Текст книги "Бывшие. Сводный грех (СИ)"
Автор книги: Софья Феллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
33
Алекс
У Аленки было такое лицо, будто произошла катастрофа вселенского масштаба. Я даже немного испугался – что могло случиться, что за пару секунд из игривой, улыбающейся кошечки она превратилась в соляной столб? Она была слишком молчалива, избегала встречаться со мной взглядом и прятала лицо, будто не хотела говорить, что произошло.
– Ален, ты меня пугаешь, – сказал ей, пытаясь поймать ее взгляд, но она продолжала молчать.
Я не выдержал. Аккуратно отодвинул ее, но силой, потому что понял: по-другому от нее не добиться ответа.
Небольшое красное пятнышко. И всего-то. Аленка тут же прикрывает лицо руками и, кажется, вот-вот расплачется.
– Прости, я не специально! – голос у неё дрожит. – Это... просто они так неожиданно начались. У меня даже ничего с собой нет. Но я все постираю! Давай прямо сейчас, пока не засохло.
Она резко подскакивает с кровати, судорожно начинает стягивать покрывало, избегая моего взгляда. Я вижу, как сильно ей неловко, но не могу позволить ей так паниковать из-за пустяка. Подхожу ближе и осторожно беру ее за руки, пытаясь остановить.
– Птичка? – говорю спокойно. – Посмотри на меня.
Она колеблется, явно смущенная до предела.
– Ну, давай же. Я не кусаюсь, – уже более настойчиво говорю и чуть жестче беру ее за подбородок, заставляя поднять голову.
– Пожалуйста, можно я пойду? – умоляющим голосом пытается вырваться.
– Это всего лишь месячные, Ален. Физиология. Никакой трагедии не произошло, – мягко поглаживаю ее по щеке. – Покрывало отстирается. Или ты думаешь, что меня шокирует вид крови?
– Но я испачкала... И теперь даже не могу сходить в магазин, чтобы купить... – ее голос затихает, превращаясь в шепот.
– Страшное слово "прокладки"? – с улыбкой спрашиваю, пытаясь разрядить ситуацию. – Я не бытовой инвалид, в обморок не упаду и на кассе пробить не стесняюсь. Ты просто скажи, какие тебе нужны, я схожу и куплю.
Она смотрит на меня сначала с удивлением, будто не ожидала, что такие вещи вообще можно обсуждать. Потом уголки ее губ дрогнули, и она, чуть скептически прищурившись, хмыкнула:
– Ты серьезно? Мужчины обычно бегут от таких разговоров.
– Ну, я могу сделать исключение, – пожимаю плечами с улыбкой.
Как просто иногда быть героем в ее глазах. От одного взгляда, полного признательности, мое эго раздувается до космических масштабов, словно я только что спас целую планету, а не предложил съездить за прокладками. Это приятно щекочет внутри и кажется, что ради этого взгляда я готов на любые подвиги.
Целые выходные мы ведем себя как паиньки и разъезжаемся на две недели, чтобы ждать новой встречи. Мне все сложнее держать себя в руках рядом с Аленкой, и с каждой встречей терпение истончается, превратившись в тонкую ниточку, которая вот-вот порвется. Каждый ее взгляд, каждое случайное касание подстегивают желание стать ближе, стереть эту невидимую границу между нами и, наконец, дать волю чувствам.
Целый день родители держали нас в напряжении: совместный просмотр фильма, обсуждение их предстоящей свадьбы и бесконечные походы по магазинам. Мы с Аленкой только и успевали переглядываться украдкой да случайно касаться друг друга, пока Вика была отвлечена чем-то более важным, чем наша тайная связь.
Наконец, с наступлением ночи, Вика угомонилась и ушла с отцом в спальню. Я, не теряя времени, тут же написал Алене: «Спускайся на кухню. Попьем чаю». И, что самое удивительное, мы действительно пьем чай.
Аленка ловко заварила какой-то особенно ароматный и поставила кружки на стол, улыбнувшись украдкой. Я сижу, наблюдая за ней, и каждый ее жест кажется каким-то завораживающим. Вокруг тишина, и только приглушенный свет от кухонной лампы освещает нас двоих. Мы сидим ближе, чем положено при "питье чая", и, кажется, оба это понимаем, но не говорим ни слова. Я тянусь к кружке, наши руки встречаются, и электрический заряд пробегает по пальцам.
– Пить чай ночью – это наш новый код? – она хихикает, поднимая глаза и хитро смотря на меня.
– Мм, только если чай не слишком горячий, – подыгрываю я, все еще удерживая ее руку.
– Как идут ваши гастроли? Тебе сложно было выбраться сюда?
– Нет ничего сложного, если есть мотивация, птичка, – щелкаю ее по носу.
Она смешно морщит нос, допивая чай, и забирает наши кружки к раковине. Включает тоненькую струйку воды и берет губку.
Я смотрю на ее бомбическую попу доли секунды, а потом встаю и подхожу вплотную, вжимая ее бедра в свои.
– А вот и мотивация, – рычу ей на ушко, наблюдая стайки мурашек в той области шеи, куда попадает мое дыхание.
– Тут двери нет, Алекс, – обеспокоенно шепчет.
– Все спят, Аленка.
Прикусываю ушко, царапая отросшей щетиной плечо. Аленка судорожно выдыхает, роняя губку в раковину.
Поддеваю футболку и оставляю дорожку из прикосновений на ее животе, пробираясь выше. Обхватываю упругую стоячую грудь рукой и ощутимо сжимаю.
– Ох-х-х… Алекс…
– Нравится? – пощипываю ее сосок, заставляя его сжаться в твердый комочек.
Ее бедра инстинктивно делают волну, отчего уже я выдыхаю, потому как попадаю членом ровно между ягодиц, что даже через одежду ощущается слишком остро. Все-таки длительное воздержание не лучший помощник в соблазнении девственниц.
Проворачиваю то же самое со второй грудью. Целую шею, щеку, плечо, везде, где могу дотянуться. И когда чувствую, что дыхание Аленки совсем сбилось, веду одной рукой ниже, забираясь под резинку домашних штанов. Не встречая сопротивления, иду дальше, в трусики. Касаюсь ее складочек, и охреневаю от того, какая она уже мокрая.
– Фаааак, Аленка, такая влажная для меня…
Раздвигаю губки, чтобы коснуться напряженной горошины клитора. Аленка вздрагивает и тоненько, но достаточно громко стонет.
– М-м-м, боже-е-е…
– Тихо, птичка, услышат.
Смачиваю пальцы в смазке и начинаю кружить по клитору, иногда двигаясь ниже, собирая еще смазку, которой становится все больше.
– Расставь ножки чуть шире, – прошу ее. – Да, вот так, умничка.
Стук кружки о раковину проходит фоном, Аленка вцепляется в столешницу обеими руками, чтобы обрести опору. Я покачиваюсь немного бедрами в такт своим движениям.
Гортанные стоны Аленки становятся громче, и я зажимаю ее рот одной рукой.
– А ты у меня громкая, да, птичка? – ускоряю движения, чувствуя пульсацию клитора пальцами.
Ее бедра начинают мелко-мелко дрожать, и я понимаю, что она скоро кончит. Да и я, честно говоря, долго держаться не в состоянии.
Наши шумные вздохи разносятся в тишине кухни, оповещая о приближающейся кульминации.
– Что здесь происходит? – громкий голос врывается в мое сознание.
34
Алена
Я в такой дезориентации, что только через секунду понимаю: мама пришла вниз, видимо, чтобы попить воды. В голове тут же всплывает фраза Алекса про «провокационную позу». Он не растерялся, схватил кружку из раковины и потянулся к верхней полке шкафа.
– Ну вот, кружка на месте. Я пойду к себе, – произносит, делая вид, что просто помог мне с посудой.
– Стой, – мама грубо хватает его за запястье, не давая выйти.
– Мам, что ты выдумала? Дай Алексу пройти, – пытаюсь переключить ее внимание на себя.
Ее глаза сужаются до узких щелочек, и я чувствую, как от нее исходит ярость.
– Ты! – голос ее срывается, и я замечаю, как ее буквально трясет от гнева. – Неблагодарная!
– Мама, успокойся, – стараюсь говорить как можно спокойнее, хотя внутри все кипит.
– Успокоиться? – ее голос становится громче, почти истеричным. Она делает шаг вперед, сжимая кулаки. – Ты понимаешь, чем я ради тебя пожертвовала? Столько лет пахала, чтобы ты не знала ни нужды, ни бед, чтобы у тебя все было! – голос дрожит от сдерживаемых эмоций. – Я искала мужчину, который мог бы стать тебе отцом, который бы позаботился о нас, дал нам возможность жить нормально! И что я вижу в ответ?
Я замечаю, как ее глаза сверкают от злости, лицо напрягается.
– Единственное, чего я прошу – это нормальные семейные отношения! Семейные! Что здесь непонятного? Я что, по-китайски говорю? – она тяжело дышит, не сводя с меня взгляда.
У меня между бедер до сих пор пульсирует, сердце стучит в бешеном ритме. Все, чего я хочу, чтобы Алекс закончил то, что начал. Мне плевать сейчас на то, что хочет мама. Я, наверное, и правда неблагодарная, если меня беспокоит в данный момент только одно, что мне не дали кончить. Это ужасное ощущение, я вам скажу. Сердце долбит о ребра, разгоняя жар по всему телу. Соски трутся о футболку, вызывая дискомфорт. Смазка пропитала трусики и, возможно, штаны, неприятно холодя кожу. Низ живота тянет так, что я готова буквально выгнать маму, только чтобы прекратить это. Стою, переминаясь с ноги на ногу, инстинктивно сжимая бедра.
Я впервые в жизни выбираю себя и свои ощущения. Необычно, что сказать. И я злюсь, здорово злюсь, что она опять, в который раз уже, прерывает нас. Да сколько можно!
Мама продолжает кричать, но я не могу больше притворяться послушной и благодарной дочкой. Слишком долго я поступалась своим комфортом, своими желаниями ради нее. И вот оно – тот самый момент, когда я больше не могу так жить.
– Мам, хватит! – мой голос резко прерывает ее тираду, и на этот раз я не отступаю. – Я не собираюсь всю жизнь проживать по твоему сценарию! У меня есть свои желания, свои потребности! И я хочу выбирать, что делать и с кем.
Ее глаза расширяются от удивления, словно она не ожидала, что я когда-либо осмелюсь возразить. Этот момент для меня словно первый настоящий шаг вперед, шаг к тому, чтобы наконец-то высказать все, что накопилось за долгие годы.
– Да как ты смеешь! Не в состоянии держать свое либидо под замком, как какая-то... – ее рука уже заносится для удара, но Алекс мгновенно перехватывает ее запястье, твердо, но без агрессии.
– Вам стоит придержать коней, Вика, если вы не хотите наломать дров, – его голос резкий, давящий.
– Зарвавшийся мальчишка! Вы оба думаете, что тут самые умные? – ее голос дрожит от ярости.
– А ты думаешь, что можешь приказывать? – мои слова звучат как осколки стекла, и я уже не могу сдерживать эмоции. Я больше не собираюсь глотать обиды и молча следовать ее указаниям.
– Ах, вот как ты заговорила... – она внезапно понижает голос, и эта тихая угроза заставляет меня внутренне содрогнуться. Я чувствую, как Алекс мягко, но уверенно задвигает меня за себя, защищая, крепко сжимая мою руку.
– Мне уже не пять лет, чтобы ты могла ультимативно заявить что-то и думать, что я молча подчинюсь. Прекрати за меня решать! Услышь меня, пожалуйста! – мой голос срывается почти на крик. Я знаю, что она не слушает. Лицо уже все сказало – ей все равно.
– Зато мне тридцать восемь, и я лучше тебя знаю, как жить! – слова звучат как финальный удар. – Если не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Алена, больше ты сюда не приезжаешь! Сиди в своем общежитии и готовься к спектаклю! Сереже я все объясню сама. – И, обращаясь к Алексу, она добавляет, – И не думай, что сможешь к ней приблизиться, пока меня нет рядом!
– Видеть тебя не могу! – выкрикиваю что есть мочи и выбегаю из кухни.
В мгновение ока взлетаю по ступенькам, заливаясь слезами. Влетаю в свою комнату и с такой силой хлопаю дверью, что она едва не срывается с петель. Падаю на кровать, словно вся энергия ушла с криком. Слезы катятся ручьем, затапливая все вокруг – в них смешаны боль, обида и чувство, что мир несправедлив.
Слышу легкий стук в дверь, почти неслышный. Я стараюсь его игнорировать, но он становится настойчивее. Поднимаюсь с кровати, сердце бешено стучит, а злость нарастает. Вскочив, я подхожу к двери, решительно готовая высказать все, что накопилось.
35
Алена
Сергей Васильевич удивленно оглядывает меня, всю в слезах и с воинственным видом. Я и правда готова напасть, взорваться громкими словами и обидными фразами от малейшего не так сказанного слова.
– Ален, что случилось? Ты чуть дверь не вынесла.
–Так… С мамой поссорились. Не обращайте внимание.
– Ты же придешь ко мне, если будет что-то серьезное?
Киваю, зная, что он не в нашей с Алексом команде, а значит, помощи ждать не стоит.
***
Десять дней мы с мамой не разговаривали. И да, я считала. Обычно она звонит мне каждый день, когда я в общежитии, всегда спрашивает, как дела, напоминает про учебу, даже если говорить особо не о чем. Но сейчас – тишина. Меня начинает мучить чувство вины. Ведь я действительно наговорила ей много грубостей, хотя и верю, что была права. Как бы там ни было, она моя мама. Она хочет для меня лучшего, хоть это «лучшее» и соответствует только ее представлениям о том, как правильно жить.
К десятому дню тишины я уже так себя накрутила, что решаю – надо первой сделать шаг. Может, извинюсь за резкие слова, даже если считаю, что не была неправа.
К моему удивлению, мама звонит первой.
– Привет, Ален, – её голос звучит напряженно, и тишина повисает в трубке.
– Привет, мам, – отвечаю, стараясь не показать своих эмоций.
Мы обе ждем, кто заговорит первым, как будто этот шаг будет признанием вины, и проигравшая автоматически уступит, объявив капитуляцию. И хотя я была готова первой сделать шаг, сейчас проявляю все свое упрямство выжидая. Пусть хотя бы одно слово прозвучит от нее.
– Как ты? – наконец, нехотя выдавливает она.
– В норме. А ты? – отвечаю как можно ровнее.
– Все хорошо. Ален, – она на секунду замолкает, будто собираясь с мыслями, – Сережа настаивает, чтобы ты приехала хотя бы на один день. Все-таки неправильно пропускать семейную встречу из-за репетиций. Можешь приехать в субботу, а с утра в воскресенье уехать обратно.
Слова «Сережа настаивает» звучат для нее как способ обойтись без извинений, как будто это не ее просьба, а чья-то внешняя необходимость.
Я слушаю ее слова и пытаюсь понять, что чувствую. С одной стороны, меня все еще разрывает от обиды. С другой – эта ситуация измотала меня, и я просто хочу, чтобы все закончилось. Мама использует Сергея Васильевича как предлог, как будто сама не заинтересована в моем приезде, но, возможно, это ее способ сказать, что она скучает и хочет помириться.
– Хорошо, я приеду, – тихо соглашаюсь, хотя внутри что-то протестует.
– Вот и прекрасно, – ее голос чуть теплеет, будто напряжение между нами немного ослабло. – Жду тебя в субботу. До встречи.
– До встречи, мам, – отвечаю, и она вешает трубку.
Я смотрю на телефон, чувствуя легкую растерянность. Что ж, по крайней мере, это был шаг. Мы поговорили, и пусть это не было полным примирением, но хотя бы контакт восстановлен.
Набираю номер Алекса. Он на гастролях, и мы не виделись десять дней, одиннадцать часов и пятнадцать минут, хотя постоянно переписываемся. Я знаю, что ему сложно выкроить время в своем плотном графике, но все равно хочется поделиться новостями.
– Привет, птичка, – его голос звучит немного уставшим, но по-настоящему теплым.
– Привет! У меня есть новость, – начинаю с энтузиазмом.
– Давай, рассказывай.
– Меня мама пригласила приехать в субботу на день. Так что… ты же тоже будешь в городе в этот день, правда? Мы можем увидеться! – голос у меня чуть дрожит от волнения.
– Правда? – в его голосе появляется искорка удивления и радости. – Конечно, я буду. Я весь день свободен после концерта. Значит, увидимся.
– Я так скучаю, – признаюсь тихо, чувствуя, как в груди разливается теплое предвкушение встречи.
– Я тоже, птичка, – отвечает он мягко. – Считаю часы до субботы.
Несмотря на то что атмосфера будет напряженной, я надеюсь, что мы с Алексом найдем минутку, чтобы побыть наедине. Даже просто обнять его – уже хорошо. Когда я приезжаю домой в середине дня, замечаю четыре велосипеда, стоящие во дворе. Так вот ради чего Сергей Васильевич настоял на моем приезде – семейная велопрогулка. В голове сразу появляется идея: во время поездки можно легко отстать на несколько минут и выкроить несколько минут для нас с Алексом.
– Кататься все умеют, я надеюсь? – Сергей Васильевич бросает взгляд на нас с мамой.
– Вовремя вы спросили, – усмехаюсь. – Но да, мы умеем.
– Отлично, – говорит он, довольный своим планом. – Для первого раза я разработал недлинный маршрут, десять километров по достаточно простой трассе.
Я украдкой кидаю взгляд на Алекса, пытаясь подавить улыбку. Кажется, наш план "отстать" от группы на время велопрогулки становится все реальнее.
Мы едем в среднем темпе, наслаждаясь легкостью движения и шумом леса. Пару раз останавливаемся в красивых местах, чтобы сделать несколько снимков на память – семья в полном составе, улыбки на лицах, пейзажи вокруг. Я с Алексом держусь рядом с родителями, будто бы полностью вовлечена в семейную прогулку, и это, кажется, усыпляет их бдительность.
Впереди появляется крутой поворот со спуском вниз – идеальный момент. Я мельком смотрю на Алекса, и без слов мы понимаем друг друга. Это наша возможность. Пора остановиться.
Мама и Сергей Васильевич продолжают путь, не подозревая, что мы отстаем. Алекс спрыгивает с велосипеда, бросает взгляд на удаляющиеся фигуры и подходит ко мне улыбаясь.
– Наконец-то, птичка! Думал, сдохну, пока выдастся момент…
Он впивается в мои губы горячим поцелуем, торопливым, жадным, потому что мы не можем предсказать, сколько у нас времени. Да и идеально было бы нагнать родителей до того, как они решат вернуться за нами.
Поэтому я сразу включаюсь в поцелуй, действуя не менее смело, так, будто у меня огромный опыт. Тело сразу же отзывается на ласки, сигнализируя о том, что вот он, тот человек, с которым я хочу пойти дальше. Смелею как раз поэтому, ведь решила уже все для себя. Так к чему стесняться.
Млею в руках Алекса, наслаждаясь тем, как он откликается на мою дерзость, когда я прикусываю его губу.
– Алекс? – прерываюсь, потому что в голове крутится мысль, которой срочно нужно с ним поделиться.
Он покрывает мои губы серией коротких поцелуев, словно никак не может оторваться, и только потом вопросительно смотрит мне в глаза.
– Я тут подумала… – опускаю руку на его ширинку, наслаждаясь тем, как дернулся его кадык. – Хочу попробовать… ну… какой он на вкус, – облизываю губу, наблюдая за тем как его зрачки резко увеличиваются, скрывая радужку.
36
Алена
– Р-р-р, ты просто, – вдох-выдох, руки на моих ягодицах сжимаются, отзываясь внутри жаром. – Нет, не могу…
Набрасывается на меня, впечатываясь всем телом, заставляя почувствовать, как он заведен моими словами. Целует, глубоко проникая языком, будто присваивая. Мне дыхания не хватает, я просто висну на нем, давая себе передышку.
– Птичка! Ты же понимаешь, что я об этом не забуду? Свои слова обратно забрать не получится, – предупреждает, хищно прищурившись, будто тигр, наблюдающий за антилопой. *** Ахах, даже сейчас, вспоминая нашу велосипедную прогулку, точнее ее остаток, не могу удержаться от улыбки. Шалость удалась! Мечтательная улыбка не сходила с лица Алекса, а походка недвусмысленно выдавала его мысли. Я прямо чувствовала, как в нем кипит энергия, как он пытается скрыть эмоции, но мимика и жесты говорили за него.
И хотя нам оставалось довольствоваться лишь украдкой брошенными взглядами и случайными касаниями, это было больше, чем достаточно. В тот момент я подзарядилась эмоционально настолько, что, казалось, смогу пережить следующий период разлуки куда легче.
С родителями мы договорились, что будем приезжать не одновременно. Неделю я, неделю Алекс. Даже боюсь представить, что за аргументы привела мама, чтобы убедить Сергея Васильевича согласиться. Может, она, наконец, выложила ему все как есть? В любом случае он явно на ее стороне.
Не знаю даже, что с нами будет и как мы справимся, если все же пойдем против всех. Сейчас я веду себя как страус, пряча голову в песке. Пока я не говорю о проблеме и не вижу проблему, ее нет. Жизнь прекрасна, а я продолжаю вырывать крохи счастья как могу.
Приехав домой в очередной раз, я чувствовала себя не на месте. Все казалось чужим и пустым без Алекса. Это ощущение тянуло меня к его комнате, где я, вдыхая его запах, устроилась на кровати. Его вещи, подушки – все напоминало о нем. Вытащила из шкафа футболку, которую он забыл бросить в стирку перед отъездом, и надела ее.
– Алекс, ты же не против, если я переночую в твоей комнате? – спросила я его во время нашего вечернего разговора по видеосвязи, демонстрируя его футболку на себе.
– Я-то не против, но представляешь, если Вика узнает? Сразу скандал! – его голос звучал весело, но я знала, что он не преувеличивает.
– Вряд ли она будет настолько бдительной, когда тебя нет рядом. Я поставлю будильник пораньше и переберусь к себе утром, – пытаюсь его убедить, хотя сама немного волнуюсь.
– Ладно, птичка. Желаю тебе беспокойных снов на этом месте, – говорит он, ухмыльнувшись с намеком.
– Какой же ты! – пищу возмущенно, но в глубине души улыбаюсь. Алекс заливается смехом, и я не могу не улыбнуться в ответ, хотя пытаюсь сохранить серьезный вид.
– Охренительный? Есть такое, – выдает этот скромняжка, потягиваясь и демонстрируя на камеру свой идеальный пресс с какой-то татушкой, которую я не успеваю рассмотреть.
Между бедер сладко заныло, ведь я и так каждую ночь фантазирую о нем. А теперь, когда могу воочию увидеть его подтянутое тело, у моего либидо не остается ни одного, даже самого маленького шанса на то, чтобы не отреагировать.
Вздыхаю, скользя взглядом по его лицу на экране, задерживаясь на плечах и торсе.
– О чем задумалась, скромница? – Алекс ухмыляется, явно уловив мой пристальный взгляд.
– О том, как же мне с тобой тяжело, – отвечаю с легкой улыбкой, кокетливо отводя взгляд. – Постоянно провоцируешь.
– Провоцирую? – его голос становится ниже, игривее. – И как я тебя, по-твоему, провоцирую?
– Например, как ты сейчас смотришь на меня, – признаюсь, чувствуя, как щеки начинают гореть. – Это несправедливо, Алекс.
– Несправедливо? – он прищуривается, приближаясь к камере так, словно хочет пересечь расстояние между нами. – Ты же знаешь, что я просто хочу поцеловать тебя.
– Да? – я кусаю губу, чувствуя, как внутри все начинает плавиться. – И что бы ты сделал, если бы был здесь?
– Показал бы тебе, как можно по-другому смотреть, – его голос становится почти шепотом. – Я бы начал с поцелуя… а дальше ты сама знаешь, птичка.
– Алекс… – я сглатываю, сердце начинает бешено колотиться. – Хочешь, чтобы я не сдерживалась?
– Хочу, чтобы ты наконец показала, насколько ты раскрепощенная, – его глаза сверкают вызовом. – Потому что я знаю, ты не такая уж и скромница.
– Может, ты хочешь приехать завтра в город?
– Могу, мне до тебя ехать всего около ста километров, мы в Костроме. Вечером встретимся?
– Да, я найду что сказать, чтобы вырваться одной.
На следующий день я так волнуюсь перед встречей, что решаю расслабиться в бассейне.
– Ален! Мы в гости к Солнцевым, будем часа через четыре. Ты с нами?
– Нет, останусь дома. Хочу поплавать, чтобы мышцы отдохнули.
– Хорошо. Звони, если что.
Почти сразу замечаю сообщение от Алекса, что он будет около девяти вечера.
– Жаль, родители только что уехали на четыре часа. Я одна дома.
Гипнотизирую телефон пять минут, но ответа так и не получаю. Неудивительно – у них сейчас сумасшедший график. Решаю не заморачиваться и включаю хамам, терпеливо дожидаясь, пока он полностью прогреется. Оказавшись внутри, расслабляюсь настолько, что все мысли постепенно растворяются. Как только чувствую, что тело полностью разомлело, плавно ныряю в бассейн. Закрыв глаза, плыву на спине, наслаждаясь тишиной и легкостью в теле.
И вдруг громкий плюх раздается совсем рядом. Сердце мгновенно взрывается от испуга, и я резко ухожу под воду, захлебываясь от неожиданности.
