Текст книги "Танцуя с девственницами"

Автор книги: Стивен Бут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

– Закрыться? Зачем? Вы можете стать телезвездой, дружище, – сказал Уининк.

Дон неуверенно улыбнулся. Полицейские ушли, а он все смотрел на стоянку для машин, совсем не уверенный, что они не шутили.

Диана Фрай вечно об этом забывала. У нее всякий раз вылетало из головы, как полна надежд семья жертвы, когда в начале следствия они видят полицию у своих дверей. Они так верят ей, и так часто необоснованно. В основном они надеются, что их кошмар подошел к концу. Они искренне верят, что полиция сделала все возможное, но редко находится детектив, способный оправдать их надежды.

Мистер Уэстон, о чем-то задумавшись, сгребал листья в саду перед своим домом в Алфретоне. Услышав, что подъехала полицейская машина, он поднял голову и посмотрел в их сторону. Но инспектор Хитченс просто кивнул ему, и Уэстон, вернувшись к своей дорожке, накинулся на листья с таким рвением, словно хотел сровнять их с землей.

– Вы хотите еще что-то узнать? – поинтересовался он, когда полицейские подошли ближе.

– Извините, мистер Уэстон. Всего несколько вопросов, – ответил Хитченс.

– Тут уж ничего не поделаешь. Так оно и будет продолжаться снова и снова.

Семья Уэстонов занимала половину большого одноэтажного коттеджа, построенного в стиле пародии на тюдоровский двадцатых годов – сверху гипс, а снизу кирпич. О тюдоровском стиле напоминали и несколько вставленных как попало в стену кусков почерневшего дерева, которые ничего не поддерживали.

Но дом выглядел прочным и ухоженным. Передняя дверь была сделана под дубовую. Через окно Фрай заглянула в просторную переднюю: кованые светильники в форме пылающих факелов, круглая люстра с электрическими свечами и корзинка для дров рядом с кирпичным камином.

– Я взял отпуск по семейным обстоятельствам на несколько дней, – сказал Уэстон. – Не хочу оставлять Сьюзан одну. Директор моей школы – очень отзывчивый человек.

Фрай заметила, что миссис Уэстон стоит неподалеку и прислушивается к их разговору. Она выглядела бледной и усталой.

– Вы нашли Мартина Стаффорда? – спросила она.

– Еще нет, миссис Уэстон, – ответил Хитченс.

– Так значит, он сбежал.

– Рано или поздно мы обязательно найдем его.

– Он всегда был склонен к жестокости.

– Скорее всего, мы исключим его из списка подозреваемых.

Миссис Уэстон уставилась на него так, словно не поняла, что он сказал.

– Сьюзан… – окликнул ее муж.

– Я всегда говорила, что он нехороший человек, – сказала миссис Уэстон. – И всегда боялась, что этим кончится.

– По-моему, мы вам уже все рассказали о Мартине Стаффорде и добавить больше нечего, – произнес мистер Уэстон. – Может, вы найдете еще что-то в Тотли – в доме Дженни. Ну, письма и все такое.

– Хотел приползти обратно, – пояснила его жена.

– Мы уже были там, – сказал Хитченс. – И нашли вот это…

Уэстоны внимательно рассматривали фотокопию, которую им показал Хитченс. Это была скорее записка, чем письмо, – всего несколько строчек, в которых просили о встрече. Но они были адресованы Дженни и указывали на близкие отношения.

Прочитав про фруктовый вкус, миссис Уэстон побледнела еще больше.

– Здесь нет подписи, – заметила она.

– Да, – подтвердила Фрай, – поэтому мы и показываем ее вам. Вдруг вы узнаете почерк.

– Вы предполагаете, что это написал Стаффорд? – спросил мистер Уэстон. – К тому же тут нет и даты.

– К сожалению.

– Сьюзан, а я ведь уже и не помню, какой у него почерк…

– Да уж, – сказала миссис Уэстон. – То есть я хочу сказать, что не знаю. Может, это и он.

– Он когда-нибудь писал вам? Может, у вас осталось что-нибудь для сопоставления?

Уэстоны переглянулись.

– У нас еще есть та открытка? – спросил мистер Уэстон.

Миссис Уэстон подошла к буфету красного дерева и выдвинула один из ящиков, в каких всегда полно всяких ненужных мелочей. Порывшись там, она извлекла альбом для фотографий, в которых обычно хранят отпускные снимки.

– Не знаю, почему мы ее не выбросили, – сказала она. – Зато теперь вы сами увидите, что это за человек.

Фрай изучила открытку: море, пляж и отели.

– Гавайи, – сказала она. – Очень мило.

Диана перевернула открытку. Она была адресована Уэстонам и подписана «Мартин (ваш бывший зять)». Все выглядело довольно безобидно – несколько строчек о жаркой погоде, роскошном отеле и о том, какая там бурная ночная жизнь. Фраза «Уже потратил почти 2000 фунтов!» звучала так, словно писавший гордился этим достижением.

– Не уверена, что мне это о чем-то говорит, – сказала Фрай. – По-видимому, он поехал туда после развода.

– Не просто после развода – на деньги, полученные отразвода, – объяснила миссис Уэстон. – Так он потратил свою долю от продажи их дома в Дерби. Не знаю почему, но, по-моему, он никогда не стремился к деньгам. Чтобы купить маленький домик в Тотли, Дженни пришлось еще и занять денег, а Стаффорд отправился на Гавайи. Открытку он прислал нам просто чтобы поиздеваться – других причин нет.

– Кроме Мартина Стаффорда, мы хотим установить личности всех мужчин, с которыми Дженни встречалась в последнее время, – сказал Хитченс.

– Вы нас уже об этом спрашивали, – ответил мистер Уэстон. – Я назвал вам несколько имен, какие знал. Больше нам ни о ком не известно. Тем более о тех, что были в последнее время.

– Она не рассказывала нам о таком, – добавила миссис Уэстон. – Во всяком случае, после Стаффорда.

– Да и когда они были женаты, – заметил ее муж, – нам все приходилось разузнавать самим. Дженни не любила ничего говорить против него. Представляете?

– Она была лояльной, – сказала миссис Уэстон. – Я всегда старалась научить ее лояльности своему мужу. Что бы ни случилось.

Мистер Уэстон не отрывал взгляда от чайных чашек на столе. Его жена все еще смотрела куда-то вдаль, мимо плеча Фрай. Ее взгляд был полон ненависти и вызова, но эта ненависть относилась совсем не к Диане. Он сверлил стену позади нее и рикошетом отражался прямо в спинку соседнего стула, по пути пронзая сердце Эрика Уэстона.

– Что бы ни случилось, – повторила миссис Уэстон.

Диану Фрай всегда завораживали эти маленькие тайные знаки, которыми обмениваются супружеские пары и которые не нуждаются в объяснении. Чтобы такое стало возможным, надо очень сблизиться со своей половинкой, хорошо знать, чем живет и дышит дорогой тебе человек.

– И все-таки она развелась с ним, – сказал Хитченс.

Миссис Уэстон кивнула.

– Молодым женщинам не хватает терпения. Они слишком многого ждут от брака. И в какой-то момент начинают понимать, что больше не могут терпеть. Наверное, их нельзя за это винить, но я бы так не смогла. Мое поколение воспитывалось по-другому. Мы всегда верили, что надо все выносить с улыбкой, принимать жизнь такой, какая она есть. И терпеливо преодолевать жизненные невзгоды.

Похоже, мистер Уэстон чувствовал себя все более неловко. Наконец он звякнул чашкой о блюдце и прочистил горло.

– Можно, мы заберем эту открытку? – спросила Фрай.

– Но здесь совсем другой почерк, – заметила миссис Уэстон.

– Другой, – согласилась Фрай.

– Ну и ладно.

Когда они ехали обратно, Диана Фрай узнала по телефону, как идет расследование по другим линиям. Группа, опрашивавшая соседей в Тотли, нашла кого-то, кто вспомнил мужчину, недели две назад разыскивавшего Дженни, – тогда он называл ее по имени. По описанию мужчина был среднего роста, обычной внешности, одет довольно хорошо и говорил с местным акцентом. Ничего особенного.

Другой сосед, живший в том же квартале почти напротив дома Дженни, вспомнил странную машину, остановившуюся неподалеку однажды вечером. За рулем был мужчина, но он отъехал, как раз когда Дженни вышла из дома.

Третий свидетель сообщил о светлом фургоне – скорее всего, старом «форде-транзите» или чем-то очень похожем, – который дважды медленно проехал по улице. Еще тогда сосед подумал, что, наверное, это цыгане – «шатуны», как он их назвал, – которые вечно ищут всякий лом или высматривают, что бы украсть.

Несколько соседей вспомнили женщин, заходивших в дом к Дженни, – в том числе и девушку с темными дредами, которая привлекла особое внимание местных жителей: в Тотли девушки с дредами были редкостью.

Вся эта информация стекалась к полицейским, работавшим с коллегами Дженни в страховой компании «Глобал Ашуэранс». Но никто из коллег не смог припомнить, чтобы Дженни жаловалась на кого-то из своих знакомых. Если бывший муж и пытался снова сблизиться с ней, то Дженни никому об этом не рассказывала. Но персонал диспетчерской всегда добросовестно отсылал информацию в HOLMES. [6]6
  HOLMES (Home Office Large Major Enquiry System) – компьютерная система, используемая в полиции при расследовании серьезных преступлений, включая убийство и мошенничество.


[Закрыть]Возможно, какие-то связи и всплывут. Всего одна деталь может направить расследование в новое русло.

Инспектор Хитченс позвонил главному инспектору в штаб-квартиру отделения, располагавшуюся на Уэст-стрит. Закончив разговор, он повернулся к Фрай и изложил ей ее дальнейшие действия.

– Шутите? – спросила Диана. Но Хитченс не шутил.

Марк Рупер постучал вилкой по пластиковой миске. Из кустарника в конце сада появились три кошки – одна серая и две полосатые. Подбежав с задранными вверх хвостами, они начали тереться о ноги Марка, пока он ставил на землю их миски, а потом принялись за еду. Тем временем Марк отправился чистить кроличьи клетки и менять в них воду. Кролики глазели на него сквозь сетку и, учуяв знакомый запах, подергивали ноздрями. Справившись с этой работой, Марк сел на перевернутый ящик из-под молока и стал смотреть на кошек.

Обычно в это время он был на работе, но сегодня ему велели взять отгул. Он никак не мог понять, чем же можно заниматься дома, кроме как сидеть и думать, заново переживая тот момент, когда он обнаружил тело убитой женщины, и в который раз задавая себе вопрос: какая череда событий привела к тому, что женщина нашла свой конец в круге Девяти Девственниц? Сам Марк предпочел бы находиться рядом с Оуэном и выполнять какие-нибудь поручения, которые вытеснили бы из его головы эти мысли. Но он не стал спорить, потому что его могли неправильно понять.

Трудно представить, что может быть еще хуже, чем сидеть целый день дома, как это делают некоторые люди. Скоро ему начало казаться, что в помещении становится крайне тесно и душно; он не мог найти себе места. Особо раздражал беспорядок – грязная одежда, брошенная на стульях, пустые жестянки из-под пива и стоявшие прямо на полу переполненные пепельницы.

Как бы то ни было, в доме уже ничто не напоминало об отце. Не осталось ни его одежды, ни книг, ни палки, которую он брал с собой, когда выходил из дому, ни чучела рыжей совы. Мужчина, живший сейчас с матерью Марка, постарался изгнать из жилища все следы присутствия ее прежнего мужа. Но ему и в голову не пришло заняться садом. Здесь Марку все было знакомо – каждая коряга и каждый камень, которые отец собирал годами. Вот этот ящик из-под молока отец нашел на дороге и принес его сюда, посчитав, что когда-нибудь он может пригодиться. Марк помогал ему мастерить эти кроличьи клетки; на рейках еще оставались следы от пилы и рубанка, которыми водили руки отца. Их родство все еще сохраняло жизнь в этих маленьких вещицах. Только в них, да еще в ночных кошмарах Марка, когда, просыпаясь ночью, он, словно маленький ребенок, звал папу.

Марк какое-то время сидел на ящике и размышлял о женщине на пустоши; а потом стал думать об Оуэне Фоксе. У него вошло в привычку полагаться на Фокса как на некую основу, которая не давала его жизни рассыпаться в прах. Страх, что его жизнь может пойти кувырком, заставил Марка бессвязно выругаться, да так, что кошки в испуге кинулись прочь, а кролики, навострив ушки, уставились на него своими выразительными красноватыми глазками. Как и Марку, им вдруг стало жутко от того незнакомого и страшного, что могло находиться в окружающем мире по ту сторону их клеток.

Услышав, что к центру проката велосипедов приближается машина, Тодд Уининк взглянул на дорогу. Бен Купер заметил, что его товарищ напрягся, и услышал, как тот начал тихо, но яростно ругаться. Изо рта Уининка в холодный воздух валил пар, закручиваясь клубами. Куперу показалось, что он видит, как бранные слова превращаются в тумане в темные плотные глыбы.

– Не смотри, Бен, но сейчас здесь похолодало на несколько градусов, – сказал Уининк.

Машина проехала по лужам, подняв фонтан брызг, и остановилась перед центром проката. Черный «пежо». Фары уже выключили, но двери оставались закрытыми, и никто оттуда не выходил. Из-под капота тянулись еле заметные струйки бензиновых паров и тут же исчезали. И с каждым ударом остывавшего мотора машины Купер чувствовал, как его сердце холодеет все больше и больше.

Глава 9

Прошло не больше часа с момента выхода утренних новостей, а на Рингхэмской пустоши уже появились первые визитеры. Оставив машины на обочинах дороги и у ворот огороженных выпасов, люди направлялись к тропинкам, которые вели на пустошь. Многие приехали в одиночку или вдвоем, но были и семейные, взявшие на прогулку детей.

– Вы только гляньте на них, – заметил сержант в униформе, отвечавший за охрану места преступления. – Я так и слышу, как они переговариваются, набив рот попкорном: «По телику сегодня ничего интересного – почему бы нам не прогуляться туда, где убили ту тетку?»

Люди пришли сюда одетыми по погоде – в свитерах, куртках с капюшоном, в шапках и прогулочных ботинках. Они захватили с собой фотокамеры и бинокли. Они фотографировали каждого попадавшегося им на глаза полицейского и бившуюся на ветру ленточку, огораживавшую место преступления. Никого из них не оставил равнодушным вид маленького тента, который криминалисты воздвигли в центре Девяти Девственниц над тем местом, где лежало тело Дженни Уэстон.

Полицейские охраняли основные дороги, ведущие к пустоши. Но их было слишком хорошо видно, и вскоре выяснилось, что люди просто обходили их и шли прямо через вересковые заросли. Крича до хрипоты, полицейские лезли в мокрый кустарник, пытаясь остановить нарушителей. Сержант попросил прислать подкрепление, но оказалось, что свободных людей нет. Как всегда, в отделении не хватало человеческих ресурсов.

– «Просто делайте все, что можете», – передал он. – То, что всегда говорят: «Просто делайте все, что можете».

Один молодой констебль отбивался от двух пожилых леди, закидывавших его вопросами. Они тянули его за рукав, хватали за руки и требовали ответить, много ли было крови, насколько большим был нож убийцы и лежит ли еще тело под тентом. Констебль позвал на помощь сержанта, но тот был занят: он угрожал арестом невысокому толстяку в дутой ярко-зеленой куртке, который никак не хотел уходить. Возбужденно уставившись на тент, человек твердил один и тот же вопрос: «Она же была голой, да? В новостях сказали, что она была голой!»

В конце концов полицейские отступили; сгрудившись вокруг поляны, они напоминали осажденный гарнизон, оставивший вереск и березы напиравшему врагу.

– Им что, больше нечего делать? – пожаловался около десяти часов один из констеблей сержанту. – Они не могут донимать уток на озере или еще что-нибудь в этом роде?

– Погоди, Рагг, их будет еще больше. Еще рано, – ответил сержант, поглядывая на типа в зеленой куртке, который не переставал кружить вокруг поляны, как орел, высматривающий добычу.

– Рано для чего?

– Рано для настоящих психов.

– А эти что, ненастоящие? – Констебль Рагг ткнул пальцем в сторону пожилых леди.

Сержант пожал плечами:

– Эти просто обычные члены общества. Подожди, пока откроются пабы. Вот тогда начнется настоящий цирк.

– Господи, ну почему они не оставят нас в покое?

– Понимаешь, это их слегка возбуждает. Наверное, думают, что здесь снимают кино. Эпизод из «Будней Пик-парка» или вроде того. По-моему, эти старые очаровашки приняли тебя за доктора из своего любимого сериала.

– Надеюсь, судейские недолго будут возиться с карьером.

– Тсс. Молчи, а то эти услышат и отправятся туда.

– Похоже, уже поздно, сержант.

Парочка пожилых леди заметила полицейский «рейнджровер» и «мэверик» научного отдела, припаркованные на обочине дороги у заброшенного карьера, и резво двинулась туда, на ходу поправляя шляпы и размахивая тростями. Семейство с тремя детьми и Джек-Рассел-терьером, устроившись на травке под березами, доставало сандвичи и фляжки. Один ребенок собирался запустить воздушного змея, другой играл с собакой, кидая ей палку.

Оглядевшись в поисках маленького человека в зеленой куртке, сержант обнаружил, что тот ползает в зарослях вереска, судорожно хватаясь за чахлые кустики. Он напоминал дикую собаку, живую и горячую, которая принюхивается, почуяв мертвечину.

– Этого типа я точно знаю, – сказал сержант. – Я его раньше где-то видел.

– Похоже, он не в себе, – заметил констебль Рагг. – По-моему, за ним должны приглядывать по крайней мере два санитара со смирительной рубашкой и ведром транквилизаторов.

– Как же! – сказал сержант. – Наверняка он вполне уважаемый член общества – учитель, или адвокат, или что-нибудь в этом роде. Точно не скажу, но вскоре это выяснится.

Рагг поднял руку, словно дорожный полицейский, когда увидел, что приближаются новые люди.

– Простите, леди, но здесь место преступления. Мне придется попросить вас пойти другой дорогой.

– Но мы всегда ходим по этой дороге!

Четыре женщины средних лет, с зачесанными назад волосами и пышущими здоровьем лицами, одетые в блестящие водонепроницаемые куртки и полосатые леггинсы, напоминали стадо разноцветных овец. Скорее всего, их мужья остались дома – мыли свои машины или играли в гольф.

– Боюсь, леди, не сегодня, – строго сказал Рагг. – Пожалуйста, выберите другой путь.

– Как он вежлив, – проговорила одна из женщин.

– У вас есть полномочия останавливать нас во время прогулки? – спросила другая женщина, но несколько иным тоном. – Между прочим, это общественная дорога.

– Правильно – она отмечена на обзорной карте. – В качестве вещественного доказательства третья женщина извлекла карту и торжествующе указала на нее.

– Все равно… – не сдавался Рагг.

Женщины начали поворачивать назад, но та, что высказалась второй, задержалась и, окинув Рагга сердитым взглядом, сказала:

– Займитесь наконец безопасностью людей в парке, вместо того чтобы останавливать нас, когда мы пользуемся общественной дорогой. Найдите человека, который нападает на женщин, – это лучшее, что вы могли бы сделать.

Констебль Рагг наблюдал за тем, как они удалялись.

– Я-то здесь при чем… – бросил он им вслед.

– Привыкай, – ободрил его сержант. – Когда публика чем-нибудь озабочена, ты всегда при чем.

Человек в зеленой дутой куртке, пытаясь подобраться ближе, продолжал совершать странные маневры: он следил за полицейскими и, как только они отвлекались, подползал еще на несколько дюймов.

– Держите меня – я его прибью, если он сюда доберется, – сказал констебль Рагг. – От одного его вида у меня по коже бегут мурашки.

Конечно, Бен Купер узнал этот черный «пежо». Просто он никак не ожидал увидеть его здесь. Может, теперь этот «пежо» должен преследовать его повсюду, как некий призрачный катафалк, за рулем которого сидит дух владельца похоронного бюро.

– Диана Фрай, – произнес он.

Тодд Уининк ругнулся еще крепче.

– Отлично. Сначала Злая Ведьма с Уэст-стрит – инспектор Армстронг. Теперь Ледяная Сука из Черной страны. Господи, неужели мы не справимся без них?! Сейчас лопну от смеха.

– Я думал, она уехала, – сказал Купер.

– Фрай? Как же!

Они наблюдали за тем, как Фрай вышла из «пежо» и оглядела стоянку. Несмотря на тяжелую шерстяную куртку с капюшоном, она по-прежнему казалась Куперу худенькой. Диана никогда не выглядела здоровой – ей явно нужно было лучше питаться, а вся ее сила шла от тренировок и техники, а не от мускулатуры. Ему вдруг стало интересно, как она сейчас проводит свободное время. В Эдендейле никто не пробовал сойтись с ней поближе после того, как его собственные попытки провалились. Диану Фрай окутывал какой-то мрачный ореол, который она привезла с собой из восточной части страны. Купер чувствовал легкие угрызения совести при мысли о том, что в конце концов она нарвется на неприятности, если будет предоставлена самой себе.

Наконец заметив их, Фрай направилась прямо к Уининку. Она отвела его в сторону и с минуту что-то тихо говорила ему. Куперу было видно, как хорошее настроение Тодда стремительно портится. С застывшим хмурым выражением на лице он прошел к своей машине, не оглядываясь сел в нее и тут же уехал.

Купер все еще не шевелился, словно ребенок, который боится привлечь к себе внимание. Рукам было холодно, и он хотел засунуть их в карманы, но испугался, что это может быть неправильно истолковано.

Он вдруг поймал себя на мысли, что пытается лихорадочно припомнить инструкцию из учебника по технике безопасности, а именно – как завоевать расположение. Там говорилось: не возбуждайте подозреваемого резкими движениями. Покажите готовность разрешить ситуацию путем сотрудничества. Прекрасно. Но тут была одна сложность. Чтобы добиться расположения, инструкция рекомендовала поддерживать с подозреваемым сколь возможно длительный вербальный контакт.

Купер смотрел, как Фрай методично прочитала все объявления центра проката, словно зачарованная прогнозом погоды или размером штрафа за задержку велосипеда.

– Что происходит? – поинтересовался он. – Что опять не так?

– Не так? – Лицо Купера раскалилось и заполыхало под пристальным взглядом Фрай, будто красный сигнал светофора. – Детектива Уининка вызвали назад в отделение, только и всего.

– Почему? – спросил Купер. – Что такого важного произошло, что его решили немедленно снять с задания?

– Извини, – ответила она. – Этого я не могу тебе сказать.

– Не можешь? Или не хочешь? Или тебе тоже не сказали?

– Не твое дело, о'кей?

Купер раскрыл было рот, чтобы объяснить, что Тодд Уининк – его напарник, но сообразил, что только зря потратит время.

– Ладно. Не мое так не мое. И что теперь?

– Теперь? Мы отрабатываем маршрут Дженни Уэстон или нет?

–  Мы?

– Ну, раз уж я лишила тебя напарника, придется потерпеть меня. Извини. Нам сюда?

Отвернувшись от Купера, она посмотрела на дорогу. Он чувствовал себя так, будто она смешала его с грязью одним простым пожатием своих хрупких плеч. Купер шел за ней, держась на шаг позади, и, глядя ей в затылок, пытался догадаться, что она задумала.

Он знал, что их отношения развиваются неправильно. Он пытался стать ее другом, когда она только появилась в эдендейлском отделении и никто не обращал на нее внимания. Точно, неправильно. Но что-то в ее манере держать себя, в том, как она двигалась, разговаривая с ним, подсказывало ему – ситуация не так проста. Ситуация всегда не так проста, как кажется.

Всю дорогу к Партридж-кросс Диана Фрай готовила себя к встрече с Беном Купером, словно мантру повторяя про себя: «Просто держи его на расстоянии. Не позволяй ему влезть в душу». Она понимала, что лучше всего сосредоточиться на работе и вообще не разговаривать с ним. И тем не менее ей все-таки потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, когда она обнаружила, что Купер одиноко стоит в стороне, смотрит на нее и ничем не пытается привлечь ее внимание. И еще она обнаружила, что, как обычно, просто не в силах помешать ему начать свою пустую болтовню, которая бесила ее.

– Что, твой перевод не удался? – поинтересовался Купер. – Что-то пошло не так?

– Перевод просто задерживается, не более того. Административные проволочки. Так что придется вам еще какое-то время меня потерпеть.

– А я и не возражаю.

Фрай подозрительно глянула на Купера. Но он, как всегда, казалось, говорил только то, что думал.

– Ладно, оставим это, – сказала она. – У нас много дел.

Фрай осмотрела центр проката велосипедов. В тумане, все еще висевшем над насыпью, каменное здание с выставленными рядом разноцветными велосипедами напоминало картинку из детской исторической книги и очень подходило к той атмосфере нереальности, которая царила вокруг, но с этим Фрай уже ничего не могла поделать. В Бирмингеме такое место давно бы разровняли и проложили по нему новую автомагистраль.

– Так это и есть Партридж-кросс, – сказала она. – Я думала, что это была шутка. Звучит как что-то из «Лучников». [7]7
  Партридж-кросс – улица Куропаток (англ.).


[Закрыть]

– Здесь когда-то располагалась железнодорожная станция линии Хай-Пик…

– Знаешь, лучше прибереги эти сведения для туристов.

Она ждала, что Купер обидится. Но он только поднял брови.

– Диана, я понимаю, что наши отношения не задались, но это не должно мешать нашей совместной работе, – сказал он.

Фрай терпеть не могла, когда он вел себя лояльно и благоразумно. Она предпочла бы видеть его негодующим. Она получила должность, которую этот всеобщий любимчик-детектив считал своей, и, естественно, он должен был негодовать на нее.

Фрай вздохнула.

– У нас есть карта или что-нибудь в этом роде? – спросила она.

Они знали, что Дженни Уэстон выехала с Партридж-кросс за час с четвертью до своей смерти. Она направилась на восток по трассе Хай-Пик – удобной гравийной дороге, над которой склонились старые деревья, а вдоль обочины росли чахлые кустики ежевики и крапива. Дженни должна была проехать по А515, прежде чем, свернув с трассы, пересекла старую римскую дорогу и начала подъем на Рингхэмскую пустошь.

Туман понемногу рассеивался, когда Купер и Фрай отправились в путь, оставив позади центр проката. В небе пронесся, оставляя белый след, реактивный лайнер, направлявшийся к Уэст-Мидлендскому аэропорту. Где-то вдалеке, на ферме, лениво гавкнула собака. Если не считать этих звуков, стояла такая неестественная тишина, что, когда мимо пронеслась стайка голубей, шум их крыльев показался не менее громким, чем звук лайнера.

Но на дороге уже начали появляться люди. Пожилая женщина в фиолетовой синтетической куртке и нелепых желтых брюках совершала утреннюю пробежку трусцой. Следом за ней, тяжело пыхтя, бежали две большие лохматые собаки. Купер остановил ее и задал несколько стандартных вопросов – была ли она здесь вчера днем, видела ли она эту велосипедистку. С этими словами он показал ей фотографию Дженни Уэстон, которую дал ее отец, и описал велосипед и одежду. Если нет, кого еще она видела? Женщина очень старалась припомнить, но ничем помочь не могла. Подозвав собак, она потрусила дальше.

Стали появляться прогуливавшиеся пары, а один раз даже попалась небольшая группа из шести человек. Все они приветствовали детективов еще до того, как их просили остановиться и ответить на вопросы.

– Неужели так заметно, что мы из полиции? – с беспокойством спросила Фрай.

– Нет, просто здесь так принято – люди делятся своим хорошим настроением.

Фрай фыркнула. Потом они встретили одинокого мужчину в шерстяной куртке с капюшоном, с темными грязными волосами. Глядя себе под ноги, он медленно брел мимо. Взгляд Фрай потемнел, а плечи напряглись. Поравнявшись, мужчина нервно взглянул на них.

– Доброе утро, – произнес он.

Купер начал было задавать ему рутинные вопросы, но мужчина объяснил, что раньше не бывал здесь. Купер отпустил его восвояси, но, когда они отошли на несколько ярдов, Фрай остановилась.

– Мне не нравится, как он выглядит, – сказала она. – Надо его проверить.

– Зачем? Наверняка какой-нибудь любитель птиц.

По обеим сторонам плавно поднимавшейся в гору дороги открывался вид на поля. Но через полмили пейзаж изменился. Поля сменились скалистым ущельем с отвесными стенами из крошившегося известняка. Грубые взрывы при постройке железной дороги оставили в скале острые каменные выступы. На покрытые ежевикой склоны невозможно было взобраться, а в глубоких расщелинах и среди каменных глыб можно было играть в прятки.

Они находились еще довольно далеко от того места, где Дженни Уэстон начала подъем на Рингхэмскую пустошь. Там, впереди, – оградительная полицейская лента и посты, не позволявшие зевакам приближаться к месту преступления.

– Ловим зайца, да? – усмехнулся Купер.

– Придется выполнить и эту работу, хотя в ней мало интересного.

– Надо хорошенько разобраться в жизни Дженни. Не где она оказалась, но почемуона оказалась здесь.

– Это стандартная процедура.

Впереди по курсу находился туннель – черная тень, нависшая над дорогой. Зелень, залитая ярким солнечным светом на другом конце туннеля, лишь подчеркивала ту темноту, через которую им предстояло пройти. Когда Купер и Фрай вошли в туннель, они почувствовали, что почва под ногами, изрытая велосипедными шинами, стала мягче. В середине стены и свод были укреплены неотесанными досками и железными балками. Вода капала с потолка и сбегала струйками по деревянным стенам. Чтобы не попасть под брызги, нужно было постоянно осматриваться.

– Ты занимаешься делом по предыдущей жертве, да? – спросил Купер.

– Да, работаю с Мегги Крю.

– Если на нее напал тот же человек, то получается, Крю – наша главная надежда. Она единственный свидетель.

– Главный свидетель, – сказала Фрай. – Если дело дойдет до опознания, то вся надежда на нее.

– А по-моему, она главный свидетель только потенциально.

– Почему?

– Она же не может ничего вспомнить. Или что-то изменилось?

– Знаешь, не все так просто, – сказала Фрай.

Туннель прорезал скалы в центре ущелья. В известняке виднелись прожилки розового гнейса. Местами между камнями рос папоротник, одинокая карельская березка пыталась укорениться на высоком уступе. Лишь звук падавших капель и их собственных шагов нарушал тишину. Вдруг в тишине раздался громкий шорох. Обернувшись, они увидели, что сзади несется велосипедист, с опущенной головой и лицом, скрытым аэродинамическим шлемом. Он промчался мимо так быстро, что остановить его не было никакой возможности.

В обтесанных каменных стенах туннеля повсюду виднелись выбоины, заделанные кирпичами. По обеим сторонам дороги напа́дало столько камешков, что становилось немного жутко от мысли, что туннель медленно, но верно обваливается. За обшивкой также скопились груды камней, отколовшихся от известняковых стен, и только отсыревшие доски и ржавое железо не давали им засыпать всю дорогу.

– Не все так просто? Что ты имеешь в виду? – спросил Купер.

– А то, что воспоминания о происшедшем у нее, безусловно, сохранились. Хотя многие придерживаются противоположного мнения. Ее сознание держит эти воспоминания под спудом, поскольку они слишком угнетают. В результате травмы отрезок ее жизни в несколько часов до и после происшествия превратился в чистый лист. Но, вероятно, существуют какие-то стимулы, какие-то условия, при которых эти воспоминания могут всплыть на поверхность. Нам необходимо найти такой стимул. Звук, запах, какой-то знакомый образ – мы не знаем, что это может быть.

– Вряд ли можно надеяться на такое, если только мы не поставим ее лицом к лицу с напавшим на нее человеком. Диана, ты же понимаешь, это единственный реальный путь.

Она пожала плечами.

– Консультанты пытались помочь, но стресс слишком сильный. Пока нам запрещено принуждать ее работать с психиатром.