Текст книги "Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

Соавторы: Фред Кассак,Жан-Франсуа Коатмер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

IX

«Если случится так, что я вас потеряю… – Вы меня еще не потеряли…»

Ошеломленный Лежанвье принялся тихонько окликать Диану. Возможно ли, чтобы она при его появлении продолжала лежать на полу, даже не попытавшись подняться, привести в порядок свой туалет? Пока он задавался этим вопросом, рука его совершенно машинально скользнула к левому карману жилета, достала оттуда пилюлю и поднесла ее ко рту.

– Диана! – повторил он уже настойчивей. – Диана!

Только теперь, поскольку Диана пребывала в прежней необычной отрешенности, истина забрезжила в его мозгу: Диана не слышит его, потому что с ней что-то произошло. Несчастный случай. А может…

Ему в голову пришла мысль о самоубийстве, но он тотчас отбросил ее. Кто будет кончать с собой в темноте и холоде, да так, чтобы под тобой разлетелся стул? А главное: по какой причине? Разве что Диана вдруг лишилась рассудка… Но таких рассудительных, как Диана, еще поискать, а потом, она так любила жизнь…

– Значит, вы все-таки сделали это?

На пороге, держа руки в карманах куртки, полузакрыв правый глаз и вздернув левую бровь, стоял Лазарь.

– Сделал что? – пробормотал опешивший адвокат.

Не удостоив его даже взглядом, Лазарь обошел его, опустился на колено, склонился над телом.

– Гм-м!.. Чистая работенка!.. Одна-единственная пуля, но дел она наделала! Должно быть, разворотила верхушку сердца… Вошла здесь, вышла там… Пуля-малютка из револьвера-игрушки…

Он выпрямился, подкидывая пульку в руке, потом вдруг бросил ее адвокату.

– Ловите!

Но Лежанвье поспешно отступил, словно мертвая пуля еще могла убить. Она покатилась по полу.

Не сводя с адвоката глаз, Лазарь полез в карман, что-то вытащил оттуда, потом между его пальцев вспыхнуло миниатюрное пламя, и по комнате разнесся аромат дорогого табака.

– Ну вы даете, папаша! Ладно бы еще устроили сцену, но в вашем-то возрасте укокошить жену!.. Что случилось? Вы нашли обрывок любовного послания? Подслушивали под дверью, трясли Сабину, наняли частного детектива, чтобы он выследил нас?.. Впрочем, мы и так были не особенно осторожны… Скажите, как вы узнали, что госпожа Лежанвье и ваш покорный слуга…

Адвоката качнуло, и, чтобы не упасть, он оперся о стену.

«Госпожа Лежанвье и ваш покорный слуга…»

Нечаянное признание, вырвавшееся по недоразумению!

За каких-нибудь несколько минут адвокат вторично испытал пронзительное ощущение, что потерял Диану.

– Эй, папуля! – вдруг обеспокоенно воскликнул Лазарь. – Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что я открыл вам глаза, что вы про нас ничего не знали?.. – Нахмурясь, он задумчиво помолчал, потом пожал плечами. – Да нет, конечно же знали, иначе бы вы ее не кокнули!

Лежанвье отчаянно хотел сказать что-нибудь – не важно что, лишь бы тот, другой, замолчал. Увы, голос не повиновался ему.

Превратно истолковав его молчание, Лазарь принялся оправдываться:

– Заметьте, папаша, я вовсе не кидался на баб, хоть и вышел из кутузки… Я глубоко уважаю вас, дорогой мэтр, с самого начала, и я – хотите верьте, хотите нет – не тот человек, который обманывает тех, кого уважает, – спросите у кого угодно, но Диа… то есть госпожа Лежанвье подстерегала меня за каждым поворотом, с каждым днем все менее одетая, все более раздетая… Утекаете, папуля? «Коли муж не знает, то его и не печет, – сказал я себе в качестве утешения, когда произошло неизбежное. – К тому же, если учесть, что он на пятнадцать годков ее старше, ему уже, наверно, приходилось прощать ей кое-какие шалости…»

Пот градом лил с Лежанвье. Сердце колотилось в горле, в затылке – везде, вплоть до кончиков пальцев. «Вот он, ад!» – вдруг подумалось ему. Обнаружить, что твоя убитая жена изменяла тебе с преступником, что она и до него наверняка тебя обманывала…

Он находился уже не здесь, а на дороге из Парижа в Шеврез, где выжимал из машины сто десять, сто двадцать километров в час; в суде присяжных, где так настойчиво добивался оправдания Лазаря; в своей конторе, где прижимал к себе Диану, проводя своими лапищами по двойному шелку: ее платья и ее кожи, впиваясь ртом в ее покорные прохладные губы; в их спальне, где смотрел на нее, спящую, подстерегая момент, когда она во сне сбросит с себя простыни, привольно раскинув ноги.

«Вы меня еще не потеряли…»

– Обсудим ситуацию хладнокровно, дорогой мэтр… Что вы намерены предпринять? Чистосердечно признаться?

Лежанвье по-прежнему был неспособен отвечать. Да и слышал ли он, что ему говорили?

Лазарь, помолчав, стал развивать свою версию:

– Госпожа Лежанвье уже довольно давно наставляла вам рога, но у вас только сейчас открылись глаза? Ладно. Благодаря чему? Писульке, неосторожно оставленной в сумочке или в шкафчике? Пусть так. Вы застали ее здесь полуодетой, принялись осыпать упреками. На свою беду, она держалась воинственно, даже заявила: ее личная жизнь вас не касается. Кровь ударила вам в голову, и вы слово за слово перешли к рукопашной. Она пригрозила вам пушкой – вон той пушчонкой, что валяется на полу, – и, похоже, всерьез намеревалась пустить ее в ход… Вы отвернули ее руку в сторону, чтобы она не наделала глупостей… Но вот невезение: она пальнула… Поверьте, в суде присяжных у вас не будет проблем: уж там-то вытащат на свет Божий ваше безупречное прошлое и ее неблаговидные делишки… С новым Лежанвье в качестве защитника вы отделаетесь лишь надоедливыми очередями фотовспышек и вашей физиономией на первых полосах газет – если, конечно, из каких-нибудь загадочных побуждений вы не решите признаться во всем…

Лежанвье провел ладонью по лбу.

– В чем мне признаваться?.. Я только что из Парижа, где провел всю вторую половину дня, я вернулся в «Вязы» каких-нибудь двадцать минут назад… Я могу это доказать…

– Но вы не сможете доказать, что не прикончили ее в течение этих двадцати минут!

– Убийство совершено не только что, а час или два тому назад, если не все три.

– Да что вы говорите!

– Будет произведено вскрытие, и судебный медик…

– …целомудренно воздержится от категорического утверждения, учитывая, что точность должна будет измеряться минутами! Да вы дотроньтесь, труп еще не остыл…

Лежанвье казалось, что он наяву переживает кошмарный сон.

– Говорю же вам: я только что приехал, и вот – нашел ее здесь…

Лазарь задумчиво наблюдал за ним.

– Заметьте, есть и другое решение… проще… чище…

– Какое?

– Выстрел сделан в упор – достаточно нагнуться, чтобы подобрать оружие. Это могло бы сойти за самоубийство, при условии…

– При каком условии?

– При условии, что оружие будет у госпожи Лежанвье в руке, направленное ей в грудь. При условии, что мы запоем в один голос, что я буду гарантом вашей невиновности, а вы – моей.

Лежанвье никак не мог поймать разбегавшиеся мысли.

– А вам-то какой интерес?..

Лазарь отшвырнул сигарету, помолчал.

– Я мог бы ответить вам: «Интерес самый простой, папаша, – желание выручить вас в порядке дружеской взаимности», но я сильно сомневаюсь, что вы мне поверите… Проследите за моим рассуждением… Если вы, как обманутый и обозленный муж, естественным образом становитесь подозреваемым номер один, то не менее естественным образом я, как погнавшийся сразу за двумя зайчихами, воплощаю собой подозреваемого номер два… Подошвы с гвоздями, лампы с рефлектором, допрос третьей степени… Если вы всего этого еще не пробовали, то уж я досыта нахлебался… И вместо этого… Предположим, что мы обопремся друг о друга, как пресловутые слепой и паралитик… Предположим, что…

– Минуточку! – перебил его Лежанвье.

Он наконец набрался мужества склониться над Дианой, коснуться ее обнаженной руки, удостоверился, что револьвер лежит меньше чем в метре от нее. Изящный мелкокалиберный револьвер с ручкой из слоновой кости, «Лилипут—4,25», который он подарил ей во время чудесной поездки по бернским Альпам. Увидел он и другое: корсаж на Диане разорван и тыльную сторону ее правой ладони пересекает свежая царапина.

– Минуточку! – повторил он, тщательно подбирая слова. – В Париже мне совершенно нечего было делать, и я поехал туда, прихватив с собой Жоэллу, лишь под сильным нажимом Дианы. Она пожелала остаться с вами наедине. Из ее намеков можно было понять, что она знала вас лучше, чем я, и сумела проникнуть в какой-то тщательно оберегаемый вами секрет, способный вас обезоружить… Будете отрицать, что встречались с ней сегодня во второй половине дня?

Лазарь прикрыл правый глаз, вздернул, изогнув, левую бровь и склонил голову набок. Порывшись в карманах, он извлек оттуда мятый клочок голубой бумаги.

– Прочтите, папаша.

«4 ч. В известном тебе месте, дорогой. Д.», – удалось разобрать адвокату.

– Известное мне место – это «Ивняк», средневековая таверна на левом берегу Иветты, где нам случалось провести часок наедине в комнатушке на втором этаже, – объяснил Лазарь. – Там я напрасно прождал Диа… госпожу Лежанвье до пяти часов. В четверть шестого, когда мне надоело торчать там без толку, я поехал обратно. Пустая трата энергии. «Вязы» походили на замок Спящей красавицы. «Ивняк» – тоже, когда я в четверть седьмого прикатил туда бросить взгляд напоследок… Вот почему я сказал вам, что, как и вы, нуждаюсь в железном алиби…

Теперь Лежанвье дышал ровно. Почему он не понял раньше? Осененный внезапно пришедшей уверенностью, он заявил:

– Вы дожидались моего возвращения, чтобы использовать ситуацию к своей выгоде, застигнуть меня «на месте преступления»… Вы нуждаетесь в алиби, потому что вы и есть убийца!

Смертельно побледнев, Лазарь оторопело воззрился на адвоката.

– Momento, мэтр! Что за чушь вы городите?

Пауза.

– Может быть, вы не верите, что я спал с госпожой Лежанвье?

Адвокат овладел собой.

– Почему же, возможно, такое и случалось раз-другой.

– Три раза, – уточнил Лазарь.

– Ну, допустим, три… Но вы метили выше: жениться на моей дочери. Если поразмыслить, Диана, удалив меня отсюда, отнюдь не намеревалась отвадить вас от нашего дома, но лишь заставить вас отказаться от матримониальных планов. Вот почему она пожелала остаться с вами наедине. Вот почему она вооружилась револьвером. Она рассчитывала либо вырвать у вас обещание отказаться от Жоэллы, либо застрелить вас… Даже и в этом случае она не особенно рисковала, линия защиты была бы совершенно очевидна: вы посягнули на нее, она защищала свою честь… Я делаю вывод: это вы повернули оружие в ее сторону, рассчитывая, что в первую очередь подозрение падет на меня…

От ударов Лазарь оправлялся быстро – это он доказал еще на процессе. С улыбкой на губах, но с холодным взглядом он не спеша закурил новую сигарету.

– Не мелите чепухи, папаня! Госпожа Лежанвье давала мне на карманные расходы столько, сколько у вас мне никогда не удавалось вытрясти. Кто будет убивать курицу, которая несет золотые яйца?.. К тому же она лучше чем кто-либо знала, что я никогда не смог бы жениться на Жоэлле. Я женат.

– Что?

– Скажем так: женат вторично. Вы мне не верите? Напрягите память, дорогой мэтр! Вспомните наш первый разговор в вашем кабинете, сразу после моего блестящего оправдания! Я говорил вам об алиментах, которые должен выплачивать первой госпоже Лазарь. Нынешняя же, чахоточная, сейчас дышит горным воздухом в Давосе.

– Но в таком случае…

– В таком случае у госпожи Лежанвье не было никаких оснований опасаться, что я ее оставлю, дорогой мэтр! Чтобы уж вам все стало ясно, это я по ее наущению начал открыто проявлять интерес к вашей дочери. Чтобы сбить вас с толку, чтобы вы не строили предположений относительно нас с Дианой… – Лазарь вынул сигарету изо рта, сдул пепел. – Однако время идет: уже, наверно, половина восьмого… Итак, я провел почти всю вторую половину дня в «Ивняке», вы – в своем кабинете на авеню Оша. Физически каждый из нас имел возможность наведаться сюда и укокошить госпожу Лежанвье, если не будет доказано, что она была убита под вечер… Так что предлагаю вам gentlemen’s agreement[10]10
  Джентльменское соглашение (англ.).


[Закрыть]: я заявляю, что звонил вам около пяти часов в Париж, а вы – что звонили мне в «Ивняк» минут двадцать спустя. Но это еще не все. Сюда мы вернулись вместе, оба услышали выстрел, когда находились в вашем кабинете, вместе обнаружили тело. За малышку Дото не беспокойтесь. Она подтвердит.

– Почему?

– Я знаю, как надо ее просить.

Лежанвье не мог отвести глаз от Дианы. Лежащая вот так, в юбке, задравшейся до подвязок, отныне и навек не способная произнести: «Мой дорогой мэтр», она казалась ему чужой. В нем зародилось и постепенно полностью им овладело не желание и не любовь, а совсем иное чувство.

Между тем Лазарь нагнулся и подобрал небольшой предмет: мелкокалиберную пулю, выплюнутую «Лилипутом—4,25».

– Ну так что? Сойдемся на самоубийстве, папаша? – нервно бросил он. – Гребем в одной лодке или как?

– Или как, – отозвался Лежанвье. И немного погодя глухо добавил: – Каждый за себя.

Глаза у Лазаря сузились. Потом он усмехнулся и полез в карман.

– Жаль, папуля! Вас жаль!.. Узнаете это?

Лежанвье удивился:

– Мой револьвер, который лежал в запертом ящике моего стола! Когда вы его у меня стянули?

– Во время визита вежливости, на следующий день после процесса, когда вы пошли открывать дверь госпоже Лежанвье… С вашим вспыльчивым характером вы запросто могли схватиться за него и продырявить мне башку, что было бы весьма нежелательно… Ну-ка, отступите чуток… Знаете, что я сейчас сделаю?

– Нет, – прохрипел адвокат, вдруг покрывшийся ледяным потом.

– Поверьте, я очень сожалею, папуля, но вы сами меня вынуждаете… Убийственная пулька, по счастью выскочившая наружу, – у меня в кармане… Все будет тип-топ. Я повторно убью госпожу Лежанвье, но уже из вашей пушки, постараюсь, чтобы пуля прошла тот же путь, что и первая: левая грудь, правое легкое, правая лопатка, но она проделает дырку пошире… Дырку, подписанную Лежанвье… После этого вы можете сколько угодно бить себя в грудь и клясться в своей невиновности…

Лежанвье так никогда и не понял, как именно он ударил: то ли кулаком в подбородок, то ли ребром ладони по горлу, но Лазарь, растянувшийся во весь рост рядом с Дианой, не шевелился…

Адвокат забрал свой револьвер и сунул его в карман, откуда ему при первой возможности предстоит перекочевать на свое привычное место – в ящик его письменного стола. Даже если предположить, что его обыщут и найдут при нем оружие, это не будет уликой. Этот револьвер не был пущен в ход.

Адвокат оцарапал щеки Лазаря мертвыми руками Дианы. Потом он подобрал с пола «Лилипут», вытер его рукоятку из слоновой кости носовым платком, дважды выстрелил в окно, которое разлетелось вдребезги, – двойной выстрел и звон бьющегося стекла на сей раз обязательно привлекут чье-нибудь внимание, обозначат время убийства, – и вложил револьвер в правую руку Лазаря, аккуратно подогнул как надо его пальцы…

Раздались торопливые шаги. В двери показалась всклокоченная голова Билли Гамбурга. Поставив на пол корзину, полную грибов, он воскликнул:

– Великий Боже! Что за праздник, по какому поводу фейерверк? – Только теперь его взгляд упал на два распростертых тела, и он удивительно быстро все понял. – О, прошу прощения!.. Вызвать полицию?

– Будьте так добры, – произнес Лежанвье, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – И врача.

Его переполняла дикая радость.

Правосудие – наконец-то – восторжествует

Часть вторая

I

Первыми свидетелями, которых вызвали давать показания на процессе, были полицейский комиссар из Палезо и его помощник, узнавшие об убийстве по телефону около половины восьмого вечера и немедленно прибывшие на место преступления.

Кто им позвонил?

Господин Феликс Гамбург, художник-оформитель: он встретил их на дороге перед «Вязами», потом проводил к охотничьему домику в глубине парка.

Что они увидели в упомянутом домике?

Их взору предстали трое. Во-первых, жертва, Диана Лежанвье, лежавшая навзничь на полу с пулевым ранением в груди и не подававшая признаков жизни. Во-вторых, подсудимый, Антонен Лазарь, в бессознательном состоянии сжимавший в правой руке мелкокалиберный револьвер, в котором, как выяснилось в ходе дальнейшего расследования, не хватало трех пуль, в том числе и той, которая послужила причиной смерти госпожи Лежанвье. В-третьих, муж жертвы, мэтр Вернер Лежанвье, явно потрясенный происшедшим и державший Лазаря на мушке собственного револьвера, чтобы воспрепятствовать всякой попытке бегства.

Вопрос. Обнаружили ли вы следы борьбы?

Ответ. Да, и многочисленные. У стены в неустойчивом равновесии стоял плетеный садовый столик – судя по всему, отлетел туда в пылу схватки. Вокруг и под телом жертвы валялись обломки разбитого стула.

Вопрос. Вы сказали нам, что в револьвере, который держал подсудимый, не хватало трех пуль, тогда как для убийства оказалось достаточно одной. Как вы считаете, остальными двумя пулями стреляли в то же самое время?

Ответ. Вне всякого сомнения. В окне выстрелами были выбиты стекла. Пули мы нашли в парке на следующий день, метрах в пятидесяти от домика.

Вопрос. Из этого вы делаете вывод, что они были выпущены первыми и не поразили цель?

Ответ. Таково мое мнение.

Вопрос. Смогли ли вы установить, кому принадлежит – или принадлежало – орудие убийства?

Ответ. Да. Госпоже Лежанвье.

Вопрос. Таким образом, подсудимый завладел им либо перед тем, как разыгралась драма, либо непосредственно в ходе схватки с жертвой?

Ответ. Именно так.

Доктор Тома, которого также вызвали по телефону, появился на месте событий вслед за полицейскими, десятью минутами позже.

Будучи по специальности педиатром, он заметно нервничал и не добавил ничего нового к тем показаниям, что он давал на следствии. Убийство было налицо, и он полагал, что смерть, скорее всего, была мгновенной.

Вопрос. Обнаружили ли вы на теле жертвы другие следы насилия – помимо пулевого ранения?

Ответ. Да. Кровоподтек в верхней части груди – корсаж у погибшей был разорван – и свежую царапину на тыльной стороне правой ладони.

Вопрос. Поручали ли вам обследовать подсудимого?

Ответ. Поверхностно. Комиссар полиции попросил меня взглянуть на его лицо.

Вопрос. На его лице было что-нибудь необычное?

Ответ. Множество мелких царапин.

Вопрос. Как они выглядели?

Ответ. Ярко-розовые, с капельками недавно свернувшейся крови по краям.

Вопрос. Как давно свернувшейся, по вашей оценке?

Ответ. Видите ли, я не специалист…

Вопрос. Хотя бы примерно: час, полчаса назад?

О т в е т. В этих пределах.

Доктор Ломбар, судебно-медицинский эксперт, производил вскрытие трупа на следующий день после убийства.

Вопрос. Будьте любезны, доктор, опишите нам, стараясь пореже прибегать к специальной терминологии, путь, проделанный в теле смертоносной пулей.

Ответ. Войдя под четвертое левое ребро, она поразила кровеносные сосуды у основания сердца, пробила правое легкое и вышла у правой лопатки.

Вопрос. Не удивительно ли, что пуля столь малого калибра смогла пересечь всю грудную клетку?

Ответ. Нисколько. На ее пути не встретились ни ребро, ни позвонок, так что…

Защитник. Предположим, что пуля попала бы в кость. (Смешки в зале.) В этом случае она причинила бы меньший ущерб?

О т в е т. Не обязательно. Все зависит от угла отклонения.

Защитник. Скажите, за вашу многолетнюю практику вам часто встречались столь удачно – или неудачно, это смотря с чьей точки зрения – проходящие внутри тела пули?

Ответ. Когда пуля входит под углом под четвертое левое ребро, она обычно и прошивает насквозь грудную клетку слева направо, как… как вязальная спица протыкает моток шерсти.

Защитник. Суд не преминет оценить по достоинству это образное сравнение… Но если бы вы, доктор, захотели убить наверняка, то стреляли бы вы именно таким образом?.. Или же вы избрали бы более уязвимую часть тела – например, горло или голову?

Ответ. Мне никогда не хотелось кого-либо убить.

Защитник. Может быть, я не слишком удачно выразился, тогда позвольте мне задать вам этот вопрос несколько по-другому… Как вам представляется, выстрел был произведен сознательно, с намерением убить, или случайно, во время схватки между жертвой и подсудимым, – таким образом, что стрелявший не мог предвидеть столь трагических последствий?

Прокурор. Да не прогневается защита, но я позволю себе напомнить суду, что смертоносная пуля была выпущена вслед за двумя другими, не поразившими цель. Из чего можно заключить, что подсудимый был полон решимости убить.

Защитник. Ничто не доказывает, что две первые пули были выпущены моим подзащитным. С таким же успехом он мог вырвать револьвер из рук госпожи Лежанвье после того, как она дважды нажала на спуск, – из опасения, как бы она в конце концов не попала в цель.

Прокурор. Дальнейшие прения бессмысленны. В этом вопросе нас должен рассудить специалист по отпечаткам пальцев.

Эксперт-дактилоскопист Бонфуа, сорокалетний блондин, говорил медленно, но категорично. На орудии преступления не обнаружено никаких других отпечатков пальцев, кроме принадлежащих подсудимому.

Защитник. Это не показалось вам странным, если учесть, что револьвер принадлежал госпоже Лежанвье?

Ответ. Нет. Отпечатки пальцев имеют свойство стираться со временем или же могут быть перекрыты более свежими.

Защитник. В последнем случае они выглядят более или менее размытыми, как это обычно бывает при наложении?

Ответ. Ну, это когда как…

Защитник. Отвечайте только «да» или «нет».

Ответ. Их идентификация, по-видимому, представляет несколько большие трудности, но…

Защитник. Но вам с ними столкнуться не довелось, не так ли? Вы подтверждаете, что отпечатки пальцев были совершенно четкие?

Ответ. Да.

Защитник. Не означает ли это, что оружие предварительно вытерли?

О т в е т. Не обязательно. К такому же результату может привести постоянное трение, периодическое соприкосновение с тканью – например, с подкладкой сумочки или карманом. Вообще, надо иметь в виду, что отпечаток пальца появляется только на совершенно гладкой поверхности при повышенной потливости.

«БЕЗРЕЗУЛЬТАТНАЯ ПЕРЕСТРЕЛКА МЕЖДУ ЗАЩИТОЙ И ЭКСПЕРТОМ БОНФУА» – примерно таким заголовкам предстояло появиться в вечерних выпусках газет.

Перед судом прошли другие свидетели, потом наступил вечер и пришлось зажечь люстры.

Жоэлла первая покинула Дворец Правосудия, продрогнув до костей. Она знала, что Тони невиновен. Но ей так и не удалось привлечь к себе его внимание. Он смотрел только на председателя суда и на прокурора.

Может быть, он ее больше не любит?

Может быть, он никогда ее не любил?

Может быть, он любил Диану?

«Тогда пускай выкручивается как знает!» – подумала Жоэлла, засыпая. Она решила свидетельствовать в его пользу только в том случае, если он ответит на ее жестикуляцию.