Текст книги "Танцуя с девственницами"

Автор книги: Стивен Бут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

Глава 3

Диана Фрай никогда не видела шефа уголовной полиции Стюарта Тэлби таким взволнованным. Старший инспектор с грозным видом стоял перед группой полицейских, словно директор перед классом, в котором полно второгодников, и что-то сердито выговаривал старшему криминалисту. Затем Тэлби повернулся и принялся мерить шагами место преступления; ветер трепал его неопределенного цвета волосы.

– Эту зону надо отработать быстро, – говорил он. – У нас нет возможности выставить здесь охрану – в эдендейлской полиции каждый человек на счету. Делайте все возможное, пока сюда не набежала толпа и не затоптала место преступления.

– Можно, конечно, и побыстрее, но качество… – оправдывался криминалист.

– К чертовой бабушке качество! – перебил его Тэлби. – Сейчас делайте, что можно. Потом разберемся.

В нескольких ярдах от него инспектор Хитченс совершал странные маневры, стараясь держаться на одном расстоянии с начальником. Прочие полицейские бестолково слонялись вокруг или стояли, переминаясь с ноги на ногу, словно статисты в плохой постановке оперетты Гилберта и Салливана, внезапно осознавшие, что им никто не сказал, куда девать руки.

– Скоро совсем стемнеет, – произнес, поглядывая на небо, Хитченс.

– Что бы мы без вас делали, – огрызнулся Тэлби. – А я-то уж было подумал, что слепну.

Старший инспектор размашистым шагом направился к границе каменного круга и, выйдя за нее, посмотрел вниз, туда, где находился заброшенный карьер. Ограждение из колючей проволоки было совсем невысоким и вряд ли могло послужить серьезным препятствием для того, кто хотел пройти. На противоположной стороне виднелись последние несколько ярдов подъездной дороги, которая заканчивалась у края карьера. Вытянув шею, Диана Фрай пробовала разглядеть, на что смотрит Тэлби. Похоже, кто-то слетел с дороги. Она едва различила следы шин, несколько вздувшихся черных покрышек, какие-то желтые пластиковые обломки и свернутый коврик, вспучившийся по краям. Весь этот хлам был разбросан по склону, словно останки разбившегося самолета.

– Выясните, где спуск в карьер, – приказал Тэлби. – И отправьте туда человека. Пусть поищет обрывки одежды. Это очень важно.

Хитченсу пришлось отскочить в сторону, когда Тэлби внезапно развернулся и зашагал обратно к камням, обходя синюю ленту, протянутую между берез и металлических колышков. В центре каменного круга, в свете сильных ламп, патологоанатом, миссис Ван Дун, склонившись над трупом, все еще занималась своей работой. Лицо Тэлби исказилось, словно его возмутила неприличная поза, в которой застыло тело.

– Где тент? – рявкнул он. – Поставьте над ней тент, пока здесь не собралась толпа зевак.

Он повернулся и отошел на несколько ярдов от круга, туда, где стоял одиночный камень. Инспектор Хитченс следовал за ним на безопасном расстоянии.

– На этом камне нацарапана надпись, – провозгласил Тэлби с видом Моисея, возвращающегося с Синайской горы.

– Да, сэр. Похоже на имя.

– Сфотографируйте, и пусть расшифруют!

– Камень расположен довольно далеко от тропинки, – заметил Хитченс. – Мы предполагаем, что, скорее всего, нападавший тащил жертву с другой стороны.

– И что?

– Эта надпись, возможно, находится здесь уже многие годы.

– Вы в этом уверены? Вы что, часто бываете у этих камней?

– Никак нет, сэр.

– А вы вообще когда-нибудь видели их раньше?

– Никак нет, сэр.

Тэлби повернулся.

– У меня больше нет к вам вопросов. А вы, Фрай, здесь бывали?

Фрай пожала плечами, но старший инспектор не ждал ответа. Он огляделся вокруг в поисках других «собеседников».

– Кто-нибудь видел прежде эти камни? Я слышал, это очень известная местная достопримечательность. Важный памятник из нашего древнего наследия. Посетители толпами приходят сюда, чтобы посмотреть на него. И никто из вас здесь не бывал?!

Полицейские только качали головами. Свободное время они обычно проводили в пабах или перед телевизором, или делали дома мелкий ремонт своими силами, или прогуливались в городском парке. Те, у кого были дети, отправлялись к Алтонским Башням и в Королевство Гулливера. Но эта штуковина не входила в их представления о парке. Здесь не было ни пони с чулочками на ногах, ни фургончиков с мороженым. Тэлби снова повернулся к Хитченсу.

– Вот видите? Мы ничего не знаем об этих камнях. Сплошное невежество! Как стая обезьян. Следуя нашим знаниям, этот каменный круг с равным успехом можно счесть и загоном для тибетских яков.

– Да, но…

– Просто проследите, чтобы все было сделано как надо! – снова рявкнул Тэлби.

Старший инспектор бросил взгляд в ту сторону, где работала миссис Ван Дун. Фрай тоже заметила, что на грязи, в центре круга, совсем рядом с телом, была накорябана еще одна надпись. Крупные четкие буквы складывались в слово «Страйд». Кто бы и с какой бы целью не сделал эту надпись, он явно мало интересовался тем, сохранится ли след его присутствия здесь на долгий срок. Моросящий дождик почти не тронул букв, но парочка хороших ливней смыла бы их начисто.

– Ну а что скажете об этойнадписи? – поинтересовался Тэлби. – Не будете же вы утверждать, что она тоже находится здесь годами?

– Не буду, – признался Хитченс. – Эта совсем свежая.

– Когда в этой местности последний раз шел приличный дождь? Мне нужна точная дата.

Тэлби свирепым взглядом обвел присутствующих. Полицейские, сбившись в кучку, поглядывали то друг на друга, то в небо. Фрай могла лишь посочувствовать им. Детективы много времени проводили в офисах без окон, зарывшись в бумаги или разговаривая по телефону; иногда они ездили на машине, перемещаясь из паба в королевский суд и обратно. Откуда же им знать, когда в последний раз шел дождь?

Все знали, что инспектор Хитченс недавно купил новый дом в Честерфилде. Тэлби сам владел одноэтажным домиком с верандой в стиле ранчо в престижном районе Дронфилда. Большинство других полицейских жили далеко отсюда – в соседних долинах и пригородных поселках. Некоторые обосновались в пригородах Дерби. Над болотами могла завывать метель, наметая огромные сугробы нетронутого снега, но все, что увидели бы эти люди, – слабые следы изморози на кухонном окне.

– Это важно? – спросил Хитченс.

Тэлби улыбнулся ему, как лиса кролику:

– Это важно,инспектор, потому что иначе мы не выясним, была ли эта надпись сделана в течение последних суток или последних двух недель.

– Пожалуй, что так, сэр.

Обнажив зубы в дежурной улыбке, Тэлби огляделся вокруг в поисках новой жертвы. Полицейские старательно отводили взгляды. Многие задумчиво смотрели в серое небо, затянутое пеленой облаков.

– От вас толку не больше, чем от кучи идиотов! Должен же кто-тознать! Вот и найдите мне того, кто знает!

К тому времени, когда «лендровер» Оуэна Фокса остановился у инструкторского центра на Партридж-кросс, Марк Рупер окончательно пришел в себя. Прокат велосипедов уже был закрыт на ночь, но снаружи, у здания, еще стояло несколько машин, принадлежавших посетителям парка. Пару велосипедов для безопасности поставили в запиравшуюся стойку. Марку вдруг пришло в голову, что одна из машин, оставшихся без присмотра в темноте, вполне возможно, принадлежала женщине, чей труп он нашел на пустоши.

– Давай, Марк, – окликнул его Оуэн, – идем в дом.

С мгновение Марк помедлил, а затем осторожно высвободил одеревеневшие, словно у страдающего артритом старика, ноги и выбрался из машины. Куртка его помялась, на коленях виднелись травяные пятна, руки все еще были испачканы противной жирной грязью. Он не мог припомнить, откуда взялась эта грязь, но чувствовал, что отмыть ее будет непросто.

Покачнувшись, он ухватился за борт «лендровера». Оуэн с озабоченным видом повернулся к нему, но поддерживать не стал.

– Марк, придется подождать, пока с тобой поговорят полицейские, – сказал он.

– Знаю.

– Ты готов?

– Я в порядке.

Оуэн Фокс был крупным человеком и казался слегка неуклюжим из-за того, что верхняя часть его туловища весила слишком много. Его курчавую шевелюру и жесткую бородку уже отметила первая проседь, огрубевшая кожа лица покрылась морщинками, выдавая в нем человека, который в любую погоду проводит большую часть времени на открытом воздухе. Марку очень хотелось, чтобы присутствие Оуэна прогнало неопределенность, хотелось броситься к нему и спрятаться на широкой груди, но он удержался.

Наконец Оуэн коснулся руки Марка. Но легче от этого не стало. Прикосновение было осторожным и безличным, пальцы Оуэна всего лишь дотронулись до рукава красной шерстяной куртки молодого смотрителя. Марка начала бить дрожь, словно от него вдруг отняли единственный источник тепла.

– Все, идем в дом, – повторил Оуэн. – Здесь холодно. А тебе сейчас хорошо бы выпить горяченького. Чашка моего чаю живо вернет цвет твоим щекам, верно? Может, конечно, они и позеленеют, но цвет все равно вернется.

Марк слабо улыбнулся:

– Я в норме.

– Похоже, ты пережил сильное потрясение. Давай-ка вызовем врача – пусть посмотрит.

– Нет. Оуэн, со мной все в порядке.

В инструкторском центре было пусто, но тепло. На черной доске, висевшей на дальней стене, белым мелом были неразборчиво написаны какие-то слова, блеснувшие, когда включили свет. Слова, которые сейчас ровным счетом ничего для Марка не значили. В углу стоял заваленный бумагами стол заместителя: отчеты, бланки – бумажной волокиты у современного смотрителя Пик-парка становилось все больше. Вскоре компьютеризация доберется и сюда.

Без дальнейших уговоров Марк рухнул на стул рядом с электрическим обогревателем. С беспокойством поглядывая на него, Оуэн пошел ставить чайник.

– Тебе сделаю чай послаще – сахар хорошо помогает при нервных перегрузках.

«Сахар и голос человека, который знает, что делать», – подумал Марк. По большому счету людям ведь надо совсем немного – твердо стоять на ногах и занимать свое место под солнцем. Твердо стоять на ногах Марка научил именно Оуэн. И вот теперь он испытывал необъяснимый страх, что потеряет это умение.

– Чего только люди не оставляют на болотах, – приговаривал Оуэн. – Всякий мусор и хлам. Так с чего ты взял, что они потащат домой свои мертвые тела?

На этот раз у Марка не хватило сил улыбнуться.

Оуэн снова посмотрел на него.

– Сколько раз я тебе говорил – следи, чтобы связь всегда была хорошая! – сказал он.

– Я пытался связаться. Но ответа не было.

Оуэн поморщился.

– Ох уж эти мне рации!

«Нельзя, чтобы он чувствовал себя виноватым, – думал Марк. – Нельзя допустить, чтобы он взвалил на себя еще и это бремя». Марк прекрасно сознавал, что многого не знает об Оуэне, что он может уловить в их отношениях только то, что лежит на поверхности. Но одно он знал твердо: Оуэну хватало своих проблем.

Когда ему на плечо опустилась рука, Бен Купер вздрогнул и, предчувствуя неприятности, напрягся всем телом. Он ругал себя последними словами за то, что так глупо позволил застать себя в одиночестве и в таком уязвимом положении.

Рука оказалась довольно тяжелой. Высокий студент был крепкого телосложения, с красным потным лицом и разбитым носом. Он наклонился к самому уху Купера и что-то сказал глухим, рокочущим, как горная лавина, голосом. Вначале Купер не понимал, что ему говорят, и даже подумал, что, наверное, от шума в баре его слух испортился. Он покачал головой. Студент наклонился ближе, обдавая его пивными парами.

– Это вы констебль Купер?

– Да.

– Так вот – вас к телефону. Какой-то рехнувшийся сукин сын желает знать, когда в последний раз шел дождь.

Через десять минут Купер скользнул на пассажирское сиденье «форда-мондео», едва машина притормозила на гравийной автостоянке спортивного клуба.

– Ну что там, Тодд?

– Велосипедистка из Шеффилда, – ответил Уининк. – Ее нашли в камнях на Рингхэмской пустоши.

– Ты говоришь про Девять Девственниц?

– Да, там. Ты быстро соображаешь. Теперь ясно, за что тебя любит старший инспектор.

– Кто не знает Девять Девственниц? – недоуменно усмехнулся Купер.

– Жаль, ты меня с ними не познакомил. Там, где я живу, я ни одной такой не знаю.

В машине стоял сладковатый запах пива, и Купер спрашивал себя, в состоянии ли Уининк вести машину. А вдруг по иронии судьбы их остановит дорожный патруль? Если Тодд дыхнет в трубочку, он вполне может потерять работу.

– Мистер Тэлби на месте и руководит?

– Да уж, пока не найдется другой руководитель, – ответил Уининк. – А вообще-то ему не позавидуешь. Прикинь, площадка величиной с четыре футбольных поля, масса народу, а криминалистов – раз-два и обчелся. Да и характер у него гнусный, как мое дыхание в субботу вечером. Но мы докладываем непосредственно инспектору Хитченсу. И надо сказать, что в этом нам чертовски повезло.

– Почему?

– До него на место преступления приезжала инспектор Армстронг. Злая ведьма с Уэст-стрит.

– Не говори так.

– Ну, тогда сука из Бакстона.

– Заткнись, Тодд.

Уининк остановился у перекрестка А6 и, казалось, ждал целую вечность, пока пройдет поток машин и можно будет выехать на главную дорогу. Наконец он рванул вслед за молоковозом, направлявшимся на сыроварню в Хартингтон.

– Бен, ты не понимаешь, – продолжал Тодд. – Эта Ким Армстронг такая страшная. Боюсь, когда-нибудь она заколдует меня и превратит в евнуха.

– Слушай, может, хватит?

– Нет, я серьезно, Бен. Говорят, однажды она прокляла Оззи Кларка из дорожной полиции, и его яйца ссохлись и стали как орешки кешью. Доктора вообще ничего не могли понять. Он несколько недель сидел на больничном.

– Тодд…

– Ну что – Тодд? Разве не сидел?

– У Оззи Кларка болела спина. У него выпадение диска.

– Это официальная версия. Не дай себя убаюкать ложному чувству безопасности. Как бы то ни было, нам все равно повезло. Армстронг сейчас не оторвешь от ее педофильского дела. Уж наверняка подготовила парочку арестов. Эта малютка, которую убили…

– Тодд, я в курсе.

– А Хитченса срочно вызвали из отпуска. Ты же знаешь, что он недавно переехал в новый дом со своей рыжеволосой медсестричкой? Так что ему тоже не позавидуешь. Да, у всех свои погремушки. Я и сам жду не дождусь, куда бы уехать на чуток.

В Бэйкуэлле была пробка, и Уининк осторожно свернул на объездную дорогу, проходившую мимо мукомольного завода. Ну ни дать ни взять – еще один пенсионер, выехавший воскресным вечером на загородную прогулку.

– Тодд, может, поедем чуть быстрее?

– Мм, дорога скользкая – листьев много нападало, – ответил Уининк. – Осторожность никогда не помешает.

Атмосфера на пустоши была удручающей. Купер почти чувствовал себя виноватым за то предвкушение, которое не оставляло его даже в машине рядом с Тоддом Уининком. По периметру поляны с камнями натянули ограничительную ленту, и прожектора освещали небольшой тент в центре. Другие ленты обозначали проход в несколько ярдов к зарослям вереска. Ленты перекручивались и глухо хлопали на ветру, словно толпа футбольных болельщиков, вяло поддерживающая свою команду.

– Небольшой дождь выпал вечером в четверг, но к утру все высохло, – доложил Купер.

Сразу несколько человек повернулись к нему. Хитченс вскинул бровь, но Тэлби кивнул.

– Сегодня утром земля была достаточно сухой, чтобы копать сахарную свеклу, – пояснил Купер. Он провел пальцем по впадинке на вершине одного из камней. – С другой стороны, с тех пор солнца было не столько, чтобы влага высохла там, где до нее не доставал ветер.

Купер вдруг заметил странные взгляды окружающих.

– Вы же меня об этом спрашивали, – словно оправдываясь, произнес он.

Хитченс пожал плечами. На нем были старая спортивная куртка и джинсы, и он вполне мог в свое время играть в регби, пока не достиг того возраста, когда больше риска получить травму не от противника, а из-за собственной неповоротливости.

–  Страйдможет быть именем?

– Вряд ли убийца будет писать свое имя на грязи… – усомнился Тэлби. – И эти камни…

– Девять Девственниц, – подсказал Купер.

– Что все это значит?

– Это место погребения времен бронзового века. Но местные жители называют эти камни Девственницами. Есть легенда…

– Сколько им лет?

– Около трех с половиной тысяч.

– Значит, это последние девственницы в Дербишире, – пошутил Хитченс.

Купер молча смотрел, как криминалисты осторожно соскабливают крошечное пятнышко окровавленной земли с того места, где лежало тело, а ветер уже унес вместе с опавшими листьями едва слышный смех.

Вскоре наверняка прибудет руководитель из другого отделения, он-то и будет вести это дело. Ну да, поворчит, что до сих пор эта вакансия в эдендейлском отделении свободна, а значит, ему пришлось сорваться с собственного участка, где его ждут не менее важные расследования.

Но это уже второе нападение на женщину, практически в одном и том же месте, и на сей раз жертва мертва. Паника будет расти, и то, что знает начальство, вскоре сможет узнать и свинья.

Бен Купер хорошо знал Рингхэмскую пустошь, но вдруг обнаружил, что местность вокруг Девяти Девственниц вызывает у него тревогу, чего раньше никогда не случалось. Атмосфера была какой-то необычной. В отличие от других случаев убийства, в расследовании которых он принимал участие, место этого преступления не было ни темным, ни давящим. Очень часто убийцами становятся близкие родственники, обычно члены той же семьи, когда накал эмоций достигает предела и кто-то не выдерживает и доходит до крайности. Но здесь, в месте, где природа, как и тысячи лет назад, живет по своим собственным законам, он ощущал лишь бескрайнее пространство и остановившееся время. На этой почти пустой сцене времена года бесконечно сменяли друг друга, словно в медленном танце, – природа перекатывалась от жизни к смерти и снова к жизни.

Со временем Купер научился держать свои мысли при себе. Большинство высших полицейских чинов, таких как старший инспектор Тэлби, считали себя рациональными и практичными людьми. Тэлби был родом из Ноттингема, его воспитали городские улицы и средняя школа. Воображение он считал принадлежностью бенов куперов, чем-то вроде местной особенности – странной черты характера, унаследованной населением Дербишира от далеких кельтских предков.

Купер перевел взгляд на своих коллег-полицейских. Некоторые, похоже, совсем потерялись вдали от реалий двадцать первого века. И словно подчеркивая эту мысль, снизу, из долины, донесся звук отходившего паровоза.

– Это поезд, – сказал Купер.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Тэлби.

– Там – железная дорога Пик-парка. По ней ходят отреставрированные паровозы. Ну, для туристов.

Прожектора выхватили повисшую над долиной белую струйку дыма. Ветер сдул ее по направлению к Матлоку, и там она растворилась в темноте, вслед за удалявшимся пыхтением паровоза.

Тэлби круто развернулся.

– Пора поговорить со смотрителями, – сказал он.

– Нам понадобится нормальное освещение, – обратился к нему старший криминалист, – если вы действительно хотите, чтобы мы сделали качественные фотографии этой надписи.

– Поверьте мне, – сказал Тэлби, – я хочу все.

Глава 4

Бену Куперу молодой смотритель показался смутно знакомым. Но, с другой стороны, он знал многих Руперов: один был его учителем математики в школе, другой – владельцем гаража на Бакстон-роуд, а однажды он даже арестовал некоего Рупера. Все они наверняка были родственниками.

Марк оказался высоким молодым человеком. Его широкие плечи не совсем соответствовали прочей его комплекции. Пожалуй, ему не мешало бы немного подкачать мышцы, в остальном он был стройным и довольно крепким. Вероятно, какое-то время назад его вытошнило – на его красной куртке смотрителя Пик-парка остался едва заметный характерный след. В инструкторском центре на Партридж-кросс Марка отпаивали горячим чаем. Но даже бодрящий напиток ничего не мог поделать с бледностью Рупера, хотя, похоже, все-таки заставил его почки заработать в полную силу. Когда прибыла полиция, молодой человек как раз выходил из туалета.

Марк неуверенно присел на стул. Представившись, старший инспектор Тэлби начал допрос.

– Я обходил пустошь, – рассказывал Марк. – Рингхэмскую пустошь. Шел по маршруту с востока в сторону Девственниц.

– Это каменный круг.

– Один из каменных кругов. Но самый знаменитый.

– Продолжайте.

– Я уже подходил к Девственницам, когда заметил велосипед.

– Подождите. До этого вы кого-нибудь видели на пустоши?

– Никого. Все было спокойно.

– Точно никого? Постарайтесь припомнить все с того момента, как вы отправились в обход.

Марк отрешенно смотрел в окно. Купер проследил за его взглядом. Снаружи стоял серебристый «лендровер» с тонкой красной полосой. Над отличительным знаком смотрительской службы парка на его крыше в бледном небе возвышался темный горб холма.

– Ну, у другого края пустоши, в поле, работал один человек – чинил ворота. Я видел его и раньше. Больше никого не было.

– Ладно. Опишите велосипед, – сказал Тэлби.

Теперь Марк, похоже, почувствовал себя увереннее. Он вынул из кармана куртки небольшой блокнот и раскрыл его. Но говорил он, не заглядывая в записи. Его память все еще цепко держала увиденное.

– Желтый «доус», такие выдаются у нас напрокат. Его бросили в зарослях вереска, в березовой рощице. Одно колесо было снято. Я еще подумал: кто-то взял его напрокат, но затем попал в аварию и просто бросил. Иногда так делают.

– Кто делает?

– Ну, понимаете… посетители. Туристы. Сами оставят где-нибудь велосипед, а скажут, что его украли или он потерялся, и все такое. Вы не поверите, чего только люди не врут.

– Вы прикасались к велосипеду?

– Нет.

– Марк, вы в этом уверены?

– Да. Я просто записал номер. На случай, если это один из прокатных велосипедов. И… ведь он прокатный?

– Да.

Купер расслышал нотку удовлетворения в голосе старшего инспектора. Велосипед, взятый напрокат, крайне упрощал выяснение личности жертвы. В пункте проката должны были остаться ее полное имя, адрес и данные документа, подтверждающего личность. Уже выяснилось, что убитую звали Дженни Уэстон, тридцать лет, в разводе. Работала менеджером по продажам в большой страховой компании в Шеффилде. Поскольку у нее оставалось несколько неиспользованных отпускных дней, а год подходил к концу, она взяла неделю отпуска. С ее родителями уже связались, и отец выехал на формальное опознание тела. Если бы всегда все было так просто.

– Потом я заметил, что в каменном круге – Девственницах – что-то лежит, – продолжал Марк. – И я подошел посмотреть. Хотя…

– Что?

– Ну… Я уже понял, что это было, еще издали, с расстояния в несколько ярдов, – когда находился в роще, где нашел велосипед. Это была женщина. Мертвая.

Руки Марка нервно теребили куртку. Сначала Купер подумал, что он хочет стереть следы рвоты, но потом понял, что ошибся. Молодой смотритель поглаживал пришитую к ткани эмблему, лаская ее, словно грудь любимой, касаясь серебряных букв и стилизованного каменного символа Пик-парка.

– Что вы можете сказать о самом теле? – спросил Тэлби.

Марк смутился.

– Только то, что она, ну, вы понимаете… – Он почти прижимал руки к сердцу. – Ее одежда…

– Вы хотите сказать, что с ее одеждой было что-то не так?

Марк кивнул.

– Что еще вы заметили? Может быть, что-то необычное?

– Нет, больше ничего.

– Итак, насколько близко вы подошли к телу, Марк?

– Я дошел до ближайшего камня. Такого плоского. Да мне и незачем было подходить ближе.

– Вы уверены, что женщина была мертва?

– Да, – подтвердил Марк. – Конечно да.

Внезапно лицо Марка побледнело еще больше. Рука метнулась ко рту, и он ринулся в туалет. Через секунду полицейские услышали, как его вырвало.

Старший инспектор Тэлби некоторое время сидел молча, словно пытаясь выудить еще какие-то крупицы информации из рвотных звуков, издаваемых молодым смотрителем.

– Купер, найдите старшего смотрителя по этому району, – наконец распорядился Тэлби. – Он знает эту местность как никто другой. Объясните ему, что нам необходимо обеспечить постоянный доступ на пустошь. Также надо связаться с владельцем этой земли или кто там есть. И еще – мы должны спуститься в этот карьер. Все, выполняйте.

Старший смотритель района ждал у серебристого «лендровера» под окнами инструкторского центра. Оуэну Фоксу было за пятьдесят, но его волосы и густая борода только начали седеть. Рядом с ним было уютно и спокойно, и запах шерсти и земли лишь усиливал это чувство.

– Мистер Фокс?

Смотритель с рассеянным видом обернулся. Поверх гражданской одежды Купер носил темно-зеленую непромокаемую куртку, но Оуэн сразу узнал в нем полицейского. Похоже, людям всегда едва ли не с первого взгляда становится ясно, чем он занимается. Говорят, выдает выражение глаз.

– Чем могу помочь?

– Детектив Купер. Если у вас есть время, нам хотелось бы воспользоваться вашим знанием местности.

Купер объяснил, что ему поручено организовать доступ в заброшенный карьер и обеспечить проезд машин к месту преступления.

– Тогда нам придется повидаться с Уорреном Личем, – сказал Оуэн.

– А он?..

– Ферма «Рингхэмский хребет». Ему принадлежит большая часть пустоши. Да и старая дорога в карьер проходит по его земле. Хотите, можем проехать к нему прямо сейчас.

До фермы добирались по объездной дороге, проходившей мимо деревни Рингхэм-Лиз. Человек двенадцать подростков сидели без дела под навесом автобусной остановки рядом с пабом. Завидев огни приближавшегося «лендровера», двое мальчишек перебежали улицу перед самой машиной и, остановившись на тротуаре, стали с хохотом махать тем, кто остался на той стороне.

– Ох уж эти мальчишки! – сказал Оуэн. – Их здравый смысл ушел из дома раньше их. И не оставил обратного адреса.

– В Эдендейле таких тоже много, – поддержал его Купер.

– Кто бы сомневался!

В салоне «лендровера» располагалось четыре радиоточки. Широкополосный приемник под приборной доской постоянно принимал сигналы смотрительской службы и других местных организаций. Другой приемник служил для связи с горными спасателями. За задними сиденьями, отгороженными проволочной сеткой, лежали две рации. Еще Купер заметил зачехленный прибор спутниковой связи для определения местонахождения объекта. Но, похоже, из всей экипировки наибольшей популярностью пользовался термос – хотя и старенький, но, несомненно, радовавший глаз в морозный день на пустоши.

– Иногда попадаются вполне приличные современные технологии, – говорил Оуэн. – Нас тоже все обещают перевести на компьютеры. Надеюсь только, что меня здесь уже не будет. Меня воспитали в убеждении, что «мамка» – это женщина, которая меня родила, и ничто другое.

Купер усмехнулся.

– Вы сказали, что пустошь принадлежит Личу?

– Частично. Так или иначе, она вся в частном владении. Знаете, управлению парка вообще не принадлежит ни клочка земли. У большинства людей несколько иное представление о национальном парке.

– Да, я знаю.

– Но Рингхэмская пустошь – одно из тех мест, в отношении которого национальный парк заключает соглашение с землевладельцем, и смотрители получают право выполнять свою работу на этой территории. Особое внимание уделяется Девяти Девственницам. В дни летнего солнцестояния они вроде бы даже приобретают особенно важное значение, ну, почти как Стоунхендж. Иногда здесь собирается до двухсот человек, – кстати, незаконно, они нарушают соглашение между владельцами территории и парком. Я уж молчу о том, что их сборища противоречат законам, связанным с охраной древних природных памятников.

– И чем эти люди занимаются?

– Не поверите. Музыка, фокусы, костры. Вокруг бегают дети и собаки. В чем-то похоже на средневековую ярмарку. В один год нам даже пришлось вызвать горных спасателей для одной девицы: она танцевала, перепрыгивая с камня на камень, ну и свалилась – сломала ногу. Каждый год я просто молюсь, чтобы пошел проливной дождь, – тогда все же поспокойнее, но это так, к слову.

– Вот почему в Пик-парке царят мир и покой.

– Мир и покой?! Да нам больше всего хлопот доставляет безопасность посетителей. У них же нет ни крупицы здравого смысла! Если мы снимем ограду со старых шахт, половина наверняка бросится туда, думая, что это новый аттракцион для туристов.

Когда Оуэн Фокс шутил, его взгляд не отрывался от собеседника, а в уголках глаз пряталась хитрая улыбка, в остальном же его лицо оставалось бесстрастным. Лишь внимательно прислушиваясь к нему, можно было понять, что он шутит.

– Но я не хотел бы работать в другом месте, – сказал Оуэн. – Я даже выбрал камень, рядом с которым будет развеян мой пепел.

Миновав большое поле с черно-белыми коровами, они подъехали по крутой узкой дорожке, зажатой между каменистыми склонами, к ферме «Рингхэмский хребет». Хозяйственные постройки в основном были сложены из местного темного песчаника. Жилой дом смотрел на мир небольшими, низко посаженными окошками, которые, судя по всему, едва пропускали солнечный свет. К тому же на дом падала тень от большого, недавно построенного сарая, расположенного чуть в стороне от дороги. Рядом с сараем стояло нечто похожее на выгоревший остов пикапа «мицубиси». Краска с его кабины слезла полностью, а внутри все почернело. Привычка собирать у себя во дворе всякую рухлядь была присуща многим фермерам.

Оуэн взглянул на Купера.

– Давайте-ка я сам поговорю с Личем? Ладно?

– А что, с ним могут возникнуть проблемы?

– Всякое бывает. Просто к нему нужен правильный подход. Иногда приходится подводить людей к мысли, что они поступают так, а не иначе, по собственному желанию.

– Даже если это не так?

– Ну да. Иногда. Вы же знаете…

– А в чем трудность-то?

– Это жена Уоррена Лича, Ивонна, нашла ту, другую женщину несколько недель назад.

– Да, помню – Мегги Крю.

– Это случилось как раз на одном из полей у Рингхэмского хребта. Ивонна Лич наткнулась на нее, лежавшую без сознания у ограды. По-моему, сам Лич посчитал эту находку досадной неприятностью, из-за которой ему пришлось ненадолго оторваться от работы. По этой старой дороге в карьер сейчас в основном передвигаются только пешеходы. Народу довольно много, и все идут напрямик через ферму. Когда незнакомцы с утра до вечера разгуливают мимо ваших дверей, вполне естественно, что вскоре начинаешь немного раздражаться. Некоторые посетители парка считают фермеров чем-то вроде общественной службы – фермеры обязаны пускать их в туалет и к телефону, а то и вытаскивать их застрявшую машину из грязи своим трактором. Так что я очень даже понимаю Уоррена.

Когда «лендровер» с Оуэном Фоксом и Беном Купером остановился возле дома, они заметили в ярко освещенном хлеву двух мальчиков. Мальчишки возились вокруг телки джерсейской породы. Большеглазое, длинноногое животное, раздувая от удовольствия влажные ноздри, стояло спокойно, пока его рыжую шкуру начищали до блеска с обоих боков. Один мальчик дотронулся до коровьей морды. Шершавый язык тут же в ответ лизнул его руку, и парень расплылся в улыбке. На дальней стене хлева висела увитая длинными лентами и разрисованная красными и синими розочками деревянная доска.