Текст книги "Снежинки на его трицепсах (СИ)"
Автор книги: Стелла Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 20
Алиса Селезневская.
Из мира сновидений я выплывала как утопленник из глубин океана. Медленно и тяжело… Темные воды не желали выпускать сознание из своих тягучих объятий.
Фоновым шумом звучали голоса, притом если Данилы я узнала даже в таком состоянии, то второй был не знаком.
– Ты что так тихо говоришь? – недоумевал собеседник Ворошилова.
– В квартире не один, а когда покупал ноутбук, забыл взять гарнитуру, – пояснил Данила все так же в полголоса.
– Не один’? Та самая бескорыстная особа’? Даром времени как обычно не теряешь.
– Это совершенно другое, – в голосе Ворошилова отчетливо слышалось предупреждение не лезть не в свое дело. – Ты что-то нарыл’?
– Да, иначе зачем мне тебя с утра пораньше беспокоить? – насмешливо ответил невидимый собеседник. – Ты просил работать как можно быстрее.
– Слушаю.
– Итак, Громова Марина Петровна, – начал информатор, и с меня от знакомого имени слетели остатки сонливости. – Занимает пост директора океанариума и, собственно, именно при ней это заведение пришло в упадок. Дама привыкла жить очень роскошно, на широкую ногу. Год назад набрала кредитов и все никак не могла выплатить. Ее уже начинали донимать коллекторы, когда каким-то чудом она все же нашла средства. Скорее всего, фамилия чудотворца – Куйбышинский. Говорит о чем-то?
– Да, – отчетливо скрипнул зубами Данила. – Продолжай.
– Судя по остальной информации, героическая Марина Петровна осмелилась поиметь всех доступных ей товарищей. Откат же она не только от тебя брала, Ворошилов. И, кстати, судя по договоренностям, зверинец из океанариума собиралась отдать едва ли не на живодерню. Карты ей смешала одна из работниц, когда натравила защитников животных.
Это про меня, как понимаю?
– Ясно.
В голосе Данилы было столько тщательно скрываемой ярости, что по коже мурашки бежали. И я сполна разделяла эту эмоцию! Я знала, Грымза неприятный человек, но даже вообразить не могла, что она до такой степени мерзкая и подлая!
На живодерню‘?! Гошу и остальных‘?
Да как вообще мысли могли повернуться в ту сторону?!
Я длинно, прерывисто выдохнула и судорожно стиснула пальцы на гладком сатине пододеяльника. Видимо, как раз это и привлекло внимание Данилы. Раздался шорох, он выглянул из-за полупрозрачной перегородки, отделяющей кухонную зону.
Скрылся обратно и обратился к собеседнику:
– Артем, спасибо за информацию. Это уже многое проясняет. Буду работать.
– А я продолжу рыть в открывшихся направлениях.
Мужчины попрощались, и раздался характерный звук окончания звонка в скайпе.
Через несколько секунд к кровати подошел ласково улыбающийся Данила и спросил:
– выспалась’? Прости, что потревожил, но звонок был важным.
– Ничего страшного, – несколько рассеянно ответила я. – Это правда‘? Про Марину Петровну и животных?
– У меня есть все основания верить Артему, – спустя несколько секунд отозвался Данила. – А о том, что из себя представляет твоя начальница, ты, наверное, и так в курсе.
– Неприятные неожиданности еще никто не отменял.
На мою несчастную больную голову рухнула вся тяжесть осознания реального положения вещей.
Вчера сгорел дом. Единственное, что у меня было в этом мире. Надежда и оплот, место, куда я могла приползти после самого кошмарного дня и затихнуть на кресле, согревшись теплом русской печи. Дом, в котором все буквально дышало стариной и воспоминаниями. Воспоминаниями о бабушке…
В моем мире не было даже тех самых трех китов, на которых, согласно легендам, покоится земная твердь. Только два.
Дом и работа.
Не было подруг, к которым я могла бы пойти или позвонить в случае беды. Никто из знакомых просто не смог бы помочь.
А тут я лишилась и дома, и работы.
Притом, судя по новой информации, мне еще очень повезло, что из океанариума я не вылетела с волчьим билетом и какими-то фальсифицированными обвинениями.
– Алис… – тихо и серьезно позвал меня Данила. – Нам нужно кое-что обсудить.
– Что же?
– Ты помнишь, что я вчера говорил? Отныне мы вместе, и я за тебя отвечаю. С вечера ничего не изменилось, а напротив, моя позиция еще более твердая в свете открывшихся фактов. – Он сел чуть ближе и осторожно взял меня за руку, бережно поглаживая кончиками пальцев по костяшкам.
Мне, с одной стороны, очень хотелось ему поверить. До безумия хотелось впервые в жизни расслабиться и позволить кому-то взять на себя ответственность за мое будущее. Чтобы я больше не захлебывалась паникой от безысходности.
Но это же Данила Ворошилов! Еще недавно я бы ему и молоток не доверила, потому что он тут у меня один. Что уж говорить о своей жизни! Он с собственной до конца разобраться не может.
– Не стоит беспокоиться, я обязательно что-то придумаю, – я непреклонно тряхнула головой, но мою браваду прервал приступ болезненного сухого кашля.
Данила подождал, пока я откашляюсь, а после заговорил как-то иначе, не так, как обычно. Сдержанно и в то же время настойчиво: – Алиса, я сейчас скажу то, за что ты, возможно, станешь меня ненавидеть. Но твой дом сгорел как раз из-за того, что ты мне помогла. Из-за меня, понимаешь? Притом явно хотели просто припугнуть, иначе поджигали бы сам дом, а не баню, да и делали бы это часа в четыре утра, а не вечером. Акция была явно демонстративная.
Я сидела, как оглушенная, и не могла оторвать взор от темных, затягивающих глаз мужчины. Было в них что-то гипнотическое. Как иначе объяснить тот факт, что я спокойно сижу и до сих пор не впала в истерику?
– Прости меня… Я действительно безумно сожалею, что с моим появлением в твоей жизни началось черт-те что. Но именно поэтому я понимаю, что только от меня сейчас зависит, каким будет наше будущее. Наше. Мы в одной лодке, и я не дам никому ее раскачать. Все будет хорошо, Алис. Все обязательно будет хорошо.
Больше он ничего не сказал. Встал, направился на кухню и, несколько минут погремев там посудой, вернулся с подносом. На нем стояла большая кружка молока, лежали блистеры с лекарствами и, в завершение натюрморта, по центру располагалось большое блюдо с нарезанными фруктами.
Если честно, у меня не было никаких сил сопротивляться, тем более делать это сейчас было бы очень глупо. То, как повышалась температура, я ощущала физически, так же как и остальные прелести простуды: ломоту в теле и заложенность носа.
Сначала нужно выздороветь, а после уже биться за свою жизнь.
Так хотелось – господи, как же хотелось! – впервые кому-то довериться. Спрятаться за широкой сильной спиной и быть уверенной в своем мужчине. Знать, что он обязательно победит всех монстров, встреченных на нашем пути.
Но есть одна проблема…
Данила Ворошилов не мой мужчина. И даже не друг.
Что я о нем знаю‘? Все, что известно, не характеризует его как человека, которому можно безоглядно довериться.
Однако и идти мне некуда. Денег на съемное жилье нет, родных нет. Настолько близких знакомых, чтоб приютили, тоже нет.
Я пила молоко, размышляла и наблюдала за мужчиной. Позаботившись обо мне, он забрал с кухни ноутбук и устроился за столиком у окна. С напряженным лицом изучал какие-то графики и документы, периодически так сильно сжимал губы, что я понимала: ничего хорошего он на экране не видел.
Спустя полчаса мне надоело валяться в постели, и я решила доползти до душа, хотя Данила и пытался протестовать:
– Я слышал, что во время болезни нельзя!
– Это на сквозняк потом нельзя, а так очень даже можно, – уже порядком устав от спора, ответила я. – И вообще, Дань, все бесполезно. Я пойду. За ночь, пока с жаром была, сильно вспотела, и сейчас, ей-богу, полцарства за душ отдам.
– Хорошо, – со вздохом ответил гиперзаботливый Ворошилов.
Я вспомнила о том, как вела себя, когда он только появился в моем доме весь больной и несчастный, и ощутила укол совести. Но ненадолго!
До сих пор я искренне считала, что Ворошилов заслужил каждый миг своих испытаний.
Глава 21
Данила Ворошилов.
Я захлопнул крышку ноутбука.
Все, хватит. Надоело рассиживаться, пора делать хоть что-то. Я долго думал, с чего начать. Первой идеей, конечно, было навестить начальницу Алисы, но спустя короткое время я отверг этот план.
Марина Петровна вряд ли могла рассказать мне больше, чем я и так знал. Идти же к Куйбышинскому или тем более его начальнику, отцу вероники, пока было рано.
Кроме снимков и слухов я ничем не располагал, а эти звенья цепи были слишком сильны, чтобы ломать их с наскока.
Ответы нужно было искать у бывшей невесты, которая, в свете всех событий, казалась не такой уж случайной фигурой на шахматной доске.
Когда Алиса вышла из душа, я уже доливал кофе перед выходом на улицу. К своей нимфе у меня была отдельная просьба.
– Хотел тебя попросить, – начал я, наблюдая, как она просушивает полотенцем волосы, и залипая на еще немного влажную кожу на ее шее.
– Да? – рассеянно отозвалась она.
– Нужно, чтобы ты сегодня побыла здесь и никуда не ходила. Я имею в виду на работу, – тут пришлось сделать паузу, внимательно изучая вполне спокойную реакцию Алисы. Признаться, я боялся, что она сходу воспримет все в штыки, но девушка продолжала слушать: – Я все еще склонен считать, что твой дом подожгли, поэтому будет не лучшей идеей, если ты придешь в океанариум и станешь мозолить глаза начальнице. Пусть успокоится, решит, что ты временно выпала из обоймы и проблем больше ей не доставишь. Я же собираюсь…
Договорить, что хочу навестить бывшую, не успел.
– А если она что-то сделает с Гошей?
– Не думаю, – покачал головой. – Она уже и так засветилась, плюс защитники животных, которые заинтересовались судьбой питомцев. Скорее всего, сейчас Петровна ищет способы законной передачи животных в другое место.
– Хорошо, – довольно легко сдалась Алиса, но в ее глазах я прочел, что она просто устала сопротивляться. – И чем мне тут заняться?
Она рассеянно осмотрела студию, всем видом выражая полную рассеянность. Что поделать, если ей, привыкшей жить в частном доме, тут было слишком… удобно.
– Не знаю, – пожал плечами я. – Сериал посмотри на ноутбуке, хочешь, пиццу закажи. Не стесняйся, если что.
С этими словами я достал из кармана красную купюру и положил на барную стойку.
– Это, – пояснил я, лишь бы она ничего плохого не подумала, – чтобы ты не голодала тут целый день. И не надо корчить такое лицо. Никаких обязательств на тебя я не налагаю.
Нимфа промолчала, но все же я понял – обиделась. Ну, не могла она не обидеться, а я не мог уйти из квартиры до вечера, оставив девушку в пустыми шкафчиками в съемной квартире и десятком яиц.
Попрощавшись, я вышел в подъезд и, оказавшись на улице, медленно вдохнул холодный зимний воздух.
Сегодня вторник. В памяти всплыло примерное расписание бывшей невесты. С утра по будним дням она изображала директрису салона красоты, который подарил ей отец. Скорее всего, Вероника была типа на “работе”. Туда я и направился.
Один из самых дорогих и пафосных салонов в городе располагался в самом центре. И дела у него шли вполне хорошо, правда, заслуга в этом была не Вероники, а команды одаренных менеджеров, которые вели почти все дела.
Остановившись на крыльце, я задрал голову и прочел название “ покачал головой. Закос под Италию всегда казался мне безвкусным хотя бы потому, что сидящая за стойкой администратор, которую я до этого ни разу не видел, говорила с поддельным французским акцентом.
– Воп]оиг, – поздоровалась она, оглядывая меня сверху вниз. – Вы записаны‘?
Ослепительно улыбнувшись, я облокотился на стойку, подмигнув девушке: – Здравствуй, сладкая, – да, я нагло флиртовал, но на войне все средства хороши.
– Не записан, но я и не в салон. Вероника Павловна на месте‘? Мне по делу.
Администратор явно смутилась от такого приветствия, отчего ее щеки заалели.
– Да… Но… Мы к ней никого не пускаем, – начала девушка, но я уже не особо слушал.
Где кабинет бывшей невесты, я знал прекрасно.
– Спасибо, крошка, – я беззастенчиво отлип от стойки и прошел вглубь салона.
Охраны, способной меня остановить, тут отродясь не водилось, а растерянная администратор явно не успевала предупредить Веронику о моем визите, как минимум потому, что я даже не соизволил представиться.
Дверь оказалась открыта, я просто потянул ручку и вошел.
Здесь, как и всегда, было уютно, сказывалась рука профессионального дизайнера.
Лаконичный современный интерьер, много света, несколько напольных цветочных композиций в человеческий рост и огромный кожаный диван, на котором в данный момент возлежала моя бывшая. Судя по ее бледному лицу, было ей хреновенько после вчерашних возлияний. Вероника даже не потрудилась открыть глаза, когда я вошел, она просто застонала и протянула руку в ожидании чего-то.
Я молча сел на кресло для посетителей и принялся ждать.
Она тоже чего-то ждала, пока довольно сварливо не высказала: – Леся, ну и где вода с таблетками?
– Здесь нет Леси, – отозвался я, с удовольствием пронаблюдав, как Вероника распахивает глаза, видит меня, и ее лицо вытягивается и еще больше бледнеет.
– Что ты здесь делаешь, Ворошилов’? – она села на диване, при этом морщась от боли.
– Да вот, в гости зашел, – вполне миролюбиво начал я. – Поболтать решил по старой памяти, а что, нельзя?
– Нельзя, – огрызнулась девица, вставая и направляясь к рабочему столу. – Неудачникам вообще ко мне даже приближаться нельзя.
– Что, и даже чая не предложишь? – вскинув бровь, продолжал я. – Впрочем, не нужно. Есть подозрения, что отравишь. И все же, Вероника, объясни мне одну вещь, когда ты успела стать такой тварью? Еще две недели назад ты пела мне о любви, делая минет в тачке.
Вероника, вытянув губы, наморщила нос, а после рука ее потянулась к телефону, который я молниеносно выхватил из-под носа девушки.
– Нет. Давай уж побеседуем без посторонних. Или кому ты там собралась звонить?
Куйбишинскому?
– Что? – у Вероники отвисла челюсть. – Откуда ты знаешь?
– Мир полон ушей и глаз, – загадочно ответил я. – Вы крайне хреново скрывались.
– Не твое дело, – оскалилась бывшая. – Я люблю его!
– Ага, меня тоже любила. Интересно, кстати, каково ему знать, что ты спала одновременно и со мной, и с ним? А тебе? Не чувствуешь себя б/у товаром, который все имеют?
Да, я полная мразь и скотина, но все эти гадости я говорил Веронике намерено.
Зная ее натуру, она точно должна была в какой-то момент сорваться.
– Заткнись! – прошипела она.
– Ой, да ладно тебе, – оскалился я. – Натура у тебя бпядская, не удивлюсь, что ты даже кайф ловила от того, что тебя двое шпилят. Я же знаю, что тебе со мной нравилось.
Судя по тому, как пальцы бывшей невесты сжались в кулаки, а острый маникюр впился в кожу – я попал в точку.
– Ты всегда была потаскухой, – припечатал я. – Да еще и дурой.
– Это я-то дура?! – Вероника вскочила с кресла и принялась орать на меня: – Это мне говорит человек, просравший собственное состояние. Да чтобы ты знал, это благодаря мне ты всего лишился. И мне не стыдно в этом признаваться, потому что ты нихера не докажешь. Но это я подсматривала документы о многих твоих сделках, сливала инфу куда надо, а еще… – тут она все же заткнулась, видимо решив, что и так достаточно сболтнула. – В общем, секс с тобой был вынужденной мерой. Когда же в этом отпала нужда, в тот же день я тебя кинула.
В памяти всплыл день нашего “расставания”. Хорошо помню, как отправил курьером Веронике приглашение на вечеринку “Для тех, кому за миллион”, а через несколько часов получил посыл на *уй в СМС и разрыв помолвки.
– Ты трусиха, – улыбнувшись, ответил я. – У тебя не хватило смелости явиться лично и мне сказать о расставании.
– Куда прийти? В твой отстойный “Зевс”? Да он выглядит раритетным дерьмом!
Пф… Знаешь, что я с той приглой сделала’? Выкинула в какой-то почтовый ящик в районе, где находилась проездом. Специально выбрала самую дерьмовую развалюху. Было забавно думать, что его найдет какая-нибудь столетняя карга и припрется потусить на старости лет.
Гадко! Вот просто отвратительно…
В этот момент мне стало противно от того, что я вообще с этой женщиной имел дело.
– Какая все же ты мерзкая, – спокойно произнес я и встал с кресла. – Но все возвращается, Вероника. Не удивляйся, если однажды твой салон вдруг станет не твоим.
С этими словами, брошенными в пустоту, я вышел из кабинета.
Надеялся только на одно, что зерна сомнения в разуме бывшей уже посеяны и скоро дадут всходы. Теперь она наверняка побежит жаловаться тому, по чьей указке сливала инфу. Я же собирался ждать ее ошибки… и мой адвокат, и люди из ФСБ, которые до сих пор вели за мной слежку, – все они тоже ждали.
Глава 22
Алиса Селезневская.
Ужасный день.
И чтобы я не делала, куда бы ни шла, отовсюду видела эту гадскую купюру.
Ворошилов оставил мне деньги. Сказал, что это на еду, и ушел. А мне было мерзко и обидно. мерзко, потому что брать у него ничего не хотела, быть обязанной ему тоже. Обидно от осознания неизбежного: принять его помощь придется.
Желудок урчал от голода, а идти по-прежнему было некуда.
На работе Данила показываться запретил, и я понимала его логику, но как иначе мне заработать денег‘?
Мысли кружились в голове неустанным вихрем, постоянно возвращаясь к воспоминанию о том, как горит дом. И еще я помнила обрывки этой ночи, когда горела сама… Горела в объятиях Ворошилова.
Пламенела от прикосновений его губ…
Казалось, я была пьяна, а в голове стоял туман, но тем не менее четко помню, как выгибалась навстречу, как отвечала на ласки. И все же у меня было оправдание – жар! А что случилось с ним’? С чего бы ему идти ко мне в постель, шептать мое имя, прижиматься так, словно только об этом и мечтал?..
“Просто его бросила невеста, – напомнила я себе, – и теперь Даниле не с кем удовлетворять свои мужские нужды. Ему хотелось только секса, и все равно с кем”.
Такова голая правда.
И еще я повторяла себе, что нельзя верить Ворошилову. Он не из тех, кого можно подпускать близко. Сегодня мы в одной лодке, но что будет завтра, когда придет время причалить к берегу проблем вплотную?
Кто бы сказал мне, как поступить правильно?
Больше часа слоняясь по квартире, я все думала и думала, как быть.
Пока не поняла простую вещь: как бы там ни было, Данила не виноват в моих несчастьях, а как раз наоборот. Судя по его информации, моя начальница давно искала того, кому можно продать океанариум. Это действительно было вопросом времени, как и говорил Ворошилов с самого начала. Дальше, не появись Данила, пришел бы некто другой. Гошу попытались бы отправить на бойню, а нас всех уволить. Я бы воспротивилась, сделала бы все, чтоб помешать негодяям, и… Дом мой, так или иначе, сгорел бы до тла. Одна разница, идти тогда мне было бы некуда.
Итог? В конце концов, как бы не был плох Данила, он меняется, идет на уступки и старается стать лучше. Так почему я должна мешать ему или показывать свое неверие?
Придя к соглашению с собой, сразу почувствовала себя значительно лучше.
Еще пара минут сомнений касались денег Но и здесь я себя превозмогла. Нам нужно было чем-то питаться, не только мне, но и Даниле, когда он вернется.
В общем, к обеду я не только закупилась, но и сварила борщ. На вечер в планах стояли домашние вареники, и я как раз раскатывала тесто, когда решила открыть окно.
Свежий воздух принес с собой запах зимы и новых надежд, а взгляд медленно, с ленцой, скользнул по стоянке у дома. И замер в одной точке, там, где стоял Ворошилов. Я узнала его по синей куртке и прическе. Или по характерным движениям? А может, просто почувствовала’?
В любом случае, еще до того, как увидела лицо, поняла, это Данила. А вот двоих молодцов рядом не узнала. Они преградили Ворошилову дорогу и что-то втолковывали, наступая. Он отходил к арендованной машине. Не кричал и на помощь не звал, просто отступал.
Не знаю, как оказалась уже обутой в сапоги, помню только, что лифт вызывать не стала – показалось, это очень долго.
Сбегая вниз по лестницам, обрывочно понимала, что не закрыла дверь, что не надела куртку, что держу в руках скалку, которой только что раскатывала тесто…
Слезы застилали глаза, ноги подкашивались, когда добралась до стоянки. Мне казалось, я безнадежно опоздала, и морально уже готовилась к ужасному зрелищу… Но все вышло совсем не так, как рисовало перепуганное воображение.
Прежде чем увидеть кого-то, я услышала звуки борьбы, туда и бросилась опрометью, крепче сжимая скалку. Но остановилась, стоило оказаться рядом с машиной, за которой и заканчивалась драка. Один из мужчин уже лежал поверженным, голова его покоилась у колеса, глаза были закрыты, а из носа мерно тек тоненький ручеек крови. Данила же был неподалеку, он катался по заснеженному асфальту, то подминая под себя второго здоровяка, то оказываясь под ним. Они умудрялись выкручивать друг другу руки, громко ругаться и бить оппонента куда попало. Даниле как раз прилетело в скулу, он взвыл и сразу ответил ударом куда-то в область почек. Нападающий согнулся, захрипел.
Ворошилов быстро ударил снова, на этот раз чуть выше, после чего столкнул с себя мужика и поднялся.
– Ты труп, – прохрипел нападающий.
– Кто бы говорил, – усмехнулся Данила, вытирая тыльной стороной ладони губу, из которой сочилась кровь. – Передай Веронике, что она попала, связавшись со мной.
Я следил за Куйбышинским до ее появления, и теперь они вместе пойдут под статью. Салют, Вася.
Он развернулся и… увидел меня.
Миг, пришел в себя.
Быстро подошел, загораживая собой от нападавших, и, взяв за свободную руку, повел к дому.
Я молча шла рядом, чувствуя, как меня трясет ни то от холода, ни то от страха, а может, и от того, и от другого.
– Скалка зачем? – спросил Данила, стоило войти в подъезд.
– Вареники хочу налепить, – ответила честно.
– Это дело хорошее, – одобрил Данила, улыбаясь. И сразу зашипел от боли, хватаясь за разбитую губу.
– Надо в больнице показаться, – сказала почему-то шепотом. – Вдруг… Мало ли что.
– На мне все заживает, как на собаке, – отмахнулся Данила. – А вот ты зря простуженная на улицу выскакиваешь. Не делай так больше.
Я кивнула.
И расплакалась.
Данила несколько секунд ошарашенно на меня смотрел и явно не знал, что делать со внезапно разрыдавшейся женщиной. А у меня эти чертовы слезы все лились, лились и никак не желали заканчиваться. Я пыталась успокоиться, но попытки не давали ровным счетом ничего. видимо, слишком уж много всего накопилось и сейчас вырывалось наружу соленой рекой.
Ворошилов аккуратно обхватил мое лицо двумя ладонями и провел большими пальцами по щекам, размазывая горячие дорожки.
А после наклонился и поцеловал. Простое прикосновение губ к губам, но меня от него словно энергетическим разрядом прошило. Он не был страстным или настойчивым, но целовал настолько нежно, что я растекалась, как шоколадка под жарким июньским солнцем.
Данила отстранился, чуть заметно улыбнулся и, проведя языком по разбитой губе, спокойной признался:
– Больно. Но оно того стоило.
Почему-то этот поцелуй поразил меня настолько, что я даже перестала всхлипывать, удивленно глядя на мужчину.
– Все хорошо, – твердо проговорил он, глядя мне в глаза. – Я не пострадал. И потом тоже все будет хорошо, или я не Данила Ворошилов.
Данное утверждение вызвало некоторый диссонанс в моей душе, и я, не удержавшись, напомнила:
– Кажется, на момент нашей первой встречи ты тоже считал, что все у тебя хорошо.
– Я был непозволительно беспечен. – Красивые брови Ворошилова сошлись на переносице, выдавая недовольство собой и ситуацией. – Этого больше не повторится.
И глядя на него сейчас, я почему-то в это верила…
А после я вернулась к доделыванию вареников, а Данила вновь погрузился в увлекательный внутренний мир своего ноутбука.
Когда с готовкой было покончено и я, завершив сервировку, позвала его к столу, то Ворошилов почему-то замер в нескольких метрах и смотрел то на меня, то на стол.
– Безумно странное чувство, – тихо сказал он. – Я сто лет не ел приготовленную конкретно для меня еду.
– Разве у тебя не было повара в Зевсе’? И как же рестораны‘?
– Рестораны обезличены, – отрицательно покачал головой Данила. – А повар, конечно, был, но он за это получал деньги. То есть, по сути, тоже обезличенная еда.
А тут ты готовишь для меня… и не просто полуфабрикаты варишь, а и правда готовишь. Это так… странно.
Надо сказать, что такими откровениями Даня сильно меня смутил. К щекам прилила краска, а руки нервно сжимали полотенце, которым я недавно протирала кухонную панель.
– Я тоже готовлю за твои деньги, – пробормотала, чувствуя себя жутко неловко. – Ты бы хоть попробовал, а то может не вкусно.
Ворошилов заверил, что такого просто не может быть, и вообще он верит в мои кулинарные способности.
Так, в бытовых хлопотах и заботах, минуло несколько дней, но я за этот срок едва на стены не начала бросаться. Жить в благоустроенной квартире понравилось бы многим, но не человеку, привыкшему к частному дому. Притом не просто к частному дому, а к развалюхе, в которой постоянно нужно было что-то делать, иначе она бы не дожила до следующей зимы.
А тут квартира, в которой все есть и потолок на голову не падает.
Данила целыми днями пропадал в компьютере или носился по своим загадочным делам, не забывая ежедневно оставлять мне на тумбочке по красной купюре. Я, в свою очередь, тратила на продукты сущие мелочи и оставляла сдачу все там же на тумбочке. Данила эти остатки игнорировал и, казалось, не терял надежды приучить меня тратить его деньги.
В данный момент я стояла в прихожей, одетая в новую курточку, сапоги и напряженно смотрела на финансы.
Вещи мне вчера купил Данила, аргументируя тем, что гордость – дело, конечно, хорошее, но на улицу в ней не выйдешь.
– Ладно! В конце концов, он сам сказал, чтобы я занялась организацией Нового года!
Таким образом себя амнистировав, я сложила все деньги в карман и вышла из квартиры Праздник на носу, а мандариновым настроением даже не пахнет. Куплю елку, гирлянды, игрушки, свечи и тому подобную радость.
Путь я держала на елочный базар, возле которого как раз находился один из крупнейших гипермаркетов города. К счастью, он располагался неподалеку от нового комплекса, где и жил Данила, потому решила пройтись пешком.
Гуляя зимними улицами, смотрела на украшения и тихо радовалась. В последние годы власти города подошли к этому делу серьезно, и праздник буквально витал в воздухе. Но меня все никак не заражали его флюиды. Иммунитет реализма оказался слишком силен.
Ровно до того момента как я не увидела затейливую вывеску с не менее затейливым названием “Волшебство в мелочах”.
Любопытство, как известно, не одну кошку сгубило. А также известно, что если бы не эта замечательная черта, то жизнь была бы много скучнее.
Дверь была… сказочная.
Массивная, тяжелая, из дерева, выкрашенного в красный тон, и с крупной медной ручкой. Прямо перед моим носом, чуть ниже рождественского венка, висела табличка: “Остался один шаг до чуда”.
А там и правда оно было. То самое, классическое, которое мы несем в потайном уголке души из самого детства. То новогоднее чудо, которое никак не можем нащупать во взрослой жизни.
То, где в полутемной комнате стоят лакированные старые игрушки, поскрипывает лошадка-качалка и восхитительно пахнет хвоей и мандаринами. И на грани слышимости растворяется в воздухе серебристый звон дверного колокольчика.
Я зашла и пропала.
Хозяином магазинчика оказался пожилой мужчина с добрыми глазами, которые с прищуром смотрели сквозь круглые очки.
– Здравствуйте, – поздоровался он и огладил свой старинный темно-зеленый сюртук. – Девушка желает что-то определенное, или позволит старику помочь выбрать’?
– Я в лавке волшебника, – широко улыбнулась в ответ. – Так что доверюсь вам.
– Это мудрое решение, – усмехнулся в бороду дедушка и проворно нырнул под прилавок. Несколько секунд там что-то шуршало, а после он выпрямился, сжимая в руках красивую красно-зеленую коробку с золотистый орнаментом. – Снежный шар.
Ходят слухи, что если долго смотреть, как в нем кружатся снежинки, то они заметут все ваши проблемы и сложности.
– И несколько слухи правдивы? – едва заметно усмехнулась я, аккуратно принимая коробочку из морщинистых рук.
– Я их распространяю, потому за достоверность могу отвечать, – с достоинством отозвался хозяин магазинчика. – Ну же, откройте.
Я осторожно подцепила кончиками ногтей крышку и вытащила из коробочки сначала травяной наполнитель, а после и прохладный шарик с белой дымкой, в глубине которой скрывался какой-то силуэт.
– Что там? – спросила я спустя десяток секунд, когда я поняла, что снежная взвесь и не думает быстро опадать.
– А это и есть персональное чудо. Нравится?
Я несколько секунд пристально смотрела на изящную вещь в ладонях, и кивнула, восторженно разглядывая… небольшой старый домик среди снега.
– Очень!
В конце концов, именно это место, именно эта тяжесть холодного стекла в ладонях и позволила мне ощутить нечто неповторимое.
Кажется, я все же заболела Новым Годом. И это замечательно!
Из лавки я вышла довольная – дальше некуда!
Нежно провела по коробочке рукой, затянутой в варежку рукой, и даже зажмурилась, ощущая странное состояние, более всего подходящее под определение: “Ур-р-р, моя прелесть”.
Повертев головой, я сориентировалась на местности и двинулась дальше к торговому центру. Достигнув цели, сначала зашла в магазин и накупила аж два мешка всяческих украшений для дома и елки, а после раздобыла и саму зеленую красавицу. Как раз в тот момент, когда стояла, напряженно разглядывая приобретение, думала о том, смогу ли я дотащить его до квартиры самостоятельно… откуда-то раздался тихий, жалобный писк. Я сразу кинула покупки на снег и пошла на звук. Его источник обнаружился под ближайшим автомобилем. Маленький, грязный щенок поджимал под себя… очевидно сломанную лапку. Конечность была вывернута под таким углом, что в тяжести повреждений не было никаких сомнений.
Я была бы не я, если бы прошла мимо. Почти не задумываясь, очень аккуратно, чтобы не повредить, я взяла щенка на руки. Малыша трясло и колотило, а вид он имел такой несчастный, что рука сама потянулась к телефону.
Потому что сама я рисковала не справиться.
После двух гудков Ворошилов все же поднял трубку, судя по фоновым звукам, он как раз был за рулем.
– Данила, – без предисловий начала я, – мне нужна твоя помощь.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил он.
– Просто приезжай, – я быстро назвала адрес ближайшего ко мне строения.
И после недолгой паузы Данила коротко бросил: – Скоро буду.
Я принялась ждать, а заодно составлять маршрут. Как минимум нам нужно было попасть в ветеринарную клинику на рентген, а дальше как карты лягут.