговаривал сегодня утром?

– Да... с людьми отеля...

– Я тоже слышала. А значит, отель набирает силу. Он хочет сделать больно всем нам. Но я думаю... я надеюсь... что он может сделать это только через папу. Отель сумел подловить только его. Ты понимаешь меня, Дэнни? Отчаянно важно, чтобы ты понял.

– Отель подловил папу, – он посмотрел на Джека и беспомощно застонал.

– Я знаю, что ты любишь папу. Я тоже. Нам надо помнить, что отель старается причинить ему такую же боль, как и нам.

Венди не сомневалась, что дело обстоит именно так. Более того, она думала, что на самом деле, может быть, отелю нужен Дэнни, вот почему он зашел так далеко... может быть, поэтому он сумел так продвинуться. Могло даже оказаться, что какимто непонятным образом силы ему дает именно сияние Дэнни – так как аккумулятор питает электрооборудование в машине, заводит её. Выберись они отсюда, "Оверлук", возможно, унялся бы и вернулся к прежнему состоянию, когда ощущал окружаю

щее только наполовину и мог лишь демонстрировать грошовые страшные картинки самым психически восприимчивым постояльцам из тех, что переступают его порог. Без Дэнни отель превращался всего лишь в "дом с привидениями" из аттракциона "комната ужасов", где гость-другой может услышать обрывки или призрачный шум бала-маскарада или иногда увидеть что-нибудь тревожащее. Но если бы "Оверлук" поглотил Дэнни... сияние Дэнни или его жизненную силу, или дух... называйте, как угодно... вобрал это в себя – что тогда?

От этой мысли Венди вся похолодела.

– Хочу, чтоб папа поправился, – сказал Дэнни, и у него снова потекли слезы.

– Я тоже, – ответила она, крепко обнимая малыша. – Вот почему, милый, тебе придется помочь мне куда-нибудь перенести папу. В такое место, где отель не сможет заставить его обидеть нас и где папа не сможет повредить себе. Тогда... если приедет твой друг Дик или спасатель из парка, мы сможем увезти папу отсюда. И я думаю, он поправится. Наверное, у всех у нас все будет хорошо. Думаю, такая возможность ещё есть... надо только быть сильными и храбрыми, как ты, когда прыгал ему на спину. Понимаешь? – Она умоляюще глядела на него и думала: как странно, он никогда ещё не был так похож на Джека.

– Да, – сказал мальчик, кивая. – Думаю... если мы сможем уехать отсюда... все станет, как раньше. Куда можно его перенести?

, – В кладовку. Там еда, а снаружи – хороший крепкий засов. Там тепло. А мы сможем есть то, что в холодильнике и морозилке. Хватит всем троим до прихода помощи.

– Мы это сделаем сейчас?

– Да, прямо сейчас. Пока он не проснулся.

Дэнни поднял перегородку стойки кверху, а она тем временем сложила Джеку руки на груди и послушала дыхание. Оно было медленным, но мерным. Пахло от него так, что Венди решила: должно быть, Джек выпил очень много... но ведь он оставил эту привычку. Наверное, подумала она, его вырубил не только удар бутылкой, но и спиртное.

Венди взялась за ноги Джека и потащила его по полу. Она была замужем за ним уже почти семь лет, Джек лежал на ней несчетное число раз, наверное, тысячи раз, – но никогда Венди не сознавала, какой он тяжелый. Воздух входил в пораненое горло и вырывался наружу с болезненным свистом. Тем не менее, уже много дней Венди не чувствовала себя лучше. Она была жива. Смерть промелькнула так близко, что жизнь стала просто драгоценной. И Джек тоже был жив. Благодаря скорее слепому везению, чем размышлениям, они, возможно, отыскали единственный способ всем выбраться отсюда целыми и невредимыми.

Хрипло пыхтя, Венди на минуту остановилась, удерживая ноги Джека на уровне бедер. Обстановка напоминала ей вопль старого морского волка из "Острова сокровищ" после того, как слепой Пью передал ему черную метку: "Мы им ещё покажем!", но тут же она с некоторым беспокойством вспомнила, что буквально через несколько секунд старый пират упал замертво.

– Мам, ты в порядке? Он... он слишком тяжелый?

– Справлюсь, – она снова принялась тащить. Дэнни шел рядом с отцом. Одна рука Джека свалилась с груди и Дэнни осторожно, любовно вернул её на место.

– Ты уверена, мам?

– Да. Это лучший выход, Дэнни.

– Все равно, что посадить его в тюрьму.

– Только ненадолго.

– Тогда ладно. Ты уверена, что справишься?

– Да.

Но дело это оказалось нелегким и кропотливым. Когда они перешагивали дверные пороги, Дэнни удерживал голову отца руками, но когда они входили в кухню, пальчики малыша соскользнули с сальных волос Джека. Тот ударился затылком о кафель и начал стонать и шевелиться.

– Придется воспользоваться дымом, – быстро пробормотал Джек. Беги-ка, принеси мне канистру с бензином.

Венди и Дэнни обменялись напряженным испуганным взглядом.

– Помоги-ка, – тихо сказала она.

Секунду Дэнни не двигался с места, как будто отцовское лицо парализовало его, потом неровным шагом перебрался к матери поближе и помог держать левую ногу. Они проволокли Джека по кухонному полу, двигаясь медленно, как в кошмаре.

Было тихо, только под потолком, будто насекомые, гудели лампы дневного света, да слышалось их собственное затрудненное дыхание.

Когда они добрались до кладовки, Венди опустила ноги Джека, и повернулась, чтоб неумело отодвинуть засов. Дэнни смотрел вниз на отца, который снова расслабился и вяло лежал на полу. Пока они тащили его, сзади из штанов выбился хвостик рубашки. Дэнни подумал: "Интересно, папа так сильно напился, что ему не холодно, или нет?" Казалось, запирать папу в кладовку, словно дикого зверя нельзя, неправильно, но Дэнни видел, что тот пытался сделать с мамой. Даже находясь на

верху, он знал, что папа собирается сделать. Их перебранка звучала у него в голове.

(если б только мы все смогли отсюда выбраться или это оказалось бы сном – я сплю в Стовингтоне и вижу сон, если бы только)

Засов не поддавался.

Венди тянула изо всех сил, но он не шевелился. Она не могла отодвинуть проклятую штуковину. Глупо и нечестно... когда она ходила в кладовку за банкой супа, то дверь открылась без всякого труда. Сейчас засов не желал двигаться, что же ей следовало делать? Они не могли засунуть Джека в рефрижератор – там он бы замерз и задохнулся насмерть. Но если они оставят его на свободе и он очнется...

Джек на полу снова пошевелился.

– Я об этом позабочусь, – пробормотал он. – Я понимаю.

– Мам, он просыпается! – предостерег Дэнни.

Всхлипывая, она вцепилась в засов обеими руками.

– Дэнни? – в тоне Джека сквозила какая-то пока неясная мягкая угроза. – Это ты, док, старина?

– Пап, ты поспи, – нервйо сказал Дэнни. – Знаешь, уже пора спать.

Он поднял глаза на мать, которая все ещё сражалась с засовом, и немедленно понял, что именно не так. Она забыла, что сперва надо повернуть засов, а уж потом пытаться вытащить его. Маленький язычок сидел в своем гнезде.

– Вот, – сказал он тихонько, отстраняя её дрожащие руки, своими, такими же трясущимися. Он выбил ладонью язычок и засов легко отодвинулся.

– Быстрее, – сказал Дэнни. Он поглядел вниз. Джек опять распахнул глаза, странно невыразительные, задумчивые, и на этот раз папа смотрел прямо на него.

– Ты списывал, – сказал ему папа. – Я знаю, что ты списывал. Но оно где-то здесь. И я его найду. Обещаю тебе. Я его найду... – слова снова стали неразборчивыми и затихли.

Толкнув дверь кладовки коленкой, Венди открыла её, едва замечая едкий запах сушеных фруктов, который поплыл оттуда.

Она снова взялась за ноги Джека и втащила его внутрь. Теперь она дышала хрипло, судорожно, из последних сил. Когда она дернула шнур выключателя, Джек опять раскрыл глаза.

– Ты что делаешь? Венди! Что ты делаешь?

Она перешагнула через него.

Джек оказался проворным, на удивление проворным. Он выкинул руку в сторону и, чтоб (увернуться, Венди пришлось вильнуть, поэтому за дверь она буквально вывалилась. Он всетаки ухватил её за халат, тот с громким треском порвался. Теперь Джек стоял на четвереньках, волосы падали на глаза. Он напоминал грузного зверя. Большую собаку или льва.

– Будьте вы оба прокляты. Знаю, чего вам надо. Но ни хрена у вас не выйдет. Этот отель... он мой. Ему нужен я. Я! Я!

– Дэнни, дверь! – крикнула она. – Запри дверь!

Дэнни толкнул тяжелую деревянную дверь, и та с треском захлопнулась в тот момент, когда Джек прыгнул. Когда она вошла в проем, Джек глухо ударился в нее, но тщетно

Маленькие ручки Дэнни ухватились за засов. Венди была слишком далеко, чтобы помочь; вопрос о том, будет ли Джек заперт внутри или окажется на свободе, должен был решиться за пару секунд. Дэнни упустил засов, снова нашел его и пропихнул в скобы как раз тогда, когда дверь бешено затряслась.

Потом её перестали трясти, но раздалось несколько глухих ударов – это Джек бил в неё плечом. Стальной засов диаметром четверть дюйма держал крепко и не собирался поддаваться.

Венди медленно перевела дух.

– Выпустите меня! – бушевал Джек. – Выпустите! Дэнни, мать твою так, я твой отец и хочу выйти отсюда! А ну, делай, что тебе говорят!

Рука Дэнни машинально потянулась к засову. Венди перехватила её и прижала к груди.

– Дэнни, с отцом надо считаться! Делай, как я сказал!

Или я тебе так задам, что всю жизнь будешь помнить Открой эту дверь или я тебе вобью в голову твои паршивые мозги!

Дэнни смотрел на мать, бледный, как оконное стекло.

Слышно было, как Джек тяжело дышит за полудюймом твердого дуба.

– Венди, выпусти меня! Сейчас же выпусти! Ах, ты, дешевка, сука фригидная! Выпусти меня! Слышишь! А ну, выпусти меня отсюда, тогда я все спущу на тормозах! А нет, так я из тебя котлету сделаю! Излуплю, как Сидорову козу, родная мать тебя не узнает! Сейчас же открой дверь!

Дэнни застонал Венди посмотрела на него и увидела, что мальчик вот-вот потеряет сознание.

– Пошли, док, – сказала она, удивляясь спокойствию собственного голоса. – Помни, это говорит не папа. Это отель.

Джек накинулся на дверь, царапая её ногтями. Послышался скребущий раздирающий звук.

– Это отель, – повторил Дэнни. – Отель. Я помню.

Но он оглядывался и перепуганное личико съежилось.

47. ДЭННИ

Было три часа пополудни длинного-предлинного дня.

Они сидели на большой кровати в своей квартире. Дэнни безостановочно крутил в рамках модель лилового лимузина с чудовищем, высунувшимся через опущенный верх, и не мог перестать.

Пока они шли через вестибюль, было слышно, как папа сотрясает дверь; к ним долетали удары и хриплый, обиженнораздраженный голос. Джек, подобно бессильному правителю, извергал поток обещаний покарать, изрыгал проклятия, обещал им обоим, что они будут жалеть о своем предательстве до самой смерти – ведь все эти годы он буквально надрывался ради них.

Дэнни думал, что наверху эти крики слышны не будут, однако яростные звуки по всей полноте поднимались из шахты лифта для доставки еды. Мамино лицо было бледным, а на шее – на шее проступили ужасные коричневатые синяки. Там, где папа пытался...

Он все крутил и крутил в пальцах модель – её подарил папа в награду за то, что Дэнни выполнил свои задания по чтению.

(...где папа пытался обнять маму слишком крепко...)

Мама поставила на проигрыватель какую-то тихую музыку, скрипучую и полную рожков и флейт. Она устало улыбнулась Дэнни. Он пытался улыбнуться в ответ и потерпел неудачу.

Даже когда прибавили звук, мальчику казалось, что он слышит, как папа кричит на них и кидается на дверь кладовки, будто зверь в клетке зоопарка. Что, если папе понадобится в туалет? Что он тогда будет делать?

Дэнни заплакал.

Венди сразу же убавила звук проигрывателя и обняла мальчика, покачивая на коленях.

– Дэнни, миленький, все будет хорошо. Правда. Если твое послание не получит мистер Холлоранн, так получит кто-нибудь другой. Как только кончится буран. Все равно, пока он не перестанет, никто не сможет сюда добраться. Ни мистер Холлоранн, никто. Но когда буря кончится, все снова будет отлично. Мы уедем отсюда. И знаешь, что мы сделаем будущей весной? Все втроем?

Дэнни помотал головой, уткнувшись ей в грудь. Он не знал.

Ему казалось, что весны не будет уже никогда.

– Мы поедем на рыбалку. Наймем лодку и поедем ловить рыбу. Как в прошлом году на озере Чэттертон. Ты, да я, да папа. Может быть, ты поймаешь нам на ужин окуня. А может, мы ничего не поймаем, но время проведем здорово. Это уж точно.

– Мамочка, я тебя люблю, – сказал мальчик и обхватил её.

– Ах, Дэнни, и я тоже люблю тебя.

Снаружи выл и визжал ветер.

Около половины пятого, когда дневной свет начал убывать, крики прекратились.

Они в это время были погружены в тревожную дремоту.

Венди по-прежнему обнимала Дэнни. Она не проснулась. Проснулся мальчик. Тишина почему-то показалась более страшной, более угрожающей, чем крики и удары в крепкую дверь кладовки. Что, папа снова заснул? Или умер? Или...?

(или выбрался оттуда?)

Пятнадцатью минутами позже тишину нарушили громкий металлический скрип и дребезжание. Тяжелый скрежет, потом механический гул. Венди с криком проснулась.

Снова заработал лифт.

Они прислушивались к его гудению, широко раскрыв глаза, обнявшись. Лифт ездил с этажа на этаж, закрываясь, хлопала решетчатая дверца, с треском распахивалась латунная. Слышался смех, пьяные крики, иногда – визг и звуки поломки.

Вокруг них оживал "Оверлук".

48. ДЖЕК

Он сидел на полу кладовки, поставив между вытянутыми ногами коробку крекеров "Трискит", и смотрел на дверь. Крекеры он глотал, не разбирая вкуса, один за другим, просто потому, что следовало чем-нибудь подкрепиться. Когда он выберется отсюда, ему понадобятся силы. Все, до капли.

В данную конкретную секунду Джек думал, что ещё ни разу в жизни не чувствовал себя таким жалким. Его разум и тело вместе представляли настоящий справочник боли. Голова раскалывалась, как с похмелья, боль накатывала приступами, вызывающими дурноту. Были налицо и прочие признаки похмелья: во рту будто эскадрон ночевал, в ушах звенело, сердце билось сильней обычного, тяжелыми ударами, как тамтам. Вдобавок от того, что он кидался на дверь, ломило оба плеча, а горло от напрасных криков саднило и было будто ободрано.

Он оцарапал о дверной замок правую руку.

Ну, вот он выберется отсюда и надает кой-кому пинков.

Джек жевал крекер за крекером, отказывая в передышке своему многострадальному желудку, который стремился вернуть все обратно. Он подумал про лежащий в кармане экседрин и решил подождать, чтобы желудок хоть немного успокоился.

Нет смысла глотать обезболивающее, если собираешься тут же все выблевать. Придется пошевелить мозгами. Знаменитыми мозгами Джека Торранса. Разве ты – не тот парень, который когда-то собирался зарабатывать на жизнь головой? Джек Торране, автор бестселлеров. Джек Торранс, признанный драматург и обладатель Награды нью-йоркского критического общества. Джек Торранс, писатель, уважаемый мыслитель, в семьдесять лет получивший Пулитцеровскую премию за книгу мемуаров "Моя жизнь в двадцатом веке". Суть у этой ерунды была одна: зарабатывать на жизнь мозгами.

Зарабатывать на жизнь мозгами – значит, всегда знать, где осы.

Он забросил в рот ещё один "трискит" и разжевал. На самом деле, считал Джек, все свелось к тому, что они перестали ему доверять. К их неспособности поверить в то, что Джек знает, что для них лучше всего и как этого добиться. Жена пыталась незаконно перехватить у него власть – сперва честными (до некоторой степени)

средствами, а потом – бесчестными. Когда Джек хорошо обоснованными аргументами опрокинул её намеки и пресек постоянное зудение на тему "я не согласна", Венди настроила против него сына, попыталась убить его бутылкой, а потом заперла – надо же куда! – в проклятую кладовку, мать ее!

И все-таки Джека поддразнивал негромкий внутренний голосок:

(да, но откуда взялось спиртное? разве не в этом собака зарыта? Ты знаешь, что бывает, когда ты напиваешься, знаешь это по собственному горькому опыту: когда ты пьешь, ты перестаешь соображать.)

Он швырнул коробку "трискитов" через всю комнатушку.

Она стукнулась об полку с консервами и свалилась на пол.

Джек проводил коробку взглядом, утер губы ладонью, а потом посмотрел на часы. Было почти полседьмого. Он пробыл здесь уже четыре часа. Запертый женой, он провел здесь уже несколько часов, так их растак. – Он уже мог посочувствовать своему отцу.

Джек теперь понял – он никогда не задавался вот каким вопросом: чтр довело его отца до пьянства. Да, правда... если опускаешься до состояния, которое его прежние ученики называли "вшивый алкаш"... разве дело не в женщине, на которой ты женат? Половая тряпка, а не баба, она всегда молча таскалась по дому с мученическим выражением лица. Ядро, прикованное цепью к отцовской щиколотке. Нет, не ядро на цепи.

Она никогда не предпринимала активных – попыток лишить отца свободы, а Венди поступила с ним именно так. Судьба отца Джека, вероятно, была скорее подобна судьбе дантиста МакТига из известного романа Фрэнка Норриса: прикован наручниками к мертвецу в пустыне. Да, это более удачное сравнение.

Его мать, мертвая духовно и душевно, была скована с отцом наручниками их брака. И все-таки папа пытался поступить справедливо, волоча по жизни её гниющий труп. Он пытался вырастить четверых детей так, чтоб они отличали хорошее от плохого, понимали дисциплину и, прежде всего, уважали своего отца.

И все они оказались неблагодарными, включая и самого Джека. За что он теперь и расплачивается – его собственный сын тоже оказался неблагодарным. Но оставалась надежда. Он как-нибудь выберется отсюда. И накажет – сурово накажет – обоих. Он подаст Дэнни пример, ведь мальчик повзрослеет...

пусть же, когда придет день, Дэнни лучше Джека будет знать, как поступить.

Он вспомнил тот воскресный ужин, когда отец за столом избил мать тростью... как все они ужаснулись. Теперь Джек сумел понять необходимость этого, сумел понять, что отец лишь притворялся пьяным, а его ум все время оставался живым и острым, подстерегая малейший признак неуважения.

Джек подполз к крекерам и снова принялся есть, усевшись возле двери, которую столь вероломно заперла Венди. Он задумался, что же именно заметил отец и как подловил мать своим притворством. Может, она потихоньку глумилась над ним? Показывала язык? Делала непристойные жесты? Или просто надменно и оскорбительно смотрела на него, убежденная, что он слишком отупел от выпитого, чтобы заметить это?

Что бы она ни делала, отец застиг её на этом и немедленно покарал. И теперь, двадцать лет спустя, Джек смог, наконец, оценить отцовскую мудрость.

Конечно, можно сказать, что самой большой глупостью, какую сделал отец, была женитьба на такой бабе – приковать себя к подобному трупу... уж коли на то пошло, к трупу, совершенно его не уважавшему. Но за последний брак молодые расплачиваются медленно. Может быть, и отец отца был женат на женщине такого же типа, так что отец Джека подсознательно выбрал в жены такую же – как и сам Джек. Вот только его жена вместо того, чтоб удовлетвориться тем, что пассивно загубила карьеру Джека на одном поприще и изуродовала – на другом, поставила себе задачу, до отвращения требующую активных действий: уничтожить последний шанс мужа стать одним из служащих "Оверлука" и, возможно, в свое время возвыситься... до поста управляющего. Она попыталась отнять у него Дэнни, который был его, Джека, пропуском. Конечно, это глупо – зачем нужен сын, если можно заполучить отца? – но наниматели частенько бывают привержены дурацким идеям, и таково поставленное ему условие.

Теперь Джек понял: он не намерен уговаривать её. Он попытался урезонить Венди в баре "Колорадо", но она отказалась выслушать и за все свои старания он получил бутылкой по голове. Но скоро ему представится другой случай. Он выберется отсюда.

Джек вдруг затаил дыхание и резко поднял голову. Где-то играли на пианино буги-вуги, и люди смеялись и хлопали в ладоши. Хоть тяжелая деревянная дверь и заглушала звуки, расслышать их можно было. Играли песенку "В старом городе сегодня будет пыль столбом".

Пальцы Джека беспомощно сжались в кулаки. Чтобы удержаться от очередной атаки на дверь, пришлось напрячься. Вечеринка снова началась. Спиртное, должно быть, льется рекой.

Где-то, с кем-то другим, танцует девушка, которая под белым шелковым платьем казалась на ощупь такой одуряюще обнаженной.

– Вы за это заплатите! – взвыл он. – Чтоб вы провалились, вы оба за это заплатите! Вы свое получите, чтоб вас! Даю честное слово. Я...

– Ну, ну, – раздался за дверью негромкий голос. – Зачем же кричать, старина, я вас прекрасно слышу.

Джек вскочил на ноги.

– Грейди? Это вы?

– Да, сэр. Именно так. Кажется, вас заперли.

– Выпустите меня, Грейди Быстро.

– Я вижу, что вы, сэр, вряд ли справитесь с делом, которое мы обсуждали. С тем, чтобы наказать жену и сына.

– Они-то меня здесь и заперли. Отодвиньте засов, ради Бога!

– Вы позволили им запереть вас здесь? – В тоне Грейди прозвучало благовоспитанное удивление. – Ах, Господи. Женщина вдвое меньше вас и маленький мальчик? Вряд ли это характеризует вас как человека, имеющего задатки занять один из самых высоких управленческих постов, верно?

В ручейках сосудов на правом виске Джека запульсировала кровь.

– Выпустите меня, Грейди. Я о них позабочусь.

– Действительно, сэр? Не знаю, не знаю. – Благовоспитанное удивление сменилось благовоспитанным сожалением. – Очень больно говорить об этом, сэр, но я сомневаюсь. Я... и остальные, мы пришли к убеждению, что вы не вкладываете в это души, сэр. Это вам... не по зубам, сэр.

– Вкладываю! – заорал Джек. – Клянусь, вкладываю!

– Вы отдадите нам вашего сына?

– Да! Да!

– Ваша жена будет очень сильно возражать, мистер Торране. Она, кажется... несколько сильнее, чем мы воображали.

Так сказать, у неё больший запас прочности. Конечно же, все лучшее она взяла от-вас.

Грейди поцокал языком.

– Вероятно, мистер Торранс, вам следовало заняться ей с самого начала.

– Я отдам его, клянусь, – сказал Джек. Теперь он приблизил лицо к двери. Его прошиб пот. – Она не станет возражать.

Клянусь, не станет. Она не сможет.

– Боюсь, вам придется убить её, – холодно заметил Грейди.

– Я поступлю, к"к должно. Только выпустите меня отсюда.

– Вы даете слово, сэр? – настаивал Грейди.

– Слово, обещание, клятву, что угодно, черт возьми. Если вы...

Засов с невыразительным щелчком отодвинулся. Дверь дрогнула и приоткрылась на четверть дюйма. У Джека захватило дух, а слова замерли на губах.

На секунду ему показалось, что за дверью стоит сама смерть. Он прошептал:

– Спасибо, Грейди. Клянусь, вы не пожалеете. Клянусь.