Текст книги "Бывшие. Сводный грех (СИ)"
Автор книги: Софья Феллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Бывшие. Сводный грех
1
Алекс
В моей ванной – голая девушка. И я понятия не имею, кто она.
Зачетная попка. Крепкая, как орех, на пять с плюсом. Небольшие ямочки на спине, очень тонкая талия. Хрупкие плечи, вызывающие острое желание впиться в них укусом, чтобы оставить след, пометить. Глаза жадно скользят по ее фигуре, не могу оторваться.
Что за прекрасная нимфа? Как она сюда попала? Пытаюсь понять, кто она и что здесь делает, не в силах оторвать взгляд от этой завораживающей картины. Капли воды медленно стекают по ее коже, между лопаток, теряясь между ягодицами… Жадно провожаю взглядом каждую.
Настроение в моих джинсах резко меняется на приподнятое. Мощный приток крови доставляет ощутимый дискомфорт. Почему бы не воспользоваться ситуацией? Девушка наверняка знала, чья это комната, и пришла сюда специально, чтобы порадовать меня.
Кто я такой, чтобы отказываться от угощения?
Быстрым движением расстегиваю ширинку и стаскиваю джинсы, скидываю футболку. От нетерпения и бешеного возбуждения слегка потряхивает. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что для начала следовало бы выяснить, кто он такая. Но мой член думает иначе.
Отбрасываю все сомнения и решительно тяну прозрачную шторку в сторону.
Нимфа вздрагивает и резко оборачивается. Капельки воды с её волос разлетаются в разные стороны, обдавая меня облаком яблочного запаха. Больше я ничего не успеваю рассмотреть, потому что девушка направляет струю шампуня прямо мне в лицо. А в следующий момент она толкает меня с неожиданной силой, и я отшатываюсь, упираясь ягодицами в раковину.
Глаза нещадно жжет, так что я ничего не могу рассмотреть.
– Пошел вон отсюда, извращенец! – шипит она, словно змея, готовая укусить. По крайней мере, на слух это воспринимается именно так.
– Бешеная! Ты что творишь? Я же ничего не вижу! – я пытаюсь протереть глаза, которые горят от шампуня. Все вокруг кажется размытым, и я чувствую, как адреналин стремительно нарастает, поднимая моё сердцебиение до небес.
– У тебя минута на то, чтобы промыть глаза и уйти отсюда! – слышу ее голос совсем рядом. Наверное, она пытается снять с крючка полотенце,чтобы спрятать свои девичьи прелести. Если протянуть руку, но можно нащупать что-нибудь интересное…
Вместо этого я на ощупь быстрыми движениями зачерпываю горсти воды и пытаюсь промыть глаза. Облегчения не наступает. Ментол разъедает слизистую, из-за чего слезы текут ручьем и открыть глаза не получается.
– Ты все там? Выметайся! – подхватывает меня под локоть и подталкивает к выходу из ванной.
Оказавшись за ее пределами, слышу, как закрывается дверь и раздается щелчок замка.
Прекрасно! Просто очешуительно! Меня выперли из собственной ванной, к тому же я ни черта не вижу! Голый, слепой, мокрый и униженный, стою посреди комнаты, проклиная этот день.
На ощупь продвигаясь по своей комнате, натыкаюсь на шкаф с одеждой. Хватаю оттуда первую попавшуюся тряпку и вытираю глаза. Становится немного легче. По крайней мере, я уже могу их приоткрыть. Моя одежда осталась в ванной, поэтому достаю из шкафа запасное белье, джинсы и футболку и с вещами ухожу в гостевую комнату. Ох, как же я зол!
Привожу себя в порядок в гостевой ванной, а сам думаю об этой девчонке. Узнаю, кто она такая – голову оторву. Мало того, что в мою ванную приперлась, так ещё и в глаза шампунем брызнула. Додумалась же!
Настроение на нуле. Может, зря я вообще согласился приехать в дом отца? У меня на эти выходные были веселые и развязные планы, размера примерно третьего. А потом – всего один звонок, и я срываюсь из Москвы и приезжаю сюда. Ради чего? Непонятно.
С отцом у нас достаточно напряженные взаимоотношения. Прежде всего потому, что я не оправдываю его ожиданий. Заниматься его бизнесом я не планирую. В универ не поступил, даже не пытался. Играю в рок-группе, проводя значительное время на гастролях и на записях песен в студии. Ну и последнее, что бесит его едва ли не сильнее всего – татуировки.
Мои руки, спина, даже ноги украшены разнообразными рисунками и надписями. Отец видит в этом только проявление бунтарства и несерьезности. Он не понимает, что это часть моей жизни, моего творчества. Куда ни плюнь, сплошное разочарование Данилова Сергея Васильевича.
А ведь когда-то, ещё в детстве, я хотел быть таким, как он. Восхищался его силой и уверенностью, тем, как он умел решать любые проблемы. А потом понял, что не хочу быть его точной копией, не хочу прожить чужую жизнь. Моё сердце всегда стремилось к музыке, к свободе, к выражению себя через творчество. Но отец этого никогда не понимал и, видимо, никогда не поймёт.
И вот я здесь, вернулся туда, где всегда чувствовал себя чужим, где мои мечты и желания не находили отклика. Может, всё это и зря. Может, стоило остаться в Москве и заниматься тем, что действительно приносит мне радость. Но наверное, в глубине души я всё ещё надеюсь, что однажды он меня поймёт.
Приведя себя в порядок в гостевой ванной, спускаюсь в гостиную. Отец, как обычно, стоит у окна, задумчиво глядя вдаль. Услышав мои шаги, оборачивается и, улыбаясь, направляется ко мне.
– Сын, спасибо, что приехал! Знаю, у тебя там свои планы… Но повод действительно серьёзный, – жмет мне руку и хлопает по плечу.
– Что за повод-то? Ты такой загадочный по телефону был. Я ничего не понял.
– В нашей жизни намечаются серьезные изменения, Саш.
Отец внимательно смотрит на мою реакцию. Его лицо серьезно, даже торжественно, и это начинает меня беспокоить.
– Не тяни кота за яйц… ай! Да за что! – получаю тычок в бок. – Рассказывай, короче.
– Я встречаюсь с женщиной, и у нас с ней все серьезно. Я предложил ей переехать ко мне. У нее есть дочь твоего возраста, она тоже будет жить с нами. Сейчас я вас познакомлю.
Чего? Отец сошел с ума! А как же память о маме? Только год прошел, как она умерла… А он уже нашел себе утешение. Поверить не могу.
– А вот и они. Девочки, проходите, не стесняйтесь. Это мой сын, Александр. Саш, а это моя Вика и ее дочка, Алена. Она будет твоей сводной сестрой.
Пытаюсь переварить услышанное и внимательно разглядываю Вику, избранницу отца. Лет тридцать пять, ухоженная до невозможности. Глаза цепляются за ее тщательно наложенный макияж, будто она пытается казаться естественной, но выходит наоборот. Одежда дорогая. На руке – сумочка, скорее как аксессуар для демонстрации статуса, чем вещь, которую носят по необходимости.
Она смотрит на меня слишком уверенно, будто уже решила, как должна развиваться наша встреча. В каждом ее движении чувствуется показная идеальность, что вызывает у меня мгновенное раздражение.
А в моей ванной, значит, сверкала голой задницей моя сводная сестричка… Зашибись!
Перевожу взгляд на девушку, которая смущенно мне улыбается.
Твою мать! Это же Соловьева! Вот так сюрприз…
2
Алекс
Охренеть!
Единственная мысль, которая пульсирует в моей голове, словно мощные барабанные удары, заставляя меня морщиться от боли: “Она! Это она!”.
В это сложно поверить. Передо мной стоит девчонка, которую я не мог выбросить из головы целых два года. Та самая, которая жестоко бросила меня посреди свидания, когда я осмелился ее поцеловать.
Никто раньше меня не бросал. Никто. Никогда. Это я выбирал, с кем встречаться, а кого слать лесом. У меня всегда было в избытке девушек, готовых в любой момент раздвинуть для меня свои очаровательные ножки. Но, если честно, я не часто пользовался такими предложениями. Хотелось стабильных отношений, верности, доверия на все сто. А вокруг меня вились в основном легкомысленные дамочки, от которых ничего серьезного не добьешься.
А потом появилась она. Алена Соловьева.
И я попал. Конкретно так попал.
Как назло, ни многомесячная осада, ни подкуп, ни шантаж, ничто не помогало покорить ее. Я испытывал все возможные и невозможные способы, но все было тщетно. Словно невидимая стена окружала ее сердце, не позволяя мне приблизиться. Я отчаялся, но не сдавался, ведь ее загадочная и холодная красота только подогревала мой интерес и упрямство. Каждая ее улыбка, каждый взгляд казались мне недосягаемым сокровищем, которое я просто обязан был завоевать.
Алена Соловьева была настоящей неприступной крепостью, Крак-де-Шевалье* в мире сердечных завоеваний. Я три месяца ухаживал за ней, с трудом добиваясь даже такой малости, как поцелуй в щеку.
К этому свиданию я готовился целую неделю, тщательно продумывал каждую деталь, каждую минуту нашей встречи. Но что-то пошло не так. После моего поцелуя она залепила мне пощечину и ушла. Просто ушла, ни сказав ни слова.
С тех пор мы больше не виделись. До сегодняшнего дня.
Я долго терялся в догадках, где и в чем успел накосячить, но так и не смог найти причину. Вся эта ситуация не давала мне покоя, я снова и снова прокручивал в голове тот день, пытаясь понять, что могло пойти не так. Может, что-то сказал не так или сделал что-то, что ей не понравилось? Или, может быть, это было что-то, о чем я даже не догадываюсь? Ответов не было, и это сводило меня с ума.
Все мои негативные эмоции хлынули в спорт и в музыку. Со злостью я успешно справлялся в зале, колошматил грушу как заведенный. С каждым ударом из меня выходили обида и разочарование. Каждая тренировка становилась для меня битвой, где я сражался не только с воображаемым противником, но и с собственными демонами.
В группе Soul of Panther я стучал на барабанах, отдавая им все, что у меня накопилось внутри. Звук барабанов, ритмы, которые я создавал, становились для меня способом выражения того, что я не мог высказать словами. Каждое выступление было для меня как сеанс психотерапии.
Я писал песни. Много песен. Каждая строчка была пропитана моими переживаниями, каждая мелодия отражала состояние моей души. Музыка стала моим убежищем, местом, где я мог быть самим собой, где мог выразить все, что меня терзало. Она помогала мне пережить тяжелые времена и найти новый смысл в жизни.
– Хватит витать в облаках, Саш! Хотя бы поздоровайся. Где твои манеры? – врывается в мои мысли недовольный голос отца.
– Пардоне муа, дамы. Бонсуар, – слегка киваю головой, доставая руки из карманов джинсов. – Комант але ву?**
Алена и ее мать в растерянности и явно не понимают, как реагировать на мой выпад. Французского они не знают. Я наслаждаюсь этой неловкостью, видя, как их лица застывают в замешательстве. Отец, напротив, смотрит на меня с явным раздражением.
– Саша, хватит ломать комедию, – от недовольства у отца еще сильнее прорезается межбровная складка, добавляя ему лет пять к возрасту. – Ты что-то хотел, или просто решил поиграть в языковые игры?
– Отец, я могу поговорить с тобой наедине? – стараюсь говорить спокойно, хотя внутри меня всё кипит. Чувствую, как внутри поднимается волна эмоций, готовая вот-вот вырваться наружу.
– Неужели это не может подождать? – его голос становится еще более раздраженным, и я замечаю, как он начинает нетерпеливо постукивать пальцами по столу.
– Нет, не может, – отвечаю, стараясь держать ровный тон. – Пожалуйста, пройдем в кабинет.
Отец вздыхает, его раздражение почти осязаемо, и, извинившись перед Аленой и ее матерью, кивает мне, направляясь к кабинету. Я иду за ним, чувствуя, как напряжение внутри меня нарастает с каждым шагом.
Мы заходим в кабинет. Отец сразу направляется к мини-бару и достает оттуда бутылку вискаря. Потом берет стакан и молча наливает в него янтарную жидкость. Делает небольшой глоток. Усмехаюсь. Мне, конечно же, не предлагает. Но я уже и не удивляюсь.
По его поведению ясно, что отец прекрасно понимает, о чем пойдет речь. И что разговор будет сложным.
– Почему, пап? – стараюсь, чтобы голос звучал ровно, но он срывается и хрипит. – Мама ведь… Только год прошел…
– Все не так просто, сын, – отец делает глоток виски, и я с удивлением замечаю, что его рука дрожит. – Я тебе не рассказывал, но когда твою маму после аварии доставили в больницу, я успел с ней поговорить.
– Что? – моментально прихожу в ярость. – И ты говоришь мне об этом только сейчас?!
– Успокойся, Саш, – тяжело вздыхает отец. – То, что успела сказать мне твоя мама, касается только нас двоих. Но сегодня я готов озвучить тебе ее последние слова.
* Крак-де-Шевалье – крепость госпитальеров, расположенная в Сирии к востоку от ливанского Триполи на вершине утёса высотой 650 метров, неподалеку от дороги, ведущей из Антиохии к Бейруту и Средиземному морю. Крак-де-Шевалье отражал множество нападений, ни разу не был взят силой. Однако в 1271 году, путем военных хитростей удалось захватить неприступное место.
** Пардоне муа, дамы. Бонсуар. Комант але ву?(фр.) – Извините меня, дамы. Добрый вечер. Как поживаете?
3
Алена
Когда мама пришла ко мне с “отличной новостью”, меньше всего я ожидала услышать о переезде. И куда? В дом к ее мужчине и, вероятно, будущему мужу.
– Алена, такими шансами не разбрасываются. Сергей – очень приятный человек. Я с ним как за каменной стеной, – убеждала она меня.
– А у меня ты не забыла спросить, хочу ли я переезжать? – от возмущения я даже повышаю голос.
– Я ценю твое мнение, Алена. Но пойми, мне хочется, наконец-то, почувствовать сильное мужское плечо рядом. Я устала тянуть все одна, – мама говорит твердо и уверенно.
– Все – это меня? Если тебе так тяжело, зачем рожала? Я не просила! Теперь тащишь меня в дом к чужому мужику…
– Алена, сбавь тон, – мама поджимает губы.
– Только не говори, что у него еще и детей семеро по лавкам, и я теперь должна нянчиться с младшими братишками и сестренками.
– Нет, ребенок у него один, сын. И он старше тебя, так что это он будет нянчиться с тобой, – пытается пошутить мама.
– Только этого не хватало, – закатываю глаза. – Фамилия-то у этого Сергея есть?
– Данилов.
Вздрагиваю. Данилов… Да мало ли таких в городе. У меня есть ассоциация с одним конкретным представителем этой фамилии. Но это было давно и неправда. Каков шанс столкнуться с ним сейчас? Один на миллион?
Если сын этого Сергея окажется тем самым Даниловым, с которым я училась в одной школе, тогда мне останется сбежать в Тибет и стать монахиней...
Знала бы я тогда, что этот шанс равен ста процентам – ни за что не согласилась бы на переезд. Съела бы свой паспорт, сбежала бы куда-нибудь, спряталась бы у подруг... Не знаю, придумала бы хоть что-то.
С паспортом я погорячилась, конечно. Его я не съем. Это лишние калории, а у меня строгий режим, с тщательным контролем со стороны мамы.
***
С тоской смотрю вслед уходящим из столовой мужчинам.
Отличное начало, Ален. Помимо прошлого, и так не самого радужного, я и в настоящем умудрилась подпортить отношения с Алексом.
Впереди меня ждут веселенькие дни в кругу новой семьи. Замечательно, просто замечательно. В глубине души я уже начинаю считать дни до своего побега в Тибет, где буду медитировать на тему "как я оказалась в этом абсурде".
Подумать только! Данилов – мой сводный брат. Да уж. Как будто жизнь мало подбрасывала мне испытаний, теперь еще и это.
– Алена, постарайся быть повежливее. И с отцом, и с сыном. Не хочу жить дома, как на поле битвы, – вдруг выдает мама.
– С чего это вдруг? Я вообще молчала сейчас. Это Алекс недоволен.
– Думаешь, я не заметила, какими взглядами вы обменялись?
– Обычными, – пожимаю плечами.
Откидываю кудряшки на спину и осматриваюсь. Интересно, надолго они ушли? Наверняка спорят. Конечно, Алекс будет настраивать отца против нас. Только мою маму танком с места не сдвинешь, если уж она чего-то захочет. Иначе я бы не занималась балетом столько лет.
Это тот самый случай, когда капкан захлопнулся. Живым Сергею не выбраться. Его, конечно, немного жаль, но выбирать не приходится.
Прекрасное начало новой жизни, Алена. Вот только я не подписывалась на участие в реалити-шоу "Выжить в новой семье".
– Я кое-что в комнате забыла. Сейчас вернусь, – быстрым шагом выхожу из столовой, пока мама не успела ничего сказать.
Дом у Даниловых достаточно большой. Ума не приложу, зачем им такой, ведь они живут вдвоем. Наверняка половина комнат годами простаивает пустыми… Осматриваюсь по сторонам. Странное ощущение – как будто я попала в какую-то чужую жизнь, в которой мне нет места.
Прохожу чуть вперед по коридору и слышу громкие голоса. Даже напрягать слух не нужно. Конечно, они спорят. Не удивительно. Ставлю себя на место Алекса, и мне его становится жалко. Потерять мать чуть больше года назад, а теперь мириться с новой женщиной в доме – это очень тяжело.
– Что она сказала? – различаю в голосе Алекса яростные ноты.
Неужели он так сильно злится из-за нас с мамой?
– Она сказала, что наш брак был самым счастливым временем в ее жизни. И что… – Сергей Васильевич делает паузу, как будто решаясь произнести что-то очень важное. – Что она хочет, чтобы я был счастлив. И чтобы не ставил крест на своей личной жизни после ее смерти.
Воцаряется долгое молчание.
Господи, это же Сергей Васильевич сейчас про маму Алекса говорит. На глазах наворачиваются слезы. Зажимаю рот рукой, чтобы случайно не выдать себя громкими всхлипами.
– Я не понимаю, как ты мог так поступить, – доносится уже тише голос Алекса.
– Я люблю твою маму, Саша. Но я устал быть один, это очень тяжело, – отвечает Сергей, и в его голосе слышна горечь. – Вика тоже заслуживает нормальную семью.
Я осторожно подхожу ближе к двери, откуда доносится разговор.
– Ее дочь не хочет здесь находиться, это заметно, – говорит Алекс после небольшой паузы. – И я тоже не уверен, что хочу делить с ней дом. Мы ведь только начали привыкать жить без…
– Ты не можешь просто выгнать их, Алекс, – обрывает сына Сергей. – Дай им шанс. Дай нам всем шанс. Я понимаю, что это непросто.
– Может, я просто уеду? А вы посидите в тесном семейном кругу без меня.
– Саша, я устал ходить вокруг да около. Сейчас ты пойдешь и поужинаешь вместе со всеми. Будешь вести себя прилично, без скандалов. Понятно? – стальные нотки хорошо слышны в голосе Сергея Васильевича.
Кажется, напряжение можно резать ножом. Я закрываю глаза и вздыхаю, пытаясь собраться с мыслями. Жить под одной крышей с Алексом явно будет непросто. Но если я чему-то и научилась за последние годы, так это упорству. Если я смогла растопить ледяное сердце балетных мастеров, может, и здесь удастся найти общий язык. Хотя бы попытаться.
Сделав глубокий вдох, я решительно возвращаюсь в столовую. В конце концов, маме нужно сильное плечо, а мне – хоть какой-то стабильный тыл. Будем работать с тем, что имеем.
4
Алекс
Хах, ну что ж, игра в счастливую семью началась. Вот только не знаю, как долго выдержу этот фарс. Назвать Алену своей сестрой я не мог бы при всем желании. Но откуда отцу об этом знать. Тогда два года назад, он был настолько погружен в свою работу, что даже выходные проводил на ней. Мое воспитание ограничивалось недовольными: “Опять стучишь? У меня скоро голова лопнет.” или “Новая зековская наколка? Когда ж ты наиграешься.” пару раз в неделю.
Единственный человек, которому было интересно, что со мной происходит – мама. Она была в курсе, что я пытаюсь завоевать девушку, с которой учусь в школе. Но не в курсе некоторых нюансов ситуации… И хорошо. Для нее я всегда был хорошим мальчиком. Не хотелось разочаровывать.
– Извините нас за отсутствие, девочки, – отец пользуется особо теплой располагающей улыбкой из своего арсенала.
– Что ты, Сереж, полный порядок. Мы пока с Аленой немного поболтали.
Угодить пытается, сразу видно. Отец и поплыл. Видно, что эта Вика в рот ему заглядывает. Интересно, выглядит она очень молодо. Алене восемнадцать…
– Вика, сколько вам лет?
Упс, кажется, меня сейчас распнут на ближайшей стене. Сразу три гневных пары глаз прожигают дырку в моей голове.
– А что я такого спросил? – по очереди отвечаю жестким взглядом всем троим. – Подумаешь, возраст. Я вот своего не стесняюсь, если кто не в курсе, мне двадцать.
Плюхаюсь на ближайший стул, как раз напротив Алены. Она, не пряча взгляда, беззастенчиво разглядывает татуировки на моих руках.
На самом деле их куда больше. Но с остальными еще не время знакомиться.
– Прекрасное начало, – саркастично замечаю я, обращаясь ко всем, но глядя прямо на Алену. – Рад знакомству, мисс Павлова*.
Алена поднимает бровь, явно пытаясь понять, как реагировать на мою колкость.
– Ну, для начала, я не Анна Павлова, – отвечает она с усмешкой. – А вот ты мне напоминаешь кого-то из рок-звезд. Не хватает только гитары за спиной.
– Может, ты просто завидуешь моим тату, – поддразниваю я, слегка наклоняясь вперед. – Могу порекомендовать хорошего мастера.
– Спасибо, обойдусь, – сухо отвечает она. – Я больше по чистой коже.
В этот момент Сергей, заметив наш словесный поединок, решает вмешаться:
– Давайте попробуем начать сначала, – его голос звучит примирительно. – Мы здесь, чтобы стать семьей. Алекс, Алена, давайте попытаемся найти общий язык. У всех нас есть свои трудности, особенности характера, но мы взрослые люди, так ведь?
– Ладно, – вздыхаю. – Прости, Алена. Просто я не в настроении.
– Понимаю, – отвечает она, и в ее голосе тоже слышится усталость. – Давай попробуем начать с чистого листа.
Пытаясь разрядить обстановку, протягиваю ей руку через стол:
– Алекс, сын Сергея. Рок-звезда на полставки и специалист по татуировкам.
Она улыбается и, немного поколебавшись, пожимает мою руку:
– Алена, дочь Вики. Балерина и любительница классики.
Когда моя рука касается ее, я мгновенно ощущаю нечто неожиданное. Она теплая и удивительно мягкая, словно прикосновение бархата. На миг время будто замирает, и все звуки вокруг исчезают, оставляя только этот момент соединения.
Я чувствую легкий электрический разряд, пробежавший по коже от кончиков пальцев до предплечья. Это ощущение странное и незнакомое, как будто мы каким-то образом передали друг другу часть своих эмоций. Сначала легкое удивление, затем интерес, и, наконец, что-то более глубокое и необъяснимое.
Ее взгляд цепляет мой, и в этот миг я вижу не только ее лицо, но и весь спектр эмоций, которые она пытается скрыть за внешним спокойствием. Ее глаза, глубокие и выразительные, кажутся мне окнами в другой мир, полный тайн и загадок.
В тот момент, когда она слегка сжимает мою руку, я ощущаю ее силу и хрупкость одновременно. Это как прикосновение к чему-то хрупкому и ценному, что можно разбить неверным движением. И в то же время чувствуется внутренняя сила и решимость.
Я пытаюсь скрыть собственное удивление и не дать ей понять, как сильно это прикосновение меня тронуло. Впервые за долгое время я чувствую что-то настоящее, пробуждающее мои чувства и мысли.
Это прикосновение – как первый аккорд новой мелодии, которая только начинает разыгрываться.
Алена забирает свою руку и прячет ее под стол. Сидит, потупив глаза, больше на меня не смотрит. Ерзает на стуле, явно смущенная нашим коротким контактом.
– Ну что ж, давайте приступим к ужину, – раздается голос отца.
Домработница приносит блюда на стол, и Вика пытается создать непринужденную атмосферу.
– Саша, чем ты занимаешься? – спрашивает она, пытаясь завязать разговор.
– Играю на барабанах в группе.
– Как интересно. Ваша группа известная?
– С какой стороны посмотреть, – ухмыляюсь я. – Широко известная в узких кругах. Фанаток хватает, – бросаю взгляд на Алену, ожидая ее реакции.
Она комкает салфетку рукой, презрительно скривившись. Кажется, мое замечание ее задело. Интересно…
Когда приносят десерт, очень аппетитно выглядящий чизкейк, то перед всеми ставят небольшие кусочки. Обращаю внимание, что Алена не притрагивается к нему, хотя ей явно хочется, об этом красноречиво говорит ее взгляд.
Я в два счета поглощаю свою порцию и смотрю на свою новоявленную сестренку. Почему Алена медлит? Выгибаю бровь и красноречиво киваю на торт.
Она качает головой. Но потом все же берет маленькую ложку, отламывает крошечный кусочек и собирается его съесть.
– Нет! – громко вскрикивает Вика, гневно глядя на Алену.
Ее рука дрогнула, и ложка упала на пол.
– Простите, я все подниму.
Дрожащими руками собирает все с пола.
Это еще что такое? *Анна Павлова (1881-1931) – русская артистка балета, прима-балерина Мариинского театра в 1906—1913 годах, одна из величайших балерин XX века.
