Текст книги "Танцуя с девственницами"

Автор книги: Стивен Бут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Глава 20

Каждый раз, когда Диана Фрай выходила от Мегги Крю, весь мир казался ей слепящим и нереальным, словно она вышла из кинотеатра, где смотрела фильм ужасов. Только что ее окружали одни кошмары, выпрыгивавшие из окровавленной темноты и что-то бормотавшие в камеру, – и вдруг она стоит перед светофором у магазина «Все для матери и ребенка», солнце бьет ей в глаза и из фургончика мороженщика доносится веселенькая мелодия.

Сегодня Матлок напоминал плохую пародию на «Диснейленд». На одном краю долины возвышались потешные башенки замка Рибер, на другом расположились Королевство Гулливера и Авраамовы высоты. По долине текла река Дервент, и старые локомотивы выпускали пары у станции «Матлокский мост». Но по тому, что творилось кругом, было видно, что осталась масса недоделок: тщетно бродили толпы народа в поисках Микки-Мауса и Плуто, и центральную площадь – там, где полагалось находиться фонтанам, уличным кафе и карапузам, требующим себе бигмак, – забили бесконечные транспортные пробки. И это было одно из самых спокойных времен года. Летом наступал кромешный хаос. Куда все ехали? Что искали? От чего пытались убежать?

Фрай до сих пор не уяснила себе, что заставляло двадцать пять миллионов людей каждый год посещать Пик-парк. Здесь не было торговых центров, больших спортивных арен, выставочных или концертных залов – не было даже мало-мальски приличной футбольной площадки. Все, что делали эти люди, – создавали проблемы и грязь, бесцельно проезжая из ниоткуда в никуда.

Но сегодня толпа радовала Фрай. Бестолковое человеческое мельтешение служило противоядием от чрезмерной изолированности квартиры в «Дервент Корт». Одинокое мучение Мегги слишком напоминало отдельные периоды ее собственной жизни – такие горькие и полные боли, но обладавшие при том каким-то жутким очарованием: так бывает, когда хочется расслабиться и пойти ко дну, если слишком устал, чтобы плыть дальше.

Фрай знала, как легко дойти до такого состояния. В один прекрасный день обнаруживаешь, что приветствие незнакомца становится для тебя пыткой, а слова «доброе утро», сказанные почтальоном, хуже чумы. Когда раздается звонок в дверь, ты не только не торопишься открыть, но хочешь спрятаться в другой комнате, чтобы тебя не увидели в окно и не узнали, что ты дома.

Если однажды позволяешь себе стать затворником, мир начинает казаться таким далеким, что до него уже не достать. Превращается в место, где ты чувствуешь себя инопланетянином, если вообще остаешься в нем. И ты знаешь, что люди из этого мира тоже будут считать тебя инопланетянином. Потому что ты не похож на них. Ты другой. Изуродованный.

Фрай прислонилась к своей машине и вздрогнула. Память была так материальна. Более материальна, чем ее собственная кожа, чем одежда на ней или земля, на которой она стояла. Жуткая материальная штука. А некоторые воспоминания, похоже, никогда не утратят свою вредоносную силу. Не ослабеют с возрастом и не потускнеют с годами. Они просто притаятся в туче ежедневных дел, дожидаясь подходящего момента, чтобы наброситься с еще большей силой. А бьют воспоминания тем сильнее, чем меньше их ожидаешь.

В том, что Мегги Крю – ущербная женщина, сомнений не оставалось. Фрай уже начала опасаться последующих встреч с ней. Находясь в доме Мегги, она чувствовала себя в некотором смысле как дома. Но буквально через несколько минут после того, как она выходила на улицу и, сев в машину, касалась ключа зажигания, ее внезапно начинала бить дрожь. Теперь она понимала, что вспотела, что ее руки трясутся, а в ногах такая слабость, словно она несколько дней не ела. Ей приходилось открывать окно, чтобы холодный воздух привел ее в чувство.

Никогда раньше Диана не чувствовала упадок сил так остро, как сейчас. Обычно она одним усилием вызывала в воем теле прилив энергии. Она годами училась при необходимости физически ощущать, как энергия поднимается и растекается по ней. Но один час с Мегги Крю – и она была выжата как лимон. Что-то явно было не так.

В управлении у нее оставалось много дел, но ничего срочного не было, – ей разрешили проводить с Мегги столько времени, сколько она сочтет нужным. Значит, удастся по пути заглянуть в свою квартиру в Эдендейле. Возможно, душ избавит ее от холодного липкого пота, покрывшего ее кожу.

Фрай какое-то время кружила по городу, бесцельно делая крутые повороты. Ей не хотелось возвращаться домой, пока не восстановятся силы и не рассеется дурное настроение.

Конечно, для такого расположения духа существовали и физические причины: тело требовало действия, какой-то цели для удара, на которую можно выплеснуть еле сдерживаемое напряжение. Старый учитель– шотоканв Уорли научил ее распознавать подобное состояние и использовать его. Если она хочет почувствовать облегчение, ей очень скоро придется найти время и посетить свою новую доджов Шеффилде, иначе темная волна злости перельется через край и устремится к первой попавшейся цели.

Всякий раз, когда Фрай вновь оказывалась вместе с Мегги Крю в ее бездушной квартире, напоминал исчезновение света при въезде в туннель. Ей вспоминался туннель по дороге в Хай-Пик, где сверху капала вода, а деревянная крыша еле держалась на обваливавшихся каменных стенах. Но там она была с Беном Купером, а это совсем другое дело.

Постепенно Диана начала чувствовать, что к ней возвращается ее обычная уравновешенность, и направила машину в Эдендейл. Ее квартира на Гровенор-авеню тоже действовала на нее угнетающе, но причина этого была понятной: просто мрачное и неудобное жилище, не вызывавшее, однако, болезненных эмоций. Потому-то она и сняла эту квартиру: ее не связывали никакие воспоминания, и здесь не было ни одной вещи из ее прежней жизни – Диана просто выкинула их, отнесла на распродажи или свалила в мусорные баки – книги, одежду и все остальное. Так что от чувств квартира была свободна. Холодная разновидность комфорта.

Фрай задержалась у двери квартиры, пока не убедилась, что дурное настроение ушло. Но даже когда она вошла внутрь и с веселым презрением уставилась на грязные стены, где-то в уголке ее сознания теплилось легкое подозрение, что она принесла в эту комнату что-то от Мегги Крю. Диана выругалась. Она давно научилась распознавать эмоциональные проблемы в самом начале. Первый приступ боли означал, что ее защитные механизмы пошатнулись, иммунитет ослаб и его необходимо укрепить. Ей нужно было пройти курс антибиотиков и, возможно, побыть одной.

Фрай заглянула в свой ежедневник: встреча с Мегги Крю была назначена на пятницу. Утром она позвонит и отменит ее. Фрай взяла ручку и жирной черной линией перечеркнула дату. Ей немедленно стало лучше.

Страйд начал считать дни. Каждый новый день был короче, чем предыдущий. И Страйд видел, как меняется пустошь: ссыхаясь, она медленно умирала. В преддверии нового сезона она, словно хамелеон, меняла цвета. Дни укорачивались, в листьях разрушался зеленый хлорофилл, и с его исчезновением постепенно становились более заметны другие пигменты – желтые, оранжевые и красные. Токсичные продукты разложения, накопившиеся в умиравших листьях, заставляли деревья сбрасывать листву. Деревья избавлялись от части себя как от чего-то ненужного, скидывали листья, как нечто чужеродное и противное, – черешки высыхали, связь с веткой ослабевала, и ветер уносил нежеланную листву прочь.

Но Страйд знал, что все происходящее у него на глазах – не настоящая смерть. Не конец, а лишь подготовка к очередному началу. Листья, тысячами и тысячами падавшие на землю, со временем сгниют и разложатся, вернув почве и корням деревьев питательные вещества, и следующей весной земля опять будет готова к прорастанию. Действовала великая система круговорота веществ в природе. Миллионы органических систем распадутся и вновь синтезируются в масштабе, которого окружной совет дербиширской долины не может даже помыслить.

Правда, в отдельных местах он находил листву горного ясеня и более экзотических, завезенных сюда видов, таких как русский виноград, карабкавшийся по стенам придорожных коттеджей. Его красные листья заставляли Страйда думать о смерти – о настоящей смерти. Он пытался не наступать на них, отдергивая от них носки своих ботинок «Док Мартенс», словно прикосновение к мертвым листьям могло его осквернить. Он не выносил вида их мягкой, мокрой массы, слоями лежавшей на земле. Он ненавидел их цвет и склизкую природу. Они казались ему огромными сгустками свернувшейся крови.

Глава 21

К четвергу, через четыре дня после того, как нашли тело Дженни Уэстон, расследование начало безрезультатно брызгать энергией во все стороны, как мужчина, который мочится на сильном ветру. Ответы больше не находились. И утренний брифинг, казалось, состоял из одних вопросов.

– Эта молодая женщина, Роз Дэниелс. Есть вообще информация, откуда она взялась? – спросил старший инспектор Тэлби.

– Мы располагаем довольно подробным описанием, но мало надежды идентифицировать ее среди пропавших, – доложил инспектор Хитченс. – Во-первых, о большинстве таких молодых людей, которые уходят из дому, никогда не заявляют как о пропавших. Сейчас полиция Чешира прорабатывает этот вопрос. Еще у нас есть несколько водителей грузовиков, видевших девушку, которая шагала, прихрамывая, по шоссе А537 от Макклесфилда в сторону Бакстона.

– Это лесная дорога, – заметил Бен Купер. – Места довольно глухие. Рискованно там ходить одинокой девушке пешком.

– Именно поэтому, Купер, водители ее и запомнили. Один из них сказал, что по ней было не похоже, что она особенно боится. Говорит, выглядела как Танкистка.

– Не знаю, кто такая эта Танкистка, – сказал Тэлби, – но в целом могу себе представить.

Хитченс улыбнулся.

– Такой вид, скорее всего, ей придавали армейские штаны и прическа. И еще некоторая доля агрессивности в поведении. Ладно, та еще девица. Но как бы то ни было, она жила в доме Дженни Уэстон по крайней мере около шести недель перед тем, как ту убили. Судебные эксперты обнаружили в доме множество следов, не принадлежащих Уэстон.

– Есть и другие линии. Чем мы располагаем по Уоррену Личу, сэр? – спросил Купер.

– Несомненно, он был в том месте, – ответил Хитченс – Требуется снять с него подозрения. И он связан с Мегги Крю – его жена нашла ее тогда.

– Хм. Не нравятся мне такие совпадения, – сказал Тэлби. – А стоит ли придавать значение тому, как было расположено тело жертвы? У кого есть идеи по этому поводу?

Все молчали. Куперу очень хотелось выяснить у коллег, не приходила ли им по этому поводу та же мысль, что и ему. Свое собственное впечатление – что Дженни Уэстон в момент смерти заставили танцевать, – он приписал игре воображения. Эта идея казалась ему слишком странной, чтобы высказывать ее на утреннем брифинге.

– Как бы нам побольше узнать о Личе? – размышлял вслух Тэлби.

Тут внезапно со всех сторон раздались голоса.

– Поговорить с соседями? – предложил кто-то.

– У него нетсоседей, – сказал другой полицейский.

– Тогда с друзьями.

– Откуда?

– Есть Кейт Тисдейл. Крысятник.

– И что, он – друг?

– Ну, во всяком случае, ближе всех к тому.

Тэлби безнадежно махнул рукой:

– Ладно, поговорим еще раз с Тисдейлом. Есть еще что-нибудь?

Купер перевел дыхание.

– Да, – сказал он.

В том, как он произнес это короткое слово, было нечто, унявшее смешки.

– Говорите, Купер.

– Я проверил регистрацию оружия Уоррена Лича.

– Оружия? – переспросил Тэлби. Все подняли головы и, казалось, навострили уши. – У Лича наверняка есть охотничье ружье. Как и у большинства фермеров.

– Да, ружье у него есть. Но когда я на днях заходил к нему с Оуэном Фоксом, я видел еще и один специфический пистолет.

– То есть?

– Он используется для безболезненного умерщвления животных. Стреляет стальной капсулой прямо в мозг.

– Купер, для него нужно разрешение?

– Если есть лицензия на забой, то не нужно. Но у Уоррена Лича нет лицензии. Фермер получает лицензию, если может доказать, что она ему нужна. Но у нас нет сведений, что Лич когда-нибудь пытался ее приобрести.

– Следовательно, это оружие у него нелегально, – подвел итог Тэлби. – Ладно, придется встретиться с ним еще разок. Но сначала Тисдейл, а уж потом Лич. Приступайте к работе.

Кто-то похлопал Купера по плечу. Тэлби торопливо закрыл совещание, пока никто не задал новых вопросов.

Инспектор Хитченс подошел к Бену Куперу.

– Хочу, чтобы на скотный рынок с вами пошла Диана Фрай, а не Тодд Уининк, – сказал он. – Вы принимаете некоторых людей слишком близко к сердцу. И в этом ваша проблема, Бен. Диана увидит то, чего не видите вы.

Диана уже ждала его в другом конце кабинета. Купер не мог прочесть выражения ее глаз, да к тому же оно всегда оставалось для него загадкой. Может, она и видела то, чего не видел он, – но, судя по тому, с каким выражением лица она ходила последнее время, это было нечто такое, чего он и не хотел бы видеть.

Два фермера как раз собрались покинуть скотный рынок. Торги на сегодня закончились, и парковки почти опустели, но несколько перевозчиков все еще стояли в ожидании, пока их загрузят. По запаху, исходившему от мужчин, одетых в комбинезоны и кепки, чувствовалось, что, прежде чем двинуться домой, они оставили часть своей выручки в баре.

– За цену, что я получил, и пинту пива не купишь, – сказал один из них.

– Ублюдки, – отозвался другой. – Все они говнюки, эти торговцы.

Бен Купер понимающе кивнул:

– Я вас хорошо понимаю. Фермер вынужден все время идти на понижение цены, а мясо в супермаркетах стоит, как прежде.

– Чертовски верно. Это несправедливо. Почему они поступают так, когда каждый фермер в стране прижат к стенке? Вот что я хочу знать.

Купер ждал, пока Диана Фрай закончит разговаривать по радио в машине. Бен относился к тем людям, которых другие всегда выбирают для беседы, особенно если возникают неприятности. Возможно, у него лицо, располагающее к себе.

– Все их чертово мясо закупается за границей, вот почему, – говорил второй фермер. – Мы им больше не нужны. Они могут в другом месте купить все, что хотят, и купить дешевле. Эти цены – просто способ убить нас всех поодиночке. – Он сплюнул в канализационный сток. – Ублюдки.

– Если будет еще одна война вроде последней, им надерут задницу.

– Да уж, в хвост и в гриву.

Фрай наконец вышла из машины и стала рядом, изумленно прислушиваясь к разговору.

– Вы уже закончили писать сценарий для «Фермерского хозяйства сегодня»? Если да, то нельзя ли у вас узнать, где Кейт Тисдейл?

Первый фермер открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но затем плотно закрыл его.

– Спросите-ка Абеля Пилкингтона, – сказал другой мужчина. – Он где-то внутри. А что Секун Тисдейл натворил?

– Секун?

– Это прозвище, – пояснил фермер.

– И что оно значит?

– Ну, об этом вы должны спросить его.

Их полицейская машина стояла за скотным рынком. Совсем рядом двухпалубный скотовоз развернулся задним бортом к площадке и приготовился к погрузке. Купер и Фрай взобрались на бетонную площадку, но среди рядов стальных загонов никого не было видно. Миновав качавшуюся под ногами железную платформу, они оказались перед огромным табло весов, показывавшим, что их общий вес составляет ровно двадцать три стоуна.

– Ты немного прибавила в весе, – пошутил Купер.

– Что?

– Здесь дело не во мне. Я вешу тринадцать стоунов и всегда столько весил. Я не меняюсь.

Фрай с сомнением бросила взгляд на весы. Куперу стало интересно, понимает ли она, что это шутка. Диана выглядела искренне обеспокоенной.

– Я бы не особенно беспокоился, – продолжал он. – Здесь продажа на килограммы. Так что, чем больше весишь, тем больше получишь.

Фрай по-прежнему оставалась серьезной.

– Послушай-ка, – сказала она, – стой здесь и рассуждай сам с собой о ценах на мясо, а я пойду искать этого типа Пилкингтона.

– Как скажешь.

Купер остался ждать у скотовоза, а Фрай перешла бетонную площадку и остановилась на металлическом спуске для машин. После царившей здесь в четверг какофонии тишина внутри здания рынка казалась странной. Скворцы, чинно сидевшие тогда на балках под крышей, сейчас как-то невесело свистели, перелетая с места на место. Следы крови, жидкого зеленого кала и других выделений испуганных животных смыли. И кое-где пол еще оставался мокрым: темные блестящие пятна высыхали очень медленно.

– Где все люди? – спросила Фрай, невольно понизив голос, как только эхо отразилось от бетонных стен.

– Наверно, на заднем дворе, – ответил Купер. – Рядом с торговыми рингами.

– Ладно.

Фрай направилась между стальными загонами к проходу напротив спуска.

– Диана, ты уверена, что хочешь, чтобы я ждал тебя здесь?

– Да. Просто следи за происходящим.

– Я могу показать тебе дорогу, – крикнул Купер громче и настойчивей, так что под крышей раздалось гулкое эхо.

– Господи! – огрызнулась Диана. – Я вполне могу ориентироваться в пустом здании и без твоей помощи.

Фрай прошла меньше половины прохода, когда где-то с лязгом открылись ворота. Она услышала, как Купер что-то крикнул ей вслед, всего одно слово, прозвучавшее как оскорбление. Она толком не расслышала, что он сказал, из-за шума – ворота с грохотом распахнулись и раздался стук копыт по бетону. Но услышанные слова разозлили ее, и она обернулась, чтобы ответить.

– Ты сказал «быкуешь»? – крикнула она.

Купер замотал головой и открыл рот, чтобы повторить свои слова. Но Фрай уже отвлеклась: пол под ногами ходил ходуном, словно приближалось землетрясение. Обернувшись, Диана увидела, что открылись двойные двери и в коридор, где она находилась, сквозь ворота хлынул поток скота. Ревущая скотина заполнила весь проход, стремительно приближаясь к ней.

Слева от Фрай находилась кирпичная стена, а дальше – широкий загон, ворот у которого уже давно не было. Она успела юркнуть в загон, как раз когда быки проходили мимо нее, но тут один из них неуклюже свернул за ней, отбившись от своих собратьев. Напуганный и злой, бык мотал головой из стороны в сторону, почти касаясь ее одежды кончиками острых рогов. Диана прижалась к стене, подобралась и лягнула скотину в огромное мускулистое плечо. Бык, похоже, ничего не заметил.

Теперь бык совсем потерял ориентацию. Он метался по загончику, Фрай только успевала увертываться от его копыт. Она дважды стукнула скотину кулаком по носу. Бык помотал головой и отступил. Диана, улучив момент, выскочила через ближайшие ворота в следующий загон, где, поскользнувшись на сыром полу, упала на спину и подвернула лодыжку.

Когда постепенно Диана пришла в себя, она увидела стоявшего над ней Бена Купера. Улыбка на его лице привела ее в бешенство.

– На самом деле я крикнул «быки», – произнес он.

Появился водитель скотовоза и встал в погрузочном отсеке рядом с Купером, а тем временем быки прогрохотали по спуску в грузовик. Водитель изумленно поглядел на Фрай, перебиравшуюся из загона в загон.

– Так и покалечиться недолго, – заметил он.

Фрай огляделась, словно искала виновного. В ее сторону направлялся темноволосый молодой человек в зеленых резиновых сапогах.

– Ваша скотина чуть не растоптала меня, – сказала она. – Здесь, что, нет никаких мер предосторожности?

В ответ молодой человек только хихикнул, показав Фрай свои неровные зубы. Немного поодаль, стоя у ограды торгового ринга и заложив большие пальцы за подтяжки комбинезона, на Диану хмуро взирал сам Абель Пилкингтон.

– Любой дурак знает, что нельзя стоять на проходе, когда идет скот. Как вы оказались здесь? – спросил он.

– Прошла через погрузочный отсек.

– А кто вам разрешил? Там же есть предупреждающие надписи: вход разрешен только лицам с правом доступа.

Темноволосый молодой человек подсоединил толстый шланг к крану. Тугая струя ударила в бетон, где совсем недавно прошли быки, и по проходу хлынула вода. Из-за шума Фрай почти кричала, но Пилкингтон, судя по всему, был к такому привычен.

– Мы ищем Кейта Тисдейла, – сказала она.

– Что же вы сразу не сказали? Его здесь нет. Когда торги заканчиваются, он отправляется на другую работу – в Лоубридж.

– Вы имеете в виду скотобойню? – уточнил Купер.

– Да. Там-то вы и найдете Секуна Тисдейла.

– Почему Секуна?

– Это прозвище. Если вы его хорошенько попросите, может, он вам и продемонстрирует.

Пилкингтон продолжал пристально разглядывать их, но не потрудился сказать «до свидания», когда они направились по погрузочному отсеку к выходу. Когда они дошли до машины, Фрай уже немного прихрамывала.

– Ты повредила ногу? – спросил Купер.

– Поскользнулась, ничего страшного. В этих загонах ужасно скользкий пол.

– Диана, у тебя… ну, твоя обувь тоже не совсем в порядке. Похоже на коровье дерьмо.

Фрай посмотрела на свои туфли.

– Бычье, – поправила она.

Формально Лоубридж считался деревней, но с развитием инфраструктуры долины разница между Эдендейлом и Лоубриджем практически стерлась: их не разделяли ни зеленые поля, ни фермы, и лишь дорожный знак показывал, что один дом находился к Эдендейле, а следующий – уже в Лоубридже.

Скотобойня находилась на Каслтон-роуд. В отличие от скотного рынка, она была современной и чистой, вся из нержавейки и белого кафеля, чем-то похожая на огромный писсуар. Скотобойню постоянно мыли. В воздухе пахло дезинфекцией, работники носили пластиковые фартуки и сапоги до бедра, а на головах у них были белые шапочки. Атмосфера напомнила Фрай операционную в больнице.

– Бен, – сказала она, – я знаю о заявлении Тисдейла, что у него были законные причины находиться в Рингхэме, когда убили Дженни Уэстон…

– Но относишься ты к этому скептически. Может, ты думаешь о его прозвище Секун. Ну, это было бы уже слишком откровенно! Вор надевает тюремную робу и тащит сумку с надписью «добыча».

– Не забывай, где он работает. У него есть определенный опыт в обращении с ножом, поэтому не стоит исключать того, что он может выбрать в личное пользование отличный острый нож. – Ее раздражало, что Купер никак не реагировал. – Ты считаешь такое поведение слишком очевидным, да? И наверняка предпочел бы поискать внутренние причины?

– Необязательно. По-моему, думать надо головой – зарядка для мозгов просто необходима.

– Только не говори мне, что ты ее делаешь. Твоимозги все еще сладко нежатся под толстым шерстяным одеялом, и их сладкий сон охраняет здоровенная овчарка.

– Ну, спасибо.

Фрай глубоко вздохнула.

– Пойдем поговорим сначала со здешним управляющим, а потом уж с самим Тисдейлом.

Диана опасливо покосилась на стены здания и с облегчением отметила, что нигде не видно ни забитой скотины, ни крови. И вместе с Купером направилась к офису.

– Тисдейл? – переспросил управляющий. – Кейт Тисдейл? Да, есть у нас такой.

Офис выглядел, как все подобные офисы, – компьютер в углу и заваленный бумагами стол. Похоже, у управляющего скотобойней бумажной работы еще больше, чем у полицейских, как ни трудно было в это поверить. Перед самим офисом находилось нечто вроде прихожей, где висела рабочая одежда управляющего и имелась раковина.

– Ну, если хотите, вы можете поговорить с самим Тисдейлом. Он где-то здесь.

– Как давно он у вас работает? – спросила Фрай.

– Год-два. Точно не скажу, надо поднять бумаги. Дело в том, что он не в штате.

– Но он опытный работник?

– Опытный? Гм… в каком смысле?

– У него есть опыт обращения с ножом? Забивать скотину, потрошить и тому подобное. Все, чем вы тут занимаетесь.

– Тисдейл? – Управляющий уставился на Фрай. – Мы говорим о КейтеТисдейле?

– Да, сэр.

Управляющий засмеялся.

– Опыт обращения с ножом, – повторил он и захохотал еще громче.

Купер и Фрай переглянулись.

– Может, вы объясните, что здесь смешного? – поинтересовалась Фрай.

Управляющий вытащил из ящика стола платок, но, вместо того чтобы вытереть слезы, выступившие от смеха, принялся вытирать руки, словно между его пальцами внезапно потек пот.

– Кейт Тисдейл не пользуется при работе ножом. – И он снова захихикал. – По крайней мере, насколько мне известно.

– А чем именно он занимается, сэр?

– Кейт Тисдейл? Старина Кейт? Опыт обращения с ножом? Скорее опыт обращения с половой щеткой. Тисдейл – уборщик. Он шурует по помещению мокрой шваброй. А она не очень-то напоминает смертельное оружие, верно?

– Понятно.

– Ну разве что придется иметь дело с не в меру агрессивным половым ведром.

– Но на рынке его зовут Секун, – возразила Фрай.

– И мы его так же зовем, – подтвердил управляющий. – А, я понял. Это из-за прозвища? Это что, улика против него?

Теперь в ход пошел еще один платок. Но на этот раз уже для того, чтобы вытереть слезы с лица.

– Вы хотите, чтобы я рассказал вам, почему он получил такое прозвище?

Появившийся в дверях мужчина смутился при виде посетителей и собрался было уйти, кивнув с извиняющимся видом.

– Эй, Крис! – окликнул его управляющий. – Полиция хочет знать, почему мы зовем Кейта Тисдейла Секуном!

Другой мужчина тоже начал смеяться.

– И вы скажете им?

– Конечно. Правду, только правду и ничего, кроме правды! Бедный старина Кейт.

Теперь они хохотали вдвоем. От злости Фрай начала покрываться красными пятнами.

– В двух словах, у Кейта Тисдейла проблемы с мочевым пузырем.

– Простите, вы забыли? Мы из полиции, а не из больницы.

– Я-то помню, а это напрямую относится к его прозвищу. Он всегда ссыт где-то. За углом здания. На парковке грузовиков. За живой изгородью. Довольно-таки смешно: каждый раз, когда сворачиваешь за угол, видишь там Кейта. Однажды к нам приехала министерская проверка, и инспекторы застали его за этим делом. Тогда ему по полной программе досталось. Начальство даже хотело, чтобы я уволил его. Но он совершенно безобиден. Правда, с тех пор его прозвали Секуном. Неплохая вышла шутка, скажу я вам.

– Да уж, я просто помираю со смеху, сэр.

Управляющий серьезно посмотрел на Фрай.

– Просто вы посторонний человек у нас. А когда работаешь в таком месте, как скотобойня, развивается особое чувство юмора.

– Я приму к сведению.

Когда наконец Фрай и Купер разыскали Кейта Тисдейла, тот выгребал из дренажной канавы позади скотобойни опавшие листья, уже спрессовавшиеся в сплошную массу. От этой стороны здания исходил несколько странный запах, напоминавший скорее о мясном отделе магазина, чем о госпитале. Но швабра в руках Тисдейла с виду не несла никакой угрозы.

– Я уже сказал вам, что собирался к Уоррену Личу, – сказал он.

– Как давно вы его знаете? – спросил Купер.

– Да уж много лет. Сколько лет его старшему пареньку, Уиллу? Одиннадцать? Я помню его еще в пеленках. Как-то раз он хотел помочь мне с крысами – ему очень нравились терьеры. Но папаша запретил ему даже приближаться ко мне. Да, Уоррен всегда был порядочной скотиной.

– Вы могли бы сказать, что хорошо его знаете?

– Уоррена никто не знает хорошо. Не дело – подходить к нему слишком близко. Ужасный характер.

Тисдейл обеими руками оперся о черенок швабры. Его пальцы – потемневшие, морщинистые и слегка блестящие – выразительно гармонировали с его вельветовыми штанами.

– Но вы все равно продолжаете с ним работать. В воскресенье вы были на ферме «Рингхэмский хребет», – заметил Купер.

– Был. Но Уоррен, как я уже говорил, выпроводил меня. Сказал, что у него нет денег на грызунов. Можете вообразить такое? Это нехорошо для фермы, это вообще нехорошо. Нельзя, чтобы на молочной ферме водились крысы. Там всегда должно быть чисто.

– А когда вы в последний раз были там перед этим?

Тисдейл округлил глаза и подергал себя за кончики усов.

– Точно не помню. Месяц или два назад. А что, это важно? Я свидетель?

– Вы заметили на ферме что-нибудь необычное? – спросила Фрай.

– Необычное? Уоррена Лича и самого обычным не назовешь.

– А миссис Лич? Вы ее знаете?

– Ее никогда не видно. Ну, может, проскочит пару раз где-нибудь. Но она всегда молчит, даже «здрасте» не скажет. Она необщительная. Но в конце концов, она замужем за Уорреном, так что, смею думать, тут не ее вина.

Похоже, разговор Тисдейлу внезапно наскучил, и он принялся кидать листья на тележку, куда они падали с сочным шлепком.

– Вам рассказали, как меня здесь называют? – спросил он, не сводя глаз с листьев, разлетавшихся по тележке.

– Рассказали, – ответил Купер.

– Они это любят, – кивнул Тисдейл. – Думают, очень смешно, и на рынке тоже. Обычно подучают людей попросить, чтобы я продемонстрировал им. Вам тоже так говорили?

– Да, – сказал Купер. – Но не стоит трудиться.

По пути в «Рингхэмский хребет» им пришлось замедлить ход, поскольку перед ними трактор тянул прицеп, доверху уложенный кипами соломы. Золотистые соломинки сдувало с прицепа, и они падали на лобовое стекло машины.

– Знаешь, когда приедем на ферму, давай попробуем поговорить со всеми членами семейства Лич, – сказал Купер.

– Зачем?

– По-моему, там что-то не так.

– У нас нет об этом никаких данных.

Купер взглянул на ее лицо и опять поймал себя на мысли, что Диана постройнела, но выглядела она скорее сухопарой и изможденной, чем упругой и худенькой, какой была несколько месяцев назад, когда перевелась из Уэст-Мидлендс. И волосы у нее стали короче, словно время от времени, когда нападала скука, она их чуть-чуть подстригала.

И еще одно подметил Купер в Диане Фрай: она ни разу не упомянула о его отце – ни сейчас, ни с самого начала их знакомства. Сержант Джо Купер ничего для нее не значил.

Он задавал себе вопрос, чем Фрай занимается в те дни, когда она не на дежурстве. Что делает по вечерам, после работы? Но тут Купер обнаружил, что его воображение полностью бессильно.

Он уже договорился с Тоддом Уининком пойти выпить пива сегодня вечером. Уининк называл такие выходы «заседанием», что означало – пива будет выпито много. На самом деле Куперу не очень хотелось: он пропустит репетицию мужского хора полицейских, а как раз приближается самое горячее время года – выступления в районных общественных концертных залах и домах престарелых. Кроме того, он уже не раз видел, какое удручающее воздействие может оказать алкоголь на его коллег.

Но они с Уининком работали в паре, и Купер понимал, что подобные «заседания» необходимы как один из способов поддержать дружеские отношения. Наверняка Уининку с тех пор, как он развелся, и поговорить-то не с кем. Случайные связи с женщинами такого рода общения не предполагали. Купер чувствовал, что слово «заседание» было кодовым для Уининка – оно означало, что тому одиноко и необходимо с кем-нибудь поговорить. Поэтому Купер соглашался.

Во дворе фермы «Рингхэмский хребет» Уоррен Лич с плохо сдерживаемым раздражением выговаривал своим сыновьям.

– Тащите сюда эту скотину! – приказал он.

Мальчики стояли с открытыми ртами; Дагги готов был заплакать. Они оба знали о смерти животных. Оба видели огромную яму за амбаром, недавно вырытую эскаватором, и слышали выстрелы, отправлявшие овец, одну за другой, на тот свет. Позже они прокрались из дома туда, где раньше была яма, и, встав у края свежей земли, которой совсем недавно засыпали яму, застыли, завороженные ужасом. Они пытались представить безжизненные тела овец у себя под ногами, как те лежат на спинах, с незрячими глазами, тонкими ногами – закоченевшие и такие беззащитные, а влажная земля толстым слоем забивает их шерстку и рты.