Текст книги "Reconnect. Два мира"

Автор книги: Соломон Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

   Мягкое, слегка приглушенное освещение – но при этом одинаковое в любой точке зала, даже читать можно. Стены со звукопоглощающим покрытием тоже светятся. Звуки – голоса людей, шаги, стрекот разладившейся клавиатуры в регистратуре – такие же приглушенные и "размазанные", как и свет. Перемигиваются цветными глазками – зеленый, красный, желтый – ряды автоматических платежных стоек, напоминающие пресловутые турникеты метрополитена. Да они в общем-то оттуда и содраны. Разница лишь в том, что через турникет ты перепрыгнуть можешь, а через эту самую стойку – никак... "Трайтек" – единственная из всех компания (кроме правительственных, конечно же) имеет достаточно средств на установку заградительных полей.

   Между прочим, заключение хотя и не доказанное, но отнюдь не умозрительное: ибо энергетические поля в любых своих проявлениях появились – как и стереоразвертка, и сим-пакеты, и многие другие предметы современного быта – в последние лет восемь. Корни у всех этих технологий одни (бывшие военные разработки, как водится, нашли мирное применение), только вот "легализовать" защитные поля правительство не позволило, вовремя сообразив какие проблемы могут встать после "срыва большого куша" и успешного разграбления оного. Стали торговать временными лицензиями. Слава богу – в пределах лозунга "поддержим отечественного производителя!".

   "Трайтек" – отечественное аж дальше некуда... Одно время газеты даже пестрели заголовками о том, что Компания заплатила почти половину внешнего долга страны за то, что лицензии продавать перестанут. И ведь вполне возможно – не так уж далеки они были от истины, все эти бульварные издания в десяток страниц. Но с другой стороны – на кой черт "трайтековцам" сдались эти поля, да ещё за такие деньги, не ради ведь пресловутых пижонских стоек?..

   Расплатившись, она направилась к выходу. Внутренности Станции, разогретые центральным отоплением, казались жаркими по сравнению с осенней сыростью улицы. Накрапывал мелкий дождь, тучи висели серыми клоками ваты, открывая в разрывах верхний, более светлый слой облаков.

   Счет не заблокировали. Но нему можно легко определить, на какой именно из Станций он активировался в последний раз. А поэтому – медленно и осторожно выехать со стоянки, и не дай боже задеть чужую машину! Это такое напряжение для нервов, что ладони становятся влажными, а где-то в в черепе концентрируется противная тяжесть. Девушка встряхнула головой, потерлась затылком о подголовник и включила левый поворот. По улице двигался поток машин – как ручей по сравнению с полноводной когда-то рекой. Ветер сорвал край баннера с угла противоположного фасада, и теперь трепал его, то лишая огромную пивную бутылку названия, то вновь открывая оное общественности.

   Впервые в жизни она затормозила на середине моста. Осторожно пристроила машину к краю полосы, на другой стороне, по встречной, тащилась тяжелая фура – большущий грузовик с прицепом еще более впечатляющих размеров – пришлось его переждать, чтобы не наглотаться вонючих выхлопов. Подождав еще немного, она выбралась наружу.

   Осенняя хмарь почти всегда лишает воду ее естественного цвета. В некоторых городах реки всегда несут лишь "темные" воды, и серо-стальные волны в бензиновых разводах бьются об облезлые волнорезы набережной, не слишком-то отличающейся от них – волн – по цвету. В других городах реки "светлые" – песчаное дно, вялое судоходство, или окончательно загибающиеся заводы, от которых выбросов уже почти и нет – все это по отдельности или даже вместе позволяет жителям не мозолить глаза картинкой безрадостного мертвого водоема.

   Эта река никогда не была чистой. Всегда находилось что-то, что мешало ей таковой быть. Но и цвета асфальта она никогда не была. Что-то такое среднее. В солнечный день вода блестела так, что больно было смотреть, и береговой камыш успокоительно шелестел под ветром, и вполне можно было отыскать какое-нибудь тихое кафе, подальше от шоссе и почти у самой воды, что бы посидеть там в тиши с чашкой кофе и поесть какой-нибудь "фирменной" картошки-фри.

   Сейчас окружающий ландшафт был серым и безрадостным. Мусор, плывущий по воде, сбивался в плотные кучки "швартуясь" на отмелях. Камыш выгорел, и только на острове, разделяющем реку на два протока (каждый из которых в свою очередь сам как небольшая речка) виднелись засохшие кусты. Большая часть прибрежных кафе закрылась, на некоторых из тех, что виднелись с моста все еще висели листы с крупным облезлым "ПРОДАЕТСЯ". Пост ГАИ на мосту тоже сняли, решив обойтись одной камерой видео-наблюдения.

   Одна и та же картина, везде: серость и хмарь, и начинающееся запустение. Куда ни отправься, везде одно и то же. И что самое смешное – никому никакого дела до этого нет.

   Зато теперь можно стоять на мосту. А ведь раньше тут и притормозить не получалось.

   Начал падать снег. Девушка задрала голову, ловя на лицо мелкие холодные льдинки – до настоящих пушистых хлопьев снега им еще далеко, но первый блин, как говорится, комом. Зима только еще пробует силы. Кто знает, может еще удастся увидеть тут настоящий снег?

   – Ты что вытворяешь, ты где сейчас?!

   – Это были риторические вопросы? Слушай, Вадик, я знаю – ты сейчас же побежишь стучать, так вот скажи им, что у меня все в порядке, но возвращаться я пока не хочу. Понял?

   – Эээ...

   – Значит, понял. Да, кстати, и машину я тоже еще не разбила, пусть отец не дрожит, – пауза. – Я собственно чего звоню... Ты ж старший брат, как вроде... В общем, завещаю тебе свой комп со всем барахлом!

   Трубка поперхнулась.

   – Арин, ну ты чего? Что случилось?

   – Знаешь, что я больше всего не люблю? Когда меня обкладывают со всех сторон, а выход остается только один – и меня же еще наказывают за то, что я его выбираю. Гуд бай, май лав.

   Она представила, как брат сейчас сидит посреди своей конторы, пялится на телефонную трубку и обдумывает только что услышанную чушь. Немножко нетипичную такую. Потом вдруг вскочит на ноги, перевернув стул и обязательно свалив что-нибудь со стола, и побежит аврально звонить общим предкам, а общие предки аврально кинутся в "силовые структуры", ну и далее по списку...

   Так что "где" – сами разберутся.

   Ребенок бежит из дому, потому что мешают... ну, скажем, личной жизни. Куда ребенок денется?

   Шоссе уходило на юг. Предыдущий раз она пользовалась телефоном опять же на южном направлении, потом посетила Станцию, и вновь выбралась на южное шоссе... А что у нас на юге? Море, порт. Нормальных размеров город, есть где пожить да и Станции вполне неплохие...

   Размышление ничего? Как вроде. Тех, кто будет так размышлять, можно еще и подбодрить – если отправиться по указанному южному направлению... А какая там, собственно, ближайшая Станция?..

   Поесть и хорошенько выспаться, вот что нужно. Еда у нас уже с собой – еще даже кое-что осталось "из дому", ну а выспаться можно прямо на Станции, если подольше задержаться в "активной зоне".

   "Интересно, что бы сейчас сказал Кирилл", – подумала она. – "Вряд ли что-нибудь ласковое. Если бы только мне его найти...". Но Самого Старшего Брата чёрта с три поймаешь.

   Мокрые льдинки липли к стеклу.

   2-2

   Страж или Призрак, черт Его знает, но чувство юмора у Него определенно было. Со стороны это выглядело донельзя странно: облитый пульсирующим светом на фоне бледно горящих деревьев, совершенно демонстративно сбросив капюшон с головы, некоторое время Он просто стоял, обозревая произведенный эффект. Эффект – и правда что надо.

   А вот головы у Него не было. Совсем. Ну, почти... В воздухе висела светящаяся маска, словно нарисованная рукой ребенка а потом нацепленная на сгустившийся туман, начинающая уже затухать – вместе с тем, что светилось на Его плаще и с тем, что светилось на деревьях. Затухало не особенно медленно, но достаточно для того, чтобы сначала не заметить.

   По мере того, как освещение падало и тени сливались с наступающей снизу темнотой, Призрак начал проявляться – там, где в воздухе была лишь пугающее грубое светящееся подобие лица, что-то как будто сгустилось еще больше, уплотнившись. Казалось, Он впитывает в себя свет: ручьи трепещущего света на деревьях становились все тоньше, разбиваясь на капли и отдельные островки, "светлячки" гасли один за другим. Плащ упал на "пол", "угасая" с каждой секундой.

   Кьяра села там же, где стояла, тупо наблюдая за процессом.

   Словно из воздуха, прямо на глазах, материализовались пальцы. Почему-то она прикипела взглядом именно к ним. Сгустившиеся струи тумана, закручиваясь и уплотняясь до полной непрозрачности как будто бы затвердели, обретая форму. Потом посветлели – словно вбирая последние частицы света из перчаток – и стали вполне нормальными человеческими ладонями. Перчатки пролетели свои полметра и присоединились к плащу.

   "Вот почему их призраками называют", подумала Кьяра. "Ужас какой". Теперь ей стало понятно, зачем Он носил и плащ, и эти перчатки – если их сбросить, в темноте Его вообще не должно быть видно.

   – Пришедший к Сердцу свободен – такова воля Чащи, – повторил Он. Голос неуловимо переменился, ассоциации возникали скорее на ветер в кронах, чем на сухую листву. – Свобода же подразумевает диалог.

   Призрак смотрел на Кьяру. Кьяра поджала ноги. Взгляд ощущался как нечто материальное, а вот лицо и шею над воротником рассмотреть не получалось. То ли темнота мешает, то ли не проявился он до такой степени...

   Взгляд переместился куда-то ей под ноги.

   Шершавая и очевидно толстая кора, на которой она сидела, вдруг пришла в движение, расступаясь. Едва проклюнувшись из почки и выпустив пару крохотных листьев, тоненькая веточка сразу же начала тянуться, прямо вертикально, выпуская новые и новые листья, превращаясь в солидную ветвь – и вот она уже зацветает. Только что раскрывшиеся светлые лепестки уже сжимаются, отмирая, на плодоножке растет какой-то непонятный плод, вот он падает прямо ей в руки – и новые цветы разворачивают бутоны, новые лепестки кружась опадают... И все это вместе занимает не более пары минут.

   На вид фрукт – что-то вроде гибрида между апельсином и лимоном, только с ровной корочкой. На вкус – нечто, сильно напоминающее арбуз, вся мякоть пропитана жидким соком, только не сладким, а чуть солоноватым.

   – Это было предложение к разговору.

   – О чем? – воздержаться от комментария "что-то раньше на разговоры не тянуло" оказалось сложно.

   – В Сердце Леса приходят многие, но еще никто не оставил его. Ты можешь быть первой. Если – ...

   – Может быть, мы обойдемся без многозначительного молчания? – не выдержала девушка. – Если ты... извини, не знаю как тебя по батюшке... притащил меня сюда, значит, тебе чего-то надо и убивать ты меня явно не собираешься. Говори, а нет – так и покончим с этим. Я спать хочу, – угрюмо закончила она. На самом деле наглость объяснялась исключительно раздраем в нервах.

   – А ты наглая. – Призрак склонил голову набок. Лицо окончательно скрылось в глубокой тени. – Хорошо, расставим акценты. Ты сама пересекла границы Леса. Уйти отсюда ты можешь, только выполнив моё задание... квест, своего рода... Ты знаешь о границе Источника?

   – Кто ее перейдет, тому хана, – пробормотала Кьяра.

   – Стражи никогда не переходят ее, – словно не заметив этой ее реплики, продолжил Призрак. – Поэтому мне и нужен человек. Вы несовершенны, но иногда можете принести пользу. Я займу твоё тело на время, чтобы выйти отсюда, и если твой разум выдержит, то ты свободно покинешь Чащу... Я могу проделать это не спрашивая, но формальное согласие всё-таки желательнее, – добавил он. – Подумай.

   Сказать, что Кьяра оторопела – значит, не сказать ничего. Образно говоря, отпавшую от такой неприкрытой наглости челюсть ей пришлось ловить обеими руками.

   Молчание. Мягко светятся деревья. Может быть, мерцает сама кора, а может быть – последние "светлячки" набились в какие-то дупла... Шумят кроны – и где-то ужасно высоко, почти у самого неба, несется протяжный тихий звук. Грусть и тревога, вот что рождается в душе... Да нет, какая еще грусть, и какая еще на фиг тревога? Возмущение и здоровый человеческий ужас перед потусторонним!

   Призрак встал – Кьяра нерешительно поднялась вслед за ним – посмотрел куда-то вверх... Уже через пару минут совсем рядом с Кьярой принялись падать сухие листья. Девушка смотрела, как с тихим шорохом они падали из темноты, вращаясь в воздухе и плавно опускаясь на "пол" превращаясь в аккуратную кучу, по форме напоминающую постель. Да собственно это и была постель.

   – Увидеть дорогу в этом лесу так же сложно, как и заметить её отсутствие. Я жду до рассвета.

   Когда она обернулась, Призрак исчез. Просто бесшумно растворился в темноте, не забыв, однако, захватить детали своего гардероба.

   Раздумывать тут явно не над чем. Валить надо, а не раздумывать. Но не получилось – когда Этот исчез в неизвестном направлении и свет погас совсем, уступив место предрассветным сумеркам, выяснилось, что валить некуда. Вниз уйти невозможно по той простой причине, что предыдущий ярус ветвей слишком далеко внизу, без веревки так не спустишься, разве только вниз головой – самый простой и самый же сложный выход из любого тупика. Штурмовать «стены» тоже бесперспективно.

   Известно, что человек пройдет в такую щель, куда пролезет его голова и хотя бы одна рука. Но то место, где находилась Кьяра, явно создавалось в соответствии с этим правилом. Сплетение ветвей являло собой самую надёжную решётку, какая подходила к данной ситуации – Кьяре пришло в голову, что у Этого была неплохая практика по части похищений вообще и удержания похищенных в частности. Оставалось неясным, какие цели Он преследует... но не о таком же думать в процессе спасения собственной шкуры?

   Стало совершенно очевидно, что выбраться в одиночку невозможно. Вот если бы кто-нибудь бросил ей верёвку оттуда, с верхнего уровня, где заканчивалось переплетение ветвей... Она посмотрела наверх, с обострившимся вниманием окидывая взглядом весь периметр своей живой "клетки", в тщетной попытке отыскать какой-нибудь выход...

   До рассвета оставалось уже немного: уровень освещенности постепенно рос, серые тона преобладали над черными, постепенно из сумрака выступало всё больше деталей а тени становились всё более резкими. Одна из теней показалась ей более тёмной, чем другие, притягивая её ищущий взгляд. Потребовалось несколько минут внимательного наблюдения, чтобы понять – эта тень принадлежит кому-нибудь из Разумных. Надежда подавила нахлынувшие было подозрения и совсем уже заткнувшуюся осторожность, и Кьяра заорала во весь голос, требуя помощи, а конкретно – верёвки.

   Стена леса обрывалась совсем рядом: отвесной пропастью уходили вниз стволы, небывалых размеров ветви, почуяв простор, огромными шатрами зелени развернулись в ожидании первых солнечных лучей. Сюда уже проникал ветер, шелест миллионов листьев был похож на шепот каких-то невидимых существ, словно они разговаривали из крон Чащи с молодой порослью... которая была в несколько раз громаднее обычных деревьев. И тем не менее ещё не достигла нужного размера и права стать частью Чащи, для этого потребовалась было ещё сотня а то и больше лет. Но Чаще торопиться некуда...

   А вот им – очень даже есть куда.

   – Быстрее. Нельзя ждать.

   – Я не смогу спрыгнуть туда!

   – Выбора нет.

   Кьяра вновь глянула на перчатку в своей руке, затем – вниз. Верёвки хватало только для одного яруса ветвей, до земли же было ещё изрядно. На взгляд Кьяры, оставалось только зажмурившись спрыгнуть в неизвестность, сквозь сеть мелких нижних веток.

   – Это самоубийство! Призрак ещё неизвестно убьёт или нет, а тут шею свернуть – с гарантией!

   Спутник прошипел что-то – то ли просто втянул воздух сквозь зубы, то ли тихо выругался.

   – Слушай. У тебя нет выбора. Посмотри.

   Девушка послушно проследила взглядом, куда указывала его рука. Сквозь разрывы в кроне было видно бледное небо, с каждой минутой оно становилось всё ярче и окрашивалось во всё более насыщенные розовые тона, серые краски отступали вместе с ночной тенью. Солнце должно было вот-вот подняться над горизонтом. Почти всё время отпущенное Кьяре та провела в беге по переплетению лесных "висячих" троп со скоростью, вряд ли доступной ей на земле (в обычных условиях, само собой). До рассвета же оставалось совсем немного.

   Страж – а это ведь был, несомненно, Он – сдержит своё слово. До рассвета она может "думать" сколько и где ей угодно, ведь не может же он не знать, где она находится в данный момент... Но с первыми лучами солнца Он придёт. Не только появится, материализовавшись вдруг прямо из воздуха, словно ожившая тень, а именно придёт – невидимость да, но возможностью мгновенно перемещаться Стражи тем не менее не обладают. Хотя опять же, другой вопрос, с какой скоростью в пределах своих далеко не маленьких владений Страж перемещается...

   – Солнце встанет, и Он придёт за нами, – зловеще изрёк Спутник. – Только спуститься, а дальше – бежать. Граница – вот она, – он указал пальцем куда-то в сторону и вниз.

   – Но...

   – Если не пойдёшь, я спускаюсь один, – закончил он, оборачивая веревку вокруг кулака и сильными резкими рывками пробуя, хорошо ли она закреплена.

   Кьяра прикусила губу. Она никогда не прыгала с высоты, которую даже не может сейчас точно оценить – пять метров, шесть, меньше или больше? Но выбора-то и правда нет! Собственно, если этот человек тоже зачем-то нужен Стражу, ему не было никакого резона спасать ещё и её, но ведь зачем-то вытащил. А дальше уже "каждый сам за себя", сказала бы ещё спасибо, что тащил тебя за собой до самой границы...

   Спутник выжидающе смотрел.

   Кьяра сглотнула, нерешительно протягивая руку к верёвке.

   Спутник кивнул.

   – Спускаюсь я, потом ты. Страхую, прыгнешь как скажу. Вперёд.

   Верёвка натянулась. Движения Спутника свидетельствовали о хорошей физической подготовке и несомненном наличии практики, оставшаяся в перчатке левая рука служила тормозом. Девушка стала натягивать оставленную ей пару к его тёмной перчатке, усиленно надеясь, что сможет повторить его движения. По мере спуска фигура человека становилась всё меньше, но прошло совсем немного времени, прежде чем он стал казаться ребёнком, повисшем на игрушечном канате. Только канат был вполне серьёзный, и он наконец закончился.

   Перехватывая верёвку, Спутник достиг самого конца, повиснув на вытянутых руках и медленно раскачиваясь по дуге, словно маятник. Тут он изогнулся, раз, другой, намеренно усиливая амплитуду, и Кьяра уже нахмурилась пытаясь понять что он делает, когда Спутник, достигнув "вершины" движения, разжал руки. Получив ускорение, секунды тело продолжало двигаться вверх, но сила тяжести взяла своё.

   Кьяре показалось, что сейчас он тяжёлым кулем рухнет вниз, и свернёт себе шею, впечатавшись в землю. А ей останется либо дожидаться неминуемого прихода Стража (которого кстати и ждать-то не особенно долго), либо последовать примеру...

   Продолжая падать, Спутник вытянул и растопырил руки. Но вместо того чтобы врезаться в молодую поросль нижних ветвей, протаранив их переплетение своим телом, он ухнул в самую их гущу. Вниз полетели измочаленные листья и обломки самых тонких веточек, более толстые с громким треском подались под его тяжестью, прогнулись, угрожающе раскачиваясь, но... выдержали.

   Долгие томительные секунды Спутник не двигался. То ли приходил в себя после прыжка, то ли дожидался, пока в зелёной массе установится относительное равновесие: что-то ещё продолжало сыпаться вниз, неразличимое в тени. Кьяра прикрыла рот. Если по верёвке она ещё как-то могла мы спуститься – жить захочешь, сможешь – но повторить такой трюк она была не в состоянии, стой у неё за плечами хоть десять Стражей.

   Спутник наконец пошевелился. Вновь что-то затрещало, ветки под ним прогнулись ещё сильнее, но его это уже не останавливало. Извернувшись как-то боком, он соскользнул вниз, и последнее что увидела Кьяра было светлым пятном его правой руки, выделявшейся на фоне более тёмной зелени.

   Кьяра постояла в нерешительности. Где-то далеко, на грани слышимости, завыли Гончие.

   Вряд ли это придало ей уверенности в себе, да и второго дыхания не открыло, но действовать наконец заставило. Бесполезно пытаться описать, как она спускалась по этой самой верёвке – всё, что запомнила сама Кьяра, был огромный холодный ком где-то в районе живота, боль в быстро деревенеющих мускулах и тошнотворное качание из стороны в сторону почти что в кромешной темноте – не исключено, что виной тому было помутнение в глазах.

   Иногда говорят, что если человек долго чего-то боится, то в какой-то момент страх отпустит свою жертву и уже не будет иметь никакой силы. Размышляя в самом ближайшем будущем над этим высказыванием, Кьяра пришла к выводу, что всё это – наглая враль.

   Конец верёвки. Кьяра почувствовала, что ноги висят в пустоте. Пожалуй, если бы она решилась сейчас подниматься, сил подтянуться и вновь поймать ногами верёвку уже не оставалось. Вновь раздался тоскливый, практически леденящий душу вой Гончих... и он приблизился.

   Теперь – только вниз... Она крепко зажмурилась и начала раскачиваться.

   – Не двигайся!

   Грубый окрик откуда-то снизу заставил её замереть, и весь достигнутый результат стал сам по себе сходить "на нет". Ритмичные движения маятника превратились в медленное кружение на месте. Руки и плечи болели от перегрузки, нестерпимо саднила левая, незащищённая перчаткой рука. Она не видела, что происходит внизу и что там делает Спутник. Вновь прозвучал его окрик:

   – Замри! – пауза. – Теперь слушай. Я под тобой, на счёт три отпустишь верёвку, я поймаю. Готова?

   – Там высоко?.. – слабым голосом вопросила Кьяра. Пауза тянулась, показалось, что он не услышал. Уже нужно начинать считать? Или вслух?

   – Какая разница? – раздражённо ответили снизу. – Раз!.. Два!.. Три!

   И в третий раз Гончие возвысили голос, на этот раз уже совсем близко.

   – Отпускай!

   Откуда они взялись, как вышли на её след, не опередят ли они её, а может и – чего не бывает? – опередят даже и Стража?

   – Отпусти эту чёртову верёвку! – Пальцы неожиданно пронзила судорога и Кьяра действительно отпустила верёвку.

   На мгновение слепой ужас погасил сознание, и само падение "прошло мимо", а в следующую секунду всё уже закончилось. Спутник действительно поймал Кьяру, но на ногах не устоял – а может, и не собирался – и оба они покатились по земле. Быстро поднявшись и не дожидаясь, пока оглушенная падением девушка придёт в себя, Спутник резким движением вздёрнул её на ноги и, не отпуская руки, бросился куда-то.

   Она не бежала – просто старалась удержаться на ногах, тащилась за ним как тащат на верёвке, с одного берега реки на другой, тяжёлый паром. Нечёткими тенями мелькали необхватные колонны деревьев. Девушка видела только одно: спину бегущего впереди человека и его отведённую назад руку, вцепившуюся в её запястье.

   Они пробежали несколько десятков шагов, когда Кьяра, неудачно ступив, подвернула ногу и почти упала. Спутник, запнувшись только на секунду, ещё более сильным рывком дёрнул её вперёд, буквально протащив девушку по земле те последние метры, отделявшие их от Границы.

   Никакого плавного перехода: молодой низкорослой поросли, поваленных сухих стволов, зарослей кустарника. Стена огромных деревьев обрывалась резко, как отрубленная ножом. Уже в двух шагах от Границы, обозначенной их кронами, колыхалось безбрежное море травы, поднимавшейся почти до пояса.

   И Кьяра рухнула в эту траву, окончательно оглушённая, потерявшая чувство направления и прошедшего времени, не чувствуя боли от ушибов. Она наконец-то действительно отключилась.

   Спутник смотрел, запрокинув голову, как первые рассветные лучи солнца касаются вершин кроны Чащи. Где-то совсем близко плыл раздосадованный, на одной ноте, вой.

   3-1

   Сергей Маркович Сёмгин изучал бумаги.

   Не то, чтобы он без них не мог обойтись совсем – просто они позволяли ему не поднимать взгляда на сидевшую рядом с ним женщину. Перебирая пальцами распечатки квитанций, чеки и какие-то ксерокопии, из которых взгляд выхватывал лишь то, что они совсем уж низкого качества, Сергей Маркович Сёмгин мог не только не смотреть на эту женщину, но и временно отключиться от потока слов, произносимых ею. Это было необязательно, но она отвлекала его от мыслей.

   У Александры Павловны Сёмгиной вот уже минут тридцать как не прекращался словесный понос.

   Иногда некоторые из её слов долетали до его сознания, и тогда Сергей Маркович морщился, откладывая в сторону очередную распечатку. Из этих некоторых слов его жены выходило так, что виноваты его старший сын вообще и он сам лично в частности, и что она никогда ничего иного и не могла ожидать от них двоих, и что она никогда им двоим этого не простит, даже если всё закончится благополучно. А в том, что всё закончится благополучно, Александра Павловна глубоко сомневалась, потому что опять-таки виноваты они оба – ничего не делают и только сидят, ожидая неизвестно чего.

   То, что вот уже несколько часов кряду на ушах стоит вся свободная смена отдела СБ, и даже некоторые знакомые из ФСБ, её совершенно не успокаивало.

   Трель телефона, прозвучавшая в тишине, заставила её осечься на полуслове. Сергей Маркович отложил бумаги в сторону и не без дрожи приложил трубку к уху. Пока голос заместителя начальника службы безопасности с того конца провода разъяснял ему обстановку, Сергей Маркович перевёл взгляд на экран ноутбука.

   Александра Павловна, тихо всхлипывая, вытирала глаза носовым платком.

   – Пока сообщение дошло, пока отследили канал – на это всё требовалось время. Машина выехала как только на телефонной станции определили, где последний раз работал её мобильный, но она уже уехала. Там рядом развилка шоссе – она могла направиться в любую сторону...

   – И вы не можете определить, куда? – медленно спросил Сергей Маркович. В окошке почтовой программы по серому фону чётко чернели две строчки: "Жива, здорова. Поставите блок на счёт – не вернусь".

   – В данный момент – нет, – голос заместителя прозвучал чуть виновато. – Мы знаем только самое общее направление – по крайней мере то, что она направляется не в сторону Москвы или Волгограда. Остаётся только ждать, когда она проявится. Мы уже связались с дирекцией аэропорта, вокзалов, порта...

   – А таможня?

   – Связываемся в данный момент... в неофициальном порядке, – после паузы ответил заместитель. Сергей Маркович попытался вспомнить, как же его всё-таки зовут, но не смог: парень работал недавно. – Вряд ли она направится на Украину. Она телефон-то не включает из конспирации, а на границе её обязательно остановят, – он помолчал ещё немного. – Если бы она хотела улететь или уплыть куда-то, то скорее взяла бы такси, а не вашу машину. Во всяком случае затеряться так было бы проще.

   – Да, машина... с этой-то стороны у нас что?

   – Мы связались с ФСБ, они сейчас подготавливают дело, но все ориентировки выйдут только завтра. Праздники всё-таки, большая часть личного состава в отгуле. Умная у вас дочь, – позволил себе заметить заместитель.

   – Даже слишком, – усмехнулся Сергей Маркович.

   Александра Павловна уже почти успокоилась и застыла, устремив невидящий взгляд куда-то в район шкафа с декоративной посудой. Узкие полоски солнечного света, продираясь сквозь жалюзи и муть плавающего в комнате сигаретного дыма, отражались от чисто вымытого стекла, падая на пол редкой россыпью бледно-золотых кругляшей. Где-то в коридоре переговаривались люди, слышалось шарканье туфель по паркету.

   – У вас есть какие-то наработки? Мы можем обнаружить её хоть как-нибудь?

   В углу экрана ноутбука мигнула иконка, сообщая, что пришло ещё какое-то письмо, но Сергей Маркович не отрываясь смотрел на то, первое сообщение, развернув его во весь экран и раз за разом пробегая глазами строчки, но уже не воспринимая их смысла.

   – До завтра – пока телефон отключён – нет, только косвенно... Подумайте ещё раз, может быть вы вспомните какие-то места, куда она может заехать по пути?

   – Я же уже десять раз сказал, что я не...

   Он внезапно осёкся. Глаза вновь пробежали строчки на экране, на этот раз медленнее.

   "Жива, здорова. Поставите блок на счёт – не вернусь".

   В голове вдруг прояснилось, как будто с окон наконец сорвали пыльные жалюзи и солнце хлынуло в прокуренную комнату, освещая даже дальние, забитые тенями углы. За доли секунды выстраивалась цепочка мыслей.

   "Поставите блок на счёт – не вернусь".

   Блок на счёт.

   Какой счёт можно заблокировать?

   Куда она тратила деньги?

   Что было для неё столь важным?..

   – Станции, – прошептал Сергей Маркович. – Она появится на какой-нибудь из Станций. Найдите её личный счёт и следите за ним! Вы же можете узнать, с какой из Станций она будет подключаться?

   Заместитель что-то ответил, потом начал быстро разговаривать с кем-то, отстранив трубку – его голос звучал приглушённо и невнятно. Но отец Арины его уже не слушал. Он рассеянно смотрел на Александру Павловну, мать Арины – бледную заплаканную женщину, замершую в соседнем кресле со скомканным платком в руках. Но продолжал говорить, обращаясь не к ней и не к телефонной трубке, хотя заместитель уже замолчал и, должно быть, слушал и слышал. Дома у них телефоны и лучше, и дороже, чем в офисе.

   – Станции, вот что ей нужно на самом деле! Вот ради чего она сбежала! Не нужны ей ни вокзал, ни Украина с таможней, и такси ей не нужно, и теряться она не хочет, потому что знает – её можно по счёту отследить, без всякого ФСБ. Вот зачем ей машина! Будет бегать от Станции к Станции, пока не поймаем, и счёт заблокировать не посмеем, иначе её искать можно хоть неделю! Начинайте искать прямо сейчас!

   Он замолчал, отключив трубку. Встал, так же молча вышел из комнаты, поднялся по лестнице на второй этаж – в холле толклись какие-то личности из службы безопасности – прошёл сквозь анфиладу комнат и выбрался, наконец, на балкон. Влажный ветер порывами трепал голые кроны деревьев на соседней стороне улицы. Свинцовые тучи низко нависли над крышами других домов "частного сектора", извергая из себя что-то вроде мелкой мокрой крупы. Сигарета никак не хотела разгораться, Сергей Маркович плюнул и бросил её вниз, на замощенную плиткой дорожку.

   Где-то на краю сознания формировалась мысль. Эта мысль была очень важной, и Сергей Маркович был в этом уверен, но она ускользала буквально сквозь пальцы, как угорь. Тем не менее её обязательно нужно было поймать.