Текст книги "Мажор и Отличница (СИ)"
Автор книги: Стеффи Ли
Соавторы: Стеффи Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Глава 16
Машина наставника и правда оказывается красивой.
Не разбираюсь в марках автомобилей, но знак мерседеса отличить смогу.
Черная, как и душа ее владельца.
Когда Ветров открывает передо мной дверь, я немного теряюсь. Меня даже слегка настораживает этот жест. А затем мужской голос обрывает прохладу воздуха, повелевая:
– Садись.
Он точно считает меня своей собачкой. И, судя по нахально поднимающейся брови удивления, извращенец уверен, что дрессировал меня последние десять лет по самым безупречным канонам подчинения. Потому не понимает, отчего я мешкаю.
На плечи снова обрушивается неприятный ураган вопросов о незнакомце в темноте танцпола, которого я не ударила коленкой в пах. А удивительнее то, что я даже не задумалась над подобной перспективой для его колокольчиков. В меня, получается, ртом тыкались, а я… свои губы приоткрывала.
Стыдно.
Безумно стыдно признаться даже самой себе, но мне понравилось.
Ошалевшая.
Папа от меня откажется, если узнает. Или отошлет к матери-кукушке на Колыму.
Послушно опускаюсь на сидение. Вдыхаю, закрывая глаза. И ругаю себя.
В салоне вкусно пахнет. Мне наверняка не следует признавать тот факт, что я снова сравниваю с ароматом облапавшего меня похитителя поцелуя.
А ведь похоже…
От этой мысли сердце начинает бешенным механизмом грохотать в груди.
Да нет, ерунда, одеколон у парней вполне может быть одинаковым.
Лучше бы у Ветрова в салоне воняло тухлыми носками, честное слово. Что за невыносимый во всех смыслах человек.
А вдруг тот парень все же был лысым и внешне походил на орангутанга?
Нет, нет, так думать точно нельзя.
Буду внукам рассказывать, как от его Красоты все одногруппницы разом слепли и неистово вопить начинали. На этой фантазии зачем-то поворачиваюсь на Ветрова, занимающего водительское сидение.
Удивительно яркие глаза, ровный нос и чуть пухлые губы.
Нет, не стоит на него смотреть. И руки сравнивать тоже нет смысла. Этот бы точно не стал меня целовать.
О чем я только думаю?!
Лучше провернуться к окну.
Да, намного безопаснее.
– Пристёгивайся!
О, пополнение в лексиконе команд.
– А ты настолько плохо водишь? – меланхолично уточняю.
Вообще-то я всегда двумя руками за безопасность, только Дима меня раздражает всеми фибрами души. Особенно бесят скулы. Будто не могли быть кривоваты и не вызывать желания прикоснуться к ним – чисто из праздного, конечно же, любопытства.
Издает какой-то скрипуче-рычащий звук. И я начинаю волноваться за целостность эмали его зубов. Затем резко перегибается через консоль, оказываясь неприлично близко. Меланхолия нервно покидает тело за долю секунды, уступая беспокойному напряжению, умело затягивающему в путы тахикардии.
Льдинистые глаза напротив проникают в душу. Пробираются в самые укромные уголки и внимательно исследуют. Кажется, я не дышу. Вытягивает ремень, перетягивает им мое туловище и гневно защелкивает, возвращаясь в исходное положение. Поправляет упавшую на лоб темную прядь волос. Завороженно пялюсь на придурка.
Неприятно осознаю, что снова непроизвольно вообразила тот момент с…
Да что со мной сегодня такое?!
Прополоснуть мозги в тазу с сарказмом не успеваю, голос наставника-извращенца вновь показывает свое доминирование над тишиной:
– Диктуй свой адрес. – протягивает навигатор.
Почему нельзя общаться, вынув из речи тонну чувства собственной важности?
Меня снова обнимает грусть из-за дурацкого случая в клубе, и я безропотно называю улицу, дом, и подъезд. Поворачиваюсь к окну.
Машина медленно выезжает с парковки на дорогу.
Нет, такой как он никогда не поцеловал бы такую как я. Тем более с той страстью. Радуюсь, что мы едем молча. Но моя радость длится недолго.
– У тебя все в порядке? – через несколько минут нашей беззвучной поездки спрашивает Ветров.
– А тебе не все равно?
– Я не задаю вопросы, если мне все равно. – он говорит без прежней напыщенности, и я заставляю себя снова посмотреть на него.
Серьезный. Немного злой, но мерещится участливым. Или я оглохла после клубной музыки и теперь искажаю звуки окружающих?
– Все нормально.
– По тебе не скажешь. Выглядишь подавленной.
– Спасибо за информацию, кэп.
Вот чего он, спрашивается, пристал?
И почему я настолько раздавлена случившимся.
Ну поцеловал меня некто неизвестный.
Будем считать, что он был очень красив. Ослепительно хорошо собой. Крышесносно обаятелен.
И не важно, что я мечтала о чем-то романтичном.
Зато необычно… таинственно… фантастично.
Да, самоубеждение дается мне тяжело.
Сама не ударила коленкой в пах.
И сама же слабо сопротивлялась.
И чего ожидала?
Что включат свет, а напротив окажется… не важно!
Как можно так трусливо сбегать с места преступления?
– Я жду.
– Где тут кнопка «молчаливый водитель»?
– Первогодка, не борзей, иначе высажу!
– Да и пожалуйста.
Ему идея видится рациональной. Он действительно резко меняет маршрут, о чем сообщает голос томной Веры – навигатора. Сворачивает в какой-то двор, паркуется, а потом глушит мотор.
Вот же больной придурок. Сам вызвался отвезти, а сейчас ещё бросит непонятно где. Честно говоря, вокруг темно и оттого немного тревожно. Пытаюсь открыть дверь, но получаю удивлённое:
– Ты что делаешь?
– Ты разве не высадить меня вздумал?
– А тебе приключений на твою активную попу на танцполе не хватило? Снова на поиски решила пойти? Смотрю, ты увлеклась?
– Так ты видел?
Стыд превращается в огромного монстра, собирающегося с аппетитом сожрать мою тушку. А до этого покрыть тело красными пятнами позора.
– Только видел, как ты с кем-то активно терлась. А после пяти минут ночи ты уже стояла одна.
– И ничего я не терлась. Он сам подошёл.
– Выходит, не отталкивала? – ехидно уточняет мистер гадство.
Вот как же сильно мне хочется эту его густую бровь пальцем выровнять. И как интересно у него получается так грациозно выгибать только одну. Да еще и хищно усмехаться. Одним словом – Придурок с большой буквы.
– Я просто танцевала.
– Раз просто танцевала, почему грустишь, пандочка?
Но вместо ответа на его вопрос, я восклицаю:
– А ты хорошо разглядел, как выглядел тот парень? Сможешь описать? Ты его узнал? – чересчур эмоционально спрашиваю, бездумно кидаясь к нему. Но ремень безопасности стоит на страже порядка и удерживает мою бурю, активно транслируя: «деточка, твое поведение одно сплошное рука-лицо».
– Так сильно понравился?
– Нет. – вспыхиваю и отворачиваюсь.
– Тогда какой смысл описывать. – едва уловимая странность мелькает в его интонации и тут же исчезает.
– Для меня есть смысл.
– Почему?
– Не важно!
– Панда! – кажется, господин снова гневается. – Нечего малышам по клубам ходить! И жопой трясти! А если уж потрясла, то, будь добра, расскажи старшим о своем потряхивающем новые просторы походе!
И вот тут меня действительно начинает трясти. От злости и всей этой дурацкой ситуации. Вот чего он прицепился в самом деле?! Мне сейчас и без него тошно и досадно! И, наверное, поэтому язык с обидой выдает.
– Ты достал меня! Достал! Какой-то придурок нагло украл мой первый поцелуй, а потом взял и смылся! Понимаешь?! Просто испарился! Как некультурное привидение! Теперь ты доволен?!
Он пару раз странно моргает, смотря на меня во все глаза. Диму неожиданное признание удивляет не меньше меня. Или даже больше. Выглядит действительно шокированным.
– Вот же… – тихо ругается и отворачивается.
Минуту нас обоих проникновенно поглощает тишина, а затем наставник снова практикуется в мастерстве ярости.
– Еще скажи, что в клуб первый раз пошла? В этом своем коротеньком топике и узких джинсах нафига тряслась?! Какого хера вообще поперлась? Думаешь, зачем пять минут темноты в Berry существуют? Там не только целуются, если ты не знала?! – орет на меня неожиданно. – Он может и дальше пошел бы! Он может хотел! – у него в глазах такая тьма вспыхивает, что я краснею и выкрикиваю:
– Извращенец! – а затем пытаюсь повернуть голову на все сто восемьдесят градусов, убеждая свой днк в наличии совьего гена, чтобы он не видел моего лица.
В сознании тем временем разворачивается массовое самоистязание сразу по нескольким пунктам: почему сказала, зачем, и, главное, кому!
Кому?!
Адскому наставнику!
Сегодня особенный день. Он называется: докажи себе, Мила, какая ты кругосветная тупица.
И как мне теперь ему в глаза смотреть? Он же додикам своим расскажет, и они начнут надо мной ржать и стебаться.
Нервно стараюсь открыть дверь, и так и эдак, но ничего не выходит, а затем слышу гневное:
– Прекрати!
Мы оба тяжело и зло дышим.
Я могу понять – у меня драма века, а у него что за истерика?
Манга для девочек сказывается?
Вот Янка тоже нервно ждет продолжения о приключениях Ларалиэля и на всех бросается. Может, стоит их познакомить? Пусть друг на друга срываются. Мне кругом будет один плюс.
Через пару минут мотор вновь начинает рычать.
Но мой наставник ничего не говорит всю оставшуюся дорогу.
Вообще ничего.
А я, вероятно, скоро сверну себе шею.
И зачем только согласилась с ним ехать, балда.
Когда подъезжаем к дому, он зачем-то паркуется, а затем поворачивается ко мне.
– Пандочка. – слышу, как шумно выдыхает. – Что будешь делать?
– В смысле?
– Предположим, я его найду и приведу к тебе. Что будешь делать? – смотрит так, словно в самую душу проникает.
– Дам пощечину и скажу, что он невоспитанный дурак.
– И все? – хмурит брови, на секунду задумывается, а затем похабно ухмыляется. – Тебе, может, понравилось?
– Хватит меня допрашивать! – заливаюсь румянцем. – Ты такой же извращенец, как и тот с танцпола! Вы бы точно поладили! – к счастью дверь подается с первой попытки. – Но спасибо, что подвез.
Выпрыгнув из машины, я бегом несусь к своему подъезду.
Глава 17
– А вот это тоже купишь? – сестра тычет мне в лицо своим розовым телефоном, ни грамма не заботясь о зрении родного брата, и удовлетворенно кивает, получая желаемое согласие.
Встаю с корточек, выключаю плиту. Беру сковородку за деревянную ручку и начинаю силиконовой ложкой выкладывать яичницу с помидорами на разложенные на столе тарелки. Стоит мне закончить, как мелкая сразу же оказывается рядом.
– Наклонись-ка, – повелевает командным тоном, и я выполняю просьбу, красноречиво добавляя во взгляд недовольства.
Она сразу просчитывает появившиеся изменения, и тут же меняет политику поведения:
– А вот это? – смотрит нежно, хлопает длинными ресничками, совсем как спустившийся с неба маленький ангелочек.
Я давно признал, что рядом с ней обречен на вечный проигрыш. И она тоже об этом прекрасно осведомлена. Ловит, удовлетворяющую ее принцешество информацию, а затем без зазрений совести вновь направляет экран своего телефона к моим глазам, практически припечатывая его к носу.
Косоглазие, привет тебе.
– Не хочешь помочь мне с завтраком? – шутливо интересуюсь я.
Телефон лениво отодвигается от моего лица, а вместе с ним исчезает и маска благожелательности.
– Димочка, – идеально пародирует маму, – Ты же сам прекрасно справляешься. Зачем вмешивать в эти бытовые процессы нашу принцессу?
Но все же берет со столешницы салфетки и начинает раскладывать их на столе возле тарелок.
– А что будешь делать, когда встретишь своего принца? И он, например, захочет поесть.
Поворачивает голову и смотрит, как на неандертальца. Глубоко и жалостливо вздыхает. Оценивает, все ли отделы мозга у меня функционируют.
– У меня будет домработница. И повар. – твердо заявляет мелочь и плюхается на один из стульев с мягкой спинкой.
– Как вкусно пахнет. – мама появляется в дверях и с умилением смотрит на нас.
– Обычная яичница с помидорами, мам. – заявляет сестра, но вовремя припоминая свой нехилый список запросов, елейно добавляет. – Но она изумительна.
На середине нашего семейного субботнего завтрака, Лиза будничным тоном, без какой-либо задней мысли, уточняет:
– Тебе снова дала Павлиния?
По счастью, ни я ни мать не жуем в эту неожиданную минуту, способную даже воздух заставить застрять в горле.
Мама прекрасно держит лицо. Только пару раз усиленно моргает. Беря кусочек сыра, тактично уточняет:
– Что ты имеешь в виду, доченька?
Мелочь, чье воспитание не позволяет говорить с набитым ртом, дожевывает помидорку, запивает персиковым соком и лишь потом соизволит продолжить.
– Два года назад Дима точно также утром накрывал на стол и готовил. А потом, когда к нам в гости пришел Ник, я слышала, как он говорил брату, что Павлиния ему что-то там дала. Ник тогда сказал, тебя от этого не слабо колбасит.
– Но Димочка ведь часто нам готовит. – с приклеенной пластмассовой улыбкой уверяет мама.
– Да, – задумчиво соглашается мелкая, – Но без наушников в ушах и без этого довольного выражения на лице.
Когда моя младшая сестра успела потеснить Шерлока?
– Получается, мы чего-то не знаем… – переметнувшись во вражеский лагерь и приняв подходящий по размеру костюм Ватсона, вторым, но уже осознанным троллем поворачивается на меня мать.
Маску милейшества у дочери одолжила, тогда как в глазах отчетливо скачут ехидные смешки.
– Тебе, сыночек, Павлиния…
– Мы с этой девушкой давно не общаемся. – резче чем хотелось, отвечаю я. Мама даже не подозревает о ком говорит и от этого совсем тошно. Она тогда переживала за меня. За меня…
Горечь застревает в горле.
– О! – мелочь отправляет в рот оливку и выдает новую мысль из своей гениальной головы, – Может тогда тебе Ник дал? Раз не эта…
Мамины губы начинают трястись и саму ее начинает неслабо потрясывать от сдерживаемого смеха. Она, в отличие от уставившейся на меня первым репортёром мелкой, отчаянно старается унять все более настырные приступы хохота. Мне бы очень хотелось поддержать ее смех, но все что выходит, это кривая улыбка и мерзкое чувство, разливающееся внутри.
*
– Как ты мог нас бросить? – Кот смотрит глазами кота из Шрека.
Он прогуливал универ два дня. А сейчас объявился и с самого утра закатывает мне сцены брошенной девы-девственницы, которую наспех поимели. Она, бедняжка, так и не кончила и теперь, не без основания, возмущена произошедшим.
Мое молчание и полный игнор еще больше задевают друга, уверенного, что если мы приехали на моей машине, то и уехать все обязательно должны на ней же. Существование в мире такси и общественного транспорта для него в эту минуту неведомы.
Козлы братья исподтишка наблюдают за трагедией Кота и тихо, но откровенно ржут. Все знают: стоит мне повысить голос, он ту же заткнется. Но сегодня не хочется ни на кого орать.
Стараясь унять внутреннее нетерпение, жду окончания второй пары. Смогу наконец пойти и увидеть свою первогодку.
Я не стал ее пытать в понедельник по поводу решения задач. Вскользь просмотрел отданные мне листы. Ожидаемо почти все ответы были правильными. Без лишних перегибов немного ее похвалил. Лицо пандочки в тот момент было непередаваемо прекрасным, даже ротик от удивления открыла. На беду моей ширинки.
Она определенно права, называя наставника извращенцем, так как мне понадобилось менее секунды в своем порочном воображении, чтобы полностью ее….
– Тебе еще и смешно. – буркает в край обиженный кот.
У меня еще и встает – думаю я.
А с Котом я, конечно, сам виноват.
Стоило несколько раз отвезти и завезти всех обратно на моей малышке, как у рыжего похоже сформировалась неверная привычка. И теперь он активно хочет зачислить друга в свои водительские папики, отыгрывая роль обиженной мальвины. Только забывает, что я никакой не Пиннокио, а Карабас Барабас.
Ник, у которого в нашей компании одновременно две роли – стебучего подстрекателя и хитрожопого парламентера всея Руси – кажется, взял на себя сегодня первую. Стоит нам встретиться взглядами, хмыкает и лыбу давит.
В глазах считываю вопрос.
Слишком очевидно заливает.
И когда я хмуро отворачиваюсь, слышу довольный гогот.
– Я с ней не сплю. – зло выдаю, когда вторая пара наконец заканчивается, и мы, немного оторвавшись от Кота и Тохи, выходим из здания первого корпуса.
– Потому и ржу. Но это смех искренней радости, – глумливо проговаривает мой лучший друг и с ехидной улыбкой добавляет, – Мистер танцор-диско.
– Танцами у нас ты увлекаешься, – не премину подколоть его тем фактом, что в танцевальный кружок в школе ходил именно он, да и в клубах редко упустит случай задом своим потрясти. – А сегодня с утра меня слишком часто раздражаешь.
– Попей травяных капелек. Моей бабуле прописали недавно. Ядреная херобора, могу тебе отсыпать. И не смотри с такой страстью. Переметнутся на другую сторону ты меня не заставишь. Я только по девочкам, Ветер, сам знаешь. – нарывается гад. – Не зря же говорят, береги брюки сзади, а юбку спереди.
До первого корпуса мы добегаем.
Ник самоубийственно ржет. Прибавляя скорость, пытается продлить свои деньки. Я догоняю, уверяя всем своим видом – его попытки тщетны.
Понятно, драться с другом не собираюсь, но приструнить его немного стоит и ощутимо попинать тоже.
Правда, когда мы, удивляя окружающих своими спринтерскими способностями, влетаем друг за другом в здание третье корпуса, все на что оба способны – тупо поржать.
Первогодку свою вижу, когда она буквально вылетает из правого коридора и чуть не врезается в меня на полном ходу. Приходится ловить ее. И как бы невзначай сразу устанавливать тесный контакт. У меня на нее грандиозные планы. От ее сладкого запаха, бьющего резко в нос, в паху ныть начинает.
Поднимает на меня глаза. И только сейчас я замечаю, какая ярость плещется в шоколадных омутах, с ног сбивает. Меня же дико заводит.
Какой придурок посмел ее обидеть?
Только собираюсь что-то сказать, как она, неприязненно морщится, отталкивается от моей груди и терпко припечатывает:
– Не трогай меня, Ветров! Ты мне противен! – вырывается и убегает.
Первая мысль, возникающая в голове: какого хрена?
Вторая – как она поняла?
Бл***
Третья – Догнать!
Почему ее постоянно надо догонять?
Но только мои ноги думают тронуться в очередной забег, как на плечо ложится рука друга.
– Давай без резких движений, Ветер.
Глава 18
Знаю. Головой прекрасно понимаю, что повела себя глупо, словно ребенок. Но я оказалась совершенно не готова ко встрече с ним, после того, как Нестратов рассказал эту мерзкую историю.
Их межличностные разборки абсолютно не должны меня волновать. Не мое это, конечно, дело. Личная жизнь на то и личная, что не касается других.
Но почему тогда на душе так неприятно и гадко?
Отчего меня решительно выбили из колеи чужие шашни и лживые клятвы?
После всех этих дней знакомства, в течение которых он постоянно норовил неожиданно появится, как самый настоящий черт из табакерки – к тому же затаскивал в пустые аудитории и всячески измывался – я ожидала от человека высоких моральных стандартов?
Может, еще и рассчитывала на исключительно хорошее поведение?
Идиотка.
Подумаешь, вызвался проводить и последующие пару дней вел себя на редкость адекватно.
И что? Я сразу начала его черный плащ в хлорке замачивать?
Просто…
После того, как извращенец довез меня до дома, он уехал далеко не сразу. Признаюсь, когда заходила в тот день в подъезд, то один раз быстро обернулась. А войдя в квартиру, в которой отец самоотверженно бдел приход старшей дочери, зачем-то первым делом поплелась не руки мыть, а глазеть из окна кухни на улицу. И провожать взглядом дорогую черную иномарку.
Несмотря на злость из-за мешка заданий, которыми Ветров меня наградил и на то, что отчитывал в салоне автомобиля, как нерадивого колобка, вызывающе отплясывающего перед лисой, мне стало казаться, что ему было не все равно, и он чуточку за меня переживал.
Уже лежа в постели, я сто раз прокрутила в голове сцену поцелуя и сто пятьдесят два раза разговор с Димой в машине.
Да, местами он демонстрировал участие в лучших традициях сноба, но все же был встревожен… Встревожен из-за меня.
Эта мысль вызывала на губах глупую улыбку, которую я прятала под одеялом.
Загадала, что, если он своим приближенным арийцам и втесавшимся в нордические ряды котам не расскажет мою темную тайну танцпола, я даже согласна чуть-чуть изменить о наставнике свое мнение.
И ведь не рассказал.
Во всяком случае никто из его свиты даже троллинг-словом не обмолвился.
Мы с Катей стояли возле автомата с кофе. Подруга, начав изощренный допрос, пыталась уже не первый день выведать из меня новые детали о поездке. Её любопытство тянуло на целую научную работу на тему: «Как Милка добралась до дома с Ветровым».
Судя по недовольным замечаниям, мои ответы не дотягивали до высшего бала, позорно зарабатывая один только неуд.
По итогу мне все же удалось заполучить шаткую тройку и перевести разговор в не менее интересное для однокурсницы русло, затронув имя нашего старосты Стаса Смольного.
Катя загадочно улыбнулась и приготовилась на личном примере продемонстрировать, как именно должны выглядеть захватывающие рассказы о парнях, но тут за спиной раздался знакомый голос.
Нестратов одарил нас обеих чарующим взглядом и томно обратившись к Кате, попросил у нее разрешения украсть меня на несколько минут.
*
– Я не собирался тебе ничего рассказывать, – хмуро отвернувшись проговорил Артем. – Но не могу так поступить и промолчать.
«Эрор!» завопило встревоженной сиреной в висках.
Неужели все-таки я целовалась с ним?
Он, конечно, симпатичный, но ничего не могу поделать с удушающим внутренности чувством разочарованием.
– Ты хорошая девушка, Мил. И должна знать, что из себя представляет твой наставник, которого здесь хвалят чуть ли не на каждом углу.
