Текст книги "Зверинец у крыльца"

Автор книги: Станислав Старикович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Впрочем, может статься, что и подмосковный колючий увалень чурается земляных работ. Это еще одна ниточка в клубке противоречий, опутавшем ежа: во многих публикациях утверждается, что обыкновенный еж на зиму сооружает себе капитальную обитель, в шестом же томе справочника «Жизнь животных», вышедшем в 1971 году, указано, что вблизи Москвы, Ленинграда и других больших городов не найдено ни одной зимовочной норы. А между тем обыкновенные ежи здесь «весьма обыкновенны».

Поздней осенью обладатели колючей одежды готовятся к зиме. Перво-наперво перестают есть, чтобы очистить кишечник перед долгим прозябанием. Добровольная голодовка, возможно, так «удивляет» бывших обжор, что нарушается координация движений – ежей качает из стороны в сторону. А может, у них кружится голова от воспоминаний о том, как они летом истово запасались жирком, а также аскорбиновой кислотой и витамином Е? Зимой они нужны отнюдь не меньше жира, ибо регулируют обмен веществ при впадении в спячку и при выходе из нее. Кроме всего прочего, поздней осенью в теле ежей струится кровь, в которой стало мало адреналина, препятствующего засыпанию.

Недавно в Тюменской области (может, и не только здесь?) ежи перед спячкой справляли непонятный ритуал. Собравшись на поляне по нескольку десятков, колючая братия провела вместе немалое время. В чем смысл этаких сборищ? Почему зверьков-индивидуалистов потянуло друг к другу?

Будем надеяться, что ранние бесснежные заморозки не погубили ежей, которые, покатавшись в опавшей листве, могли нанизать ее на иглы, чтобы постель была помягче. Не валяться же битых 127 дней на жестком! Кстати, ничего необыкновенного в ежином зимнем сне нет – сурок, например, спит 163 дня, суслик – 156. Представьте, что зверек с самым коротким именем (да простит меня уж, который тоже с самым коротким) благополучно спит. Дыхание ослабло, сердечко бьется еле-еле. Температура тела упала с 34 градусов до двух. Еж стал холоднокровным. Скрючившись, насекомоядный зверь коротает зиму. Таких зим у него может быть шесть – более пожилых ежей в природе не встречали. Особенно велика детская смертность – ежата-первогодки, оказавшись без родительской помощи, еще не умел как следует устроиться на зиму, часто замерзают. Опытные же, познавшие на своей колючей шкуре, почем фунт лиха, пребывают в холоднокровном беспамятстве, пока некий биохимический будильник не разбудит их точно в срок. Пусть по весне днем греет солнце и теплее десяти градусов. Еж и ухом не поведет – будет спать, пока не кончатся ночные заморозки.

Весной еж, спустивший жирок, похож на тряпку. Тело уплощено, колючая шкура болтается, как на вешалке. И если летом он шарил в поисках съестного в темноте, то сейчас чавкает почти круглосуточно.

Вот мы и вернулись к предмету, о котором вроде бы уже все сказано. И все же – нет, не все. В некоторых местах Италии невиданно расплодились змеи. Они заползают даже в города и с деревьев перебираются в квартиры. Пришлось открыть пункты по оказанию медицинской помощи укушенным. Причина змеиного нашествия проста – почти исчезли их враги: ежи и хищные птицы.

Теперь-то мы и подошли к главному, к биологическому равновесию. Перефразируя слова поэта, можно провозгласить: звери всякие важны, звери всякие нужны! Есть даже нечто вроде молитвы за здравие ежа, которую сочинил французский писатель Морис Женевуа: «Да не сварит его в котелке над костром какой-нибудь бродяга, да не оставит распластанного в крови на дороге, скрипнув шинами и сверкнув фарами, бешено мчащийся автомобиль».

Лось – благодетель и мот

«...Это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшемся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах». Чуть далее в «Войне и мире», откуда взята цитата, Толстой пишет, что, когда императорские ноги дрожали, Наполеон изрекал: «Дрожание моей левой икры есть великий признак». Сейчас трудно выяснить, успокаивали или усиливали дрожь тугие лосины. Но ведь нам важно не это, нам важен факт: в тщательно выделанной лосиной коже щеголяли не только драгуны или гусары, но и императоры.

Аxces alces

Лосины долго были в моде. Это и породило версию, будто сохатых извели на армейское обмундирование и на ляжки светских щеголей. Но первоисточники говорят, что звезда лосиного процветания пошла на закат раньше – еще в средние века. В России их кожи для армейских камзолов, коллетов, парадных и «вседневных» штанов начали заготавливать лишь в 1720 году. Военная коллегия, которой надо было снабдить такой амуницией 40 000 человек, вскоре подняла руки вверх: больше 2500 лосиных шкур в год заполучить не удавалось. И вот более трети драгун были экипированы в костюмчики из козлиной кожи, а пехотные полки – в сукна московской и заграничной фабрик. Выходит, что в те времена лось уже стал редкостью.

Петр I, повелевший одеть армию на европейский манер, запретил охоту на лосей в Петербургской губернии. Однако он распорядился «ловить их, ежели кто захочет, живых и, ловя, приводить их в городы к обер-комендантам и комендантам. А им тех лосей, принимая у них, кормить и в С.-Петербургскую канцелярию писать, понеже тем людям, кто их поймает, по отпискам их дано будет из его, государевой, казны за всякого лося по пяти рублев». На ловле лосей что-то никто не разбогател. А с 1740 года пришлось запретить всякую охоту на сохатого во всей Европейской России.

Тут самое место привести мнение Е. Тимофеевой, автора монографии «Лось» (экология, распространение, хозяйственное значение). Она свидетельствует, что традиционное представление, будто в прошлом всех зверей было много, отнюдь не всегда справедливо.

Итак, в старину лосей было мало. Зато к концу прошлого века, когда фабрики и заводы стали пожирать тысячи гектаров леса и на вырубках появилась изобильная лосиная пища – молодая древесная поросль, поголовье сохатых начало расти, как на дрожжах. Это не прошло незамеченным. Графы и бароны, «егеры» и лапотные крестьяне сделали все, чтобы как можно больше лосей испустило дух. Их снова стало очень мало, и в 1919 году снова был объявлен запрет на добычу лосей в Европейской части страны.

Вы заметили – уже несколько раз употреблялось словосочетание «Европейская часть страны». Но лоси живут и в Сибири. Нрав у тамошних сохатых крутой, суровый. Не зря сибирские охотники, отправляясь за добычей, говаривали: «На медведя идешь – постель стели, на сохатого идешь – гроб теши». Сибирский лось, прижавшись задом к дереву, передними копытами лихо расправляется с волчьей стаей. Да что там волк – острое переднее копыто может уложить и медведя. Впрочем, европейские лоси тоже не безобидны.

Сейчас на Земле живет около полутора миллионов лосей: более 700 тысяч в нашей стране, полмиллиона в Канаде, есть лоси в Норвегии, Швеции и Финляндии. Изредка они попадаются в США, в северной Монголии и северо-восточном Китае. А вот Западная Европа лишилась своих лосей в XVIII веке.

Недавно на побережье Ладожского озера нашли топор, сделанный из кости лося. Этому топору шесть тясяч лет. (Лосиные кости не желтеют от времени, и их можно обработать так же, как бивни слонов.) В Древнем Риме топоров и безделушек из лосей не делали – сохатых привозили для участия в торжественных шествиях и церемониях. В средние же века их уши и язык считались наипервейшим лакомством. Но лось годился не только на обед: думали, будто куртка из его кожи спасает от коварного удара кинжалом. Прочное черное копыто якобы тоже обладало таинственной силой – гарантировало от падучей болезни. Это лекарство в виде амулета носили на шее. А похожие на соху ветвистые рога шли на черенки для ножей. И наконец, последний штрих – шкурой с лосиных колен обивали лыжи.

Отдав дань истории, займемся физиологией.

У самого затрапезного лося есть некое сходство с экзотическими гигантами – с жирафами и слонами. Сходство вовсе не в том, что все они четырехногие и млекопитающие, а в любопытных частностях. Заметим, что конечности у сохатого длиннющие, почти жирафьи, хотя он сам размером всего-то с лошадь. Лосиные зубы как две капли воды похожи на зубы жирафа – и те, и другие вылеплены эволюцией по форме древесных почек. Лось, конечно, не слон, но чрезвычайно подвижная сильная верхняя губа, свисающая с рогатой морды, роднит их, ибо хобот – это не что иное, как неимоверно разросшаяся верхняя губа.

Однако наш лось просто не может не быть яркой индивидуальностью. Взять хотя бы серьгу – кожный вырост, болтающийся на шее. Зачем понадобилось такое украшение, да и украшение ли это – пока знает только матушка-природа. И другая особенность: волосы на брюхе сохатого обращены вперед, У прочего зверья такого не бывает.

Особенности особенностями, однако лось – это всего лишь олень на высоких ногах (подсемейство лосей входит в подотряд жвачных отряда парнокопытных, где собрались все олени и антилопы). Благодаря перепонке между раздвоенными копытами сохатый запросто бродит по топкому болоту. Он играючи переплывает реки. Ему ничего не стоит перемахнуть через двухметровый забор, пройти за день 30—40 километров. Но такой вояж он предпринимает в исключительных ситуациях – ленив. Поспешает медленно, в основном, шагом; бывает, что за сутки четырехногий обломов не пройдет и километра.

Весна – пора любви, синоним счастья. У лосей и тут свои порядки – любовь тревожит их душу осенью, с августа по октябрь. Самцы во время гона устраивают лютые драки. По недомыслию они и в человеке видят соперника. Не стоит беспечно глазеть на разъяренного великана: удары копыт молниеносны. Если он прижал уши назад, уйдите – лось готов к нападению.

Часто умиляются, увидев несколько животных вместе, мол, какое дружное семейство. Рогатого главы семьи здесь нет – после гона папаша не заботится ни о матери, ни о детях. Его не волнует, появится ли ласковым весенним днем один или, что бывает нередко, два смешных неуклюжих лосенка.

Они рождаются рыжими-прерьжими. Ноги, похожие на ходули, у них еще не одеты в белые чулки, как у родителей. Первую неделю малыши коротают под кустиком, а потом шагают за мамашей и учатся объедать листья осинок и берез. Вкусную траву длинноногие юные вегетарианцы достать не могут. Какая нелепость – ползать на коленках они начинают позже, чем ходить!

Голенастых детей мамаши почти четыре месяца поят превосходным молоком, в котором жира в три, а белков в пять раз больше, чем в коровьем. Выпивая в день по литру – два такого концентрированного раствора, новорожденный десятикилограммовый малыш к осени потянет не меньше центнера. Но зимой наступает плохая жизнь – голодная и холодная. И рост приостанавливается.

Лосята любят мать. Даже двухгодовалые лоботрясы порой не в силах расстаться с «материнской юбкой» и ходят за родительницей как привязанные. Впрочем, они еще дети (детство и юность не очень-то короткие – полное физическое развитие кончается к пяти годам, а жизнь не очень-то длинная – двадцатилетний лось глубокий старец).

Как и мы, сохатый живет, пока дышит. Но зимой он дает отдохнуть ребрам – делает 11 дыхательных движений в минуту, то есть всемеро меньше, чем летом. Это мудро—меньше тепла теряется при дыхании. И все же в мороз лосю лихо. Если тело остынет до 34°, он сам отогреться уже не сможет. Поэтому на леденящем ветру и ложится в снег. Из сугроба торчат только уши. Этими локаторами ощупывается местность: скрип снега под валенками лось слышит за километр. А вот со зрением беда – стоящего человека не заметит и в ста шагах.

Лежит лось в снегу, ушами ворочает, но с боку на бок не переваливается. Да это и не нужно – снег под ним нисколечно не тает. Таким прекрасным теплоизолятором шкура становится зимой, когда исчезают потовые железы. И на бегу лось не взмокнет, и из снега выйдет сухим. Но всякая палка о двух концах. Зимой от перегрева избавиться легко – пропустить побольше холодного воздуха в легкие, высунуть язык на мороз или схватить снег горячим ртом. А как быть летом?

Проще всего переодеться в летнее платье. Лоси так и поступают: после весенней линьки восстанавливаются потовые железы. Но потеют лоси плохо. В знойный день бежать галопом для них все равно что решиться на самоубийство – температура тела подскочит до сорока, и сохатого хватит тепловой удар. Виноват в этом плохо испаряющийся густой жиропот.

Казалось бы, добавить в пот воды, и могучее животное перестанет изнывать от зноя. Эволюция рассудила иначе: от солнца можно укрыться в тени, житейские дела можно приурочить к ночной прохладе. Важнее спастись от комаров и слепней, от которых в тени не отсидишься. Поэтому эволюция и поручила жиропоту оберегать лосей от кровопийц. И все же могучие рогачи проливают немало крови. Вот что по этому поводу писал профессор Б. П. Мантейфель: «Насекомые-кровососы погибают от соприкосновения с жиропотом, так как при этом закупориваются их дыхательные поры. Уязвимыми местами у лосей остаются лишь запястные сочления передних ног, коленки задних и уши. Ноги в этих местах часто разъедаются гнусом до кровавых язв. Чтобы спастись от укусов, лось вынужден подолгу стоять выше колен в воде – и часто окунать в нее голову, хлопая длинными ушами».

Хлопать ушами – тяжелая участь. Слепней и комаров бывает столько, что оторвешь хлопавши уши, изойдешь жиропотом, а толку никакого. И тогда – смерть.

Летом 1971 года в Привасюганье (левобережье реки Оби) за десять минут обычным сачком поймали 1603 слепня. Слепень готов высосать 300 мг крови, да и после красная ниточка долго тянется из раны – в слюне кровососов антисвертывающие вещества.

В тот сезон двукрылые кровопийцы отняли жизнь у пятисот здешних лосей. Вскрытие показало полное обескровливание животных.

Вот заметки очевидцев. «Изнуренные непрерывным нападением гнуса, лоси за несколько дней до смерти впадали в прострацию.

Они... не обращали внимания на людей, собак, автомобили, мотолодки. Звери позволяли обливать себя водой, окуривать дымом и не притрагивались к предлагаемой пище. В Шегарском охотохозяйстве... такими приемами пытались спасать лосей, но усилия егерей оказались напрасными. По-видимому, в организме животных произошли какие-то необратимые нарушения, и вернуть к жизни их было нельзя». Наверное, вместе с потерей крови лоси страдали от Мощного вливания токсинов. Вспомните, сколько времени зудит бугорок от комариного укуса и какой волдырь вспухает после трапезы слепня.

Пожалуй, самый гнусный мучитель сохатых все-таки не слепень, а лосиный овод. Объявится эта муха, и могучие животные в панике несутся куда попало. Опыт предков говорит им, как ужасна встреча с оводом, который забирается в широкий нос и откладывает там личинки. Те, раскормившись на слизистой оболочке, разбухают до четырех сантиметров. Лось живет как бы в постоянном приступе астмы – в его дыхательных путях что-то вроде живой пробки, кляпа. Он то и дело кашляет, стараясь освободиться от душегубов, худеет. Если сохатый выдержал пытку, дозревшие личинки овода окукливаются и вываливаются наружу. Тут, напоследок, можно им отомстить: в воде куколки овода никогда не превратятся в мух, погибнут. Значит, привычку лосей торчать в водоеме следует считать экологическим рычагом для снижения численности носоглоточных оводов.

И как было бы славно, если бы в воде не подстерегала другая пакость – возбудитель парафасциолопсоза. Личинки этого паразита ничего не знают про лосиный нос и развиваются не в нем, а в студенистых тельцах небольших пресноводных моллюсков, приклеившихся к прибрежным растениям. Прожевав стебель, лось глотает и моллюсков, а вместе с ними и личинок. Тем того и надо. Промежуточный хозяин этих тунеядцев – моллюски не могут жить в кислой воде торфяных болот. Когда у лесного водоема бульдозер сдвигает торфяную подушку и вода подкисляется, в стерильный бассейн залезают по 20—30 сохатых. И вовсе не зря зоолог Б. Кузнецов высказал мысль, что лосей можно лечить на воле с помощью бульдозера.

Не знаю, много ли радости в лосиной жизни, но горя хватает. Вот очередная беда: сохатые часто тонут во время ледостава, когда хрупкий молодой лед проламывается под их увесистым телом. Животные пытаются выбраться на лед, ломают ребра, зубами вцепляются в кромку. Но все зря. Правда, бывают и необычные случаи. Вот один. Как-то в Подмосковье в полынью угодило несколько лосей. Матерые старые лоси, может ненароком, а может специально спинами зажали лосенка, как мы сжимаем пальцами скользкую вишневую косточку. И детеныш оказался на льду. Далее события разворачивались еще более странно. Егерь В. Жирнов заметил, что огромный самец настойчиво подталкивал лосиху к самой кромке льда. Та минут двадцать безуспешно выбрасывала передние копыта на лед. Наконец, удачно оперлась задними ногами на спину великана и выбралась из воды. Случайность или самопожертвование?

Но это, как говорят, цветочки. Ягодки впереди. Только ягодки несладкие. Вот почитайте. «Лось, раненный в живот или зад, если его не беспокоить, большей частью уходит за версту, две, ложится и истекает кровью... Если пуля ударит сохатого в ногу, то идет много красной крови; если же пуля попадет в грудь и заденет внутренности – кровь идет из раны в незначительном количестве, запекшаяся и темного цвета...»

Кровь, кровь и кровь. Веками, по всему следу лосиной жизни... Сейчас вычислено, что в богатых лосем Ленинградской и Псковской областях в одного добытого сохатого стреляют в среднем по семь раз. В Кировской области подсчитано и количество человеко-дней, затраченных на убой одного сохатого по лицензии: на жировке – 2,3, троплением – 7,0.

Браконьеры же человеко-дни не считают. Они готовы стрелять все, что попадется на глаза. Однако и спортсменам от охоты не мешает знать, что мясо переутомленных, загнанных животных и подранков не такое, как у животного, добытого одним выстрелом. Лось в страхе мечется под дулами ружей, в его мышцах расходуется гликоген и накапливаются продукты обмена веществ. В результате даже парное мясо будет жестким и при варке даст мутный, невкусный бульон. Такое мясо сине-фиолетовое, с резким запахом.

Специалисты сетуют на низкую квалификацию охотников-любителей. Но почему не предоставить охоту только профессионалам?

Если стрелять шприцем, начиненным дитилином, который через десять минут распадается в теле лося, мясо можно жарить и парить. Если же в летящем шприце другой модный препарат для обездвижения животных – сернилан, мясо есть нельзя.

А теперь поговорим не о ядах, изобретенных людьми, а о тех, которые без вреда лось глотает тысячелетиями. Любопытные сведения об этом приведены в научных публикациях Е. К. Тимофеевой. Лось уплетает самую горечь – растения с лактонами, алкалоидами, эфирными маслами. От этих веществ должна страдать нервная система, почки, сердце... Но сохатому все сходит с рук. Видно, в рубашке родился. В Якутии он преспокойно щиплет хвощи, в стебельках которых порядочно ядовитого алкалоида эквизитина и других малоприятных соединений. Едкий лютик и ядовитая для домашнего скота купальница тоже не причиняет ему вреда.

Хвоя, скормленная коровам, вызовет поражение слизистых оболочек кишечника и почек. Лось же за зиму из хвои можжевельника и сосны получает уйму терпенов, муравьиной и уксусной кислот. И ничего... Самое же невероятное, что на побережье Рыбинского водохранилища лоси закусывали листьями веха ядовитого, от которого погибали целые стада коров и овец.

Как же это объяснить? Перво-наперво, будем справедливы. Лось не одинок, его родственники олени тут ему не уступят. Известно и другое: яды растений по-разному действуют на млекопитающих. Например, красавка сильнее всего влияет на человека, чуть слабее – на собак, мало – на лошадей, почти совсем не действует на коз и абсолютно безразлична для кролика.

Но у нас речь не о кролике, а об лосе. Так вот, его желудок в два раза меньше, чем у коровы такого же веса. То есть пища у лося хуже переваривается, и, следовательно, его организм меньше впитывает яда. Кроме того, дубильные вещества – это нечто вроде противоядия против алкалоидов, которые они адсорбируют. Так что, съев яд, лось тут же принимает и противоядие. Яды нейтрализуются в животе и до крови не доходят. И еще одно обстоятельство: что для коровы яд, для сохатого может быть наиполезнейшим веществом. Например, в зоопарках, где лосям не дают кору ивы, содержащую салицилаты, они заболевают ревматизмом.

Осень – пора грибов. И лоси это учитывают. С точки зрения, подосиновик – всем грибам гриб, Подберезовик – серебряный медалист, а белый, хотя в числе призеров, но только на третьем месте. Но все же грибы не еда, а приправа к меню. Это вообще а вот частности: в Тамбовской области проживал лось, который прямо-таки охотился за рыжиками, а в Печеро-Илычском заповеднике однажды подсчитали, что ручная лосиха за сутки съела две сотни грибов.

В пригородных лесах многие сшибают шляпки мухоморов: мол, никому ненужная красивая поганка. Во-первых, действительно красивый гриб (зачем губить красоту?), а во-вторых, для лосей (и не только для них) мухомор не поганка, а лекарство. Съев несколько красных в горошину шляпок, сохатые ложатся и ждут, когда мухоморы проявят лечебную силу, избавят от глистов. С той же целью животные жуют мяту, веронику и погремок.

Летом лось гурманствует. Тут лист березы ущипнет, там черемуху проглотит, а потом идет слизнуть сладенького: на вырубках и лужайках в траве образуется больше Сахаров, чем в тени. Превыше всего лоси уважают иван-чай. Он у них вроде черной икры. Но вот какая причуда. Некоторые свежие растения иван-чая сохатые почему-то не трогают. Такое сиротливое растение целое стадо обойдет стороной. В чем дело? Что нехорошего в хорошем с виду цветке?

...Лосиный остров, лосиный двор, лосиный дворец. Эти названия так примелькались, что утратили свой первоначальный смысл. Пышные слова означают всего-навсего укромное место в осиннике или зарослях ивы, где зимой обитают компании сохатых. Вероятно, эти укромные места точнее назвать лосиным кафе, а еще лучше – столовой.

Бурый корпус и светлые ноги хорошо маскируют сохатых среди заснеженных кустов. В богатые снегом зимы, когда трудно ходить, лосям не до маскировки – столовые и спальни устраиваются в густых ельниках. Тут и сугробы ниже (снежинки осели на еловых лапах), и от мороза легче укрыться – меньше дует.

Как только рассветает, лоси принимаются за еду. Этим важным делом они заняты обычно до 11 часов дня, а потом необеденный перерыв и спять кор. межка, пока не кончится куцый зимний день. С нашей точки зрения, лось набивает живот опилками; пережевывает сучья толщиной с палец, веточки, кору... Опилки раздувают брюхо, и приходится 22 раза в сутки опорожнять кишечник. Так что в лоси. ной столовой грязно.

Кора лосю не всегда по зубам: если температура воздуха ниже минус четырех, зубы скользят по заледеневшей одежде дерева, как по стеклу. Зато в оттепель зверь своего не упустит. Сдерет с осинки лоскут коры и примется за следующую. Вонзив зубы, сохатый словно долотом сдирает кору снизу вверх. Он жадно впивается не только в зеленоватую кожу осины, но и в гибкое тело рябины, и в молоденький дуб. А грубая, в трещинах кора четырехногому древоеду не по вкусу, и он ее не трогает.

Питательность обожаемой лосями осиновой коры к зиме возрастает. В ней втрое больше белков и в полтора раза больше жира, чем летом. Но не только осиной жив лось: во второй половине зимы он хрустит менее питательными ветками березы, ивы, сосны. Из этой троицы особняком стоит сосна. Вероятно, лось ее потребляет потому, что в сосновой хвое много фосфора, которого чрезвычайно мало в других зимних блюдах. Там, где лосей много, они начинают глодать даже смолистые стволы ели, жевать ее иголки.

У столовой четкие границы: не достанешь ветку выше 2,5 метра над землей, а ниже метра от почвы кусать неудобно – мешают длинные ноги. Поэтому, встретив среди леса аккуратно подстриженные кустики, не удивляйтесь – это сделали лоси. Иногда животные раздвигают границы столовой: пропустив стволик дерева меж передних ног, наседают на него, словно танк, и, пригнув к земле, обгладывают крону.

Если столуется компания больше чем из трех лосей, животные топчутся на месте – проходят за день не более двухсот метров. Лоси-одиночки и группы из трех животных в том же лесу в тот же день вдесятеро подвижнее, хотя корма им достается больше. Одним словом – парадокс.

Аппетит у четвероногих гаргантюа завидный – За год каждый переваривает по семь тонн даров леса: четыре тонны древесных побегов, полторы тонны листвы, семьсот килограммов коры, остальное – трава, кустарнички, грибы... И вот что странно – зимой аппетит хуже, чем летом: в январский морозный день средний лось съедает в среднем лишь тринадцать килограммов древесных побегов.

Эти килограммы складываются из 750 древесных побегов. Я понимаю, что книга о животных – не учебник арифметики, но вдумайтесь в цифры – 1750 покалеченных ветвей или верхушек молоденьких деревьев в морозный день! Причем лосихи разбойничают сильнее – их суточная норма две, а у быков – полторы тысячи побегов. Не ужасно ли?

Знающие люди полагают, что лоси не от прекрасной жизни принялись превращать елки в палки. Сохатых стало чересчур много. Они голодают и болеют. У них все чаще бывают недоразвитые рога, самки ходят яловыми, не приносят детенышей.

Лоси ищут место под солнцем, расползаются по карте, как масляное пятно по воде. Они объявились почти на берегах Черного и Азовского морей. Настойчиво прокладывают дорогу на Кавказ и в Западную Европу: в 1958 году первых трех лосей видели в Чехословакии, а вскоре сохатые появились и в ФРГ. Проникают они и на север: нескольких животных судьба заставила зимовать в открытой тундре. Среди чахлых зарослей ивняка.

В поисках кормных участков лоси приходят в города, селятся рядом с шоссе. Один рогач приплыл в Кронштадт. Не найдя для себя тут сносных условий, отбыл обратно на континент. Появление лосей возле. Кольцевой автострады и на окраинах Москвы стало заурядным явлением. Самые отважные пробирались чуть ли не в центр гигантского города. Например, лосей вывозили с Таганской площади. (Кстати, москвичам небесполезно знать телефон организации, занимающейся отловом диких животных, попавших на городские улицы: 268-28-68).

Чаще всего лоси наносят визиты горожанам весной, когда самки отгоняют от себя прошлогодних телят и те ищут не занятые кормные участки. Выходит, что четырехногие сироты тянутся к людям. Дело дошло до того, что в Ленинградской области на улицах городов и на шоссейных и железных дорогах гибнет вдвое больше сохатых, чем от волчьих зубов. А ведь лось не любит шума городского, по натуре он необщителен.

Если он скрепя сердце живет возле крыльца, то уйдет куда глаза глядят, когда рядом привяжут козу. С ней дела иметь не хочет, человек же часто не помеха. В газете «Известия» как-то было сообщение, что погожим днем в Ворошиловградской области в сад явилась лосиха с лосенком. Не обращая внимания на работающих людей, она стала срывать яблоки и бросать их своему чаду. Тракторист, заметив, что вместе с яблоками на землю летят и ветки, вознамерился было прервать угощение. Но лосиха напала на обидчика, и тот еле успел спрятаться в кабине трактора.

Люди радуются, видя лосей в пригородном лесопарке. Это ли не успех дела охраны природы! Конечно, интересно гулять рядом с лосем. Но стоит ли закрывать глаза, например, на то, что в лесхозе «Русский лес» возле Окского заповедника из года в год сохатые начисто съедали лесопосадки. Еще большие потери понесли Саратовская и Тульская области. Убытки, причиненные лосями знаменитым тульским лесам, перевалили за три миллиона рублей.

Сколько же лосей может вытерпеть лес? В книге Я. С. Русанова «Охота и охрана фауны» сказано, что один-единственный лось, пасущийся на десяти гектарах, не трогает двадцать молодых деревьев из ста. Другие подсчеты показывают, что в Европейской части страны лесная квартира каждого лося должна быть в сто гектаров. Третьи, столь же обоснованные подсчеты свидетельствуют: в средней полосе нашей страны для процветания леса не должно быть больше одного лося на 300 гектаров. Может, принять самую осторожную цифру? Правильно же советуют, обжегшись на молоке, дуть на воду.

Впрочем, голод и болезни взяли на себя обязанности охотников и волков и уже начали делать свое черное дело среди сохатых.

А может, поступить еще радикальнее? Что если лось станет домашней скотиной? Новорожденного лосенка приручить проще простого – он не боится человека. Потеряв убегающую от загонщиков мать, сам ковыляет к людям. Такие трехдневные малыши потихоньку, с передышками добирались до лосефермы, организованной в Печеро-Илычском заповеднике. Энтузиаст приручения сохатых Е. Кнорре писал: «Здесь после отдыха им давали парное или подогретое коровье молоко из бутылки с соской, они с жадностью начинали пить. После первой пойки лосята окончательно воспринимали кормящего их человека как свою мать и привязывались к нему. С возрастом эта привязанность не ослабевала, а, наоборот, усиливалась и служила одним из главных стимулов удержания выросших прирученных лосей в районе лосефермы при вольном выпасе в тайге».

Все приручение – разок покормить. Знаете ли вы другое столь же привязчивое существо? Разве лишь собака... Увы, лось все же не собака и в недельном возрасте его приходится ловить и кормить насильно. Для приручения двухнедельного малыша нужны титанические усилия. Одомашнивание годовалых и взрослых лосей большей частью невозможно: при отлове они часто умирают от разрыва сердечных клапанов – результат нервного шока.

Печеро-Илычский заповедник не единственное место, где перевоспитывают сохатых, неподалеку от Костромы около 15 лет назад лосиную ферму основал А. П. Михайлов. Да и вообще, новое – это хорошо забытое старое. В средние века в Скандинавии лосей запрягали в сани, в Швеции была даже армейская «лосиная кавалерия». В 1869 году русский естествоиспытатель и путешественник А. Ф. Миддендорф убеждал власть имущих: «Следовало бы всеми силами содействовать обращению лося в домашнее животное. Дело это очень удобоисполнимое».

Закончив эту краткую справку, снова направимся к печеро-илычским лосям. Иногда они желают быть прирученными наполовину: к одомашненным представительницам прекрасного пола присоединяется дикие ухажеры, и прогнать их с территории лосефермы не просто. Дикарей привлекает и Дармовой паек: осиновые и березовые веники, картошка.

Стадо домашних лосей увеличивали так. Лосиху, родившую малыша, десять дней не пускали в лес! За этот срок лосенок навсегда привязывался к людям. Потом мама и дитя вели вольный образ жизни – разгуливали по тайге, как их сердцу угодно. Осенью, когда становилось голодновато, лосихи сами вели отпрысков на ферму.