Текст книги "Искорка надежды (СИ)"

Автор книги: Софья Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26

Время идёт всегда, вопреки всему. Оно идёт, даже когда отчаяние переполняет душу, и хочется кричать от боли. Стрелки часов движутся, словно пальцем надавливают на синяк, разгоняя пульсирующую боль. Время идёт непонятно как, и невозможно подстроиться под его ритм. Иногда оно скачет галопом, иногда тянется медленно, как след от улитки. Но оно всё равно идёт, даже для меня.

Страшно открывать глаза. Даже с закрытыми глазами я ясно видела столбы огня, его языки преследовали меня, как ядовитые змеи. Они раскрывали свой капюшон и с ужасающим шипением нападали, кусая меня.

Во рту вкус пепла. Пепел на зубах и языке. Всё сгорело внутри меня.

Может быть, я умерла? Может быть, сейчас моя душа слепо плавает в небытии? Говорят, что убитым и самоубийцам нет места ни в раю, ни в аду. Может быть, Кама не приняла свою бракованную дочь?

Я продолжаю блуждать в темноте. Не слышу ни шороха, ни дуновения ветерка. Но ведь это очевидно. Откуда в небытии взяться звукам?

Тишина угнетает. Неужели я проведу остаток вечности в этом мраке?

Я начинаю метаться, ударяясь в темноте о что-то твёрдое и до боли сдерживающее. Словно меня привязали верёвками и продолжают пытать огнём. Хотя как можно сдержать душу? Я всегда представляла её бесполой и бесплотной, способной пройти сквозь преграды, невидимой и неслышимой для окружающих.

Однако что-то меня сдерживает. Я бесполезно бьюсь о темноту завесы, и от досады хочется кричать.

Я представляю, как билась бы руками, будь у меня тело, но сейчас мои метания ни к чему не приводят.

В мыслях звучит реквием. Очень своевременно. С каждым разом всё громче и громче. Прибавляются голоса, крики, звуки ломающегося дерева, шипение огня, когда его заливают водой, ругань и отборный мат. Кто-то зовёт моё имя.

А как меня зовут?

Я уверена, что меня зовут, но не могу вспомнить своё имя и не разбираю, как меня называют. Я хочу откликнуться, но боюсь, что это не меня ищут. Тогда будет неловко.

Звуки реквиема и испуганные голоса становятся всё громче, как будто кто-то прибавил громкость на радио. То громко, то тихо, словно слушатель пытается найти нужную волну, но везде поёт одно и то же.

Звук оглушает, заполняет собой каждый миллиметр моего замкнутого пространства. От этого становится ещё хуже и страшнее.

Я хочу сбежать. Вырваться, чтобы никогда больше не слышать подобного. Похоронный марш. Я уже умерла, что ещё от меня нужно?

– Фрея!

Кто это? Почему среди мешанины отвратительных звуков я услышала именно это имя? Это что-то значит? Я не уверена.

У меня есть только одна догадка: я не одна такая потеряшка. Кто-то потерял душу по имени Фрея и теперь ищет её среди других.

– Фрея, отзовись!

Да, её любят, она важна для кого-то. Кто-то хочет спасти её из этого мрачного заточения.

Почему-то это вызывает тоску. Хотелось бы и мне ощутить подобное – нужду в человеке, простое восприятие твоих тараканов не как нечто неподобающее или возмутительное. Испытать, когда тебя любят за то, что ты есть.

Снова крики, шипение, добавился рёв и грохот. Звон тысячи алюминиевых кастрюль разрезает слух. Хочется закрыть уши, но это не приводит к желанному результату.

Кричу, бьюсь в тишине в очередной попытке пробиться из этого кошмара и попасть хоть куда-нибудь.

Стены становятся мягче, звуки тише, а мои старания сильнее и увереннее. Подбадриваю себя: «Я смогу, я выберусь». Мягкая скорлупа, как у варёного грецкого ореха, раскалывается, из трещин проникает яркое свечение, оно слепит, и я пытаюсь не смотреть.

Трещины разрастаются, превращаются в проломы, скорлупа рушится с грохотом каменного оползня.

Свет поглощает меня, ослепляет, чувствую себя муравьём под лупой. Только мне не жарко. Меня не сжигает этот свет. Наоборот, он холодный и совсем не опасный.

– Фрея, ты слышишь меня? – Голос как эхо разносится по свету с лёгкой голубой рябью.

– Сердце бьётся. Она жива. Несите её ко мне, – отвечает знакомый голос, близкий и почти родной.

– Воды! Скорее, больше воды! Несите снег! Скорее, остолопы! Чего вы телитесь?

Вода? Зачем? А снег зачем? Кто-то хочет остудиться? Тогда почему просто не упасть в снег? Это же проще.

Меня потряхивает. Нет, это дрожь. Я словно еду по кочкам.

Свет перестал светить, настал полумрак.

Мне тихо, хорошо и мягко. Что-то едва ощутимое проникает внутрь меня холодными нитями, словно анальгетик разрушает спазм.

– Она едва дышит, – с паникой звучит голос над моей головой.

Я открыла окно, чтобы ей было легче дышать. Помогите, пожалуйста, её раздеть, – попросила я.

В комнате повисла тишина.

– Где же ваши хваленые свободные нравы? Давайте, помогите ей, она умирает, – сказала я.

Меня снова охватило беспокойство. Я ощущала, как по мне ползёт холод, но это было так далеко от меня. Я чувствовала всё меньше и меньше. Даже тонкая свежая нить истончилась.

– Голову набок, вот так, да, – послышался знакомый заботливый голос.

– Она выживет? – спросила я.

– Если вы сделаете, как я скажу, то да, – ответил голос.

– Что нужно сделать? – спросила я.

– Приподнимите ей ноги, осторожно, хорошо. Я разотру её тело, а вы возьмите ветошь и смочите её той жидкостью, что стоит на столе. Скорее! – скомандовал голос.

Я услышала звук откупориваемой пробки и нервное дыхание человека, который растирал меня.

– Так, поднесите это к её носу, она должна вдохнуть, – сказал голос уже более серьёзно.

– Это безопасно? – спросила я.

– Да, это приведёт её в чувства, – ответил голос.

Аммиак! Я узнала этот запах из сотен тысяч других. Это был нашатырный спирт.

Я конвульсивно дёрнулась, что было моей ошибкой. Запах вызвал у меня рвотный рефлекс.

Я успела повернуть голову и тело, и всё содержимое моего желудка отправилось в подставленный таз с характерным звуком и запахом.

Человек, державший мои волосы, вздохнул с облегчением.

– Фрея, ты можешь говорить? – спросил он.

Я слушала себя, пытаясь понять, закончилось ли это извержение желудка или будет ещё. Когда я поняла, что всё вышло, я подняла голову и увидела Тристана. Позади него спиной к нам стоял Ри.

Принц был весь в копоти, от него пахло дымом и огнём.

Я киваю. Боль пульсирует в висках. Спрашиваю:

– Что произошло?

– В твоей комнате случился пожар. Возможно, упала свеча или выпал уголёк из камина.

Я вспоминаю и понимаю всё. От этого боль в голове становится сильнее. Со стоном хватаюсь за корни волос и подтягиваю колени к груди.

– Дар… мой дар… кулон… его запечатали… я не умею, не смогу… он меня убьёт…

Раскачиваюсь на кровати вправо-влево.

– Что? – переспрашивает Тристан.

– Родители, мать, она подарила мне кулон, а он сдерживал мой дар огня. А вчера он раскрылся, и я… и он… не могу…

– Её заперли родители в покоях за недостойное принцессы поведение на приёме, – говорит Ри, поворачиваясь к нам. – До свадьбы она должна была сидеть там. Никто не ожидал, что это вызовет такие эмоции, что невозможно будет сдержать свою силу.

– Что значит «заперли»? – Впервые вижу сердитого жениха. – По какому праву мою невесту держат в её же дворце?

– Я не могу знать, ваша светлость, – отвечает лекарь и возвращается к своему ремеслу.

– А что с покоями?

– Их тушат, – говорит принц с необычной грубостью в голосе, которая настораживает.

Дверь широко открывается, и я вижу в проёме две фигуры, которые по иронии судьбы называются моими родителями. Палачами они звучат куда лучше.

– Мы пришли справиться о твоём здоровье. Мы очень испугались, – начинает представление мать.

– Тогда зачем вы заперли её? Чтобы она могла спокойно спастись? – отвечает за меня принц и встаёт на ноги.

Я даже не поднимаю голову, продолжая раскачиваться. Так я не чувствую тошноту и могу отвлечься от боли в голове.

– О чём вы говорите? – в голосе отца слышались истерические нотки.

– Ключ. Единственный ключ от покоев Фреи был у вас. И сейчас он у вас, иначе гвардейцы при первом же дыме вывели бы её из пожара и не тушили бы покои. А вашу дочь не приводили бы в чувства.

Повисла тишина. Я заволновалась, что мою рвоту увидят все.

– Она вела себя неподобающе, – возразил отец. – Мы приняли решение запереть её, чтобы она не позорила вашу честь и не очерняла честь вашей семьи, Тристан.

– Король Генрих, – сквозь зубы процедил Тристан, – я хотя бы раз говорил о том, что недоволен поведением вашей дочери? Хотя бы раз?

Последние слова он выкрикнул. Удивительно. Мне было странно слышать гнев в голосе жениха. Он за меня волнуется. Значит ли это, что я ему небезразлична? Смогу ли я принять факт, что в меня влюблены оба брата Райгард?

– Нет, но она спровоцировала потасовку между женщинами и надела мужскую одежду.

– Я не вижу в этом ничего страшного. Если вы не знали о некоторых традициях моего государства, то это ваше невежество. Фрея повела себя в соответствии с традициями Скандарского народа.

Оказывается, он умело врёт. Однозначно не существует подобной традиции, чтобы женщины перед свадьбой передрались.

– Но Фрея не из Скандарии.

– А её жених прямиком оттуда. И если вы хотите, чтобы он оставался её женихом, то не смейте неволить мою невесту. Король Генрих, вам же был подвластен огонь, почему вы не обучили с ним обращаться свою дочь? Посмотрите, до чего вы её довели? Она чуть не погибла из-за вашего равнодушия.

Ри помогает мне лечь на бок и запахивает камзол на груди. В комнате холодно, и моё тело начинает дрожать. Я сворачиваюсь в позу эмбриона. Ри собирает мои волосы в лёгкую косу и укрывает покрывалами и шкурами. Окно остаётся открытым, и видно, как в него попадает холодный воздух. Стискиваю зубы, чтобы не зареветь.

Хуже этого дня ничего не могло случиться.

– Принц Тристан, – заговорила мать. – Она пока моя дочь, и мне лучше знать, как ей следует себя вести. То, что вы видели её обнажённой до свадьбы, просто возмутительно.

– И что? Вы хотите, чтобы я женился на ней прямо сейчас? Вы с моим отцом слишком увлеклись идеей скорой свадьбы. Когда вы, – обратилась она к отцу, – покорно соглашались с аргументами своих сюзеренов, я молчал. Когда мой отец предложил нелепые условия, невыгодные никому из нас, я промолчал, но сейчас молчать не буду.

– Это условие.

– Я знаю, что это так, но я также знаю, что Фрея могла погибнуть в огне или задохнуться от дыма. И о каком соглашении могла бы идти речь? Отныне я не позволю вам влиять на поведение моей будущей жены. И после свадьбы, до коронации Фреи, мы уедем в Скандарию. Разговор окончен, покиньте госпиталь.

Тристан ушёл вслед за родителями. Я притворилась спящей. Он взял меня за руку, легонько сжал её и мягко прикрыл за собой дверь.

Глава 27

Я смотрю на тётю, которая занимается смесью трав и порошков. Она трёт в ступке что-то хрустящее. Я осматриваю её: толстая коса перекинута через плечо, тёмно-синий сарафан и рубаха с белым рукавом. На запястье надет браслет из крупных белых бусин.

Украшение кажется знакомым, но боль в голове не позволяет здраво мыслить.

– Тётя, – голос был тихим, но она меня услышала.

– Да? Пить? Тебе плохо? Открыть сильнее окна?

– Нет. Как ты?

Мы так давно с ней не общались. Дворцовая жизнь сковала нас своими цепями.

Колесо интриг и предательств закрутилось так быстро, что я перестала замечать близких мне людей.

– Всё хорошо. Занимаюсь любимым делом. Отдыхай, тебе нужно восстановить силы.

– Тётя, я хочу кое-что тебе сказать.

Она молчала. Она никогда не лезла в душу. От её природного обаяния хотелось самой всё рассказать.

– Я влюбилась. Но не в того. Я узнала, что он целовал невесту в библиотеке, и от этого начался пожар.

Слезинка скатилась с моей щеки.

– Кто он? – спросила тётя, присаживаясь на край кровати и беря меня за руку. Её ладонь была горячей, а моя – холодной и бледной, как у мертвеца.

– Каспиан, Ри, это Каспиан, – скулю я, закрывая лицо ладонями и ещё сильнее сворачиваясь в комочек.

– Ну, принцесса, стоит ли от этого плакать? – ласково спрашивает Ри.

– А как? Люблю одного, а замуж идти за другого? Не хочу так, – веду себя как капризный ребёнок.

– Ты же знала, что королева решает головой, а не сердцем. Как бы тебе ни было больно, как бы ты ни страдала, – тётя набирает больше воздуха, – вы не для друг друга.

– Он не любит Моргану.

– Сути это не меняет, дорогая, вы перворожденные. И никто не может занять ваше место.

– Я не хочу править. Не хочу интриг и сплетен. Я устала бороться и менять себя на корню. Ты не такой меня воспитывала.

– Милая, я воспитала правильную королеву. Умную, храбрую и сильную. Ты не боишься идти наперекор родителям, ты думаешь головой и пытаешься полюбить Тристана. Другая бы на твоём месте давно сломалась. В тебе горит огонь. Так будь же огнём.

– Он чуть не сжёг меня.

– Твоя мать поступила недальновидно, но кто мог знать, что Земля не обладает таким магическим притяжением? Люди на Земле обычные, и ты была обычной.

– Я хотела спросить у тебя, – она не очень красиво шмыгнула носом и утёрла его тыльной стороной ладони, – к тебе многие приходят. В кого влюбился первый генерал?

Она отвернулась, смотря на пестик и ступку.

– Я не знаю, слуги шепчутся, пажи в ужасе, гвардейцы часто приходят на перевязки после тренировок. Вот и всё.

Мне не верилось, что это всё не могло дойти до человека, который ежедневно пропускает через свои руки десятки людей.

– Тётя, – подозрительно прищурилась я, – откуда у тебя браслет? Он кажется мне знакомым.

– Это? А, кто-то подарил. Я уже не помню.

Зато я прекрасно помню. Помню как украшение с такими же камнями цвета молока, Хант просил завернуть в коробку.

– Тётя! Святые огоньки лампадок! Так это в тебя…

Я не успела договорить, тётушка шикнула и приложила палец к губам.

– У стен могут быть уши. Даже если стены выложены из опалённого камня.

– Этот старый воин влюбился в тебя как мальчишка! – Улыбаюсь во весь рот, хоть и делать это тяжело.

– Фрея, его чувства так же обречены.

– Это ещё почему?

– Разница положений. Он – первый генерал, а я – всего лишь лекарь. Максимум я могу сделать ему перевязку и наложить швы. Всё.

– Но он же должен понимать, что оказывая тебе знаки внимания он даёт тебе призрачную надежду?

– Знает. Но я не хочу обманываться. Я хочу тихой и спокойной жизни. При дворе, будучи женой генерала, мне это будет недоступно.

– Всё настолько серьёзно? Замуж зовёт?

– Да. Он пылкий в своих чувствах. – Смущённо улыбнулась Ри.

– Ну а ты? Отвергаешь?

– Отвергаю.

– Но ты же тоже что-то испытываешь? Не говори. По глазам вижу. – Я вздохнула, – у меня такой же взгляд. Печально счастливый. Тёть, было бы так здорово вернуться на Землю. Никакого притяжения магии, повыходили бы с тобой замуж. Красота.

– Если бы одна болтливая девчушка не оказалась принцессой. – Улыбнулась Ри, и мне на душе стало теплее.

Услышав «девчушка» вспомнила о Жоржике и о том, что не смогу его накормить. Что я за друг такой, что оставляю голодным милую каменюку?

– Тётя! Выполни одну мою просьбу. Отнеси поднос с фруктами в библиотеку.

– Зачем?

– Надо. – Она смотрит на меня с подозрением, – ладно, помнишь, мы думали, что у нас дома завелся домовой? А это оказался кот.

– Допустим. – Кивнула Ри, поднялась на ноги и подойдя к столу продолжила тереть содержимое ступки. – Хочешь сказать, что в библиотеке завелся домовой?

– Ну, кто-то же пугает местных, – неопределённо жму плечами.

– Авантюристка, – смеётся тётя и ёжится от резкого порыва ветра. – Хорошо, я отнесу фрукты в библиотеку.

– Только никаких лимонов.

– Почему?

– Ну, а тебе бы понравился в гостинце кислый лимон?

Тётя снова усмехнулась, и я почувствовала себя десятилетней фантазёркой. Но теперь даже самые смелые фантазии могут сыграть со мной злую шутку.

– Отдыхай, – сказала тётя Ри, целуя меня в лоб. – Полежишь здесь до дня помолвки. Никто не потревожит тебя. Выздоравливай.

Тётя прикрыла окошко, и порывистый ветер остался снаружи. Огонь в маленьком камине разгорелся ровнее, а я поёжилась, глядя на слабое пламя.

Я закрыла глаза и заснула. Мне приснился Каспиан, который не мог выбраться из лужи чего-то горючего. Рядом стояла Моргана и улыбалась своей отточенной улыбкой. В её руках была свеча. Каспиан просил её помочь, протягивая руку. Моргана лишь улыбнулась и отпустила свечу на пол.

Каспиан оказался в кругу огня, по его одежде ползло пламя. Он начал таять, кожа сгорала. Он превратился в безликого монстра, выскочил из огня и бросился на Моргану. Он схватил её за волосы и ударил лицом об пол. Она смеялась как сумасшедшая, пока из её носа и губ ручьями текла кровь. Звуки прекратились, и чудовище в теле Каспиана начало рвать на ней плоть, отрывая куски с мясом.

Огонь поглотил их обоих.

Я открыла глаза и тяжело вздохнула. Я посмотрела на камин: поленья давно прогорели, осталась только зола. Мне стало немного спокойнее. Это был сон, всего лишь дурацкий сон, навеянный прошедшими событиями. Я повернулась на постели, разминая затекшие мышцы и суставы.

Раздался короткий стук, и в проёме появилась служанка с ведром, а сзади стоял Дерек с подносом чая.

– Доброе утро, леди Фрея, – сказал он, мягко подтолкнув служанку в спину. Она сделала реверанс и стремительно побежала к камину.

– Доброе, если его так можно назвать, – ответила я. У меня болело горло, и хотелось прокашляться. – Разве вам можно приходить ко мне? Родители вчера популярно показали мне моё место.

– А никто и не знает, что я здесь, – сказал Дерек, лукаво улыбнувшись. Я посмотрела на служанку.

Я недвусмысленно посмотрела на служанку. Дерек посмотрел в мою сторону и лукаво улыбнулся.

– Во дворце полезны связи не только со знатью. Иногда вот эти трудяги делают намного больше, чем два барона или один лорд.

– Надо же, – горько усмехнулась я. – Давайте выпьем чаю. Я принёс капли, которые вам, думаю, помогут немного успокоиться после пережитого ужаса.

– Я бы поела. Похлёбка была бы уместна, – скромно сказала я, молясь про себя, чтобы желудок не начал издавать звуки умирающих морских обитателей.

– Как пожелаете, – ответил парень и похлопал в ладоши. Служанка тут же выбежала из комнаты. – А пока она ходит, давайте выпьем чаю. Иначе он остынет, и будет жалко.

Вообще-то чай можно было бы и заново разогреть, но спорить мне не хотелось. Я хотела побыть одна, чтобы обмозговать все свои чувства и эмоции.

– Хорошо, уступлю вам, – сказал парень.

Я взяла чашечку чая. Помимо цветочного купажа, я почувствовала что-то горькое, словно в розовую воду добавили отвар из репейника.

– Вы переборщили с каплями? – спросила я.

– С чего вы взяли? – ответил он, отпивая из своей чашки и откусывая кусочек сахара. – Горько. Мне неприятно это пить, – сморщилась я и оставила чашечку на разносе.

– Скорее всего, это из-за того, что вы надышались дымом и не можете распознать вкус. Уверяю вас, это потрясающий чай.

– Всё равно не буду пить, – ответила я.

Дерек вздохнул с такой тяжестью, будто ему со мной неприятно находиться.

– Моя леди, я же не от скуки пришёл к вам. Я пришёл поддержать вас и помочь восстановить силы. Я слышал вчера, как ваш жених был неосторожен в словах.

– О чём вы? – спросила я, ещё не готовая полноценно выдавать эмоции. Я не хотела знать, о чём Тристан говорил с Касом.

– Он прежде чем случился пожар, зашёл к брату. Слуги говорят, они долго о чём-то спорили.

– Братьям свойственно спорить, – ответила я.

– Вам неинтересно, о чём они говорили? – спросил Дерек, заранее зная ответ.

– Вы верите сплетням? – парировала я и отпила ещё немного чая.

– Сложный вопяос, – пожала я плечами.

– Вы пейте чай, пейте, – сказал Дерек, двигая чашечку в мою сторону.

– Спасибо, – ответила я. – Из всей болтовни очень сложно уличить правду. Как правило, в грязи найти золото практически невозможно.

– Ваша правда, но я верю своим людям. Они меня ещё не подводили, – ответил Дерек.

– И что же пели ваши пташки? – спросила я, морщась от горького послевкусия.

– О, они пели наиинтереснейшие песни. Одна местная девица вскружила голову будущему королю Скандарии. Говорят, он пригрозил брату отказаться от короны в его пользу. Отчего ваш жених, мягко говоря, был не в восторге.

Я молчала, не желая верить в то, что слышу. Но влюблённое сердце, которое чуть не остановилось вчера, снова воспряло и застучало.

– Удивительно, – сказала я. – Она действительно так хороша?

– Честно говоря, слуги не описали её внешность. Но, скорее всего, она брюнетка. У его высочества довольно стандартные вкусы. Наверное, чтобы было за что зацепиться, а брюнетки – это просто дань вкусу и непонятной любви к чёрному цвету. Вот и вся любовь.

Всё-таки я глупа. Раз поверила и наивно решила, что я единственная. Просто трижды идиотка.

– Значит, мне повезло, что мой жених – Тристан.

– Не мне судить. А вы надеялись, что и старший принц обратит на вас внимание?

– С чего вы взяли?

– Ваше лицо. Оно как открытая книга. Не стоит расстраиваться. Каспиан – не тот мужчина, из-за которого стоит лить слёзы. Он… слишком свободен в своих взглядах. Не удивлюсь, если кто-то из девушек принесёт ему бастарда..

– Зачем вы так?

– Всё просто, моя дорогая кузина. Я вижу, он вам небезразличен. Умоляю вас, избавьте себя от этих чувств.

Может быть, он прав? Да, наверное, так и есть. Я убедилась в пользе некоторых сплетен, когда общалась с Аниссой. Дерек не стал бы врать. Какая ему от этого выгода? Он патриот своей страны и верный короне человек.

Дерек не первый, кто рассказал мне о похождениях старшего из братьев. Открой глаза, Фрея. Каспиан просто захотел разбавить свой послужной список глупой блондинкой.

Эта мысль полоснула меня ржавым ножом по груди.

– Что ж, приму к сведению ваш совет.

– Я не желаю вам зла. Я просто хочу, чтобы вы следовали моим советам.

– Что? Я не расслышала.

– Говорю, что слуги сейчас принесут похлёбку. Отдыхайте, моя леди.

Дерек забрал поднос и направился к двери. Уже на пороге он развернулся и серьёзно спросил:

– Вы же выбросите из головы мысли о Каспиане?

– Да, разумеется, – выпалила я, не подумав. Меня словно кто-то дёрнул за рычаг, и я, как заведённая кукла, ответила.

– Вот и славно. Выздоравливайте.

Парень скрылся за дверью. Я посмотрела в окно.