Текст книги "Танцуя с девственницами"

Автор книги: Стивен Бут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Неожиданно в руке Страйда блеснул острый металлический предмет. Сержант уже наполовину вытащил из-за пояса дубинку, когда Страйд открыл ладонь и показал предмет своему другу.

– Это же консервный нож, который мы потеряли, – сказал Кел.

Сержант сначала смутился, а потом разозлился. Страйд улыбнулся ему. Его пальцы опять загуляли по лицу. Они танцевали по щекам, словно что-то говорили на языке глухонемых. Может, он так смеялся?

Потом он одним движением, словно фокусник, достающий из шляпы кролика, извлек маленькую жестянку из-под печенья. На стенках ярко-синей коробочки с позолоченным ободком на крышке располагались портреты в викторианском стиле. Молодой человек снял крышку и показал полицейским содержимое. В жестянке было полным-полно всякого хлама: фотографии, письма, открытки, несколько авиабилетов, металлические значки, золотая ручка, пожелтевшие газетные вырезки.

– Вот он я, – произнес он.

Заткнув дубинку обратно, сержант взял у него из рук фотокарточку в простенькой пластмассовой рамке. Ее края совсем растрескались, а один угол откололся. Поверх плохой цветной фотографии, сделанной при слишком ярком освещении, стояла надпись «НСС». [11]11
  НСС – Национальный студенческий союз.


[Закрыть]

– Это ваша студенческая карточка? – спросил сержант, переводя взгляд с фотографии на Страйда.

– Да, в универе в Шеффилде.

– Волосы у вас подлиннее, но, похоже, это вы.

– Это я.

– Саймон Бевингтон.

Сержант записал имя и отметил членский номер в Национальном студенческом союзе.

– Здесь указан адрес. Это, как и у вашего друга, адрес ваших родителей? Общага? Или что?

– Койкоместо.

– Понятно. Когда вы проживали там в последний раз?

– Шесть месяцев назад. Может, год. Кто знает?

– Карточка сделана в прошлом году. Когда вы покинули университет?

– В январе.

– Где живут ваши родители?

– Не помню.

– Прекратите.

– Моя жизнь с ними больше никак не связана.

– Интересно, знают ли они об этом, сэр, – заметил сержант. – Вы же понимаете, мы можем связаться с ними.

– Надеюсь, вам понравится.

Сержант оглянулся на констеблей и снова повернулся к молодому человеку.

– Мы должны допросить вас и записать ваши показания. Потом решим, забирать ли вас отсюда.

– Господи Иисусе! – пробормотал Кел.

– Показания! – воскликнул Страйд. – А можно такие показания? Как насчет: «Сержант, я люблю вас»?

Купер внимательно наблюдал за молодым человеком. Трудно было сказать, ломает тот комедию или нет. Но конечно, ему следовало уделить серьезное внимание: именно его имя было недавно нацарапано на земле в центре каменного круга.

Купер вздохнул. Запах курицы с карри пробудил в нем голод. Но, судя по всему, вряд ли он сегодня попадет на ланч в рингхэмском пабе.

Диана Фрай сообщила дежурному о происшествии, но к концу разговора вид у нее стал задумчивым.

– Что там? – спросил Купер.

– Команда в Тотли отработала гостей Дженни Уэстон. Помнишь девушку с дредами, которую там видели?

– Разумеется. Похоже, соседи знали про каждый шаг Дженни.

– Так вот, теперь почти наверняка установлено, что эта девушка не была случайной гостьей: судя по всему, какое-то время она жила вместе с Дженни Уэстон у нее дома.

– Известно, кто она?

– Дженни представила ее одной из своих коллег как Роз Дэниелс. Ей около двадцати, предположительно из Чешира.

– Тогда ее однозначно следует допросить. Наверняка она знает, чем жила Дженни, лучше, чем кто другой.

– Ну да, ее обязательно допросили бы, если бы смогли найти, – сказала Фрай. – Но, похоже, Роз Дэниелс исчезла.

Позади, на пустоши, наконец нашелся повод арестовать низенького толстяка в зеленой дутой куртке: он разлегся голым прямо на вереске посреди более мелкого каменного круга неподалеку и блаженно дремал на виду у всех проходивших мимо, словно не подозревая, что от холода кожа у него стала синюшного цвета, а гениталии сморщились до размера маленьких грибочков. Полицейские заставили его одеться, обвинив в непристойном поведении. А констебль Рагг улыбнулся.

Глава 12

Вечером того же дня Кел и Страйд сидели в Южном карьере на большом камне рядом со своим фургоном. Прихлебывая чай из кружек, они умело сворачивали бумажные папироски, набивая их табаком. Движения Страйда, одетого в штаны защитного цвета и нечто похожее на старую шинель из запасников армейского склада, были вялыми, спина ссутулилась, лишь изредка он откидывал волосы, падавшие на лицо. Табакерка лежала у него на колене. Сосредоточив все внимание на сигарете, он аккуратно засовывал внутрь нее табак, иногда улыбаясь чему-то своему, словно какой-то неведомой шутке.

Бену Куперу показалось, что тот, кого звали Кел, ведет себя явно осторожнее. Хотя он и не смотрел по сторонам, однако прекрасно знал, что за ним наблюдают. Плечи его были напряжены, и он хмурился, облизывая край папиросной бумажки, прежде чем сунуть табакерку обратно в карман своей камуфляжной куртки. Обернувшись, Кел посмотрел на закуривавшего Страйда, и в его носу блеснула пуссета. Сквозь темный ежик бритых волос – едва ли более длинных, чем щетина на его щеках, – виднелась светлая кожа.

– И что вы о них думаете? – спросил старший инспектор Тэлби.

– В основном безвредны, – ответил инспектор Хитченс.

Купер усмехнулся, и Тэлби раздраженно взглянул на него.

– Это что, шутка?

– «По галактике автостопом», сэр, – объяснил Купер. – Так путеводитель описывает планету Земля. Только этими двумя словами: «в основном безвредна».

Старший инспектор уставился на него. Ветер ерошил седые пряди его волос: они взлетали на ветру, а затем снова опускались на виски, как потревоженная ночью стая голубей.

– Дуглас Адамс, – поспешил на помощь инспектор Хитченс. – Мне самому нравился Марвин – андроид-параноик.

Старший инспектор перевел взгляд на Хитченса.

– Сэр, как-то невольно получилось. Я просто хотел сказать, что эти двое… ну, что они в основном безвредны. У полиции на них ничего нет.

Кел и Страйд сидели молча, куря свои самокрутки, умиротворенно глядя в небо и принимая жизнь такой, какая она есть. Купер вспомнил, что в описи предметов, найденных криминальной бригадой на месте преступления рядом с телом Дженни Уэстон, фигурировали сигаретные окурки. Но те были от «Мальборо», а не от самодельных папирос.

Над фургоном, на самом краю выступа карьерной стенки, росла березка. Развешанные на ее нижних ветках мелкие металлические предметы, кусочки фольги и старые консервные банки позвякивали на ветру.

– А это зачем? – буркнул Тэлби. – Новый способ мыть посуду?

– Древесное искусство, – сказал Хитченс. – Бевингтон написал стихи и приклеил их к колокольчикам. Говорит, это должно создавать атмосферу мира и гармонии. Хотите посмотреть поближе?

– Нет, спасибо. Избыток гармонии мне вредит.

Тэлби раздраженно посмотрел вниз, на фургон. Куперу показалось, что Кел только усилием воли не ответил на этот взгляд.

– Мы точно можем исключить их из числа подозреваемых? – спросил Тэлби.

– Очевидных связей с жертвой у них нет, и нет известных нам мотивов. Нет никаких доказательств и свидетельств того, что они каким-либо образом связаны с местом преступления.

– А обувь?

– Я подробно не рассматривал, – сказал Купер, – но Келвин Лоренс носит кеды, а у Бевингтона – пара мартинсов. Ни то ни другое не соответствует тому отпечатку.

– Может, у них в фургоне найдется еще и пара ботинок. Я понимаю, богачами они не выглядят, но даже у этой парочки обуви может быть не одна пара.

– Без ордера в фургон не полезешь: оснований-то нет.

Сбросив шинель, Страйд улегся на спину на краю скалы. Он пристально глядел в небо. Руки его лежали на лице, но пальцы оставались неподвижными. Дым от самокрутки поднимался на несколько футов вверх, а затем рассеивался ветром. Казалось, что он видит в небе нечто, заставлявшее его улыбаться, словно самому себе. Улыбка была такой неожиданной, что детективы тоже посмотрели наверх. Но там ничего не было, кроме облаков, плывших высоко над пустошью. Облака становились все больше и темнее. Собирался дождь.

– Если вы находите эту «музыку ветра» странной, Купер может показать вам еще кое-что, – сказал Хитченс.

Они проследовали по карьеру к неприметному местечку, прикрытому двумя большими камнями. В углублении одного из камней стоял ряд предметов, вначале показавшихся гигантскими свечками. Они были в фут высотой, сделаны из воска и вылеплены очень тщательно, все одинаковой характерной формы – длинные прямые стволы со слабыми прожилками вен и раздутыми круглыми головками, похожими на капюшон, с небольшими отверстиями на самом верху. Они были всех цветов: синие, красные, желтые, изысканных коричневатых и зеленоватых оттенков, а один – ярко-белый, с нежными золотыми жилочками вен. Они стояли, как солдаты на параде, указывая прямо в небо.

– Фу, какая гадость! – поморщился Тэлби.

– Они изображают фаллосы, – сказал Хитченс.

– Я сам вижу, что́ они изображают, – сказал Тэлби. – И фаллос – не то слово, которое первым приходит на ум.

– Наверное, пришлось немало потрудиться, создавая такие точные формы. Я даже думал, может, заявить их на премию Тернера. [12]12
  Премия Тернера – ежегодная британская премия, присуждаемая с 1984 г. за новаторство в области современного искусства. Знаменита тем, что дается самым шокирующим и скандальным работам.


[Закрыть]

– И кто этот Леонардо да Винчи, которого мы должны поблагодарить?

– Некто Кел. Он весьма гордится ими. Называет это место членофермой.

– Это непристойно.

– Да, но вряд ли их можно обвинить в нарушении закона, – заметил Купер.

– Я не хочу смотреть на это. Идемте назад.

Они пошли обратно к тропинке. Купер заметил группу женщин, приближавшихся с противоположной стороны карьера. На них были светлые куртки с капюшонами и леггинсы. Женщины оживленно болтали между собой. Остановившись, они посмотрели на Кела и Страйда, а затем подошли к березе и принялись изучать музыкальные приспособления.

– Где Фрай, исполняющая обязанности сержанта уголовной полиции? – спросил Тэлби. – Она же недавно была здесь?

– Ушла на встречу с Мегги Крю, – доложил Хитченс.

– Да, конечно, – едва слышно вздохнул старший инспектор: он не питал особых надежд в отношении Мегги Крю.

С минуту Тэлби стоял молча, разглядывая фургон и его обитателей.

– Через полчаса у меня пресс-конференция, – проговорил наконец он. – И что я скажу телевизионщикам и газетчикам?

– Предложите им не лезть не в свое дело! – отозвался Хитченс.

– Ладно, – сказал Тэлби. – С меня хватит. Пойдем.

Женщины в светлых куртках ушли дальше. Какое-то время слышалась их болтовня. Но когда они достигли камня, где стояла членоферма, наступила полная тишина.

В штабе на Уэст-стрит реконструкция добралась уже до буфета. Его умудрились сделать одновременно меньше и неудобней. Может, специально, чтобы новые торговые автоматы казались значительным усовершенствованием.

Но эдендейлскому отделению повезло. У их соседей из бэйкуэллского отделения буфета теперь не было вообще: каждый день во время ланча у подъезда появлялся представитель передвижной торговли сандвичами. Кроме того, на углу у каждого офиса можно было выпить чашку чаю или кружку «Нескафе» и съесть пачку шоколадного печенья. Но «буфетной культуры» быть не могло, поскольку не было самого буфета. Проблема разрешилась сама собой.

Бен Купер с чашкой кофе подошел к столу, где уже сидели, оживленно болтая, несколько человек из его смены. Разговор тут же заставил его почувствовать себя неловко.

– Она самая настоящая сука, – говорил Тодд Уининк.

Напротив Уининка сидела Тони Гарднер, детектив из другой смены. Она прежде служила в патрульной полиции и по привычке все еще стягивала свои прямые светлые волосы в хвостик. Она кивнула:

– Да, с ней тяжело иметь дело.

– Вы о ком? – поинтересовался Купер, хотя и так уже догадался.

– Об этой Диане Фрай, – ответил Уининк.

– Противная корова, вот она кто, – добавила Гарднер.

Купер занял свободный стул, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы не разлить кофе, поэтому ему не пришлось ни с кем встретиться взглядом.

– Просто слишком старается, – сказал он. – Скоро угомонится.

Уининк печально покачал головой:

– Не понимаю, откуда у тебя столько терпения. На твоем месте я вел бы себя совсем по-другому.

Глядя на полицейских за столом, Куперу очень хотелось рассказать им тайну Дианы Фрай, которую она однажды поведала ему, не вдаваясь в подробности, – ужасную историю ее семьи и пристрастившейся к героину сестры, которой она не видела с шестнадцати лет. Но он понимал, что ни с кем не вправе делиться этой тайной.

– Я бы сказала, куда ей засунуть свои нашивки, – сказала Гарднер, улыбаясь Тодду Уининку, словно желая показать, что согласна с ним.

Купер догадывался, что тут есть и нечто большее: для некоторых женщин Тодд обладал немалой привлекательностью, что Бену никогда не было до конца понятно. Предполагалось, что весь секрет заключался в откровенной мужественности, в сексуальном напоре, скрывавшемся за его мрачноватой ухмылкой, и в его манере двигаться. Правда, это не то, чего женщины ищут в мужчине, – как говорили они сами. По крайней мере, как говорили Бену Куперу.

Постепенно разговор перешел на другие темы – на дурное настроение начальства, ночные смены и оклады. Как выяснилось, любой из сидевших здесь смог бы руководить эдендейлским отделением лучше, чем их теперешний начальник. Тогда бы и раскрываемость удвоилась. Хотя, конечно, приходится еще иметь дело с судами. Не говоря уж об Обществе защиты преступников, как они его называли, [13]13
  Игра слов: CPS – Crown Prosecution Service – Королевская организация судебного преследования; Criminal Preservation Society – Общество защиты преступников.


[Закрыть]– организации адвокатов, несущих ответственность за судебное преследование подозреваемых в преступлении, которых им поставляла полиция. Все дружно покачали головами.

– А завтра нам предстоит гоняться за белыми фургонами, – сказал Уининк. – Жду не дождусь.

Наконец остальные полицейские ушли. Купер и Уининк остались одни.

– Ты в порядке, Тодд?

– Конечно. А что?

– Просто интересно, что случилось утром. Почему тебя отозвали?

– А-а, обычная фигня, – беззаботно ответил Уининк. – У кого-то наверху опять мозги заклинило.

На экране стоявшего в углу телевизора появилось лицо старшего инспектора Тэлби. Показывали фрагмент пресс-конференции. Тэлби пытался выглядеть серьезно, профессионально и надежно.

– Тодд, – сказал Купер, – что ты знаешь о Мегги Крю? О жертве, с которой работает Диана Фрай?

– Все, что я знаю, что она почти ничего не может вспомнить о нападении. Хотя я бы на ее месте тоже не особенно старался помнить такое. Женщине тяжело, когда ее лицо превращают в сплошную кровавую рану.

– Ты не знаешь, она была замужем?

– Нет. Она – адвокат: деловые костюмы и сводки. Из тех, которые любят, чтобы их называли «мисс».

– У нее есть дети?

– Дети? Ты шутишь. Да все ее чрево уже давным-давно плесенью покрылось.

Купер мысленно вернулся к предыдущему разговору. Его раздражало то, как все закончилось.

– Послушай, ты можешь понять, что в чем-то она, конечно, аутсайдер, – произнес он вслух.

– Кто?

– Диана Фрай. Наверное, трудно принять, что ты аутсайдер. Требуется время, чтобы к этому привыкнуть.

– Ой, только не надо мне рассказывать об этом, – прервал его Уининк. – Я сам – аутсайдер. И всегда им буду. Ни рыба ни мясо – это про меня.

– Из-за того, что ты голландец?

– Наполовину. Папаша родом из Роттердама. Приехал сюда в семидесятых поработать на британских верфях. Ну и остался в Шеффилде.

– На верфях?

– Вот именно. Теперь их не осталось ни одной. Вот он и осел в Шеффилде: работал на заводе, где сталь льют, а потом и завод закрыли.

– Наверно, в детстве тебе доставалось из-за твоей фамилии?

– Смеешься? – скривился Уининк. – Я каждый день материл своего отца на чем свет стоит, только потому, что мне досталась такая фамилия. Она произносится как «Уайнинг», [14]14
  Vaining – тщеславный, глупый (англ.).


[Закрыть]только с «к» на конце, говорил я. Я твердил это до посинения, но, думаешь, меня слушали?

– Это была просто шутка, – сказал Купер.

– Что-что?

– Да этот стеб. Ну, «уи», [15]15
  Wee – пи-пи (англ.).Фамилия Уининк на самом деле пишется как «Weenink».


[Закрыть]ты же понимаешь.

– Моя фамилия произносится «Уайнинг»…

– …но с «к» на конце. Точно.

Купер огляделся, подыскивая предлог покинуть буфет.

– В любом случае, – медленно произнес Уининк, – когда я перерос всех на голову, они больше так не делали. – На лице у него застыл его пресловутый взгляд. – А однажды я врезал заводиле по зубам.

– Простите, наше время истекло, прошу посторонних покинуть комнату. Следующий пункт повестки дня – протокол последней встречи.

Председатель приходского совета Каргрива носила белый кардиган и твидовую юбку и была столь близорука, что с трудом узнавала своих коллег у противоположного конца стола. Советник Мэри Солт предпочла бы, чтобы ее называли «пред», но некоторые члены совета отказывались перенимать современный лексикон и продолжали именовать ее «председатель», не обращая внимания на ее злобный близорукий взгляд.

Оуэн Фокс не принадлежал к партии советника Солт. Он вообще не принадлежал ни к какой партии, поэтому его голос не имел веса при важных решениях, например, о том, куда направить приходскую часть налогов с домовладельцев. Но они с председателем знали друг друга много лет.

В холодной комнате со скрипучим паркетом, где проходили заседания приходского совета, звуки отдавались гулко. В одном конце находилась маленькая сцена, превращенная сейчас в китайскую прачечную – для репетиций местного театра пантомимы. Со своего места Оуэн видел под столом ноги советника Солт в колготках телесного цвета. Ноги казались гладкими и блестящими, словно сосиски в оболочке. Его так и подмывало ткнуть в них вилкой.

Встреча совета началась с ответов на вопросы общественности, на которые отводилось пятнадцать минут. Обычно здесь присутствовали лишь одно-два знакомых лица, сидевших в конце комнаты, а иногда и совсем никого не было. Но сегодня вечером собралась толпа народу, пришлось даже принести дополнительные стулья. Все пришедшие желали знать, какие приняты меры для обеспечения безопасности в районе. Было высказано пожелание, чтобы на следующую встречу пригласили кого-нибудь из старших полицейских чинов, и клерку поручили написать начальнику полиции. Затем председатель перешла к повестке дня. Публике отводилось всего пятнадцать минут.

Повестка дня включала сообщение от руководства национального парка по поводу анкетирования посетителей и программу грантов по улучшению состояния окружающей среды. Окружной совет ответил на письмо об уличных фонарях и в очередной раз обсудил установку высокого барьера при въезде на деревенскую автостоянку, чтобы цыгане не оставляли там свои фургоны. Затем было сделано сообщение об успешном выполнении программы по озеленению, приуроченной к третьему тысячелетию, и члены совета обсудили мероприятия по благоустройству колодцев на следующий год. Выездную библиотеку перенесли на четверг. Провели проверку в кегельбане. Вскоре об опасностях прогулок по Рингхэмской пустоши прочно забыли. В конце концов, публике отводилось всего пятнадцать минут.

– Есть еще вопросы? – спросила под конец председатель.

Советник Солт обвела взглядом сидящих за столом. Никто не откликнулся. Оуэн посмотрел на часы. Не так уж поздно. Некоторые члены совета зайдут после заседания в «Танцующего барсука» для традиционного обмена сплетнями, а для Оуэна это – прекрасный шанс вернуться домой пораньше. Его никогда не привлекала общественная жизнь поселка, а сейчас тем более.

– Тогда объявляю заседание закрытым.

Оуэн поспешил к двери, чтобы никто из членов совета не успел отвести его в уголок и забросать вопросами о нападении на Рингхэмской пустоши. Ответить ему было нечего – он знал не больше других: неизвестно, кто бродил по пустоши и когда будет нанесен следующий удар.

Конечно, на этот счет у Оуэна имелись свои соображения. И найдись рядом человек, который правильно поставил бы вопрос, Оуэн не смог бы держать их при себе.

Глава 13

Свет настольной лампы падал прямо в глаза Диане Фрай, отчего лицо Мегги Крю в полумраке между лампой и окном было еще труднее разглядеть. Вечернее небо над Матлоком становилось все темнее, и Фрай чувствовала себя здесь, в этой квартире, весьма неуютно. На месте Мегги ее не успокоили бы ни «тревожная» кнопка, ни дополнительная охрана, обещанные полицией.

– Мегги, вы же понимаете, что мне нужно с вами поговорить, – сказала она.

– Сколько угодно. У меня масса свободного времени.

Прочитав дело Мегги и побеседовав с инспектором Армстронг, Фрай пришла к выводу, что, если она желает выудить у этой женщины хоть что-то, ей придется проявить настойчивость. Где-то в глубинах сознания Мегги Крю хранились важные воспоминания, так необходимые полиции, воспоминания, которые помогли бы опознать человека, ставшего теперь убийцей.

– Я хочу поговорить с вами о нашей новой жертве, – сказала она.

Мегги ждала, рассматривая лампу и не проявляя никаких признаков интереса. Фрай предприняла еще одну попытку:

– О женщине, которую нашли мертвой на Рингхэмской пустоши.

Мегги пожала плечами. Фрай начала охватывать злость, но она сумела взять себя в руки. В деле говорилось, что Мегги Крю расстроена и разочарована тем, что полиции не удалось найти того, кто на нее напал. Нельзя позволить своим личным чувствам вмешиваться в работу.

– Я ничего не знаю о вашей новой жертве. Ничего, – сказала Мегги.

– Тогда разрешите, я вам помогу. Ее звали Дженни Уэстон. Ей тридцать лет. То есть ей было тридцать лет, когда она погибла. И старше она уже никогда не станет. Рост пять футов и шесть с половиной дюймов, вес – шестьдесят килограммов. Это девять с половиной стоунов. В последнее время она пыталась похудеть, но без особенного успеха. Жила она в небольшом современном коттедже в Тотли, на окраине Шеффилда, и руководила отделом страховой компании. На первый взгляд, у вас с ней не много общего, но, возможно, в чем-то вы похожи. Дженни любила кататься на велосипеде и слушать классическую музыку – Гайдна и Штрауса. Я заметила, вы тоже любите Штрауса, Мегги.

Диана кивнула в сторону стереосистемы, на которой лежал диск «Сказки Венского леса» – единственный диск, вынутый из стойки. Яркий цвет его обложки выделялся в полумраке.

Свет все продолжал убывать. Фрай моргнула и помолчала секунду, подождав, пока глаза опять привыкнут к темноте и черты лица Мегги снова станут четкими.

– Это не мой диск, – сказала Мегги. – И я его не слушаю.

– Дженни покупала себе одежду у «Маркс&Спенсер» и в «Некст», где имела скидку. Она держала банковский счет в «Нат-Уэст», делала перечисления в «Гринпис». Она очень любила природу и состояла членом множества соответствующих обществ, включая Королевское общество защиты животных, и помогала на добровольных началах местному обществу защиты кошек. У нее был свой кот по кличке Нельсон. Знаете, откуда у него такая кличка? Когда она подобрала его, у кота была инфекция, и в результате один глаз перестал открываться. Мегги, вы когда-нибудь держали кошку?

Мегги по-прежнему смотрела в пространство. Фрай не имела ни малейшего представления, слышит ли Мегги ее слова.

– Нам известно о Дженни и многое другое. Например, что она брала в местной библиотеке биографии звезд шоу-бизнеса и романы Мейв Бинчи. Ездила на синем «фиате», но мыла его не часто. На заднем сиденье лежали сменная обувь, апельсин и мобильный телефон. Когда мы набрали номер, телефон заиграл увертюру к «Вильгельму Теллю».

Мегги смотрела без выражения и не мигая, хотя ее руки беспокойно двигались, а плечи были напряжены.

– Нет, – сказала она. – Россини я тоже не слушаю.

Все подробности жизни Дженни Фрай знала наизусть. Правда, полиции почти ничего не было известно о девушке, которая жила в доме Дженни в Тотли несколько недель назад. Роз Дэниелс исчезла так же внезапно, как и появилась, по крайней мере, со слов соседей Дженни. В один прекрасный день она прошла с рюкзаком за плечами по улице Квадрант и постучалась в дверь Дженни. Пожилой мужчина, встретивший ее по дороге на почту, заметил армейские ботинки и кольца в носу, а волосы ее назвал «спутанными». Ему семьдесят пять, и в современной моде он не особо разбирается, но попался весьма наблюдательный старичок. Он даже предположил, что она не носила лифчика.

Но имя молодой женщины полиция услышала лишь от коллеги Дженни. Сотрудница заглянула к Дженни в гости, и ей представили девушку. Удивительно, что она вообще запомнила имя Роз.

«Она была еще девчонкой. Я бы не дала ей больше двадцати лет. Студенточка такая, понимаете? Дреды, армейские штаны, и уселась прямо на пол, словно ее никогда не учили пользоваться стулом. Судя по всему, ей не приходилось работать. И уж точно не приходилось работать в офисе по продаже страховок.

– Она много говорила?

– „Привет“. Вот и все, что она сказала. И даже это было сказано довольно высокомерно. Словно она оценила меня с первого взгляда и решила, что я слишком скучная, респектабельная и вряд ли ее заинтересую. Я еще подумала: „Какая наглость!“ То есть если я скучная и респектабельная, то, значит, и Дженни Уэстон для нее такая же. Тогда что она делала в доме Дженни, эта Роз?

– Дженни так и не объяснила, кто она такая?

– Нет. Я пыталась расспросить ее на следующий день. Осторожно, конечно. Я спросила, откуда Роз родом, и Дженни ответила, что из Чешира, но тут же переменила тему разговора, словно сказала слишком много, хотя на самом-то деле не сказала почти ничего. Просто ушла от ответа, это ясно. Да, Дженни могла быть весьма скрытной, если хотела. Не могу себе представить, что общего у нее могло быть с той девушкой».

Фрай наблюдала за нервно подергивавшимися руками Мегги. Кот не вызвал никакой реакции. Неудивительно – похоже, ни одно домашнее животное еще никогда не тревожило казарменный порядок, царивший в жилище Мегги Крю.

– Следующий день рождения Дженни наступил бы одиннадцатого декабря. Она была стрельцом. Интересовалась гороскопами. Носила цепочку с серебряной подвеской в виде знака зодиака – лучника-кентавра, полулошади, получеловека. На следующий четверг у нее был назначен прием у дантиста – пломба выпала. Дженни Уэстон относилась к тем людям, кто начинает покупать подарки к Рождеству заранее. Она уже успела купить для своей матери кашемировый свитер, а для отца, бывшего летчика Британских ВВС, – книгу об авиакатастрофах над Пиком. А для кота она купила игрушечную мышку с колокольчиком.

– Зачем вы мне все это рассказываете? Я не хочу ничего этого знать, – вздохнула Мегги.

– Дженни взяла на работе недельный отпуск. Похоже, ей очень нравился Пик-парк. И вы тоже его любите. Разве не так, Мегги?

– Любила, – ответила та. – Один случай изменил мои вкусы.

– Ну а Дженни, скорее всего, любила его до последнего вздоха. Она так в нем и не разочаровалась – не успела.

– Ну и?..

– Кроме того, она была членом Национального фонда. Мы обнаружили множество сделанных ею фотографий различных зданий, принадлежащих Национальному фонду. Фотография была еще одним ее хобби. Судя по всему, ее любимым местом была Хаммондская Башня. Вы же хорошо знаете Хаммондскую Башню, а, Мегги?

– По-моему, все эти сведения есть в моем деле, – ответила та.

– Вы же работаете там гидом, так?

– Раньше работала.

– Может, вы даже встречались с Дженни Уэстон. Во время экскурсии. Рассказывали ей о портьерах времен Тюдоров или же показали, где находится женский туалет.

– Знаете, на самом деле я практически не запоминаю посетителей. Они для меня безликая толпа. Уходят, и я их тут же забываю, если только они не задают особенно интересных вопросов.

– Может быть, как раз Дженни их и задавала. Она интересовалась историей.

– Мало ли людей интересуется историей.

Показания координатора общественных гидов по Хаммондской Башне записали сразу после нападения на Мегги Крю. Она отозвалась о Мегги как о человеке весьма знающем. Возможно, она чуть более сдержанная и строгая, но благодаря ее глубоким познаниям некоторые посетители предпочитали в качестве гада именно ее.

– Возможно, Дженни даже имела отношение к страховке вашей машины, – сказала Фрай, – или дома.

– Не думаю.

– Почему вы так уверены? Я ведь не сказала, в какой компании она работала.

Мегги искоса взглянула на Фрай.

– Я устала. Чего вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы помогли нам найти человека, который убил Дженни Уэстон.

– Каким образом?

С этим вопросом Мегги пошевелилась на стуле. Фрай взмолилась, чтобы та не повернулась к ней лицом: Диана продвинулась довольно далеко, и ей не хотелось, чтобы сейчас ее подвели нервы и на лице проявилось то чувство, от которого сводило живот и непроизвольно сжимались в кулак пальцы.

– Мы предполагаем, что убийца – тот же человек, который сделал это с вашим лицом, Мегги, – сказала она.

На столе находилось совсем немного предметов, вытянутых в одну линию: пресс-папье, пепельница, телефон – и зловещего вида нож для бумаг в форме кинжала, с острым лезвием и усыпанной искусственными рубинами ручкой. Этот нож был единственной вещью в комнате, которую можно было бы отнести к предметам роскоши. В его красных камнях отражался свет лампы, притягивая взгляд. Мегги задумчиво вертела нож между пальцами, то направляя острие прямо на Фрай, то назад, и укладывала его по соседству с пресс-папье, воссоздавая тем самым геометрически правильную последовательность.

– Тогда скажите мне еще одно, – произнесла Мегги. – Как убили эту женщину?

– Ударом ножа.

Мегги тут же выпустила из рук нож и взяла вместо него ручку.

– Знаете, вы только зря тратите время. Все, что я могла вспомнить, я уже вспомнила.

– Я не верю, что память исчезает навсегда, а вы? Мегги, воспоминания обязательно вернутся. И как раз в тот момент, когда вы меньше всего этого ждете. К своему удивлению, вы обнаружите, что их вызвали самые обыкновенные вещи: может быть, вам кого-то напомнит лицо на экране телевизора или какой-то предмет одежды, который вы однажды наденете, ваше собственное отражение, промелькнувшее вечером в окне.

Рот Мегги сжался, от злости даже разгладились морщинки вокруг ее милых глаз.

– Они вернутся,Мегги, – повторила Фрай. – Лучше позвольте им всплыть на поверхность, когда мы вместе сможем правиться с ними, чем позволить им напасть на вас из-за угла в тот момент, когда вы меньше всего этого ждете. Доверьтесь мне.

Мегги не сводила с нее глаз. Губы ее постепенно расслабились.

– Вы сами переживали такое?

Фрай с трудом заставила себя кивнуть. Нелепо, но этот простой вопрос вызвал именно то, от чего она предостерегала Мегги. Воспоминания с силой нахлынули на нее, вызывая ощущение, к которому она оказалась совершенно не готова. Диана не отрывала взгляда от штор, считая на них медные колечки и стараясь дышать как можно медленнее и спокойнее. Сосчитав до трех, она сделала глубокий вдох, задержала воздух еще на три счета и только затем медленно выдохнула. Такое упражнение она проделала несколько раз. Всего за несколько секунд она полностью справилась с собой. Фрай знала, что со стороны вся процедура была малозаметна: большинство людей вообще ничего не замечали и, уж конечно, ничего не замечали ее коллеги-мужчины. Но Мегги пристально посмотрела на нее, хотя и не произнесла ни слова. Когда Фрай вновь встретилась с ее взглядом, она поняла: что-то непонятным образом изменилось, словно повернули ручку обогревателя и вдоль холодных стен потянулись струйки тепла.