Текст книги "Снежинки на его трицепсах (СИ)"
Автор книги: Стелла Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава 13
Данила Ворошилов.
Сегодняшняя ночь оказалась той самой заветной ложкой меда в бочке дегтя, которая помогла мне увидеть свет в конце туннеля.
Все не так уж плохо. Говорят, в старину даже приговоренным перед казнью давали немного опиума.
Алиса же мой краткий анестетик. Пусть в моем сне, пусть она про это и не знает.
Почему-то мне казалось, что я надолго запомню время, проведенное в ее доме, и пронесу это через года, как пример самоотверженности.
Но сейчас мне пора было уходить. И так задержался.
Перед этим я прогулялся в магазин и сгреб там запас еды по крайней мере на неделю. Хотелось побаловать сказочную нимфу, пусть даже и такими мелочами.
Она очевидно удивилась, когда я сказал, что уезжаю, но судя по искрам на дне глаз, еще и обрадовалась.
А вот идея вместе выйти, оказалась откровенно так себе. Словно цепляние за соломинку.
Я не горел желанием ехать до аэропорта на общественном транспорте, поэтому решил вызвать такси и потратил несколько минут на уговоры, чтобы Алиса согласилась доехать до океанариума в комфорте. В конце концов, нам все равно нужно было ехать через город, и какая разница, ей на остановке попу морозить или доехать в комфорте?
В общем, победа осталась за мной, хотя я в очередной раз решил, что ни черта не разбираюсь в женщинах. Или, быть может, содержимое головы и психология дам разного круга отличалась настолько разительно‘? Но раньше я думал, что дело только в сумме, которую нужно потратить на барышню…
Когда показался океанариум, то я вышел из машины вместе с нимфой, дав знак таксисту немного подождать.
Алиса стояла, сжимая ремешок сумочки и неуверенно глядя на меня, явно не понимая, что происходит.
А я все тянул и тянул, почему-то вновь залипая на лицо девушки и отмечая странные, незаметные для меня раньше детали. То, какой у нее слегка вздернутый нос и едва заметные веснушки на нем, то, как снежинки путаются в волосах, выбившихся из-под старенькой вязанной шапочки.
– Ну, до свидания, – наконец первая проговорила Алиса. – То есть прощайте…
– До свидания, – выбрал первый вариант я и, поддавшись какому-то ребяческому порыву, коснулся ее щеки легким поцелуем.
Это простое прикосновение не прошило током похоти, нет… оно задело что-то иное. Что-то лежащее глубоко в душе далеко-далеко от желаний тела, но безумно важное.
Ощутив резонанс, я отшатнулся и, еще раз улыбнувшись на прощание, быстрым шагом вернулся к автомобилю, запрыгнул на переднее сидение и только там перевел дух.
– Трогаем, что ли? – лениво спросил водила.
– Да, – отрывисто кивнул я.
Напоследок не удержался и посмотрел в зеркало заднего вида. Алиса удивленно хлопала глазами, прижимая к щеке руку в варежке.
Варежка… этот нюанс в очередной раз вписался диссонансом в привычный для меня женский облик. Раньше я никогда не видел девушек в варежках… притом, судя по всему, собственноручно связанных. Слишком уж кривенькие. Зато милые.
Аэропорт встретил меня привычным гулом и суетой. Люди торопились на рейсы, запаковывали багаж и стояли в очередях.
Ну, а я впервые в жизни летел эконом-классом и заранее готовился к худшему!
К сожалению, прямых рейсов “Мурманск – Швейцария” было не предусмотрено, и приходилось лететь с пересадкой в Санкт-Петербурге.
Но судьба, видимо, решила, что хватит с меня подножек‚ и все прошло относительно гладко. В самолете даже не было маленьких детей и никто не орал весь перелет. Я замечательно выспался, насколько это позволяли кошмарные кресла.
Рисковать желудком и есть самолетные сзндвичи я не стал, хотя живот отчетливо урчал и намекал, что переварит даже подошву от ботинка. Но я не доверял его заверениям и не кормил.
Пару часов в воздухе пролетели быстро. До пересадки оставалось полтора часа, потому я решил выпить кофе в ресторанчике, а не торчать в зале ожидания со всеми остальными.
Именно там, пока я медленно тянул горький эспрессо, меня догнал очередной вираж затейливой трассы под названием “Судьба”. В дверях заведения появилось двое.
Лицо одного из них показалось знакомым, едва ли не до боли. Лет пять его не видел, в последний раз, наверное, на похоронах отца.
Коршунов. Он-то какого черта здесь делает?! Полтора года назад его имя настолько активно муссировалось в прессе с каким-то криминалом, что я был уверен: почивает Руслан на нарах. Но нет, стоит в десяти метрах и кого-то ищет взглядом.
А вот второй человек вызвал недоумение. С узким хитрым лицом и взглядом ищейки, который остановился прямо на мне.
Недоумение переросло в настороженность. Тем более, что Коршунов незамедлительно двинулся ко мне и, не спрашивая, сел напротив, а своему спутнику сказал:
– Подожди в стороне, я позову, когда потребуется.
Тот лишь кивнул и уселся за маленький круглый столик в двух метрах от нас.
Руслан же скрестил руки на груди и проговорил: – Ну и куда ты собрался, недоумок?!
– Для начала, доброго дня, – я дернул бровью, пребывая в легком шоке от столь почтительного приветствия. – Чем обязан‘?
– Ты мне’?! – едва заметно усмехнулся Коршунов. – Ничем не обязан, а вот я твоему отцу задолжал, и только это заставило меня сорваться из Москвы и ехать сюда, чтобы вытаскивать твою жопу из неприятностей.
Тон, которым он говорил, мне не нравился. Будто мальчишку отчитывал.
Я оставил чашку в сторону и поднялся из-за стола: – Свою жопу я в состоянии вытащить сам. Всего доброго.
– СИДЕТЬ! – едва ли не рявкнул Руслан, и что-то заставило меня послушаться. Нет, не здравый смысл, а интуиция. Московские бизнесмены не приезжают просто так для чашки кофе в Питер… – Данила, неужели ты настолько идиот, что собрался в Швейцарию?
– Я собрался отвоевать обратно свой бизнес, и для этого мне нужны деньги, которые там.
Руслан посмотрел на меня, как на полного придурка. Я же поспешил добавить: – Никаких запретов на выезд я не подписывал, если вы об этом. Имею право лететь куда угодно.
– Ну-ну, – скептически отозвался собеседник. – Если бы не хорошая память о твоем отце, Данила, пожалуй, я бы лично оторвал от пирога, которым был твой бизнес, жирный кусок. Все, что меня останавливает, это зыбкое понятие чести, которым я все еще дорожу. Так вот, слушай меня внимательно, юный идиот. Тебе не дадут даже на самолет сесть. С самого Мурманска тебя пасут фэбосы, и стоит тебе только пройти регистрацию – повяжут при попытке бегства из страны. Потому что в глазах закона ты – подельник в куче махинации, и в то, что тебя подставили, верю только я, ну и, может, ты сам.
– Но как же… – начал я.
– Заткнись и слушай. Считай меня своим крестным феем, который чисто случайно узнал по каналам, что ты забронировал билет до Швейцарии и даже успел тебя перехватить. Нет, я правда думал, что ты умнее. Вначале залег на дно в какой-то дряхлой хате…
При упоминании домика Алисы стало обидно.
– Я никуда не залегал. Пошел туда, где приняли. – В этот момент меня пробило недопеченным кашлем. Пока приводил дыхание в порядок, Коршунов внимательно следил за каждым моим движением. Пришлось пояснять: – Бронхит у меня.
Лечился.
– Так вот, мой юный друг, если ты не хочешь, чтобы к нему добавился еще и тюремный туберкулез, слушай меня внимательно. Я могу только догадываться, кто тебя подставил, скорее всего, кто-то из ближнего окружения. Ищи там. Но вот деньгами и адвокатом помогу. На этом буду считать долг перед твоим отцом выполненным, а дальше крутись сам как знаешь. Выплывешь из этого дерьма, значит, достоин… А нет – тогда сам виноват. Мир акульего бизнеса не терпит слабаков.
Поджав губы, я слушал то, как Коршунов планирует организовать мне адвоката и снабдить деньгами, и чувствовал себя при этом еще ничтожнее, чем в домике у Алисы.
Только что Руслан ткнул меня в мои же ошибки, словно котенка в вонючую лужу, и самое гадкое – он был прав.
После смерти отца я вел себя не то чтобы как придурок, но весьма беспечно. У меня были деньги, оставшиеся связи. Я был дерзок и самоуверен, весь мир валялся у ног: Золотой ребенок, мать меня.
Да, было образование, да и так вроде не полный идиот, но только сейчас до меня дошло, что “реального пороха” я не нюхал, поэтому и согнали меня с Олимпа одним пинком, и “Зевс”забрали.
Такое стремительное падение с небес должно было бы меня отрезвить, напомнить, что я не Боп вот только доходило до меня только сейчас.
Взгляд упал на человека с хищным лицом, с которым пришел Руслан. “Лис”, так я прозвал его про себя, то и дело поглядывая на двух мужчин за столиком в углу. Они вели какую-то беседу, а я именно сейчас вспомнил, что, кажется, видел одного из них раньше. В Мурманске, наверное, даже у океанариума.
За мной действительно следили, а я был наивным глупцом.
– Не будет ли проблем из-за нашей встречи’? – наконец, спросил я у Коршунова. – Она наверняка вызовет вопросы.
– Конечно вызовет, – согласился он. – Но нет ничего странного, что в своей ситуации ты пошел за помощью к старому другу отца. Если спросят, скажешь, что летал в Питер для встречи со мной.
– А бронь в Швейцарию?!
– На эти вопросы пусть отвечает адвокат, а не ты, – легко парировал собеседник. – Поверь, в твоем случае все еще не так плохо. Когда мои “партнеры” решили подставить меня, они налоговыми махинациями не ограничились. Но ничего, как видишь, я сижу перед тобой и даже удивительно добр, чтобы помогать.
В этот момент я все же напряг память, вспоминая историю, в которую влип Руслан.
Вроде бы на него хотели повесить серийные убийства девушек.
– А вам кто тогда помог? – не удержался от вопроса.
На миг черты лица Коршунова смягчились, и за ними поступил совершенно другой человек. Мягче, добрее…
– Девушка. очень хрупкая, нежная, но очень сильная.
По описанию звучало точь-в-точь как моя нимфа, вот только я даже ситуации представить не моя: чтобы Алиса продолжала бы мне помогать. Неправильно это, наоборот должно быть!
Девушка, чья жизнь, по моим меркам, напоминала первобытный ад с едва живой печкой и туалетом на улице, не могла тянуть не себе еще и здорового детину, который топор впервые в руки взял.
– В общем, сейчас возвращайся в Мурманск, остановишься там, где потише.
Можешь даже в той лачужке.
– Я туда не вернусь, – твердо отрезал я.
– Твое дело. Значит, снимешь квартиру, – как ни в чем не бывало, продолжил Руслан. – Хотя, конечно, это еще один косяк твоей беспечности. Не купить себе даже захудалой квартирки, имея деньги. Не обеспечить себе пути отступления, зная, в каком бизнесе крутишься.
– У меня были деньги в Швейцарии, – напомнил я.
– Запомни, Данила, пока дядя Руслан добрый и раздает советы. Банки Швейцарии – это прекрасно, но иногда обычная трехлитровая банка из-под маринованных огурцов намного надежнее. Главное, запомнить, где ты ее закопал. А пока вот, держи.
С этими словами из внутреннего кармана пиджака он достал продолговатый конверт.
– Внутри карточка и ПИН-код. На ней деньги – этого вполне должно хватить при разумных тратах.
– Я потом все верну, – гордо уверил Руслана я.
Но тот лишь пожал плечами:
– Бизнес себе верни. Мне вправду неприятно сейчас видеть, что дело твоего отца разорвано шакалами на части. Так что воспользуйся вторым шансом, Данила.
Глава 14
Алиса Селезневская.
Очередной рабочий день не должен был выделяться чем-то из серой массы предыдущих. Я занималась с Гошей, кормила его, слушала упреки грымзы и пила горячий чай в маленькой кладовке, переквалифицированной несколько лет назад под кухоньку…
И все бы ничего, да только обыденность диссонировала с моими мыслями. Я делала все по привычке, автоматически и не задумываясь. В то время как глаза смотрели куда-то вдаль, ни на чем конкретно не фокусируясь, руки интуитивно двигались, а рот открывался, продолжая отдавать команды, хвалить Гошу за успехи и отвечать на вопросы коллег.
– Селезневская, – кажется, не первый раз позвала меня Зоя Григорьевна, – мне можно начинать уборку? Или как’? Ты чего?
– Да, – я кивнула, поставила на столик успевшую остыть чашку чая. – Задумалась что-то.
– Вижу, – хмыкнула уборщица, бряцая алюминиевым ведром, полным чистящих средств. – Не дозваться тебя сегодня. Расстроилась сильно, да’?
Я кивнула.
Расстроилась. Не знаю, почему, но именно это чувство было мне ближе всего.
Вроде все хорошо, только душа не на месте и сил ни на что не хватает.
– Ну, это было делом времени, – продолжала Зоя Григорьевна, и я снова кивнула, соглашаясь.
Да, отъезд Данилы был делом времени, это мы понимали оба, но тогда почему теперь так тоскливо? И этот его поцелуй на прощание. Зачем?
Я коснулась щеки в том месте, где все еще чувствовались горячие губы. Их легкое прикосновение взбудоражило меня больше, чем то, что случилось на печи или еще раньше в клубе…
– А мой сразу говорил, не дадут вам теперь покоя, – словно через вату услышала голос уборщицы. – И как в воду глядел. Один отморозок отстал от нас, так тут же второй нарисовался. Еще хуже. Надо же, стриптиз здесь устраивать. Говорят, даже бассейны оставит…
Я несколько раз моргнула, качнула головой и уточнила, пытаясь понять, что услышала:
– Зоя Григорьевна, вы что говорите? – мой голос дрогнул, руки соскользнули с колен, плетьми повиснув у тела. – Океанариум снова продают? Вот прямо уже точно?
– Ну да, – она вскинула кустистые брови, вынула платок из кармана передника и протерла взмокший лоб. – Я ж так и сказала. Мы с тобой об этом уже полчаса толкуем. Селезневская, показалась бы ты врачу…
– Но… Как же это? – поднявшись, подошла к уборщице, взяла ее за запястье и, с надеждой заглядывая в глаза, уточнила: – Я слышала сплетни, думала, еще есть время… Мало ли, что люди говорят.
– Ну, мой подслушал разговор бухгалтерши с главной. Они ругались из-за каких-то перечислений, и наша грымза сказала, что все уже решено. Дело обтяпают до Нового года, сделка “на мази”. Кто-то там выкупает океанариум и ждать не намерен.
Не первый, а еще один. Московский какой-то. Я думала, ты знаешь уже, поэтому сидишь как прибитая.
– Нет, не знала. – Я вернулась на стул, села и закрыла лицо руками. Слез не было, слов тоже. Только безумная усталость, и еще тягостная, пожирающая изнутри тоска.
– Не реви только, Алиска. – Зоя Григорьевна подошла, по-отечески коснулась ладонью моей головы, погладила осторожно, как маленькую. – Ты молодая совсем.
Найдешь себе нормальную работу. Это нам, старикам, лишь бы на пенсии копейку заработать…
– А Гоша? – пискнула, чувствуя, как пропадает голос.
– Да что ему будет? Гринписовцы, которым ты писала, говорят, уже след взяли. Не дадут морских гадов в обиду. Так что о себе думай, милая. Бледная вон вся, худая совсем. Едь-ка ты домой, баню затопи, прогрейся как следует и отдохни. Нечего сидеть в этой морозилке.
– Да, пойду уже, – поднявшись, улыбнулась женщине. – до свидания.
– Всего хорошего. – Она снова промокнула лоб платком и, подхватив брошенное в проходе ведро, ушла убирать помещение.
А я побрела за курткой, понимая, что жизнь моя меняется. Как бы мне не хотелось сохранить ее в том же виде, что и раньше, судьба уже приготовила новые испытания. Оставалось только верить, что где-то там, за этими крутыми виражами, ждет счастье. Не может же вечно фортуна стоять ко мне задом?
Оказалось, еще как может.
На улице разразился настоящий мороз, а я, в отличие от Ворошилова, не могла позволить себе такси. Пришлось идти на остановку, ждать общественного транспорта и трястись всю дорогу от холода. Быстро намокшие сапоги не грели; прохудившаяся куртка оставляла желать лучшего, от чего меня продуло со всех сторон. И, когда, наконец, добрела до дома, в носу неприятно засвербило.
Простуда дошла и до меня. Только отлеживаться было некогда.
Переодевшись в куртку, все еще пахнущую Ворошиловым, я вышла во двор и начала расчищать занесенную снегом дорожку. Затем нанесла в дом дров, растопила печь и, совершенно околев, расплакалась.
Давно мне не было настолько себя жаль. Но, самое страшное, я не понимала, из-за чего расстроена больше: по причине простуды, продажи океанариума или… отъезда Данилы’? Все смешалось в моей несчастной голове, дурацкая слабость навалилась с такой силой, что впору было завыть…
Не помню, как доползла до кресла, которое теперь прочно ассоциировалось с Ворошиловым; усевшись в него, закрыла глаза и мысленно попросила у высших сил терпения.
“Мне бы только не раскиснуть, – думала, кутаясь в одеяло, оставленное Данилой. – Нужно собраться, я же сильная…”
А слезы тем временем все катились по щекам не унимаясь. Как же давно я не позволяла себе плакать… Как же давно не пускала в дом и в душу чужаков…
В этот миг я поняла, как бесконечно одинока.
Матери, по сути, нет, остальные родственники умерли. У меня даже кота не было, хотя где это видано, чтобы в частном доме, где полно мышей, не было ни одного усато-полосатого.
Ему бы наверняка пришлись по вкусу все лакомства и рыбные деликатесы, которые утром оставил Данила. Вот только мне ничего не хотелось.
В итоге, так и уснула, пригревшись в ватном одеяле, и намерением завтра утром хоть что-то изменить в своей жизни. Может, действительно кота завести?
Но моим планам было не суждено сбыться.
Около пяти утра я проснулась от того, что нос забился и отказывался дышать нормально. Горло драло болью, а где-то в районе трахей саднило начинающимся пожаром.
– Ну спасибо тебе, Ворошилов, – прохрипела я. – Даже уйти из моей жизни нормально не смог, напоследок бронхитом заразил.
Вот только в отличие от Данилы, я симптомами пренебрегать не собиралась. Тут же, поднявшись на ноги, я заварил себе малиновый чай и принялась изучать оставшуюся от больного аптечку. Антибиотики в уколах я пока отвергла, но с ходу закинулась львиной долей укрепляющих препаратов.
Если удастся пришибить заразу на подходе, то, дай бог: и не разболеюсь. Только одно меня беспокоило: в океанариум с водой, моржами и гидрокостюмами ход мне был противопоказан.
Около восьми утра я позвонила Грымзе Петровне. Я долго думала, как подать ей то, что не сумею выйти сегодня и завтра, но старая зараза больше обрадовалась моей простуде:
– Ой, Алисочка, лечись. Здоровье дороже, его ведь за деньги не купишь. Так что отдыхай. Можешь даже без больничного. Нечего по больницам лишний раз бегать, еще там чего подхватишь.
Соглашаться с ней не хотелось, но пришлось. В ее доброту я не верила, скорее, Грымза была только рада, что я свалю с ее горизонта и не буду мешаться под ногами пару дней.
Чтобы быть хоть немного спокойной, на всякий случай набрала уборщице и сторожу, попросила присмотреть за своим морским зверинцем. Потому что теперь, когда даже моя и без того редкая сменщица уволилась, Гоша и остальные рисковали остаться голодными.
Убедившись, что зверей покормят, я отложила телефон в сторону и бездумно уставилась в противоположную стену.
Итак, что-то нужно было менять, но вначале истопить баню и хорошенько прогреться. И пофиг что только раннее утро, главное, что у самой жара нет.
Глава 15
Данила Ворошилов.
В Мурманск я вернулся за полночь, заселился до утра в одну из дешевых гостиниц, едва дополз до кровати и рухнул в объятия Морфея.
Всю ночь мне снилась Алиса, укоризненно глядящая на меня и заявляющая, что это я во всем виноват. Я пытался оправдываться и за океанариум, и за свое поведение, но она отмахивалась, говорила, что я идиот, и виноват в чем-то еще. К концу сна Алиса чудесным образом превратилась в моего лечащего доктора и выдала:
– Антибиотики нужно принимать весь срок без перерыва. Семь дней!
В этот момент я проснулся. огляделся по сторонам и рухнул обратно в подушки.
Настенные часы показывали полвосьмого утра, а мой мозг осознал, что лекарства вчера я забыл у нимфы дома.
Точно придурок!
Я даже новые не мог в аптеке купить, потому что не помнил названий, а все рецепты забрала девушка.
– Ворошилов, ты круглый идиот, – вслух произнес я и принялся собираться. – Если повезет, то успеешь поймать Алису до того, как она уйдет на работу и запрет домик на все замки.
Выбежав из гостиницы и поймав бомбилу, я назвал адрес, и меня тут же постигло еще одно запоздалое осознание: номера телефона нимфы у меня не было. Я даже позвонить ей не мог Водитель домчал с ветерком и взял недорого. Поблагодарил его, я поспешил к перекошенному старенькому забору и калитке, с облегчением замечая, что открылась она сразу и легко.
Значит, дома еще мое солнце.
– Алиса, – позвал я, уже стоя на пороге и стуча в дверь. – Открой, пожалуйста.
Тишина.
– Я только за лекарствами, не обижайся. Знаю, что обещал исчезнуть, но я даже названий не помню. Отопри. кромешная тишина.
На удачу толкнув дверь, лишь убедился, что она закрыта.
– Блин, может, в туалет ушла? – подумал вслух и обернулся к двери задом и соседнему сараю передом.
Из трубы сарая шел дым.
– О-о-о, – протянул я, догадавшись, что косое и кривое строение ни что иное, как баня. – А чего утром?!
Решив, что реактивная девушка просто устраивает профилактическую топку печи, я решительно двинулся к бане.
Дверь подалась легко, а воздух в предбаннике был тепл и пропитан запахом трав и березовых веников.
– Алиса, – снова позвал я, слыша, как за стенкой в парной идет какая-то возня и льется вода. – Ты что, полы там моешь?!
С этими словами я дернул вторую дверь.
Меня тут же обдало паром в лицо, а когда он развеялся, я понял, что окончательно встрял.
Напротив меня стояла она.
Алиса. Обнаженная, распаренная, с веником в руках, листочком березы на плече и совершенным телом. Идеал во всем, даже острые кончики сосков напомнили мне идеальные вершины Тибета…
Я скользил взглядом по изгибам нимфы и чувствовал себя оглушенным, потому что даже ее визг: казалось, звучал где-то очень далеко за тысячу километров.
Я сделал шаг вперед и тут же получил по морде веником.
– Погоди! – закричал, отступая и на ощупь хватаясь за стену. Тут же зашипел, обжегшись. – Твою Закрутившись на месте, выскочил в предбанник и сунул ладонь в таз с холодной водой.
– А-а-а… – протянул с удовольствием. – Хорошо…
Дверь рядом с грохотом закрылась, после чего оттуда раздался осуждающий вопль: – Зачем вы приехали? И зачем сюда? Уходите!
– Не могу. – Я посмотрел на обожженную конечность – вроде все хорошо. – Алиса, мне нужно…
– Не хочу ничего знать! Вы должны немедленно… – она прервалась, начав надсадно кашлять.
Я рывком распахнул дверь, на этот раз прихватив махровое полотенце с вешалки.
Развернув его, выставил перед собой и, чуть отвернув голову, закрыл глаза: – Выходи, Алиса. Я не смотрю. Даю слово. Пойду пока у дома подожду.
Думал, начнет снова кричать и прогонять, был готов отстаивать свою позицию, но в ответ лишь почувствовал, как выскользнуло из рук полотенце.
Тихий голос попросил:
– Идите, Данила. Через пять минут я подойду. Ключ под камнем слева у порога.
Кивнув, быстро вышел, чтобы остановиться, едва баня осталась за спиной. Дышал я с трудом. Нет, не так. Вообще не дышал, но пришлось начать делать это снова, ибо легкие дали о себе знать болевыми ощущениями. Протолкнув воздух в себя, слепо заморгал, подняв голову к солнцу, и улыбнулся.
Что это только что было’?
Моя нимфа оказалась куда прекрасней, чем мог себе представить, и ее образ теперь надежно засел в мозгу. Я точно знал: покоя мне не будет, пока не увижу ее снова. Такую же. В сумрачном свете старой лампы. Обнаженную. Растерянную и беззащитную… При последней мысли потер лицо, все еще саднящее от удара веника. Нет, с беззащитностью я поторопился.
Тем временем позади раздались шаги, скрип железа, полилась вода. И новый приступ кашля.
А это уже совсем нехорошо.
Приблизившись, тронул ручку двери, но замер. Подумав, медленно пошел к дому.
Снова остановился, обернулся, запустил руку в волосы на затылке. Черт! Веду себя как мальчишка!
Пошел к бане, открыл дверь рывком и вошел, стараясь смотреть только в глаза своей нимфе.
– Алиса, я помогу, – сказал твердо и скинул с себя пальто прямо на сырую лавку. – Обернись в полотенце, а я покажу тебе, для чего на самом деле нужен веник. Не только по морде бить наглых приезжих мужиков.
– Уходите! – она судорожно свела полы полотенца, собирая их в гармошку на груди.
– Нет.
Я стянул сапоги, за ними носки и брюки.
– Вернись в парилку. Мой отец обожал баню, приучал меня к ней с самого детства.
Наверное, поэтому я так долго не болел.
Говоря все это, я стаскивал с себя свитер и смотрел в стену, лишь бы не смущать девушку.
– Я не пойду с вами… – ее голос стал тише, уверенность из него исчезла. Вот и хорошо.
– Пойдешь. Потому что мне скоро снова придется уехать, а я не могу оставить своего врача в таком состоянии. Ты лечила меня, когда я был никому не нужен, теперь моя очередь.
Стянув майку, повесил ее на крючок рядом со свитером, обернулся: – Ты еще здесь? Я же сказал, иди в парилку. И скажи мне, где веник.
И она пошла. Безропотно. Было в этом нечто магическое, волшебное. В том, как Алиса слушалась меня, при этом не раздражаясь и не злясь. Она приняла мое присутствие и одобрила план. Это уже дорогого стоило.
Правда, моя решимость несколько поубавилась, стоило войти в парилку и увидеть свою нимфу, лежащую на верхней из двухступенчатых лавок.
Нежная, милая, девочка в моей власти… Справиться бы с внутренним монстром, желающим немедленно подойти, обхватить ее за бедра, заставить приподняться, согнуть колени и дать мне войти во влажное лоно.
Я даже услышал, как она стонет, увидел картинку, где Алиса выгибается дугой, выкрикивая мое имя и требуя только одного: не останавливаться! И я бы не остановился, бог свидетель!
– Данила? – она приподнялась на локтях, повернула голову в мою сторону, и в тот же миг полотенце соскользнуло с груди, открывая восхитительный вид на молочно-белую кожу с розовыми вершинками. – Ох!
Алиса спешно легла, зажмурилась, снова начала кашлять. И наваждение исчезло.
Тряхнув головой, схватил веник, висящий на стене, и вышел в предбанник, буркнув: “минутку, лежи”. Налил в таз кипятка, сунул туда березовые ветки, запаривая их, а сам подошел к холодной воде и умылся, пытаясь вернуть трезвость голове. Эта девочка пленила меня. Опьяняла!
Подхватив таз, вернулся к ней, смочил веник и потребовал: – Закрой глаза, скажи, если жар станет слишком сильным.
Вздохнув‚ напомнил себе, что она больна и не прогнала меня только потому, что нуждается в помощи. Повторил ту же мысль, глядя на член, вставший колом и не желающий внимать голосу разума.
Медленно пригнувшись, предупредил:
– Сниму полотенце. Мне нужен доступ к твоему телу. То есть не мне… венику. Черт.
Просто лежи, я все сделаю.
Удивительно, но она снова послушалась. Чуть приподнялась, когда потянул конец ткани на себя, и легла на место, плотно зажмурив глаза. Смешная.
Идеальная спина. Идеальная попка. Потрясающие стройные ножки… И мой член, сходящий с ума в боксерах. Сжав ветки в руке, сцепил зубы и принялся слегка постукивать распаренным веником по идеальной, мать ее, коже, немного протягивая березовые листочки. От плеч к ногам, с каждым заходом немного усиливая удары. Чуть пережать с давлением – и можно ранить. Все как в жизни.
Затем, поддав немного воды на раскаленные угли, стал нагнетать воздух, размахивая веником снизу вверх, поддавая жар на ноги и спину Алисы. В какой-то момент обратил внимание, что она расслабилась, а на губах появилось подобие улыбки.
– Хватит, – сказал через пару минут, понимая, что больной организм нельзя долго держать в парилке. – Выходи, посиди немного в предбаннике. Есть, чем растереться?
– Мед, – мурлыкнула она, поднимаясь и прижимая к груди полотенце. – Спасибо.
– Брось, – отмахнулся, усаживаясь на лавку. – Иди. Я немного побуду здесь, пока ты закончишь с процедурами.
– Спасибо, – повторила она, и мне вдруг показалось, что ее взгляд потеплел.
Опершись на шершавую горячую стену, я следил, как она вышла, как прикрыла дверь, как посмотрела на меня и тут же опустила ресницы. Нет, Алиса не была тверда в своих намерениях выгнать меня. Ей тоже было страшно остаться одной, никому не нужной в большом мире. И мне было страшно. За нее. Я вдруг понял это ясно, как никогда. Хотелось защитить эту хрупкую девочку от всех бед, заслонить собой, не дать сломать характер, полный очаровательной веры в людей и в справедливость.
Что-то перевернулось в душе. То, о чем и не подозревал раньше. Кажется, я запал на маленькую нимфу. Скорее всего, это было временным влечением и стремлением, но… оно мне нравилось. Чувства к Алисе будили во мне все хорошее, что еще оставалось. И уже за одно это я хотел отблагодарить девочку.
Только для начала стоило самому вернуть положение. Встать на ноги и сделать для Алисы нечто особенное – вот и цель появилась. Настоящая, та, за которую можно сцепиться зубами с матерыми волками.
Поведя плечами, я поднялся, решив, что выждал достаточно. Действительно, Алисы в предбаннике уже не было, сбежала. Я улыбнулся. Пусть бежит, теперь это не важно. Я чувствовал, что между нами появилась магия, некое призрачное взаимопонимание. И не собирался его ломать. Станет ли Алиса моей временной любовницей или навсегда останется испуганной девочкой, боящейся сойтись хоть с кем-то, я ее не брошу.
Стоило прийти к этому простому пониманию, как внутри стал разрастаться пожар, при этом тело наполнилось удивительной легкостью. Невероятное чувство, казалось, теперь я смогу все!
Толкнув дверь, вышел на улицу, снова поднимая голову к солнцу. С неба сыпался снег, кажется, начиналась вьюга. Я расставил руки в стороны и засмеялся, понимая вдруг: все будет хорошо. Я разберусь со всеми проблемами, порву в клочья любого вставшего на пути. Я смогу все, следуя к своей цели.
