Текст книги "Снежинки на его трицепсах (СИ)"

Автор книги: Стелла Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Какой же вы… – отмахнулась. – допейте и чашку на стол поставьте. Пойду отдохну. Через пару часов снова будем делать укол.

– Алиса, – он позвал меня, когда я уже закрывала дверь в комнату, – спасибо.

Правда, спасибо тебе.

– Угу, – только и ответила, сохраняя каменное выражение лица. Я не верила в его

“правда”, как и он не верил в мою бескорыстность. Такие, как Ворошилов, не исправлялись. Вот и он просто ждал случая, чтобы снова встать на ноги и отомстить всем и каждому. Я видела в его взгляде непоколебимую уверенность, он и не думал сдаваться.

И тут приходилось думать о самом нехорошем: помогая Даниле, сама рою яму для океанариума и всех его обитателей. Это терзало меня, душило, заставляло постоянно сомневаться в правильности собственных поступков. Но иначе поступить я просто не могла.

– Прорвемся, – шепнула самой себе, приближаясь к окну и разглядывая заснеженный пейзаж во дворе. – Выхода-то все равно нет, а человечность никто не отменял. Только вперед, Селезневская, и ни о чем не жалей.

Глава 11

Данила Ворошилов.

День ее выходного прошел как в тумане. Я часто проваливался в сон, а когда просыпался, мечтал снова уснуть – настолько неказистой была реальность.

Болезнь поедала меня изнутри, и это был не бронхит, поставленный дорогим доктором, а ненависть. Я ненавидел всех тех, кто заставил влачить столь жалкое существование. Начиная от главного бухгалтера и заканчивая Вронской. Маленькая дрянь посмела оскорбить меня и Алису, и она тоже должна была ответить.

План медленно проявлялся в моей голове, как фотография в затемненном помещении. Ему нужно было время, чтобы обрести четкие очертания и краски, но в целом я уже представлял, как и что буду делать.

Да, меня опустили на самое дно, но они забыли, кто я и какими знаниями владею. Я с легкостью воспроизводил в памяти все схемы ухода от налогов Вронского, помнил, какие нехорошие штуки проворачивал в свое время Куйбышинский – правая рука будущего, но несостоявшегося тестя, знал, где можно найти матушку моего ненаглядного бухгалтера, а уж ее он всегда боготворил…

Все упиралось в финансы. Первое, что мне было нужно – хороший адвокат, и второе – звонок Артему из коллекторской фирмы, парни которого могли бы выбить бабло из любого… И Куйбышинский – не исключение. Этот урод заплатит любые деньги, чтобы я молчал и не подставлял его, он же сам с удовольствием подставит Вронского…

Хотя, конечно, намного лучше было найти средства со стороны, чтобы не рисковать и не наезжать на Куйбышинского раньше времени.

Очередной приступ кашля заставил отвлечься от планов на ближайшее будущее.

Потянувшись вперед, взял со стола ромашковый чай, за несколько глотков опустошив кружку.

Откинувшись назад, на спинку кресла, прикрыл глаза, чтобы немного расслабиться.

А открыл, когда услышал шепот:

– Данила Сергеевич, мне на работу убегать нужно. Давайте сделаем укол, и я вам тут лекарства все расставила. – Алиса привычным жестом потрогала мой лоб и мягко улыбнулась: – О, все не так уж и плохо. Кажется, лечение идет вам на пользу. поворачивайтесь спиной.

Я послушно развернулся, взгляд скользнул к окну, там все еще было темно.

– Почему ты уходишь так рано‘? – спросил, напряженно прислушиваясь к собственным ощущениям. И снова не почувствовал боли. Совсем. Похоже, нимфа, приютившая меня, и правда могла бы стать очень хорошей медсестрой.

– Не одному вам плохо, – ответила Алиса, собирая и выкидывая шприц с ампулой.

– Гоша нуждается во мне не меньше, если не больше. И, в отличии от вас, ему я искренне сочувствую.

Я хмыкнул:

– Честно? Это отлично. Терпеть не могу жалость. Только все равно понять не могу, зачем тебе это.

Она пожала плечами, подхватила сумочку и ответила, уже покидая комнату: – Это вы могли бы легко бросить того, кто нуждается в помощи. Поэтому и не понимаете. И не пытайтесь понять, не засоряйте свою голову. Суп в холодильнике, сегодня вы на самообслуживании, Данила Сергеевич.

Она ушла, лишая меня возможности оправдаться или поблагодарить. Потому что не хотела от меня ни того, ни другого. Да и у меня подходящих слов не нашлось бы.

К такому положению вещей я не привык, и об этом тоже стоило подумать…

После ухода Алисы я остался один в старом доме, который едва слышно поскрипывал в такт порывам ветра за стенами. В печке трещал огонь, неторопливо пожирая дрова, а по комнате расходился едва ощутимый сосновый аромат от сваленных у печи поленьев.

Атмосфера такая, словно я попал в машину времени и перенесся на несколько десятилетий назад. Во время, где нет интернета, дорогих телефонов, а люди топятся дровами и думают не только о деньгах.

Эти мысли неторопливо плыли по затуманенной голове.

Пока ел, напряженно размышлял о том, как же быть дальше. Мне, конечно, рекомендовали сидеть в этом городе, но подписку о невыезде подмахнуть не заставляли, стало быть, с точки зрения закона ничто не мешает скататься за деньгами.

Вариант я видел всего один: продать машину. Потому накинул уже высохшее пальто и, как можно более плотно завязав шарф на шее, вышел из дома.

Взгляд невольно остановился на местной достопримечательности, оставившей неизгладимый след в моей душе. Не далее как вчера я получил бесценный опыт под названием “прогулка в деревенский сортир”. Нет, мне, как больному, было щедро предложено ведро, но вообразив процесс утилизации, я едва ли не позеленел и решительно заявил, что в состоянии дойти до туалета.

Не знал, о чем говорил!

Я искренне считал, что уборная находится в доме, потому удивился, когда мне вручили уже знакомый тулуп, дали фонарь и благославительным пинком отправили во двор, выдав напутствие в стиле “мимо сарая и налево”. Еще никогда походы налево не были для меня такими экстремальными!

Вчера вечером тут царила непроглядная мгла, которую с трудом разгоняли тусклая лампа над крыльцом и луч в моей руке. Кружил снег: щипал за щеки мороз и отправляться к заветной будочке морозить “свое все” отчаянно не хотелось.

Как сейчас помню:

– Вот же… – едва слышно матерился я, ковыляя по тропинке между сугробами. От слабости мотыляло в разные стороны, но я понимал, что не желаю умирать самой дебильной смертью в мире. Ночью, в мороз, по пути к туалету.

– Может, вас все же проводить? – из дома высунула нос обеспокоенная Алиса.

– Сам дойду, – рявкнул в ответ, и девушка с тихим ойканьем сбежала обратно.

Назад я вернулся злой и до глубины души потрясенный местными удобствами.

Кажется, к шубе и сапогам добавился еще один пункт.

И смех и грех, мать его.

Пока дошел до того места, где оставил автомобиль, то успел продрогнуть.

Ну, а там меня ждала наглядная иллюстрация на тему “беда не приходит одна”.

Первое, что я заметил – отсутствие колес. Нервно похлопав по карманам в поисках пачки сигарет, я прикурил и, закашлявшись от приступа, замешанного на дыме, сдавленно выругался:

– Вот же А хотел, между прочим, бросить! Но куда тут бросишь с такой нервной жизнью?

Беглый осмотр показал, что колесами воры, разумеется, не ограничились. Из салона вытащили магнитолу, из-под капота как минимум аккумулятор, а как максимум еще что-то. К сожалению, в начинке машины я разбирался очень поверхностно.

Да уж, оставляя дорогой автомобиль на улице на окраине города, я не думал, что могу найти его в таком состоянии!

Я потряс головой, заставляя себя не скатываться в мрачную меланхолию, а начать думать. Сел в машину, здраво рассудив, что тут хотя бы не дует, и открыл в телефоне список автомастерских, а после принялся их обзванивать. Спустя полчаса уже нашел покупателя на то, что осталось от моего мерса. Конечно, продавал, по сути, за копейки и на лом, но на билеты этого должно было хватить.

К счастью, барыга подъехал быстро, и после недолгого торга мы расстались взаимно довольные сделкой.

Но я все равно ощущал некоторую тоску…

По факту, машина оставалась тем самым единственным аксессуаром, связывающим меня с прошлой жизнью. Хоть что-то от образа Данилы Ворошилова…

На обратном пути к домику Алисы у меня поднялась температура, потому до кресла я практически дополз и вырубился сразу же, как только пригрелся под одеялом.

Проснулся от того, что услышал легкие шаги в прихожей, а после дверь открылась, впуская в полутемное помещение закутанную по самый нос хозяйку дома. Она приплясывала на месте – видимо, на улице было холодно, а сапожки не защищали от мороза.

Ей нужна нормальная обувь. И одежда, если уж на то пошло! И вовсе не та, в которой я воображал нимфу в первые дни нашего знакомства, а другая. Теплая, хорошая, из натуральных материалов. Чтобы не мерзла.

Сердце кольнуло каким-то незнакомым ощущением… Я впервые на самом деле хотел что-то сделать для женщины. Сам, а не для галочки или из желания опрокинуть на спинку.

Эту хотелось закутать в меха, чтобы хорошо было ей, а не мне между ее ног.

Хотелось. Но не моглось. Потому что я теперь нищий, всеми преданный идиот.

– Добрый вечер, – бодро зазвенел голос Алисы. – Как самочувствие‘?

– Нормально, – бледно улыбнулся я и с усилием сел. – А уже вечер?

– Целый день спали? Это хорошо, – понимающе улыбнулась девушка, но почему-то глядя на нее, казалось, что весь позитив – не более чем напускная бравада.

– Спал. Но ощущение такое, словно из меня все это время силы выкачивали.

Говорить девушке о том, что за время ее отсутствия успел провернуть сделку по продаже остатков мерседеса, я не стал.

Откинул одеяло и осторожно поднялся. Все еще немного шатало.

– Вы это зря, – сообщила хозяйка дома, оттаскивая принесенные пакеты к углу комнаты, в котором располагалась импровизированная кухня.

– Что зря?

– Нам сейчас уколы ставить. Потому располагайтесь горизонтально и готовьте свою… эм… – Девушка неожиданно покраснела. – Готовьтесь, в общем.

Этот маленький эпизод, как ни странно, очень поднял мне настроение.

Уж не знаю, чем была вызвана заминка: воспоминаниями о моей прекрасной заднице в ее полном распоряжении или чем иным, – но тонизировало потрясающе.

За следующие полчаса эта реактивная женщина умудрилась и сделать мне укол, и сообразить что-то на ужин, и даже прибраться.

Алиса предложила мне чаю, а после села на брошенную на пол около печи шкуру и открыла какую-то книгу.

Она совершенно не обращала на меня внимания, словно я был не более чем элементом декора. Странным, очевидно мешающим, но не выкидывать же. Алиса у нас натура Жалостливая и бережливая.

Алиса…

В этот момент мне вновь вспомнилось случайно данное ей прозвище – нимфа. Она сидела на полу с книгой, скрестив по-турецки ноги, в плотной кофте, скрадывающей очертания фигуры и оставляющей открытыми лишь тонкие запястья, на которые я почему-то пялился, как зачарованный. Белая кожа, синие жилки…

Взгляд скользил все выше, пока не достиг растянутого ворота. Грубой вязки касались волнистые прядки волос, за которыми была видна красивая шея, все с теми же линиями вен и частым пульсом, к которому почему-то захотелось прижаться губами.

Я нервно облизнул пересохшие губы и тихо спросил: – Что ты читаешь‘?

Она перелистнула страницу и, не поднимая ко мне головы, ответила: – Граф Монте-Кристо.

– Хороший выбор, – я зябко закутался в одеяло. – История невероятного упорства и человеческого коварства.

– Все как в жизни, – спокойно кивнула Алиса.

– Ты много читаешь? – по-прежнему не затыкался я, не в силах унять потребность в диалоге. Пусть даже и таком… неуклюжем.

– Я люблю книги, – бледно-розовые губы тронула едва заметная улыбка.

И вновь эта короткая фраза вежливости ради, и ни малейшей попытки поддержать беседу.

Она так и не посмотрела на меня. И именно сейчас я до болезненного ощутил свою чуждость и… ненужность.

Кто я тут?

Хуже найденного животного. Собака предана и будет защищать благодетеля до последнего вздоха. Кошка – источник радости, басовитого мурлыканья и отлично греет постель.

Ну, и они, по крайней мере, нравятся тому, кто их нашел.

А я по-прежнему вызываю лишь досаду.

Поймав себя на таких мыслях и, самое главное, на упаднических настроениях, я решительно встал и отправился к своему месту. Спать, Данила.

Утро вечера мудренее. Эту пословицу не идиоты придумали, так последуем же их примеру.

Глава 12

Алиса Селезневская.

Он меня бесил.

Одним своим присутствием. Дыханием, движениями… обликом! Данила Ворошилов смотрелся в моем доме как боксер на сцене театра. Нечто чужеродное и раздражающее.

Я искренне старалась не обращать внимания и жить, как жила до появления этого типа, но сказать оказалось проще, чем сделать. Вот и сейчас. Сижу, читаю, всеми силами стараюсь вникнуть в перипетии знакомого вдоль и поперек сюжета, а… не получается! И все потому, что некоторым приспичило пообщаться.

Слава богу, Ворошилов оказался хоть и гадом, но гадом понятливым. Он отвернулся к стене и, судя по ровному, глубокому дыханию, быстро уснул.

Как ни странно, после этого мне не стало спокойнее. Сосредоточиться на книге так и не получалось, потому, помаявшись, я решила тоже отойти в царство Морфея.

А ночью меня разбудили стоны и бессвязный шепот.

Сначала я распахнула глаза, прислушиваясь к странным звукам из комнаты, а после вскочила и, как была в одной сорочке, метнулась в соседнюю комнату к лежанке больного.

Данила беспокойно крутился на ложе, то раскрываясь, то закутываясь в одеяло. И его трясло. Отчетливо так било крупной дрожью.

– Э-з-зй… – я потрогала мужчину за плечо, а после положила ладонь на лоб. Тот был, конечно, горячий, но судя по всему, не критично.

– Холодно, – на выдохе простонал мужчина, распахивая болезненно красные глаза и расфокусировано глядя перед собой. – Как же холодно…

– Я сейчас принесу еще одно одеяло.

Стремительно сбегав к шкафу, я нашла старое, еще ватное и очень тяжелое одеяло. Но накинуть, как пуховое, его не получалось, потому пришлось лезть на полати к Даниле и укрывать самостоятельно. Вот тут и начались проблемы.

Мужчина внезапно подался вперед, обхватывая меня двумя руками и затаскивая под одеяло.

Я тихо пискнула, утыкаясь носом в горячую грудь, но возмутиться не успела.

Ворошилов крепко обхватил меня двумя руками, уткнулся носом в макушку и, прерывисто выдохнув, затих.

Я лежала, словно оцепенев. По большому, сильному телу рядом со мной то и дело прокатывалась дрожь. Он не трогал меня, не лапал, а просто обнимал. И его отпускало.

В этом было что-то медитативно-зачаровывающее… когда рядом с тобой расслабляется огромный хищник.

А еще я никогда раньше не лежала рядом с мужчиной, и сейчас моя нервная система сходила с ума от контрастов. Данила оказался крупным. Реально крупным.

И в отличие от меня, твердым. Литые мышцы, широкая грудь, плотная шелковистая кожа. Я распластала по ней ладони, стараясь хоть немного отодвинуться, но не получилось. Ворошилов едва слышно вздохнул: – Какой хороший сон…

Я замерла как мышь под веником, а его рука легла на мои волосы и медленно провела по ним, чуть сжимая на затылке.

– Отпусти…

– Хоть во сне не отталкивай меня, Алиса, – тихо попросил Ворошилов, склоняя голову и касаясь губами моего лба. – Хотя бы так… Это же мой сон, ты не можешь вести себя тут как обычно, не так ли? Да и… я ведь теперь никогда не притронусь к тебе в реальной жизни. Во мне еще есть достоинство, что бы ты ни думала на эту тему. Ты меня спасла, кем я буду, если отвечу черной неблагодарностью’?

– Это замечательно, но самое лучшее, что вы можете сделать сейчас – выпустить меня, наконец, – вновь попыталась было отвоевать свободу я.

Но меня лишь опрокинули на спину и нависли сверху. Я слабо охнула, но больше не смогла сказать ни слова: гортань словно парализовало. Ни звука… лишь лихорадочное предвкушение.

Я не знаю, что тому виной!

То ли этот полумрак вокруг нас, в котором я почти не видела Ворошилова, то ли воспоминания о том, как это все было в тот самый первый вечер. То ли горячее тело, прижимающее меня к простыням…

Очень горячее тело…

Пока я терялась в своих мыслях и ощущениях, Ворошилов склонился и провел носом по моей шее, едва слышно бормоча:

– Милая… нежная… ты и правда нимфа. Сказочное создание, таких больше нет в этом дьявольском городе.

Я уперлась ладонями в его плечи и набрала уже в грудь воздуха, а в голове соскребла решимость для протеста, как мужчина подался вперед и накрыл мои губы поцелуем.

Это было как удар молнии. Меня прошило электрическим разрядом, зажгло звезды перед ошеломленно распахнутыми глазами.

Он целовал меня совсем не так, как раньше. До этого Ворошилов властно впивался в губы поцелуем, словно клеймя этим и подчиняя себе. А сейчас… сейчас он налетел на меня, как горячий морской ветер, нежно обнимая все тело и касаясь губ.

Лаская, приглашая к игре… дразня.

И я ответила. Я не могла не ответить. обхватила его плечи руками, прижимаясь ближе к сильному телу, выгибаясь под ним… сходя с ума с каждым новым движением смелого языка у меня во рту.

Я не знаю, сколько длилось это безумие, я лишь с каждым мгновением все глубже тонула в омуте его поцелуев и уже сама с трудом различала “хорошо” и “плохо”…

Хотя еще недавно отдавала себе отчет, насколько “плохо” то, что я сейчас делаю.

Насколько запретно…

В себя я пришла лишь после того, как мужская рука властно и уверенно легла на мою грудь и сжала вершинку сквозь тонкую ткань сорочки.

Ворошилов оставил в покое мои губы и начал целовать шею, и именно в этот момент на меня рухнуло осознание ситуации.

Меня лапает за грудь этот мерзавец, параллельно пытаясь коленом раздвинуть мои ноги, а я и рада!

Эта мысль придала мне сил и верткости, потому из-под Данилы я вывернулась подобно ужу и во мгновение ока слетела с полатей. Поправила одежду и уже собралась было устроить громкую отповедь, но… осеклась.

Ворошилов с блаженной улыбкой обнимал ватное одеяло и… спал.

Реально спал.

А вот ко мне сон не шел.

Губы горели от поцелуев, а кожа от прикосновений. Кажется, он успел коснуться меня всюду, и теперь меня мучила совесть. Почему не сбежала сразу’? Вот дура!

Чтобы вернуть душевное равновесие, вышла на улицу. Свежий холодный воздух бодрил лучше всего остального.

На небо, такое высокое и недосягаемое, чья-то щедрая рука рассыпала сотни звезд, отчего оно казалось сказочно красивым. В детстве я обожала его разглядывать, а теперь все как-то времени не хватало.

Улыбнувшись собственным мыслям, вернулась в дом и, совершенно не задумываясь, подошла к спящему Ворошилову. С закрытыми глазами и расслабленной улыбкой, он казался невероятно безобидным и даже милым. Но я-то знала, кто он на самом деле. Немного оправится и сбежит в свой мир, используя все законные и незаконные методы. Мне же важно было сохранить собственное душевное равновесие, крышу над головой и работу…

Перед тем, как уснуть, перевела будильник на полчаса вперед – хотелось дать себе хоть немного отдыха. И все равно, едва прикрыла глаза, настало утро.

Сегодня мне нужно было идти на работу к обеду, поэтому в голове строилось множество планов: от приготовления еды до уборки и серьезного разговора с Данилой. В конце концов, я не приют для обездоленных бывших миллионеров, или кем он там был?

Только вся моя решимость поутихла при виде спящего мужчины. Все же будить больного не хотелось, поэтому уборку начала со своей комнаты, плавно Перебравшись в кухню. Там, на табурете, небрежно лежало пальто больного. Ну и что оно тут делает? Подхватив его, стряхнула и хотела повесить на место у двери, как вдруг поняла, что из карманов одежды что-то вылетело.

Деньги.

Крупные купюры, по пять тысяч каждая. Выпало всего три бумажки, но, стоило осторожно оттопырить карман и заглянуть внутрь, как я потеряла дар речи.

Кажется, мой “приблудыш” кого-то ограбил! Иначе откуда было взяться такой сумме?! А может, он жигало подрабатывал? А что, с его-то фигурой вполне возможно…

Меня бросило в жар от воспоминаний. Этой ночью он напомнил мне, что способен вызывать не только жалость…

А что, если Ворошилов никогда вообще не терял денег? А все спектакль? Только для чего? Неужели так сильно меня в постель затянуть мечтает?

Сцепив зубы, я засунула найденные купюры в карман и вернула пальто на табурет.

Словно почуяв неладное, Ворошилов зашевелился, подал признаки жизни. Через пару секунд на пол ступили голые ступни, спешно вскочившие в тапочки.

– Ух, холодно, – с улыбкой сообщил мой загадочный квартиросъемщик. – Доброе утро, Алиса.

Наши взгляды встретились, я кивнула и поспешно отвернулась, решая, должна ли лезть к нему с расспросами? А может, он вообще бандит какой-то? Боже! Может, он киллер?!

Наверное, что-то отразилось на моем лице при последней мысли, потому что Ворошилов быстро подошел и спросил, сведя брови на переносице: – Что случилось? Скажи мне.

– Ничего, – я отшатнулась. – Не нужно меня хватать.

Он убрал руку с моего запястья, посмотрел на меня с сомнением, потом пожал плечами и уточнил:

– Точно все хорошо?

– С тех пор, как вы появились в моей жизни, хорошего не припомню, – буркнула, обхватывая себя руками. – Океанариум, кстати, снова покупают. Кто не знаю, снова все на уровне слухов…

– А-а, понял. Мне жаль, – судя по тону, ему было до лампочки. – Но мы ведь это обсуждали. Я говорил, что ваш океанариум – лакомый кусочек, и кто-то обязательно покусится.

Отвечать не хотелось, поэтому я просто отвернулась и принялась чистить картошку для приготовления обеда.

– Помочь? – снова пристал ко мне Ворошилов.

– Я не доверю вам нож, – сказала, качая головой. – Вы наверняка привыкли только есть, не задумываясь, откуда берутся блюда.

– У тебя плохое настроение, – на удивление спокойно констатировал Данила. – Эти дни?

Нервно бросив картошку в кастрюлю с водой, резко повернулась: – Вот уж точно чего не стану с вами обсуждать, так это… личное. Я, мое здоровье, состояние и настроение не должны вас касаться. Смотрю, вам гораздо легче сегодня?

– Твои золотые руки творят чудеса, – не сдавался оптимист-Ворошилов. – Подняла меня на ноги, хотя я в какой-то момент даже подумывал отчаяться. Приютила, обогрела…

Снова в голове всплыла ночь. Кто еще кого обогрел… Щеки заалели, я почувствовала их жар и стала еще более злой: – Кстати, про руки. Пора делать укол, ложитесь.

Он безропотно подчинился, при этом ухмыляясь и едва не насвистывая нетривиальный мотивчик.

– С чего столько счастья? – спросила, набирая лекарство. – Вас озарила мысль, как вернуть состояние?

– Не в деньгах счастье, Алиса, – донеслось с полатей, и я хотела сказать, что знаю про его клад в кармане куртки, когда Ворошилов добавил: – Сон приснился обалденный. Из тех, что хочется на повтор поставить и пересматривать каждую ночь. Жаль, нет у мозга такой функции.

Я закашлялась, понимая, что именно Данила принял за сон. Наши поцелуи.

Вернее, его наглые приставания!

– А мне кошмар снился, – проговорила, приближаясь к пациенту. – Надеюсь, не повторится никогда.

Ворошилов молчал. Он лежал на животе, подперев подбородок кулаками и спустив штаны с упругого шикарного зада в ожидании укола. Он ждал, не нервничая и не переживая, что я могу сделать что-то не так. А у меня дрожали руки: очень некстати вспомнились ощущения от его прикосновений. И тихого шепота. И просьб. Он просил не уходить, остаться с ним хотя бы в его сне…

Сделав укол, я вернулась в уголок, названный кухней, и продолжила делать вид, что занята готовкой. Больше не хотелось говорить, спрашивать о чем-то и вообще соприкасаться душевно или физически с Ворошиловым. И он почувствовал это.

Оделся и ушел, сказав перед тем, как переступить порог, только одно: – Вернусь с чем-нибудь настроениеподнимательным. Не грусти, Алиса.

С его уходом в доме повисла тишина. Странная и немного давящая, не привычная и необычная. К такой тишине я не была готова, она удивляла.

Я успела сварить овощное рагу к моменту, когда дверь распахнулась снова. И, как бы не хотелось обратного, сердце радостно трепыхнулось навстречу вошедшему.

Ворошилов держал в руках два больших пакета, полные продуктов.

– Как вкусно пахнет! – заявил он, стряхивая с куртки остатки снега и вешая ее на крючок. – Накормишь?

– Само собой, – ответила, решив больше не тянуть с вопросом о деньгах. – А откуда это все? Вы ограбили магазин‘?

– Продал тачку вчера, – беззаботно отмахнулся Данила. – Я бросил ее неподалеку отсюда. Увы, выручить смог немного, но на безрыбье, как говорится… Кстати, здесь есть и морепродукты. Свари себе вечером, в них много полезных веществ.

– Себе?

Я удивленно вскинула брови, все еще анализируя информацию. Он продал сломанную машину. По моим меркам, в его карманах денег было полно, тысяч сто, наверное, но мерседес такого уровня наверняка стоил намного дороже…

– Сегодня уеду‚ – тем временем ответил Ворошилов. – Когда тебе на работу’?

– Через полтора часа, – ответила на автомате.

– Отлично. Поедем вместе. Пришло время мне и честь знать.