Текст книги "Тот цветок, что не распускается во тьме (СИ)"
Автор книги: Соня Онегина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 4. Все, что ни делается – к лучшему
Проходили дни. Афина познакомилась с новой группой, которая оказалась более дружной, чем прежняя. Занятия по биологии шли более оживленно, чем на всех остальных предметах, вместе взятых. Евгения Викторовна редко опрашивала по журналу. Задавая вопрос, она вовлекала в разговор всех, помогая вспомнить сложные латинские названия растений и животных, сравнивая их с чем-нибудь смешным. Все занятия проходили в радушной обстановке, но, несмотря на это, каждую пару одна треть группы получала тройки, остальные четверки, и лишь несколько человек пятерки. Преподавательница оценивала довольно строго, однако едва ли это кого-то расстраивало: ребята знали, что оценки справедливы. Евгения Викторовна вполне терпимо относилась к каждому заданному ей вопросу (даже порой и откровенно глупому) и старалась давать полный, понятный ответ, нередко дополняя его забавными фактами. Преподавательница обращала внимание студентов на необходимость запоминания терминологии, но никогда не снижала балл, если кто-нибудь не мог вспомнить очень сложный термин. Афина старалась показать свои знания, что нередко ей удавалось. За все время девушка не получила ни одной тройки, ни одной четверки. Тем не менее, в группе ее любили и не считали заносчивой. Она всегда всем помогала, была веселой и приветливой. Никто уже не сомневался, что она будет участвовать в олимпиаде. Евгения Викторовна откровенно гордилась своей студенткой, предостерегая второй курс. Гордился ею и Артем. За прошедшее время их отношения удивительно потеплели, он относился к ней, словно к сестре, да и Афина не могла отвечать ему ни большим, ни меньшим.
Уже прошел месяц, а Афина никак не могла забыть ту глупую ссору с Игорем. И его самого. Иногда она невольно бросала на него взгляд, когда они встречались то в столовой, то на этажах. А как-то даже чуть не столкнулись лбами, он тогда говорил по телефону, спешил, и чуть не налетел на нее. И даже не взглянул, только мимоходом извинился. Так, просто вежливость.
Игорь не замечал ее, не смотрел в ее сторону, не видел. А у Афины никак не выходило игнорировать его, и каждый раз внутри вскипало, пенилось раздражение. Ей так хотелось, чтобы он просто исчез, чтобы не попадался на глаза, дал жить спокойно. Но каждый день она видела его то там, то здесь, то одного, то в кампании Фила, реже с Тёмой, иногда всех троих, и неизменно Артем ей махал, и приходилось отвечать. Но Игорь упорно ее игнорировал.
Они довольно часто сталкивались между занятиями, но только раз вечером, как в первую их встречу. Хотя девушка часто оставалась допоздна в университете (всегда, когда не нужно было на работу) – готовиться к занятиям в читальном зале оказалось намного удобнее, чем "дома". И Игорь на самом деле тоже – на этаже выше, в лаборатории, где чувствовал себя уже как дома. Фил шутил, что принесет ему туда раскладушку. А тот начал задумываться об этом всерьез. Игорь ощущал присутствие девушки рядом. Поначалу это раздражало, но вскоре он привык. Своей одержимостью учебой она напоминала ему его самого. Пару раз, когда она засиживалась слишком долго, он шел ее провожать. Уговаривая себя, будто это исключительно ради чистоты совести, да и к тому же прогуляться, проветрить голову не помешает. Разумеется, она об этом не знала. Еще чего, играть в героя после того что она ему наговорила – фигу.
А как-то раз, когда он совсем вымотался, а та часть работы, над которой он бился уже почти месяц, снова встала в тупик, тогда он спустился вниз прилечь на диванчик и поспать хотя бы пару часиков, и наткнулся на нее. Она еще сидела в кресле, но он увидел, как она вздрогнула, когда он вошел. У нее так мило расширились глаза от удивления, словно она увидела не студента, а привидение, хотя после беспрерывной двухсуточной работы он и был похож скорее на зомби, нежели на полноценного живого человека.
– Издержки науки, – пояснил зачем-то он, и неосознанно начал приглаживать волосы и поправлять рубашку.
– Может тебе кофе принести? – с сочувствием спросила она, и только потом задумалась над тем что ляпнула, он наблюдал, как меняется ее выражение – ну вот где она сейчас кофе найдет, все уже давно закрыто.
– Я заказ сделаю. А ты чего домой не идешь, тебе еще ехать-то сколько.
Он мысленно выругался, а девушка его оплошности даже и не заметила – кинулась к сумочке за телефоном.
– Одиннадцать сейчас. Я тебе такси вызову.
– Почему одиннадцать? Я думала, что тут только до десяти зал работает!
Он потряс ключами и пояснил:
– Я попросил.
– Я сама... такси вызову, – то ли с испугом, то ли с напряжением сказала она. А он понял – денег на такси у нее, наверное, и нет.
– Уже набираю.
Он проводил ее до машины и при этом они не перемолвились ни словом. Заплатил, игнорируя ее слабые протесты, мол, его ошибка, ему и платить, и чтобы она не вздумала вернуть деньги – он не возьмет.
Днем он ощущал ее взгляды, вероятно, думает, что он ненормальный – решил он. Пусть, все равно недалеко от истины, да и сама она недалеко ушла. Он продолжал делать вид будто не замечает ее: не было у него времени на что-либо другое помимо исследования. Он должен был довести их до победного конца – иного выхода не было. А вскоре у него начались проблемы с куратором, словно и без того забот не хватало.
...
Евгения Викторовна уже собрала команды из своих групп и сказала, что дополнительные занятия будут два раза в неделю, объявив дату первого. Вот тогда и начались первые проблемы с работой. Работа уже не была такой необходимостью. Каждую неделю к ней приходила мама, рассказывала как дела, расспрашивала об учебе и даже, может быть, радовалась за успехи дочери. Она оставляла ей деньги. Сначала Афина отказывалась, и мать не настаивала, но потом стала настаивать. А девушка все равно не могла брать их, да и не нужно было. Ей хватало стипендии и того, что она зарабатывала.
Афина двояко относилась к визитам матери. Она была рада ее видеть, но каждый раз повисало напряженное молчание. Каждый раз она бесцеремонно разглядывала убогую комнатушку: потрепанный диван, простые стулья, выцветшие обои. Как-то она спросила, нет ли тут тараканов, Афина рассмеялась, сказала, что нет; а не беспокоят ли соседи – нет. Девушка все ждала, возможно надеялась, что та предложит вернуться домой, хотя знала уже, что откажется. Но предложения этого не следовало. Афина так же не решалась спросить, что сделали с той квартирой, которую купили для нее. Молчание затягивалось, тогда мама вставала, говорила, что ей пара и уходила. И этот уход каждый раз сопровождался чувством облегчения, словно неприятный долг был выполнен, груз сброшен на одну неделю.
В начале октября в один пасмурный день, кажется, была среда, Афину от учебника оторвал звонок по телефону. Девушка недоверчиво покосилась на него, ей редко звонили – иногда одногруппницы, но обычно Артем. Но в тот раз юноша сидел рядом, а ребята только разошлись по домам после последней пары. Звонила одна из бывших одноклассниц, звала на встречу. А почему бы нет? Можно позволить себе расслабиться, отдохнуть хотя бы раз. Конечно, друзей среди них не было, единственный кому она могла позвонить в тяжелое время – это Петр, друг детства, но и ему звонить не захотелось. Но просто отдохнуть, собраться вместе, провести время весело – было самое оно. К тому же Афина искренне надеялась, что увидит Петра Петровича, как она называла его в шутку. Они учились в одном классе, и дружили с самого раннего детства. И все же странно, что он ни разу не позвонил за лето. Возможно, уезжал. Да, вспомнила девушка. Он же хотел поехать поступать в Москву. Наверно поступил. Тогда он вряд ли будет. Жалко, конечно.
И все-таки он там был. Тот самый Петя – нескромный, отчаянно веселый, и такой знакомый. Он был рад ее видеть, даже слишком рад.
Сначала они с группой сходили в кино, на какой-то ужастик. Афина не любила фильмы ужасов и просидела большую часть сосредоточившись на поп-корме и ловя суть фильма в пробегающих по гладкому потолку разноцветных бликах и вспышках. Где-то на середине фильма ее руку накрыла теплая рука Пети, она посмотрела на него, а он ответил, легким пожатием пальцев. Это было приятно. Стало даже как-то уютно и больше не пугали ни женские крики, раздающиеся внезапно, отчаянно из тишины, ни страшные звенящие звуки металлических инструментов, ни громкая тяжелая музыка, сопровождающая, как правило, моменты погони.
Потом фильм закончился, и с громкими восторженными возгласами шумная компания отправилась в престижный небольшой ресторанчик. Все наперебой обсуждали фильм пока шли по знакомой дороге, сквозь темноту осеннего вечера.
– А тебе понравился фильм? – спросил он.
– Ей понравилось кое-что другое, – встряла Света. Но она ошиблась. Афина лишь наслаждалась выходным. Учебу она, разумеется, любила, но всему ведь есть предел. К тому же это был единственный вечер, когда она не вспоминала об Игоре.
Однако Петр обнял Афину за плечи, прижал к себе и даже поцеловал в щеку. Ребята одобряюще заулюлюкали: "Давно пора. Чего так долго тянули? А мы уже решили было, что не дождемся". Афина засмущалась, но волнения не было, оно возникло, потом спустя два часа, когда Петя предложил ей прогуляться вдвоем, чтобы побыть наедине.
Они шли по знакомой аллее, парень держал в руке ее холодную ручку и согревал своим теплом. Было хорошо, спокойно, тихо, нежно.
– А ты изменилась за эти месяцы.
– Сильно?
– Не узнать.
– Как?
– Стала взрослее. И одеваешься иначе, и перестала краситься. Должен признаться, скучаю по твоим юбкам.
– Обязательно одену в следующий раз.
– Ради меня?
Афина не ответила, только улыбнулась. Петя остановился и обнял ее. Она замерла. Никогда еще никто ее не целовал. И легкое волнение, приятное напряжение, почти тоскливое ожидание заполнили ее всю до остатка, не оставив места ни для чего больше. Но он не торопился. Сначала поцеловал в щечку, потом шепнул в ухо "ты такая красивая". Волнение обострилось, и тогда он коснулся влажными горячими губами ее губ. Волнение осыпалось, напряжение охладело, ожидание не оправдалось. Это было неприятно. И когда он оторвался, чтобы погладить по щеке и спросить: "Ведь я у тебя первый" – а потом опять припасть к ее губам, она ловко увернулась от поцелуя, обняв его. Он спросил более настойчиво: "Я первый? Да? Скажи". Ей пришлось сказать. Да, он был первый, кто поцеловал ее.
"Я хочу быть у тебя первым во всем" жарко прошептал он и припал к ее губам. Смысл, который он вложил в эту фразу дошла до нее не сразу, только когда он, снова целуя ее, мокро, жарко, но даже почти приятно, попытался расстегнуть молнию на джинсах. Она попыталась отпрянуть, но он крепко сжал ее в объятиях, не позволяя отстраниться.
– Петь, не надо, пожалуйста.
Его рука и губы замерли. "Хорошо". Он застегнул обратно пуговицу и молнию крепко обнял её, словно говоря, это ничего, я не обижаюсь, я готов подождать.
И он проводил ее до дома. А через час он прислал глупый ласковый стишок, что-то про любовь и пожелание спокойной ночи. Но ей не понравилось, хотя пришлось ответить. Петя хотел встретиться с ней на следующий день, но она работала, поэтому не получилось. Он позвонил и в пятницу, и они уже было договорились, как вдруг Евгения Викторовна объявила, что вечером будет собрание.
Все еще было пасмурно и, как на протяжении предыдущих двух дней, накрапывал мелкий неприятный дождик. Холодно было даже в кабинетах, и никто больше не открывал окон. Все мерзли, кутаясь в осенние куртки. Мерзла и Афина.
Все команды собрались в кабинете Евгении Викторовны. Время уже подходило, но преподавательницы все не было. Вдруг вошел Филипп и следом за ним Игорь. По позвоночнику девушки словно пропустили ток. Так как она сидела рядом с Артемом, им пришлось поздороваться и с ней. И если Фил рассыпался в нелепых комплиментах, связанных с ее именем, то Игорь только сдержанно ей кивнул. Равнодушно, почти холодно. Она не ответила. Лишь заметила, что выглядел он выспавшимся, посвежевшим, в отглаженной чуть ли не накрахмаленной рубашке. Она невольно сравнила его с Петей – все равно, что сравнивать мраморную статую с котенком.
Ей пришла милая смс от Пети в тот момент, когда вошла преподавательница. Плохое настроение, уже наскучившее за весь день, поползло наверх. Она даже улыбнулась, наблюдая, как Артем не отрывал глаз от преподавательницы, рассказывающей об олимпиаде; и украдкой наблюдала за Игорем. Такой высокомерный, заносчивый, надменный... Она не могла не заметить, что почти все присутствующие девушки, то и дело кто восхищенно, кто с надеждой поглядывали то на него, то на Филиппа. Те же, в свою очередь, делали вид, что поглощены книгами и совершенно не замечали оказываемого им внимания.
– Афина, – вырвал девушку из раздумья голос преподавательницы, – возьми вот эти пять книг. Уверена, тебя это заинтересует. Потом поменяешься с Лизой.
– Да, спасибо, – отозвалась она, глядя на "гранит знаний". "Вот как, спрашивается, за месяц я должна прочесть эти книги, да еще успеть поменять и прочесть другие?" Но как только девушка раскрыла на первой попавшейся странице одну из книг, тут же забыла о своем недовольстве. В одной рассказывалось о причудливых обитателях суши, а в другой обо всех ядовитых растениях. Лизе досталось собрание трактатов Дарвина. Безусловно, преподавательница хорошо разобралась в предпочтениях своих студентов.
– Повторяю, вы должны читать не только то, что я вам дала, но и программу. Не забывайте, что вопросы будут со всех кафедр, прямо касающиеся нашей специальности, соответственно по курсам. Поэтому, первокурсники, можете не бояться, что вам будут заданы вопросы из программы старших курсов, по крайней мере, на первом этапе. Но вопросы все равно будут сложными. Старшие курсы, каждый год я прошу вас повторять программу первого, и каждый год многие из вас проваливаются на элементарных вопросах. Но не все конечно, – Евгения Викторовна посмотрела сначала на Артема и улыбнулась, затем перевела добродушный взгляд на "знаменитых братьев".
– Афина, скажи своей группе, что к следующему занятию надо читать теории происхождения жизни, а то мы эту тему в начале семестра пропустили. Со своими вопросами можете подходить через две недели, так как я уезжаю. Это связано с моей научной работой. Все, всем спасибо. Можете идти, кроме Игоря, Фила и Афины. У меня к вам разговор.
Девушка напряженно замерла, книга выскользнула из рук и с грохотом, отозвавшимся эхом в немой тишине, упала на пол. Артем дернул ее за руку и поднял учебник. Юноша нарочито громко начал собираться и всем остальным ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. Афина медленно укладывала книги в сумку.
– Тебя подождать? – с тревогой спросил Артем. Он не мог не заметить бледность на лице подруги.
– Не нужно, все в порядке.
Девушка поздно сообразила, что зря произнесла последнюю фразу... дважды, но слово не воробей.
Шорох и шепот наполняли комнату не меньше пяти минут. Потом дверь захлопнулась, Афина вздрогнула, и на несколько секунд воцарилась тишина. В лице девушки читалось такое явное подозрение, что Филиппу пришлось пожать плечами, хотя он скрывал лукавую улыбку. Игорь сложил руки на груди уже приготовившись к обороне.
– Евгения Викторовна... – тихо протянула Афина.
– Ах, да, – женщина оторвалась от каких-то бумаг и вспомнила о студентах. – Вы знакомы?
– Да.
– Нет.
– Нет.
Все трое одновременно ответили на вопрос, но только Филипп сказал "да". Преподавательница удивленно приподняла одну бровь. О чем-то она уже начала догадываться, предвещая, что ее задумка вряд ли увенчается успехом.
– Афина, ты подаешь большие надежды. Ты очень много занимаешься, но самостоятельная работа может привести к тому, что некоторые вопросы ты можешь растолковать неверно. Я ни в коем случае не хочу усомниться в твоих умственных способностях, ты самая умная и целеустремлённая студентка на своем курсе. Именно не одна из самых, а самая, – женщина осторожно подбирала слова, стараясь не навредить девушке в глазах юношей. – Я бы и сама уделяла тебе больше внимания, но, к сожалению, не могу. Вот я и подумала, что Филипп или Игорь могут тебе помогать...
– Я с радостью... бы, – сразу же покорно пролепетал Фил, – да у меня научная работа, времени совсем нет, а вот Игорь свободен...
– Нет, – прервала его девушка. – Если у меня возникнут вопросы, я могу спросить у Тёмы, он мне не откажет.
– Я знаю, что вы с ним дружны, но дело в том, что Артем уезжает со мной, – несколько раздраженно ответила она.
Женщина немного помолчала и более миролюбиво добавила:
– Афина, ты сможешь больше усвоить с помощью этих ребят. А вам стоит знать, что обучая ее, вы будете открывать для себя что-то новое и продолжать учиться сами, только уже на более высоком уровне. Я же вижу, что вы всю нашу программу уже проходили. Знаете, вы много, и для вас это было бы очень кстати. Глупо отказываться от такой возможности из-за... личных отношений.
– Жень, на Фила надежды никакой – ты и сама знаешь. Тем более он собирается уехать на две недели и это абсолютно не связано ни с какой научной работой.
– Ну и предатель же ты.
– А у меня та самая научная, которой прикрылся мой братец. И я не могу, никак, нет у меня на эти безделушки времени.
– Не хами, Игорь. Я бы не стала просить, не будь в этом необходимости. Не бойся, Афина, он не такой напыщенный, каким хочет казаться.
– Сомневаюсь, – слова вырвались сами собой и вызвали дружный смех. Не смеялся только Игорь, да и ей самой едва было до смеха.
– Ладно, я не против, – вдруг сказал Игорь.
– Тогда все замечательно, – ответила преподавательница.
– Просто ужасно, – пробубнила себе под нос девушка так тихо, что ее никто не должен был расслышать, но оба парня посмотрели на нее, словно отчетливо слышали слова. Щеки залил неприятный румянец.
Придя домой, Афина сразу села за учебу. Про Петю она совсем забыла, хотя обещала позвонить сразу после окончания собрания. Она развалилась в кресле со старым учебником биологии в руках, на коленях лежал новый учебник и несколько методичек. Но девушка долго не могла забыться в книгах, представляя во что выльются их совместные занятия. Это и пугало и будоражило.
Однако упорство взяло свое: девушка нырнула в древнейший мир, когда жизнь на нашей планете только начала зарождаться. Она читала про первичный бульон, в котором зародилась вся наша жизнь, наблюдала за химическими реакциями, приводящим к возникновению первичных форм жизни в виде вирусов, бактерий, плодящихся и заполняющих всю толщу воды, пожирающих друг друга и мутирующих. Их поведение было аналогично химическим реакциям, как если смешать ряд кислот с щелочами и постоянно добавлять новые вещества: кислоты пожирали неудачливые щелочи, а удачливые щелочи – неудачливые кислоты, рождая мутантные соли, которые продолжали взаимодействовать с щелочами, кислотами, новыми соединениями, рождая других мутантов.
Девушка наблюдала, как отдельные клеточки собираются в группы, образуя колонии, зачастую успешно противостоящие жестокости окружающего их мира, и при этом на каждом новом этапе, вместе с новыми веществами и существами оставались старые. Видела, как несколько клеточек, эволюционируя, превращались в единый организм. С каждым поколением, образовывались более многоклеточные существа. Вот формы разделились на водоросли и морские животные. Они выросли до огромных размеров. Девушка поражалась тому, как многометровых чудовищ атакуют древние доклеточные, одноклеточные и многоклеточные формы, возникшие на самых ранних этапах и одобренные естественным отбором. Вот какие-то чудики решили "выйти" на более свободную сушу. Серая земля, уже покрытая мхом пускала только растения. Затем, раздобрев, позволила ступить на себя и животным.
Девушка чувствовала, что ей не хватает воздуха, и хотела вырваться из водного плена на сушу. Но кто-то двуногий и двурукий не пускал ее. Сквозь воду она различила знакомые черные волосы и злые звериные глаза, гипнотизирующие, держащие ее в мучительном плену, они не позволяли даже пошевелиться. Афина начала задыхаться и... проснулась. Девушка с жадностью сделала глубокий вдох. Всего лишь сон, однако, он оставил неприятные ощущения. "Словно до сих пор в плену", – подумала девушка. В комнате было темно. Пошевелившись, Афина обнаружила, что уснула прямо с учебниками в неудобном кресле.
...
Первую половину субботы Афина провела за учебниками, второю с Петей. Они гуляли по парку, держась за руки, сидели в кафе, весело беседуя и вспоминая разные случаи из их совместного детства. И как они бегали по лужам, теплым, грязным, но по-детски очаровательным и почти волшебным. И как они вместе строили плот и что могло бы быть, если б и правда отправились на нем в путешествие. Вряд ли бы последствия были такими уж веселыми как им представлялось теперь. Они много смеялись. Смеялись и над тем как Петя неделю гонялся за мальчиком, на два года старше его самого, за то, что тот запустил в волосы Афины репейник. И еще много было разных курьезов, которые было так приятно вспоминать.
Афина подумала о том, что вечер удался, вспомнив прощальный поцелуй, приятный, ласковый, совсем не такой, каким казался в первый раз. Хотя и было уже поздно, но девушка вовсе не хотела ложиться спать и села за учебники.
В воскресенье Петя повел ее к себе домой. В ту самую комнату, где они часто играли. По-прежнему там висели плакаты каких-то рок групп и футбольных команд. Компьютерный стол в углу, рядом кровать. Голубые в синюю полоску занавески.
Он посадил ее рядом на кровать, поцеловал и снова, как и в их первый день, начал приставать, более настойчиво, но девушка не была готова к близости. Он говорил, что она сводит его с ума говорил, что любит её, но она не верила ни единому его слову, ни на этот раз. Его словно подменили. Никогда раньше грубым он не был. А теперь, опрокинул на кровать и несмотря на все ее просьбы и мольбы он зажал ее запястья рукой, а второй проник под юбку. И эта его "ну давай же, детка" напугала ее. Ощущения были гадкие, мерзкие. Она начала вырываться и кричать. Тогда он ее отпустил.
Она застыла. Тот Петя, который бегал с ней по лужам, который защищал её, не посмел бы обращаться с ней вот так. Очарование предыдущего дня мгновенно распалось, разлетелось на атомы и удалилось навсегда, насовсем. Девушке стало не по себе.
Она сказала, что пойдет домой, а он не стал ее провожать, только вызвал такси, поцеловал на прощание сдержанно, раздраженно.
Петя звонил ей и в понедельник, и во вторник, а в среду даже два раза. Но она была занята – то работа, то учеба. В четверг утром он встретил ее с раскаявшимся видом и розой, безупречно красивой, большой, ароматной розой, перед ее университетом. И она оттаяла. И даже прогуляла первую пару, только чтобы быть с ним. Ради него, ради себя, просто потому что захотелось, чтобы все что было в воскресенье, стало неправдой, просто глупой шуткой.
Петя уговорил ее позвонить на работу и отпроситься. Она так и сделала. Вера ее отпустила, сказала, что вызовет Катю – вторую помощницу. Это было так здорово, такое невероятное ощущение – прогулять учебу, работу только ради одного человека. Она улыбалась, когда он провожал ее до дверей университета, и думала, что, возможно, это и есть та самая любовь, настоящая, глубокая, ведь они так хорошо друг друга знают, аж с самого детства. Ей хотелось так думать, это было удобно, правильно. Но что-то мешало ей самой поверить в это, чего-то не хватало. Но чего? Им же хорошо вместе, спокойно. Так что же еще нужно? Эти размышления и прервал его теплый голос:
– Афина, а когда ты вернешься домой к родителям?
Этот вопрос ее удивил, ведь она ничего ему не рассказывала. Ту квартиру, куда он провожал её, она представила как тот самый подарок на день рождения, не сказала прямо, но дала ему понять это. Она не хотела лгать, и не хотела ввязывать его в эти проблемы, так как их родители были хорошо знакомы между собой. Но главное – когда он узнал? Она спросила его осторожно, неуверенно, боясь спугнуть. Но он не замелил изменения в ее голосе.
– Еще в начале лета. Мне мать сказала. Я пытался позвонить, но не дозвонился.
– Я не помню, чтобы ты мне звонил.
– Говорю же, не дозвонился. Да брось, это же было давно. А ты молодец, "сделала" своих предков. Но поиграли и будет. Возвращайся домой. Так мы сможем чаще видеться. Да и к чему тебе вообще эта учеба. Разве меня недостаточно.
– Я не вернусь.
– Почему?
– Потому что я не ушла, меня выгнали из дома. И обратно, знаешь, как-то не зовут.
– А если позовут, вернешься?
– Нет.
– Почему?
– Потому что меня устраивает то, как я живу сейчас.
– Это глупости. К чему это упрямство.
– А где ты провел это лето?
Вопрос застал его врасплох. А она поняла, что уезжал он не на все лето. Он все знал, но даже не удосужился узнать все ли у нее в порядке. Зачем тогда он появился сейчас? Ее мать, ну конечно. Она и раньше намекала, что из них вышла бы отличная пара.
– Мне пора идти, – сказал Петр.
Афина промолчала, стерпела его легкий поцелуй в щеку, а цветок выбросила в мусорное ведро перед входом, после того как Петя уехал. Девушка знала – он больше не позвонит, а в голове все крутились мысли: "Он знал, знал с самого лета, знал". Разумом она понимала, что это почти предательство, но на сердце было легко, немного грустно, тоскливо, но легко. Может быть, это и к лучшему, может быть, так правильно, может быть, так и должно было быть.
Эта тоскливая история неудавшейся любви быстро выветрилась из памяти девушки. И хотя о Пете никто никогда не узнал – ни Артем, ни Игорь, ни Филипп – она, эта история, осталась навсегда маленьким почти незаметным рубцом на сердце, оставила тот неизгладимый след, тот шрам на характере девушки, который отразился и на ее судьбе, слегка повернул линию жизни.
И именно благодаря этой крохотной, почти, вроде бы, ничего не значащей, истории она окончательно поняла, что нет места для любви в её жизни, любви иной, чем любовь к искусству и науке. Да и не нужно было оно, это пустое, ложное чувство. Как сказал Игорь, есть дела и поважнее. И вот им она и собиралась посвятить всю свою жизнь до последнего остатка, последней минуты, последнего вздоха.
Но у времени есть одно отвратительно-замечательное свойство: оно любит менять всё, и особенно людей. И если бы Афина это знала, то не удивлялась тому, что ее друг детства оказался совершенно незнакомым человеком, в сущности даже не оказался, а стал. Так же оно любит менять решения, которые молодые люди по неопытности принимают за вечные, нерушимые, неизменяющиеся.
Петя медленно ехал по дороге на работу к отцу и думал об Афине. Ему нравилось проводить вместе с ней время. Ему нравилась она. Всегда нравилась. Но этого было мало. Слишком много было девушек, которые ему нравились.
А Афина... Пете нравился ее смех, ее шутки, ее добрый непростой характер, и то, что в ней не было чопорности и цинизма. Ему с ней было весело, хорошо. Немного раздражала её недоступность, наивность. Но больше всего ему не нравилась её идея стать ученой и делать что-то для других, жить какой-то благородной целью и отказываться ради нее ото всего. Ему это было чуждо, не понятно, глупо. И задело его то, что она не собиралась бросать это, не собиралась возвращаться в его нормальную жизнь. Она будто выпала из неё внезапно, одним своим "нет". А ведь он хотел жениться на ней, это было правильное, безупречно правильное решение, учитывая влиятельность и богатство их семей. А она все разрушила. Но, может быть, это и к лучшему?
