Текст книги "Врата Мертвого Дома"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Кальп перевёл взгляд на люк, ведущий на гребную палубу. Вокруг него мерцала слабая аура магии, которую усиленный чарами Пути взгляд распознавал как расходящиеся в недвижном воздухе волны. Кальп долго не решался подойти ближе.

Все, кроме мага, Геслера и Урагана, оставались на юте и следили за происходящим в немом потрясении. Капрал приблизился к Кальпу:

– Готов посмотреть, что внизу?

– Абсолютно нет.

– Ну, тогда ты – первый, – с напряжённой ухмылкой сказал Геслер. Он обнажил меч.

Кальп посмотрел на клинок. Капрал пожал плечами.

– Ага, я знаю.

Тихо ругаясь себе под нос, Кальп направился к люку. Темнота внизу ничего не скрыла от его взора. Всё было окутано колдовством – желтушным, пульсирующим свечением. Держась обеими руками за перила, маг спустился по проржавевшим ступеням, за ним неотступно следовал Геслер.

– Видишь что-нибудь? – спросил капрал.

– О да.

– Чем это пахнет?

– Если у терпения есть запах, – проговорил Кальп, – то это он.

Чародей направил волну света по центральному проходу между рядами банок, раздвинул его в стороны и оставил так.

– Да уж… – сдавленно прохрипел Геслер. – Есть определённая логика, верно?

На вёслах сидели обезглавленные трупы – по трое на банку. Всё свободное пространство занимали свёртки из тюленьей кожи. Ещё одна безголовая фигура возвышалась у кожаного барабана, сжимая в обеих руках странные, похожие на тыквы-горлянки, палочки. Эта фигура была огромной и мускулистой. На телах не было и следа разложения. На шеях поблескивали белые кости и алая плоть.

Долгое время оба молчали, затем Геслер откашлялся, но это не помогло, слова всё равно давались ему с трудом.

– Ты сказал «терпение», Кальп?

– Угу.

– Значит, не ослышался.

Кальп покачал головой.

– Кто-то взял корабль, обезглавил всех на борту… а затем посадил за работу.

– В таком порядке?

– В таком порядке.

– Как давно?

– Годы. Десятилетия. Мы на Пути, капрал. Никто не скажет, как здесь работает время.

Геслер заворчал.

– Давай-ка проверим каюту капитана? Может, там сохранился бортовой журнал.

– И свисток «на вёсла».

– Ага. Знаешь, если мы спрячем этого барабанщика, я могу послать сюда Урагана, чтобы ритм отбивал.

– Злые у тебя шутки, Геслер.

– Так точно. Дело-то в чём: Ураган травит ужасно скучные морские байки. Это ж подарок будет всякому, кто с ним станет пить в будущем. Слегка добавить перцу.

– Не говори, что ты это серьёзно.

Капрал вздохнул.

– Да нет, – сказал он секунду спустя. – Никому не пожелаю тронуться умом, маг.

Спутники вернулись на верхнюю палубу. Остальные молча уставились на них. Геслер пожал плечами.

– Что и следовало ожидать, – сказал он. – Следовало, если ты совсем свихнулся, конечно.

– Тогда, – ответила Фелисин, – ты к самым подходящим людям обращаешься.

Кальп направился к дверце в каюту. Капрал вложил меч в ножны и поспешил за ним. Спустившись на две ступени, они оказались на камбузе. В центре стоял большой деревянный стол. Напротив виднелась ещё одна дверка, ведущая в узкий коридор с койками по обеим сторонам. На дальнем конце его была дверь в капитанскую каюту.

Койки были пусты, но рядом лежало множество вещей, которые уже никогда не понадобятся владельцам.

Дверь в каюту распахнулась с громким скрипом.

Даже по сравнению со всем, что они уже видели, сцена была ужасной. Четыре тела – три замерли в причудливых позах, погибшие внезапно и мгновенно. Никаких признаков разложения, но и крови не видно. То, что убило их, переломало все кости, но нигде не тронуло кожи. Единственным исключением было тело, которое восседало в капитанском кресле, во главе стола с картами, словно руководило жутким собранием, посвящённым Худу. Торчавшее из его груди копьё пробило насквозь тело и спинку кресла. Кровь блестела на животе и коленях фигуры. Она уже не текла, однако казалась влажной.

– Тисте анди? – шёпотом спросил Геслер.

– Похожи, – тихо ответил Кальп, – но не слишком. – Он вошёл в каюту. – Кожа у них серая, а не чёрная. И выглядят не такими… утончёнными.

– Говорят, тисте анди с Плавучего Авали были вполне себе варварами… Хотя, конечно, никто из живущих на этом острове не бывал.

– Никто оттуда не вернулся, во всяком случае, – поправил Кальп. – Но эти одеты в шкуры – едва выделанные. И посмотри только на украшения…

Четыре тела носили костяные фетиши, клыки и когти зверей, полированные морские раковины. Ничего похожего на изысканные украшения тисте анди, которые Кальпу доводилось видеть в прошлом. Более того, у всех четверых волосы были каштанового цвета и свисали нерасчёсанными, жирными космами. У тисте анди волосы были либо серебристо-белыми, либо полуночно-чёрными.

– Да что же мы видим, Худ разбери? – спросил Геслер.

– Тех, кто убил тисте анди и квонских моряков, я думаю, – отозвался Кальп. – Затем они вошли на этот Путь. Быть может, по своему выбору, быть может, нет. И наткнулись здесь на что-то ещё более злобное, чем они сами.

– Думаешь, остальная команда спаслась?

Кальп пожал плечами.

– Если ты способен при помощи магии повелевать обезглавленными моряками, нужна ли тебе команда более многочисленная, чем та, которую ты видишь?

– А всё одно похожи на тисте анди, – сказал капрал, внимательно разглядывая фигуру в капитанском кресле.

– Нужно привести сюда Геборика, – решил Кальп. – Может, он читал что-нибудь такое, что прольёт свет на это дело.

– Жди здесь, – коротко буркнул Геслер.

Корабль начал поскрипывать – остальные спустились с юта и теперь ходили по верхней палубе. Кальп слушал, как шаги капрала удаляются по коридору. Маг опёрся обеими руками на стол и изучил разложенные на нём бумаги. Среди них была карта, изображавшая землю, которую Кальп не сумел опознать: изрезанное побережье, фьорды, украшенные грубыми изображениями сосен. В глубине белой краской был намечен лёд или снег. Курс был проложен на восток от изрезанных берегов, а затем на юг через океан. Малазанская империя гордилась тем, что обладает картами всего мира, но такой суши маг ни на одной не видел. Имперские претензии на всевластие вдруг показались ему жалкими.

Геборик вошёл в каюту. Кальп даже не оторвался от изучения карт.

– Посмотри на них внимательно, – сказал маг.

Старик пробрался мимо Кальпа, присел рядом с креслом, вгляделся в лицо капитана и нахмурился. Высокие скулы, угловатые глазницы и высокий рост делали его похожим на тисте анди. Геборик потянулся к нему…

– Стой! – рыкнул Кальп. – Поосторожней с тем, чего касаешься. И какой рукой.

Геборик раздражённо зашипел и опустил руку. Через минуту он выпрямился.

– Мне только одно приходит в голову. Тисте эдур.

– Кто?

– «Блажь Готоса». Там упоминается, что из иного мира пришли три народа тисте. Нам, разумеется, известны из них только тисте анди, а Готос называет лишь один из двух других – тисте эдур. Кожа серая, а не чёрная. Чада нежеланного союза Матери Тьмы со Светом.

– Нежеланного?

Геборик поморщился.

– Тисте анди сочли это падением непорочной Тьмы и источником всех своих последующих бедствий. Как бы там ни было, только в «Блажи Готоса» и есть о них упоминание. Оно же и самое древнее.

– Готос ведь был яггутом, верно?

– О да, и самым ядовитым и мрачным писателем из всех, каких я имел неудовольствие читать. Скажи, Кальп, что открывает твой Путь?

– Ничего.

Геборик удивлённо покосился на мага.

– Совсем ничего?

– Совсем.

– Но они ведь, судя по виду, в стазисе – кровь ещё влажная.

– Я знаю.

Геборик указал на предмет, висевший на шее у капитана.

– Вот и свисток, если, конечно, мы собираемся использовать обитателей нижней палубы.

– Либо так, либо будем просто сидеть тут и ждать голодной смерти. – Кальп шагнул к трупу капитана. Длинный костяной свисток висел на кожаном ремешке очень близко от древка копья. – И от этой костяной трубочки я ничего не чувствую. Она, может, вовсе не работает.

Геборик пожал плечами.

– Я возвращаюсь наверх, к тому, что тут выдают за свежий воздух. Копьё принадлежало баргасту, кстати.

– Слишком уж большое, – возразил Кальп.

– Знаю, но мне всё равно так кажется.

– Слишком большое.

Геборик ничего не ответил и скрылся в коридоре. Кальп раздражённо посмотрел на копьё. Слишком большое. Затем он протянул руку и осторожно снял свисток с шеи трупа.

Выбравшись на верхнюю палубу, маг снова посмотрел на свисток. И крякнул. Теперь в нём ожило колдовство. Там в каюте дыхание отатарала! Неудивительно, что чары их не защитили. Кальп огляделся. Ураган расположился у руля, верный арбалет наготове за спиной. Бодэн стоял рядом, нянчил перебинтованную руку. Фелисин прислонилась к планширю у грот-мачты, скрестила на груди руки и казалась чудовищно спокойной, несмотря на груду отрезанных голов у своих ног. Геборика нигде не было видно.

Подошёл Геслер.

– Истин полез в воронье гнездо, – сказал он. – Забрал свисток?

Кальп подбросил косточку на ладони.

– С курсом определились?

– Посмотрим, что там Истин разглядит, тогда и решим.

Маг запрокинул голову и прищурился, глядя, как юноша ловко взбирается вверх по снастям. Через пять вздохов Истин оказался уже в вороньем гнезде и скрылся из виду.

– Фэнеровы копыта! – Прозвучавшее сверху проклятье привлекло всеобщее внимание.

– Истин!

– На три нагеля влево! Приближается буря!

Геслер и Кальп бросились к правому борту. Бесформенный горизонт набухал тёмным пятном, внутри которого поблёскивали молнии. Кальп прошипел:

– Этот Худом деланный чародей погнался за нами!

Капрал резко развернулся.

– Ураган! Проверь, что там осталось от парусов.

Тут же он сунул свисток в рот и дунул. Раздался звук – хор голосов, воющих погребальную песнь. Он морозом прошил воздух, вопль душ истерзанных превыше всякой муки превращал боль в звук, который стал постепенно стихать, когда Геслер резко опустил свисток.

По обеим сторонам заскрипело дерево – обезглавленные мертвецы приготовили вёсла. Из люка неуклюже выбрался Геборик, его татуировки светились, как фосфор. Глаза старика были широко раскрыты от изумления. Он резко обернулся к Геслеру.

– Теперь у тебя есть команда, капрал.

– Проснулись, – пробормотала Фелисин, отступая на шаг от грот-мачты.

Кальп увидел, что́ привлекло её внимание. Отрезанные головы открыли глаза и устремили взгляды на Геслера, словно были частью какого-то чудовищного механизма.

Капрал вздрогнул, но тут же собрался.

– Вот бы мне такой пригодился, когда я был строевым сержантом, – с натянутой улыбкой протянул он.

– Твой барабанщик там внизу готов, – заявил Геборик, заглядывая на гребную палубу.

– Забудь про паруса, – доложил Ураган. – Прогнили насквозь.

– Становись у руля, – приказал ему Геслер. – На три нагеля влево. Ничего другого нам не остаётся, только бежать. – Он снова поднял свисток к губам и выдул быструю ритмичную трель. Внизу так же быстро начал бить барабан. Вёсла крутанулись, лопасти, лежавшие прежде горизонтально, развернулись, а затем вошли в маслянистую воду и потянули корабль вперёд.

«Силанда» застонала, освобождаясь от толстой корки, которой зарос киль. Судно пришло в движение и медленно развернулось так, что приближавшиеся тучи оказались точно за кормой. Вёсла врезались в мутную воду с неутомимой точностью.

Геслер повесил ремешок со свистком на шею.

– А старому Императору эта старая дамочка пришлась бы по вкусу, а, Кальп?

– От твоих восторгов меня подташнивает, капрал.

Тот расхохотался.

Два ряда вёсел погнали «Силанду» вперёд, сохраняя таранную скорость. Барабан стучал в ритме бешеного сердцебиения. Он отдавался в костях Кальпа болью. Магу не нужно было спускаться вниз, чтобы убедиться: мускулистый труп колотит своими тыквами по коже барабана, гребцы неустанно налегают на вёсла, а освящённое Худом колдовство огнём пляшет в душном трюме. Кальп отыскал взглядом Геслера, тот стоял на юте рядом с Ураганом. Суровые, крепкие люди, много крепче, чем он мог вообразить. В них чёрный солдатский юмор проник глубже, чем казалось возможным, – холодный, как бессолнечное сердце ледника. Озлобленная самоуверенность… или фатализм? Не думал, что Фэнерова щетина может быть настолько чёрной.

Шторм безумного чародея по-прежнему нагонял их, медленнее, чем прежде, но столь же неумолимо. Маг подошёл к Геборику.

– Это Путь твоего бога?

Старик поморщился.

– Не моего бога. И не его это Путь. Худ знает, в какой части Бездны мы очутились, и сдаётся мне, от этого кошмара не так-то легко будет проснуться.

– Ты вложил тронутую богом руку в рану Урагана.

– Да. Случайно. С тем же успехом мог и другую вложить.

– Что ты почувствовал?

Геборик пожал плечами.

– Что-то прошло через меня. Ты это тоже понял, не так ли? – Кальп кивнул. – Это был сам Фэнер?

– Не знаю. Не думаю. Я в религиозных делах не большой знаток. На Урагана вроде бы это не повлияло… если не считать исцеления. Не знал, что Фэнер раздаёт такие дары.

– Он и не раздаёт, – пробормотал бывший жрец, глаза его затуманились, когда старик обернулся, чтобы взглянуть на двух морпехов. – Не бесплатно, это уж точно.

Фелисин сидела поодаль от остальных, в компании пирамиды глазеющих голов. Они её не слишком беспокоили, поскольку продолжали неотрывно пялиться на Геслера, человека, на груди которого висел костяной свисток. Она опять вспомнила площадь в Унте, жреца из мух. Тогда Фелисин впервые столкнулась с колдовством. Несмотря на все истории о магии и злобных чародеях, о волшебном пламени, в котором горели целые города во время войн на границах Империи, она никогда прежде не видела, как действуют такие силы. Те никогда не являлись столь часто, как можно было бы подумать, слушая истории. И встречи с магией оставляют шрамы: чувство абсолютной беспомощности перед лицом могущества, которое не можешь контролировать. Это делало мир вокруг обречённым, смертоносным, пугающим и мрачным. В тот день, в Унте, изменилось её место в мире или, по крайней мере, то, как Фелисин его чувствовала. И с тех пор она неизменно ощущала неуверенность, не могла восстановить равновесие.

Но, может, дело не в этом. Совсем не в этом. Может, дело в том, что я пережила по пути к галерам, может, причина – в море лиц, буре ненависти и бессмысленной ярости, свободе и жажде причинять боль, которые столь отчётливо проступали на этих, прежде таких обыкновенных лицах. Может быть, это люди вывели меня из равновесия.

Фелисин покосилась на отрезанные головы. Глаза не моргали. Они подсыхали, покрывались корочкой, точно яичный белок, который пролили на раскалённую мостовую. Как мои глаза. Они слишком много видели. Слишком много. Если бы сейчас из вод поднялись демоны, Фелисин не испытала бы потрясения, только удивилась, почему они явились так поздно – и не могли бы вы закончить это всё быстро? Пожалуйста.

Словно длиннорукая обезьяна, Истин ловко спустился по снастям и, легко спрыгнув на палубу, остановился рядом с ней, чтобы стряхнуть с одежды пыльные волокна от канатов. Он был на несколько лет старше Фелисин, но казался ей совсем маленьким. Не рябой, кожа гладкая. Бородка пробивается, глаза слишком ясные. Ни тебе галлонов вина, ни облаков дурхангового дыма, ни тяжёлых тел, которые ждут своей очереди впихнуться в тебя, в то место, которое поначалу было уязвимым, но скоро отгородилось от всего по-настоящему реального, всего по-настоящему важного. Я им давала только иллюзию того, что они внутри меня, тупичок, карман. Можешь ты понять, о чём я говорю, Истин?

Юноша заметил, что Фелисин смотрит на него, и робко улыбнулся.

– Он там, в облаках, – проговорил Истин ломающимся голосом.

– Кто?

– Чародей. Как сорвавшийся с лески воздушный змей, носится туда-сюда, оставляя за собой ленты крови.

– Какая поэзия, Истин. Лучше становись снова морпехом.

Тот покраснел, отвернулся.

Позади прозвучал голос Бодэна:

– Парень для тебя слишком хорош, поэтому злишься.

– Тебе-то откуда знать? – не оборачиваясь, фыркнула Фелисин.

– Я тебя не очень-то хорошо понимаю, девочка, – признался он. – Но кое-что – вижу.

– Себя ещё в этом убеди. И кстати, дай знать, когда рука начнёт гнить. Не хочу пропустить момент, когда её будут отрезать.

Вёсла трещали контрапунктом гремящему барабану.

Судорожным вздохом их нагнал ветер, а затем – чародейский шторм.

Скрипач пришёл в себя от того, что лица коснулось что-то жёсткое. Он открыл глаза и увидел ощетинившуюся метлу, которая тут же отодвинулась, чтобы на её месте появилось сморщенное чёрное лицо. Незнакомец критически разглядывал сапёра, а закончив, недовольно скривился.

– Пауки в бороде… или что похуже. Не вижу, но знаю, знаю, что они где-то там.

Сапёр глубоко вздохнул и тотчас поморщился от глухой боли в сломанных рёбрах.

– А ну отстань от меня! – зарычал он. Режущая боль в бёдрах напомнила о когтях, которые его изодрали. Левая щиколотка была туго перебинтована – ступни Скрипач не чувствовал, и это его обеспокоило.

– Не могу, – ответил старик. – Спасенья нет. Сделки заключены, всё подготовлено. Об этом Колода говорит ясно. Жизнь, данная за жизнь отнятую, и больше того.

– Ты – дал-хонец, – проворчал Скрипач. – Где я?

Лицо рассекла широкая ухмылка.

– В Тени! Хи-хи-хи.

За спиной у странного старика зазвучал новый голос:

– Отойди, верховный жрец. Солдат едва выкарабкался, а ты его сразу, Искарал Прыщ.

– Это вопрос торжества справедливости! – огрызнулся жрец, но отступил. – Даже твой закалённый спутник преклоняет колени перед этим алтарём, не так ли? Эти детали чрезвычайно важны для понимания. – Он отодвинулся ещё на шаг, и в поле зрения Скрипача замаячила массивная фигура.

– Ага, – вздохнул Скрипач. – Трелль. Память возвращается. А где твой спутник… ягг?

– Развлекает твоих друзей, – сообщил трелль. – Не очень успешно, признаю. За все эти годы Икарий так и не научился манерам, которые бы позволили другим расслабиться в его присутствии.

– Икарий, ягг с таким именем… Создатель машин, преследователь времени…

Трелль показал клыки в широкой, кривой ухмылке.

– О да, владыка песчинок – хотя эту поэтическую аллюзию мало кто понимает, да и дурацкая она.

– Маппо.

– И снова верно. А твои друзья тебя называют Скрипачом, чем разрушают образ гральского воина.

– Ну, значит, не важно, что я, придя в себя, вышел из роли, – заметил сапёр.

– За этот промах наказывать не будем, солдат. Пить хочешь? Есть?

– Хорошо. Да и да. Но прежде всего – где мы?

– В храме, который высекли в скалах. За пределами Вихря. В гостях у верховного жреца Тени: его ты уже видел – Искарал Прыщ.

– Прыщ?

– Именно.

Дал-хонский жрец снова подобрался к постели.

– Над именем моим насмехаешься, солдат?

– Уж никак не я, верховный жрец.

Старик хмыкнул, поудобней перехватил метлу и заковылял прочь из комнаты.

Скрипач осторожно сел, двигаясь, как столетний дед. Ему очень хотелось спросить у Маппо, насколько тяжелы раны, особенно на лодыжке, но он решил ненадолго отложить знакомство с новостями, которые, скорее всего, ему не понравятся.

– Откуда он такой взялся?

– Не уверен, что даже он сам это знает.

– Я очнулся от того, что он мне в лицо метлой тыкал.

– Не удивлён.

Присутствие трелля успокаивающе подействовало на Скрипача. Но тут он вспомнил имя воина. Маппо, это имя цепями приковано к другому. А слухов об обоих столько, что хватит на толстый том. И если хоть один из слухов правдив…

– Икарий отпугнул д’иверсов.

– Репутация у него весомая.

– А заслуженная, Маппо? – Скрипач ещё задавал вопрос, но уже понял, что лучше бы ему было прикусить язык.

Трелль вздрогнул и чуть отодвинулся.

– Принесу тебе лучше поесть-попить.

Маппо вышел из комнатки, двигаясь совершенно бесшумно, несмотря на огромный вес. Это сочетание сразу напомнило Скрипачу Калама. Ну что, старый друг, смог ты опередить бурю?

Искарал Прыщ прокрался обратно в каморку.

– Зачем ты здесь? – прошептал он. – Знаешь зачем? Не знаешь, но я тебе скажу. Тебе и больше никому. – Старик наклонился к сапёру и вцепился обеими руками в редкие завитки своих волос. – Треморлор!

Увидев выражение лица Скрипача, жрец расхохотался и завертелся на месте, выкидывая диковатые коленца, а потом снова склонился к сапёру так, что их лица разделяли считаные дюймы.

– Слухи о Тропе, о Пути домой. Маленький слух-червячок, даже меньше, личинка, крохотней шляпки гвоздя, густая, неровная масса, опутавшая то, что может оказаться истиной. Или ложью. Хи-хи-хи!

Это было уже слишком. Морщась от боли, Скрипач схватил старика за воротник и встряхнул. На лицо ему брызнула слюна, глаза жреца завертелись, как шарики в чашке.

– Что? Опять? – сумел выговорить Искарал Прыщ.

Скрипач его оттолкнул.

Старик зашатался, кое-как выпрямился и принял позу оскорблённого достоинства.

– Стечение реакций. Слишком длительный недостаток социализации и всё такое прочее. Нужно заняться своими манерами и, более того, собственной личностью. – Он склонил голову набок. – Искренний. Прямолинейный. Забавный. Обходительный и удивительно цельный. Что ж! В чём же дело тогда? Солдаты грубы. Жестоки и бессердечны. Вспыльчивы. Знаешь ты Собачью цепь?

Скрипач ошеломлённо заморгал, словно только что вышел из транса.

– Что?

– Она уж началась, только ещё никому не известна. Анабар Тай’лэнд. «Собачья цепь» на малазанском наречии. У солдат вовсе нет воображения, а значит, они способны преподносить удивительные сюрпризы. Есть вещи, которые даже Вихрь не может отшвырнуть.

Вернулся трелль Маппо с подносом.

– Опять изводишь нашего гостя, Искарал Прыщ?

– Пророчества, рождённые Тенью, – пробормотал верховный жрец, холодно и оценивающе разглядывая Скрипача. – Сток во время потопа вызывает волны на поверхности. Река крови, поток слов от скрытого сердца. Всё разбито – расколото. Пауки в каждом углу. – Старик резко развернулся и, печатая шаг, удалился.

Маппо смотрел ему вслед.

– Не сто́ит на него обращать внимания, да?

Трелль обернулся, его тяжёлые брови приподнялись.

– Худа с два! Будь к нему очень внимателен, Скрипач.

– Боялся, что ты так скажешь. Он упомянул про Треморлор. Он знает.

– Он знает то, что неведомо даже твоим спутникам, – сказал Маппо, подавая сапёру поднос. – Ты ищешь знаменитый Дом Азатов в пустыне.

Да, и врата, которые, как клянётся Быстрый Бен, в нём скрыты…

– А ты? – спросил Скрипач. – Тебя-то что привело в Рараку?

– Я следую за Икарием, – ответил трелль. – Его поискам нет конца.

– И ты посвятил жизнь тому, чтобы помогать ему в поисках?

– Нет, – вздохнул Маппо, затем прошептал, не глядя Скрипачу в глаза, – я стараюсь сделать их бесконечными. Вот, угощайся. Ты пролежал без сознания два дня. У твоих друзей полно вопросов, они жаждут поговорить с тобой.

– М-да, выхода, похоже, нет – придётся отвечать на их вопросы.

– Да, и когда ты немного поправишься, мы сможем отправиться в путь… – Трелль осторожно улыбнулся. – Чтобы найти Треморлор.

Скрипач нахмурился.

– «Поправишься», говоришь? У меня лодыжка разбита – я ниже колена вообще ничего не чувствую. Похоже, ступню придётся отрезать.

– У меня есть некоторый опыт в целительстве, – проговорил Маппо. – Этот храм когда-то занимался именно лечебной алхимией, и монашки многое оставили здесь. И, как ни странно, Искарал Прыщ тоже выказал немалые таланты, хотя за ним нужен глаз да глаз. Когда его одолевает рассеянность, он путает лекарства с ядами.

– Он – одна из ипостасей Престола Теней, – прищурившись, сказал сапёр. – Или Узла, Котильона, Покровителя убийц – между ними особого различия нет.

Трелль пожал плечами.

– Искусство убийцы требует дополнительно познаний в целительстве. Это две стороны одной и той же алхимической монеты. Как бы там ни было, он прооперировал твою ногу – не бойся, я за ним наблюдал. И должен признаться – многому научился. По сути, верховный жрец наново выстроил тебе лодыжку. Склеил осколки некой мазью – ничего подобного я прежде не видел. Так что ты поправишься – и скоро.

– Руки посвящённого Тени пробрались ко мне под шкуру?! Худов дух!

– Либо так, либо остался бы без ноги. Ещё у тебя было пробито лёгкое – я оказался бессилен, но верховный жрец сумел вывести кровь из лёгкого, а затем заставил тебя вдохнуть лечебный порошок. Ты теперь должник Искарала Прыща по гроб жизни.

– Так и я ж о чём! – пробормотал Скрипач.

Снаружи послышались голоса, затем на пороге возникла Апсалар, а за ней – Крокус. Два дня в укрытии от жестокой бури позволили обоим прийти в себя. Они вошли, и Крокус поспешил присесть рядом с кроватью.

– Мы должны отсюда убраться! – прошипел он.

Сапёр покосился на Маппо и заметил, как тот медленно отступает с кривой ухмылкой на губах.

– Успокойся, парень. В чём беда?

– Этот жрец – он же из культа Тени, Скрипач. Ты что, не понимаешь? Апсалар…

Кости сапёра вдруг объял холод.

– Вот проклятье! – прошептал он. – Понимаю. – Он поднял глаза, когда девушка подошла к изножью кровати, и тихо спросил: – Ты ещё в себе, девочка?

– Коротышка со мной хорошо обходится, – ответила она, пожимая плечами.

– Хорошо? – взорвался Крокус. – Как с вернувшейся блудной дочерью, ты хотела сказать! Что мешает Котильону снова одержать тебя?

– Об этом можно спросить у его слуги, – произнёс у двери новый голос. В проёме стоял, прислонившись к косяку и сложив руки на груди, Икарий. Он не сводил серых глаз с чего-то в дальнем углу комнаты.

Из теней выступила фигура. Искарал Прыщ, сидевший на очень странной работы кресле. Он заёрзал и гневно воззрился на Икария.

– Меня не должны были видеть, глупец! Какой толк от дара Теней, если ты легко прозришь, что́ они скрывают? Тьфу! Я уничтожен!

Тонкие губы Икария слегка изогнулись.

– Почему бы не ответить им, Искарал Прыщ? Успокоить их.

– Успокоить? – Это слово явно показалось верховному жрецу совершенно неуместным. – Какой в этом прок? Нужно подумать. Спокойные. Расслабленные. Не видят пут. Беспечные. Да, конечно! Отличная идея. – Старик помолчал, обернулся к Скрипачу.

Сапёр увидел, как по морщинистому лицу расплывается улыбка, маслянистая, натянутая и нарочито неискренняя.

– Всё в порядке, друзья мои, – промурлыкал Искарал Прыщ. – Успокойтесь. Котильон уже не желает одержать эту деву. Угроза Аномандра Рейка всё ещё в силе. Кто же хочет, чтобы этот грубый провозвестник нецивилизованного хаоса и разрушений вломился в двери храма? Точно не Престол Тени. И не Покровитель убийц. Она по-прежнему под защитой. К тому же Котильон не видит никакого смысла впредь использовать её, хотя остаточные следы его талантов в ней и могут стать причиной для беспокойства… – Лицо старика исказилось. – Нет! Лучше эту мысль не высказывать! – Он снова заулыбался. – Изысканная беседа проведена и использована с хитроумием и ловкостью. Взгляни на них, Искарал Прыщ! Ты их покорил, всех до единого.

Наступила долгая тишина.

Маппо откашлялся.

– У верховного жреца редко бывают собеседники, – сказал он.

Скрипач вздохнул, он вдруг почувствовал сильную усталость, откинулся назад и прикрыл глаза.

– Мой конь? Он выжил?

– Да, – ответил Крокус. – О нём позаботились, как и об остальных – о тех, на кого у Маппо нашлось время, я имею в виду. А ещё тут где-то есть Слуга. Мы его не видели, но он исправно трудится.

Вмешалась Апсалар:

– Скрипач, расскажи нам о Треморлоре.

В воздухе повисло напряжение. Сапёр почувствовал его даже сквозь пелену сна, которая пыталась окутать его, обещая временное спасение. Через несколько секунд он преодолел дремоту и со вздохом открыл глаза.

– Быстрый Бен знает о Священной пустыне… ну, много. Когда мы в последний раз ехали по ней – выбирались из неё, собственно, – он говорил об Исчезнувших дорогах. Вроде той, что мы нашли, древняя дорога спит под песками и появляется только время от времени – если ветер дует подходящий. Ну и… одна из этих дорог ведёт в Треморлор…

– А что это? – вмешался Крокус.

– Дом Азатов.

– Вроде того, что вырос в Даруджистане?

– Да. Такие Дома существуют – по слухам, по крайней мере, – практически на всех континентах. Никто не знает их цели, хотя, кажется, они магнитом притягивают силу. Есть старая история о том, что Император и Танцор… – Ох, Худов дух, Келланвед и Танцор, Амманас и Котильон, возможная связь с Тенью… этот храм… Скрипач подозрительно посмотрел на Искарала Прыща. Жрец живо улыбнулся, глаза его заблестели. – Хм, легенда гласит, что Келланвед и Танцор жили когда-то в одном из таких Домов, в городе Малазе…

– В Мёртвом Доме, – добавил Икарий от дверей. – Легенда говорит правду.

– Ага, – пробормотал Скрипач, затем встряхнулся. – Примерно так. В любом случае, Быстрый Бен считает, что все подобные Дома связаны друг с другом – через какие-то врата. И можно путешествовать между ними – практически мгновенно…

– Простите, – Икарий вдруг шагнул в комнату, явно охваченный живым интересом. – Я не слышал такого имени – Быстрый Бен. Что же это за человек, который претендует на обладание такими сокровенными тайнами Азатов?

Сапёр поёжился под немигающим взором ягга, затем нахмурился и выпрямился.

– Взводный маг, – ответил он так, чтобы стало ясно – больше Скрипач ничего объяснять не намерен.

Взгляд Икария вдруг стал очень тяжёлым.

– Ты придаёшь большой вес мнению взводного мага.

– Точно.

Заговорил Крокус:

– То есть ты хочешь найти Треморлор, чтобы использовать врата и добраться до города Малаза. Попасть в этот Мёртвый Дом. И тогда нам останется…

– Полдня пути по морю до Итко-Кана, – сказал Скрипач, глядя в глаза Апсалар. – И до Дома твоего отца.

– Отца? – спросил Маппо и нахмурился. – Ты меня запутал.

– Мы везём Апсалар домой, – объяснил Крокус. – К семье. Её одержал Котильон, похитил у отца, украл её жизнь…

– Жизнь в каком качестве? – спросил Маппо.

– Она была рыбачкой.

Трелль промолчал, но Скрипач подумал, что знает непроизнесённую мысль Маппо: После всего, что она пережила, думаешь, она вернётся к простой жизни с рыбой и сетями?

Сама Апсалар ничего не сказала.

– Жизнь, данная за жизнь отнятую! – закричал Искарал Прыщ, спрыгнул с кресла и начал вертеться на месте, вцепившись обеими руками в редкую шевелюру. – Такое терпение кого угодно сведёт с ума! Но не меня! На якоре у потоков старинного камня, песок утекает под взглядом солнца! Время тянется, растягивается, бессмертные игроки за бесконечной партией. Есть нечто поэтическое в зове стихий, знаете ли. Ягг понимает. Ягг ищет секреты – он есть камень, и камень забывает, камень знает вечное сейчас, и в этом скрыта истина Азатов – но постой! Я тут разбрасываюсь таинственнейшими мыслями и вовсе не слушаю, что говорят другие! – Старик резко замолчал и вернулся в кресло.

Взгляд, которым Икарий посмотрел на верховного жреца, оставил бы след и на самом прочном камне. У Скрипача просто глаза разбегались. Все мысли о сне исчезли.

– Я в этих всех деталях не уверен, – протянул он, чем привлёк всеобщее внимание, – но у меня такое чувство, будто я – марионетка, которая вот-вот вступит в сложный и хитроумный танец. Но какой? И кто тянет за верёвочки?

Все посмотрели на Искарала Прыща. Верховный жрец ещё некоторое время сохранял сосредоточенное выражение, затем моргнул.