Текст книги "Жизнь в авиации"

Автор книги: Степан Красовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Сражение в междуречье

В Ново-Анновке, где шло формирование штаба нового фронта, уже находился полковник К. И. Тельнов, прилетевший туда с несколькими командирами и машинистками из 2-й воздушной армии. Для нас выделили необходимое помещение, и небольшая группа людей, составлявших основу будущего штаба 17-й воздушной армии, приступила к работе.

Всем нам было трудно на первых порах. Требовалось сразу решать десятки важных вопросов, связанных с поступлением людей, техники, организацией тыла, связи. Работать приходилось круглые сутки, отдыхать было некогда, а поесть просто негде: никаких тыловых частей или военторговских организаций пока что не было.

Помню, зашел я однажды в комнату, где Константин Иванович Тельнов диктовал машинистке, уже немолодой женщине, какое-то распоряжение. Пальцы машинистки очень быстро бегали по клавиатуре, работу она не прекращала ни на секунду. Взглянув на утомленное лицо женщины, я увидел в ее глазах слезы.

– Что случилось?

Машинистка закрыла лицо руками и с трудом вымолвила:

– Извините, силы теряю… Есть очень хочется…

Я вспомнил, что и сам давно не ел, обшарил карманы и нашел пачку галет.

– Давайте-ка закусим.

Разделили на троих, запили холодной водой. Это был наш завтрак, обед и ужин…

Требовалось немедленно предпринимать меры, чтобы организовать питание командиров и служащих штаба. В это время в Ново-Анновку прибыл наш батальон связи. Пришлось поставить перед комбатом задачу: прежде всего развернуть кухню и обеспечить горячей пищей не только своих солдат, но и личный состав штаба.

Нам повезло. Командиром батальона оказался распорядительный человек. У него имелся небольшой запас продуктов. В близлежащем совхозе он сумел купить свинью. На следующий день в столовой приготовили наваристый борщ.

Вечером ко мне позвонил командующий фронтом. Расспросил о делах. Потом поинтересовался, не голодаем ли мы, пригласил к себе:

– Мы на котловое довольствие в медсанбат встали. Правда, кашей кормят, нежирно, но вы все-таки приезжайте поужинать.

– Спасибо, – говорю ему, – за приглашение. Приезжайте лучше, Николай Федорович, вы к нам. Угостим свиной отбивной.

Генерал Ватутин очень удивился такому ответу и через час приехал. Повара не подкачали. Ужин был отменный, и Николай Федорович долго потом вспоминал, как в Ново-Анновке состоял на довольствии у авиаторов.

Через несколько дней из Москвы прилетели генерал П. К. Руденко, который ведал тылом ВВС, и Г. А. Ворожейкин. Они оказали большую помощь в формировании ВВС Юго-Западного фронта. Из 16-й воздушной армии нам передали 7-й и 23-й районы авиационного базирования, которые немедленно развернули строительство аэродромов. На новые площадки начали перебазироваться части 1-го смешанного корпуса генерала В. И. Шевченко, 221-й бомбардировочной дивизии полковника И. Д. Антошина, 282-й истребительной дивизии полковника В. Г. Рязанова. Затем прибыла 262-я ночная бомбардировочная дивизия Г. И. Белицкого. Перебазировались в полосу Юго-Западного фронта несколько полков 2-й воздушной армии. К началу нашего контрнаступления ВВС фронта насчитывали уже пятьсот тридцать восемь самолетов. По тому времени это была внушительная сила.

Несколько раз в те дни мне пришлось побывать во вновь прибывших частях. Молодые летчики горели желанием сразиться с врагом. Командиры полков и дивизий нетерпеливо спрашивали:

– Товарищ командующий, скоро ли начнем боевую работу?

– Скоро, друзья, скоро, – успокаивал я их. – Вот получим приказ – и в бой. Нам есть с кого брать пример: рядом знаменитые защитники города на великой водной магистрали Родины – Волге.

Я рассказывал авиаторам о былых сражениях русского народа на этой реке, о сражениях под Казанью, Царицыном, Камышином, Астраханью. Но все прежние битвы не шли в сравнение с нынешней эпопеей. Все мы отдавали должное героизму защитников Сталинграда, выдержавших удары сильнейшей группировки противника. Мы от души гордились ими, желали быть достойными их славного подвига.

В первой половине ноября на нашем фронте боевую работу вели в основном истребители. Перед ними стояла задача не допускать разведчиков противника к районам сосредоточения наших войск. На земле и в воздухе непрерывно дежурили группы истребителей, которые успешно перехватывали вражеские самолеты. Это сыграло свою положительную роль: немецко-фашистское командование не имело сведений о крупном сосредоточении наших войск на Дону и подготовке их к решительному контрнаступлению.

Нашему фронту в контрнаступлении предстояло решать одну из основных задач: нанести удар по врагу с севера и стремительным маневром в направлении на Калач завершить совместно с войсками Сталинградского фронта окружение главной группировки немецко-фашистских войск в районе Сталинграда.

Успех операции во многом зависел от решительных действий 5-й танковой армии, и поэтому основные силы авиации должны были взаимодействовать с танкистами. Смешанный корпус и бомбардировочная дивизия, насчитывавшие в общей сложности более двухсот самолетов, выделялись для того, чтобы расчистить танковым корпусам дорогу к Калачу. Одновременно пришлось выделить авиационные части для 21-й и 1-й гвардейской армий, с тем чтобы надежно обеспечить фланги ударной группировки.

Перед началом операции у нас часто бывали представители Ставки Г. К. Жуков, А. М. Василевский, А. А. Новиков. Они проверяли готовность войск, не раз собирали командующих фронтами и армиями и обсуждали возможные варианты наступления. Каждый вариант обязательно проигрывался на картах и макетах местности.

Впервые за время войны нам предоставлялась возможность в широких масштабах применить военно-воздушные силы для поддержки сухопутных войск.

К началу контрнаступления в составе трех фронтов имелось 25 авиадивизий, включавших 101 авиаполк с общим числом более 1300 исправных самолетов. Предполагалось также использовать и соединения авиации дальнего действия численностью в 200 – 300 бомбардировщиков.

Наращивание наших сил в воздухе стало возможным благодаря самоотверженной работе тружеников советского тыла. Авиационная промышленность выпустила в 1942 году самолетов на семьдесят пять процентов больше, чем в 1941 году.

Героический труд авиаконструкторов и рабочих авиационной промышленности привел к быстрому нарастанию темпов серийного выпуска новейших типов самолетов – Як-7б, Ла-5, Ил-2 и Ту-2. Возросли скорости истребителей на средних высотах и улучшилась их маневренность, что создало благоприятные условия для ведения воздушного боя с применением вертикального маневра. Повысилось качество вооружения.

Вырос и резерв летных кадров. Авиаучилища и школы, запасные и учебно-тренировочные авиаполки ускоренными темпами готовили пополнение для фронта.

Боевое совершенствование нашей авиации шло и по другим направлениям. В целях создания полнокровных авиационных полков и дивизий вместо двух эскадрилий по девять самолетов новые штаты с октября 1942 года предусматривали в истребительных и штурмовых полкак три эскадрильи, по десять машин в каждой. Теперь звено состояло не из трех самолетов, а из двух пар

Произошли существенные изменения в тактике истребителей. Наши летчики стали драться парами, в расчлененных боевых порядках. Это было продиктовано всем опытом предыдущих боевых действий. Правда, взаимодействие в паре не было еще полностью отработано. Состав пары пока не стал постоянным. Ведомые и ведущие недостаточно четко взаимодействовали между собой и зачастую теряли друг друга в ходе воздушного боя; схватки шли в основном с применением горизонтального маневра, истребители плохо боролись за превосходство в высоте и вели огонь с больших дистанций, преследование противника при уходе его на свою территорию не осуществлялось

Учитывая достижения и ошибки недавнего прошлого, командиры упорно искали новые способы боевого применения ВВС, разрабатывали эффективные меры организации взаимодействия авиации с танковыми и механизированными соединениями. В приказе Народного комиссара обороны № 325 серьезной критике подвергалась несостоятельная практика организации взаимодействия.

“Боевые действия танков не обеспечиваются достаточным авиационным прикрытием, авиаразведкой и авианаведением, – говорилось в приказе – Авиация, как правило, не сопровождает танковые соединения в глубине обороны противника, и боевые действия авиации не увязываются с танковыми атаками”. В заключение в приказе определялись основные задачи взаимодействия авиации с наземными войсками, которые были положены в основу подготовки военно-воздушных сил к предстоящему контрнаступлению.

В подготовке к активным боевым действиям участвовали все службы, весь личный состав. Большой вклад внесли политработники, партийные и комсомольские организации, воспитывавшие авиаторов в духе беззаветной преданности нашей Родине, верности воинскому долгу, ненависти к врагу. Заместитель командующего воздушной армией по политчасти генерал В. Н. Толмачев со знанием дела и большой душевной чуткостью руководил политическим воспитанием авиаторов.

Накануне операции в авиационных частях состоялись короткие митинги, на которых летчики клялись, не жалея сил, громить фашистских захватчиков. В 774-м истребительном авиаполку особенно интересным было выступление старшего лейтенанта Манойлова. Летчик говорил:

– Гитлеровская армия как бы своей головой пролезла к Сталинграду, распластав по остальным фронтам свое поганое туловище. Мы сейчас бьем по этой голове. Надо отрубить ее, и тогда легче будет добить врага на остальных фронтах.

Сознание правоты нашего дела, ясное понимание своих задач удесятеряло силы авиаторов. И когда пришла пора, они вступали в схватки с численно превосходящими группами самолетов противника и выходили победителями. Так, в первый же день контрнаступления отличились десятки летчиков Юго-Западного фронта. И среди них был старший лейтенант Манойлов, сумевший в невыгодных для себя условиях уничтожить вражеский самолет Ю-88. Очень жаль, что этот молодой, способный летчик, сбивший семь вражеских самолетов, через месяц не вернулся с боевого задания…

В эти дни многие авиаторы изъявили желание идти в бой коммунистами. На нашем фронте сто семьдесят четыре лучших летчика, штурмана, техника были приняты в члены и кандидаты КПСС.

Много внимания уделялось сохранению тайны при подготовке предстоящего контрнаступления. Все оперативные вопросы решались весьма ограниченным кругом лиц. У нас, в штабе воздушной армии, “хранителем” военных тайн был начальник особого отдела Николай Алексеевич Борисов. Старый большевик, чекист, прошедший школу Ф. Э. Дзержинского, он умел тактично и внешне незаметно предупредить все возможности утечки секретных сведении. Вместе с начальником политотдела В. Г. Точиловым Николай Алексеевич часто беседовал с работниками штаба о том, как важно обеспечить полную скрытность подготовки к контрнаступлению. Николай Алексеевич и Василий Георгиевич воспитывали высокое чувство ответственности за сохранение военной тайны. И, конечно, не случайно в 17-й воздушной не было никаких серьезных нарушений установленных правил секретной работы.

С Борисовым мы встречались в 1935 – 1936 годах, когда он был начальником особого отдела 253-й штурмовой авиационной бригады. Наша совместная работа с ним во время войны еще более убедила меня в том, что это честный, принципиальный, энергичный человек. Таким он и остался в памяти всех, кому довелось с ним встречаться.

19 ноября 1942 года в 7 часов 30 минут началось историческое контрнаступление советских войск. После мощного артиллерийского налета пошла в атаку пехота. Едва забрезжил рассвет, как с аэродромов поднялись и взяли курс на позиции врага мелкие группы наших бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей. К сожалению, погода была крайне неблагоприятной. Низкие серые облака висели над заснеженными полями, сверху падали хлопья снега, видимость оказалась очень плохой, и налеты с воздуха должного эффекта не дали. В первый день наступления почти бездействовала и авиация противника.

Погода не улучшилась и на второй день, но все же летчики мелкими группами и в одиночку наносили удары по врагу. Поддерживая успешное наступление сухопутных войск, экипажи одновременно бомбили и штурмовали вражеские аэродромы. Больше всего уделялось внимания самым крупным аэродромам врага – в Тацинской и Морозовском, на каждом из которых находилось до трехсот самолетов.

В первые же дни наземные войска добились существенных успехов. 5-я танковая армия, поддержанная авиацией, прорвав оборону, стремительно продвигалась в район Калача, где должна была соединиться с войсками Сталинградского фронта и завершить окружение вражеских войск.

У Белой Калитвы несколько задержался кавалерийский корпус. Комкор доложил в штаб фронта, что в районе наступления действуют не менее тысячи самолетов противника. Член Военного совета фронта корпусной комиссар А. С. Желтов предложил мне выехать на место и принять меры. Я немедленно отправился в Белую Калитву и в течение суток наблюдал за воздушной обстановкой. Действительно, действия вражеской авиации носили активный характер, и кавалерия несла от ее налетов потери, которые объяснялись в первую очередь незнанием тактики вражеской авиации. Кавалеристы передвигались только днем, не соблюдая никаких мер маскировки. Вражеская авиация совершала налеты вечером, а ранним утром повторно наносила удары в районе ночлега конников. В таких условиях прикрыть с воздуха растянувшиеся колонны было очень трудно.

Операция Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов на окружение противника подходила к своему завершению. Железное кольцо советских войск сомкнулось в районе Калача, и враг оказался перед необходимостью либо сдаваться, либо погибнуть в огненном кольце.

В конце ноября погода несколько улучшилась, и наша авиация получила возможность вести боевые действия с большим размахом. Штурмовики дивизий П. И. Мироненко и А. А. Ложечникова, бомбардировщики И. Д. Антошкина, Г. И. Белицкого и Ф. П. Котляра наносили удары по колоннам вражеских войск на дорогах, громили аэродромы противника, успешно поддерживали войска на поле боя. За несколько последних дней ноября части воздушной армии совершили тысячу пятьсот самолето-вылетов.

Летчики, штурманы, техники, воины авиационного тыла не жалели сил, чтобы вырвать у врага победу. В эти дни на нашем фронте широкую известность получило имя летчика-штурмовика Нуркена Абдировича Абдирова, повторившего подвиг Гастелло. Вслед за Абдировым направил свой подбитый самолет на скопление вражеской техники пилот 808-го штурмового авиаполка сержант Андреев.

Солдаты и офицеры сухопутных войск с восхищением отзывались о мужестве и воинском мастерстве наших летчиков. Командующий 3-й гвардейской армией генерал Д. Д. Лелюшенко 4 декабря прислал командиру 1-го смешанного авиакорпуса телеграмму следующего содержания:

“Летчики работали хорошо, а многие отлично. Объявляю благодарность. Лучших представьте к наградам. Лелюшенко”.

После окружения вражеской группировки Верховное Главнокомандование срочно перебросило большую группу войск на север – вверх по течению Дона. Этот маневр был предпринят для того, чтобы создать мощное внешнее кольцо вокруг окруженной группировки и сковать действия крупных неприятельских сил, сосредоточившихся в районах Котельниковского и Тормосина. Как показали последующие события, переброска войск вверх по течению Дона оказалась исключительно правильной и своевременной. Именно из Тормосина и Котельниковско-го враг намеревался ударить по нашим войскам и, прорвав кольцо окружения, соединиться с армией Паулюса.

Для руководства намечавшейся операцией противник создал штаб группы “Дон” во главе с генерал-фельдмаршалом Манштейном.

Наше командование разгадало планы врага и срочно приняло контрмеры. Выдвинувшись к Верхне-Чирской, советские войска не только нависли над тормосинской и котельниковской группировками, но и перерезали пути для подхода новых вражеских войск к Сталинграду.

Воздушная блокада окруженных войск противника стала важнейшей задачей нашей авиации. Немцы возлагали большие надежды на обеспечение войск по воздуху. Геринг обещал Гитлеру организовать “воздушный мост” и доставлять армии Паулюса триста – пятьсот тонн груза ежедневно. На аэродромах в районе Тацинской и Морозовского было сосредоточено большое количество транспортных самолетов и бомбардировщиков.

В конце ноября тихоходные Ю-52 и бомбардировщики Ю-88 и Хе-111 начали полеты в район окружения. Спустя несколько дней представитель Ставки по авиации – командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант А. А. Новиков издал директиву по организации воздушной блокады вражеской группировки. Основное ее требование было сформулировано предельно просто: “Уничтожение транспортных самолетов противника считать основной задачей”.

Чтобы придать этой крупной воздушной операции планомерный характер, наша авиация вела борьбу с немецкими транспортными самолетами одновременно в четырех зонах. Прежде всего нужно было уничтожать фашистскую транспортную авиацию за внешним фронтом окружения. В этой зоне действовали летчики 17-й воздушной армии, а с конца декабря к ним подключилась 8-я воздушная армия генерала Т. Т. Хрюкина.

Бомбардировщики и штурмовики наносили удары по тем аэродромам, где воздушные разведчики обнаруживали наибольшее скопление транспортных самолетов. Особое внимание уделялось аэродрому в Тацинской, по которому наши летчики неоднократно наносили весьма эффективные удары.

В уничтожении транспортных самолетов на аэродромах активное участие принимали летчики дальнебомбардировочной авиации. Они действовали по аэродромам, находившимся вне досягаемости фронтовой авиации, – в Ростове, Краматорске, Шахтах и других пунктах.

Между внешним и внутренним фронтами окружения была вторая зона. Здесь действовали истребители 8-й и 16-й воздушных армий. Третья зона окаймляла весь район окружения неширокой полосой. Здесь самолеты врага уничтожали зенитчики. И наконец, в четвертой зоне, в районе окружения, немецкие транспортные самолеты уничтожались в основном истребителями, бомбардировщиками и штурмовиками 16-й воздушной.

Координацию действий трех воздушных армий и авиации дальнего действия осуществляли командующий ВВС А. А. Новиков и начальник штаба ВВС Г. А. Ворожейкин. Они почти все время были на фронте и оказывали большую помощь нам, командующим воздушными армиями.

Система воздушной блокады оказалась весьма эффективной. Враг потерял на аэродромах и в воздухе более тысячи самолетов, из которых почти семьдесят процентов были транспортными. Несмотря на все потуги Геринга, генерала Рихтгофена и фельдмаршала Мильха, “воздушный мост” рухнул, и организовать снабжение по воздуху фактически немцам не удалось. Не получая необходимых материальных средств, окруженная группировка противника с каждым днем теряла свою боеспособность.

Как только войска трех фронтов завершили окружение армии Паулюса, в штабах Воронежского и Юго-Западного фронтов под руководством представителей Ставки началась подготовка новой операции.

В конце ноября 1942 года представители Ставки А. М. Василевский, А. А. Новиков, Н. Н. Воронов, Ф. Я. Фалалеев с сопровождавшими их офицерами вылетели на семи самолетах У-2 734-го авиаполка с аэродрома Юго-Западного фронта в Бутурлиновку. Для доставки видных военачальников и особо важных документов в штаб Воронежского фронта были выделены лучшие летчики: командир эскадрильи К. Я. Василевский, пилоты С. К. Ковзин, В. Д. Рыжков, В. К. Зайцев, П. А. Ганьшин, М. Р. Баграмов и А. П. Назаркин.

Однако самолеты вовремя к месту назначения не прибыли и на другие аэродромы Воронежского фронта посадку не производили. Погода в районе посадки и по маршруту оказалась очень плохой – густой туман плотной, непроницаемой пеленой покрыл землю. Исчезновение семи У-2 вызвало серьезное беспокойство. Мне приказали прибыть в штаб фронта. Н. Ф. Ватутин сухо поздоровался и сказал:

– В Москве очень обеспокоены исчезновением представителей Ставки. Поезжайте сами на аэродром вылета и разберитесь во всем на месте.

На аэродроме меня встретил командир 734-го авиаполка и доложил:

– Погода была нелетной и здесь, и по маршруту. Об этом было доложено генералу Новикову, но он разрешил выпустить самолеты.

– Почему же вы не сумели отстоять свое мнение? – спросил я командира полка.

Он смущенно молчал.

В конце концов эта история кончилась более или менее благополучно. Оказалось, что в воздухе самолеты обледенели, но опытные, искусные летчики сумели посадить плохо управляемые машины в степи, на своей территории. Пассажиры хоть и с запозданием, все же добрались до места назначения. Через несколько дней, прибыв в Калач-Воронежский, где уже находилась оперативная группа Юго-Западного фронта, я встретил А. А. Новикова. Он подробно рассказал мне об этом происшествии.

– Ставка приказала Василевскому и мне провести рекогносцировку района предстоящей наступательной операции на Среднем Дону. Я выделил для полета один Ли-2. Но к утру 24 ноября погода испортилась, о вылете на Ли-2 нечего было и думать. Василевский и Воронов считали вылет обязательным, и я вынужден был вызвать семь экипажей У-2, хотя сам опасался за безопасность полета…

Самолет, на котором летел Новиков, через полчаса после вылета оказался в сплошном тумане и вскоре обледенел. Неподалеку от аэродрома посадки машина врезалась в провода. Генерал и летчик, к счастью, отделались легкими ушибами.

Неприятности выпали и на долю Николая Николаевича Воронова. “Главный артиллерист” Красной Армии не без юмора рассказывал:

– Мотор самолета, на котором я летел, стал вдруг работать с перегрузкой, машину начало встряхивать. Я много летал на разных самолетах, но ничего подобного никогда не испытывал. Вскоре по углу планирования стало понятно, что мы идем на посадку. Сквозь туман показалась земля. Кругом степь, покрытая небольшим слоем снега, никаких признаков аэродрома не видно. Самолет коснулся земли, немного пробежал и остановился. Тут только я обратил внимание, что крылья, стойки между ними и растяжки покрылись толстым слоем льда. Летчик вручил мне гаечный ключ, и мы вдвоем начали скалывать лед с самолета. Потом пилот занялся мотором, а я прошел вперед и проложил “взлетную полосу”. Мы снова сели в кабины. Мотор затарахтел, и самолет нырнул в белый, как молоко, туман. Вскоре нас стало трясти пуще прежнего. Но вот показалась земля, последовал не очень сильный удар, и через минуту самолет остановился К нам подошел старшина и сказал, что такой же У-2 только что врезался в провода, но генерал Новиков и летчик чувствуют себя нормально.

Вспоминает неудачный перелет и Маршал Советского Союза А. М. Василевский. В ответах на вопросы редакции “Военно-исторического журнала”, опубликованных в январе 1966 года, он с большой теплотой пишет о наших летчиках, выполнявших это рискованное задание. Вину за случившееся ЧП Александр Михайлович великодушно берет на себя…

В начале декабря подготовка операции “Сатурн”, осуществлением которой Ставка преследовала цель не дать возможности немецко-фашистскому командованию деблокировать окруженные войска, шла полным ходом. Ударная группировка Юго-Западного фронта сосредоточилась на правом берегу Дона, в районе Верхний Мамон. Сюда прибывали все новые и новые соединения. К фронту шли танки, тяжелая артиллерия. Получила пополнение и 17-я воздушная армия. К нам прибыл 3-й смешанный авиакорпус под командованием генерала В. И. Аладинского.

Воины авиационного тыла под руководством генерала П. М. Ступина в сложных условиях суровой зимы строили аэродромы на правом крыле фронта. Чувствовалось, что предстоит наступление большого размаха.

Как известно, Ставка предусматривала силами войск Воронежского и Юго-Западного фронтов разгромить 8-ю итальянскую армию в районе Кантемировка, Миллерово, а затем нанести удар на Ростов. Однако в ходе подготовки операции этот замысел был несколько изменен. В связи с тем, что противник начал сосредоточение сил в районах Тормосина и Котельниковского, было решено в первую очередь ударить во фланг и тыл войскам Манштейна, чтобы окончательно сорвать попытки немецко-фашистского командования деблокировать окруженную группировку ударами извне. Танковые корпуса Юго-Западного фронта должны были наступать на Тацинскую и Морозовск.

Удерживая господство в воздухе, ВВС Юго-Западного фронта должны были содействовать наземным войскам в прорыве обороны противника и развитии наступления в глубину. Мы понимали, что от успешного решения этой задачи в значительной степени зависит судьба операции, и делали все, чтобы обеспечить высокую эффективность действий авиации в наступлении. В случае разгрома итальянских и немецких дивизий на Среднем Дону Юго-Западный фронт тем самым оказал бы существенную помощь нашим войскам в быстрейшей ликвидации окруженной под Сталинградом группировки противника.

В период подготовки к наступлению мы очень хорошо сработались с командиром 24-го танкового корпуса Василием Михайловичем Бадановым. Небольшого роста, энергичный, он носил простой овчинный полушубок, огромную папаху. Баданов когда-то был учителем, а теперь напоминал командира времен гражданской войны. Но за внешней его простотой таился глубокий ум, твердая воля крупного военачальника.

Корпус имел особую задачу: после ввода в прорыв выйти на аэродром в Тацинской – главной авиационной базе немцев, с которой производилось обеспечение армии Паулюса. Когда мы уточняли с Василием Михайловичем порядок совместных действий, он особенно настаивал на том, чтобы его корпус поддерживало побольше авиационных сил. Помнится, он говорил:

– Артиллерии я с собой много взять не могу. Она обязательно застрянет в снегу и отстанет от танков. Мне бы побольше автоматчиков да еще бы хорошую помощь с воздуха.

Мы обещали командиру корпуса оказать максимально возможную поддержку силами авиации. И действительно, впоследствии авиаторы не нарушили данного ими слова: в ходе операции в первую очередь удовлетворялись заявки В. М. Баданова.

Войска Воронежского и Юго-Западного фронтов сосредоточили свои основные силы на небольшом плацдарме на правом берегу Дона. Их нужно было надежно прикрыть от воздействия авиации противника, однако 207-я истребительная дивизия полковника А. П. Осадчего к началу операции так и не прибыла. После артиллерийской подготовки войска перешли в наступление, но встретили сильное огневое сопротивление. В первый день прорыв не состоялся.

Вечером, возвращаясь с плацдарма, я с тревогой думал: “Если завтра утром авиация противника начнет бомбить наши войска, они понесут большие потери. Ведь прикрыть их нечем: истребителей нет. Не попробовать ли прикрыть войска штурмовиками Ил-2? В данной обстановке это, пожалуй, единственное решение, которое может спасти положение”.

Предложение было доложено представителю Ставки генералу Н. Н. Воронову. Он в свою очередь сообщил о нем Сталину и получил разрешение. Тут же командиру штурмовой дивизии полковнику П. И. Мироненко были даны конкретные указания, как прикрывать войска и действовать при появлении бомбардировщиков врага.

Прикрытие организовали в три яруса, эшелонируя “илы” на разных высотах. Когда появлялись немцы, штурмовики встречали их заградительным огнем из 37-миллиметровых пушек. Стрельбу открывали одновременно, всем звеном. Противник сбрасывал бомбы, не дойдя до цели. Нам удалось перехватить доклады немецких летчиков по радио о том, что “появились новые советские истребители с мощным вооружением”.

Об эффективных действиях штурмовиков в качестве истребителей можно судить по такому эпизоду. По вызову с КП на прикрытие плацдарма отправилась группа экипажей под командованием младшего лейтенанта В. С. Дьяконова. Когда “илы” были уже над линией фронта, ведущий заметил несколько эшелонов “юнкерсов”, идущих по направлению к позициям наших войск. Дьяконов решил атаковать фашистов. С ходу на встречных курсах ринулся он со своим ведомым младшим лейтенантом Гариным на ведущее звено первой девятки бомбардировщиков. Младшие лейтенанты Юхвин и Чекмарев атаковали ведущее звено второй группы “юнкерсов”.

С первой же атаки Дьяконов поджег фашистский самолет. Дружным сосредоточенным огнем Чекмарев и Юхвин сбили “юнкерса” из второй девятки. Выходя из атаки, Гарин заметил, что в ста – ста пятидесяти метрах от его самолета разворачивается Ю-87. Летчик довернул свою машину влево, и немец оказался сзади. Этим воспользовался воздушный стрелок старший сержант Титов и дал по врагу длинную очередь. “Юнкерс” накренился, загорелся и врезался в землю.

Таким образом, летчики группы Дьяконова сбили три вражеских машины.

Прикрытие наземных войск самолетами Ил-2 в данной обстановке вполне оправдало себя.

В прорыв были введены танковые корпуса. Части генерала Баданова подошли к Тацинской ночью и атаковали аэродром, на котором было сосредоточено более двухсот самолетов. Как мне потом рассказывал Баданов, немцы не ожидали нападения и были захвачены врасплох.

Глубокой зимней ночью со всех сторон неожиданно раздался грохот советских танков. Гремели пушечные залпы, рвались снаряды, трещали пулеметы, автоматы. Немецких летчиков охватила паника. Они выскакивали из домов и землянок в нижнем белье и бежали куда попало. Некоторые пытались организовать оборону, остановить бегущих, но бронированная лавина крушила на своем пути все: самолеты, автомашины, склады.

Генерал Баданов все время держал с нами связь по радио. Потом связь прекратилась. Мы послали к Баданову бомбардировщик Пе-2, но он не вернулся. Тогда ночью отправили туда У-2, однако он тоже пропал. Позже стало известно, что немцы все время обстреливали аэродром. При появлении наших самолетов обстрел прекращался, но стоило машинам приземлиться, как противник снова открывал огонь. Оба наших самолета оказались выведенными из строя.

Уничтожив вражескую технику, танкисты корпуса В. М. Баданова ночью сосредоточились в северной части Тацинской – вместе с ними находились и экипажи двух наших поврежденных самолетов – и ушли на север. На рассвете, после артиллерийской подготовки, фашисты пошли в атаку на аэродром, но там уже никого не было.

Фельдмаршал Манштейн впоследствии писал:

“Гитлер приказывал обеспечить всем необходимым окруженную армию Паулюса, а обеспечивать было нечем, так как аэродромы Морозовский и Тацинская подверглись жесточайшему разгрому, в результате которого материальная часть и горючее были уничтожены, а личный состав наполовину перебит, другая же половина разбежалась неизвестно куда”.

Успешное наступление наших войск на Среднем Дону повлекло за собой крайне неприятные для противника последствия. 8-я итальянская армия практически перестала существовать. Немецко-фашистские дивизии, направлявшиеся к Тормосину для нанесения удара на Сталинград с запада, были втянуты в бои под Миллеровом, Тацинской, Морозовском и основательно потрепаны.