Текст книги "Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

Соавторы: Фред Кассак,Жан-Франсуа Коатмер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

3

Около половины третьего Арле остановил свою машину перед зданием фирмы. Жером, сторож, дремал, растянувшись в пыли. Он приоткрыл один глаз и тут же снова погрузился в дремоту.

Арле вошел в контору. Госпожа Лептикор, младший секретарь, вытирала пот под мышками.

– Мой брат здесь?

– Нет, господин Арле, он только что уехал в порт, но, думаю, скоро будет.

– Спасибо.

Он открыл дверь в приемную. Мадемуазель Губле размечала листы бумаги красным карандашом. Она тут же вскочила. Арле пожал ее длинную сухую руку. Не слушая ее сочувственную тираду, он обвел глазами светлое прохладное помещение. Он помнил, какой была эта приемная два года назад, когда он сюда приехал: скудная обстановка, духота – всё как в бараке, – и две женщины, бок о бок печатающие на машинке; мадемуазель Губле и Роберта. Арле взглянул на пустой стул перед вторым рабочим столом. После того как они поженились, Роберта являлась в контору лишь изредка: в конце месяца, получить жалованье.

Мадемуазель Губле снова села и взяла в руки красный карандаш. Ничем не примечательная девица неопределенного возраста, хорошая работница. Хозяева предоставили ей небольшую комнату на бульваре близ лагуны. Мадемуазель Губле жила одна и, похоже, окончательно тут осела, что случалось нечасто: большинство белых чувствовали себя в этой стране временными обитателями и не оставляли мыслей о Франции. Арле наклонился к секретарше.

– Когда вы видели мою жену в последний раз?

Мадемуазель Губле ответила не раздумывая:

– Госпожа Арле приходила в контору на следующий день после вашего отъезда, пятнадцатого числа, в самом начале работы. Зашла всего на несколько минут.

– Как она выглядела? Вы не заметили ничего особенного?

– Госпожа Арле казалась спокойной…

– Она сказала вам, что отлучится?

– Да, сказала, что едет в Гуильё и рассчитывает вернуться за несколько дней до Рождества.

– И больше ничего?

– По-моему, нет. Она явно спешила. – Мадемуазель Губле вздохнула. – Бедная госпожа Арле! Такой удар для всех нас!

Притворщица. Губа скорбно оттопырена, в глазах – вселенская скорбь. Арле вдруг почувствовал, что ненавидит эту женщину. И всегда ненавидел. Роберта тоже была от нее не в восторге. Почему? Что между ними произошло? Что они знали друг о друге? Обе приехали в Африку намного раньше него.

– Вы давно знакомы с Робертой?

Мадемуазель Губле удивленно подняла глаза.

– С тех пор как здесь работаю. Скоро три года.

– А раньше вы никогда не встречались?

– Никогда. А почему вы спрашиваете, господин Арле?

Он смешался. Не объяснять же ей, что он хочет узнать. Девица, без сомнения, говорит искренне, ей ничего не известно. Как и Эдуару. Он промямлил невнятное объяснение и пошел на попятный, недовольный тем, что пробудил в ней любопытство.

Арле уже садился в «ситроен», когда к нему подбежал запыхавшийся пузатый Лемен.

– Рад вас видеть, господин Арле, очень рад.

– Я тоже, Лемен.

На этого человека можно было положиться. В течение нескольких лет, до приезда Арле на Берег Слоновой Кости, Эдуар больше жил в Гуильё, а Лемен один управлялся с делами в абиджанской конторе – средства в ту пору были скромные. Благодаря длительному опыту работы в Африке он приобрел основательные знания во всем, что касалось древесины. Арле часто с ним советовался. Кроме того, Лемен умел управлять людьми. Самые отчаянные строптивцы становились тише воды, ниже травы рядом с этим приземистым плешивым человечком.

– Знаете, служащие скинулись на венок. Все так сердечно отнеслись, даже негры-рабочие. Такое бывает нечасто.

Простой малый, Лемен говорил невнятно, с трудом преодолевая волнение.

– Спасибо.

Арле вышел из машины.

– Давайте-ка немного пройдемся, Лемен.

Они направились в сторону пристани. Лагуну загромождали плоты. Негры, балансируя на бревнах, натягивали веревки. Огромная стрела подъемного крана двигалась над водой. Визжала лебедка, в воздухе раскачивались ростры. На пристани блестящий от пота негр в набедренной повязке выкрикивал команды.

Арле остановился в тени пирамиды из помеченных цифрами стволов аукумеи.

– Лемен, – заговорил он, – я хочу кое о чем спросить вас. Именно вас и никого другого. Вы ведь лучше меня знаете обо всем, что творится на фирме.

Лемен вытащил из кармана красный резиновый кисет и взял щепотку табаку.

– Скажите откровенно, как относились здесь к моей жене?

Лемен в задумчивости надул щеки.

– С неграми госпожа Арле не общалась. Остальные же… Ее видели здесь так редко.

– Я имел в виду мадемуазель Губле. Они не ладили?

– У них действительно была, так сказать, психологическая несовместимость, – сказал Лемен.

Он послюнил бумажку, скрутил сигарету и сжал ее губами.

– Почему?

– Мадемуазель Губле – отличный работник. И крайне пунктуальна, порядок – ее мания.

– Может, она завидовала?

– Не знаю. У женщин разве что разберешь?

Он развел руками. Личная жизнь у Лемена сложилась неудачно. Он остался один. Взрослый сын учится в частном пансионе во Франции. Покусывая незажженную сигарету, Лемен продолжал:

– Госпожа Арле приходила в контору когда ей заблагорассудится. Наверно, это раздражало мадемуазель Губле.

– Понимаю.

Как это раньше не приходило ему в голову? В начале их супружеской жизни Роберта ушла со службы. Но потом соскучилась без дела и попросилась обратно в контору. Нельзя, однако, сказать, чтобы она действительно работала. Приходила когда ей вздумается. Просто очередной каприз.

– Они ссорились?

– Пожалуй, нет, но отношения у них были порой весьма натянутыми.

Лемен наконец прикурил. Посередине лагуны полз буксир, волоча за собой плоты. Над желтой водой разносилось тарахтенье двигателя.

– Моя жена общалась здесь с кем-нибудь еще?

– С кем-нибудь еще? Что вы хотите сказать? – не понял Лемен.

– Ничего, – оборвал разговор Арле.

Они вернулись к машине. Лемен успевал краем глаза следить за работой крановщика и даже походя дал пинка замечтавшемуся негру.

– А вообще как дела? Все было нормально, пока меня не было?

– Да, вот только три дня назад один рабочий сломал ногу: его отправили в Трешвиль, в больницу… Да, вот еще! Объявились те двое немцев! Как только вы уехали…

– Опять по поводу лесопильни?

– Да, видно, уж больно она им приглянулась. Потому что иначе… после того как вы им в прошлом месяце дали от ворот поворот…

Арле открыл дворцу «ситроена».

– Возможно, я был не прав, – сказал он. – Брат тоже так считает. Мне надо было его послушаться. Вы ведь знаете, что многие сейчас леса продают.

Лемен выплюнул окурок.

– О Господи! Чего они боятся? Берег Слоновой Кости – не Конго. Соглашения….

– Они еще не подписаны, – возразил Арле. – Проволочки на высшем уровне. А теперь представьте, что Франция прекратит вкладывать капитал. Что тогда? Вы мне можете сказать?

Лемен молча уставился себе под ноги. Он начал понимать: хозяин резко изменился. Неужели он хочет ликвидировать дело? Лемен вспомнил, как несколько недель назад Арле выпроводил двух бизнесменов из Германии…

Усевшись в автомобиль, Арле протянул руку.

– До скорой встречи, Лемен. И еще раз спасибо.

Он завел мотор.

– Господин Арле!

В одном из окон показалась потная жирная физиономия госпожи Лептикор.

– Вам звонили. Из сыскной полиции.

От волнения сердце у Арле заколотилось.

– Из полиции? Что им от меня нужно?

– Не знаю. – Госпожа Лептикор посмотрела в блокнот. – Некий господин Вотье.

– А, Макс…

Разумеется, Макс Вотье. Кто еще мог звонить ему из сыскной полиции?

– Прошу прощения, господин Арле. Я думала, вы уже уехали. И только когда услышала шум мотора…

– Ничего. Я сейчас к нему еду. Спасибо.

«Ситроен» медленно взбирался в гору. Арле был вне себя: только выставил себя на посмешище перед служащими. Все как сговорились изводить его своим сочувствием… Эдуар, Лемен, мадемуазель Губле…

На душе у Арле было скверно, и машину он вел чисто автоматически. На перекрестке Торговой улицы он чуть не врезался в такси, и чернокожий таксист его обругал. Арле сбавил скорость. Может, и правда поехать к Вотье? Они так давно не встречались. Что они скажут друг другу? И зачем Макс звонил? Когда Арле только приехал в Африку, Вотье частенько бывал у него на вилле в Кокоди вместе с Франсуазой. Женитьба Арле положила конец этим посещениям. Роберта находила Франсуазу старомодной: раздражал ее и их малыш: детей Роберта не любила. Отношения стали натянутыми, потом совсем заглохли, но Арле и пальцем не пошевелил, чтобы что-нибудь изменить.

Арле решительно свернул на бульвар Антонетти. Он всегда капитулировал перед Робертой, подчинялся любой ее прихоти. Два года жизни были сосредоточены на ней. Именины Роберты, день рождения Роберты, его подарки Роберте – главные события. Двухлетнее наваждение. И вот – горькое пробуждение. Теперь он один как перст, у него нет друзей, даже воспоминания его поблекли. Что же осталось? Фотография во внутреннем кармане куртки. Единственная неопровержимая реальность. Она жгла ему грудь.

Арле подъехал к площади Лапалю. Припарковав машину на стоянке около почты, он пересек улицу и вошел в большое белое здание, на фасаде которого висела светлая деревянная вывеска: «Национальная сыскная полиция». Он поднялся на второй этаж. На одной из дверей кнопками была приколота табличка «Антропометрическая служба». Постучав, Арле вошел в большую комнату, загроможденную различными измерительными и оптическими приборами.

Вотье сидел за столом один, прильнув к лупе.

– Привет, Макс.

Вотье поднял голову, прищурил близорукие глаза за стеклами очков в металлической оправе.

– Аль, как я рад тебя видеть!

Он пожал Арле руку.

– Я знал, что ты вернулся: сегодня утром мне попалась твоя регистрационная карточка из аэропорта. Хорошо, что ты пришел. Мы так много думали о тебе, старина, в последние дни…

Он предложил Арле стул, сел сам. В застекленной смежной комнатке негритянка с тюрбаном на голове печатала на машинке.

– Я не отвлекаю тебя?

– Ничего срочного. Этот парень подождет.

Макс показал на фотографии размером с открытку, которые разглядывал, когда вошел Арле.

– Еще один неопознанный труп: негр, неделю назад его нашли мертвым на дороге в Даву. Грудная клетка раздавлена, и никаких свидетелей. Прежде чем медики успели его искромсать, мы сделали несколько снимков, мне их только принесли.

Арле посмотрел на одну из фотографий: голова крупным планом, довольно своеобразное лицо, лучистые, совсем живые глаза.

– Его немного привели в порядок. В глазные яблоки ввели глицерин. Вряд ли мы сможем что-нибудь сделать: через несколько недель дело просто прекратят, – сказал Макс.

Арле поднял голову.

– А Роберту… Ее вы тоже сфотографировали?

– Фотографировал не я, – быстро ответил Макс. – Мой коллега. В тот день на пляже моросило, снимок получился не ахти. Наша работа, впрочем, на этом и закончилась, так как тело опознали. Хорошо, что твой брат оказался в Абиджане. Кстати, ты знаешь, что связаться с тобой была целая проблема? Первая телеграмма, которую послали по пневматической почте, вернулась примерно через двенадцать часов. Эти кретины на почте перепутали адрес. Ну и страна!

Арле меж тем продолжал гнуть свое:

– А эти фотографии, они еще у тебя?

Макс снял очки и принялся медленно протирать очки.

– Там ничего интересного, Аль. Я же тебе говорю: снимки плохие.

– Макс! Я хотел бы их посмотреть.

Макс снова водрузил очки на нос и, вздохнув, поднялся. Прошел в другую комнату, вскоре вернулся и бросил на стол большой желтый конверт.

– Зря ты это, Аль.

Арле склонился над фотографиями.

Он думал, что готов к любому ужасу, заранее защитился броней. Но такого он не ожидал! Неужели это Роберта: страшно искореженное тело, разбитая голова, распухшие губы?

Так и не разгибаясь, он стоял как зачарованный, устремив взгляд в одну точку. Макс протянул руку, отодвинул снимки подальше от Арле.

– Утопленники всегда ужасно выглядят. А тут еще морские твари… – Он умолк. – Хорошо, что тебя не было. Такое потрясение…

Арле слушал как сквозь сон. Голос Макса звучал монотонно и глухо. Арле и не заметил, как он подошел к нему. Решительно положив руку на плечо друга, Макс вывел его из оцепенения.

– Прости, не надо было тебе показывать.

Арле поднял голову. Маленькие глазки Макса блестели за стеклами очков.

– Помоги мне, Макс.

– Разумеется, мы сделаем все, что в наших силах. Мой дом для тебя всегда открыт. Франсуаза будет очень рада тебя видеть.

Арле провел рукой по лбу.

– Я не о том. Помоги мне разобраться, Макс.

Наступило молчание. За стеклянной перегородкой стучала машинка.

– В чем ты хочешь разобраться?

– Из-за чего она умерла.

Макс сел и снова принялся протирать очки – признак того, что он в замешательстве.

– Расследование проведено по всем правилам, – произнес он. – Вскрытие подтвердило предварительное заключение. Я не вижу, что тут…

Арле вздохнул. И Макс завел все ту же шарманку: захлебнулась, медицинское заключение…

– Все не так просто, Макс. – Арле наклонился. – Кольцо, например. Это оно помогло опознать труп, верно?

– Да.

– А тебя это не удивило?

– Почему? Разве это не ее кольцо?

– Ее. Однако ясно же, что Роберта никогда не пошла бы купаться с драгоценным камнем стоимостью в триста тысяч франков на пальце. Ни Роберта, ни любая другая женщина на свете!

Макс чиркал что-то карандашом на промокашке.

– Можно подумать, она сделала это нарочно. Чтобы ее узнали по этой примете…

Макс, насупившись, по-прежнему разрисовывал промокашку. Арле подумал, так ли неожиданны его слова для Вотье: ведь он такой проницательный и так здраво мыслит. Не может быть, чтобы он пропустил такую деталь. А раз так, Макс (и он тоже!) что-то скрывает от него.

– Самоубийство? – вымолвил наконец Вотье. – Теоретически это возможно…

Сердитым росчерком он расцарапал промокашку.

– Но почему? Ты видишь какую-нибудь вескую причину для самоубийства?

Арле не ответил.

Макс провел рукой по своим коротко остриженным белокурым волосам, потеребил мочку уха.

– Ты прожил с ней два года. И не мог бы не заметить, если б что-то было. Все шло нормально?

– Не знаю.

Арле попытался поймать взгляд Макса, но тот смотрел в сторону.

– Скажи откровенно, Макс, до тебя дошли какие-нибудь слухи?

Вотье нахмурился.

– Да нет! С чего ты взял?

– Честное слово?

– Господи, конечно! О чем вообще речь? Да объясни ты наконец!

Арле взял себя в руки. Гордыня все еще отчаянно сопротивлялась. Последний бастион – охрана чести. Несколько минут назад у него и в мыслях не было заходить в откровенности так далеко, отбросив всякий стыд. Он ничего не обдумывал заранее, но присутствие друга, тепло вновь обретенного общения, уверенность, что Макс – единственный, кто в состоянии исцелить его душу, повлияли на Арле. Он не знал в точности, чего хотел, каких открытий жаждал, но его тянуло к истине, как мотылька на огонь в ночи. Пусть даже он обожжет крылья!

– Ну так что же? – спросил Макс.

Арле вынул из внутреннего кармана куртки мятый конверт и положил на стол перед Максом. Вотье с недоумением следил за ним. А раскрыв конверт, вздрогнул и отвернулся.

– Нет, ты смотри, Макс, – тихо сказал Арле.

Лицо его окаменело, он заходил по комнате.

– Это нашел Эдуар в туалетном столике Роберты несколько дней назад.

Макс посмотрел на фотографию.

– Снимок, по-видимому, недавний.

Машинально он взял лупу – сработала профессиональная привычка – и, прильнув к ней глазом, стал водить по снимку, тщательно его изучая. Арле молча наблюдал.

– Снимок любительский, – прокомментировал Макс, – плохая наводка, фон смазан. Сделан под открытым небом, в середине дня, на ярком солнце. Фотограф плохо использовал освещение. И не учел бликов от песка.

– От песка?

– Видимо, да. Это где-то на пляже. К сожалению, фон плохо различим. Впрочем, вот тут деревья, а среди деревьев… – Он протянул Арле лупу. – У тебя хорошее зрение, посмотри-ка: вот здесь, слева, на заднем плане, видишь что-нибудь?

Арле склонился над фотографией.

– Похоже на кокосовую рощу. Среди деревьев какие-то темные пятнышки. Деревня?

– Не думаю, – сказал Макс, снова протирая стекла очков. – Пятна правильной формы, почти квадратные. Хижины туземцев не такие. Кроме того, строения стоят поодаль друг от друга, и каждое окружено деревьями…

– Точно.

Арле положил лупу на стол.

– Можно увеличить, – сказал Макс, – но вряд ли это что-то даст, уж очень неважный снимок.

Поиграв карандашом, он вдруг спросил:

– Ты слышал что-нибудь о «Гелиос-клубе»?

– Нет. А что это такое?

– Любопытная штука. Собираются две дюжины чудаков и проводят уик-энды в чем мать родила, жарясь на солнце и мечтая о потерянном рае. Все из хорошего общества, люди состоятельные…

– А причем тут…

– Подожди. Этим людям надоели апартаменты с искусственным климатом, они по горло сыты коктейлями и приемами, и вот они решили по воскресеньям играть в дикарей. Среди кокосовых пальм выстроили маленькие соломенные хижины, покрытые листьями папайи, где предаются райскому отдохновению вдали от бурь и волнений.

Лицо Арле просветлело:

– Пятна среди деревьев?

– Да, похоже.

– Но Роберта никогда не обнаруживала склонности к нудизму.

– А я и не говорил ничего такого, – возразил Макс. – Сам видишь, пляж на снимке безлюдный. Если Роберта отправилась в клуб, она, без сомнения, позаботилась, чтобы не было никаких свидетелей. Это нетрудно: все эти молодцы, как правило, работают и приезжают лишь в конце недели. – Макс запнулся. – По-моему, важнее другое. Ведь она не сама себя снимала, кто-то был с твоей женой на пляже…

– Да, – голос Арле дрогнул, – и кто может поручиться, что она была одна в день, когда утонула?

Они могли поссориться, подумал он. Роберта хотела порвать с любовником, и тот ее убил. Арле вспомнил поведение жены в аэропорту ее странные опасения.

– Об этом-то я и подумал, – сказал Макс. – Во всяком случае, версия вполне правдоподобная.

– Значит, этот тип ее…

Голос его задрожал.

Макс покачал головой.

– Не горячись. Убийство очень маловероятно, ведь есть заключение эксперта. Нет, тот, кто был с твоей женой в день ее смерти, – если допустить, что таковой был, – не преступник, а скорее всего, главный свидетель. Свидетель, который скрылся.

– Почему?

– Может быть, растерялся, может, побоялся себя скомпрометировать. Обычное дело.

– Что ты посоветуешь? – спросил Арле. – Обратиться в полицию?

– По-моему, не стоит, – ответил Вотье. – Поверь мне, как-никак я сам из этой братии. Дело прекращено.

– Но ведь можно возобновить расследование?

– Да, но при условии, что появились новые неоспоримые свидетельства. А у нас что? Сомнения, предположения и легкомысленная фотография. Бедновато! Комиссар Фонтен поднимет нас на смех. Я его знаю, он славный парень, но вряд ли захочет рыть носом землю за десять месяцев до пенсии.

Вотье встал и, взявшись за подбородок, начал расхаживать из угла в угол. Рядом, в стеклянной клетке, машинистка в тюрбане отбивала на машинке африканский ритм: тук-тук-тук, пауза, тук-тук-тук. Макс остановился.

– Можно попросить о встрече у главы клуба. Если не ошибаюсь, это некий Ван дер Лёве, у него контора на улице Удай. Ты его не знаешь?

– Так, встречал пару раз в Торговой палате.

– По правде говоря, сомневаюсь, чтобы он нам чем-то помог. Я уже говорил; если твоя жена и приходила в клуб, то, вероятнее всего, инкогнито. Он подошел к столу и постучал пальцем по фотографии. – Первым делом надо найти фотографа. Он наведет нас на след.

– Ты же говорил, что работа любительская, – напомнил Арле.

– Сама съемка – да, но не печать. Некоторые детали: зернистость бумаги, точность обрезки – выдают профессионала. – Помолчав, Вотье продолжил: – Разумеется, доказательств того, что снимок проявляли в Абиджане, нет. Примем, однако, в качестве рабочей гипотезы, что это так. Чернокожие фотографы отпадают. Они не умеют работать чисто. Ты ведь видел их «Ателье художественного фото» в Трешвиле? Ну вот. Остаются европейцы. Всего их, – Макс мысленно сосчитал, – от Плато до Торговой улицы семеро. Я знаю всех довольно хорошо. Теоретически заказ мог выполнить любой. И все-таки…

Макс задумался, вертя фотографию в пальцах.

– Рико… – сказал он, усмехнувшись, – вот на кого это похоже.

Он взглянул на часы. Его глаза-щелочки горели необычным возбуждением.

– Полпятого. Пойду-ка туда, что-то да выясню!

Он положил фотографию в конверт и, немного поколебавшись, вернул ее Арле.

– Возьми, я и без нее обойдусь.

– Спасибо, но я с тобой.

– Об этом и речи быть не может, старина! Дальше – дело мое! – сухо, почти грубо бросил Макс.

В его глазах читалась такая решимость, что Арле не стал настаивать: Макс, безусловно, был прав. Нажав на звонок, Вотье отдал распоряжение прибежавшему дежурному, и они с Арле вышли из комнаты. За их спиной пестрый тюрбан продолжал нудно тарахтеть. На улице Арле поинтересовался:

– А что за птица этот самый Рико?

– Гражданство неопределенное, – отозвался Макс, – он откуда-то с Востока. Сделал несколько отличных репортажей о фауне Берега Слоновой Кости.

– А почему ты думаешь…

– Официально у Рико мастерская на улице Лeкёр. Но есть у него и другое занятие, менее благопристойное. Три года назад он был замешан в весьма грязной истории: мелкая, но прибыльная торговля порнофильмами. Рико снюхался с моряками, и товар шел к нему с торговым судном из Танжера. В городе у него была своя клиентура. Но рано или поздно все выходит наружу. Пошли обыски, аресты и все такое! Мне тоже довелось приложить к этому руку.

– И он остался на плаву?

Макс усмехнулся.

– Ей-богу, Аль, где ты живешь? В этой стране, дружище, у властей широкие взгляды! Ты волен подделывать документы, спекулировать, быть сутенером, лишь бы не лез в политику. Короче, ему влепили изрядный штраф, и дело спустили на тормозах. С тех пор Рико вроде бы исправился. Фотографирует детишек, идущих к первому причастию, загляни-ка в газеты. Этакие ангелочки!

Он протянул Арле руку:

– До свиданья, Альбер! Как узнаю что-нибудь определенное, позвоню.

– Спасибо, Макс.

И они расстались.