Текст книги "Искатель. 2009. Выпуск №2"

Автор книги: Станислав Родионов

Соавторы: Петр Любестовский,Андрей Федосеенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

23

Рябинин считал: чем выше культура, тем ниже преступность. Но жизнь общества этой четкой формуле не подчинялась. Не потому ли, что рост культуры походил на рост жгучей крапивы. «Мерседесы» и фитнесы, нудисты и садисты, сити и трансвеститы, рублевка и тусовка, подиумы и медиумы, кич и ВИЧ… Интернет, трансгенные продукты, коллайдер… Или вот альтернативный евро-поп…

В кабинет элегантно вошла молодая женщина, наверняка не вызванная повесткой – вызванные ходят не элегантно. И спросила, как обвинила:

– Вы следователь Рябинин?

Пришлось признаться.

– А я Мария Антоновна Утятина.

Последние слова она произнесла с заметной неохотой: видимо, стеснялась своей фамилии. Рябинин вспомнил: та женщина, которую упомянула предыдущая женщина и которой обозрение покойника обошлось дешевле. Пришла, не дождавшись повестки?

Он изучил ее паспорт и заполнил справочный лист протокола допроса. Допроса кого: свидетеля или потерпевшей?

– Образование?

– Высшее.

И не уточнил, какое высшее: техническое, гуманитарное? В последние годы образование стало таким, что и узнавать о нем неинтересно. Учились кое-как, за плату, или вообще диплом покупался.

– Кем работаете?

– Сетевым концепт-менеджером.

Он не стал уточнять, что это за специальность, чтобы не выглядеть чайником. И удивился собственной перемене: когда был молодым, то старался выглядеть лишь официально-вежливым. А теперь с этими продвинутыми дамами хотелось соответствовать времени.

– Мария Антоновна, знаете, что меня интересует?..

– Да. В апреле умерла мама. Хоронили ее подруги по бывшей работе, пенсионеры…

– А вы?

– Я была в Лондоне.

– Зачем? – глупо спросил Рябинин.

– А зачем миллионы ездят за рубеж?

– Усваивать.

– Что усваивать?

– Английский стиль.

– Не поняла…

– Кушать овсянку, – растолковал он.

Ее взгляд оживился иронией. Ну да, он не предлагал закурить и не стучал кулаком по столу – он вел себя не как следователь. Ее ирония вызвала у него ответное раздражение, которое толкнуло уж совсем на несуразный вопрос:

– На Эйфелеву башню забирались?

– Она в Париже.

– Я хотел спросить, Биг-Бен еще тикает?

Рябинин испугался: сейчас женщина встанет и уйдет обиженно. Неужели его разозлило ее отсутствие на похоронах матери? Или раздражал ее наряд, который он видел в каком-то гламурном журнале? Широкий охотничий пиджак с множеством карманов, хлястиков, клапанов. Кажется, стиль Норфолк времен Шерлока Холмса.

– Почему не приехали на похороны? – спросил он как можно отстраненнее.

– Не смогла.

– Почему?

– Находилась в командировке.

– Руководство не отпустило?

– Сама не поехала. Видите ли, я была лицом фирмы. Знаете, что это такое? Я рекламировала продукцию фирмы.

На подобную должность брали девиц смазливых. Видимо, он не мог оценить внешность из-за английского наряда, который его взгляд как-бы рассеивал. Рябинин вообще считал, что красота вышла из моды. Теперь к ней требовался какой-нибудь прикольчик. Он вспомнил потерпевшую Жестянникову, которая жаловалась на одиночество и вставила в зуб бриллиантик: через неделю ее изнасиловали.

– Вернувшись из Англии, я сходила на могилку и поняла, что не будет мне покоя, если не увижу маму и не попрошу у нее прощения.

– Как это – увижу? Она же в земле.

– Мне подсказали про фирму, которая откапывает умерших и показывает.

– Мария Антоновна, что за фирма?

– Зачем копаетесь в этом деле, если моих переживаний все равно не поймете?

Он мог бы объяснить, что ее терзает. Совесть, которую современные рыночные людишки выбросили на свалку, как перележалый товар. Но при ее помощи Рябинин почти всегда знал, говорит ли обвиняемый правду. Из-за нее у скрывшихся преступников не получалось нормальной жизни; из-за нее притаившиеся убийцы вскрикивали по ночам; и она, совесть, достигнув критической массы, как урановые стержни в реакторе, заставляла убийцу добровольно явиться к следователю.

– Фирма зовется не то «Скиф», не то «Ксиф», – сообщила-таки Утятина. – Наметили ночь и договорились о цене.

– Кто брал деньги, кто копал, где?

– На старом кладбище.

– Там же не хоронят?

– Нелегально можно, у кого нет денег для кладбища центрального. Командовал сам Иван Архипович, рыли двое рабочих. Были еще люди…

Этого ночного действа Рябинин не мог представить. Какое-то средневековье. И ради чего? Чтобы попросить извинения у трупа?

– Мария Антоновна, но ведь ночь, темно…

– Светили.

– Факелом?

– Фонариками.

– Могила же, яма с гробом… Что там видно?

– А не глубоко, метр с небольшим, мама лежит как живая…

Рябинин удивлялся – не то на себя, не то на эту женщину. В молодости эти ее бредни оборвал бы, а сейчас слушает и даже пробует разобраться. Он не совсем понимал теперешний стиль жизни. Не сделался ли этот стиль английским, вернее, американским? К примеру, пропала интеллигенция – вместо нее либералы. А кто эта Утятина? С одной стороны, сетевой концепт-менеджер, а с другой – ночью выкапывает трупы.

– Мария Антоновна, неужели вас не удивило, что тлен не коснулся ее тела?

– Меня удивила родинка.

– Что за родинка?

– Такие зовутся «мягкими бородавками», крупная, темно-коричневая, на подбородке ближе к шее…

– Чего же удивительного?

– Раньше-то ее не было.

Рябинин много повидал вскрытых и невскрытых тел, но не знал, могут ли после смерти возникать родимые пятна. Надо спросить. у судмедэксперта Доры Мироновны. Но его насторожило другое:

– Как же вы смогли эту родинку высмотреть?

– Я уже говорила, что яма неглубокая. Легла на край могилы, навела фонарик… Увидев родинку, уже ничего не разглядывала. Лишь прочитала заготовленные слова. Ведь дали смотреть какую-то минуту…

Она закончила говорить, видимо, не договорив. Рябинину показалось, что недосказанное вырвалось без слов и повисло в воздухе, ожидая дополнительной энергии. Он ее добавил кратким и грубоватым восклицанием:

– Ну?

– Я им недоплатила тысячу долларов. Вчера зашла в этот «КСИС» и деньги внесла. Девушке, видимо менеджеру… По имени Изольда…

– Ну?

– У нее на подбородке темная родинка. Та самая…

24

Леденцов вместе с начальником РУВД вернулся от главы администрации района. Майор не сомневался, что от злости его лицо сейчас краснее собственной рыжей головы. Впрочем, голова давно пожелтела, словно выросла. Он вылез из машины, чуть не наступив на поджидавшего Лошадникова. Отпрыгнув, участковый заговорил:

– Товарищ майор, разрешите обратиться?

– Валяй, – раздраженно бросил на ходу Леденцов.

– Я насчет перевода в уголовной розыск…

– Лейтенант, завтра приходи в центральный парк и начнешь.

– Что начну?

– Служить в уголовном розыске.

– Что делать конкретно?

– Разве не знаешь, что завтра в парке пивной фестиваль? Представляешь, какие хлынут мутные потоки?

– Пива, товарищ майор?

– Лошадников, кто же пиво льет на землю?

– A-а, потоки карманников? – попробовал участковый понять суть этого стремительного разговора на ходу.

– Потоки мочи, лейтенант: на весь парк всего два туалета.

– А при чем тут милиция?

– Будем отлавливать.

– Кого?

– Писающих граждан.

Леденцов вошел в здание РУВД и направился к своему кабинету осторожно, словно боялся обварить встречных граждан злостью. Дня не проходило, чтобы не отвлекли на дела пусть важные, но не касающиеся оперативной работы: оцепление по поводу приезда зарубежного деятеля, оцепление по поводу приезда своего государственного деятеля, оцепление по поводу стихийного бедствия, оцепление по поводу шумного лагтинга, праздничное оцепление… А другие мероприятия – не оцепления? Подчиненный напился, ребенок пропал в подвале, пьяный с крыши стреляет, бродячие собаки напали на женщину с коляской, на балконе третий день мужик лежит: спит или труп?..

Возле окна дежурного взвился крик:

– Дойду до главного мента!

Голос вроде бы не мужской, не женский и не совсем человеческий – визгливая хрипотца. Леденцов подошел. Скандалила весьма пожилая женщина, вернее, старушка, а точнее – бабка. Леденцов спросил у дежурного:

– Что ей нужно?

– Ищет своего мужа, который пропал не то в прошлом году, не то в позапрошлом.

Леденцов подступил к ней, сообщив почти злым голосом:

– Гражданка, я главный мент!

– Не похож, – хихикнула она.

– Как это – не похож?

– Ростом не вышел, сивый…

– Гражданка, я был высоким и рыжим, но от скандальных посетителей выцвел и стал ниже.

– Чем это я скандальная?

– Вам же объяснили, что надо написать заявление.

– Какое заявление… Мне семьдесят девять лет, руки дрожат… Смотришь по телевизору ихние фильмы про ихнюю милицию… Там жалобщика не только выслушают, но и кофею нальют…

Словосочетание «ихняя милиция» легло на сознание с непонятной свежестью. Он работал не в ихней милиции, а в своей. За восемнадцать лет службы из рыжего стал почти белым, вернее, серым, а точнее, сивым. Это волосы, а с душой произошел ли обратный процесс – из белой и светлой не сделалась ли она темной и черствой?

– Бабушка, как вас звать?

– Серафимой Никитичной Бугоркиной.

Он привел ее в свой кабинет, устроил на самый удобный стул и спросил тягуче-сладковатым голосом, который полагал за вежливый:

– Серафима Никитична, чай, кофе, виски?

– Чего?

– Спрашиваю, что будете пить: чай, кофе, виски?

– Ничего не буду, – испугалась она.

Майор согласно кивнул, поскольку чая с кофе у него не было, а запасная бутылка водки хранилась нераскупоренной. Старушка глядела на него с выжидательным напором, будто не она пришла с жалобой. Ну да, он для чего-то привел ее в кабинет. Вот Бугоркина и ждала. Майор ее поторопил:

– Серафима Никитична, какая претензия к милиции?

– Начальник, меня черт попутал.

– Бывает, но тогда надо идти в церковь.

– Помер мой старик. Надо хоронить, а денег нет. Ну, здесь черт и явился.

– С рогами?

– С рогами в машину не влезешь. А у него она лаком покрыта…

– А сам чем покрыт?

– Костюм из розовой кожи. Вежливый, как теленок. Пришел мне помочь. И дает пять тысяч рублей. Ну, взяла.

– Похоронили?

– Я собрала Ивана в дорогу. А чего там собирать… Купила у бомжа военный китель… обрядила, и тут меня стукнуло: ведь продала Ивана… вместе с паспортом.

Майор забеспокоился, почувствовав, что старушка выдает очень ценную информацию. Правда, он сразу не мог сообразить, чем она ценна. Видимо, его обычно невозмутимое лицо чем-то возмутилось, потому что старушка выжидающе напряглась и в своем белом капоре и светлой накидке стала походить на мучного червя. Майор кашлянул нервно:

– Серафима Никитична, а какая у вас жалоба?

– Чтобы милиция нашла тело моего Ивана. Похороню его по-человечески.

– Так, а фамилия мужа тоже Бугоркин?

– Я Бугоркина по первому мужу. У Ивана была фамилия Чувахин, Иван Архипович.

Наверное, подергивание руки майора походили на конвульсию, но это он волей пресекал ее бросок к телефону, чтобы звонить Рябинину.

– Серафима Никитична, я знаю, где он похоронен.

25

Рябинин не знал, от чего зависит расширение-сжатие Вселенной, но сжатие его времени зависело от притока новой информации. Покупка Коловратским трупа не удивила: это ложилось в русло его деятельности с мумией. Но он стал заурядным уркой, работающим по чужому паспорту.

Похоже, что бизнес Коловратского поставлен на широкую ногу. Рябинин поручил уголовному розыску проверить оба кладбища. Майор Леденцов бросил на эту работу всех оперов и уже через день вручил следователю список: одиннадцать граждан обращались к Чувахину-Коловратскому с просьбой вскрыть могилы. Пора было начинать активное расследование: допросы, очные ставки, выемку документации, обыски, опознания… Преступная картина сложилась – надо лишь закрепить процессуально. И поспешать, ибо Генрих с Изольдой могли пуститься в бега.

Рябинин, как он говорил, усмехнулся внутренними органами. То есть про себя: нет, картина еще не сложилась. В ней не было яркого и, может быть, главного мазка. На предварительном допросе у оперативников побывали все одиннадцать граждан. Они рассказали, что все усопшие, уже пролежавшие в земле, выглядели пугающе свежими.

Как Коловратский это делал? Не колдовство же, в самом деле? Рябинин надеялся выйти на разгадку через родинку у Изольды… Но какая связь родинки с трупами? Надо размышлять не спеша, без суеты, в тишине. А что есть тише погоста?..

Рябинин взял машину прокуратуры с водителем. Капитан прислал, как он заверил, верного мужика, который якобы на кладбище родился и меж могил женился. Фамилия работника кладбища следователю понравилась – Попугалов. Они поехали на кладбище, старое…

О его возрасте говорили не столько земельные провалы, упавшие кресты и окривевшие изгородки, сколько зеленоватый и какой-то потертый мох. Он покрывал могилы, гранитные плиты и те же кресты. Попугалов хотя и родился среди них, но цеплялся ногами почти за каждую. Видимо, от пива, запах которого вился за ним почти видимо. В порядке оправдания он сообщил:

– Как-то здесь на череп наступил.

– Лежал на земле?

– Да, вылез из разрытой могилы.

От нового кладбища это место отличалось тем, что здесь не было захоронений современных криминальных авторитетов, с их пошлым кичем. Не было мраморных склепов, стеклянных пирамид, громадных саркофагов и разных беседок и ротонд. И народу не было, кроме двух бродящих старух. Попугалов объяснил:

– Ищут лекарственные травы.

– На кладбище?

– Растения сосут живительные соки из покойников.

– Какие живительные соки у мертвецов?

– Какие остались.

Кладбище безлюдно, но следы пребывания человека на каждом шагу: бутылки, полиэтиленовые мешочки, бумага… Но больше всего пивных банок, которые летели из-под ног с пустыми жестяными звуками. У обрушенного склепа чернело кострище. Удивленному гмыканью следователя Попугалов объяснил:

– Продвинутая молодежь жарила шашлыки и пила водяру.

– Неужели?

– Потом хором пела «Мурку» и трахалась.

– На кладбище?

– Теперь свобода.

Попугалов, этот «верный мужик», был, видимо, набит кладбищенской информацией. Его стоило пригласить в прокуратуру на допрос. Чтобы сэкономить время, Рябинин надумал порасспрашивать его походя. Тем более что землекоп сам заговорил о сборе растений и молодежи.

– Попугалов, тут, наверное, бывают события загадочные?

– Такие, что захочешь перекреститься.

– Например?

– Баба тут родила.

– От страха?

– Да, но беременной не была.

На юмориста землекоп не походил. Рябинина, конечно, интересовали загадочные эпизоды, но не столь фантастические. Попугалов же вспомнил еще один случай:

– Дело было на кладбище действующем. Вскрыли могилу на законном основании и у покойника из уха достали бриллиант.

– Как же он попал в ухо?

– Во время похорон родственничек спрятал.

Наверное, со стороны следователь походил на землемера.

Вернее, на счетчика могил, потому что держал в руке листок с планом, начертанным капитаном. Большим крестом отмечен склеп, где Палладьев с секретаршей набирался адреналина. Мелкими крестиками обозначены одиннадцать потревоженных могил. Что они свежекопаны, видно и без обозначений. Рябинин подумал о представлении, которое надо внести в администрацию района на директора кладбища, разрешавшего здесь подхоранивать.

– Попугалов, а ты слышал, что усопшие здесь лежат как живые?

– Не гниют те, кого родители прокляли.

– А могилы раскапывают?

Землекоп замялся и ответил с явной неохотой:

– Всяко бывает. Одной матери цыганка нагадала, что ее дочка лежит в гробу живая…

Рябинин ощутил внезапное беспокойство. Так уже было, так уже бывало… Это догадка пробивается и никак не может пробиться на ясную гладь сознания. Надо постоять, надо подумать…

– Попугалов, а почему трава не растет?

– Вон же зеленеет…

– Только на одном краю, у оврага.

– Видать, здесь люди зарыты пакостные.

– Ну а серьезно?

– Наклон почвы тут в сторону оврага, дождевая вода скатывается…

Рябинин стоял, потому что для идущей догадки недоставало единого штриха. Это кладбище надо не наскоком оглядывать, а изучать с замерами, анализами и эксгумацией. Землекоп шагнул в сторону оврага, полагая, что следователь пойдет туда, куда стекала вода. Но Рябинин показал туда, откуда вода стекала.

– Следователь, там кладбищенский тупик.

– Попугалов, не там ли последний штрих?

26

Утренние часы у судмедэксперта самые занятые – вскрывают трупы. Поэтому Рябинин подъехал в бюро к концу рабочего дня. Судмедэксперт Дора Мироновна улыбалась ему со смыслом, который означал вопрос: «Все ловишь?» Он улыбнулся адекватно, что значило: «Все режешь?» Они знали друг друга лет двадцать.

– Сергей, едем на труп?

– Нет-нет, пришел в гости.

– Тогда попьем чайку.

Они прошли в комнатку, именуемую чайной, где Рябинин сразу ощутил, как он ее назвал, постреакцию. На происшествиях и допросах он зажимал свою нервную систему, которая потом как бы оттаивала. Видимо, экскурсия между могил даром не прошла.

Дора Мироновна знала, что в какие бы гости следователь ни пришел, вопросы у него припасены. Надо было его опередить вопросами, далекими от трупов и крови:

– Сергей, ты болеешь за нашу городскую футбольную команду?

– Нет.

– Фу, это непатриотично.

– А почему зовешь команду нашей? Четыре игрока зарубежных и тренер иностранец.

– Значит, ты не сможешь объяснить, что значит «выставили футболиста на трансфер»?

– Могу, его продают.

– Так бы и говорили.

– Стыдятся, все-таки продают живого человека.

Пить чай у нее он любил и все хотел расспросить, что она заваривает. Запах хорошего чая мешался с духом чего-то осеннего – дымком поздних костров и первых яблок. Цвет не желтый и не красный, а прозрачно-медовый. Всегда обжигающий, потому что пился из каких-то глиняных сосудиков. И само собой, без сахара и без конфет, чтобы не цеплялся никакой пришлый запах.

– Сережа, если насчет мумии, то в своем заключении все описала. Смерть старика естественная, с последующей обработкой кожи.

Вопрос о мумии для Рябинина слегка отодвинулся. Вернее, его завесил иной вопрос:

– Дора Мироновна, тело в земле разлагается обязательно?

– Описать стадии разложения? Как раз к чаю.

Рябинин понимал, что затеянный им разговор не к столу.

Но судмедэксперт вела беседу легко, словно обсуждала кинокомедию. Что ей эти темы, если всю свою жизнь она потрошила тела и пилила кости?

– Дора Мироновна, бытует мнение, что мертвецы в гробу переворачиваются?

– Ага.

– Неужели?

– Сама видела, как труп шевельнулся и начал делать такие движения, будто захотел сесть.

– Сел? – полюбопытствовал Рябинин.

– Я не дала.

Ни на ее губах, ни в ее глазах на усмешку не было и намека. Какие усмешки, если разговор о вскрытии мертвецов? И Рябинин подумал, что ее работа еще грязнее его расследований. Видимо, она заметила, что следователь воспринимает рассказ о трупах с долей недоверия.

– Сережа, за счет усыхания и стягивания кожи с умершим может происходить на первый взгляд необъяснимое. Растет щетина, ногти, бельма на глазах…

– Знаю, но чтобы тела садились…

– В них происходит трупная эмфизема, когда образуется сильный поток газов, который в силах тело шевельнуть…

Рябинин знал, что она может рассказать сотню историй, в которых смерть выглядела обыденной, а мертвецы казались всего лишь другими людьми. Но сейчас следователя интересовал иной ракурс загробной жизни. Он протянул опустевшую чашку хозяйке, зная, что она будет наливать чай, пока не кончится беседа.

– Дора Мироновна, а были случаи, когда покойники в земле не разлагались?

– То есть как?

– Лежали в земле месяцами и выглядели свежими, будто вчера скончались.

– В своей практике не припомню…

– А в истории?

– В истории все бывало.

Она задумалась, все-таки пробуя что-то вспомнить. Седая прядка воспользовалась наклоном головы и упала в чай, но тут же ошпаренно вернулась на висок.

– Сережа, в 1827 году по Петербургу пошли слухи, что в Березове осквернили могилу князя Меньшикова. Николай Первый велел проверить. Комиссия могилу вскрыла… И поразилась: сто лет прошло со дня смерти, а красное сукно, позумент, шелковое покрывало, шапочка, нашейный крест – целы. А главное, тело князя как живое.

– Чем объяснить?

– Тело было покрыто льдом.

Этот пример Рябинину не годился: пригородное кладбище не в Сибири. Но Дора Мироновна задумалась основательно, погрузившись в прошлое, из которого можно было выловить что угодно. Но выловила, похоже, из современности.

– Сережа, вспомнила… В Германии применили новые химикаты против сельхозвредителей. И все перестало шить: химикаты погубили микроорганизмы, которые разлагают все живое.

Рябинин взметнулся и неожиданно поцеловал судмедэксперта в щечку.

– Ой, Сережа!

– Дора Мироновна, вы сейчас раскрыли уголовное преступление.

– Я?

– Ну, мы вместе. Дело в том, что кладбище пологое, а наверху стоит химзаводик. Наверняка всякие реактивы стекают на кладбище.

– Сережа, могилы вскрывались на глазах клиентов?

– Конечно, надо было убедиться, что умерший цел и невредим.

– Откуда же организатору было это известно? Ведь тело могло и разложиться…

– А клиентура подбиралась из родственников тех, кто похоронен на месте старого кладбища. Там, куда стекает гадость с завода.

– Давай на анализ его продукцию, образцы грунта с кладбища и пару трупов, – хмуро предложила она.

Рябинина же задела неожиданная мысль. Он запрашивает характеристики, изучает биографии обвиняемых, копается в их прошлом… А вот сейчас пьет чай с пожилой женщиной, у которой белые волосы и очки в старомодной оправе… Он знал, что судмедэксперт замужем не была, детей и родственников не имеет. Как она, весь день порасчленяв мертвые тела, одна пьет чай в пустой квартире?

– Дора Мироновна, расследование в сущности закончено.

– Как это – закончено? Экспертизы не сделаны, никто не арестован…

– Дора Мироновна, мне уже неинтересно: в уголовном деле не осталось тайны…