Текст книги "Врата Мертвого Дома"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Тогговы соски! – прошипел Ураган, увидев, что так поразило историка. – Дриджна пришла. Видать, не повезём мы тебя обратно в город, да?

– Нет, – отрезал Дукер. – Я должен вернуться к Колтейну. Моя лошадь в конюшне – к демонам проклятую лодку.

– Они ей сейчас бока щупают, бьюсь об заклад. В этих краях люди ездят на верблюдах, а лошадей – едят. Забудь о ней. – Солдат протянул руку, но историк уже побежал обратно по берегу, прочь от «Рипаты» и боя, который разгорелся на причале.

Ураган замешкался, затем выругался и бросился за Дукером.

Магическое пламя вспыхнуло в воздухе над главной улицей, за ней последовал истошный крик.

«Кальп, – подумал Дукер. – Сражается или умирает».

Историк продолжал бежать по пляжу вдоль деревни, пока, как ему показалось, не очутился напротив конюшни, затем повернул прочь от моря, пробираясь через заросли на приливной полосе. Рядом возник Ураган.

– Присмотрю, чтобы по дороге с тобой ничего не случилось, да?

– Благодарю, – прошептал Дукер.

– А кто ты такой-то?

– Императорский историк. А кто ты такой, Ураган?

Тот хмыкнул.

– Никто. Совсем никто.

Проскользнув за первый ряд хибар, они замедлили шаг, стараясь держаться в тени. В нескольких шагах от улицы воздух покрылся рябью и появился Кальп. Плащ его обгорел, лицо покраснело от ожога.

– Какого Худа вы оба тут делаете? – прошипел он. – Тут гуляет высший маг – Худ его разберёт, откуда и зачем взялся. Беда только – он знает, что я здесь, так что болтаться рядом со мной – небезопасно. Я едва вывернулся в прошлый раз…

– Это ты так кричал? – спросил Дукер.

– Тебя когда-нибудь заклятьем прикладывало? У меня все кости чуть не вырвало из суставов. И в штаны нагадил. Зато живой.

– Пока что, – ухмыльнулся Ураган.

– Вот спасибо за поддержку, – пробормотал Кальп.

Дукер сказал:

– Нам нужно…

Ночь вокруг внезапно расцвела сверкающим пламенным взрывом, который бросил всех троих на землю. Историк завопил от боли, ему вторили остальные. Чары впились в тело, словно ледяные когти, коснулись костей и разлились потоками агонии по членам. Его крик стал громче, когда боль достигла мозга, заволокла мир красноватым кровавым туманом, который будто кипел перед глазами. Дукер забился в конвульсиях, начал кататься по земле, но спасения не было. Заклятье убивало историка – чудовищно личное насилие, врывавшееся в каждый уголок его естества.

Затем всё кончилось. Он неподвижно лежал, прижавшись одной щекой к прохладной грязной земле. Тело ещё некоторое время продолжало подёргиваться. Он обгадился. Он обмочился. Его пот пах горечью.

Чья-то рука ухватила Дукера за ворот телабы. Горячее дыхание Кальпа коснулось уха. Маг прошептал:

– Я ему ответил. Достаточно сильно, чтобы почувствовал. Нужно добраться до корабля… Геслера…

– Иди с Ураганом, – выдохнул Дукер. – Я беру лошадей…

– Ты свихнулся?

Прикусив губу, чтобы не закричать, историк кое-как поднялся на ноги. Он зашатался, когда воспоминания о боли прокатились по рукам и ногам.

– Иди с Ураганом, чтоб тебя! Быстро!

Кальп внимательно посмотрел на Дукера и прищурился.

– Ага, притворишься досием. Может сработать…

Бледный как смерть Ураган подёргал мага за рукав.

– Геслер вечно ждать не будет.

– Да.

В последний раз кивнув Дукеру, маг двинулся за морпехом. Оба быстро побежали к берегу.

Геслеру и матросам пришлось несладко. На почерневшем песке у причала лежали тела – первая дюжина местных и двое из конийских моряков. Геслер, которого с боков прикрывали Истин и другой матрос, пытался сдержать новый отряд жителей деревни – мужчин и женщин. Они бросались вперёд в неконтролируемой ярости с гарпунами, деревянными молотками, мясницкими ножами, а некоторые – и с голыми руками. Два оставшихся матроса – оба раненые – были уже на «Рипате», пытались быстро отдать швартовы.

Ураган подвёл Кальпа примерно на дюжину шагов к месту боя, затем присел, прицелился и выстрелил в толпу. Кто-то завопил. Ураган перебросил арбалет за плечо, выхватил короткий меч и охотничий кинжал.

– Есть у тебя что-нибудь на такой случай, маг? – спросил морпех и, не дожидаясь ответа, бросился на толпу с фланга. Местные отшатнулись; никто не погиб, но многие были ужасно изувечены, когда морпех врубился в их ряды – мёртвые никому не мешали, в отличие от раненых.

Геслер остался один у края причала: Истин волок бесчувственного товарища к кораблю. Один из матросов на палубе «Рипаты» больше не шевелился.

Кальп колебался, зная, что любые чары могут привлечь сюда высшего мага. Кадровый чародей сомневался, что выдержит ещё одну такую атаку. Все его суставы кровоточили изнутри, плоть набухала от крови. К утру он уже не сможет шевелиться. Если доживу до утра. Но даже так – оставались ещё некоторые уловки.

Кальп воздел руки и пронзительно закричал. Перед ним возникла стена огня, с рёвом покатилась к толпе. Местные отступили, затем побежали. Пламя Кальпа продолжало преследовать их по берегу, но когда достигло спрессованного дёрна, угасло.

Ураган резко обернулся.

– Если ты такое мог сделать…

– Да это ерунда, – буркнул Кальп, подходя к солдатам.

– Стена ог…

– Говорю же, ерунда! Худова иллюзия это, дурень! Давайте выбираться отсюда!

Вереда они потеряли в двадцати пядях от берега: плотно засевший в груди наконечник гарпуна наконец выпустил на липкую палубу последние капли его крови. Геслер бесцеремонно перебросил мертвеца за борт. На ногах, кроме капрала, держались только молодой Истин, Ураган и Кальп. Второй матрос медленно проигрывал битву с рассечённой артерией на левом бедре – до Врат Худа ему оставалось несколько минут.

– Всем молчать, не шуметь, – прошептал Кальп. – Никакого света – на берегу высший маг.

Они задержали дыхание. Безжалостная рука закрыла рот умирающему, пока стоны не стихли.

«Рипата», на которой был поднят только штормовой парус, медленно выходила из неглубокой бухты, киль с тихим шелестом разрезал воду.

Недостаточно тихим, понял Кальп. Он открыл свой Путь, стал разбрасывать звуки в случайных направлениях: приглушённый голос тут, скрип дерева там. Раскинул, насколько мог, покров сумрака, сдерживая силу своего Пути, позволяя ему лишь дразнить, а не бросать вызов.

В шестидесяти пядях от них вспыхнули чары, привлечённые обманным звуком. Сумрак поглотил свет заклятья.

Ночь снова погрузилась в тишину. Геслер и остальные, кажется, поняли, что делает Кальп. Солдаты не сводили с него глаз, смотрели с надеждой и едва сдерживаемым страхом. Истин вцепился в рулевое весло и сидел неподвижно, не смел ничего делать, только держал парус на ветру.

Казалось, будто корабль едва ползёт. По лицу Кальпа катился пот – он весь взмок, пытаясь улизнуть от поисковых чар высшего мага. Он чувствовал, как расходятся смертоносные сети, и лишь теперь осознал, что его противником оказалась женщина, а не мужчина.

Далеко на юге гавань Хиссара превратилась в сверкающую стену багрового пламени. Истин даже не пытался повернуть туда, и Кальп, как и остальные, понял, что подмоги в городе они не найдут. Семь Городов поднялись, начался мятеж.

А мы в море. Остались ли для нас безопасные гавани? Геслер сказал, что на корабле полно припасов – хватит, чтобы добраться до Арэна? Но и там придётся пройти по враждебным водам… Вариант получше – Фалар, но он лежал в шести сотнях лиг к югу от Досин-Пали.

Другая мысль пришла в голову Кальпу, когда поисковые заклятья чародейки на берегу ослабли, а затем и вовсе исчезли. Геборик Лёгкая Рука – несчастный ублюдок сейчас направляется к побережью, если всё пошло по плану. Через пустыню – к безжизненному берегу.

– Выдыхайте, – сказал маг. – Она бросила охоту.

– Слишком далеко? – спросил Истин.

– Нет, просто надоело. Думаю, у неё есть дела поважнее, парень. Капрал Геслер.

– Да?

– Мы должны пересечь пролив. Подойти к Отатараловому берегу.

– Какого Худа мы там забыли, маг?

– Извини, на этот раз я погромыхаю званием. Исполняй приказ.

– А что, если мы тебя просто за борт выбросим? – спокойно поинтересовался Геслер. – Там дхэнраби кормятся вдоль Сахульской отмели. Будешь им десертом…

Кальп вздохнул:

– Мы должны подобрать высшего жреца Фэнера, капрал. Скормишь меня дхэнраби, и никто слезинки не проронит. Разозлишь жреца – и его гневливый бог уставится на тебя своим красным глазом. Готов так рискнуть?

Капрал откинул голову и расхохотался. Истин и Ураган тоже заухмылялись.

Кальп нахмурился:

– Вам смешно?

Ураган перегнулся через планширь и сплюнул в море. Он вытер рот тыльной стороной ладони и сказал:

– Похоже, Фэнер уже на нас смотрит, маг. Мы – из Вепревой роты, расформированной Первой армии. То есть были, пока Ласиин не раздавила наш культ. А теперь – просто морпехи в составе жалкой Береговой охраны.

– Только это нам не помешало воздавать должное Фэнеру, маг, – сказал Геслер. – И даже новичков посвящать в воинский культ, – добавил он, кивнув в сторону Истина. – Так что указывай дорогу – Отатараловый берег, говоришь. Поворачивай на восток, парень, и давайте поставим парус да приготовим спинакер[6]6
  Тип паруса, имел выпуклую форму и предназначался для использования на полных курсах, от галфвинда до фордевинда.


[Закрыть] под утренний ветер.

Кальп медленно сел.

– Никому больше штаны постирать не надо? – спросил он.

Закутавшись в телабу, Дукер ехал прочь от деревни. По обе стороны береговой дороги возникали фигуры, почти неразличимые в слабом лунном свете. Казалось, в прохладном воздухе пустыни таится примесь песчаной бури, иссушающего глотку морока. Добравшись до перекрёстка, историк натянул поводья. Береговая дорога вела дальше на юг, к Хиссару. Торговый тракт сворачивал на запад, в глубь континента. В четверти мили по этому тракту разбила лагерь армия.

Никакого порядка в ней не было. Тысячи шатров хаотически растянулись вокруг огромного центрального загона, окутанного подсвеченной факелами тучей пыли. Над песками неслись песни кочевников. Не дальше пятидесяти шагов от Дукера взвод малазанских солдат беспомощно извивался на «скользких койках» – так местные называли четыре длинных копья, вкопанных в землю: жертву клали на острия у плеч и верхней части бёдер. В зависимости от веса и силы воли, позволявшей не шевелиться, кровавый путь вниз мог растянуться на часы. Если Худ будет милостив, утреннее солнце приблизит смерть несчастных. Историк почувствовал, как сердце в груди холодеет от гнева.

Дукер знал, что ничем не может им помочь. Просто оставаться в живых на этой охваченной жаждой крови земле – уже было нелёгким делом. Но день воздаяния придёт. Если будет на то воля богов.

Над Хиссаром разлилось магическое пламя, ослепительное и – на таком расстоянии – беззвучное. Жив ли ещё Колтейн? Бальт? Седьмая? Прозрел ли Сормо вовремя то, что сейчас случилось?

Дукер ударил каблуками в бока коня и поехал по береговой дороге. Появление армии мятежников его потрясло. Она возникла будто из ниоткуда, и, несмотря на хаос в лагере, там были также командиры, полные кровожадной воли и способные добиться своего. Это не спонтанный бунт. Кальп сказал – высший маг. Кто же там ещё? У Ша’ик были долгие годы, чтобы собрать свою армию Апокалипсиса, разослать агентов, распланировать эту ночь – и всё, что за ней последует. Мы знали, что это происходит. Ласиин следовало давным-давно отрубить голову Пормквалю. Опытный Первый Кулак смог бы раздавить мятеж в зародыше.

– Досий, ким’арал!

Три фигуры в плащах поднялись из сточной канавы с материковой стороны дороги.

– Ночь славы! – откликнулся Дукер, не останавливая коня.

– Погоди, досий! Апокалипсис готов принять тебя в объятья! – Человек указал рукой на лагерь.

– У меня родичи в хиссарской гавани, – ответил историк. – Я скачу, чтобы разделить с ними богатства освобождения! – Дукер вдруг натянул поводья и развернул коня. – Если только Седьмая не отбила город – не эти ли новости ты несёшь?

Мятежник расхохотался.

– Они раздавлены. Убиты в своих постелях, досий! Хиссар свободен от проклятых мезланов!

– Тогда я поскачу туда!

Дукер снова пришпорил коня. Он задержал дыхание, но воин его так и не окликнул. Седьмая уничтожена? Неужели Колтейн сейчас лежит на «скользкой койке»? Трудно поверить, но, может, правда. Нападение было внезапным, с поддержкой чародеев… а я уволок из города Кальпа именно в эту ночь, Худ побери мои кости. Сколько бы в нём ни было жизней, Сормо И’нат – всего лишь мальчик, его плоть вряд ли готова к таким испытаниям. Он, конечно, мог расквасить несколько носов вражеским чародеям. Рассчитывать или надеяться на что-то большее неразумно. Они все дрались бы храбро. За Хиссар пришлось бы заплатить высокую цену.

Тем не менее Дукер должен всё увидеть своими глазами. Это самое меньшее, чего требует долг императорского историка. Более того, он может некоторое время ехать с мятежниками – это уникальная возможность. Пусть и чрезвычайно рискованная. Он соберёт всю возможную информацию, пока не вольётся в ряды малазанской карательной экспедиции, которая сумеет обратить его знания в смерть. Иными словами, станешь шпионом. Вот она, объективность историка, Дукер. Но вставший перед глазами образ малазанских солдат на «скользких койках» вдоль дороги быстро выжег эту отвлечённую мысль.

Чародейство полыхнуло в рыбацкой деревне в полумиле позади. Дукер поколебался, но затем поехал дальше. Кальп – человек упорный и опытный, и, судя по виду солдат Береговой охраны, с ним бок о бок сражаются ветераны. Маг уже сталкивался с могучими заклятьями и умел спасаться от того, чего не мог победить. Солдатские дни самого Дукера остались в далёком прошлом, теперь его присутствие стало бы обузой, а не помощью. Без него им будет лучше.

Но что теперь предпримет Кальп? Если хоть кто-то из Седьмой выжил, место кадрового мага – рядом с ними. А какая судьба ждёт Геборика? По крайней мере, я сделал, что мог, для этого несчастного безрукого ублюдка. Да хранит тебя Фэнер, старик.

Беженцев на дороге не было. Похоже, фанатики призвали к оружию абсолютно всех – все до одного провозгласили себя воинами Дриджны. Старухи, рыбачки, дети и седые деды. Тем не менее Дукер ожидал увидеть малазанцев или, по крайней мере, следы их пути, места, где попытки бежать увенчались кровью. Но насыпная военная дорога была пуста и казалась призрачной в серебристом свете луны.

Пламя далёкого Хиссара привлекло пустынных накидочников: мотыльки порхали и кружились, словно кусочки пепла – каждый шириной с ладонь. Накидочники питались падалью и направлялись в ту же сторону, что и Дукер, – в огромных количествах.

Через несколько минут ночь ожила: бесшумные, призрачные мотыльки со всех сторон окружили историка. Дукер старался подавить нараставший в груди леденящий ужас. «Предвестников смерти в мире много, и вид их разнообразен». Он нахмурился, пытаясь припомнить, где же слышал эти слова. Наверное, в одной из бесчисленных литаний Худу, которые жрецы поют во время Поры Гниения в Унте.

Первые трущобы города показались в расступившемся сумраке впереди, узкий квартал лачуг и ветхих домишек, прилепившихся к утёсу над морем. В воздухе клубился дым, он нёс запах горелого крашеного дерева и сожжённой ткани. Запах разрушенного города, запах ярости и слепой ненависти. Всё это было слишком знакомо Дукеру, и он вдруг почувствовал себя старым.

Двое детей перебежали улицу, скрылись за лачугами. Один из них рассмеялся, и в смехе прозвучала нотка безумия, слишком изощрённого для такого юного существа. Историк проехал мимо, но по коже побежали мурашки. Он был потрясён тем, что испытал страх – боишься детей? Ох, старик, тебе здесь не место.

Небо светлело над проливом по левую руку от Дукера. Накидочники летели в город, исчезали в густых клубах дыма. Дукер натянул поводья. Береговой тракт здесь разделялся: одна дорога шла прямо и превращалась в главную улицу города, другая, справа, обходила город и вела к Имперскому гарнизону. Историк посмотрел туда и прищурился. Чёрные столбы дыма поднимались в полумиле впереди над казармами, изгибались высоко в небе, где ветер пустыни гнал их к морю.

Убиты в постелях? Такая возможность вдруг показалась историку вполне реальной. Он поскакал к гарнизону. По правую руку от него, в тенях, порождённых рассветным солнцем, пылал город Хиссар. Балки переламывались, кирпичные стены рассыпались, камни трескались от чудовищного жара. Дым затянул всё вокруг смертоносной, горькой вуалью. То и дело в глубине города раздавались крики. Стало ясно, что разрушительная жестокость мятежа обратилась против самой себя. Бунтовщики обрели свободу, потеряв всё остальное.

Дукер добрался до утоптанного участка земли, где раньше стоял лагерь торговцев, – там, где они с Сормо видели прорицание. Лагерь был в спешке покинут, скорее всего, лишь несколько часов назад. Теперь только стая городских собак рылась в оставленном мусоре.

Напротив, на другой стороне Фаладханской дороги, высилась укреплённая стена малазанского гарнизона. Дукер пустил лошадь шагом, затем и вовсе остановил. Чёрные полосы испещрили те части выцветшей стены, что ещё не обрушились. Чародейство проломило укрепления по меньшей мере в четырёх местах, и всюду проломы были настолько широки, что внутрь могла бы войти целая фаланга. В проломах, среди разбитых камней густо лежали тела. Доспехов почти не было видно, а разбросанное вокруг оружие состояло из пёстрого набора – от древних пик до мясницких тесаков.

Седьмая сражалась отчаянно: нападавших встречали у каждого пролома; перед лицом дикого чародейства солдаты изрубили десятки врагов. Никого не застали спящим в постели. Эта мысль вызвала в сердце историка робкую надежду.

Он взглянул на обрамлённую орешником, мощёную улицу. Здесь, совсем рядом с внутренними воротами гарнизона явно развернулась кавалерийская атака. Среди дюжин тел хиссарцев лежали две лошади, но никого из копейщиков Дукер не увидел. Либо им повезло и они никого не потеряли во время атаки, либо хватило времени подобрать раненых и убитых товарищей. Здесь чувствовалась твёрдая рука и строгая дисциплина. Колтейн? Бальт?

Живых на улице не было. Если битва и продолжалась, она переместилась. Дукер спешился и подошёл к одному из проломов в стене гарнизона. Он перебрался через развалины, избегая скользких от крови камней. Большинство нападавших убили из арбалетов. Многие тела оказались просто утыканы короткими, тяжёлыми стрелами. Расстояние было безвыходно малым, последствия – смертельными. Обезумевшая, неорганизованная толпа плохо вооружённых хиссарцев не имела никаких шансов против такого концентрированного огня. За обломками камней Дукер уже не увидел трупов.

Гарнизонный плац был пуст. Тут и там возвели валы, чтобы обеспечить смертоносный обстрел с разных сторон, если не удастся защитить проломы – но ни знака того, что это понадобилось.

Дукер сошёл с груды разбитого камня. Малазанский штаб и казармы подожгли. Теперь историк уже начал гадать, не сделали ли это сами солдаты Седьмой. Объявив всем, что Колтейн не собирается прятаться за стенами, Седьмая и виканцы выступили, развернув порядки. Что же было дальше?

Дукер вернулся к своей лошади. Из седла он увидел густой дым, который поднимался над малазанским Усадебным кварталом. Рассвет принёс странное затишье. Город казался вымершим, почти иллюзорным, словно разбросанные на улицах тела были лишь пугалами с празднества урожая. Накидочники их нашли и покрыли трупы полностью, огромные крылья пирующих насекомых медленно подрагивали.

Пока историк ехал к малазанским Усадьбам, он то и дело слышал крики и далёкие вопли, лай собак и рёв мулов. Шум пожара накатывался и спадал, словно бьющиеся об утёс волны, нёс жар по переулкам, шипел и трещал в грудах мусора.

В пятидесяти шагах от Усадеб Дукер обнаружил первую сцену настоящей бойни. Хиссарские бунтовщики атаковали малазанский квартал с неожиданной яростью, вероятно, в то же время, когда другой отряд штурмовал гарнизон. Дома торговцев и знати бросили вперёд личную стражу, отчаянно пытаясь защититься, но стражников оказалось слишком мало, им недоставало сплочённости, поэтому их заслон быстро и жестоко смели. Толпа ворвалась в квартал, выбивала двери усадеб, вытаскивала на широкую улицу семьи малазанцев.

Там, когда конь Дукера осторожно искал путь среди мёртвых тел, историк увидел настоящее безумие. Мужчинам вспороли животы, внутренности вытащили наружу и намотали на женщин – жён, матерей, тёток, сестёр, – которых изнасиловали, а затем задушили кишками. Историк видел детей с разбитыми черепами, младенцев, которых насадили на шампуры уличных торговцев. Но многих дочерей помоложе нападавшие захватили, продвигаясь в глубину квартала. Этих несчастных ждала судьба ещё более страшная, чем та, что постигла их родню.

Глядя по сторонам, Дукер чувствовал подступающую отрешённость. Ужасная мука и боль словно висели в воздухе отравой, готовой свести с ума. Чтобы спастись, его душа забивалась всё глубже и глубже. Оставалось лишь наблюдать, холодно, бесчувственно – расплата придёт потом, это Дукер хорошо знал: трясущиеся руки, ночные кошмары, медленное угасание веры.

Ожидая застать лишь новые знаки бойни, Дукер подъехал к первой площади квартала. Увиденное потрясло его: на площади хиссарские мятежники попали в засаду, на земле лежали десятки трупов. Убившие их стрелы вытащили из ран, но тут и там виднелись сломанные древка. Историк спешился и подобрал обломок. Виканцы. Теперь Дукер начал понимать, что произошло на самом деле.

Гарнизон взяли в осаду. Предводители хиссарцев хотели не дать силам Колтейна нанести удар в глубь города и, судя по уровню использованной магии, собирались полностью уничтожить малазанскую армию. Но это им не удалось. Виканцы прорвали окружение и поскакали прямо к Усадьбам – где, как они знали, уже давно началась резня. Всадники не успели предотвратить первое нападение у Квартальных ворот и изменили маршрут, обошли разъярённую толпу мятежников с фланга и устроили засаду на площади. Одержимые жаждой крови хиссарцы побежали через площадь, даже не потрудившись выслать вперёд разведчиков.

А затем виканцы их перебили. Люди Колтейна не опасались ответного удара, так что даже успели собрать свои стрелы. Перекрыли пути к отступлению, а затем хладнокровно и споро истребили всех до единого хиссарцев на площади.

Дукер обернулся на приближавшийся топот копыт. В ворота позади въехал отряд мятежников. Всадники были хорошо вооружены: в руках – пики, у пояса – тальвары. Под красными телабами виднелись кольчуги. На головах воинов поблёскивали остроконечные бронзовые шлемы городской стражи.

– Ужасная бойня! – завыл Дукер, налегая на досийский акцент. – Нужно отомстить!

Сержант, который командовал взводом, подозрительно оглядел историка.

– На твоей одежде пыль пустыни, – сказал он.

– Да! Я приехал от воинов высшего мага на севере. Племянник мой в портовом квартале живёт. Хочу найти его…

– Если он ещё жив, старик, – марширует сейчас с армией Релоя.

– Мы изгнали мезланов из города, – добавил другой солдат. – Их мало, много раненых да ещё и десять тысяч беженцев на шее…

– Молчать, Гебурах! – рявкнул сержант. Он прищурился и снова посмотрел на Дукера. – Мы едем к Релою. Скачи с нами. Всех хиссарцев ждёт благословение, когда перережем последних мезланов.

Насильно тянут в армию. Неудивительно, что вокруг ни души. Все теперь в священном войске – по своей воле или против. Историк кивнул.

– Поскачу. Я поклялся защищать своего племянника…

– Клятва очистить Семь Городов от мезланов – сильнее, – прорычал сержант. – Дриджна взимает твою душу, досий. Апокалипсис пришёл – войска собираются по всей нашей земле, и всякий должен услышать зов.

– Вчера ночью я помогал проливать кровь мезланской береговой охраны – моя душа ещё тогда отошла к ней, хиссарец, – высокомерно ответил молодому сержанту Дукер. Чти старших, мальчик.

В ответ солдат лишь согласно кивнул.

Ведя коня в поводу, Дукер последовал за взводом по улицам Усадебного квартала. Сержант объяснил, что армия Камиста Релоя собиралась на равнине к юго-западу от города. Три оданных племени сохраняли контакт с ненавистными мезланами, теребили длинную вереницу беженцев и немногочисленных солдат, которые их охраняли. Мезланы хотели добраться до Сиалка, другого портового города в двадцати лигах к югу от Хиссара. Чего эти глупцы не знали, с мрачной улыбкой добавил солдат, так это того, что Сиалк тоже пал и уже сейчас тысячи мезланских богачей с семьями гонят по северной дороге. Мезланскому командиру скоро придётся оберегать вдвое больше беженцев.

Тогда Камист Релой окружит врага, которого превосходит числом семь к одному, и устроит бойню. Битва должна состояться через три дня.

Слушая сержанта, Дукер только согласно ворчал и хмыкал, но мысли его неслись вскачь. Камист Релой – Высший маг, который, как считалось, погиб десять лет назад в пустыне Рараку, когда пытался оспорить право Ша’ик возглавить Апокалипсис. Теперь очевидно: вместо того, чтобы убить соперника, Ша’ик смогла заслужить его преданность. Слухи о смертоносном соперничестве, распрях и личной вражде хорошо помогли Ша’ик убедить малазанцев в слабости и неорганизованности своего восстания. Всё это оказалось ложью. Мы обманулись, а теперь платим сполна.

– Армия мезланов – словно большой зверь, – сказал сержант, когда они добрались до окраины города, – раненный бессчётными ударами, с боками, залитыми кровью. Зверь ковыляет вперёд, ослеплённый болью. Через три дня, досий, зверь падёт.

Историк задумчиво кивнул, вспоминая ежегодную охоту на вепря в лесах на севере Квон-Тали. Лесник рассказал ему, что большинство охотников погибали уже после того, как вепрь получал смертельную рану. Последний, неожиданный рывок, смертоносный удар вопреки хватке Худа. Предвкушение скорой победы лишало охотников осторожности. В словах мятежника Дукер услышал нотки самоуверенности. Зверь истекает кровью, но ещё жив.

Когда солнце начало подниматься, они поскакали на юг.

Вогнутый, словно миска, пол покрывал толстый, как войлок, слой пыли. Чтобы добраться до этого зала, нужно было пройти почти треть лиги по коридорам, уводившим всё глубже в каменное сердце горы. Грубо отёсанные стены потрескались, словно стекло, трещины змеились сверху вниз от свода к полу. В центре зала лежала на боку рыбацкая лодка. Неубранный парус свисал с единственной мачты, будто клочья старой паутины. Сухой горячий воздух выгнал наружу скрепы, доски ссохлись, прогнулись под собственным весом лодки.

– Тоже мне сюрприз, – проворчал Маппо, остановившись в дверях.

Губы Икария чуть изогнулись, затем он шагнул вперёд, обошёл трелля и осмотрел лодку.

– Лет пять? Не больше – я всё ещё чувствую запах соли. Не знаешь, где такие делают?

– Проклинаю себя за то, что никогда не интересовался кораблестроением, – вздохнул Маппо. – Воистину, следовало предвидеть, что сей момент настанет, – и о чём я только думал?

– Мне кажется, – медленно проговорил Икарий, положив руку на нос лодки, – Искарал Прыщ хотел, чтобы мы нашли именно это.

– А я-то полагал, что целью «героического поиска» была метла, – пробормотал трелль.

– Не сомневаюсь, метла отыщется в свой час. Нам следует ценить не цель поиска, но сам путь к ней.

Поначалу Маппо подозрительно нахмурился, но затем посмотрел на друга и обнажил клыки в улыбке.

– И всегда так, верно? – Он последовал за яггом в зал. Ноздри трелля широко раздувались. – Я никакой соли не чую.

– Быть может, я несколько преувеличил.

– Спору нет, непохоже, чтобы она тут столетия провалялась. Но в чём смысл, Икарий? Мы нашли рыбацкую лодку в подземном зале, посреди пустыни на расстоянии тридцати лиг от любой лужи крупнее родника. Верховный жрец загадал нам загадку.

– Именно.

– А сам ты узнаёшь работу?

– Увы, я столь же невежественен в морских делах и судах, сколь и ты, Маппо. Боюсь, мы уже не оправдали ожиданий Искарала Прыща.

Трелль хмыкнул, а Икарий внимательно осмотрел лодку.

– Здесь сети, искусно сплетённые. Какие-то засохшие комки, которые, видимо, были когда-то рыбой… ага! – Ягг наклонился. Раздался стук дерева о дерево. Икарий выпрямился и обернулся к Маппо с метлой жреца Тени в руках.

– Будем теперь зал подметать?

– Я полагаю, наша задача – вернуть её законному владельцу.

– Лодку или метлу?

Брови Икария приподнялись.

– А вот это уже интересный вопрос, друг мой.

Маппо нахмурился, затем пожал плечами. Если в его вопросе и было что-то умное, то лишь случайно. Трелль был раздражён. Слишком долго под землёй, слишком долго ничего не делал, оказался впутан в интриги сумасшедшего старика. С большим трудом он заставил себя сосредоточиться на загадке и, честно говоря, вообще не думал, что дело того стоит. Через минуту он вздохнул.

– Тень накрыла эту лодку и её хозяина, выхватила и перенесла сюда. Может, это лодка самого Прыща? Только, как по мне, не похож он на рыбака. Я от него не слышал ни одного портового ругательства, ни одной солёной метафоры, ни одного ядрёного присловья…

– Значит, это судно не принадлежало Искаралу Прыщу.

– Ага. И остаётся…

– Только мул или Слуга.

Маппо кивнул. Потёр щетинистый подбородок.

– Не стану спорить, лодка с мулом, который тянет сети по мелководью, – картинка достаточно забавная, чтобы привлечь любопытство бога и заставить забрать обоих в коллекцию.

– Да, но какова же будет ценность приобретения без озера или пруда для полного вида? Нет, думаю, мы должны исключить мула из списка. Это судно принадлежит Слуге. Припомни, как споро он взобрался по верёвке…

– Припомни ужасный суп…

– Это была стирка, Маппо.

– Вот именно, Икарий! Но ты прав. Слуга когда-то рассекал волны на этой лодке.

– Значит, здесь мы сходимся во мнениях.

– Ага. Не очень-то повезло бедолаге с карьерой.

Икарий отряхнулся и воздел над головой метлу, словно боевой штандарт.

– Вот и новые вопросы к Искаралу Прыщу. Что ж, отправимся в обратный путь, Маппо?

Три часа спустя уставшие путники нашли верховного жреца Тени за столом в библиотеке. Искарал Прыщ сгорбился над Колодой Драконов.

– Вы опоздали, – проворчал он, не оборачиваясь. – Колода звенит от бешеной энергии. Мир снаружи пришёл в движение – ваша любовь к невежеству не стоит таких судьбоносных времён. Войдите в расклад, странники, или продолжайте блуждать на свой страх и риск.

Возмущённо фыркнув, Маппо подошёл к полке, на которой стояли кувшины с вином. Похоже, даже Икарий не нашёлся с ответом на слова верховного жреца: уронил метлу на пол и отодвинул стул напротив Искарала Прыща. Ягг был раздражён, так что вечер явно не располагал к спокойным беседам. Маппо налил две чаши вина, затем вернулся к столу.

Верховный жрец поднял колоду обеими руками, закрыл глаза и прошептал короткую молитву Престолу Тени. Он начал спиральный расклад, выложив сначала центральную карту.

– Обелиск! – проскрипел Искарал и нервно заёрзал на стуле. – Я так и знал! Прошлое-настоящее-будущее, здесь, сейчас, тогда, затем…