Текст книги "Собачья работа"

Автор книги: Спенсер Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

29

Наступила ночь. Я не находил себе места. Кружил и кружил по комнатам, останавливаясь, только чтобы прислушаться. Всякий раз оказывалось, что по улице всего лишь проехала машина, в небе пролетел самолет, залаял Игги – в общем, ничего подозрительного. Вдобавок я страшно мучился из-за того, что больше не мог сдерживать нужду, хотя терпел до последнего. Кончилось тем, что я наделал стыдных дел под унитазом в большой ванной.

Берни, где ты? Сомневаться не приходится: стряслось что-то ужасное. Свекольные чужаки приходили в наш дом, и теперь моего напарника нет. Он исчез и, вероятно, попал в беду, а я не могу выйти отсюда и отправиться на его поиски. Я, чей долг – обеспечивать безопасность!

Я вновь и вновь бросался на парадную дверь, все безрезультатно. Берни говорил что-то насчет результатов совсем недавно, когда работал в кабинете. Что же именно? Не помню. Мой свирепый лай сотрясал стены, и все без толку, как вдруг… Я замер и навострил уши. A-а, опять Игги со своим «тяв-тяв-тяв-тяв». Я даже не стал отвечать. Что пользы от бедняги Игги? Моя единственная надежда… В чем? В чем моя надежда? Понял! В том, что Берни вернется и откроет дверь. Вот если бы прямо сейчас! Я не сводил глаз с парадной двери, готовый радостно броситься на грудь напарнику. Дверь не открылась.

Мимо дома опять проехала машина, громким урчанием мотора напоминая «порше». Но ведь у нас больше нет «порше»… Перед моими глазами до сих пор стоит зрелище: наш автомобиль падает в пропасть с горной дороги, и над ним взметается огонь. Непонятно. Может, это все-таки Берни вернулся на «порше»? Машина проехала мимо, рокот мотора постепенно затих вдали. Я принялся царапать дверь когтями и так увлекся этим занятием, что едва не пропустил телефонный звонок.

Я помчался через коридор в кабинет и встал у стола, глядя на аппарат. После нескольких звонков послышался голос, знакомый и любимый:

– Берни, это Сьюзи. Если ты дома, пожалуйста, возьми трубку. Мне надо поговорить с тобой. Я совершила ошибку, но надеюсь, что… Гм… Берни, прошу тебя, перезвони мне. Пока.

Я прыгнул и сбил телефон со стола. База, трубка и провода – все это полетело на пол. Снизу донесся голос Сьюзи:

– Берни? Слышишь меня? Это ты, Берни?

Я громко гавкнул.

– Чет!

Гав-гав-гав-гав!!!

– Чет, с тобой все в порядке?

Я лаял изо всех сил. Через пару мгновений послышался щелчок, Сьюзи пропала. Я лег на живот и заполз под стол, поближе к мигающим огонькам телефона. Заговорила другая женщина, уже не Сьюзи, с сухим неприятным голосом, явно не любительница собак: «Если вы хотите сделать звонок, положите трубку и наберите номер заново». Я залаял еще громче. Она все повторяла одну и ту же фразу насчет «наберите заново» и ужасно меня разозлила. Потом телефон начал издавать короткие пронзительные гудки, невыносимо режущие слух. Я толкнул его лапой, но он все пищал и пищал, доведя меня до бешенства.

Я выбежал из кабинета и опять принялся метаться по дому, темному, неосвещенному дому. Запах вареной свеклы и резкие гудки телефона не давали мне покоя. Возле бельевой корзины я нашел старую кожаную сандалию Берни и изгрыз ее в клочья. Полаял еще немного, пока не услышал посторонний звук. Насторожился. Сирена? Точно, сирена, где-то вдалеке. Я подождал, не станет ли громче. Нет. Вой сирены прекратился, опять стало тихо, если не считать телефонных гудков и редкого потявкивания Игги. Вскоре Игги тоже замолчал. Бедный мой приятель, старина Игги! Хочет мне помочь и не может. Я вновь начал скрести парадную дверь. А что еще прикажете делать? Я царапал и царапал, однако ничего не добился. И тут в моей памяти смутно всплыл фильм, который мы как-то смотрели вместе с Берни, – кажется, про Рин-Тин-Тина. В одном эпизоде Ринти самостоятельно открывает дверь поворотом ручки. Помню, Берни даже сказал: «Надо и нам выучить этот трюк!»

Эх, не выучили. И как это у Ринти получалось? Я позволил передним лапам соскользнуть вниз по двери, к шарообразной ручке – она слабо поблескивала в свете уличного фонаря, – уперся в нее одной лапой, потом обеими. Тщетно. Круглые дверные ручки должны поворачиваться, я видел это множество раз, но эта никак не поддавалась. Я пытался крутить ручку, двигал лапами все быстрей и быстрей и неожиданно услышал чье-то рычание. Кто тут? A-а, это же я рычу. Через некоторое время я почувствовал утомление и уселся на пол. Немного отдохнул и уже был готов опять взяться за дело, как вдруг с улицы донесся шум приближающегося автомобиля.

Послышался скрип – ну, такой, знаете, когда машина останавливается. Двигатель еще немного поурчал – что-то знакомое в этом рокоте? – и потом настала тишина, но лишь на миг. Хлопнула автомобильная дверца, по дорожке кто-то зашагал. Шаги тоже знакомые? Кажется, да.

В дверь постучали.

– Берни! Ты дома?

Это Сьюзи! Я залаял.

– Чет?

Поворот круглой ручки, дверь открывается… На пороге появилась встревоженная Сьюзи. Я рванул мимо нее во двор. Горячий сухой ветер со стороны каньона нес с собой всевозможные городские запахи: машинной смазки, гудрона, автомобильных выхлопов – особенно выхлопов, – забивая то, что мне было нужно: запах свеклы и запах моего напарника. Наконец я уловил слабый намек на свеклу и побежал по следу через двор, за деревья, к дороге, где этот след и пропал.

– Чет! – позвала Сьюзи. – Иди скорей сюда!

Я застыл на месте, обернулся. Сьюзи включила фонарь на крыльце – бледная, с огромными ввалившимися глазами. Подойти к дому? Нет, об этом и думать некогда. Я начал бегать кругами в том месте, где потерял свекольный след, и вскоре опять нашел его. На этот раз он вел обратно во двор, мимо деревьев, вдоль узкой мощеной дорожки, к забору старика Гейдриха. Теперь к нему примешивался едва различимый запах Берни. Я уже говорил вам про запах Берни? Просто замечательный (лучше его – только мой собственный): яблоки, бурбон, соль с перцем. Вареная свекла плюс Берни: смесь запахов привела меня к окну кабинета, где след, увы, пропал.

– Чет, в чем дело? – с беспокойством спросила подошедшая Сьюзи.

Я принюхался, учуял резковатый, проясняющий голову запах маркеров, которыми Берни пишет на доске, но тут передо мной встала Сьюзи, и ее аромат – мыло и лимоны – заглушил все прочие.

– Ну же, Чет, идем в дом, – позвала она.

Я не собираюсь идти в дом. Я должен найти Берни, и точка. Сьюзи и глазом моргнуть не успела, как я уже спешил обратно к дороге. Запах, однако, опять оборвался на том же месте, потом снова возник и заставил меня вернуться обратно к окошку.

– Чет, что происходит? Что-то стряслось? – Сьюзи положила руку на оконную раму, легонько нажала, рама поднялась вверх.

– Гм, открыто… – сказала она. – Так должно быть?

Конечно, нет! Все не так, как должно быть, ведь Берни пропал! Я выразительно посмотрел на Сьюзи.

– Сколько же ты тут просидел один?

Я высунул язык и часто задышал.

– Пойдем попьем водички, – сказала Сьюзи и погладила меня между ушами. Мы вошли в дом через парадную дверь, она зажгла свет. Я начал жадно пить из плошки в коридоре, внезапно ощутив сильную жажду, потом побежал вслед за Сьюзи. Она прошлась по комнатам, внимательно все осмотрела, проверила шкафы и даже заглянула под кровати Берни и Чарли. В кабинете обнаружила валяющийся на полу телефонный аппарат, поставила его на стол, и ужасные гудки наконец прекратились. После этого Сьюзи достала свой сотовый и нажала несколько кнопок. Почти сразу же зазвонил телефон, не тот, большой, на столе, а другой, причем где-то рядом. Сьюзи открыла верхний ящик стола и вытащила мобильный телефон Берни – хорошо мне знакомый, перемотанный изолентой. Мобильник трезвонил не переставая. Сьюзи нажала кнопку и стала слушать, я тоже. Из динамика раздался голос Берни, предлагавший оставить сообщение. Не понял, Берни – там? Его старенький телефон здесь, выходит, «там» – это «здесь»? Нет, всякие механизмы и приборы явно не доведут людей до добра. Я заполз под стол. Сьюзи произнесла:

– Берни, это я, Сьюзи. Если все-таки получишь это сообщение, пожалуйста, позвони мне. Я сейчас у тебя дома. Дверь оказалась не заперта… Чет, по всей видимости, какое-то время провел один. В общем… позвони.

Из-под стола мне было видно, как Сьюзи подняла раму, выглянула в открытое окно и даже потянула носом воздух – люди иногда так делают, хотя, по-моему, совершенно без толку.

– Что здесь произошло, Чет? Что ты видел?

Ничего я не видел, однако, несомненно, случилось что-то плохое, раз этот воняющий свеклой мистер Гулагов и его…

На столе, прямо над моей головой, зазвонил телефон. Он звонил и вибрировал, потом послышался знакомый голос:

– Здорово, Берни. Это Никсон Панеро. Кажется, подыскал замену твоему разбитому «порше». Перезвони.

Щелчок.

– «Порше» разбился? – недоверчиво спросила Сьюзи. Я выполз из-под стола. – Как это понимать? – Ее глаза еще больше расширились и потемнели. – Машины больше нет? Я думала, Берни ненадолго отъехал…

Я покружил по комнате, затем остановился перед пустым местом на стене, где раньше висела доска, и громко гавкнул. Сьюзи пристально посмотрела на меня. Чувствовалось, что она напряженно размышляет.

– Я звоню в полицию.

Мы сидели на кухне и ждали. Сьюзи насыпала мне в миску немного сухого корма, но я не прикоснулся к еде. Вскоре приехал Рик Торрес – в джинсах, футболке и туфлях для боулинга (как-то раз Берни взял меня с собой в боулинг-клуб, но это не очень хорошо закончилось), – и еще один полицейский в униформе.

– Привет, Чет, – поздоровался со мной Рик и потрепал по холке. Он улыбался и совсем не выглядел встревоженным.

Сьюзи заговорила с ним, очень быстро и сбивчиво, так что я почти ничего не разобрал, затем провела обоих мужчин по комнатам. Я следовал за ними. Наконец мы вошли в кабинет.

– Как вы объясните тот факт, что окно было не заперто? – задала вопрос Сьюзи. – И парадная дверь тоже?

– Дело в том, – сказал Рик, – что Берни порой довольно непредсказуем.

По лицу полицейского в униформе промелькнула короткая усмешка.

– Я такого за ним не замечала, – возразила Сьюзи. – Совершенно ничего такого. Наоборот, Берни Литтл – очень надежный человек.

– Полностью с вами согласен, – сказал Рик, – в том, что касается важных вопросов. Однако после развода на него время от времени что-то находит.

– В каком смысле?

– Помнишь тот случай в «Красной луковице», Рик? – вмешался второй полицейский. – Он еще был с девицей, которая играла на гавайской гитаре, ну той, с огромными…

Рик предупреждающе поднял ладонь, и полицейский умолк.

– Не важно, – сказала Сьюзи. – В любом случае Берни никогда бы не оставил Чета одного в доме надолго.

– Насколько мне известно, такое пару раз случалось, – вздохнул Рик. – Правда, приятель?

Правда. Но я не держу обиды на партнера, всякое ведь бывает. Я замер на месте, ничем себя не выдавая.

– Даже если это действительно так, – упрямо продолжала Сьюзи, – в чем лично я очень сомневаюсь, почему он не взял с собой мобильник? – Она взяла телефон в руку.

– Тут просто, – сказал Рик. – Берни ненавидит мобильные телефоны, как и весь технический прогресс в целом.

– Но он же ведет расследование! А если поступит важный звонок?

– Какое расследование? – удивился Рик.

– По делу пропавшей девушки, Мэдисон Шамбли.

Рик покачал головой:

– Нет никакого дела. Девчонку видели в Вегасе, она неплохо проводит время. Кстати, недавно позвонила матери и сообщила, что собирается домой.

– Берни в курсе?

– Разумеется. А вот переварил эту информацию или нет – другой вопрос.

– То есть?

– Берни – страшный упрямец. В работе это качество здорово ему помогает, но в обычной жизни порой делает несносным.

Сьюзи бросила на Рика неприязненный взгляд.

– Возможно, он занимается другими расследованиями, – сказала она. – Думаю, стоит проверить его компьютер.

– Зачем?

– Вдруг Берни оставил какие-нибудь записи, которые помогут нам выйти на него?

– Кгхм, – кашлянул Рик.

– Вы против? Почему?

– Потому что он в любой момент может войти в эту дверь, а мне очень не хочется объяснять, с какой целью я роюсь в его файлах.

– Мы не роемся, мы стараемся помочь. Кстати, где его лэптоп? Разве у Берни нет лэптопа?

– Вероятно, взял с собой, – сухо сказал Рик. – И вообще, Берни умеет о себе позаботиться и не нуждается в чьей-либо помощи. Может быть, вы еще плохо его знаете, но он – настоящий кремень.

– Кто, Берни?

– Вам просто не приходилось видеть его в деле, – заверил Рик Сьюзи. Та ничего не ответила. – Кроме того, он отсутствует всего… несколько часов, так? Скорее всего бренчит где-нибудь на гавайской гитаре, пока мы тут суетимся.

– Берни не играет на гавайской гитаре, – сказала Сьюзи.

– Играет, – возразил Рик, – притом очень хорошо.

Хорошо – не то слово! Правда, Берни уже давно не брал гитару в руки… Сьюзи и Рик в упор глядели друг на друга. Полицейский в униформе зевнул, я – тоже, хотя ни капельки не устал.

– Я остаюсь с Четом, – заявила Сьюзи.

– Как угодно, – сказал Рик. – Когда Берни появится, передайте ему, что я пробил автомобильный номер, как он просил. Машина зарегистрирована на какую-то компанию, которая инвестирует строительство природоохранных сооружений. Хуже не придумаешь.

Мы сидели на кухне вдвоем, я и Сьюзи.

– Интересно, у него есть кофе? – спросила она.

В дороге Берни покупает пластиковые стаканчики кофе на заправках и в магазинах, но дома процесс усложняется: кофейные бобы в морозильнике; кофемолка, которая включится, только если нажать на кнопку с определенным усилием; кофеварка, которая непременно протечет… Сьюзи, однако, быстро разобралась, что к чему, и вскоре по кухне разнесся аромат свежеприготовленного кофе – между прочим, один из моих любимых, хотя ко вкусу этого напитка я совершенно равнодушен.

Сьюзи долго сидела за стойкой, потягивала кофе и смотрела в никуда, а потом наконец бросила взгляд на часы.

– Ну зачем я полетела в Лос-Анджелес! – вдруг воскликнула она.

Ох ты, я даже вздрогнул от неожиданности.

– Что на меня нашло?

Понятия не имею.

Сьюзи налила себе вторую чашку.

– Тебе не нравится сухой корм? – спросила она.

Если честно, не очень. Больше всего я люблю мясо, да и других предпочтений много. Просто чтобы сделать Сьюзи приятное, я подошел к плошке и схрумкал немного корма. Я как раз дожевывал, когда Сьюзи вдруг резко поставила чашку, так что часть кофе расплескалась на стойку. Она растерла лужицу локтем и сказала:

– Нет, я так не могу. Нужно что-то делать.

Сьюзи прошла в кабинет (я не отставал от нее ни на шаг) и включила компьютер. Дисплей, однако, почему-то не загорался. Сьюзи наклонилась, проверила, подключен ли кабель, пощелкала выключателем.

– Компьютер неисправен? – спросила она у меня.

Мне-то откуда знать? Внезапно я почувствовал слабый, почти неразличимый запах маркера, которым Берни писал и рисовал на доске. Вообще этот запах очень острый и всегда проясняет голову. Тоненькая ниточка следа привела меня к окну. Я гавкнул.

– Хочешь во двор, Чет?

Хочу.

Сьюзи выпустила меня через парадную дверь. Я побежал к боковой части дома, через короткую аллею между нашим участком и землей старика Гейдриха. Усиливающийся запах маркера привел меня к свернутому садовому шлангу, всего в нескольких шагах от окна кабинета. Шлангом, понятное дело, никогда не пользовались (тема воды, вы же помните). Рядом с ним в пятне света, падающем из окошка, я обнаружил небольшой иззубренный обломок белой пластиковой доски, на котором виднелся рисунок Берни – тот самый бородатый дикарь – и какая-то подпись внизу. Я взял обломок доски в зубы и обернулся.

– Чет, что там у тебя? – спросила подошедшая Сьюзи.

Я показал находку. Сьюзи поднесла ее к свету и, щурясь, прочла:

– «Распутин… Призрак, шахта. С.В.». С.В.? – Она перевернула обломок другой стороной, там ничего не было. – С.В.? Шахта?

Услышав слово «шахта», я залаял. Громко. С соседского крыльца послышался сердитый голос старика Гейдриха:

– Заткните же этого чертова пса!

Я зарычал. Только Гейдриха мне сейчас не хватало!

– Тише, Чет, тише, – ласково сказала Сьюзи.

Мы вернулись в дом. Сьюзи села за письменный стол, разглядывая то, что осталось от доски.

– «С.В.», – задумчиво произнесла она. – «С.В.»…

Еще раз попыталась включить компьютер, безрезультатно. Достала из сумочки складной нож – точно такой же мы с Берни подарили Чарли на день рождения, хотя Леда сразу же его отобрала, – поддела заднюю крышку и сняла ее. Принялась разглядывать внутренности компьютера. Признаюсь, лично я там вообще ничего не увидел. Что же получается, у всех компьютеров внутри пусто?

– Материнскую плату вытащили, – сказала Сьюзи. Тарабарщина какая-то. – А «С.В.» может означать только одно, Чет.

Я ждал продолжения.

– То место, где я тебя нашла. Сьерра-Верде.

Да, да! Я завилял хвостом. Ну вот, с этим гораздо понятнее. Сьерра-Верде.

– Что еще может означать «С.В.»?

Вопрос не ко мне, милочка. Сьюзи вытащила из кармана ключи от машины. Я потрусил к двери.

30

Ночь. Едем в машине. Явственно чую запах собачьих галет – а, ну да, Сьюзи же держит на заднем сиденье целую коробку, – но мне их не хочется. В желудке странное ощущение, он словно бы сжался и подтянулся. Подавшись вперед, Сьюзи крепко сжимает руль обеими руками, в свете фар встречных автомобилей я вижу ее сосредоточенное лицо. Иногда она бормочет себе под нос: «Не верю в судьбу…» или «Как я могла позволить Дилану снова втянуть меня…»

Помню я этого Дилана: смазливый тип, но беспутный, да еще и уголовник. Уж меня-то он никуда бы не втянул, как бы ни старался. На самом деле люди далеко не всегда правильно оценивают своих сородичей, то есть других людей. Мы, я и мои соплеменники, в этом плане обладаем более тонким чутьем. Иногда человеку удается перехитрить нас (некоторые двуногие на удивление склонны к обману и хитрости, прямо как лисы), однако обычно мы с первого нюха распознаем таких особей.

Через некоторое время автомобилей на дороге стало гораздо меньше, и лицо Сьюзи почти все время скрывала темнота. Мы съехали с шоссе и начали подниматься в горы, все выше и круче. В свете редких встречных машин я видел, что в глазах Сьюзи стоят слезы. Я положил лапу ей на колено. Она ласково потрепала меня по холке.

– Берни и вправду играет на гавайской гитаре? Вот бы послушать…

Пустынный отрезок дороги мы преодолели в тишине.

– Надеюсь, что… – Не договорив, Сьюзи умолкла.

Не совсем понял: ее надежды связаны с гавайской гитарой или с чем-то еще? Берни действительно очень хорошо играет, вернее, играл раньше, разные песни, например, «Вверх по ленивой реке», «Когда на юг снисходит ночь», «Джамбалайя» и мою любимую «Хэй, Бо Дидли». Сам Берни больше всего любит «Переполох в Касбе» – когда он исполняет ее, я пользуюсь моментом и хожу в туалет.

– Я ведь далеко не глупа: тысяча четыреста баллов за ТАС[5]5
  Тест академических способностей, трехчасовой тест в формате множественного выбора, измеряющий вербальные и математические способности, важные для успешного обучения в колледже.


[Закрыть], диплом с отличием… Как же можно было так промахнуться?

Ничего не понимаю. О чем это Сьюзи?

– Господи, меня скоро вырвет!

Охо-хо. На всякий случай я отодвинулся подальше к двери.

Однако Сьюзи не вырвало, наверное, спазмы в желудке прекратились. Такое иногда бывает – я вспомнил эпизод с анчоусами, который мог бы закончиться даже хуже, чем вышло на самом деле.

За окнами автомобиля проносилась ночь. Один раз во мраке мелькнула пара желтых кошачьих глаз, только гораздо крупнее. Шерсть у меня на загривке встала дыбом. Я знал, что скрывается там, в темноте.

– Это правда, что он крепкий, как кремень? – продолжала Сьюзи. – Я знавала пару-тройку крепких парней, никто из них не умел рассмешить меня или играть на гавайской гитаре. С другой стороны, учеба в Вест-Пойнте, армия, боевой опыт… О Господи! – Она закусила костяшки пальцев – у людей это признак страшного огорчения и беспокойства (я, кстати, тоже иногда делаю что-то подобное). – Ах, если бы мы умели предвидеть, что нас ждет за углом! – горестно воскликнула Сьюзи.

Сьюзи мне очень нравится, несмотря на то что порой ее трудно понять. Вот хотя бы эта фраза: «Предвидеть, что нас ждет за углом». Полная ерунда. Достаточно хорошенько обнюхать угол (делов-то!), и сразу узнаешь все, что нужно. А если, к примеру, за углом лежит что-нибудь вкусненькое… Уф-ф, пожалуй, не стоит мудрить. Я выбросил все эти мысли из головы и уютно свернулся калачиком на сиденье. Да, Берни у нас – ого-го! Раскидал тех байкеров, словно игрушки. С ним просто не может случиться ничего плохого. Мои глаза сами собой закрылись.

Когда я проснулся, мы двигались по главной улице Сьерра-Верде. Мимо промелькнул неоновый бокал мартини в темном окне бара, перед которым в этот час не было ни одного мотоцикла. Откуда-то со стороны донесся нервный визгливый лай, какой издают мои собратья посреди дурного сна; я сразу вспомнил заведение в следующем переулке, клетки и белую струйку дыма из трубы.

Сьюзи не свернула в переулок, а проехала еще несколько кварталов прямо до магазина, возле которого мы с Берни встретили Анатолия Булганина. Машин перед магазином тоже не было, но свет в витрине горел, а за прилавком сидел ссутуленный продавец. Сьюзи припарковалась на стоянке, достала сотовый телефон и набрала номер.

– Привет, Лу, – сказала она в трубку. – Горячий выдался вечерок? – На другом конце послышался мужской голос. – Если найдешь минутку, – продолжила Сьюзи, – поищи, пожалуйста, что-нибудь о Распутине в комбинации со словами «шахта» и «Призрак». Призрак – это название городка. – Пауза. – Да, Распутин, как тот безумный русский монах.

Мужчина в трубке говорил громко, хотя что именно, разобрать я не мог.

– Нет, – сказала Сьюзи, – он давно умер, но дело не в этом. Нет, царь ни при чем. Просто фамилия, Лу. Р-А-С-П-У-Т-И-Н… Да, как Путин, только в начале добавь «рас»… Нет, растафари – это из другой оперы.

Сьюзи нажала кнопку отбоя и повернулась ко мне:

– Знаешь, моя мечта – работать в «Вашингтон пост» и вести расследования, как журналисты Боб Вудворд и Карл Бернстайн.

Мечта Сьюзи не произвела на меня впечатления, потому что я ничего не понял. Лично я мечтал только о том, чтобы охотиться в каньоне, ловить преступников и иногда лакомиться бифштексом под соусом «А-1». Кстати, больше всего мне нравится мясо, поджаренное на гриле, с отпечатком решетки, уж не знаю почему.

Сьюзи опустила стекла. Салон наполнился воздухом пустыни, свежим и прохладным, означавшим, что близится утро. Сьюзи обхватила себя руками и поежилась, как будто замерзла.

– В детстве у меня тоже был пес, – сказала она. – Когда мои родители развелись, его отправили в приют для брошенных животных.

Я внимательно посмотрел на нее в отблесках света, падающего из витрин магазина. Грустная история – что там говорить, мне бы не хотелось окончить свои дни в приюте, – и все-таки я ужасно люблю… да почти все вокруг, весь этот мир.

– Ты молодчина, Чет, – сказала Сьюзи и взялась за дверную ручку. – Пойду возьму кофе.

Она вышла из машины и скрылась в магазине. Мой желудок все еще был точно сжатый комок, но я знал, что здесь продают копченые колбаски «Слим Джим». От копченой колбаски я бы сейчас не отказался.

В зеркале заднего вида сверкнули фары. Я обернулся и увидел медленно приближающийся пикап, а вскоре разглядел и лицо водителя, которое выделялось в темноте салона неярким пятном. Очень бледное лицо, крупные скулы отбрасывают тень, крошечные уши, светлые волосы, почти белые, хотя он не стар: Борис! Я знаю этого человека! Разве забудешь того, кто пытался подрезать тебя ножом! Я выпрямил спину и уже хотел залаять, но сдержался – Берни в такой момент попросил бы меня сидеть тихо, сделал бы короткий жест, понятный лишь нам двоим. Спокойно, Чет, возьмем их аккуратно и без лишнего шума.

Когда пикап – светлый, поменьше нашего – поравнялся со мной, я явственно разглядел физиономию Бориса в отблесках зеленой подсветки приборной доски. Борис ухмылялся, и эта зеленая ухмылка привела меня в ярость. Не раздумывая (думать – по части Берни, вот он пусть этим и занимается) я выскочил через окошко и спрыгнул на землю позади пикапа. Оказалось, он движется гораздо быстрее, чем я предполагал, сидя в машине Сьюзи. Я помчался вслед, но сумел догнать его только у светофора, единственного в городе. Несмотря на красный сигнал, Борис не остановился и даже прибавил газу. Мой последний шанс, другого не будет! Я сжался, словно пружина, и прыгнул. Длинный прыжок, один из лучших за всю мою жизнь. Я перелетел через задний борт и беззвучно приземлился в кузове.

Или не совсем беззвучно: в узком заднем окошке мелькнула голова Бориса: он резко оглянулся. Пикап сбросил скорость. Я нырнул и затаился на дне кузова, слившись с тенью. Машина вновь пошла быстрее. Я осторожно приподнялся: Борис смотрел перед собой. Мы ехали сквозь спящий город. С того места, где я лежал, мне были видны верхушки зданий, темное небо, быстро бегущие рваные облака, через которые проглядывали звезды. Неожиданно дома закончились. Мы покинули Сьерра-Верде, спустились по горной дороге и выехали на пустынную равнину, которая простиралась до самого Нью-Мексико.

Я лежал на брезенте, прижавшись спиной к бухте троса. Пахло бензином и порохом, а еще – очень слабо – моим любимым сочетанием (ладно, отдаю второе место): яблоки, бурбон и острая нотка, делавшая этот запах схожим с моим. Берни был здесь, в этом самом кузове! Когда мы, собаки, понимаем, что вышли на верный след, нас охватывает особое чувство, некое сдержанное возбуждение. Собственно, возбуждение я уже ощущал; сдержанность, видимо, должна прийти позже.

Мы ехали по ухабистой колее, той самой, на которой Берни вспоминал Кита Карсона, старые деньки и прочие любимые темы – позабыл какие. Время от времени я поглядывал в заднее окошко, следя за Борисом. Слишком уж большая у него голова, даже для такой толстой шеи.

Фары выхватывали в темноте знакомые предметы: высокий двурогий кактус, похожий на великана, колючие кустики, помеченные моим запахом, плоский камень поверх большого круглого валуна. Далее: пересохшее русло реки, низкий холм, покосившаяся хижина и конец дороги. Борис остановил машину возле заброшенного лагеря байкеров и вышел. Я распластался в кузове. Конечно, голову тоже стоило бы пригнуть, но мне ведь надо следить за объектом, верно?

Борис приблизился к почернелому кострищу, пнул одну-две расплющенные пивные банки и принялся насвистывать неприятную мелодию. Затем послышалось короткое «вж-жик» (он расстегнул молнию на штанах) и приглушенное журчание. В такие моменты люди легко уязвимы. Я мог бы наброситься на него прямо сейчас. А что потом? Не знаю. Борис вжикнул молнией. Все, момент упущен. Внезапно он посмотрел прямо на меня, затем отвел взгляд – его ночное зрение (как у всех людей, что мне встречались) совершенно никуда не годится. Мне часто бывает жаль людей – они столького лишены, – но Бориса я не жалею, нет! Борис – негодяй. Скоро он переселится в центральную тюрьму штата, наденет оранжевый комбинезон и будет махать киркой под палящим солнцем.

Продолжая насвистывать, Борис сел за руль. Ничего, приятель, недолго тебе свистеть. С этого самого места мы с Берни шли пешком в направлении отдаленных гор, тогда розоватых, а сейчас погруженных во мрак. Борис, однако, выбрал другой путь: обогнул кострище и направил пикап по ухабистой почве к бесформенной груде камней, выкручивая руль то в одну, то в другую сторону. На бычачьей шее Бориса то и дело вздувались бугры мышц. Дорога ухудшилась еще сильнее, пикап начало бросать. Я соскользнул с брезента и ударился о борт кузова. Борис уже было обернулся, но тут мы опять наскочили на здоровенную кочку, машина накренилась вбок, и ему пришлось быстро крутить руль. Я поднялся на лапы и заскользил в противоположную сторону. Открыл рот, часто дыша, уловил явственный запах Берни и сразу почувствовал себя лучше. Вскоре почва под колесами выровнялась. Я высунулся из кузова и увидел, что мы едем по прямой и длинной дороге. Невдалеке поднимались горы, те самые, что мы видели с Берни, – темная цепочка под светлеющим небом. Мое сердце забилось быстрее. Спокойно, Чет, главное – спокойно. Я притаился за свернутым в бухту тросом.

Звезды в небе потускнели и вскоре исчезли. Натужно ревел мотор. Приподнявшись, я увидел, что мы находимся в горах, по-прежнему темных за исключением молочно-белых вершин. Густая белизна неторопливо разливалась по небу, вид был очень красивый. Наступило утро. Мы опять повернули, проехали мимо останков какого-то заржавленного механизма, после чего впереди показались обветшалые постройки: длинный невысокий дом, сарай, загоны для скота, а напротив – скала с круглым отверстием у основания – шахта мистера Гулагова.

Борис припарковал пикап рядом с хорошо мне знакомым синим «БМВ», пыльным и грязным, вышел из машины и скрылся в сарае. Я огляделся по сторонам, убедился, что никого нет, и выскочил из кузова. Обнюхал «БМВ», дверь сарая. У стены почуял свой собственный запах. Он привел меня к одному из загонов, позади которого обнаружилась клетка, где меня держал мистер Гулагов. Спокойно, Чет. Я все-таки не удержался и зарычал.

Рядом с загоном стоял дом. Я приблизился к нему, заглянул в открытое окно: кухня. За столом, боком ко мне, сидел мистер Гулагов, занятый перекладыванием толстых денежных стопок. Показалась миссис Ларапова с кофейником. Как же они близко! Один прыжок, и я проучу негодяя… Хотя постойте. Правильно ли это? Я решил подождать. Тем временем мистер Гулагов спросил:

– Борис еще не вернулся?

– Пойду посмотрю, – ответила миссис Ларапова, налила кофе в чашку и покинула кухню.

Охо-хо. Я нырнул под окно. Может быть, лучше…

Рядом со мной неожиданно распахнулась дверь – как я ее не заметил? – и миссис Ларапова вышла из дома. Стоит ей повернуть голову… Что тогда? К счастью, она направилась в другую сторону, к сараю. Ее волосы, стянутые в длинный конский хвост, покачивались в такт ходьбе. Неподалеку бормотало радио, потом кто-то откашлялся. В любой момент могут появиться люди! Я попятился, ожидая, пока меня осенит умная мысль, и вдруг возле низкорослого колючего куста, растущего на полпути между домом и шахтой, уловил слабый запах Берни.

Я поспешил по следу, тщательно принюхиваясь. Еще одно дуновение – вот здесь, рядом со сломанной лопатой, еще – у перевернутой рудничной вагонетки, и еще – перед рельсами, ведущими в шахту. Запах Берни усиливался и вел вперед, в чернеющую дыру.

Там, совсем недалеко от входа, я и нашел Берни! Он сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к опорной балке. Берни, ты спишь? Я страшно обрадовался и даже не заметил, что лодыжки моего напарника обмотаны веревкой, руки привязаны к балке, а горло сжимает ошейник-удавка, цепь которого закреплена под потолком.