Текст книги "Жизнь в авиации"

Автор книги: Степан Красовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Враг делал все для того, чтобы восполнить потери и восстановить боеспособность армии. Немало усилий предпринимал он к тому, чтобы увеличить поступление боевой техники на фронт. Были созданы танки “тигр” и “пантера”, штурмовые орудия типа “фердинанд”. В 1943 году немецкая авиапромышленность дала фронту двадцать пять тысяч машин. Ускоренно готовились и кадры в учебно-летных центрах. С 15 марта по 30 июня на советско-германский фронт было переброшено тридцать пять авиационных групп из Германии, Франции, Норвегии и Польши, и к 1 июля ВВС противника насчитывали три тысячи шестьсот самолетов.

Разумеется, подготовка к активным действиям на Курской дуге проводилась скрытно, поэтому необходимо было организовать разведку по всем каналам. Самолетов-разведчиков у нас было мало, и в связи с этим каждый экипаж, возвращаясь с задания, обязательно докладывал обо всем, что видел на земле и в воздухе во время выполнения боевого задания.

Штаб фронта особенно интересовался данными о вражеских танках, и мы усилили воздушную разведку, стали посылать самолеты в неприятельский тыл на рассвете и во время вечерних сумерек. Убедившись в достоверности данных, мы доложили генералу Ватутину о том, что перед фронтом обнаружено в общей сложности не менее полутора тысяч танков.

Николай Федорович внимательно выслушал доклад и приказал тщательно следить за всеми перегруппировками немцев.

– Мы должны подготовиться и встретить противника во всеоружии. Для этого у нас есть все возможности, – закончил командующий беседу.

Четыре армии Воронежского фронта оборонялись в первом эшелоне на рубеже Краснополье – Белгород – Волчанск протяженностью около 250 километров. Во втором эшелоне находились две армии – общевойсковая и танковая.

Гитлеровское командование готовило к боям под Курском два воздушных флота – 6-й и 4-й, которые насчитывали в общей сложности более двух тысяч самолетов. Авиационной группировке врага противостояли наши 16-я и 2-я воздушные армии. В оборонительных боях участвовали и соединения 17-й воздушной армии. Кроме того, в Резерве Ставки была 5-я воздушная армия Степного фронта. Таким образом, по численности самолетов мы превосходили противника в 1,2 раза.

К тому времени истребительные части получили на вооружение превосходный истребитель Ла-5. По маневренности, скорости и вооружению он не уступал лучшим фашистским самолетам ФВ-190 и Me-109. Неплохо зарекомендовал себя на фронте истребитель Як-7б. Однако с очередной партией этих машин у нас произошла неприятность. Однажды ко мне прибыл заместитель главного инженера армии Николай Данилович Гребенников и доложил:

– В двести пятьдесят шестой истребительной дивизии полковника Н. С. Герасимова в полете разрушаются новые “яки”. Полотняное покрытие отстает от фанерной обшивки.

“Неужели все истребители Як-7б небоеспособны? – мелькнула тревожная мысль. – Ведь это половина всего нашего парка! На чем же летчики будут воевать?”

– Вот что, Николай Данилович, чтобы люди не потеряли веру в самолет, пока не надо поднимать большого шума. Образцы негодной обшивки срочно пошлите в Москву, пусть там разберутся.

Через несколько дней к нам приехала бригада рабочих с авиационного завода. Они рассказали, что обшивка отстает только на тех самолетах, при изготовлении которых использовался клей-заменитель. Рабочие переклеили полотно, и положение было выправлено.

Подготовка к операции шла полным ходом. К нам прилетел представитель Ставки по авиации генерал-полковник Г. А. Ворожейкин. Он только что побывал в штабе 17-й воздушной армии у генерала В. А. Судец.

– Будем бить противника объединенными усилиями двух воздушных армий. У вас, Степан Акимович, сил больше, а значит, и основную задачу придется решать вам. Но без помощи соседей, конечно, не обойтись…

Ворожейкин подошел к оперативной карте и продолжал:

– Меня интересует, какие варианты действий противника предлагает Ватутин?

– У Ватутина три варианта, – начал я. – Противник может наступать на Обоянь, Корочу и Прохоровну. При действиях по первому варианту Судец вряд ли нам сможет помочь: аэродромы далеко.

– Зато по второму и третьему вариантам, – заметил Ворожейкин, – вы вполне можете действовать совместно. Что для этого требуется? Прежде всего, Степан Акимович, надо поручить вашим операторам тщательно разработать варианты использования сил семнадцатой армии в полосе гвардейской армии М. С. Шумилова, на левом крыле фронта.

– Для уточнения деталей не мешало бы пригласить операторов из семнадцатой.

– Я предусмотрел это, – ответил Ворожейкин. – Владимир Александрович Судец пришлет офицера из своего оперативною отдела.

Несколько позже вместе с Ворожейкиным мы рассмотрели все три варианта использования авиации двух воздушных армий. Докладывал начальник оперативного отдела полковник Г. М. Васильков. Вместе с офицером 17-й воздушной был разработан довольно детальный план взаимодействия.

Григорий Алексеевич внимательно слушал и задавал вопросы:

– А как вы предполагаете действовать, если танки противника прорвутся ко второй полосе обороны северо-западнее Белгорода? Сколько самолетов выделяют соседи? Хватит ли штурмовикам и истребителям из семнадцатой армии горючего, чтобы достигнуть цели и вернуться обратно? Какие меры предприняты для организации четкого наведения истребителей семнадцатой на цели? Ведь работаем на разных радиоволнах.

Ворожейкин предупредил, что вряд ли подготовка к операции пройдет в спокойной обстановке. Противник наверняка будет бомбить наши коммуникации, и прежде всего обрушит свои удары по Курску – военному узлу, питающему фронт всем необходимым. Следовательно, надо продумать вопросы взаимодействия с истребителями 16-й воздушной при отражении налетов на город.

Григорий Алексеевич улетел в 16-ю армию только после того как убедился, что наш штаб уточнил все детали предстоящих боевых действий.

В авиационных корпусах развернулась деятельная подготовка к оборонительной операции. Особое значение имела маскировочная служба, работавшая в тесном контакте с оперативным отделом и отделом аэродромного строительства. Маскировочную службу возглавлял у нас майор Владимир Иванович Лукьянов. Прибыл он к нам год тому назад, и с первых же дней почувствовалось, что сложное дело попало в руки надежного, инициативного и очень изобретательного специалиста, хотя до войны московский архитектор В. И. Лукьянов никакого отношения к маскировке не имел.

Об успехах начальника маскировочной службы было известно еще во время боев за Воронеж. Наши действующие аэродромы, на которых самолеты были тщательно замаскированы, почти не подвергались нападению с воздуха. Удары приходились на ложную площадку Казацкая Степь, на которую сразу налетело двадцать бомбардировщиков.

Сейчас нужно было скрытно перебазировать авиачасти в район предполагаемых боевых действий, ввести противника в заблуждение относительно численного состава нашей авиационной группировки, тщательно замаскировать самолеты и другую материальную часть, создать сеть ложных аэродромов.

Владимиру Ивановичу Лукьянову приходилось напряженно работать с утра до вечера. Он договаривался с командирами полков, чтобы они выделили самолеты для имитации работы ложных аэродромов, заботился, чтобы плотники и столяры как можно быстрее построили сотни макетов бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей, доставал необходимые материалы в инженерном управлении фронта, на местах определял объем маскировочных работ. Много труда, изобретательности вкладывали командиры, инженеры, техники в оборудование ложных аэродромов.

Когда в мае в район Обоянь, Прохоровка полки перелетели с левого крыла Воронежского фронта, на освободившихся аэродромах сразу же “заработала” авиация. Противник незамедлительно нанес удары по аэродромам, с которых только что поднялись наши самолеты. Это еще раз убедило нас в том, что маскировочными средствами пренебрегать не следует.

Экипажи ночных бомбардировщиков из дивизии полковника Л. Н. Юзеева стали замечать, что за ними нередко увязываются немецкие воздушные разведчики. Как обмануть противника, навести его на ложный аэродром, не раскрыв своего? Летчики имитировали посадку на ложных площадках, затем, погасив огни, уходили на свой аэродром, и вражеские самолеты сбрасывали бомбы впустую.

Мы делали все возможное, чтобы на ложных аэродромах авиация “работала” круглосуточно. И надо сказать, средства оправдывали цель. На Шелково уже на второй день после оборудования движущихся макетов самолетов налетели “юнкерсы” и перепахали бомбами все поле. Одиннадцать раз подвергалось нападению Стариково. Чтобы продемонстрировать прекращение работы на этом аэродроме, мы подключали в действие соседнюю площадку Ивица. Однако противник решил про-верить, действительно ли аэродром Стариково выведен из строя, и выслал туда свои самолеты. Тут произошел довольно курьезный случай. В одну из ночей два “юн-керса”, появившись над Стариково на низкой высоте, зажгли бортовые огни и стали пускать ракеты. Обслуживающая команда прекратила имитацию посадки самолетов, стала выжидать, что будет дальше. Убедившись, что немцы не хотят уходить, кто-то выстрелил из ракетницы, как бы давая разрешение на посадку. Враг немедленно предпринял бомбежку.

Начальник маскировочной службы и солдаты аэродромных команд проявляли столько выдумки, что мы сами диву давались. Помню, мы с летчиком А. А. Пальчиковым едва отыскали аэродром Грушки, где базировался 27-й истребительный полк. Находился он примерно в десяти километрах от переднего края и мог подвергнуться не только бомбардировке с воздуха, но даже артиллерийскому обстрелу. Тем не менее держать здесь истребители для перехвата воздушных разведчиков было крайне необходимо. Местность вокруг была холмистая, общий фон – пятнистый. Чтобы скрыть от глаз немцев аэродром, бойцы по эскизу Лукьянова замаскировали взлетно-посадочную площадку так, что она сверху казалась изрезанной оврагами, хорошо вписывающимися в общий рисунок местности. Солдаты скосили клевер. Скошенные участки засыпали соломой и сожгли ее. На обожженных местах имитировали овраги, по летному полю сделали ложную дорогу.

“Где же аэродром?” – подумал я, когда подлетели к Грушкам. Пришлось снизиться до высоты бреющего полета, чтобы увидеть искусно замаскированные самолеты. Встретивший меня командир полка В. И. Бобров сказал:

– Мы установили очень твердую маскировочную дисциплину. Никаких лишних движений! Выруливание на старт и взлет производим в максимально короткие сроки. Стоит самолету зарулить на стоянку, как тут же его маскируем.

О том, насколько умело и искусно трудились маскировщики и личный состав частей, свидетельствуют и такие факты. Во время подготовки к Курской операции наши летчики сбили немало фашистских воздушных разведчиков, полетные карты которых показывали, что большинство наших действующих аэродромов противник так и не обнаружил.

В течение июня 1943 года немецкая авиация совершила на аэродромы двадцать один налет, из них только три пришлось на действующие. В приказе Военного совета ВВС Красной Армии майору В. И. Лукьянову была объявлена благодарность. Позже он был награжден двумя орденами Отечественной войны, орденом Красной Звезды, несколькими медалями.

В ходе подготовки к боям на Курской дуге наша авиация вела упорную борьбу с ВВС противника, наносила удары по железнодорожным объектам, штабам, узлам связи, войскам. С апреля вплоть по 5 июля летчики 2-й воздушной армии совершили более двадцати тысяч самолето-вылетов.

В период с 6 по 8 мая проводилась крупная воздушная операция с целью уничтожения вражеской авиации на аэродромах. В ней участвовали шесть воздушных армий, в том числе и 2-я.

Скрытность подготовки обеспечила внезапность и высокую эффективность первого массированного удара по семнадцати аэродромам противника. 6 мая под вечер наша авиация нанесла повторный удар. Налеты продолжались утром 7 и 8 мая. Конечно, повторные атаки не были столь эффективны, как первый удар. Противник принял меры к усилению противовоздушной обороны аэродромов, привел в боевую готовность истребительные части, успел рассредоточить и замаскировать технику, перебазировать частично свою авиацию в тыл. Однако ущерб, понесенный немцами, был велик: они потеряли за три дня более пятисот самолетов.

Успешно действовали летчики 2-й воздушной по аэродрому Сокольники. Шестнадцать Ил-2 в сопровождении двадцати трех истребителей уничтожили двенадцать двухмоторных бомбардировщиков. На аэродроме Померки шестерка наших штурмовиков подожгла пять самолетов. Результат был подтвержден воздушным фотографированием. Военный совет Воронежского фронта объявил благодарность всему летному составу, принимавшему участие в этих вылетах.

Примерно через месяц была проведена вторая операция. К ней привлекались силы 1, 15, 16-й и 2-й воздушных армий, а также авиация дальнего действия. В результате четырех массированных ударов по аэродромам противника уничтожено около трехсот машин. Таким образом, только в ходе двух операций наши летчики истребили около восьмисот фашистских самолетов.

2 июня большие группы немецких бомбардировщиков на разных высотах и с различных направлений предприняли налет на Курск. Истребители 2-й воздушной армии во взаимодействии с летчиками 16-й воздушной армии и 102-й дивизии противовоздушной обороны страны успешно отразили их нападение, уничтожив при этом до ста пятидесяти пяти самолетов. В этом бою особенно отличился летчик Володя Багиров, который уничтожил два Ю-88 и на встречных курсах пошел на таран с “Фок-ке-Вульфом-190”. Оба самолета при столкновении взорвались в воздухе. Пилоты погибли.

Много внимания мы уделяли вопросам материально-технического и аэродромного обеспечения авиационных частей. В марте 1943 года на должность начальника тыла армии прибыл генерал-майор авиации Виктор Иванович Рябцев. Обладая хорошими организаторскими способностями, он умело преодолевал трудности. Батальоны аэродромного обслуживания имели большой некомплект в личном составе и автотранспорте, а основные базы снабжения находились в ста – ста пятидесяти километрах от аэродромов. Нагрузка на тыл была большая. Так, двадцать семь БАО обслуживали тридцать девять авиаполков на сорока восьми аэродромах, не считая сорока ложных.

Генерал Рябцев сумел спланировать работу автотранспорта так, что даром не пропадала ни одна минута времени. Люди хорошо понимали ответственность возложенных на них задач и работали самоотверженно. Вот два примера. Шофер бензозаправщика ефрейтор А. И. Иванов во время налета бомбардировщиков врага был ранен в правую руку, но не ушел с аэродрома и не покинул своей машины. Наскоро перевязав рану, он продолжал заправлять самолеты. Осколком от бомбы был поврежден бензозаправщик ефрейтора В. Н. Горлова. Машина подлежала списанию. Однако Горлов вместе с товарищами восстановил ее и работал на ней до конца войны.

Несмотря на острую нужду в автотранспорте, тыл воздушной армии сумел не только обеспечить текущую боевую работу авиаполков, но и создать запас материальных средств, которых хватило на период оборонительного сражения и контрнаступления.

Чтобы обеспечить устойчивость и непрерывность управления авиацией, была развернута широкая сеть запасных и вспомогательных пунктов управления. В штабе армии и в соединениях мы проводили специальные занятия по вопросам организации взаимодействия, использования различных средств управления. Большинство командиров, которым предстояло управлять авиацией над полем боя, побывали на тех направлениях, где, по мнению командования фронта, противник мог вести наступательные действия.

Главные силы и средства Воронежский фронт сосредоточивал в центре и на левом крыле, где оборонялись 40, 6 и 7-я общевойсковые гвардейские армии. 6-я гвардейская армия, в полосе которой и был нанесен противником главный удар, занимала полосу обороны на шестидесятичетырехкилометровом фронте.

Действия авиации намечались в соответствии с вариантами возможных действий неприятеля. Контрподготовку планировалось провести сосредоточенными и эшелонированными ударами бомбардировщиков и штурмовиков. Такой порядок применения авиации требовал большого количества самолетов. Это обеспечивалось действиями 2-й и 17-й воздушных армий. План взаимодействия авиации и артиллерии, участвующих в контрподготовке, был одобрен представителем Ставки маршалом Г. К. Жуковым.

4 июля меня вызвали в штаб фронта. Н. Ф. Ватутин вместе с начальником штаба фронта С. И. Ивановым работали, склонившись над картой. Поздоровавшись, командующий сказал:

– Я только что допрашивал пленного сапера. Он показал, что завтра утром немцы переходят в наступление.

Вскоре в штаб воздушной армии приехал Г. А. Ворожейкин.

– Итак, Степан Акимович, первый удар по аэродромам?

– Бьем вместе с Судцом по Харьковскому аэроузлу.

– Достаточно ли разведданных?

– Вполне.

– Давайте посмотрим их.

Вызвали начальника разведотдела Ф. С. Ларина. Он обстоятельно доложил о группировке вражеских войск, затем перешел к характеристике аэродромов противника. Вооружившись лупой, Ворожейкин начал подсчитывать количество “юнкерсов” в Рогани.

Григория Алексеевича я знал еще по службе в Ленинградском военном округе. Высокая штабная культура, глубокое знание летного дела, боевой техники и ее возможностей всегда отличали этого вдумчивого и серьезного командира. У Ворожейкина был за плечами немалый жизненный опыт. Офицер старой русской армии, он всей душой принял революцию и преданно служил ей. В гражданскую войну он командовал пехотным полком и дивизией под Петроградом. Орден Красного Знамени достойно украсил его грудь. В двадцатых годах Григорий Алексеевич перешел служить в авиацию и самозабвенно отдался новому делу. Перед Отечественной войной Г. А. Ворожейкин служил в штабе ВВС Приволжского военного округа.

Вечером 4 июля мы еще раз обсудили вопросы предстоящих действий авиации. Разговор закончился за полночь. Григорий Алексеевич встал, прошелся по комнате и сказал:

– А поспать-то нам сегодня и не придется…

Провал операции “Цитадель”

Ночью из штаба фронта в части и соединения выехали офицеры связи, полетели кодированные телеграммы: “Быть всем начеку. На рассвете немцы переходят в наступление. Ваша задача – упредить врага, нанести ему сокрушительный удар на исходных позициях”.

Я представил себе, как сейчас в темноте артиллеристы занимают места у орудий. “Богу войны” предоставлено первое слово в предстоящем сражении. Операция начнется с мощной артиллерийской контрподготовки. Потом подключится и авиация. Еще вечером Н. Ф. Ватутин сказал:

– Вероятнее всего, противник будет наступать на Обоянь. Войска генералов И. М. Чистякова и В. А. Пеньковского примут на себя этот удар. Второе возможное направление удара – корочанское. Там стоят гвардейцы М. С. Шумилова.

Итак, Обоянь и Короча. С ближайших аэродромов я вызвал командиров соединений в штаб армии, а с остальными связался по телефону. На рассвете бомбардировщикам И. С. Полбина, штурмовикам В. Г. Рязанова и А. Н. Витрука совместно с истребителями предстояло нанести удар по восьми аэродромам Харьковского аэроузла. С переходом противника в наступление авиация должна вести борьбу с его танками и подходящими резервами. Надо было еще раз уточнить график вылетов, окончательно утвердить боевые порядки при взаимодействии бомбардировщиков и штурмовиков с истребителями.

Вместе с группой офицеров – майорами Е. А. Гнатюком, А. А. Исаевым, капитаном Юрочкиным – и средствами связи я выехал на командный пункт армии южнее Прохоровки. Средства управления были тщательно замаскированы. Отсюда, с высоты, господствующей над окрестностями, хорошо просматривалась местность и лежащее впереди полотно железной дороги Курск – Белгород. Это позволяло успешно управлять авиацией над полем боя.

Кое-кто в штабе фронта считал возможным нанести первый удар авиации по войскам противника на главном направлении. Но Ватутин заявил, что мы еще сами точно не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам намного ослабит группировку врага, где бы она ни наступала.

Едва на востоке обозначилась золотистая полоска зари, как воздух наполнился гулом моторов. Триста пятьдесят самолетов, поднявшись почти одновременно, пошли бомбить и штурмовать аэродромы в Померках, Сокольниках, Микояновке, Томаровке. Конечно, не везде наши летчики застали немцев на земле. Много “юнкерсов” и “мессершмиттов” уже успели взлететь с глубинных аэродромов Однако из строя было выведено более шестидесяти вражеских самолетов. Особенно эффективным оказалась штурмовка восьмерки “ильюшиных” капитана Дмитриева по аэродрому в Рогани. “Илы” появились над целью, когда “юнкерсы” готовились взлететь. Бомбами, пулеметно-пушечным огнем летчики с первого же захода уничтожили несколько самолетов. Воронки на взлетно-посадочной полосе вынудили противника отложить взлет.

Немецкая авиация не смогла в полном составе своевременно подняться в воздух для нанесения массированного удара по нашим войскам. В первом налете приняли участие лишь “Хейнкели-111” и “Юнкерсы-88”, взлетевшие с тыловых аэродромов.

Результаты нашего удара могли быть еще эффективнее, если бы части 17-й воздушной армии одновременно действовали по аэродромам истребителей противника, как это планировалось. К сожалению, из-за плохой погоды они не смогли подняться в воздух. Именно по этой причине 291-я штурмовая авиадивизия понесла потери, которых можно было бы избежать.

Тем временем на земле развертывалось гигантское сражение, каких еще не доводилось видеть даже ветеранам.

Приказ Гитлера, обращенный к войскам, сражавшимся на Курской дуге, гласил:

“С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну… Мощный удар, который будет нанесен советским армиям, должен потрясти их до основания”.

Получилось же наоборот. Надо было видеть, в какое замешательство пришел противник, когда наша артиллерия и авиация обрушили мощные удары по пехоте, занявшей исходное положение для атаки, по огневым позициям артиллерии, командным и наблюдательным пунктам. В районе Обояни немцы вынуждены были отсрочить начало своего наступления на полтора-два часа. Лишь в шесть часов утра под прикрытием огня артиллерии, в сопровождении бомбардировщиков враг перешел в наступление.

Сила огневой мощи нарастала. Над раскинувшимся на холмах Белгородом поднялись тучи огня и дыма. Небо стало темным, казалось, что день, не успев начаться, сменился ночью. На участке от Белгорода до Томаровки широким фронтом наступали сотни танков и самоходных орудий. Впереди, если взглянуть в бинокль, можно было различить “тигры”, под их прикрытием двигались средние и легкие бронемашины, самоходные орудия. Главные силы немцев устремились на позиции гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Герои Сталинграда и Севастополя, защитники Ленинграда и Москвы составляли боевое ядро этой армии. Железной стеной стояли они на своих рубежах, ожидая схватки с врагом.

По мере приближения к нашим траншеям танков вражеская артиллерия переносила свой огонь в глубину нашей обороны. Наконец раздались ответные залпы советских противотанковых батарей. Казалось, вся курская земля занялась огнем, загудела от разрывов снарядов.

Я с нетерпением смотрел на небо: считанные минуты оставались до появления пикирующих бомбардировщиков Полбина и штурмовиков Рязанова. И вот они показались на восточном горизонте. Развернутый строй немецких танков уже приближался к нашим позициям, когда над головой прошли первые девятки “петляковых”. В небе сразу же стало тесно. К пикировщикам потянулись трассы зенитных разрывов – били “эрликоны”.

– Я– “Береза”! – раздался в наушниках чуть измененный динамиком голос Полбина. – Разрешите работать?

– Я – “Клен”, работу разрешаю.

Перевалив наш передний край, “петляковы” устремились вниз. Целей у них было более чем достаточно. Стальной смерч рвал броню “тигров”, “пантер” и “фердинандов”, сжигал все, что встречалось на пути. А над землей в смертельном поединке бешено крутились истребители. Чадя, падали на землю “фокке-вульфы” и “мессершмитты”. Оставляя за собой густой шлейф черного дыма, прямо на нас летел подбитый “як”. Он успел перетянуть через линию фронта…

Немецкий генерал Форст впоследствии писал:

“Началось наше наступление, а через несколько часов появилось большое количество русских самолетов. Над нашими головами разразились воздушные бои. За всю войну никто из нас не видел такого зрелища”.

Свыше семисот тяжелых и средних танков противника, поддерживаемых авиацией, артиллерией и мотопехотой, штурмовали нашу оборону на обоянском направлении. Враг рассчитывал прорваться на узких участках фронта Коровино Черкасское и Задельное – Гремучий и в течение двух-трех дней кратчайшим путем выйти к Курску.

Кое-где, например у Черкасского, немцам удалось вклиниться в нашу оборону. На других участках они потеснили наши войска всего лишь на восемь – десять километров. Но какой ценой! Сотни сгоревших танков, самоходок дымились на поле боя, усеянном вражескими трупами. Фашисты рассчитывали, что под их натиском наши войска дрогнут и беспорядочно побегут. Немецкие разведчики даже получили специальное задание следить за отступлением русской армии. Но вместо победных информации разведчики сообщали:

“Отхода русских войск не наблюдаем, наши танки несут большие потери”.

Эти доклады оказались бы еще более мрачными, если бы немецкие авиаразведчики смогли прорваться в наш тыл и увидеть колонны мощных резервов, двигавшихся к району сражения. К фронту подходили соединения второго эшелона нашего фронта и трех армий Степного фронта. Днем и ночью шли уральцы и сибиряки – вчерашние рабочие и колхозники, войска 1-й гвардейской танковой армии М. Е. Катукова, армий А. С. Жадова, С. Г. Трофименко, И. Т. Кулика, танковой армии П. А. Ротмистрова.

Мы приняли меры к тому, чтобы усилить прикрытие поля сражения. Десятки воздушных “этажерок” то возникали, то рассыпались над нашим КП. В 12 часов дня, когда наземные и воздушные схватки достигли предельного напряжения, был введен в бой резерв – 8-я гвардейская истребительная дивизия.

Наше командование видело приближение переломного момента, но пока не распространяло мнения о близости победы: слишком тяжелыми и напряженными были бои. В течение дня мне не раз приходилось бывать на КП фронта и видеть, как в критические минуты Н. Ф. Ватутин, отдавая распоряжения на ввод резервов, творил: “Используем последние пушки”, “Применим последние средства”. Но резервы эти не были последними. Войска все подходили и подходили.

Вечером, после некоторого затишья, я докладывал командующему фронтом о результатах воздушных боев и о наших потерях. Действуя группами от пятидесяти до ста бомбардировщиков под прикрытием пятидесяти – шестидесяти истребителей, противник стремился проложить путь своим танкам и мотопехоте, наступавшим на главном направлении. В начале сражения неприятелю удалось сковать боем наших истребителей и тем самым обеспечить свободу действий своей бомбардировочной авиации. Основные усилия нашей истребительной авиации были направлены на борьбу с бомбардировщиками противника. В первый день был проведен восемьдесят один воздушный бой с участием большого количества самолетов с обеих сторон. Особенно успешно сражались летчики 5-го истребительного авиакорпуса, которым командовал генерал-майор авиации И. Д. Климов. Только летчики 8-й гвардейской истребительной авиадивизии (командир дивизии генерал Д. П. Галунов) уничтожили семьдесят шесть вражеских самолетов.

Наряду с противодействием авиации противника соединения и части 2-й воздушной армии наносили бомбовые удары по вражеским войскам на поле боя. Большое напряжение выпало на долю частей 1-го бомбардировочного, 1-го штурмового авиакорпусов (командиры гвардии полковник И. С. Полбин и генерал-лейтенант авиации В. Г. Рязанов) и 291-й Воронежской штурмовой авиадивизии под командованием полковника А. Н. Витрука. Части этих соединений группами по шесть – девять самолетов под прикрытием истребителей непрерывно наносили удары по вражеским танкам и мотопехоте на обоянском направлении – в районах Зыбино, Казацкое, Черкасское, Томаровка и Бутово. По данным воздушного фотографирования, на поле боя насчитывалось до сотни сожженных и поврежденных танков и автомашин противника.

Выслушав доклад о наших потерях, командующий фронтом сказал:

– Завтра прибудут новые авиачасти.

И действительно, на следующий день мы получили пополнение.

Вследствие тяжелых потерь и возрастающего противодействия наших истребителей активность вражеской авиации резко снизилась. Если в первый день сражения в полосе фронта было отмечено две тысячи самолето-вылетов, то на второй день только около девятисот. В чем же причина?

На этот вопрос дал ответ немецкий летчик-истребитель из эскадры “Удэт”, сбитый 5 июля близ Белгорода.

Во время допроса он держался со свойственной фашистам спесью, не хотел указывать место базирования эскадры, ее численный состав.

– Знаете что, – предложил я командиру полка. – Пригласите его на ужин, угостите водкой. Наверняка разговорится…

Так и сделали. Немец рассказал:

– Эскадра “Удэт” прилетела с Кубани. Там мы понесли большие потери, но к лету получили на пополнение молодых летчиков, которые не умеют как следует драться. Вот и несем тяжелые потери.

В конце беседы он признался:

– Русские летчики стали драться куда сильнее. Видимо, у вас сохранились старые кадры. Я никогда не думал, что меня так скоро собьют…

Мы тоже за два года потеряли немало летчиков, их место в строю заняла молодежь. Опыт, приобретенный в боях, стал достоянием всех наших авиаторов. Только за 5 июня летчики В. М. Беликов, Б. В. Панин и А. Д. Булаев уничтожили по четыре самолета. Младший лейтенант К. А. Евстигнеев поделился с товарищами своими впечатлениями:

– Мы вылетали вчера на прикрытие переднего края обороны наших войск. К намеченному району подошли двумя ярусами на высоте пятисот метров. Внизу под командованием капитана Подгорного шла ударная группа из шести истребителей. Она должна была уничтожить бомбардировщиков противника. Вторая группа из четырех самолетов шла на четыреста – пятьсот метров выше. В случае появления вражеских истребителей она должна была связать их боем и создать благоприятные условия для действий ударной группы.

Как только показались вражеские бомбардировщики, капитан Подгорный повел свою шестерку в атаку. Он умело зашел в хвост “юнкерсам” и вместе со своим ведомым с первой же атаки поджег один самолет. Я шел слева от ведущего и вслед за ним атаковал крайний “юнкерс” из последней пары. Подойдя к нему слева сверху под углом в сорок пять градусов, с дистанции пятидесяти метров первой очередью сбил его. Но в это время появилась вторая группа “юнкерсов”. Имея превышение над ними, я немедленно устремился в атаку и врезался в их строй. Развернувшись, зашел в хвост “юнкерсу” и с дистанции пятидесяти – шестидесяти метров зажег его. Строй бомбардировщиков распался, они стали уходить. Я погнался за очередной целью. С резким снижением враг пытался скрыться, но я, не отставая, преследовал его и бил короткими очередями. То был третий самолет, сбитый мною в этом бою…