Текст книги "Вспоминая о нас (ЛП)"

Автор книги: Стэйси Линн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Я замираю возле его гостиничного номера и стучу в дверь три, затем четыре раза. Мои глаза широко открыты, я оглядываю коридор, ожидая, шагая взад и вперед, когда он подойдет к двери.

Но Адам не открывает.

Что, если его тут нет?

Я поднимаю руку, чтобы снова постучать, но останавливаюсь и достаю мобильный телефон из сумки. Может быть, я сначала позвоню ему. Он, вероятно, спит и не слышит, что я стучу, но с ним, всегда, его мобильный телефон. Я отхожу от двери и набираю его номер. Держу телефон возле уха и жду, но Адам не поднимает трубку. Я слышу, звон в его комнате. Не могу поверить, что он проигнорировал мой телефонный звонок.

Засунув свой телефон в задний карман, я поднимаю руку и опять стучу в дверь. На этот раз громче, но он все равно не отвечает. Ничто не приветствует меня на другой стороне двери, кроме полной тишины, и я не знаю, что теперь делать.

Где он может быть в полночь?

Я опускаюсь на пол и прислоняю голову к стене рядом с его дверью. Мой адреналин, должно быть, исчез, потому что я внезапно чувствую себя опустошенной. Я прислоняюсь головой к стене и закрываю глаза, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться и понять, что делать дальше.

Я всегда могу снять себе номер. Могу подождать до завтра, чтобы увидеть его или вернуться позже, и посмотреть, вернулся ли он уже.

Мои глаза горят от слез, а коробочка с кольцом как будто обжигает в кармане. Я не понимаю, где он может быть ночью, накануне допроса, где впервые в жизни расскажет кому-нибудь историю о том, что произошло ночью, когда умерла его мама.

Внезапно я осознаю, где он может находиться.

Я беру сумку и бросаю ее через плечо. Уже так не нервничая, направляюсь в бар отеля. Сейчас я понимаю Адама лучше всех.

Вероятно, он находится в баре. Его локти наверняка лежат на барной стойке, и пальцами, скорее всего, срывает этикетку на пивной бутылке «Сэма Адама». Теперь я знаю, он так делает, когда нервничает или сердится.

Я улыбаюсь пока еду в лифте, и моя улыбка не исчезает, даже когда я снова выхожу из него. Я пытаюсь представить себе нахмуренную морщинку между глазами Адама, которая появляется, когда он думает о том, что должен сделать и что должен сказать.

С уверенностью, которая каким-то образом возникла в лифте, я прохожу через вестибюль и вхожу в бар расправив плечи. Здесь только пол-дюжины мужчин и женщин, которые решили посетить небольшой и темный бар, но у бара сидит только один человек.

Я почти смеюсь, когда вижу его на стуле в конце бара, с локтями лежащими на стойке, точно так же, как я себе представляла.

Я его знаю.

Медленно, я приближаюсь к нему и сажусь рядом. Он не смотрит на меня, пока не слышит, шум сумки, опускающейся на пол.

Адам смотрит на сумку, а затем на меня, прежде чем отвернуться на долю секунды. Затем его голова возвращается ко мне. Его глаза расширяются, и рот открывается от удивления.

– Привет, – говорю я, мягко, но уверенно.

В его глазах шок.

– Что? – он качает головой, как будто не может поверить, что я действительно здесь. Вероятно, Адам не может поверить, что я сделала это для него. – Ты в порядке? Что ты здесь делаешь?

Я глубоко вздыхаю.

Речь, которую я репетировала снова и снова в течение последних шести часов, сразу забывается, и я произношу:

– Ты позволил мне купить дерьмовую мебель, потому что мне всегда казалось, что я живу в музее.

Слеза бежит по моей щеке, но я не смахиваю ее. Я хочу, чтобы он увидел, насколько дорог для меня. Он хмурится в растерянности и тянется ко мне.

– Я не понимаю.

– Я знаю, – говорю ему и беру его за руку, лежащую на его колене. – Я знаю, – повторяю я уверенно. – Я знаю, что я отправилась на первое свидание с тобой, потому что ты выиграл наше пари и получил «А» по экзамену по статистике. Я знаю, что ты позволил мне плакать на твоем плече, когда я рассказала тебе все о моей маме и о том, что я никогда не буду достаточно хороша для нее. Знаю, что ты выгнал меня из своего дома в ночь, когда Тина запрыгнула на твои руки, и мы гуляли по кампусу в течение двух часов той ночью, потому что я не хотела возвращаться на вечеринку, а ты не хотел говорить мне «спокойной ночи». Я знаю, ты называешь меня Эймс, потому что это город, где выросла твоя мама.

Вытерев слезу я продолжаю:

– Я знаю, что ты купил мне камеру на Рождество, потому что знал, что это мое хобби, и ты хотел, чтобы я показала всем остальным свет, как ты сказал, который показала тебе... и вывела тебя из темноты. Я знаю, что мои родители не отпугнули тебя, даже когда нас выгнали из их дома во время обеда в честь Дня Благодарения, – я глубоко вздыхаю. – Я знаю, что единственная причина, по которой я была достаточно смелой, чтобы оставить работу, предложенную мне в старой фирме моего отца, состояла в том, что ты дал мне силы быть той, кем я хотела быть.

– Эми, – произносит он и наклоняется вперед, вытирая слезы с моих щек, а одна сторона его губ приподнимается в усмешке. – Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Я смеюсь сквозь слезы.

– Сегодня утром я отправилась на прогулку к скалам с Келси.

Его глаза расширяются.

– К скалам?

Кивнув я закрываю глаза.

– Я вспомнила. Грязевой поток. Все.

Я достаю с кармана светло-голубую коробочку. Он смотрит на мою руку, и самый долгий и шумный вздох вырывается из его груди. Я кладу коробочку на барную стойку и подталкиваю к нему, но он не прикасается к ней.

– Я не открывала ее. Я нашла ее в коробке в шкафу со всеми нашими фотографиями. Я все помню, Адам. Не знаю, как это произошло, но сегодня все просто всплыло в моей памяти, и как только это случилось, я поняла, что обязана приехать сюда. И быть с тобой.

Его губы оказываются на моих, прежде чем я успеваю моргнуть. Он не углубляет поцелуй. Адам просто притягивает меня к себе, прижимаясь к моим губам, и своей рукой крепко удерживая меня за шею.

Отстранившись, он делает глубокий вдох, но я удерживаю его близко к себе. Наши губы мягко соприкасаются.

– Я люблю тебя, Адам, – тихо шепчу ему.

Его пальцы сильнее впиваются в мои кожу, а глаза плотно закрываются. Когда он открывает их, они полны слёз.

– Я уже начал думать, что не услышу, как ты говоришь мне эти слова снова.

– Знаю, – задыхаюсь я. Я полностью потеряла контроль над собой. – Но это правда. Теперь, когда я все знаю и ясно вижу... мне очень жаль, что я сомневалась в тебе. Сомневалась в нас.

– Не надо, – ругает Адам меня, выглядя серьезно. Его взгляд перемещается на коробку с кольцом на стойке, затем обратно на меня. – Не извиняйся. Возможно, мне надо было все рассказать тебе с самого начала. Я просто не знал, как сдлеать все правильно, – рукой Адам проводит по моей руке, затем берет коробочку со стойки.

Мой пульс ускоряется, и я нервно улыбаюсь.

– Значит, ты не смотрела? – я качаю головой и он хмурит брови. – Разве ты не хочешь...

– О, я хочу, – перебиваю его. Я кусаю нижнюю губу, глядя на коробку. – Я просто подумала, что ты должен мне ее дать.

Языком Адам медленно облизывает свою губу. Медленно и соблазнительно.

Внезапно во мне вспыхивает желание притянуть его к себе и целовать до тех пор, пока наши губы не онемеют. Но мы в общественном месте, поэтому я сдерживаюсь. Еле-еле.

– Понятно, – говорит он, держа коробку.

Адам смотрит на нее, но не пытается открыть. Мне становится интересно, почему он не возвращает кольцо мне, еще раз спрашивая, выйду ли я за него.

Адам прячет коробочку в карман и слезает с барного табурета. Положив на стойку двадцать долларов, он кивает бармену, затем протягивает одну руку мне, а другой хватает мою сумку.

Я позволяю ему оттащить меня от бара, но мои глаза все еще на коробке, теперь уже спрятанной в его кармане.

– Разве ты не хочешь...

– Ох, – перебивает меня Адам голосом, от которого мои внутренности превращаются в желе. – Я хочу, – сжав мою руку он улыбается мне. Его глаза потемнели, зрачки почти скрыли янарный коричневый цвет, который я обычно вижу. – Просто это неподходящее время и место.

– О, – я разочарована. Но только до тех пор, пока Адам не притягивает меня к своей груди возле лифта. Напряжение между нами взрывается, и по телу разливается тепло.

– Скоро, Эми. Скоро. Но я ждал несколько месяцев, когда ты вновь посмотришь на меня таким образом. Увидишь меня без всяких сомнений, страха или нервов, и сейчас все, чего я хочу, это получить тебя в своей кровати и заниматься любовью с тобой так долго, как смогу, – Адам приподнимает бровь, будто спрашивая разрешения.

– Ладно, – выдаю я писклявым голосом, когда двери лифта открываются.

* * *

Мы падаем на кровать как только Адам отбрасывает в сторону мою сумку и захлопывает дверь за собой. Наши тела переплетаются, ноги и руки движутся в спешке, чтобы как можно скорее можно было скинуть одежду.

– Боже, я люблю тебя, – хрипло говорит Адам, снимая с моих ног джинсы и отбрасывая их в сторону. Они приземляются на телевизор и фыркаю.

– Мило.

– Буду. Обещаю.

Его щетина щекочет мне грудь, и когда я смеясь, пытаюсь его оттолкнуть, он хватает меня за руки и вдавливает их в матрас над моей головой.

Адам подбородком кружит кокруг моего соска. Колючие волосы заставляют меня извиваться под ним.

– Тебе нравится? – спрашивает он и щекой трется об мой другой сосок, пока они оба не твердеют. Я не могу решить, ненавижу ли колючее, щекочущее чувство, или это самая эротическая вещь.

Адам улыбается мне, точно зная, как безумно заставляет мне себя чувствовать.

– Я хочу тебя, – говорю ему, когда он прижимает свои губы к моим.

Я двигаю бедрами напротив его, чувствуя его твердость, и расстроенно стону, когда он отстраняется от меня.

– Хочешь? – Адам злобно улыбается, вжимаясь в меня своей эрекцией, скользя вверх и вниз, зная, где именно надавить.

– Да.

Я изгибаюсь дугой, сражаясь чтобы освободить свои руки, но Адам сжимает их крепче, двигаясь напротив меня. Так близко к тому месту, где я хочу, но не достаточно близко.

– Пожалуйста, – я открываю глаза, чтобы посмотреть на него. – Пожалуйста, Адам. Я люблю тебя.

Его дыхание сбивается и он губами прижимается к моим.

– Мне нравится, когда ты просишь.

Я ухмыляюсь.

– Знаю.

Адам улыбается и его хватка на моих руках слабеет, затем он входит в меня.

Растягивая. Наполняя. Любя меня.

Он чувствуется абсолютно совершенно. Будто создан для меня.

Я вздыхаю и прижимаюсб к нему. Мы начинаем медленно двигаться, шепча друг другу слова любви. Я впитываю их все от Адама, как изысканную сладость, и поселяю в своем сердце, надеясь больше никогда не забыть, как он ощущается.

Надеясь не забыть, каковы мои ощущения.

Мы достигаем кульминации вместе, и тело Адама падает на мое, пока мы оба тяжело дышим. Его спина покрыта лекгим слоем пота, когда я обнимаю его, прижимая ближе к себе.

– Я люблю тебя, – шепчу ему в щеку. Теперь, когда я знаю, что чувствую, не хочу, чтобы он когда-либо сомневался в этом. Кажется, я не могу перестать говорить это.

Теперь я знаю, что больше никогда не смогу остановить себя, чтобы говорить эти слова.

Я чувствую ухмылку Адама напротив своей кожи.

– Я люблю тебя. Больше всего на свете, – он сдвигается, прижимая свой лоб к моему, его глаза закрыты. – Я так рад,что ты здесь. Спасибо, что приехала.

Я прижимаю его еще крепче, не заботясь, что его вес давит на меня.

– Нету другого места, где я могла бы быть. Не сейчас.

И я имею ввиду это. Каждое слово.

22 глава

– Так что же будет сегодня? – я спрашиваю Адама через дверной проем ванной. Я стою у туалетного столика в отеле, нанося макияж после душа, в котором мы за это утро побывали несколько раз, так как постоянно успевали испачкаться, наслаждаясь друг другом.

Мои ноги все еще немного дрожат от этого.

Он подходит к дверному проему, одетый в черные джинсы и настоящую рубашку-поло с воротником. Нежно-голубой делает его глаза блестящими.

Ну или его глаза горят о того, что мы занимались сексом пять раз с тех пор, как вошли в гостиничный номер прошлой ночью.

Какая бы ни была причина, он самый великолепный парень, которого я когда-либо видела, и мой пульс ускоряется, просто глядя на него, прислонившегося к двери.

Адам усмехается, и мои щеки вспыхивают. По крайней мере, сейчас мне не нужно краснеть.

– Я должен встретиться с комиссией по досрочному освобождению в тюрьме. Они зададут мне вопросы об отце: думаю ли я, что он представляет угрозу для общественности, готов ли я помочь ему во время испытательного срока. Присматривать за ним, если он выйдет.

Я хмурюсь, глядя на него через зеркало.

– Что ты думаешь?

Он тяжело вздыхает и пробегает руками по волосам, уставившись в пространство.

– Думаю, что он злой. Я никогда не рассказывал свою историю раньше... каково было жить с ним, когда я был ребенком. Мне нужно это сделать. Я должен убедиться, что они поймут, какой монстр он на самом деле.

Я поджимаю губы, так как не знаю, что нужно сказать, чтобы он почувствовал себя лучше, но по темному цвету его глаз, могу понять, что Адам ненавидит то, что он должен сделать.

Поставив тушь, я подхожу к нему и обвиваю его руками. Он мгновенно опускает голову мне на плечо. Я чувствую, как он глубоко вздыхает, и его руки сжимаются вокруг меня.

– Боже, я рад, что ты здесь.

Я отступаю и целую его щеку.

– Я хочу быть здесь для тебя. Но я не знаю, что тебе нужно...

– Ты, – Адам целует меня, а затем прижимает губы к моей щеке, двигаясь назад, чтобы укусить за мочку уха. Я извиваюсь в его объятиях, и он смеется. – Только ты.

– Ну, тогда у тебя есть все, что тебе нужно, – я отворачиваюсь и, высокомерно улыбаясь, возвращаюсь к зеркалу, чтобы закончить макияж.

– Да, это так, – серьезно подтверждает Адам и оставляет меня готовиться.

Сегодня кажется, что последние три месяца это сон. Что-то, что было не совсем реальностью. Я знаю, что нам нужно будет во всем окончательно разобраться. Скорее всего, буду посещать доктора, чтобы убедиться, что возвращение моей памяти означает изменение к лучшему.

Но сегодня мы имеем дело не с этим.

Сегодня нам предстоит убедиться, что папа Адама останется в тюрьме. Я вздрагиваю от этой мысли и иду, чтобы найти его.

Когда я прохожу через дверной проем, вижу что он улыбаясь смотрит вниз на коробку с кольцом, которое я до сих пор не видела, кроме как в своей памяти.

Я умираю, как хочу вырвать его из рук Адама, чтобы почувствовать кольцо на своем пальце.

– Готов? – спрашиваю я.

Он закрывает коробку и запихивает ее в карман. Мой взгляд следует за его движением.

– Ага.

Я колеблюсь, когда он идет ко мне.

– Ты не спросишь меня? – я поднимаю брови, когда Адам приближается.

Он качает головой с усмешкой.

– Нет, – я хмурюсь и хлюпаю носом. Он нажимает на кончик и смеется. – Я спрошу. Но не сегодня. Ты действительно хочешь вспоминать о помолвке в день, когда мы пойдем в тюрьму?

Я издеваюсь.

– Мы просто посетители. И, кроме того, это не значит, что я не помню, как ты уже спрашивал меня.

– И посмотри, каким хорошим тот день получился, – бормочет он.

Я хватаю его за руку, останавливая в коридоре, чтобы видеть его лицо. Адам выглядит... виноватым?

– Это была не твоя вина.

Он пожимает плечами и сильно сжимает мою руку.

– Если бы я не настаивал, чтобы мы пошли туда в тот день, или если бы я выбрал что-то другое... – его голос затихает. Я могу только представить себе ужас, который Адам пережил в тот день.

– Достаточно. Это был несчастный случай, и я больше не хочу об этом говорить, – улыбаясь я затаскиваю его в лифт, и притягиваю к себе, пока его тело не прилипает к моему. – Пойдем, отправим твоего папу в тюрьму.

Мы смеемся над абсурдом. Я затихаю тогда, когда его губы находят мои, и мы выглядим как влюбленные подростки, пока дверь не открывается в вестибюле. Мы игнорируем взгляды морщинистой женщины с кудрявыми синими волосами на выходе.

Попасть в тюрьму гораздо менее устрашающе, чем я думала. Мы регистрируемся и прикрепляем наши бейджики «посетитель». Оставляем свои сумки и вылаживаем все из карманов в шкафчик, который выглядит как спортивный запирающийся шкафчик в школе. Затем мы проходим через металлоискатель и следуем вниз по лабиринту белых коридоров. Я не знаю, ждала ли я вооруженную охрану на каждом входе и людей в оранжевых комбинезонах, прогуливающихся по коридорам, как зомби, но общее впечатление немного разочаровывает.

Я качаю головой, и из горла вырывается странный звук, сопровождающий мои абсурдные мысли.

– Ты в порядке? – Адам спрашивает, когда мы входим в зал ожидания. Это так же приятно, как прием у дантиста.

– Ага.

Я возвращаю контроль над собой и обращаюсь к Адаму, который стоит с охранником. Меня не пустят в закрытый зал заседаний, где он встретится с восьмью членами комиссии по условно-досрочному освобождению. Никто не знает, как долго это продлится. Я понятия не имею, займет ли это часы или минуты, я взволнованна и раздражена, что у меня даже нет с собой телефона.

Хотя я сомневаюсь, что в тюрьме есть бесплатный Wi-Fi.

Адам наклоняется и целует мою щеку, сжимая мою руку. Интересно, знает ли он, как часто сжимает ее, или он просто нервничает.

– Я скоро вернусь, хорошо?

Не зная, что оветить, я просто киваю.

– Я уже упоминал, что действительно рад, что ты здесь со мной?

Я кусаю нижнюю губу и снова киваю, улыбаясь.

– Один или два раза. Я люблю тебя.

Он протягивает руки и сжимает мои щеки. Я игнорирую охранника, наблюдающего за нами.

– Когда мы закончим здесь, мы собираемся оставить это и последние три месяца позади.

– А потом? – я задыхаюсь.

– Потом мы доберемся до самого приятного, – он подмигивает и оставляет поцелуй на моих губах, а моя голова еще долго кружится после того, как он выходит из комнаты.

Пока его нет, я бездумно перелистываю журналы «People Magazines» за целый год. Меня не волнуют знаменитости, это просто способ отвлечься. Либо так, либо мои ногти будут иметь неприятный вид, когда Адам вернется.

Когда я подумываю о том, чтобы взять журнал про мотоциклы, открывается дверь.

Мои глаза обращаются к Адаму, я мгновенно встаю на ноги и хватаю его за руки. Его волосы в беспорядке, как будто он трепал их последний час, а глаза красные.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, пытаясь увидеть его лицо.

Адам кажется слишком слабым. Он крепко обнимает меня и качает головой.

– Это чертовски отстойно.

Я закрываю глаза, размышляя, как ему помочь. Я не могу сказать ничего из того, что заставило бы его почувствовать себя лучше. Охранник прочищает горло – это сигнал нам, чтобы уйти, поэтому мы следуем за ним обратно в бесконечные коридоры. Адам держит меня за руку, при этом на нее опираясь. Он измотан, и я не хочу больше ничего делать, кроме как заботиться о нем.

Я медленно выдыхаю, как только мы входим в нашу квартиру в пятницу вечером. Мне очень приятно быть дома после безумия последних нескольких дней. Я не чувствую радости от возвращения воспоминаний за последние два года в течение нескольких часов, поездки по стране и посещения тюрьмы.

Я должна смеяться или плакать от усталости.

Адам должно быть чувствует то же самое, потому что мы все время молчали по пути из аэропорта. Мы оба потерялись в своих мыслях. Он почти ничего не сказал о своем папе или его встрече с комиссией. Все, что я знаю, они встречаются со своим отцом на следующей неделе для его фактического слушания, где будут учитывать заявление Адама.

Мужчина может быть свободным через неделю. Или остаться в тюрьме еще на следующие пятнадцать лет, до того момента, как он снова получит право на условно-досрочное освобождение.

– Эй, – Адам подталкивает меня, когда я бросаю свою сумку на кухонный стол. – Хочешь что-нибудь поесть?

Я поворачиваюсь к нему и усмехаюсь.

– Ты собираешься готовить?

Он фыркает и открыв ящик достает каталог для заказа еды на вынос. Конечно, нет.

– Что ты хочешь?

«Тебя», – я думаю. По взгляду, который ему отправляю, Адам ясно понимает, что у меня на уме.

– Еда, женщина. Что ты хочешь съесть?

Я поднимаю бровь, и смеюсь над его раздраженным видом.

– Хорошо. Пицца отлично подойдет. Быстро и легко.

– И это то, что она заказала, – говорит он, смеясь, и хлопает меня по заднице.

Я закатываю глаза. Я поражена тем, что после нескольких дней вместе, наше подшучивание расслабленное и... любящее. Мне кажется, он должен злиться и требовать компенсации за последние месяцы стресса и горя. Или должна быть неловкость. Но нет. Это здорово и странно в то же время.

– Не возражаешь, если я пойду приму ванну, пока мы ждем нашу еду? – спрашиваю я, но Адам уже по телефону заказывает гигантскую пиццу у «Мартино». Он отмахивается от меня, и я ухожу в ванную, потешаясь над своей любовью к этой пицце. Я так благодарна за тот день, когда Адам отвел меня туда, когда я хотела посетить все наши любимые места.

Он отвел меня в каждое из них. И теперь я знаю, почему они мои любимые. И насколько они особенны для меня.

Я отмокаю в ванной, наполненной расслабляющими мыльными пузырями, когда входит Адам. Он переоделся в обтягивающую белую футболку и пару зеленых атлетических шорт. Я почти глотаю горсть пузырей.

– Я подумал, ты не откажешься от этого, – он ставит стакан белого вина на стойку, и я кладу голову на борт ванны, издавая низкий стон.

– Боже, это так прекрасно, – говорю я, глотая свежий «Рислинг» и закрывая глаза. – Это похоже на рай.

Я хмурюсь, посматривая на бокал. Затем я смотрю на Адама. Он наклонился, присел на корточки и скрестил руки на краю ванны.

Он улыбается мне, удивленно нахмурившись.

– Ты действительно думаешь, что я настолько банален, что положил бы обручальное кольцо в бокал? – Адам быстро целует мой нос и откидывается назад. Его глаза просматривают каждый дюйм моего полностью скрытого пеной тела. Нахмурившись, я не могу сказать, кто из нас более разочарован.

– Конечно, нет.

– Хорошо, – говорит он, а затем устанавливает открытую синюю коробочку на выступе рядом со мной.

Я роняю бокал вина в воду.

– О, черт! – кричу, и опускаю руки под воду, чтобы достать его.

Руки Адама хватают меня за запястья, и я замираю. Я смотрю на него, слушая, как пульс бьется в моих ушах.

– Оставь его и посмотри, – он кивает на коробку. – В первый раз, когда я дал тебе это, я так нервничал, что он окажется не таким большим, как ты ожидала, – Адам кусает нижнюю губу и его нос дергается. – Ты сказала мне…

– Что я не буду устраивать скандал по поводу размера бриллианта, так как получу твои объятия на каждый день на всю оставшуюся жизнь.

Он сжимает губы, и я вижу, что его глаза мокрые. Мои собственные тоже увлажнились. Я не могу поверить, что сделала Адама слезливым. Также я не знаю, что сделало меня более эмоциональной – помолвка или то, что я увидела его таким.

Он медленно глотает, и проводит ладонью по щеке.

– Больше всего на свете я хочу знать, что это по-прежнему так.

– Это так, – говорю я ему, без сомнения в голосе.

Я наклоняюсь к нему, насколько могу в узкой ванне, и протягиваю ему свои руки. Затонувший бокал совершенно забыт.

Он берет кольцо из коробки и держит его прямо перед безымянным пальцем на моей левой руке.

– Ты выйдешь за меня? Проведешь вечность со мной?

– Да, – говорю я, глотая слезы. – Еще раз. Конечно, я выйду за тебя замуж.

Как только он надевает кольцо мне на палец, я обнимаю его за шею и сжимаю руки. Адам наклоняется к краю ванны, наши губы встречаются, но это неудобно и некомфортно, поэтому я тяну его к себе.

Наконец, он в ванной со мной, полностью одетый, и мы в таком положении, что я сижу у него на коленях. Я оседлала его в нашей узкой ванне, а пузырьки и вода разбрызгиваются по бокам, когда наши руки свирепо двигаются, исследуя друг друга. Мои руки снимают его рубашку, он отрывается от меня лишь на мгновение.

Адам откидывается назад, любуясь моим телом руками и глазами.

– Я самый счастливый человек в мире. Ты выбрала меня дважды. Я никогда не позволю ничему плохому случиться с тобой, Эми.

– Я знаю, – говорю с абсолютной убежденностью. – Я люблю тебя.

Адам никогда бы не допустил, чтобы со мной случилось что-то плохое. Грязевой оползень был случайностью, а не его виной. Я только надеюсь, что когда-нибудь – и возможно очень скоро – он сможет отпустить вину, которую его преследует.

Наши губы воссоединяются вновь. Я освобождаю Адама от спортивных шорт, и он дарит мне наслаждение, пока вода не остывает, и не привозят пиццу.

Это лучшее воспоминание о нас. За все время.

И я надеюсь, что никогда этого не забуду.

23 глава

Семь месяцев спустя…

– Эй, соня, просыпайся.

Я прячусь в объятьях Адама, игнорируя солнечный свет, проникающий сквозь окно в комнату.

Сейчас в Денвере довольно холодно, и я знаю, что прошлой ночью выпало, по крайней мере, еще шесть дюймов снега. Единственное место, где я хочу быть сегодня – это его руки. Лежать под нашим теплым одеялом, возможно, с кофе и сексом.

Хорошо. Я хочу много секса.

– Я не хочу идти, – я стону и смеюсь, когда оказываюсь на спине.

Улыбающийся Адам в нескольких дюймах от меня. Он опирается на локти, которые находятся рядом с моими плечами. Мои глаза закатываются, и я откидываю назад свою голову, когда он прижимается ко мне своей эрекцией, а мои ноги инстинктивно раздвигаются.

– Сегодня день рождения Тилли, – напоминает он мне.

Как будто я нуждаюсь в напоминании. Можно подумать, что ей исполнилось тринадцать из-за того как мама провела последние несколько месяцев в сумасшедшем ритме, чтобы все организовать.

– Пойдем, там будут пони, чтобы покататься.

Он шутит. Но, возможно, если бы не середина февраля, они бы там были. Настолько все грандиозно.

Я усмехаюсь, обхватываю руками его шею и тяну за волосы к себе. Он позволяет мне, издаёт низкий смех, который заставляет бабочек в моем животе трепыхаться.

– Я приду (прим. пер. Здесь главная героиня говоря это имеет ввиду слово «кончу», т.к. в английском языке слово come имеет значение и придти, и кончить), – говорю ему прямо перед тем, как впиться в его губы поцелуем. – Обещаю.

И Адам начинает двигаться, чтобы немедленно доказать мою правоту.

Через час мы наконец закончили наши дела, оделись и были готовы отправиться в дом моих родителей.

– Ты нервничаешь сегодня? – спрашивает он, смотря на меня странным взглядом.

– Нет, я просто знаю, что будет много разговоров по поводу организации свадьбы.

Потому что моя мама не только сходила с ума по поводу дня рождения Тилли. Я решила попробовать наладить с ней отношения, а потому, в первую очередь разрешила ей организовать нашу свадьбу.

Мы с Адамом предпочли бы сыграть свадьбу прошлой осенью в каком-нибудь парке с нашей семьей и ближайшими друзьями.

Вместо этого мы сыграем свадьбу в июне в годовщину трагедии и нашей первой помолвки. И вместо того, чтобы в этот день к нам присоеденились самые близкие родственники, список гостей – когда я его последний раз видела – состоял из трехсот моих ближайших незнакомцев, родственников и друзей семьи. Я знаю около десяти из них.

Но это сделало мою маму счастливой, и втайне, мне понравилось, когда меня таскали с магазина к магазину, где я примеряла тысячи платьев для принцесс.

– И на каком месте она сейчас? – спрашивает Адам, затягивая галстук. Это была еще один уступок, на который мы с ним решились вместе. Мои родители наконец-то начинают признавать, что я не та дочь что они хотели. Но вместо того, чтобы незрело назло им доказывать постоянно свою точку зрения, мы решили одеваться так, как они хотели бы, чтобы мы выглядели всякий раз, когда мы вместе.

И когда мы были там в последний раз, мои родители действительно улыбались мне.

Моя мама обняла меня, а затем Адама. И когда я попросила их о помощи в предоставлении мне кредита, чтобы я могла открыть свое собственное кафе «Hooka Two», они с радостью предоставили мне его.

Опыт моего папы был полезен, и теперь в первый раз в своей жизни я делаю именно то, что хочу. Я управляю своим бизнесом, и теперь, когда экономика поднимается, работа Адама как архитектора для местного строителя домов тоже растет.

Единственное, чего мы не меняем, это наша квартира. Я решила, что полностью влюблена в крошечное маленькое место и не хочу жить нигде, даже если мы можем себе это позволить.

– На приглашениях, я думаю, – отвечаю Адаму, завершая свой макияж. – Надо еще обсудить цветы, рассадку и торт. Кто бы знал, что планирование свадьбы занимает столько времени?

– Серьезно? – говорит Адам, не в первый раз после того, как моя мама превратила нашу свадьбу в событие Денвера в этом году. – Я думаю, что у Зандера и Келси идея, определенно, была по-лучше.

– Ты тот, кто убедил меня, что моя мама будет счастлива сделать это для меня.

– Я знаю, – говорит он, подходя ко мне и заключает в объятия. – Но, может быть, я просто немного завидую, что у Зандера уже была брачная ночь, и у нас с тобой еще три месяца впереди.

Он целует меня в шею.

Я смеюсь, но также завидую. Мы только две недели назад вернулись с их карибской свадьбы. Там были только Зандер с Келси, ее родители, и мы с Адамом всю неделю. Это была сказка, которую не описать словами. Казалось, что это наш собственный медовый месяц, всего за несколько месяцев до свадьбы.

– Если хочешь, – начинаю я, целуя кожу выше галстука и смеюсь над его недавно выбритой челюстью. Я делаю несколько шагов вперед, подталкивая его обратно в нашу спальню. – Я могу показать тебе что произойдет.

Мы падаем в кровать, и наши улыбки исчезают. Глаза у него такие же затуманенные, как и мои. Я двигаюсь под ним, и он стонет.

– Ты убиваешь меня.

– Ну, мы не хотим этого.

Я спрыгиваю с кровати, прежде чем он сможет остановить меня.

– Задира!

Смеясь, я закрываю дверь в нашу комнату. Я не могу поверить, что это моя жизнь.

* *

– С днем рождения, дорогая Тилли, с днем рождения!

Вся моя семья стоит вокруг высокого стула Тилли, с ее личным тортом перед ней, смеётся, призывая ее задуть свечи.

– Нет! – Энн кричит и хватает одну зажженную свечу прямо перед тем, как это сделала бы Тилли. Мы наблюдаем, как она засовывает свою руку прямо в середину торта и затем размазывает все по лицу, не попадая в рот.

Тилли звонко смеется, когда тянется к еще одному кусочку обеими руками, чтобы попытаться поднять торт. Торт разваливается, но ей удается отправить один большой кусочек в рот. Остальной крем покрывает ее нос и щеки до подбородка. Я уверена, что крем есть даже на ее ресничках.

– Эй, Тилли, – приветствую я, привлекая внимание кругленького розовощекого годовалого ребенка. – Где твоя голова?

– Нет! – моя мама задыхается, а сестра откинув голову громко смеется. Тилли еще две секунды осознает мой вопрос и затем кладет руки прямо на макушку.

Энн смотрит на меня со счастливыми слезами на глазах. Она пытается злиться, но мы обе знаем, что это не так.

– Я отомщу тебе когда-нибудь. Когда у вас будет своя девочка, то лучше берегитесь.

–Ты будешь старой и седой к тому времени, когда у меня будет ребенок, – говорю я ей, насмехаясь над тем, насколько она старше меня. – Подожди. Что я вижу там? – я дотрагиваюсь до её волос.