Текст книги "Мистер Сыщик: Заложница (СИ)"
Автор книги: София Пинчук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Память услужливо подсунула одно из воспоминаний о студенческой жизни, совершенно иной и беззаботной, жизни до встречи с той, которая перевернула всю мою душу.
Кажется, я был в тот день не слишком трезв и опоздал на поезд, что должен был отвезти меня домой, в Саутингтон, на День Рождения матери. А все потому, что миссис Бланш – проклятая старая ящерица – задержала меня после пар и, заперев аудиторию от чужих ушей, принялась читать мне нотации о правилах обращения с оружием в неучебное время, ровно столько, сколько потребовалось моему поезду, чтобы прибыть на платформу и уехать без одного пассажира. И это из-за того, что преподша увидела, как мы с Женевьев стреляли по бутылкам прошлым вечером, на заднем дворе общежития. Что старая ящерица вообще там делала – ума не приложу.
Самое обидное – в тот раз идея была подруги, но влетело именно мне. Женевьев – тощая, словно рыбья кость девушка, но, как ни странно, сдававшая на высший бал все нормативы, ужасно быстрая и верткая, что могла пролезть в любую щель, искрометная на всякие выдумки, вышла сухой из воды благодаря своей репутации. Мне девушка могла лишь посочувствовать. Точно так же сокрушенно вздыхал, услышав мой рассказ о нотациях, ее брат, Николас Оушен, о котором, собственно, и пойдет речь.
Итак, День Рождения матери я пошел отмечать в местный бар, где и встретил соучастницу по проделкам и ее ближайшего родственника. Но не успел я обвинить девушку в своем несчастье, как Ник перебил меня, сказав всего одно слово: «Готово». До сих пор помню, как округлились глаза Женевьевы, когда она с неверием взглянула на экран ноутбука, за которым до того работал парень. Как я позже узнал, она попросила брата взломать аккаунт фейсбука ее бывшего, и Ник справился с этим заданием ровно за две минуты. Таким образом я узнал, что Оушен младший – достойный восхищения хакер.
Я не слишком во всем этом разбираюсь, но мне кажется, парню ничего не стоило залезть в федеральную базу данных и стереть свое досье, а оно у него точно было, за вождение в нетрезвом виде. Иначе почему на Ника Оушена нет никаких сведений, на подозреваемого, чья фотография пришита к делу № 533.
Да уж, и сейчас все наше расследование зависело от того, поменял молодой человек номер телефона или нет. Все-таки с последнего нашего разговора прошло 4 года.
Все эти размышления на самом деле заняли у меня не больше минуты, после чего я молча достал мобильный и, найдя нужный контакт в списке, затаив дыхание нажал вызов. Что мне сказать? Что придумать, как договорится о встречи? Может, следовало вначале сообщить обо всем шефу или Куперу? Такое впечатление, что с вернувшимися воспоминаниями на меня нахлынула прежняя безрассудность. А что, если это не сработает? Что если это давно не номер Ника? Что, если он испугается, бросит трубку, сбежит… и я провороню единственный шанс найти Хейли?
Во рту у меня пересохло и мгновением позже я нажал бы отбой, но вдруг из телефона послышался знакомый голос:
–Алло?
–Женевьев? – удивленно воскликнул я; Таррел без интереса взглянул в мою сторону и снова уставился в окно.
–Да, а кто говорит? – подозрительно спросила девушка.
–Это Зак, помнишь меня? Мы учились вместе.
–Говорящее радио, – ее голос значительно повеселел, – какая неожиданность! А ты почему звонишь?
–Я, собственно, хотел с Ником поговорить, это же его мобильный?
–Да, но он забыл его в номере. Я скажу ему, что ты звонил. Что-то еще передать?
–Эм…ну, понимаешь… А вы сейчас где?
–В Нью-Йорке, отель Пенсильвания, – без запинки произнесла Женевьев, – у Ника здесь какие-то дела, но уже завтра мы улетаем в Вашингтон. Моего брата зовут решать сложные компьютерные проблемы, как он выразился, по всех штатах, – не без гордости добавила девушка.
–Прекрасно, а ты чем занимаешься? – я развернул руль и поехал на седьмую авеню.
–Раньше работала офицером в Манчестере, Нью-Хэмпшир, а сейчас пока без стабильной работы… мы з братом постоянно в пути, у него не работа, а сплошные командировки. А ты, я слышала, добился в Бриджпорте определенных успехов.
–Вряд ли это можно так назвать. Ты в курсе о происшедшем?
– Об этом только глухой не слышал, немой не говорил, да слепой в газетах не читал. Стало быть, сейчас ты… в Нью-Йорке? Я наводила справки.
–Так точно, Жеви, – я ухмыльнулся, – и скоро подъеду к тебе.
–Да ладно? – девушка изумилась до крайности, – тогда подожди, я приведу себя в порядок, – голос ее зазвучал глухо, словно она начала ходить по комнате.
–И не забудь позвать Ника, – настойчиво напомнил я и, услышав в ответ клятвенные заверения так и поступить, отключился.
–Куда мы едем? – безучастно спросил Майкл.
–Прижимать лису хвост, – я сильнее надавил на газ.
Я велел Таррелу оставаться в машине, а сам направился в отель. Мне достаточно было показать значок и спросить в каком номере остановилась Женевьев Оушен, чтобы меня беспрепятственно пропустили к девушке.
Я трижды постучал в комнату 115 и громко провозгласил:
– Уборка номера!
–Одну секунду, – услышал я женский голос и уже через мгновение дверь распахнулась.
Старая знакомая стояла на пороге – блондинка с черным омбре на кончиках прядей, сияющие голубые глаза, поблескивающий пирсинг в левой брови. Она была все так же красива и худа, какой я ее помнил. Смольные брови девушки удивленно-радостно взметнулись вверх, слегка потрескавшиеся губы приоткрылись и из горла вырвался всего один возглас:
–Зак!
Женевьева мгновение хлопала ресницами и не двигалась с места, а потом, без предисловий, бросилась мне на шею.
–Как же я рада тебя видеть! Столько лет прошло! – она, казалось, вот-вот меня задушит в объятиях, – ты так быстро приехал, засранец, я успела только принять душ! – подруга отпустила меня наконец и развела руками, указывая на свой простой домашний наряд: спортивные шорты и все так же любимая, вот только теперь слегка потрепанная красочная майка с попугаями.
–Я как всегда непредсказуем, Жеви, – пожал я плечами и ухмыльнулся.
Девушка пристально взглянула на меня и задумчиво произнесла:
–А ты изменился. Ненамного, но все-же… Что-то есть в твоих глазах…
–Ты теперь подрабатываешь психологом? – я в нарочитом удивлении вскинул брови.
–Но что-то всегда остается прежним, – подруга усмехнулась и, пригласив меня за стол, добавила, – с минуты на минуту приедет Ник, а пока выпей со мной чаю…
–Мне некогда, Жеви, – я посерьезнел, – я расследую дело… И боюсь, твой брат к нему причастен.
–Ты серьезно? – девушка отставила чашку, что еще секунду назад держала в своей руке, – он не мог проворачивать какие-то гадости у меня за спиной. Я сразу заметила бы! Я же коп!
–А он хакер, дорогуша!
–И мой брат! – она в гневе встала из-за стола, – ты пришел сюда, чтобы разбрасываться беспочвенными обвинениями?!
–Нет, прошу, не кипятись, – я покачал головой и, достав телефон, нашел нужную фотографию с изображением Ника, – лучше взгляни.
Девушка недоверчиво посмотрела на экран мобильного. В ее глазах читался упрямый вопрос: «И что с того?».
–Он подозревается в краже картины и ее замены подделкой. Леонардо да Винчи «Спаситель мира». Слышала о такой? Она стоит баснословных денег и была похищена с пентхауса ее обладателя – коллекционера Реджинальда Янга. Ты никогда не думала, в какие командировки ездит твой брат? С его талантом он способен на многое, не в одиночку, конечно, но… Ты же знаешь не хуже меня, как это бывает. Ник может запросто разобраться с камерами видеонаблюдения, сигнализацией… Да что там, ему под силу стереть свое досье из базы данных.
–Не может быть, – Женевьева, быстро растеряв свой пыл, чуть испуганно покачала головой.
– Ну, ты же видишь, что это он. Против него пока нет веских доказательств, лишь мое слово, но ты можешь мне помочь…
–Он мой брат! Зачем мне помогать тебе? Чтобы ты засадил его за решетку?!
–Ты же коп! – отчаянно воскликнул я, – там, внизу в Шевроле сидит мой напарник. Его невесту похитили прямо во время свадьбы, а все из-за того, что она слишком много знала о краже картины. Сегодня мы отдали преступникам все требуемые деньги, но девушку нам так и не вернули. Ты хоть представляешь, что он сейчас чувствует? Майкл практически потерял ее, – мой голос дрогнул, – и последняя надежда – твой брат. Я знаю, он не сам провернул дело, он лишь…хакер. А мне нужен вор, мне нужно имя. Найдем его – найдем и Хейли.
Женевьев замерла на месте, губы ее мелко подрагивали.
–Ты и впрямь изменился, – прошептала она.
Вдруг с характерным звуком в замке повернулся ключ и в комнату зашел Ник. Он с приветливой, широкой улыбкой открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но запнулся, уставившись на меня. Его взгляд плавно переместился на полицейский значок, закрепленный на поясе, светло-карие глаза парня округлились, он отступил на шаг и неуверенно обратился к Жеви:
–Ты говорила, что у нас будут гости, но, чтобы такой сюрприз…
–И тебе здравствуй, Николас, – молвил я.
–Я слышал, ты не окончил обучение в университете? – не предчувствуя ничего хорошего, спросил хакер, облизнув тонкие пересохшие губы и нервно проведя ладонью по русым волосам.
–Жизнь вносит свои коррективы, – хмуро ответил я, то ли на фразу Женевьев, то ли на вопрос Ника.
–Нам нужно поговорить, – собрав всю волю в кулак, обратилась девушка к брату.
–Ты знаешь Олимпиаду Ванденбург, – скорее утвердительно, чем вопросительно молвил я к парню. Он побледнел и схватился было за ручку двери, но сестра его остановила.
–Так значит, это правда, – дрогнувшим голосом спросила она и занесла руку для пощечины, – как ты мог?!
Перехватив ее запястье, Ник яростно зарычал:
–У вас ничего на меня нет!
–Да, – я сделал шаг вперед, – потому что ты все стер! У тебя невероятный талант и на что ты его тратишь?
–Мне платят большие деньги!
–И из-за этого гибнут люди!
–Неправда, – парень на мгновение осекся, – я лишь… отключаю сигнализацию, камеры наблюдения, но в конце концов, это кража, а не убийство!
–Ник, – в отчаянии выкрикнула сестра, – это все равно преступление!
–Меня никто никогда не нашел бы, если бы не этот, – он с презрением уставился на меня, – да, с Олимпиадой мне пришлось засветится, но там было крупное дело!
–Вот что, парень, – перебил я воришку, – кроме меня о твоем преступлении никто пока не знает. А если ты пойдешь со мной на сделку, сотрудничество, никто и не узнает. Я могу помочь тебе устроить в дальнейшем свою жизнь, помочь со стабильной работой, с твоими-то навыками ты везде будешь полезен. Например, могу тебя рекомендовать компьютерщиком к нам в отдел. Ты же хороший парень, я знаю, брось все это… Или же мне придется сдать тебя с потрохами. Сам решай.
Ник думал недолго.
–Чего ты хочешь? – хмуро спросил он.
–Информацию, имена, местонахождения. И все прочее, что ты знаешь о краже, точнее, подмене.
–Но мне почти ничего не известно, – Ник сел на стул, – я связывался только с одним человеком, что назвался Ван Гогом. Это он работал над подделкой.
–Ты можешь описать его?
–Да, попытаюсь. Я виделся с ним неоднократно и смог бы опознать при встрече, – парень замолчал на секунду и вдруг произнес, – Ты говорил, гибнут люди… Если и правда кто-то умер из-за всего…этого… Я готов понести наказание.
Шевроле на полной скорости мчалась вперед, к зданию аукциона на Уолл-стрит. В машине находились мы с Таррелом, Купер и Пейдж. Ник не только дал мне описание преступника, но и составил фоторобот на своем ноутбуке, после чего я разослал ориентировку полицейским, Конраду, на вокзалы, в аэропорт, напарнице… И ответ последовал незамедлительно.
Пейдж как раз просматривала видео с камер наблюдения в зале аукциона в день продажи «Спасителя мира», надеясь отыскать таинственного мистера Смитта или другие зацепки, когда получила мое сообщение с фотороботом. Девушка моментально узнала подозреваемого – это был ведущий аукциона.
Подумать только! Ван Гог хорошо устроился! Он знал картины, знал людей, что хотели их приобрести… И, разыгрывая на аукционе подлинники, хитрец потом попросту заменял их на подделки и перепродавал настоящие шедевры желающим за большую в два раза цену, что шла чисто ему в карман. Да, у этого манипулятора, наверное, целый список подобных затей! Тонкий бизнес! Вот только нам удастся его накрыть!
Зайдя в дом через главный вход, мы предъявили свои значки и направились прямиком в зал аукциона, где сейчас проходил очередной торг. В помещении играла ненавязчивая инструментальная музыка, было очень светло и просторно, между стоящих в стороне столиков туда-сюда сновали официанты с подносами, на которых возвышались бокалы с шампанским или вином. А в центре зала находились ряды бархатных кресел; в них сидели люди, имеющие при себе специальные карточки, они поднимали их вверх, когда хотели купить какой-то предмет, и называли число. Большое число. Шестизначное и больше. Число, обозначавшее суму, которую они готовы заплатить за предмет, идущий с молотка.
С высоты трибуны доносился громогласный голос ведущего и стоило мне взглянуть на него, как я без труда узнал нашего подозреваемого. Ван Гог оказался высоким короткостриженым брюнетом с темными глазами на, покрытом тонкой сетью морщин, лице. Сейчас его тонкие губы расплывались в улыбке, так как ставки на очень древнюю изящную вазу, сделанную из розовой глины еще, вероятно, в период Античности, постоянно росли; деньги вот-вот полились бы рекой.
Но мы быстро испортили мужчине настроение. Подойдя ближе к сцене, так, чтобы он обратил на нас внимание, я снова показал значок, надеясь тем самым прекратить аукцион и задержать ведущего, однако напоролся на оказию.
Под удивленные возгласы гражданских, Ван Гог схватился с места и побежал в противоположном от нас направлении. Выход из зала был только один, но там дежурила полиция, мужчина попал бы прямиком к нам в руки, и он это понимал, поэтому спешно двинулся к столикам, за которыми сидели гости, чтобы, преодолев препятствия, попасть на кухню. Там уж наверняка можно будет сбежать через служебный выход, так что я бросился наперерез мошеннику, заметив, что Пейдж меня опережает, юрко минуя людей, что в удивлении отскакивали в разные стороны, завидев полицейский жетон. У самой двери, ведущей на кухню, Ван Гог затормозил и, недолго думая, схватил бокал красного вина с подноса и выплеснул содержимое в лицо настигшей его девушки. От неожиданности напарница резко зажмурилась и приостановилась. Алая жидкость струйками стекала по ее щекам, на шею и воротник белоснежной блузки. Ван Гог воспользовался замешательством Пейдж и бросился к двери, но Соммерс еще не растеряла всю свою сноровку и ловко подставила подозреваемому подножку, да так, что он смачно грохнулся на пол, набив себе на лбу шишку, когда ударился головой о дверной косяк.
Я спешно приблизился к недоумку и одним движением защелкнул наручники на его запястьях.
–Пейдж, ты как? – полуобернулся я к напарнице, все еще крепко держа преступника под руки.
–Щиплет, – процедила подруга и утерла ладонью глаза, – ничего, сейчас пройдет, жить буду.
Купер подбежал к нам, с сомнением оглядел всех троих, задержав взгляд на алом пятне, что расплывалось на блузе девушки, взял под руки Ван Гога и повел прочь из зала.
–Посмотри на меня, – я взял Пейдж за локоть. Она тотчас же распахнула зеленые глаза и прищурившись уставилась в мою сторону. Девушка склонила набок голову с хитрющей улыбкой на лице, так что я даже пришел в недоумение.
–Я прекрасно вижу, это всего лишь вино, – заявила Пейдж и высвободила свой локоть. Я криво усмехнулся и направился прочь с помещения. Купер уже поджидал нас в машине, с преступником на заднем сиденье под пристальным присмотром Таррела. И я не сомневаюсь, что последний всадил бы подонку нож под ребра или пулю в лоб, если бы он только подумал удрать.
В участок мы прибыли спустя час. Сержант отправил подозреваемого в допросную, но по сути, оставил его на наше попечение, а сам отправился заниматься, по его мнению, не менее важными делами: например, результатами экспертизы дымовой шашки или письма, найденного Таррелом в ячейке. Майкл, выяснив, что Конраду так и не удалось устранить помехи на видео с камер наблюдения на вокзале в тот момент, когда кто-то забронировал пятую ячейку, совершенно поник. Он сидел с каменным выражением лица, глядя в пустоту. Я не мог спокойно на него смотреть, поэтому отправился на поиски Пейдж. Возможно, проведя допрос, мы добьемся от Ван Гога, или, как его на самом деле зовут, Сильвестра Джонса, признаний и новых зацепок, что значительно поможет расследованию, а также наконец выведет моего друга из состояния оцепенения.
Брукс сказала, что напарница в туалете, застирывает пятно на блузке. Я направился туда и постучал в дверь дамской комнаты.
–Пейдж, – позвал я, – ты здесь?
–Входи, – услышал я приглушенный женский голос.
Я, колеблясь всего секунду, распахнул дверь. В помещении, выложенном голубой плиткой, возле фаянсовой белоснежной раковины стояла Пейдж. Под сильным напором воды из крана она терла свою, уже, наверное, бесповоротно испорченную блузку, чуть ли не до дыр. Волосы девушки были собраны в незамысловатый растрепанный хвост на затылке, лишь бы не мешали, а одна из бретелек черного кружевного лифчика, к слову, единственной ее верхней одежды, безвольно сползла с плеча. Она обернулась ко мне и брови ее мгновенно сошлись на переносице.
–Я же сказала подождать! – гневно воскликнула она, – зачем ты зашел?!
На мгновение я смутился, но вовсе не собирался выказывать девушке свои чувства, поэтому тотчас взял себя в руки и ухмыльнулся:
–Разве? Мне послышалось: «входи».
–Твои уши слышат только то, что им хочется! – сердито ответила напарница и, бросив бесполезное занятие отстирывание блузки, скрестила руки на груди, – и что же ты хотел?
–Так это, допросить Ван Гога нужно, – я пожал плечами, – думаю, вдвоем мы бы справились отлично. В крайнем случае, можешь понаблюдать снаружи за процессом.
–Ладно, – ворчливо промолвила девушка и, покосившись на меня, добавила, – я же не пойду на допрос в таком виде, мне нужно переодеться, – она кивнула головой в сторону голубой футболки, свисавшей со второго умывальника, – ты бы мог, конечно, подождать за дверью… хотя какая уже разница?
–И то правда, – я ухмыльнулся и, приподняв одну бровь, добавил, – кстати, симпатичный у тебя лифчик, выгодно подчеркивает твою…
–Спасибо, – не дав мне закончить, отчеканила Пейдж, – а теперь заткнись и выметайся!
–Ой да брось, – со смехом воскликнул я. Ее поведение меня забавляло, – по-твоему, я женской груди никогда не видел?
– Ты-то? – презрительно фыркнула девушка, – да уж, наверное, и со счета сбился!
–Это можно посчитать комплиментом, – я хохотнул, – только какое тебе дело?
–К твоим похождениям? Ни малейшего!
–Тоже мне, мисс целомудренность нашлась, – хмыкнул я, – я еще помню, как ты строила глазки Алексею Серову.
Пейдж, что уже взяла было в руки футболку, яростно швырнула одежду на пол и круто развернулась ко мне. В ее глазах метались искры.
–Вот что, – приблизившись твердым шагом и уперев указательный палец мне в грудь, прошипела девушка, – заруби себе на носу: не связывайся со мной! Ты, въедливый, отвратительный…
–Вот как? И потому что я такой противный, ты подошла ко мне вплотную? – с серьезным видом спросил я, – это чтобы я лучше слышал? Может, – я наклонился к Пейдж еще ближе, оказавшись с ней лицом к лицу, так, что ощущал ее частое дыхание на своей щеке, – так я услышу еще лучше? Что ты хотела мне сказать?
Напарница секунду стояла возле меня неподвижно с полуоткрытыми устами, не издавая и звука, после чего отскочила, словно ошпаренная и, торопливо натянув на себя футболку, спешно двинулась в сторону двери. По пути она, видимо, немного остыла, или переосмыслила ситуацию, так как шаги ее замедлились, плечи расправились… Но все же траектории девушка не изменила и лишь у порога полуобернулась ко мне и спокойно спросила:
–Ты идешь или как?
Ван Гог или Сильвестр Джонс сидел, развалившись на спинку стула и пристально следил за нашими движениями. Он, поджав губы, переводил взгляд с меня на Пейдж, что остановилась прямо напротив него.
–Мистер Джонс, – я бросил на стол раскрытую папку с его личным делом, – у вас щекотливое положение. Мы знаем, что вы занимались такими махинациями как подделка картин, тайное похищение чужого имущества и его дальнейшая перепродажа. У нас есть свидетель. К тому же ранее вы проходили по делу о краже ювелирных украшений из дома Брэдли на 1 миллион долларов. Тогда доказательств вашей вины не нашли… Сейчас же у вас нет ни единого шанса выйти сухим из воды, – в этом я покривил душой. Приходилось очень рассчитывать на признание Джонса, так как из доказательств у меня был всего лишь Ник да сопротивление аресту, а мистера Оушена мне сдавать не очень-то хотелось. Да и адвокат при таком свидетеле будет с нас веревки вить.
–Вам лучше чистосердечно признаться, мистер Джонс, – вставила Пейдж, – это поможет как вам в дальнейшем, так и нам сейчас найти девушку, похищенную по вашей вине. Имя Хейли-Джин Таннен говорит вам о чем-нибудь?
–Что? Первый раз о ней слышу, -наконец-то отозвался подозреваемый, – я не причастен ни к какому похищению! Вам бы лишь все преступления на меня повесить! Я требую адвоката!
–Хейли расследовала подмену «Спасителя мира», что раньше находился в коллекции мистера Янга, – перебил я Ван Гога, – и вам лучше сообщить нам, кто является вашим покупателем, у кого сейчас находится эта картина, прежде, чем вас оденут в оранжевую форму и заставят наклонятся за мылом в душевой. И заметьте, лишь от вашего ответа зависит, сколько лет вы будете этим заниматься.
–Я не знаю, – в отчаянии воскликнул мужчина, – впервые не я находил клиентов, а они меня! Он не представился, но отсыпал авансом много денег, а потом – в два раза больше. Он звонил мне на мобильный сам, каждый раз с другого номера и вживую я его ни разу не видел, картину же принес в номер 215 отеля Уотсон, деньги уже ждали меня там… Ох, нет, я больше не скажу ни слова! Где мой адвокат?!
–Вы его получите, – кивнув, ответила Пейдж и мы вышли из допросной.
–Как думаешь, он врет? – спросила меня напарница.
–Непохоже, – покачал я головой, – но это еще предстоит проверить.
Как же Хейли вышла на след преступника, не имея на руках такого козыря, как Ник, а мы ухитрились уберется лбом о кажущуюся непроходимой стену?! Если Ван Гог сказал правду, больше, чем теперь вряд ли удастся из него выудить, тем более в присутствии адвоката. Единственное, что остается – арестовать его за махинации с картинами, узнать имена его клиентов… Возможно удастся что-то узнать в номере отеля, куда мужчина приносил украденный подлинник.
Я тотчас же поделился мыслью с напарницей, и к нам как раз подошел Купер, правда, с неутешительными новостями: дымовую шашку отследить не удалось, отпечатков на ней тоже никаких нет; следы от принтера ни к чему не привели, и мы оказались в полнейшей з… кхм… тупике. Оборваны нити. Хотя и есть зацепки, но надежда мизерная. Ненавижу полагаться на то, что преступник допустит ошибку.
Внезапно я услышал знакомую мелодию. Feelling good. Я усмехнулся, но через мгновение до меня дошло… Телефон Таррела! Я резко обернулся, ища глазами напарника. Тот как раз держал мобильный в руке, с безучастным видом глядя в экран…
***
Сколько сейчас было часов Хейли не знала, но желудок подсказывал, что после вчерашней попытки к бегству, за которую девушка получила великолепный фиолетовый синяк под глазом, ее еще не кормили, а уже прошло время завтрака и, возможно, даже обеда. Минуты тянулись невероятно медленно, словно противная жевательная резинка; в замкнутом пространстве из четырех стен, без даже крохотного окошка, куда бы проникал солнечный свет, Хейли казалось, что она задыхается, от этой пыли, угнетающей, унылой атмосферы и серости. Единственным предметом в комнате была скрипучая железная кровать, приваренная к полу; также помещение имело две двери: одна из них вела наружу и была постоянно заперта, а вторая – в соседнее подобное помещение, только к тому же очень тесное, где находился унитаз.
Пленницу посещал всегда один и тот же человек. Он приносил девушке еду и воду, а снаружи в это время дежурил еще один мужчина, на вид куда более сильный и свирепый, чем ее знакомец.
Хейли ходила из угла в угол, иногда кривясь от сосущего ощущения голода где-то в желудке. Она была все в том же белом свадебном платье, уже изрядно потрепанном, благодаря тому, что несостоявшаяся жена пыталась сбежать или хотя бы выбраться из рук похитителей. На сгибе локтя девушки виднелись синяки и крохотные точки засохшей крови – следы от уколов. Пленнице вводили в вену наркотик, чтобы она успокоилась. Но Хейли все равно не сдавалась, каждый день возобновляла борьбу за жизнь и свободу, насколько это было возможно. Даже когда похитители, постоянно сторожившие ее и приносившие ей еду, перестали скрывать свои лица за масками и девушка поняла, что ее не собираются возвращать живой, она не впала в отчаяние. Хейли всегда себе твердила, что безысходность – последняя стадия, переступить черту может каждый, но лишь слабаки теряют надежду в середине борьбы. Ее прическа давно истрепалась, потекшая тушь вперемешку со слезами засохла на ее щеках. Они лишили ее воли, пичкали наркотиками, желая, чтобы она впала в безумие… но в минуты здравого ума девушка боролась за единственное, что у нее осталось – ее мысли. Она вспоминала образ жениха, постоянно ускользавший от нее, словно вода сквозь пальцы, теребила в руках платье, пытаясь понять все произошедшее и ждала – непонятно чего.
В этот день похитители еще ни разу не навещали девушку, желая проучить ее голодом за попытку сопротивления, но они также не вводили ей наркотик. Уже большую часть времени Хейли перебывала в здравом уме, ее не клонило в сон, и она беспрерывно ходила по комнате, чтобы окончательно прогнать туман с головы и тягучую усталость. Она надеялась, да она снова посмела надеяться… не просто на жизнь, а на побег и спасение… Какая это роскошь – иметь надежду! Только одна мысль пугала ее до дрожи в коленках – если ее постигнет неудача, это может стать точкой в ее борьбе.
И теперь все зависело только от ее мучителей. В конце концов, за дверью, ведущей на волю, послышалось шуршание. Кто-то повернул ключ в замочной скважине и ухватился ладонью за ручку… Но в тот же миг послышалась брань и что-то звякнуло о пол. Это была сквозная круглая дверная ручка. Хейли сравнительно легко открутила ее со своей стороны и теперь, когда один из преступников потянул ручку, чтобы открыть дверь, она отлетела прочь, оставив мерзавцев с носом. Теперь им оставалось только выбить препятствие, разделявшее их и заложницу.
Хейли быстро юркнула под кровать. Дверь туалета оставалась приоткрытой. Девушка надеялась, что негодяи по инерции бросятся туда, сердитые, обозленные и жаждущие мести. Собственно, так и получилось. После трехминутной борьбы, дверь, ведущая на свободу, слетела с петель и в комнату с грохотом ворвались злющие подонки. Их было двое. Они бегло осмотрели пустое на первый взгляд помещение и направились в соседнее. Как только они оказались на пороге туалета, Хейли, молясь, чтобы все сработало как надо, выскочила из своего укрытия, со всей силы пнула мужчину, что еще не полностью зашел в комнату, и захлопнула дверь прежде, чем второй успел схватить ее за руку. В то же мгновение она вырвала с двери уже наполовину открученную ручку. Здесь действовал тот же принцип: дверь открывалась внутрь туалетной комнаты, и мерзавцы не смогут выйти… По крайней мере какое-то время. И пока преступники будут бранится и повторно выбивать дверь, это даст пленнице немного времени.
Хейли выскочила из своей тюрьмы и подобрав юбки платья бросилась бежать. Она не знала, в какой стороне выход, где она вообще находится и есть ли в здании еще кто-то, но мчалась наугад, вверх по лестнице, преодолевая пролет за пролетом. Девушка пришла к заключению, что ее держали в подвальном помещении, она хотела было взглянуть в окно, что заметила после трех этажей, но услышала чьи-то шаги по ступенькам. У нее от страха душа ушла в пятки, и бедняжка нырнула в ближайший коридор. Там было множество дверей по обе стороны от нее, непонятно, куда вообще они вели, но в любой момент из каждого помещения мог выйти человек и заметь он Хейли – ей крышка. А между тем, шаги на лестнице приближались.
Хейли в панике начала дергать ручки дверей. Это было ужасно страшно – сознавать, что по ту сторону может оказаться угроза куда более серьезная, чем человек, следовавший за ней или возможно даже просто в ту же сторону, что и она. Но стоять и ничего не делать после столь тщательно продуманного плана, единственного осуществимого, после выбитых дверей и осознания того, что подобного шанса на победу скорее всего больше не представится было еще страшнее. Девушка дернула еще одну дверь, и она поддалась. Как раз вовремя, ведь уже из-за поворота показалась длинная тень незнакомца.
Несчастная нырнула в комнату и припала спиной к двери, боясь даже дышать. В помещении никого не было, но создавалось впечатление, что кто-то здесь работал и только-только отошел покурить. На письменном столе пустовал стаканчик с под кофе, валялись какие-то бумаги и 6 долларов наличными. На спинке стула висел черный пиджак, а совсем рядом, на ковре расплылось свежее алое пятно. Хейли закрыла рот рукой. Кровь? Она с трудом отвела взгляд, страх наседал на девушку все сильнее, но она боролась, не собиралась сдаваться. Взор ее зацепился за настенные часы: большая стрелка остановилась на цифре четыре. Вечера или утра, задалась вопросом Хейли, но тут же ее глаза обратились к окну. Да, в комнате было окно! Мексиканка метнулась было к окну, но вспомнила о незнакомце, шаги которого стихли где-то в глубине коридора. Пленница схватила стул и приставила его спинкой к ручке двери, чтобы заблокировать вход.
–Снова словно в плену, – горько прошептала она, удивившись собственному хриплому голосу, – отчаянное положение!
Хейли, что все еще держала в одной руке найденный пиджак, принялась обследовать карманы одежды и, о чудо, нашла мобильный телефон!
–Ну, давай же, – шептала девушка, пытаясь его включить, но все тщетно. Казалось, что может быть хуже: только что обрести надежду и тотчас же утратить ее?
Но тут в дверь попытались войти и, когда незнакомцу это, естественно, не удалось снаружи послышались недовольные ругательства и мужчина начал сильнее дергать ручку и ломится в помещение. Хейли в отчаянии бросилась к окну и обнаружила, что находится на четвертом этаже, а вокруг – ничего, один лишь лес… Сосны, ели и ни единого опознавательного знака! Со всех сил девушка налегла на стол, толкая его к двери; закрыв таким образом проход, ей снова удастся выиграть время. После удачного, пусть и трудновыполнимого действия, она кинулась искать по ящикам стола хоть что-то, что может ей еще помочь. Чего там только не было: карандаши, стопка бумаги, корректор, спрей от насекомых, зарядное устройство… для телефона?
