Текст книги "Вспоминая о нас (ЛП)"
Автор книги: Стэйси Линн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Книга: Вспоминая о нас
Автор: Стэйси Линн
Количество глав: 23
Рейтинг: 18+
Переводчик: Александра Герцен, Татьяна Срыбная, Лаура Бублевич (19, 21 гл.)
ПЕРЕВОД ГРУППЫ: https://vk.com/books.for_young
Редактор: Татьяна Срыбная, Султана
Вычитка: Лаура Бублевич
Обложка/ оформление файла: Светлана М.
АННОТАЦИЯ:
С момента рождения моя жизнь текла размеренно и спланировано. И я просто неохотно следовала ей. Но однажды все изменилось. Я проснулась. Другая. Независимая. Свободная от всех правил, окружавших меня. Только вот я понятия не имею, как так вышло, и где я нахожусь. Я не помню, как окончила колледж. Не помню парня, Адама, с которым живу. Он любит меня, а я его. По крайней мере все именно так и говорят. Однако во снах ко мне приходят мои воспоминания, и я вижу совсем другого мужчину, который идеально мне подходит. Он пугает меня. Он заставляет мое сердце биться чаще, и я чувствую себя так, как никогда прежде. Не знаю, хочу ли я продолжить жить, словно на американских горках, тонуть в его пронзительных карих глазах и взъерошить снова его черные волосы, или же мне хочется вернуться в свою безопасно-спланированную размеренную жизнь, которая, как меня убеждают, является моей настоящей.
Глава 1
Ступаю медленно и осторожно.
Края лестницы, по которой я спускаюсь, серые и их почти не видно из-за дыма, поднимающегося с танцпола в подвале.
Келси ведет меня туда, куда я не хочу идти.
Почему я не хочу там быть?
Ответ находится в глубинах моего разума и мне не удается вытащить его на поверхность. Он вне моей досягаемости, как всегда.
Чье-то потное плечо отталкивает меня к стене, и моя рука выскальзывает из рук Келси. Холодное, пенистое пиво выплескивается из красного пластикового стакана и брызгает мне на руку. Келси не оглядывается в поисках меня, а блондин, толкнувший меня, даже не останавливается поинтересоваться все ли в порядке.
Я решаюсь и делаю еще один шаг вниз. Танцпол забит людьми, а музыка такая громкая, что от басов у меня дребезжат зубы. Глазами оглядываю темную комнату, освещаемую только ярким стробоскопом, висящим по центру потолка, в поисках кого-то.
Комок в горле исчезает, как только я осознаю, что его здесь нет.
Его здесь нет.
Смесь облегчения и разочарования бурлит во мне. Я улыбаюсь и ловлю Келси у бара. Парень, сидящий рядом с ней, наполняет два пластиковых стакана, но я убираю свой. Его зовут Зандер, мы с ним вместе посещаем курс по статистике, а еще, он друг Адама. Парень что-то рассказывает, я смеюсь, после чего они с Келси идут на танцол. Нервозность возвращается, как только я остаюсь одна, и снова оглядываю комнату. Мне стоит уйти, пока он не пришел.
Но потом я вижу его и улыбка расплывается по моему лицу. Он на голову выше всех остальных, поэтому, когда он спускается до последней ступеньки, ему приходится нагибаться, чтобы пройти через порог. Прядь его темных волос падает ему на глаза, и он поправляет их. Будто зная, что я нахожусь именно здесь, он сразу находит меня глазами и, улыбаясь, подходит ко мне.
Его улыбка освещает комнату, и моя тревога тут же уходит. Келси ушла, Зандера я едва помню и даже не знаю, играет ли до сих пор музыка.
Когда Адам рядом, моя голова отключается, а сердце начинает бешено колотиться. От его поцелуев я теряю голову, они напоминают мне темный шоколад, моментально поднимающий настроение.
Он всего в паре шагов от меня, когда протягивает руку, будто собирается обнять. Я делаю шаг вперед, но прежде чем моя нога успевает коснуться земли, я отклоняюсь в сторону. Моргнув, я вижу, что стройная блондинка уже обвилась вокруг Адама. Ее ноги вокруг его талии, а руки обнимают его за плечи. Она полностью вцепилась в него. Он улыбается мне. Не отводя глаз от меня, он целует ее в лоб и опускает на пол.
– Привет, Эми.
Блондинка нахмурилась. В глазах Адама читается смех.
Поэтому. Поэтому я не хотела приходить.
***
– Так, кто же была эта девушка?
Я пялюсь на потолок, игнорируя вопрос моего психотерапевта. Ненавижу эту комнату. Стены желтые, но это не яркий желтый. Цвет больше похож на содержимое детского подгузника. И стулья совсем старые, наверно еще годов шестидесятых. К концу моего сеанса единственная вещь, которая меняется, это отпечаток грубой ткани на моих бедрах.
Вместо того, чтобы отвечать на вопрос, я считаю потолочные плитки и умножаю их по рядам. Иронично, что я использую математику в этой ситуации, учитывая, что именно из-за нее я тут и оказалась.
Вспоминать все эти сны каждую неделю почти так же изматывает, как и изначально их испытывать. Разговоры никак не помогают.
– Адам? – доктор Джеймисон уже потеряла интерес к моему молчанию и повернулась к нему. Ей около пятидесяти лет, ее блеклые светлые волосы, свисающие до пояса, всегда заплетены. Она носит свободные, разноцветные юбки-хиппи с несочетаемым верхом. Иногда мне хочется спросить, есть ли у нее что-то цельное, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.
– Тина, – ответил Адам. Я уставилась через окно на пустующую детскую площадку в парке через дорогу. – Это была Тина.
– Кто такая Тина?
– Она просто старый друг. Мы выросли по соседству. Она приезжала на выходные к друзьям из нашей школы, с которыми я вместе учился в колледже. Вот и все.
Вот и все. Всего лишь три слова, которые каждый раз звучат так унизительно. Это значит, что все, что мне снится или, что я вспоминаю, это либо выдумка, либо не полная картина того, что на самом деле происходило. Это значит, что я идиотка, раз верю им, а не своему парню, который любит меня. Во всяком случае, мне так было сказано.
Может быть, я бы им поверила, если бы помнила Адама.
– Эми, тебе стало легче от того, что ты услышала?
Я пожимаю плечами и скрещиваю руки у себя на животе, вздрагивая, когда мышцы вдоль медленно заживающей раны на правой сторое напрягаются. Ничто не заставляет меня чувствовать себя лучше, потому что я не помню ничего, что произошло за последние два года. Я понятия не имею, врет он или честен со мной.
– Все нормально.
– Нормально? – в голосе Адама слышится гнев. Он разминает пальцы на руках и проводит ими по бедрам, после чего опускает голову, встряхивает ею раз или два и громко выдыхает.
Келси продолжает твердить мне, какой он замечательный, терпеливый, веселый, умный и бла-бла-бла. Я выслушиваю это на проятжении нескольких недель и, честно говоря, уже устала. Все, что я вижу, когда смотрю на него, это разочарование и гнев, смешанный с некоторой болью.
– Мы закончили? Я хочу домой, – у нас осталось еще минут двадцать до конца сеанса, но от них никакого толку.
Последние несколько недель мне то и дело говорят, что моя память может вернуться в любой момент. Перед тем как я покинула больницу, мой невролог доктор Хейсен сказал, что память может возвращаться постепенно со временем.
Или все, что я забыла за последние два года, может стремительно обрушиться на меня, как лавина, за долю секунды. После этих его слов, единственное, о чем я могла думать – чтобы это не случилось в тот момент, когда я буду за рулем. Такой вариант не выглядит особо безопасным, когда на твой мозг обрушивается тонна воспоминаний. Тем более, думаю, что свою долю аварий я уже перевыполнила на всю жизнь.
Я думаю, было бы лучше, если бы это произошло в период бодрствования. Вместо этого, память возвращается ко мне постепенно в качестве сновидений, и я не могу быть уверена, что правда, а что нет, пока не расскажу о них своему новому психотерапевту, разбирая все снова и снова.
Как, черт возьми, я должна понять, правдивы ли они?
И как я должна верить парню, который все мне объясняет? Он может и одет прилично, и живем мы вместе, но каждый раз как я закрываю глаза, я вижу совсем другую версию его, нежели все остальные в течение дня.
И что, черт подери, я должна со всем этим делать?
– Есть еще кое-что, перед тем как ты уйдешь, Эми, – доктор Джеймисон улыбается. Она всегда улыбается, независимо от того, что говорит. Ей нужно попробовать побыть под кайфом. – На этой неделе у меня для тебя есть задание.
Я приподнимаю бровь, придерживая свою сломанную загипсованную руку здоровой.
– Я хочу, чтобы ты задала Адаму один вопрос о том, что вы, ребята, делали в первый раз.
Адам наклонил голову.
– Первый раз? – его щеки покраснели, думаю, он засмущался.
Конечно же, он подумал про секс. Похоже, это единственная вещь, о которой парень из моих снов думает.
Миссис Джеймисон улыбается.
Я нахмурилась.
– Про любой первый раз. Первое свидание. Первый телефонный разговор. Что угодно. Просто спроси его о чем-нибудь, что ты бы хотела знать.
– Хорошо, – я пожимаю плечами и опираюсь на здоровую ногу. На этой неделе мне наложили подвижный гипс на левую ногу, и теперь мне двигаться стало легче, но все равно, под конец дня становится некомфортно.
– И я хочу, чтобы ты поверила в его ответ.
Я скорчила лицо. Как я должна верить человеку, которого совсем не знаю? Доверие не возникает само по себе, только потому, что вы так сказали. Оно рождается в процессе отношений. А учитывая то, что мне снилось, если у нас и были какие-либо отношения, они были, по меньшей мере, непродуктивными.
– Ладно, – я развернулась, чтобы уйти и Адам встречает меня у двери офиса, придерживая её для меня открытой, чтобы я могла прихрамывая пройти. Когда я прохожу мимо, его рука касается нижней части моей спины и я отшатываюсь от него. Вздыхая, он проходит сразу за мной. Если бы я повернулась и посмотрела на него, я бы увидела, как он качает головой. Я знаю это потому, что видела, как он делает это раз за разом за последние три недели.
Оставляя его записать нас на прием в четверг, я выхожу на улицу. Воздух снаружи свежий, пахнет наступающим летом, и я улыбаюсь, вспоминая, сколько времени провела в лесу, бродя по тропам, лазая по скалам и сплавляясь сквозь горы неподалеку от Денвера. Я прожила всю свою жизнь в пригороде Денвера и всегда думала, что лучше места для жизни нет на свете.
Руку пронизывает тупая боль, и я закрываю глаза. Откинув голову на черный Хайлендер Адама, я думаю о том, что не смогу заняться ничем подобным этим летом. Во всяком случае, пока мне не снимут гипс и не заживут раны.
Гипс на ноге царапается о тротуар. Моя лодыжка болит, а рука чешется из-за гипса. На прошлой неделе мне сняли восемь швов с затылка. На том месте остался маленький участок, на котором волосы только-только начинают заново отрастать. К счастью, он не заметен, когда волосы распущены. От правого бедра почти до самой груди тянется глубокая рана. Выглядит так, будто кто-то пытался вскрыть меня с помощью зубчатого ножа. Кожа постепенно заживает, швов так много, что не сосчитать, и каждый поворот туловища ощущается так, будто кто-то пытается вырвать мою почку голыми руками.
Произошел несчастный случай во время туристического похода. Это все, что я знаю. Остальное было начисто стерто из моей памяти. Той памяти, которая, как уверяют доктора, вернется. Откуда, черт возьми, они знают? Что если я никогда не вспомню?
Прошли недели с тех пор, как я очнулась после комы. Я помню лишь то, что живу с незнакомцем, который в моих снах мне не нравится.
Я все еще стою, облокотившись на внедорожник Адама, ощупывая свой затылок, когда он выходит на улицу. Он останавливается рядом со мной, скрестив ноги в лодыжках. Мы не прикасаемся друг к другу. Тот небольшой инцидент с прикосновением, произошедший в дверном проеме – это первый раз, когда его руки коснулись меня с того дня, как я споткнулась у нас на кухне. Он потянулся и поймал меня. Я застыла, будто парализованная от того, что его руки были обвиты вокруг меня.
Тогда он встряхнув головой вздохнул, схватил ключи и вылетел из квартиры. Когда Адам вернулся через два часа, невозможно было не почувствовать запах пива в его дыхании.
– Прости, что продолжаю тебя терзать, Эймс, – он откидывает голову на машину и проводит рукой по лицу. – Я просто скучаю по тебе.
В его дрожащем голосе слышится печаль. Он выглядит печально. Мне интересно, каково было бы снова увидеть его улыбку, как в моем сне. Пока блондинка, Тина, не запрыгнула на него, он выглядел, будто рад меня видеть. Был ли он счастлив? Или это была игра? Если так, то почему я все еще здесь? Я давлю пальцами на виски, в надежде предотвратить наплыв очередной головной боли.
– Кто такая Тина?
– Она просто друг, клянусь, – Адам поворачивается ко мне и прислоняется бедром к автомобилю. – Она встречалась с моим другом, Майком, в старших классах и была рада меня увидеть. Это абсолютно ничего не значило.
– Так, это было на самом деле?
Не все, что мне снится, является правдой. Однажды ночью мне приснилось, что на седьмое день рождения мои родители подарили мне лошадь. Я точно знаю, что этого не было. Не потому, что у нас не было денег на нее, а потому что мои родители никогда бы не подарили мне то, что я так безумно хотела. Они дарили мне то, что считали необходимым. Мать знает лучше и все такое.
Он кивает.
– За день до той вечеринки мы ходили на второе свидание, и я тогда так обрадовался, увидев тебя, потому что ты сказала, что не придешь. После того, как Тина ушла, ты плеснула мне пивом в лицо.
Я засмеялась. Звучит очень похоже на меня. Это был бы не первый раз, когда я плеснула пивом в лицо кретину на вечеринке братства. Он засмеялся, и я, наконец-то, увидела что-то, хоть отдаленно напоминающее ту улыбку из сна.
Он и, правда, симпатичный, и я понимаю, почему он меня привлек. Адам высокий, моя голова едва достает до его плеча. Его темные волосы слегка взлохмачены, не знаю, было ли так всегда или он просто затянул со стрижкой. Он худощавый, но подтянутый, и если верить фотографиям у нас в квартире, он играл в футбол.
Он привлекателен. Он футболист. У него милый смех. Это все, что я о нем знаю.
Его поцелуи подобны темному шоколаду, моментально поднимающему настроение.
У меня перехватило дыхание, и я перестала смеяться, отрезвленная этим воспоминанием.
– Я хочу домой. К родителям, – я уточнила, поняв, что теперь живу с ним, а не в квартире, в которой мы с моей лучшей подругой Келси жили вместе на втором курсе в колледже.
После сеансов я всегда на взводе. Слушать его рассказы, как у терапевта, так и дома, мне никак не помогает. Все изменилось, и я не уверена, разрешится ли эта ситуация когда-нибудь.
Он вздыхает и опускает голову. Это происходит довольно часто, что приводит меня к мысли, мучился ли раньше Адам так из-за меня или это все в новинку.
– Эми, – начинает он, но останавливается и качает головой, будто заранее осознавая свой проигрыш. – Хорошо.
Адам открывает мне дверь, и, как только я сажусь внутрь, захлопывает ее сильнее обычного. Я вижу, как он, ругаясь, обходит машину, небрежно проводя рукой по черным, как уголь, волосам. Снова.
Глава 2
– Для таких вещей просто требуется больше времени.
Моя мама, Кэрол, погладила меня по голове, словно я комнатная собачка, после чего села за обеденный стол. Родители не особенно любят, когда я остаюсь у них, говоря при этом, что мне будет лучше проводить как можно больше времени с Адамом. Но иногда, после сеанса мне нужно отдохнуть от него, потому что в нашей квартире я чувствую себя словно в клетке.
Предполагается, что родители, чья дочь чуть не умерла во время туристического похода, захотят быть с ней рядом как можно больше времени. Но не мои. Этой мой третий визит к ним, с тех пор, как я вышла из больницы, и каждый раз наши разговоры становятся все более неудобными, более натянутыми, чем раньше.
Хотела бы я спросить у них, почему они так отдалились от меня. У меня так много вопросов к ним, хотя я знаю, что никогда не получу на них ответы. Томпсоны никогда не обсуждали неприятные вещи и никогда не будут.
Мой отец, Дон, бросает маме хмурый взгляд и качает головой, как бы говоря прекратить. До того, как он баллотировался в сенат, когда мне было тринадцать, он был партнером в юридической фирме. Теперь папа все время проводит в офисе. Я знаю – он любит меня, но его манера проявлять какие-либо эмоции по отношению к младшей из двух его дочерей такая же черствая, как стопка налоговой макулатуры, которую он раньше учил наизусть просто так.
Некоторые люди проживают всю жизнь в попытках подражать «Джонсонам». С точки зрения моих родителей, они и есть те самые Джонсоны, которыми все восхищаются. Для них, в особенности для матери, самое главное – имидж и внешний вид.
Я хмурюсь, думая об этом, пока наливаю странно выглядящий суп в свою миску. Лебеда или что-то вроде того. Выглядит как белые ресницы, но это должно быть полезно.
Почему моим родителям нравится Адам? Он богат? Когда мне было шестнадцать, мне не разрешали ходить на свидание с Джэксоном Лэтером. Он был защитником победившей на соревнованиях штата команды по футболу и круглым отличником. Он был вежлив и обходителен, один из немногих ребят в школе, кто относился к девушкам с уважением. Его недостаток? Он также был стипендиатом в нашей частной школе, а его родители жили в трехкомнатной квартире уже пятнадцать лет. Просто парень не был достаточно обеспечен, чтобы со мной встречаться. У него была не та родословная, которую для меня хотела мама.
Родословная. Она серьезно использовала это слово, будто мы с Джексоном были собаки.
– Мам, почему вам нравится Адам? – я, наконец, решилась спросить, прервав их разговор о ком-то, кто опозорился в загородном клубе, в котором моя мама по утрам попивает «Мимозу» и сплетничает о «менее значимых» членах клуба.
Она облизнула губы и сделала глоток вина.
– А почему он не может нам нравиться?
Я повернулась к отцу. Он не такой притязательный как моя мать, но его запросы для дочери высоки.
– Он любит тебя, – папа опустил брови и нахмурился, словно не понял суть вопроса. – Разве этого не достаточно?
Для большинства людей, да. Для моих родителей такой вариант не подходит. Может у Адама есть деньги, о которых я не знаю? Мы живем в небольшой, старой двухкомнатной квартирке. Наша мебель выглядит точно так, как у любых других, недавно выпустившихся из колледжа, двадцатидвухлетних ребят. Она не совпадает друг с другом и изношена. На столах видны круги от стаканов, которые не ставили на подставку. Эта квартира никак не тянет на ту, которую бы одобрили мои родители.
– Он добр ко мне? Вам он нравится, так ведь?
Отец царапает ножом тарелку, из-за чего его ролл падает на пол. Мать начала быстро моргать, после чего взглянув на отца продолжила пить вино.
– Конечно, дорогая, – на этот раз вокруг ее глаз видно некоторое напряжение, которое дает мне понять, что она лжет.
В присущей моим родителям манере избегания неловких тем разговора, мама начинает рассказывать про мою сестру, Энн, и ее счастливую семейную жизнь. Она замужем уже пять лет и старше меня на семь. У нас с ней никогда не было ничего общего и никогда не будет. По всей видимости, она счастлива в браке с пилотом военно-воздушных сил. Она сидит дома со своим трехлетним сыном, Купером, и моей новорожденной племянницей, Тилли, которую мне так и не довелось увидеть, потому что моя сестра не затрудняла себя визитами и звонками. В то время, как я чувствовала себя некомфортно, демонстрируя состоятельность моих родителей и старалась жить «обычной» жизнью, моя сестра всегда была в восторге от денег, возможностей и внимания, которые они влекут за собой. В глазах моих родителей я замкнутая одиночка, а моя сестра общительная и легка на подъем.
Я больше не стала задавать вопросы, потому что знаю, что они больше ничего другого и не ответят.
***
Я ненавижу одеваться по утрам. Не то, чтобы мои загипсованная рука и нога оставляют мне много вариантов, просто каждое утро я смотрю на свою одежду и думаю «кто я, черт возьми, такая?»
Все изменилось. Мои туфли от Джимми Чу и угги сменились на блестящие красные ботинки Дока Мартина и шлепки. На смену дизайнерским платьям пришли футболки и джинсы. Хоть я и отвергала элитный образ жизни моих родителей, я всегда носила платья и леггинсы, даже в самую суровую Денверскую зиму.
Я оторопела, глядя на ботинки, будто они сейчас прыгнут и укусят меня. Я не из тех девушек, что носят такую безвкусную обувь. Это не я. Ничто из этого... хотя нет. Я почувствовала, как мои глаза снова заслезились. Я сама их укушу, ненавидя за то, что после трех недель именно эта пара блестящих, красных, рокерских ботинок, заставит рухнуть мои стены.
А еще, я ненавижу слезы. Я не хочу быть слабой. Я никогда не плачу. Во всяком случае, не припоминаю, чтобы была когда-то такой плаксой. Но каждый день, что я провожу в этой квартире с чёрными дырами вместо воспоминаний, вопросы атакуют меня.
Почему наша мебель не совпадает между собой?
Почему наши комоды выглядят так, будто их нашли на барахолке?
Кто я?
Что со мной случилось?
Как я здесь очутилась?
Меня бесит, что я не знаю парня, с которым встречается моя лучшая подруга Келси. Я видела его раз или два, но, по всей видимости, Келси встречается и живет с другом Адама из колледжа, Зандером. Как мне рассказали, они начали встречаться вскоре после того, как начали мы с Адамом. Потом, когда мы с Адамом съехались, Келси переехала к Зандеру.
Я чувствую, как кровь бурлит во мне, адреналин смешивается со страхом и замешательством. Я падаю на пол, делаю глубокие вдохи, пока слезы не отступают. Набравшись смелости, я решаю позвонить единственному человеку, кто мне ответит. Единственному, кому я могу доверять.
Я улыбаюсь, как только слышу ее ворчливый голос.
– Сейчас восемь утра, Эми. Что тебе нужно в такую рань, черт возьми?
– Прости, – Келси абсолютно бесполезна до девяти утра и без пары кружек крепкого кофе. Как минимум. – Мне нужна помощь. Ты можешь заглянуть ко мне?
Она стонет, и я представляю как она, потягиваясь, крутится на кровати.
– Ладно. Я заскочу в Хэш и буду у тебя через полчаса. Но ты платишь.
Я соглашаюсь, кряхтя в ответ. Их рогалики просто объедение. Хрустящие снаружи, мягкие внутри, аж тают во рту. Я обожаю их лет с десяти.
– Я собираюсь принять ванну, так что если я не буду отвечать, зайди сама.
Ее ворчливость сменилось беспокойством.
– Тебе нужна помощь?
Я покачала головой, хоть она и не могла этого видеть.
– Нет, я уже приноровилась.
Мы попрощались, и я тихонько поковыляла в ванну. Первые две недели после выписки, Келси приходила ко мне каждый день, чтобы помочь помыть голову и привести себя в порядок. Очень постыдно быть двадцатидвухлетней девушкой, которая не может сама за собой ухаживать. Моя мать ни за что не стала бы мне помогать, а просить Адама я сама не хотела. Учитывая, что он парень и для меня фактически посторонний, я бы не позволила ему мыть меня. Келси была единственным вариантом, который оставался и устраивал меня. Мы росли вместе примеряя наши первые лифчики, к тому же, сейчас она медсестра, так что совершенно не против помочь.
Как только моя сломанная рука и швы прикрыты, а загипсованная нога перекинута через край ванны, я делаю все возможное, чтобы себя помыть, с помощью душевого шланга и небольшого количества воды набранной в ванну.
Услышав шорох в спальне, я пугаюсь, но вскоре понимаю, что скорее всего Келси пришла с завтраком.
– Эй, Келс! Можешь мне помочь? – кричу я через приоткрытую дверь. Только собираюсь позвать ее еще раз, как дверь распахивается. Прекратив брить ногу, я поднимаю взгляд… и замираю.
– Убирайся! – я вскрикиваю, как только осознаю, что Адам стоит в дверном проеме и пялится на совершенно голую меня. По моей спине пробегают мурашки. – Адам! Убирайся!
Осматриваюсь в поисках полотенца, чтобы прикрыться, но я видимо забыла взять его из шкафа, так как вокруг нет ничего подходящего. И я не могу пойти достать его, потому что не хочу, чтобы Адам увидел больше, чем видит сейчас.
Он переводит взгляд с моей груди на глаза и затем моргает.
– Прости, я слышал, как ты звала на помощь.
Я прикрываю свою грудь здоровой рукой, а по телу разносится странное ощущение от его пристального взгляда. Не могу точно сказать какое, но не уверена, что оно мне нравится.
– Убирайся, – я щелкаю ему. Он моргает, затем еще раз. – Я думала, что это Келси.
Адам снова моргает, затем закрывает глаза и разворачивается к двери.
– Что ты вообще здесь делаешь?
Он все еще стоит ко мне спиной, когда опускает голову.
– Я решил взять выходной. Думал, мы сможем поговорить.
Расстроенная, я наконец, спокойно выдыхаю.
– Келси собиралась придти, поговорить со мной.
– Привет, горячая штучка! Я принесла завтрак!
Я взвизгиваю от громкого голоса и появившегося лица Келси в дверном проходе. Снова краснею, от того, что кто-то еще видит меня голой и распластанной в ванной.
– Оу... – говорит подруга, когда видит меня через плечо Адама. Моргнув она отводит взгляд на спальню. – Может мне уйти?
Ее брови вопросительно подняты, а щеки приобрели розоватый оттенок. Могу только представить, что она подумала, застав нас тут.
– Нет, – твердо заявляю я. – Мне нужна твоя помощь, я забыла полотенце.
А еще мне нужно, чтобы ты побрила мне подмышки, но я не говорю этого в присутствии Адама.
Он делает шаг из ванной, и Келси похлопывает его по плечу. Она бросает на него сочувственный взгляд, но Адам лишь качает головой и покидает комнату.
– Мне еще нужно, чтобы ты помогла мне побриться, – наконец, говорю я, как только она заходит в ванну с двумя сложенными полотенцами.
Подруга кивает и принимается за дело. Затем помогает до конца смыть кондиционер с волос. С ее помощью я выбираюсь из ванны и оборачиваюсь двумя полотенцами. Она придерживает меня за руку, помогая вернуться в мою спальню.
На самом деле это гостевая спальня. Я не была готова делить постель с незнакомцем, когда вернулась из больницы. Адам предложил ночевать в гостевой, но я настояла остаться в ней сама. Даже перспектива сна в той кровати, которую мы с ним когда-то делили, не вызывает радости. Единственное, что я узнала во всей квартире, было постельное белье в гостевой спальне, такое же, как было у нас с Келси в нашей квартире.
– Знаешь, он бы помог тебе, – мягко сказала Келси, пока я одевала шорты с майкой.
– Я не могу. Я его даже не знаю, а то, что знаю… – позволяю словам повиснуть в воздухе и качаю головой. – Как я должна верить ему и позволить трогать себя?
Я встряхиваю волосами, высушивая их полотенцем, перед тем как завязать их в пучок.
Келси кивает, на ее лице слегка печальная улыбка.
– Я надеюсь, ты все вспомнишь. Вы с Адамом, действительно, отличная пара. Грустно видеть вас обоих такими несчастными.
– Ты хорошо его знаешь?
Келси ухмыльнулась.
– Вы встречаетесь уже два года, Эми. Конечно, я хорошо его знаю, – она обхватывает меня руками, крепко обнимая, и я чувствую, как слезы снова подкатывают. – Думаешь, я бы позволила тебе вернуться сюда после случившегося, если бы не знала, как сильно он тебя любит и хочет быть с тобой?
Я замечаю мимолетный выражение, мелькнувшее на ее лице, но не улучаю шанса спросить, что еще она думает, перед тем как мы заходим в кухню, где нас уже ждут рогалики.
Мы молча принимаемся за еду. Меня раздражает то, что Адам находится дома, и у меня нет возможности поговорить с Келси.
3 глава
– Может сходим куда-нибудь и поговорим?
Я вздрагиваю от голоса Адама и расплескиваю руками мыльную воду. Она попадает мне на лицо и майку. Я смотрю на пол и вижу огромную лужу вокруг своих ног.
– Черт, я не хотел тебя напугать, – он сразу же хватает полотенце и начинает вытирать пол. – Не шевелись, – тихо говорит Адам, нагибаясь к моим ногам. – Не хочу, чтобы ты поскользнулась и упала.
Мое сердце начинает бешено биться, и руки сами сжимаются в кулаки в воде.
– Ничего страшного. Ты просто застал меня врасплох, – я вытаскиваю пробку из отверстия раковины и стряхиваю капли с рук, наблюдая, как вода уходит, и, пытаясь успокоиться и придти в себя.
– Ну, так может, сходим куда-нибудь? – на этот раз более сторожно спрашивает Адам. Он выжимает полотенце над раковиной и я отступаю на пару шагов, чтобы мы случайно не соприкоснулись. Если он и заметил это, то не подал виду.
– Куда?
Адам пожимает плечами, но затем легкая улыбка появляется у него на лице.
– Просто к кампусу. Я хочу тебе кое-что показать, – в его глазах загорается искра, которую раньше я никогда не видела. Это сильно меня интригует, и мне хочется сказать ему «да».
– Это по поводу того, что сказала доктор Джеймисон?
Он кивает и, бессознательно сложив полотенце, ложит его на стойку.
– Меня одолевает чувство, что ты не поверишь ни единому моему слову, но я думаю то, что я покажу, тебе поможет.
У меня внутри все сжимается от его слов, а глаза сужаются. Меня тревожит мысль о том, чтобы куда-нибудь с ним пойти? Или же мысль о недоверии к нему, которая меня преследует?
Я улыбаюсь ему, когда он поворачивается ко мне.
– Это в самом центре университетского городка, Эми. Прошу, пойдем со мной, – Адам проводит рукой по волосам, и я вижу, как мышцы на его предплечье округляются и напрягаются, будто танцуя… точно как и его глаза сейчас.
Я не могу остановить улыбку, что расплывается на моем лице.
– Хорошо, – а затем выпаливаю, – ты сегодня такой славный.
Адам смеется надо мной, отчего мои щеки моментально наливаются бурым цветом. У меня покалывает в животе от его низкого голоса, больше напоминающего мягкий ропот. Он снова качает головой, но уже не так, как обычно, когда он расстроен или растерян.
– Я стараюсь относиться с большим пониманием к этой ситуации. Тебе трудно, я знаю. Ты потеряла последние два года колледжа – твоей жизни – и вполне оправданно чувствуешь гнев, смятение и потерянность. Но для меня это тоже непросто, видеть, как ты проходишь через все это одна, и не доверяешь мне настолько, чтобы разрешить помочь тебе, – он замолкает, и я вижу, как его глаза бегло блуждают по фотографиям на стене.
Вся стена усыпана нашими фотографиями. Они все разных размеров, черно-белые в черных рамках. Выглядит как история наших отношений. Иногда, когда Адам на работе, я разглядываю их, стараясь вспомнить что-то. Хоть что-нибудь.
Но как всегда, ничего не выходит.
Мы оба замираем в молчании, уставившись на фотографии, пока он не говорит:
– Я люблю тебя и хочу тебе кое-что показать. Пожалуйста.
Я перевожу взгляд на него, но он все еще смотрит на стену. На его лице ни единой эмоции. Поворачиваюсь обратно к фотографиям и гадаю, когда хоть одна из них будет иметь для меня хоть какое значение.
***
Мы находимся на огромной зеленой территории, которая окружена лабиринтом из тротуаров на полпути между университетской библиотекой и бизнес-центром. Как только мы очутились в университетском городке, мне сразу стало спокойнее. Может, я и не помню последние два года, но помню, что за те два, предыдущие, это место стало для меня домом. Я практически жила в этих двух зданиях, либо занималась в библиотеке, либо училась в бизне– центре.
