Текст книги "Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

Соавторы: Фред Кассак,Жан-Франсуа Коатмер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

3

– Черт знает что, – ворчал Арле. – Так я только обдеру всю кожу!

Вот уже десять минут он скоблил лицо бритвой. Лезвие скользило плохо, скрипело, словно Арле водил им по железяке. Наморщив лоб, он натянул кожу так, что она чуть не лопнула. Пена уже высохла. Он обильно намылил лицо кисточкой. Стальное лезвие скрежетало. Самое ответственное место, над верхней губой, осторожно… Арле пробормотал ругательство: пена под самым носом покраснела. Еще один порез. Слишком дрожит рука. Почему он так нервничает? Для этого нет никаких причин, успокаивал себя Арле. Роберта рядом. Через отверстие под потолком доносился звон посуды. В трубах загудело: это Роберта пустила воду. Чем не мирный вечерок? Он так и сказал Роберте. Чудесное Рождество. Он на самом дело так думает.

Когда он вошел в ванную и провел влажной губкой по лицу, у него возникло ощущение, будто он соскреб маску, освободился от неестественного лихорадочного возбуждения, не оставлявшего его последнее время. То была не тревога, не гнетущее чувство ответственности, неотступной опасности. Даже не ненависть. Чувство было более низменное и более сильное, чем ненависть. Нездоровое чувство, неясное, грязное, которому он не осмеливался даже подобрать имя. Именно оно заставляло его сжимать кулаки, придавало его движениям резкость. Роберта…

Сейчас он сожмет ее в объятиях, но для него она никогда уже не будет прежней Робертой. Никогда. Он обманывался лишь наполовину, считая ее мертвой. Эдуар действительно убил ее этой ночью, во всяком случае, уничтожил дорогой для Арле образ жены, разрушил душевный комфорт. Покоя и уверенности больше не будет! В его сознании уже бурлят, лопаются ядовитыми пузырьками вопросы. Арле высокомерно отметает их – нет, это невозможно! Роберта не могла… Невозможно что? Где начинается и где кончается ложь?

Он с силой скоблил адамово яблоко: одно движение – и горло перерезано! Ложь. Роберта была любовницей брата до того, как вышла замуж за Арле. До того! Только до того! После ничего такого не было! Он верит ей. «Я верю тебе, Роберта! Я ведь уже сказал». Надо верить, он хочет, хочет верить всей душой. Потому что иначе…

Во второй половине дня она всегда была свободна, сама распоряжалась своим досугом, никто ее не контролировал. А Эдуар приезжал в город почти каждый месяц. Зачем она поехала в Гуильё? Нет, он несет вздор, он несправедлив. Фото – этим подлым приемом он заставил ее… Эдуар ждал три года. Целых три года. Именно этого Арле не мог понять. Почему он начал шантаж словно после долгой спячки? Три года назад… носила ли тогда Роберта челку, как сейчас?

Кончив бриться, Арле открыл кран, подставил лицо под струю воды, потом выпрямился. Он чувствовал себя посвежевшим. Ему стало стыдно. Вот его отражение в зеркале. Не слишком привлекательное, лицо перекошено от ревности. Он постарел: набрякшие веки прожигателя жизни, желтая кожа, нелепые волоски в ноздрях, остатки мыльной пены, царапины. Уродина, право слово. Но тут же его успокоила самодовольная мысль: «Все же, не льстя себе, могу сказать: если выбирать между Эдуаром и мной, Роберта должна…» Вот так! Все забыть, снять остроту, свести все к банальному соперничеству на любовной почве.

Арле открыл стенной шкаф, порылся среди пузырьков с лекарствами, косметических средств. Глоток гемоксила, пульверизатор с «Аква-Вельва»… Он поставил флакон на место, захлопнул дверцу. Немного резко. Стекло звякнуло.

И вдруг что-то сваливается ему на руки и отскакивает на пол. Саквояж Роберты. Она, наверно, только что положила его в шкаф. При падении саквояж раскрылся, из него вывалился сверток. Газета развернулась. Арле поднял мягкие белые туфли, которые Роберта всегда брала с собой, когда нужно было долго вести машину.

Он положил саквояж на умывальник. Изящная плетеная корзинка на итальянский манер, из бечевы и прутьев. Крышка приподнялась. Пальцы Арле, поглаживая, крутя кожаные ручки, вдруг судорожно сжались. Кровь прилила к голове. После недолгих колебаний Арле подскочил к двери и закрыл ее на задвижку, чтобы никто не помешал ему совершить дурной поступок. Потом Арле возвратился к умывальнику, сунул руку в сумку и лихорадочно перебрал ее содержимое. Батистовый платочек, пудреница, маникюрный набор, связка ключей, неначатая пачка «Кравена». Обычный женский набор. Что он ищет? Новые фотографии? Письмо? Размашистый самоуверенный почерк брата? Как он сам себе мерзок. Если бы Роберта застала его… На дне сумки – обычные бумаги: удостоверение личности, водительские права… Золотые часики с узорной крышкой – подарок на двадцативосьмилетие, которое они справляли в марте этого года. Миниатюрная записная книжка с карандашом в кожаном футляре. Арле открыл ее, перелистал. Несколько небрежных строчек: визиты к парикмахеру, телефонные номера… Все вполне невинно.

Наконец Арле закрыл блокнот; он был и рад, и разочарован. Аккуратно сложил все в сумку: пудреницу брелок, права. Сверху – туфли. Крышку оставил приоткрытой, как и было. И вдруг ему бросилось в глаза одно слово в газете, в которую были завернуты туфли. «Фуко». Это слово заставило его вздрогнуть: он вспомнил, как Франсуаза утром сказала: «У нас билеты на „Фуко“, на пятое апреля».

Арле склонился над газетой. Объявление, одно из тех, что регулярно печатают в «Утреннем Абиджане» судоходные компании:

«Пассажирское судно „Фуко“ объединенного пароходства прибывает в Абиджан из Пуэнт-Нуара сегодня, 20 декабря, в 21 час. Пропуска выдаются на борту…»

Оторопев, Арле поднял голову. Ему захотелось крикнуть: нет, нет! Это неправда! Они перепутали дату. Двадцатого декабря Роберта была на лесосеке, а «Утренний Абиджан» там не получают. Она сама только что сказала – «глухомань».

Что же выходит? Роберта купила газету по дороге? Но она утверждала, что путь из Гуильё в Абиджан проделала единым махом и никого не видела.

Где-то очень глубоко, на границе подсознания, прозвучал предупредительный сигнал. Словно дребезжащий в ночи колокольчик шлагбаума. Нужно все хладнокровно обдумать. Числа, сверить все числа. Роберта уехала утром пятнадцатого и только что вернулась. Сегодня двадцать четвертое? Двадцать четвертое 196… года? А тут двадцатое… Выходит, Роберта вернулась не сегодня? Это физически невозможно. В Абиджане она уже несколько дней! Она вернулась вместе с Эдуаром!

Глаза Арле застлала красная пелена. Он зашатался и оперся на умывальник, глотая ртом воздух. С Эдуаром! И с тех пор она пряталась. Почему? По его спине пополз холодок. А если Роберта вообще не уезжала из города? Тогда что она делала здесь все эти дни, пока Эдуар занимался девушкой из «Калао»? Утопленницу обнаружили восемнадцатого утром; несколько дней она пробыла в воде – три дня, сказал Александр, сторож на пляже. Следовательно, Эдуар расправился со своей жертвой пятнадцатого. А где пятнадцатого была Роберта?

Арле вздрогнул. Край умывальника впился ему в ладонь. Арле стряхнул с себя наваждение. Нет, не может быть! Ему везде чудятся всякие ужасы! Не дает покоя ревность, в этом все дело! И все из-за трех строчек в газете. Есть другое объяснение. Наверняка есть. Логичное и простое, именно такие обычно и не приходят в голову. Сейчас он пойдет к Роберте и спросит…

– Аль?

Роберта стучит пальцем по двери ванной. Как это он не услышал, что она подошла? Арле бросил взгляд на задвижку: хорошо, что он заперся.

– Да?

– Ты идешь? Ужин готов.

– Сейчас!

Каблуки стучат по полу. На этот раз очень отчетливо. Роберта уходит.

Арле поспешно закрыл саквояж и положил на прежнее место, на аптечку. Бегло взглянув на себя в зеркало, открыл дверь и вышел.

Под руками Роберты все преобразилось. На столе – белая скатерть с изящной вышивкой, лиможский фарфор, хрусталь. Свет погашен, горит только торшер с большим африканским абажуром.

Арле подошел к столу на ватных ногах. Ему было не по себе.

– Ты там не заснул? – поинтересовалась Роберта. – Столько прихорашиваться – ты дал бы сто очков вперед любой красотке!

– Да это из-за бритвы. И все равно, видишь, плоховато получилось.

Арле потер подбородок. Роберта поцеловала его.

– Правда, постарался. Кожа так и горит!

Да, наверно, он весь пунцовый. Арле машинально расстегнул воротник рубашки. Он задыхался. В голове плавал туман.

– Нравится?

Роберта показала на роскошный стол.

– Чудесно.

Его возглас тонет в тишине. Роберта оглядывает его насмешливо и с любопытством. Она явно заметила, как он взволнован. У него словно внутри огонь. Надо на минутку выйти, собраться с мыслями, все взвесить и решить, как действовать…

– За стол! – скомандовала Роберта. – Я пошла за супом.

Арле шагнул к двери.

– Машина! Я забыл поставить ее в гараж.

Роберта обернулась на пороге кухни.

– Машину? Ну и что?

– Как ну и что? – тупо повторил Арле.

– Это ведь не к спеху?

Ее голос посуровел. В нем проскользнула досада. Еще раз прозвучал колокольчик, призывающий Арле быть настороже.

– Ты против?

– Я? Да нет. С чего ты решил? – Она взяла себя в руки. – Только быстрее, Аль. Я уже несу суп.

Арле медленно спустился по лестнице, подставляя влажное лицо гарматану. В саду мелькали красноватые огоньки светлячков. На дереве прямо над головой жалобно кричал пробудившийся крылан. С каждой ступенькой сознание Арле все больше прояснялось.

Почему Роберта не хотела, чтобы он вернулся к машине? Уже второй раз она так странно ведет себя, стоит ему завести речь об «аронде». Когда он попросил ключи и вот теперь… Арле снова проиграл про себя сцену во всех подробностях. Роберта, по сути дела, согласилась отпустить его на поиски Эдуара одного. И лишь когда поняла, что он поедет на «аронде», решила его сопровождать. Почему?

Застыв у подножия лестницы, Арле пытался собраться с мыслями. Перед ним смутно мерцало ветровое стекло «аронды». Арле дотронулся пальцем до диска колеса. Если бы у него и оставались какие-нибудь сомнения по этому поводу, сейчас бы они развеялись: «аронда» явно не была в Гуильё. После пятисоткилометрового пробега по африканским дорогам она была бы, до осей запачкана красной латеритовой землей.

«Дождь лил без конца! Дороги превратились в кашу!»

Арле сел в машину, и его затошнило. Снова эта вонь. Какая-то непонятная смесь. Он различал аромат духов Роберты, но подспудно чувствовался и другой запах – затхлый запах разложения, преследовавший их весь вечер в поездке по городу.

Он высунулся в окно, втянул ночной воздух, не понимая, откуда воняет. «Аронда» сдвинулась с места и въехала под бетонный навес. Арле выключил мотор. Но тут же он ощутил, что зловоние проникло вместе с ним в гараж – более того, меж бетонных стен оно стало еще сильнее. Озадаченный, он вылез и стал обходить машину. В свете фар вихрем кружились поденки.

Вдруг, резко наклонившись к дворце, он вырвал из замка зажигания связку ключей и подскочил к багажнику. Поворот ключа. Крышка багажника поднялась и тут же упала с металлическим скрежетом. Закрыв лицо рукой, чтобы защитить себя от ударившей ему в нос смрадной струи, Арле отскочил в сторону.

Но разве можно было загородиться рукой от картины, которая бросилась в глаза Арле, когда приоткрылся багажник? Разбитое скрюченное тело, прядь слипшихся светлых волос, рваная петлица зеленого синтетического плаща… Макс Вотье.

Опершись о стену и прижав руку к груди, Арле боролся с сильнейшим приступом тошноты. В его мозгу взорвался фейерверк мыслей, они вспыхивали, путались, теснили друг друга. Роберта не могла этого сделать… Она не знает… Ее заставили… Только не Роберта… Только не это…

Наконец он оторвался от стены: новая мысль прогнала прежние – мысль о надвигающейся опасности. Его долгое отсутствие должно насторожить Роберту, она сейчас сюда явится.

Арле запер багажник, погасил фары и, закрыв машину, вышел из гаража. Роберта уже спускалась по лестнице. Еще секунд пятнадцать…

– Ты там заснул? Суп совсем остынет.

В голосе удивление, и ничего больше. Но глаза Роберты ищут в ночной мгле его глаза. Как ни старался Арле замедлить шаг, они сейчас поравняются, Роберта увидит его лицо и все поймет…

Он остановился.

– Не знаю, что на меня нашло. Я сел в машину, и со мной случилось что-то вроде обморока. Может, из-за твоих духов…

Роберта уже рядом.

– Ну вот, теперь тебе плохо, – произнесла она спокойным тоном. – Надо же, как мы оба вымотались. – Она коснулась его щеки. – Да ты весь вспотел. Поднимайся скорей.

Они вернулись в гостиную. На столе дымилась супница.

– Давай тарелку, Аль.

Серебряный половник звякнул о фарфор. Тарелка подрагивала в руках Роберты, когда она протягивала ее Арле. Похоже, Роберта тоже нервничает? Потом она налила себе.

– Заморим червячка. Знаешь, я ведь практически ничего не ела, только проглотила бутерброд по дороге, правя одной рукой.

Из-за внезапного головокружения Арле на мгновение прикрывает глаза. Роберта преспокойно сидит перед ним и ест. В неярком свете ее глаза отливают золотом. Скатерть на столе белая, с кремовыми и оранжевыми узорами. На абажуре африканский художник изобразил негров, которые преследуют ланей с несоразмерно длинными шеями. Тот же уют, та же Роберта. Что же на него нашло? Нет, наверняка тут какая-то подтасовка! Как трудно, однако, залезть в шкуру другого человека! Или он все ещё грезит?

– Тебе лучше, дорогой?

– Лучше.

Он поднес к губам ложку с супом, и ложка на какое-то время застыла в воздухе. Роберта заметила, какой у него потерянный вид, она вообще наблюдала за ним с самого начала. Увидала ли она что-нибудь в саду? Нет. С лестницы нельзя заметить, что делается в гараже. Кроме того, все произошло так быстро.

Арле старательно пережевывал овощи, горло у него нервно сжалось. Почему Роберта вернулась сегодня вечером? И Эдуар с утра неуловим, словно прячется. Однако завтра… Завтра Арле отыщет способ выкурить Эдуара из его логова, он бросит ему в лицо всю правду, предупредит Фонтена! Роберта это понимает. Ничто не вынуждало ее показываться ему на глаза. Напротив, ведь она тогда все теряет. И тем не менее она здесь, рядом с ним. В багажнике ее машины – разлагающийся труп. Труп, из-за которого на нее напал такой страх, когда к ним на мотоцикле подъехал полицейский.

Есть всему этому какое-то разумное объяснение, есть логическая связь между фактами, но Арле ее не видел. Единственная неопровержимая реальность: Роберта заодно с Эдуаром. И всегда была заодно с ним. Сообщники. Соучастники убийств. И к тому же какие виртуозные лицемеры! «Похороны госпожи Арле, погибшей в результате несчастного случая… Глубокие соболезнования…». Какая блестящая уловка!

Но тогда зачем она вернулась? Ее воскресение сводит все на нет. По крайней мере, сводит на нет его рассуждения. Впрочем, она явно приняла некоторые меры предосторожности. Прибыла на виллу, дождавшись ночи. И потом, косынка на голове, черные очки… Ее было не узнать, он сам ей так сказал. Ну конечно! Этого она как раз и добивалась. Для других она мертва, и она хочет, чтобы все так думали! «Похороны госпожи Арле…»

– Ты не слишком разговорчив, дорогой.

– Ты тоже, Роберта.

– И то правда.

Роберта с готовностью кивнула. Они хорошо понимают друг друга. Ни у того, ни у другого нет ни малейшего желания говорить, им довольно своих мыслей. Оба, затаившись, ждут. Когда Арле поднимает на Роберту глаза, она улыбается. И он улыбается в ответ.

Движения Арле еще больше замедлились: суп решительно не лез в горло! Над столом нависла тишина. Насекомые, хлопая крыльями, бились об абажур. На кухне булькал чайник. Издалека, с дороги на Бингервиль, доносилось порой приглушенное гудение мотора. Они одни. Никогда прежде они не были совсем одни. Обычно с ними был Салику, они слышали шлепанье его босых ног, чувствовали запах его пота. Салику нет. Макс и в этом попал в точку: деньгами или угрозами, а скорее и тем, и другим, они заставили слугу убраться с виллы. Никто не должен знать, что Роберта вернулась. Похороны госпожи Арле… Соболезнования…

И однако, повторял себе Арле, завтра все выплывет на свет Божий, обман, в который они вложили столько изобретательности, раскроется, и они это знают, не могут не знать.

Внезапно его пронзил страх. Завтрашнего дня не будет. Если Роберта сейчас рядом с ним, значит, до завтра он не доживет. Он умрет сегодня ночью, вечером, через мгновение. Она явилась лишь для того, чтобы его убить!

Арле удивился, как он не разгадал их хитрости раньше. План ясен. Они с Робертой одни в запертом доме. «Ты никого не впустишь?» Из соседей никого: ближайшие, Лepya, уехали на зимний курорт – Эдуар сам напомнил ему об этом в день приезда. Другие справляют Рождество. Кому какое дело до него в рождественскую ночь? Друзей у него нет. Макса убрали. Слуга далеко…

Задумано все лучше некуда. Эдуар в этот час ужинает с приятелями далеко отсюда в людном месте. Завтра утром он приедет на виллу и обнаружит тело. Ни тебе очевидцев, ни тебе преступника: кто станет подозревать умершую, чей труп гниет в земле на глубине двух метров? Решат, что он покончил с собой. Да, все сходится: Роберта явилась сегодня, чтобы устроить его самоубийство. Потом она снова канет в ночь. Пот холодил виски Арле. Он отодвинул тарелку.

– Больше не хочу! Что-то давит вот здесь.

Он помассировал у себя под ложечкой. Он не врал: у него действительно были спазмы в желудке.

– Это нервное, – сказала Роберта. – Суп не так плох. Я, во всяком случае…

Арле с внезапной тревогой поглядел в ее тарелку. Тарелка пуста. Роберта все съела. Наливала она себе из той же супницы, и он видел, как она ела. Он облегченно вздохнул после секундного испуга…

– Конечно, – продолжала Роберта, – со стряпней Салику не сравнить! Взять хотя бы его луковый суп с тертым сыром, да, Аль?

Арле кивнул. Да, что касается луковых супов Салику..-. «Телефон, – думал он меж тем, – я могу воспользоваться телефоном. Как они об этом не подумали?» Роберта встала:

– Я несу рагу. А кофе ты будешь?

– Да, если и ты тоже.

Роберта ушла на кухню. Со своего места Арле ее не видит, и это ему не нравится. Он хотел бы присматривать за каждым ее движением. Яд. Арле тут же пришла мысль о яде. Им, вероятно, тоже. Это так удобно! Что ж, больше он к еде не притронется. А если Роберта удивится…

Вот она возвратилась с кухни, держа через тряпку дымящийся котелок с рагу, и опустила его на подставку посреди стола.

– Не знаю, что получилось. Я поставила его на водяную баню, оно столько томилось…

Она протянула ему ложку.

– Сначала себе, Роберта.

Она положила себе полную тарелку. Теперь его очередь.

– Так мало, Аль?

Роберта поднесла вилку к губам, стала дуть на фасоль.

– Ты должен себя пересилить.

Роберта принялась за рагу.

– Смочи горло. Лучше пойдет.

Тут он заметил, что его бокал полон. Когда она ему налила? Арле не помнил. На краю стола стояла бутылка бордо. Он протянул руку за бокалом.

– А ты? Ты не попробуешь?

– Я? Красное вино! Да еще вечером!

Арле поставил бокал обратно и, взяв бутылку, принялся рассматривать этикетку.

– «Помероль» сорок седьмого года! Зря, Роберта!

– Ты же знаешь, Малапер посоветовал мне не пить во время еды. Я отыграюсь на шампанском.

Больше всего его бесило, что Роберта говорит правду. Она панически боялась потолстеть, поэтому никогда не пила за едой. Но Арле пошел ва-банк.

– Может, все-таки выпьешь со мной? Совсем немного, с наперсток!

Против ее воли он перелил часть своего вина в бокал Роберты и чокнулся.

– За наше счастье, Аль, – ответила Роберта.

Арле поднял хрустальный бокал, не спуская с Роберты глаз. Та, улыбаясь, наклонила свой. Сделала полный глоток. Тогда и Арле пригубил бокал.

– Только чтобы сделать тебе приятное, Аль.

Арле взялся за вилку, начал есть. Еще одна ложная тревога. Лишь бы в этой игре в кошки-мышки выдержали его нервы. Но кто из них мышка? Ведь у него теперь немалое преимущество перед Робертой: он знает, что она хочет его убить, а она о его знании не догадывается. Так ли уж не догадывается? Его попытка заставить ее выпить вина была несколько назойливой.

Так или иначе, на некоторое время он в безопасности. Пока на столе рагу! Арле мысленно перечислил препятствия, какие ему еще предстоит преодолеть: шампанское, кофе, вероятно, десерт. А если ничего не случится до самого конца? Не может быть. За ужином что-то обязательно случится.

Сердце Арле замирает. С чего он взял, что его непременно отравят? Почему настроился именно на эту опасность? Ведь есть столько способов отправить человека на тот свет. Например, газ, когда он уснет, или револьвер. Его собственный револьвер. Как будто он покончил с собой.

Левая рука Арле скользнула под стол, ощупала карманы брюк. Секундная паника: револьвера нет! Ведь он брал его, когда отправлялся на поиски Эдуара… Идиот! Что только у него башке? Тогда на нем была замшевая куртка. Он снял ее, перед тем как войти в ванную. Она все еще здесь, в гостиной, на диване. Револьвер должен лежать в правом кармане. Карман, кажется, оттопыривается.

Самое простое – удостовериться: встать, под каким-нибудь предлогом порыться в куртке. Под каким? Если бы хоть он курил! Он бы сделал вид, что идет за сигаретами. Но он никогда не носит с собой сигареты. Роберту этим не проведешь, и он за здорово живешь потеряет свое основное преимущество.

Нет. Достаточно держать куртку в поле зрения и не выпускать из виду Роберту. Пусть она теперь обнаружит, что он за ней следит!

Роберта встала из-за стола.

– Немного музыки?

– Да. Давай переключимся.

Он зорко следил за ней краем глаза. Роберта крутила ручку приемника. Поискав немного, она выбрала выразительную оркестровую пьесу и вернулась к столу.

– Слышишь, Аль? Голубое танго. Мое любимое…

Стоило ли из-за этого включать радио на полную мощность? Ведь обычно она не переносит громкого звука. Любит музыку как приглушенный аккомпанемент, ненавязчивый звуковой фон. К чему тогда этот тарарам? Или настал час атаки?

Арле с усилием глотнул. В руках у него по-прежнему вилка, но о еде он и не думает. Ждет сигнала. Роберта меж тем старательно намазывает соус на хлеб и снова принимается за рагу. Он с завистью поглядывает на нее. Как ей удается оставаться такой спокойной? Даже если это просто ширма. Разумеется, это только для вида, иначе она бы разговаривала. Но она молчит – боится, что голос ее выдаст.

Чтобы чем-нибудь себя занять, Арле выпивает вино. Его зубы постукивают о хрусталь, жидкость в бокале дрожит. Две большие капли падают из бокала на узорчатую скатерть.

Роберта заметила: от нее ничто не укроется. Она пристально смотрит на расползающиеся красные пятна, потом поднимает глаза, ее взгляд скользит по согнутой руке Арле и останавливается на его стиснутых пальцах, присасываясь к ним, как пиявка. На ее губах по-прежнему улыбка.

Арле поморщился. Сомнений нет: роль мышки уготована ему. Он думал, что сможет ловчить, играть с опасностью, и в глубине души предвкушал скрытое единоборство. Однако в этот вечер он не в форме. С самой первой минуты бал правила Роберта, распоряжаясь Арле по своему усмотрению. «Ну-ка, соберись, старина, у тебя сдают нервы, а ведь ставка в этой игре – твоя шкура. Пока не поздно, надо перехватить инициативу».

Вставая, Арле так резко поставил бокал, что хрусталь зазвенел.

– Похоже, я совсем плохой! – сказал он, показывая на скатерть. – Каково? Не в состоянии даже толком выпить!

Роберта тоже встала, подошла к нему, обняла, погладила по лбу.

– Успокойся, дорогой…

Она прижалась к Арле, но тот отстранился и процедил сквозь зубы:

– Нет, до завтра мне не выдержать! – Он выключил приемник. – В конечном итоге все же лучше позвонить Фонтену.

– В такой час? Ты шутишь, Аль?

– Нет, не шучу. А почему бы не позвонить?

– Ты обещал подождать до завтра!

– Подождать, подождать! В нашем-то положении… Нет, позвонить было бы самым разумным.

Он направился в гостиную. Он снова спокоен. Теперь перевес на его стороне.

– Послушай. Номер Фонтена… Кажется, я оставлял тебе его визитную карточку.

Роберта сделала вид, что ищет.

– Надо же, незадача какая, куда я засунула…

– А, вспомнил, – сказал Арле. – Три – два – четыре – один.

Он уже у телефона. Медленно взял трубку, рассчитывая каждое движение. Нарочно повернулся к Роберте спиной, однако краем глаза за ней следит: она в замешательстве стоит у стола, потом отходит. Теперь Роберта за его спиной. Как она поступит? Арле, несмотря ни на что, заинтригован. Ему кажется, что на поверку все оказалось слишком просто и легко. Его палец повернул диск.

– Три, – громко произнес он.

Роберта подошла еще на шаг ближе. Арле не столько видит, сколько чувствует ее кожей.

– Ты на самом деле думаешь, что это так необходимо? – спросил голос за его спиной, голос чужой, который он едва узнал.

Арле кивнул. Набрал еще одну цифру.

– Два…

Он больше не слышит и не видит Роберты, но знает, что она совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Не оборачиваться. Пока рано. Телефонный диск снова вращается:

– Четыре. – И тут Арле всем корпусом круто обернулся. – Что ты там затеваешь?

Попалась! С поличным! Когда рылась в его куртке. Арле кинулся на жену, схватил ее за кисть: пистолет отлетел и с отвратительным лязгом упал на пол. Одним ударом Арле отбросил Роберту на диван и поднял пистолет.

– Какая жалость, милая. Я уже почти набрал номер.

Роберта замерла, глядя на Арле, губы ее дергались. В глазах – безмерное удивление, изумление зверя, попавшего в клетку.

– Встань.

Роберта повиновалась.

– Теперь поговорим, если ты не против.

Он пододвинул кресло и сел перед ней.

– Главное я раскусил! Вы с Эдуаром сговорились пришить меня этой ночью. Сделав свое дело, ты исчезаешь словно призрак, как и появилась. Никто бы тебя не заподозрил. У тебя стопроцентное алиби, ведь ты мертва. Короче, идеальное убийство.

Он помолчал, подбросил в руке пистолет.

– А вот подробностей не знаю. Во всяком случае, некоторых… – Он взглянул на часы. – Уже четверть двенадцатого. Ну, говори, только покороче, а то до утра мне надо уладить уйму дел.

Роберта молчала, не сводя пристального взгляда с пляшущего в руке Арле пистолета.

– Ну?

Роберта перевела лишенный всякого выражения взгляд на него:

– Зря тратишь время, Аль. Мне нечего тебе сказать.

– Неужели? Ты, конечно же, хочешь, чтобы я позвал Фонтена? Покушение на убийство…

– Тебе никто не поверит, – храбрилась Роберта.

– Да? А два других трупа? Один – утонувшей девицы, а другой у тебя в багажнике… Ты ведь знаешь, кого найдут у тебя в машине, знаешь, кого ты убила?

– Я его не убивала! Я вообще никого не убивала!

– Значит, ты решила молчать? Почему? Хочешь выгородить другую мразь? Эдуара? Как тебе будет угодно, девочка…

Держа Роберту на мушке, он снял трубку.

– Подожди, – выдавила она. – Что ты хочешь узнать?

Он положил трубку на рычаг и снова сел. Тыльной стороной ладони Роберта вытерла щеки. Волосы сползли ей на лицо. Вид жалкий. Незадачливая авантюристка, ввязавшаяся в безрассудное предприятие, которое ей не по зубам.

– Начнем с чисто технической стороны. Мне просто любопытно. Как ты хотела меня порешить? Из пистолета? Из моего пистолета?

– Да, когда ты уснешь.

– А потом?

– Что – ПОТОМ?

– Куда бы ты делась? Допустим, ты наводишь порядок в доме, уничтожаешь все следы своего пребывания и что… улетучиваешься?

– Я бы тут же уехала.

– Не встретившись с Эдуаром?

– Под покровом ночи я должна была уехать как можно дальше от Абиджана.

– В какую сторону?

– В сторону Ганы. Утром я должна была добраться до границы. Потом Кумасси, Такоради. И там ждать, пока фирма не прикроется.

– Прикроется? Ты имеешь в виду, что фирма прекратит свое существование? А ведь действительно! Эдуар остался бы единственным наследником: он мигом обделал бы дело, а потом с деньгами в кармане присоединился бы к тебе в Такоради?

– Да. И мы бы уехали в Южную Африку. Эдуар хотел вложить свои капиталы в алмазы. Он считал, что это единственный уголок в Африке, где белый человек может спокойно работать. В остальных местах все сгнило.

Она говорила безразличным тоном, словно отвечала вызубренный урок. Эдуар и правда приехал бы к ней в Гану? Или он просто хотел услать ее подальше, чтобы развязать себе руки?

– И давно вы это задумали? Еще до того, как мы с тобой познакомились?

– Нет. До того дня я о тебе даже не знала. Однажды утром Эдуар сказал, что прилетает его брат и я должна поехать с ним в аэропорт.

Да, Арле помнил тот февральский день в самый разгар африканского зноя. К самолету подкатили трап. Посадочная полоса блестела, как расплавленное серебро. Раскаленное солнце слепило глаза, капли пота оставляли следы на его слишком плотном твидовом костюме. Рослый малый махал ему руками – это брат. Около него молодая женщина: «Мадемуазель Дальне, наша секретарша». «Бьюик» мчался к Абиджану. Роберта рядом с ним на заднем сиденье. Говорила она мало, но Арле все же обратил внимание, какой у нее необычный, с хрипотцой голос. Два-три раза их взгляды встретились. Потом обустройство на вилле, первые совещания в конторе. Эдуар вернулся в Гуильё, и потянулись долгие рабочие дни в тесной жаркой комнатенке. Роберта за перегородкой стучала на машинке. Безропотно корпела и по окончании рабочего дня. «Идеальная сотрудница», – сказал перед отъездом Эдуар. И вот однажды вечером, часов в восемь… Лемен только что ушел. Арле позвал Роберту к себе в кабинет продиктовать письмо. Обычное дело. Поощрила ли она его? Арле не помнит. Помнит лишь, что было очень жарко и он совершенно вымотался… В тот вечер Роберта поехала с ним на виллу.

– Когда через два месяца я заговорил о женитьбе, ты по-прежнему была любовницей Эдуара? Ты с ним посоветовалась? Что он сказал?

– Сказал, что надо соглашаться, что я не должна упускать шанс.

– Но ведь он сам мог на тебе жениться. Или у вас и в мыслях такого не было?

У нее-то было, но Эдуар сказал, что он не создан для семейного очага. Сравнил неудобство жизни в лесу со свободным и легким житьем в Абиджане.

– И добавил, что все останется по-прежнему, что вы будете продолжать видеться, как и раньше?

– Да.

– А когда вы решили меня прикончить? Это Эдуар, я знаю, он тебя запугал! Снимок… Ты была в его власти? Говори же!

Как она не понимает, что он сам хочет в этом увериться. Одно единственное слово «да», как милостыня, Роберта!

Ей это даже не приходило в голову. Если Роберта и задумалась на мгновение, то лишь потому, что старалась подобрать верные слова, прояснить свои воспоминания. Она тут же продолжила свою безжалостную исповедь.

– Эдуар полагал, что Берег Слоновой Кости – место для европейцев гиблое. Не пройдет и двух лет, как мы разделим судьбу французов в Гвинее. Надо продавать дело, продавать незамедлительно. Ты же был против и никогда бы не согласился, ты готов был оставить тут последнюю рубашку.

Голос ее стал жестким:

– Я не хотела снова начинать с нуля, возвращаться к прежнему положению. Ни за что!