Текст книги "Снежинки на его трицепсах (СИ)"

Автор книги: Стелла Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Люблю морепродукты, – зависнув над едой с довольным видом, поделился Данила. – А ты?

А что я? Морепродукты я видела в двух видах – замороженном в супермаркете и в живом в океанариуме. В первом случае я не могла их попробовать из-за астрономической цены.

– А я не ела, – совершенно честно призналась в ответ и ткнула в черри вилкой, как в личного врага.

– О, тогда это надо исправить. Я сейчас зака…

– Нет! – мотнула я головой. – Вернемся к главной теме нашей беседы. А если я откажусь принять ваши ухаживания?

– Я сначала расстроюсь, – совершенно серьезно поведал мужчина и аккуратно съел первую креветку. – А потом буду настаивать.

– Так же, как и здание выкупали’? – я очень прозрачно намекнула на некрасивые методы.

– Алиса-Алиса… – на меня крайне осуждающе покосились и даже отложили любимые морепродукты. – Что же ты постоянно о плохом думаешь? Я тебе сказал или сделал что-то нехорошее? Нет. Я тебя заставляю со мной спать? Тоже нет. Я проявляю внимание? Да, но разве это карается? Плюс, будем объективны, вчера вечером ты очень ярко демонстрировала взаимность.

Я мучительно покраснела в ответ на эти пошлые намеки и не нашла ничего лучше, как уделить внимание салату, параллельно возвращая себе самообладание.

– Это ничего не значит.

– Разумеется, – горячо поддержал меня Ворошилов, у которого, кажется, на любую мою фразу был готов контраргумент. – Именно поэтому я предлагаю нам познакомиться поближе.

Я честно пыталась донести до него мысль, что не желаю этого делать, но Данила был упрям, как бык, и пытался общаться, несмотря на мое сопротивление.

Обед стал пыткой. Ворошилов разговаривал, а на любые мои попытки перевести беседу в нужное русло, то есть к океанариуму, реагировал, как последняя речная гадина. Выскальзывал из рук!

В общем, к тому моменту, как он рассчитался и мы вышли из ресторана, я была выжата морально и физически.

– Где ты живешь? – Ворошилов галантно подал мне руку, когда мы спускались по ступеням, а я с грустью подумала, что этот жест несомненно уместен среди дам его круга, которые спускаются на высоких, тонких каблуках, кутаясь в меховое манто. А вот я… резко диссонировала с этим образом.

– Я доеду на общественном транспорте.

– Нет, – тихо, но уверенно ответил Данила и сжал пальцы на моем покге. – Алиса, не заставляй меня медленно тащиться за тобой до остановки, а после так же медленно ехать следом за автобусом. Сама же понимаешь, как это будет выглядеть.

– Да зачем вам это?!

– Что бы ты про меня ни думала, я достойный мужчина. И мои принципы не позволяют мне не проконтролировать, как понравившаяся девушка добралась до дома.

Посмотрев в глаза Данилы, я прочла там ледяную решимость поступить так, как он сказал, а потому лишь вздохнула и пошла к машине.

Не завезет же он меня в лесок, верно? Сейчас зима, маньячить совсем несподручно. (2540b)

К счастью, доехали быстро. Я с некоторой долей злорадства смотрела на недоумение на лице мужчины. Наверное, для него люди, проживающие в домишках вроде моего, были чем-то вроде аборигенов из Австралии. То есть живут где-то, но ни разу сам не сталкивался.

– Спасибо, что подвезли, – все же сочла нужным поблагодарить я и дернула за ручку двери… которая не поддалась. Та-а-ак…

– А поцеловать? – раздался очень-очень наглый голос за спиной.

– Что? – потрясенно развернулась я, наверное, все еще не в силах поверить.

И тотчас замычала, потому что Ворошилов и не думал меня спрашивать. Он просто взял.

Взял, резко подавшись вперед и запустив руку мне в волосы, чтобы я не смогла отвернуться. Взял, впившись в губы почти до боли, властно раздвигая их языком, будто имел на это право.

Я забилась в его руках, упираясь ладонями в сильную грудь и стараясь не думать об умелых губах и приятном запахе мужского тела и дорогого одеколона. Он отпустил меня почти сразу и, дьявольски сверкнув глазами, щелчком снял блокировку с дверей, шепнув:

– Беги, нимфа. Тем интереснее, не так ли?

Глава 7

Данила Ворошилов.

Мир рушится по-разному.

Иногда это длительный процесс с постепенным расшатыванием основ твоей жизни.

А временами это происходит стремительно, как горная лавина.

Фортуна выбросила для меня черную карту. И мир оказался стерт в порошок за считанные минуты.

В тот самый момент, когда дверь моего кабинета вынесли бойцы СОБР, а меня самого ткнули мордой в любимый стол так, что разбили губу, и кровь багровыми разводами украсила девственно-белый лист очередного контракта.

От мордоворотов долго не удавалось ничего добиться, и хоть что-то прояснилось, только когда в комнате появился подтянутый господин в хорошем костюме и с дорогим кейсом.

– Отпустить, – сухо велел он, и руки тотчас освободили.

Я потер запястья, онемевшие от хватки бойца, и с усмешкой вытер кровь из уголка рта, а после спросил:

– Что происходит’?

– К моему огромному сожалению, пока ничего, – с каменным лицом ответил, судя по всему, ФСБшник, глядя на меня прозрачно-рыбьими глазами. Высокий, худой… мерзкий.

– Не понял.

– На вас, товарищ Ворошилов, у нас целая папочка. – Он любовно погладил кейс по боку и, открыв, достал из него бумаги. – А вы Присаживайтесь, голубчик, Присаживайтесь… Собственно, вот и основания. Уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере, непонятные сделки с привлечением иностранного капитала, которыми занимались ваши соучредители… ваша ведь тут подпись?

Ваша…

Я бегло просмотрел документы, которые видел впервые в жизни, но внизу страницы тем не менее стояла как две капли воды похожая на мою подпись.

Начинало отчетливо нести паленым.

– Это все не основание для того, чтобы влетать сюда с бойцами.

– Это – нет. А вот подозрение на хранение и сбыт наркотиков – очень даже. К сожалению, оно не подтвердилось, потому вынуждены принести вам извинения за порчу парочки дверей… Впрочем, они вам еще долго не пригодятся, потому что ваш бизнес, так же как и ваши счета, арестованы до выяснения обстоятельств. Мы бы и вас взяли под стражу, но, увы, приказа нет. Пока нет. Так что мы вас не держим. Но из города уезжать не советую…

Что‘?! Какая наркота?! Какой арест? Что за?..

Я уходил из своего кабинета в оглушенном состоянии. Как во сне прошел по коридорам “Зевса”, спустился на первый этаж и даже сел в машину, завел и выехал за ворота, снова и снова прокручивая в голове разговор с ФСБшником.

Не верю… Что за?!

Как могли связать меня и подлоги, наркоту, неуплату налогов‘? Что-что, а в этом я был кристально чист! Только вот до своего главбуха дозвониться не смог, да и юрист почему-то тупил… Ничего! Наверняка оттягиваются где-то в честь недавно полученной премии…

Следующие два часа я напряженно обзванивал всех, до кого мог дотянуться. обзванивал и четко понимал, как верна истина о том, что друг познается в беде, особенно если ты недавно был на коне. вскрылось столько гнойников и нарывов, что я буквально задыхался от осознания подлости людей, которые меня окружали…

А еще кристально ясным стало, почему меня бросила невестушка. Ее дорогой папа быстрее меня почуял, что дело пахнет керосином, и скинул свои грязные дела на меня. И дочке намекнул, что бизнес-партнер совсем скоро из завидного жениха станет нищим. Все это понял из тонких намеков бывших друзей.

Итог? У меня ничего не осталось, кроме машины и налички в кошельке.

И никого.

Не к кому даже поехать. Некого попросить о помощи. Переночевать и то негде.

Последним контактом, которому я не звонил, оказался Изодский. Мы с ним не далее как позавчера весело пили в “Зевсе”.

Длинные гудки в трубке.

– Да-а-а? – судя по голосу, Изодский опять где-то тусил, прожигая деньги и жизнь.

– Здравствуй, – несколько суховато поздоровался я.

– Привет, Ворошилов, – хмыкнул в ответ он. – Да, я уже знаю, что тебя взяли за жабры, но прости, ничем помочь не могу. Ты доигрался настолько основательно, что стал практически прокаженным. Вредно с тобой теперь дружить, Данила. Так что не обессудь, но номер мой удали. Сам понимаешь, своя рубашка ближе к телу.

Я дернул уголком рта. Вчерашние “друзья” поделились на три категории. Одни просто не брали трубку, вторые придумывали сотни причин для отказа, а третьи напрямую говорили, что все… “прошла любовь, завяли помидоры”. То есть потонул ты, Ворошилов, и никто теперь с придонным жителем связываться не хочет.

Парадоксально, но третья категория вызывала у меня подобие уважения хотя бы своей честностью.

Я бездумно кружил по городу, судорожно стискивая оплетку руля, и понимал, что мне безумно, просто невероятно нужен совет кого-то умудренного опытом. И не желающего утопить меня окончательно.

Или вообще… хоть кого-то.

Но в голову ничего дельного не приходило.

Колеса сами привели меня в частный сектор, к унылым деревянным домишкам.

Кажется, где-то здесь был дом Алисы.

Алиса. Нимфа, желающая спасти животных из океанариума. Гордая девушка, не рухнувшая к ногам за обещания бабла и всех благ.

Фортуна посмеялась окончательно, когда машина заглохла за полтора километра до дома девчонки.

Чертыхаясь, я посмотрел на датчики и понял, что из-за своего пришибленного состояния совсем не обратил внимания на уровень бензина. И тот подложил свинью в самый последний момент.

Открыв дверцу, я вышел на улицу и поежился. Ледяной ветер сразу забрался под тонкое пальто, а мороз впился ледяными руками в непокрытую голову. Засунув руки в карманы и подняв воротник, я быстро пошел вперед.

Ноги промокли практически сразу, нос и уши начали намекать, что отвалятся через минут пять, и я искренне считал, что хуже быть уже не может, когда с неба хлынул ледяной дождь.

Почему я к ней иду?.. Что я ей скажу? Как в той старой сказке про кошку и котят?

Мир, оказывается, имеет свое извращенное понятие о справедливости и временами сбрасывает с вершин. А с них, как оказалось, чертовски больно падать… особенно если ты выжил и теперь пытаешься куда-то ползти с переломанным хребтом.

Ее дом я опознал каким-то чутьем. Ну и тем, что возле калитки росла раздвоенная береза, что запомнилась мне днем.

Старые петли скрипнули, пропуская меня во двор, и я буквально кожей ощущал свою чуждость. Хотя, быть может, это из-за того, что меня уже трясет от холода.

Я стоял, смотрел на освещенные теплым янтарным светом окна и не решался постучать, хотя ноги уже отнимались.

Я бы, наверное, так и не решился, а тупо сдох этой ночью на пороге дома Алисы, если бы в глубине дома не хлопнула сначала внутренняя дверь, а после с противным скрипом открылась тяжелая внешняя, и на покосившемся крыльце не появилась моя нимфа. Она охнула от испуга, увидев меня, и нервно запахнула на груди меховую безрукавку, резко спросив:

– Что вы тут забыли‘?!

Милая, знал бы я сам! Теперь, глядя на нимфу из океанариума, чувствовал, насколько нелепым оказалось желание приехать к ней. Зачем я здесь?

– Эй, – она помахала передо мной рукой, – если надеялись получить то, о чем говорили – зря! Можете убираться!

По телу пробежал озноб – дождь забрался под воротник, прокатился по разгоряченной коже.

– Слушай, Лиза, – все-таки решился на разговор я. – У меня тачка сломалась. И…

– Алиса! – закричала она, топая ногой. – Господи, вы даже имя мое запомнить не в силах, о чем нам говорить?

– Погоди, – я ринулся за ней, но она замахнулась, пригрозила кулаком. Пришлось остановиться.

– Вон! Мне все равно, что там с вашей машиной, позвоните в службу спасения или звакуатор вызовите. А ко мне не подходите больше!

– Алиса, – сделал еще шаг и… пронаблюдал, как она свинтила в дом, захлопнув за собой двери. Следом раздался скрежет и щелчки замков. М-да.

Приблизившись к ветхому крыльцу, сел на верхнюю ступеньку и обхватил затылок руками.

– Ч-черт! – пробормотал, обдумывая, как быть дальше. Еще вчера я мог позволить себе почти любой каприз в этом городе, а сегодня обиваю порог убитого дома, кутаясь в дорогущее пальто, совершенно не защищающее от холода и влаги.

Как ни крути, а идти мне было некуда…

Рвануть в Москву и найти бывших партнеров отца‘? Они кое-что задолжали ему при жизни и, хорошо бы, отдали долг мне. Сейчас очень не помешал бы хороший дорогой адвокат…

– Вот и все, – прошептал я, – бездомный идиот. в который раз вздрогнув всем телом, я прислонился к стене дома и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и сохранить в организме остатки тепла. выходило плохо, даже зубы стали стучать, звонко клацая при соприкосновении.

Нужно было вставать и куда-то идти. Звонить. Бить в колокола, доказывать невиновность, искать главного бухгалтера и вытрясать из него правду… Но в какой-то момент мне вдруг стало абсолютно фиолетово на то, что будет дальше. Остался только холод, обволакивающий меня не только снаружи, но и изнутри. И совсем расхотелось открывать глаза…

Глава 8

Алиса Селезневская.

Каков мерзавец!

Приехал в дом и встал у порога, словно он – манна небесная! И оправдания какие глупые! Машина сломалась… Не понимаю, на что этот индивид надеялся, приехав ко мне!

Мечась из стороны в сторону, я пробежала несколько раз по гостиной, нервно сминая в руках газету, которой собиралась распалить дрова в печи. Дрова! Точно…

Я же шла за ними в сарай. Надо же было забыть о них…

На всякий случай перед выходом выглянула в окно и уже собиралась отодвинуть щеколду входной двери, когда разглядела очень знакомую макушку. Данила Ворошилов никуда не ушел! Он сидел на лестнице моего дома и, обнимая себя за плечи, спал. Ну, или просто уронил голову на грудь – может быть, так ему лучше думалось?

Ненормальный! Сидит под проливным дождем, мокнет почем зря. И все ради того, чтобы затащить меня в постель? Да быть не может.

Осторожно потянув на себя форточку маленького окошка, высунула нос наружу, всматриваясь в незваного гостя. Подумав немного, вздохнула и позвала гада: – Эй. Эй, вы…

Он не пошевелился, продолжая сидеть в прежней позе, чем, признаться, немного меня напугал.

– Я все равно не открою! – пригрозила, морщась от огромных холодных капель, попавших на лоб и губы.

Данила по-прежнему не подавал признаков жизни.

– Да что же это! – всплеснув руками, закрыла окошко и рывком откинула щеколду, потом открыла пару замков и вышла, натягивая на ходу куртку. – Данила. Вы чего там?

Он молчал.

Шмыгнув носом, подошла к нему, присела на корточки рядом, заглянула в лицо и ахнула: бледный весь, а губы с голубоватым оттенком. Пьяный, что ли?!

Выпрямившись, схватила его за плечи и с силой тряхнула. Ворошилов вздрогнул, вскинул голову.

– Кто?.. Где я? – забормотал, слепо щурясь под каплями дождя.

– Далеко от вашего клуба. Езжайте домой! – посоветовала я.

Он нахмурился, мотнул головой, стал подниматься и пошатнулся, застонал.

– Хорошо, – проговорила скорее себе, чем ему, подставляя собственное плечо. – вызовете себе машину из дома. Но у меня не останетесь. Мне такие гости даром не нужны!

Я ругалась и вела его в тепло. А он шел молча, неуверенно переставляя ноги и цепляясь за стены. В довершение всего Данила несколько раз громко чихнул, задрожал и тихо попросил:

– Алиса, налей мне чего-нибудь? Сейчас сдохну.

– Воды налью, – ответила, стараясь нагнать злости в голос, потому что жалость уже вторгалась в душу, вышагивая там мягкими лапками в поисках места для ночлега. – Алкоголя нет.

– Пр-р-равильная, – дрожа, пробормотал Ворошилов, – моржей спасаешь, мужиков подбираешь, спирт не держишь. М-м-милота.

– Замолчите уже! А то выгоню.

– М-молчу, – пробормотал он, стаскивая с себя пальто и усаживаясь в мое кресло перед печкой. – А-а-а, как хор-рошо… Ты – моя спасительнице.

– Даже не думайте, – подняв его пальто, повесила ближе к печке для просыхания. – Спасать я вас не собираюсь. Вы мне противны. Но я человек и не могу смотреть на страдания других. Чем вы и пользуетесь, судя по всему.

У меня был настрой поругаться. Как бы хотелось услышать еще пару едких шуточек и выкинуть наглеца из дома, но… он молчал. Сидел, протягивая озябшие пальцы к открытой дверце печи, и довольно жмурился, не обращая больше на меня никакого внимания.

А я себя ощущала молекулой, которую попытались остановить в разгаре броуновского движения. Инерция гнала меня вперед и не позволяла спокойно сидеть, хотя бы потому, что я понятия не имела о том, что теперь делать с Данипой Ворошиловым. Вся суть сопротивлялась тому, чтобы вот так спокойно любоваться на наглого захватчика океанариума.

Чаю я все же решила ему сделать, хотя хотелось из вредности просто плеснуть в кружку кипятка и выдать товарищу миллионеру. А что, в моей жизни уже давно не было покупного чая, лишь травы из полей, любовно собираемые и высушиваемые.

Во-первых, полезно, а во-вторых, экономит немало денег Но для дорогого гостя я расстаралась и откопала на задней полки старенького кухонного комода погрызенный мышами чайный пакетик.

А еще голову поднимала коварная черта любого женского характера – любопытство. Именно оно всегда гнало нас вперед, толкало на самые дурацкие поступки. Именно во имя любопытства совершаются подвиги из категории

“идиотские”.

Именно эта моя черта сейчас желала впиться Ворошилову в горло и вытряхнуть все интересующие подробности: какого черта ты сюда явился?!

И я решила себе позволить эту роскошь.

Дождавшись, пока мужчину перестанет бить крупной дрожью и в нем проснется хоть какой-то интерес к миру, а не только к моей печке, я вручила ему эксклюзивный чай, над которым трудились “принцесса Нури и мыши”, и проговорила: – Ну вот, сейчас, когда вы перестали клацать зубами, наконец-то можете объяснить, что случилось.

– Не могу, – со вздохом мотнул головой Данила, и на его лоб упала удлиненная челка, делая лицо каким-то очень молодым и… уязвимым.

– Дверь там, – невозмутимо кивнула я на выход. – И погода, надо заметить, за эти десять минут никак радикально не улучшилась. Но вы можете верить в чудо и поискать там лето.

– Я о том, что я и правда не знаю, почему пришел именно к тебе, – терпеливо и мягко произнес Ворошилов и добавил: – Так получилось, что больше было не к кому.

– Это как’? – я выгнулась бровку и, скрестив руки на груди, не без удовольствия перечислила: – А как же ваш роскошный клуб “3евс”? И огромное количество лучших друзей, которые, не сомневаюсь, души в вас не чают? И, наконец, дорогие родственники, которые разумеется, тоже сразу же полетят вам на помощь.

– Вот по больному бьешь, – скривился, как от зубной боли, Данила, зябко обхватив руками кружку и осторожно дуя на темные глубины чая. – В общем, если кратенько, то я, Алиса, теперь банкрот. Доблестные бойцы СОБРа выкинули меня из моего же дома, который по совместительству клуб, так как это ими рассматривается как арестованное имущество. Квартирой же я обзавестись так и не сподобился. Все банковские счета заморожены. Осталась только наличка в кошельке… Понятия не имею, что делать. Все друзья… в общем, я переоценил их. А родственников у меня нет.

Я хмыкнула и с трудом сдержала злорадный порыв прокомментировать поведение друзей. Но на деле в рассказе этой стреноженной акулы мурманского бизнеса меня зацепила только одна фраза…

– Раз вы банкрот, то выкупать океанариум не будете. И все останется как было!

Господи, это же просто чудесно! Лучшая новость за сегодня, несмотря на то, что принес ее этот человек, да еще и таким образом.

– Приземли свои восторги, – ухватил меня за “крылышки” Данила. – Не я, так кто-то другой. На это здание давно облизывались, я просто успел первым. Так что это только продлит вашу агонию на пару месяцев.

После он наконец-то сделал глоток чая, и я получила уникальную возможность полюбоваться выражением лица принца крови, впервые столкнувшимся с продуктом плебса.

– Вкусно?

– Неописуемо‚ – совершенно честно прокомментировал эту гадость мужчина, доблестно обойдясь без других эпитетов. – Алиса, разреши, пожалуйста, остаться на ночь? Клянусь, утром я уйду. Просто… мне надо подумать о том, что делать дальше. Я никогда…

Он развел руками, но я все прекрасно поняла и так. Золотой богатый мальчик никогда не оказывался лицом к лицу с нищетой, и сейчас ее оскал парализовал его волю. Нужно время, чтобы прийти в себя.

Честно, все во мне сопротивлялось тому, чтобы позволить ему остаться. Сама мысль о сне в одном доме с этим человеком вызывала бурю протеста. Но что делать? Выкидывать его на улицу? А если он и правда сдохнет на крылечке’? Что я по утру полиции рассказывать стану? выставила болезного в легком пальтишке и не терзалась муками совести’?

Брать грех на душу не хотелось. Да и еще моя бабушка говорила, что человеку в беде обязательно надо помочь. И что добро надо делать, не думая о том, что ты можешь получить взамен. Оно вернется от судьбы в другой, нужный тебе момент.

Но, надо признаться, я искренне считала, что те, кому я буду бескорыстно помогать, окажутся приятными и милыми людьми!

А не… этим вот.

– Ладно, – рубанула я рукой по воздуху и выпалила, пока не передумала: – Но только до утра. С рассветом дрова поколете, и чтобы духа вашего здесь не было.

– Дрова? – вытянулась физиономия Ворошилова, которого суровые деревенские реалии пробрали даже на фоне личного кризиса.

– А вы что думали‘? – не удержавшись, я вспомнила нашу беседу в ресторане. – Мне от вас ничего другого не надо, и требовать согреть постельку в обмен на то, чтобы у вас все было очень-очень хорошо, я не буду!

– Я и не ожидал, что фортуна в твоем лице вдруг накинется на меня с поцелуями, – кривовато усмехнулся Данила и уже более серьезно добавил: – Спасибо. Будут дрова.

– Отлично. Тогда вот вам старая куртка, – я кивнула на огромный тулуп на стене. – Для начала, я из-за вас так и не сходила за поленьями в сарай. Вперед. Перед тем, как лечь спать, надо как следует протопить дом, иначе к утру замерзнем.

Судя по выражению глаз, Ворошилову явно не нравился приказной тон, но он был не в той ситуации, чтобы качать права.

Послушно оделся и сбегал за дровишками. Я закинула их в печь, закрыла заслонку и ровно сказала:

– Спокойной ночи.

Растерянный голос мужчины нагнал меня уже в дверях спальни: – А я?.

– Что? Я сплю на кровати, диванов у меня больше нет, так что в вашем распоряжении это дивное кресло. И я поищу одеяло.

Наши взгляды одновременно устремились на монстра советского образца.

– Но в нем же спать нереально!

– Спустя несколько часов можете лечь на полати*, – я кивнула в сторону печки и пояснила: – Пока нельзя, слишком горячая.

– Бред…

Ничего себе! Его под снег не выставили, а он еще и права качает!

– Скажите спасибо, что не на коврике в прихожей! – разозлилась я и, хлопнув дверью, выскочила из гостиной.

Рявкнуть-то я рявкнула, даже ногами потопала от души, пока до кровати дошла. А вот сон не шел.

Покрутившись из стороны в сторону, я прислушалась: тихо. Из гостиной не доносилось ни звука, а ведь я точно знала: там, на старом, если не сказать дремучем кресле, мучился человек. Ну как – человек? Так, негодяй, желающий оставить меня без работы, животных, без дома и вообще не понимающий, что такое сочувствие.

Теперь он пришел ко мне, желая подумать, как поступить дальше.

Вот он, злой рок. Никогда не думала, что такое возможно. Вчера мужчина купается в роскоши, приглашает тебя в дорогущий ресторан и не знает отказов, а сегодня он же ютится в стареньком домике, прижимаясь к русской печке и пытаясь понять, как жить без средств к существованию. И я – его единственная соломинка, за которой он пытается удержаться, чтобы снова поплыть.

Смешно? Вовсе нет.

Я никогда не была злыдней, хотя еще бабушка говорила, что очень не помешало бы нарастить когти и зубы – иногда может все же пригодится. Злопамятством тоже не отличалась. И вот теперь, укутавшись в теплое одеяло, с ужасом понимала, что начинаю испытывать жалость к тому, кто насмехался надо мной. А жалеть таких нельзя! Потому что Данила, как ни крути, не был лапушкой. он, скорее, хищник, который временно сломал лапку и пришел к человеку за помощью. А потом, когда добрый человек его вылечит, может перегрызть горло перед уходом. Просто это в его природе, вот и все.

Закрыв глаза, я отвернулась на другой бок и… снова села на кровати.

От присутствия Данилы в моем доме было неспокойно. А еще давала о себе знать треклятая совесть.

Подкравшись к двери шкафа, вынула теплое одеяло и отправилась в гостиную.

Осторожно заглянув в комнату, увидела Данилу, он сидел в кресле, придвинув его к печи. Не спал, смотрел куда-то сквозь стену, не обращая на меня ни малейшего внимания.

О чем Ворошилов думал, я догадывалась. И, честно говоря, меньше всего хотелось отвлекать гада от самобичевания и самокопания. Пусть бы страдал, как я недавно.

Только… уйти все равно не смогла.

В комнате было жарко, но даже со стороны было видно, как мужчину бил озноб.

Приблизившись к Ворошилову, я посмотрела как можно угрюмей и проговорила, протягивая одеяло:

– Это вам. Укройтесь.

Он поднял на меня лицо и кивнул, ничего не сказав. Протянул руку вперед, забрал одеяло. Поднялся, вздрогнул несколько раз, пока кутался, и сел обратно.

– Сейчас дам аспирин, – буркнула, отправившись на кухню. Не нравился мне лихорадочный блеск в глазах незваного гостя. Не хватало ему разболеться, тогда и на улицу не выгнать…

– Не нужно таблеток, – твердо проговорил Данила, останавливая меня. – Я никогда не болею.

Я удивленно вздернула брови и хмыкнула:

– Хозяин-барин. Тогда утром‚..

– Я помню. Дрова. И проваливать, – проговорил ровно, даже как-то безучастно. – Спасибо за одеяло.

– Не стоит благодарности, – покачав головой, объяснила: – Не смотрите так, мне вас не жаль и здесь вам не место. Просто понимаю, каково это – дрожать от холода. У меня часто дров не на всю зиму хватает.

Данила моргнул, посмотрел на печку и разом преобразился, став злее, даже кулаки сжал. Хотя тут же разжал снова и громко вздохнул.

– Спите, – посоветовала тихо, так и не дождавшись от него больше никакой реакции.

Присев, еще раз пошевелила дрова в печке, закрыла дверцу и проверила заслонку, а после, кивнув самой себе, пошла в соседнюю комнату.

На этот раз совесть была спокойна, как никогда. Я сделала все, что могла: дала Ворошилову крышу над головой, теплое одеяло и даже таблетку предложила.

Дальше пусть катится на все четыре стороны, устраивает свою жизнь как хочет и никогда не появляется в моей.

Перед тем, как сон окончательно сморил меня, вспомнила слова Данилы про то, что на океанариум все равно найдется покупатель, и стало ужасно грустно.

Неужели это правда, и ради очередного клуба или торгового центра нас просто выкинут, как отработанный материал’?

Верить не хотелось, но здравый смысл шептал дрожащим голосом, что так и будет…