Текст книги "Секреты скандальной невесты"
Автор книги: София Нэш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Выражение лица Люка стало грозным.
– Элизабет – яркий пример того, как должна поступать женщина, – продолжила Эйта.
– Прошу прощения? – Элизабет поежилась от взгляда Люка.
Эйта подалась вперед.
– Вы делаете то, что хотите, и не обращаете внимания на все тривиальные преграды, которые стоят на вашем пути.
– Прошу прощения?
– Вы на публике целовали Роуленда Мэннинга, – пояснила Эйта.
Люк покачал головой.
– Да, но у нее хватило ума надеть для маскировки парик. А вот вы загнали Брауна в угол прямо в бальном зале.
– Это было за пальмой в кадке, – уточнила Эйта.
– Вы целовали мистера Брауна? – От изумления Элизабет невольно хихикнула.
– Разумеется, нет!
– Леди Хоум может рассказать о вашем разговоре с мистером Брауном за пальмой в кадке. – Люк вздохнул. – И она перескажет это всем и каждому, кто пожелает услышать.
– И тем докажет, что она самая большая сплетница, которую только носила земля.
– Так это правда? – небрежно спросил герцог. – Вы, черт возьми, просили руки Брауна? – По его холодному выражению лица было ясно, что он ни на минуту в это не поверил.
Вдовствующая герцогиня, цвет лица которой обычно отличался бледностью, вспыхнула.
– Честное слово, Люк. Ты не имеешь понятия, до какой степени бесстыжей является эта графиня. Разве ты не видел, что она танцевала с ним три раза? Как будто нарочно плевала в меня.
– Вы думаете, что это она бесстыжая? – Люк покачал головой. – Знаете, я склонен не согласиться с вами. Я думаю, что Браун едва концы не отдал. И опять-таки вы не ответили на мой вопрос.
Эйта схватила веер и нервно начала им обмахиваться.
– Он отказал, – обрушила она фразу на ошарашенные физиономии. – Вот так. И как только Элизабет и Сара будут устроены, я отправляюсь в Корнуолл. Находиться летом в городе слишком жарко и немодно.
– Ой, Эйта, – проговорила Сара, и на ее лице читалось глубочайшее сочувствие.
Элизабет взяла руку вдовствующей герцогини.
– Я так сожалею.
Люк выглядел так, словно его стукнули по голове, и он до сих пор не мог прийти в себя.
Эйта успокоила:
– Это не имеет значения. Правда. Я счастлива, что дело наконец завершилось. Люк, прошу тебя, если ты искренне беспокоишься обо мне, никогда больше не затевай об этом разговор. Я хотела бы переменить тему.
Люк, всегда отличавшийся сдержанностью, посмотрел на свою маленькую бабушку и, кажется впервые, беспрекословно повиновался. Он поджал губы, повернулся к Элизабет и обрушил все свое внимание на нее.
– Вас снова можно поздравить за ваше мужество и отвагу во время вчерашних скачек. Поистине я должен быть благодарен вам.
Ага, точно. Он не проиграл Пимму. Элиза кивнула, смутившись от похвал.
– Вы должны пригласить мистера Мэннинга отобедать с нами завтра, – с трудом сдерживая улыбку, сказала Эйта.
– Но что с генералом Пиммом? – нахмурилась Сара. – Он выглядел очень несчастным, когда не смог найти тебя, Элизабет. Он должен остаться в Виндзоре с принцем-регентом еще на несколько дней. Но он сказал, что нанесет визит в Хелстон-Хаус сразу после возвращения, он приглашает вас прокатиться в Гайд-парке.
Элизабет сглотнула подступивший к горлу комок.
– И я поеду.
Люк откашлялся, судя по его позе, он испытывал неловкость.
– И что вы ему скажете?
Да, это действительно вопрос. И очень плохо, что у Элизы не было легкого ответа. Она жаждала действия. А пока что ожидание разрешения проблемы только затягивало ее все дальше и глубже в трясину, и она боялась, что будет поглощена лавиной событий.
Элизабет посмотрела на озабоченные лица своих друзей и приняла решение. Она поедет с Пиммом в Гайд-парк, когда генерал вернется в город, и выспросит у него, действительно ли он убил ее отца. Конечно, он будет лгать, но, возможно, ей удастся отличить правду ото лжи.
А потом она отправится во Францию, как предлагал Роуленд.
К несчастью, у судьбы были другие планы.
Глава 14
Никогда в жизни Роуленд так не злился. На себя. Он должен был предвидеть. Когда Элизабет поступала так, как ей приказывали? Он должен был привезти ее и затащить в карету, которая направлялась в сторону побережья.
Нет, он должен был сделать все вышесказанное и поехать с ней сам. Она ведь обвела бы этого безмозглого Джошуа Гордона, не отъезжая и трех миль от окраин Лондона.
Он уезжал из Виндзора, сопровождаемый множеством своих лошадей и карет, и, подумав о трудном положении Элизабет, сразу же вспомнил о собственных грандиозных неприятностях. На вершине холма он посмотрел назад, чтобы окинуть взглядом всадников, а также нескольких кучеров в его именных, голубых с позолотой, каретах. Тяжесть ведения этого хозяйства лежала исключительно на его плечах.
Он отчаянно искал решения. Этим людям и множеству других грозила нищета. Для потока солдат, хлынувшего с полей сражений Франции и Испании, мест в богатых домах явно не хватит. Если его предприятие рухнет, куда его работники пойдут?
О, сам он выживет. Он был чертовски упрям, и мог выполнять любую работу. Он будет трудиться в работном доме, в доках или даже в море и выживет.
Он все начнет сначала.
Но прежде всего он отправит Элизабет Ашбертон во Францию. Он сделает это до конца недели.
Она знала, почему предпочитала военный лагерь лондонским бальным залам. Первые были гораздо менее опасными, чем последние.
Она понимала мужчин и их методы.
Во многих отношениях Роуленд напоминал ей офицера, который преодолевал препятствия в бесконечной череде баталий, – никогда не жалующегося, все воспринимающего с суровой решимостью.
Когда она приблизилась к конюшням Мэннинга, то беспокойно заерзала при воспоминании о нем. Она не видела его в течение двух дней, и ее боль переместилась в область сердца.
Действительно ли между ними что-то было? Сейчас это казалось сном. Действительно ли она нашла в себе храбрость и привела Весперс к победе? И действительно ли у нее хватило дерзости провести прекрасную ночь с Роулендом Мэннингом?
Она тосковала по нему.
Тосковала по его удивительно красивому лицу – даже пусть оно в течение девяти десятых времени было мрачным и сердитым.
Она решила прийти к нему раньше, чем он придет к ней. Будет лучше, если она попытается усыпить его бдительность. Она вытерпит его упреки за то, что сбежала из Виндзора, вместо того чтобы сбежать во Францию, а затем… Как объяснить это ему? Как заставить его понять, что она пока не хочет просто сбежать, что она должна встретиться с Пиммом лицом к лицу, прежде чем сделает что-либо другое?
Умное старое лицо Лефроя было первым, что она увидела, когда карета остановилась перед конюшнями Мэннинга.
– Вы не застали его, голубушка. Но бьюсь об заклад, что возвратится он очень даже скоро.
Она кивнула и протянула ему коробку, завернутую в коричневую бумагу.
– Что это? Вы принесли старому Лефрою подарок?
– Плату, как и обещала.
Лицо Лефроя расплылось в улыбке.
– Это мы должны благодарить вас за победу.
Вокруг собрались конюхи, которых привлек пикантный сладкий аромат. В мгновение ока темно-коричневые квадратики имбирного печенья исчезли. Элиза испытала удовлетворение от того, что оказалась полезной.
Ей этого недоставало. В течение последних двух лет благодарность была ее главным чувством – за верность Сары, за необыкновенную щедрость вдовствующей герцогини.
Все работники, за исключением мистера Лефроя, разошлись. Стоя в самом центре затененного прохода, Элиза смахнула пыль с практичного прогулочного зеленого платья.
– Он очень зол?
Уголок рта мистера Лефроя дрогнул.
– Да. Злее медведя, попавшего в капкан. – Он почесал затылок. – Я думал, что он съездит мне по уху. Он не простит меня за то, что я позволил вам скакать на Весперс, хотя вы и показали всем, кто есть кто. – Он с улыбкой покачал головой.
Элизабет прислонила опустевшую коробку к стенке конюшни и прошла вперед, к стойлу Весперс. Она погладила бархатистую морду лошади, Весперс в ответ тихонько заржала. Подошел сюда и мистер Лефрой.
В груди Элизабет отчаянно застучало сердце.
– Где он? – Не было необходимости называть его имя.
Оба знали, о ком речь.
– Снова отправился встретиться с кем-то из штаба.
– С кем?
– С каким-то безмозглым лейтенантом или с кем-то поважнее, если я правильно понял. – Он помолчал. – Это последний шанс, голубушка, – сказал он, понизив голос.
Элизабет постаралась, чтобы ее голос не дрогнул, и, не спуская глаз с Весперс, переспросила:
– Последний шанс?
Когда ответа не последовало, она заставила себя взглянуть ему в глаза.
Он покачал головой.
– Нет причин скрывать это от вас. Он больше не сможет хранить это в тайне.
– Я никому не скажу.
Он посмотрел на нее оценивающим взглядом.
– Деньги кончились. Кредиторы не дают прохода, а генерал не намерен забирать кавалерийских лошадей, которых хозяина просили поставить. А для лордов и леди эти создания недостаточно красивы.
Весперс потянулась мордой к плечу Элизабет, явно ожидая угощения.
– Сколько?
– Восемьсот двадцать. Это семьдесят тысяч, фунтов стерлингов.
Она едва не подпрыгнула.
– Так много!
– Они паслись на пастбище в деревне.
Ей показалось, что сердце ушло в пятки.
– Я не говорил вам ничего, голубушка, – пробормотал мистер Лефрой.
– Нет, не говорили. Я ведь обещала, что не обману вашего доверия. – Она взглянула на обветренное лицо человека, у которого в мизинце было больше чести и мужества, чем во всем теле Леланда Пимма. – Я должна вернуться в Хелстон-Хаус. Скажите мистеру Мэннингу, что я заезжала. Я хотела извиниться за… в общем, за многое.
Когда карета доехала до Портман-сквер, Элизабет глубоко осознала, что все правила и вся игра в целом полностью изменились. Сейчас имело значение лишь то, сколько оставалось времени и сколько она сможет урвать в этой игре.
Тема погоды, обсуждение праздника в Виндзоре и, наконец, самый любимый предмет – предстоящее присвоение герцогского титула – были исчерпаны еще по пути к зеленеющему центру Лондона. Интуиция подсказала Элизе, что настало время разыграть свою карту.
– Моя дорогая Элизабет, – пробормотал Пимм, останавливая пару тщательно подобранных по окрасу, серых в яблоках, лошадей в тени входа в Гайд-парк. – Вы оказались самой, что ни на есть дерзкой девчонкой. Не могу сказать, что я удивлен. – Он отослал своего грума, и мальчишка отъехал прочь.
Элизабет посмотрела на снопы света, пробивающиеся сквозь ветви старых деревьев. Неподалеку по традиции рисовались друг перед другом тщательно причесанные и элегантно разодетые пэры Англии. Верхом на лошадях, в каретах различных конструкций и цветов или же пешком под зонтиками они циркулировали по аллеям парка.
И конечно же, каждый из них не преминул повернуть голову в их сторону, чтобы бросить взгляд на генерала Пимма и на Элизу.
– А сейчас, – сказал он, – нам остается обсудить последние детали, до того как…
– Прошу прощения, но я должна сообщить нечто важное, – поспешила негромко сказать она.
Леланд Пимм свел брови, его раздражение было совершенно очевидным.
– Я не намерен больше откладывать, Элизабет. Проследите, чтобы все ваши вещи были упакованы и перенесены в мои апартаменты в отель «Палтни» в субботу. Мы будем жить там, пока не отбудем в Вену. Вы полюбите этот город. Развлечений там очень много, и они поражают. А когда мы вернемся, главная часть нашей резиденции будет готова для жилья.
Она разглядывала маленького черного муравья, который передвигался по краю кареты.
– И вот еще что. В Хелстон-Хаусе вас ожидают несколько портних. Они срочно сошьют приданое, которое приличествует леди вашего нового положения. Я надеюсь, что вы оцените то, что я сделал.
– Спасибо, – пробормотала Элизабет, изображая благодарность, которой вовсе не испытывала. Подняв взор, она увидела на его лице кошмарно самодовольное выражение. – Но все же мне нужно кое-что сказать.
– Остается надеяться, что это оправдает ваше странное поведение в Виндзоре, – сказал он. – Мне не по душе ваше исчезновение, и в будущем Я не потерплю подобного неповиновения. Вы должны продемонстрировать побольше прежнего шарма и блеска по отношению к Принни…
– Пожалуйста, Леланд. – Она впервые позволила себе назвать его по имени, ощутив при этом горький привкус на губах.
На его лице отразилось счастье, самым комичным образом смешанное с раздражением.
– Ну что там?
Она вознесла молитву, чтобы суметь сказать все, ничего не упустив и не потеряв то, что надеялась получить.
– Я прошу выслушать меня, – тихо сказала Элиза.
Он откинул назад голову и засмеялся.
– Чего же вы хотите? Должно быть, чего-то весьма экстравагантного, если изображаете из себя такую смиренную, покорную девочку.
– Леланд… – О Господи, она рисковала всем. Рисковала жизнью, если предположить, что страсть Пимма граничила с безумием и он готов на все, чтобы овладеть ею.
– Да? – снисходительно произнес он.
Она закрыла глаза и быстро заговорила:
– Прежде чем я выйду за вас замуж, вы должны обеспечить оплату всех лошадей, которых заказывали у Мэннинга.
Он посмотрел на нее так, словно она говорила на каком-то иностранном языке. Наконец до него дошел луч понимания, и он захохотал, громко и откровенно.
– Господи Боже мой, да вы бесстрашны. Как будто я выполняю исходящие от кого-нибудь приказы! Да я держу ответ только перед принцем-регентом! – Он покачал головой.
– Мне кажется, вы не поняли, – сказала Элизабет. – Видите ли, я не выйду за вас замуж, пока вы этого не сделаете.
В его взгляде и позе отразилась ярость.
– Вы просите меня поверить в то, что рискуете оказаться в Ньюгейтской тюрьме из-за этого бастарда, торгующего лошадьми?
– Это решать вам, – со сдержанной убежденностью сказала Элиза.
Выражение его лица стало жестким. Она смотрела на него в упор и не сомневалась, что Пимм поймет.
– Леланд, мой отец погиб из-за вас.
Это всегда было той маленькой деталью, которая обнажает истину. В тот момент, когда прозвучали ее слова, глаза Леланда Пимма дрогнули под ее взглядом. Ей понадобилась вся воля, чтобы не показать свое отвращение к нему.
– Я полагал, что вы хорошо осведомлены о законах войны, Элизабет. Хорошие люди гибнут каждый день. Для достижения победы требуются жертвы.
У нее сдавило горло, и понадобились немалые усилия, чтобы остаться неподвижной.
– О, я очень хорошо знаю законы войны. Их мне преподали вы. Даже лучше, чем мой отец, смею заметить. Мое предложение остается в силе. Я выйду за вас, если вы выполните условия контракта с Мэннингом, если нет, то у вас будет выбор – обвинить меня в измене или оставить в покое.
Его холодные глаза наполнились яростью.
– Ваша верность адресована не тому, кто ее заслуживает, а ваша способность судить о человеке весьма прискорбна. Мэннинг – всего лишь бастард, сын шлюхи и к тому же брат шлюхи.
Ее сердце забилось гулко и часто. Хотя душа, рвалась защитить Роуленда, разум сознавал, что для достижения цели лучше промолчать.
– Я вижу по вашему выражению лица, что вы ничего не знаете об этом человеке. Я хорошо изучил его в тот день, после смехотворного чаепития в Хелстон-Хаусе.
Элиза не отвела взгляд.
– У бастарда, которого вы униженно защищаете, мать была обыкновенной горничной. После совращения молодого наследника она стала шлюхой, что было для нее вполне естественным. Его сестра обладала теми же самыми пороками. Да, именно оттуда его корни! – Он буквально выплюнул эти слова. – Мэннинг был обычным карманником, мусорщиком и беспризорником, пока ему не повезло и, он не занял положение в пользующейся сомнительной славой конюшне. Он даже стрелять толком не умеет, что выяснилось прошлой весной, когда он пытался отнять деньги у графини и убить своего благородного брата. Неужели этот человек заслуживает сострадания?
Она сосредоточилась на том, чтобы ее руки оставались спокойными.
– За вами выбор, Леланд. Заплатите этому человеку, и вы получите меня в жены, другого варианта нет.
Его глаза недобро сверкнули.
– Могу обещать только одно, моя дражайшая Элизабет. Если я выясню, что вы позволили ему тронуть вас, – а право обладать вами имею только я, – я не только накажу вас, как это сделал бы любой муж, но и поступлю с ним так, как правила чести позволяют поступить каждому джентльмену.
Она понимала, что если хотя бы на дюйм отойдет от своей жесткой позиции, то рассыплется на миллион кусочков.
– Так как? Он вас поимел, Элизабет? – спросил он тихим, зловещим голосом, который никак не вязался с его безумным взглядом. – О, не бойтесь, я женюсь на вас, вы будете моей независимо от ответа. И я в нашу брачную ночь узнаю правду. Но, – он подоткнул под шляпку выбившийся локон, – для вас будет гораздо легче, если вы скажете мне правду сейчас.
Роуленд постоянно говорил ей, что она отъявленная лгунья, пронеслось в ее голове.
– Я леди, Леланд, и не стала бы делать ничего такого, что может опозорить меня. – Элиза умолкла, чтобы набрать воздуха. – Так что же? Предстану ли я перед, всеми благородными семьями Англии, чтобы выйти за вас замуж? – Она не стала ждать ответа. – Если вы все еще желаете этого, принесите золотые гинеи в Хелстон-Хаус, и я передам их мистеру Мэннингу.
От ярости его лицо покрылось пятнами, но даже самый прославленный генерал в Лондоне мало что мог сделать под пристальным и неослабным наблюдением проходящих и проезжающих рядом пэров. И поэтому он согласился – да, неохотно, с отвращением, но согласился.
– Я не могу и не хочу платить золотом. Пусть он удовлетворится банковским чеком.
– Я не настолько глупа, Леланд. Оплата будет произведена золотом, иначе я не согласна. Вот видите, у вас все карты, кроме одной. Но это ваш выбор и это окончательно.
Он медленно улыбнулся, взгляд его стал хитрым и жадным.
– Ладно, моя дорогая. Нельзя сказать, что гинеи так и сыплются из моих карманов. Но я сделаю это при двух условиях:
– Да?
– Первое. Сумма, поступит в Карлтон-Хаус, где я позабочусь о том, чтобы после присвоения мне титула герцога мы поженились немедленно, а не на следующее утро. И вы напишете Роуленду Мэннингу и заявите о своей неприязни к нему. Вы ясно скажете, что он никогда впредь не должен портить вам настроение своим присутствием. Он никогда не должен знать, что вы являетесь соучастницей этой сделки. Вы понимаете? – На последних словах его голос сорвался до писка.
Он ничего не понимал. Он был полным идиотом. Неужели он в самом деле думает, что она согласится мучить Роуленда Мэннинга признанием в своей неугасимой любви к нему, выходя замуж за Пимма?
– Разумеется, Леланд. На сей раз, мы достигли полного согласия.
– Ну вот. Я знал, что вы можете быть послушной, если приложите усилия. А теперь поцелуйте меня, чтобы показать вашу благодарность, моя несравненная. Еще три дня – и тогда… одним словом, вы всегда будете под моей защитой.
Роуленд всегда знал, насколько абсурдно-драматическими были повороты в ее жизни. Она не могла с этим не согласиться. Лицо у генерала было влажным, он вынудил ее поцеловать его в щеку. А этот запах… кисловатый запах овечьей шерсти тяжелой униформы, смешанный с избыточным количеством одеколона…
– Что она сделала? – Роуленд заорал на Джошуа Гордона так, что едва не рухнули новые стропила.
Лицо лакея окрасилось в цвета четырех красных оттенков.
– Она и генерал Пимм уезжали из Хелстон-Хауса в фаэтоне, когда я приехал туда с вашим посланием. Лакей сказал мне, что они отправляются в Гайд-парк. Туда, где строится новый большой дом генерала.
Роуленд смотрел на Джошуа, своего единственного оставшегося лакея, поскольку другой ушел от него, не получив жалованья за последние три квартала.
– А почему ты не поехал за ними?
– Я не знал, что вы этого захотите.
Смерть. Какие-то хаотичные слова и смерть. Этот лакей, черт бы его побрал, не понимал, что его бормотание рождает у Роуленда приступ бешеной ярости. Господи, что Леланд Пимм сделал или сказал, чтобы заставить ее отправиться с этой распутной свиньей на прогулку?
– Сэр! Сэр!
Роуленд посмотрел вниз и увидел, что он сжал край своего старого письменного стола с такой силой, что обломок стола остался в руке. В ладонь вонзился гвоздь, и из раны хлынула кровь. Лакей тут же снял с шеи галстук, чтобы забинтовать рану. Роуленд выругался. Ну ничего не идет так, как запланировано.
Нельзя сказать, чтобы он не ожидал этого. Когда речь идет о Элизабет Ашбертон, ничего не пойдет по плану.
Легкая улыбка коснулась его губ, когда он наконец отпустил лакея. Элиза, кажется, и в самом деле получает удовольствие от неповиновения мужчинам и ходит по канату, приносящему бедствия.
Она была женщиной, которую нужно спасать. Которую нужно беречь и лелеять.
И он сделает это, нравится ей это или нет. Сегодня вечером. После того как он провел весь день, все двадцать четыре часа, думая о сносе всего того, что он построил за последнее десятилетие. Но не было ли все это построено на столпах греха? Прах превращается в прах. Ничто не вечно.
Было чертовски стыдно, что спустя всего восемь часов предстояла неприятная задача украдкой проникнуть в Хелстон-Хаус. Другого способа избежать встречи с фалангой солдат, которые постоянно утюжили Портман-сквер, не было. Он не хотел давать Пимму дополнительные основания для подозрений в том, что это именно он увел Элизабет.
И поэтому Роуленд Мэннинг, бывший бродяга и, возможно, человек, имеющий шансы вновь возвратиться в это состояние, воспользовался своим умением взбираться вверх по стенам. Теплая летняя ночь подсказала ключ, каковым было открытое окно в задней части городского дома. Хотелось только надеяться, что Элиза не закричит, неожиданно проснувшись.
Он при подъеме помял несколько дюжин расцветших роз и нацеплял на брюки шипов. Потом смахнул с подоконника какую-то кучку, оказавшуюся зерном. Нуда, корм для пресловутой канарейки вдовствующей герцогини. И после этого заглянул в большую комнату, с осторожностью, выработанной за годы опасностей, Роуленд перенес свою довольно крупную фигуру в комнату как раз в тот момент, когда порыв ветра заставил зашелестеть листья в саду.
Он пересек комнату и остановился над Элизой, вглядываясь в женщину, которая занимала все его мысли, стоило лишь проснуться. Роскошные красивые волосы накрывали ее плечо, она лежала на боку, покрывало было сброшено, поскольку ночь была очень теплой. Сложенные вместе ладони находились под щекой, как у невинного ребенка.
Однако в формах ее тела, угадывавшихся под тонкой ночной рубашкой, не было ничего детского.
Он не смог спасти Мэри. Не спас никого из семьи: ни никчемного брата Говарда, ни мать, которая умерла от ленточной горячки, ни Мэри… Черт возьми. Роулендом овладевала немота, когда он думал о той ночи, в которую она исчезла. Она продала себя, чтобы купить еду для его поганого брюха, хотя и обещала, что никогда не сделает подобной глупости. Многие годы он искал ее, не желая верить в то, что ее подло использовали и вышвырнули, как это делали со многими, кто жил в нищете. Что ж, ему не удалось спасти сестру, но он спасет Элизабет, даже если это будет последнее, что ему суждено сделать.
Он смотрел на нее, казалось, целую вечность, погруженный в воспоминания о прошлом, будущее казалось ему темным и неясным. Что-то обеспокоило Элизабет, и она повернулась на спину. Он наклонился и поцеловал ее в бровь.
Она в мгновение ока проснулась и приготовилась вступить в бой.
– Это всего лишь я, – пошептал Роуленд, поймав ее руку, которую она занесла для удара.
Она судорожно втянула воздух и села, устремив на него недоумевающий взор.
– Я думала, что ты…
– Я знаю, – тихо сказал Роуленд. Он протянул руку к замысловатой восковой свече на тяжелом серебряном подсвечнике и зажег огонь.
– Почему ты… У тебя все в порядке?
– Ты уехала, ничего не сказав, Элизабет. – Он вглядывался в ее милое лицо.
– Я уехала, потому что знала, что ты не поймешь моих доводов.
– Доводов? Не может быть никаких доводов. У тебя нет времени. Нет другого выхода, тебе надо ехать во Францию. – Он не смог преодолеть ворчливость тона.
– Но у меня еще есть шанс. Я говорила с Леландом, и он…
– Ага, уже Леланд?
– Не надо уподобляться глупцу, ладно? Ты всегда был единственным человеком, которого я считала способным мыслить разумно.
– Продолжай, – проворчал он.
– Я кое о чем с ним договорилась.
– Неужели? – саркастически проговорил Роуленд.
Она отвернулась, и он испытал неловкость.
– Да, договорилась.
– И о чем же?
– Я собираюсь обедать с ним завтра в отеле «Палтни». Будут присутствовать дуэньи из Хелстон-Хауса. Я собираюсь обыскать его комнаты, чтобы найти письма.
Он покачал головой:
– Это не получится.
– Ты говорил, что может получиться. Уже забыл?
– Это было до того.
– До чего?
– До того как я понял… – Он замолчал.
– Что понял?
– Ради Бога, Элизабет, я не позволю тебе подвергаться такому риску.
– Но у тебя нет выбора, ибо я решительно намерена это сделать, и я не поеду во Францию, пока не исчерпаю все возможности для того, чтобы остаться здесь.
У него появилась надежда. Он боялся, что она откажется следовать его плану.
– Значит, потом ты поедешь во Францию?
Она в упор посмотрела на него. Ни намека на фальшь.
– Ты должен дать мне срок до второго дня после присвоения титула в Карлтон-Хаусе. Свадьба планируется на следующий день, но я вместо нее уйду на заре с тобой.
– У меня есть сильное желание связать тебя прямо сейчас и сегодня же отправиться во Францию, – сказал он, злясь на себя за то, что его покинула способность скрывать свои эмоции, когда им владеет желание.
– Но я наверняка найду письма. Даже если не смогу заняться их поиском завтра ночью, у меня будет еще один шанс. Понимаешь, я постараюсь втереться в доверие к его слугам в «Палтни». А на следующий день я вернусь туда со своими вещами. Он попросил меня привезти их. Я постараюсь появиться там после того, как он уедет в Карлтон-Хаус. И я скажу слугам, что хочу осмотреть наши личные комнаты. Как они смогут отказать? Это такое простое дело.
Он заметил, что она говорит слишком быстро и сообщает слишком уж много несущественных подробностей. Она была не уверена в себе, не уверена в успехе. Он сильно сомневался, что у нее есть шанс.
– А потом?
– А потом, когда найду письма, я отправлюсь в Карлтон-Хаус и заявлю об отмене свадьбы.
Он покачал головой.
– Слишком опасно для тебя заявлять о чем бы то ни было. Если повезет с Хелстоном, Эллсмиром и моим братом, я предстану перед Пиммом. – Он помолчал. – Но гораздо вероятнее то, что ты не найдешь письма, Элизабет.
– Этого не может быть. Я знаю, что…
Он оборвал ее:
– Ты обещаешь отправиться во Францию, если не найдешь письма отца?
Она кивнула.
Он заключил ее миловидное лицо в ладони.
– Я хочу, чтобы ты вслух проговорила это обещание.
Она выдерживала паузу, изучающе глядя на его лицо.
– Я обещаю, что не брошу тебя, – прошептала она.
Он судорожно выдохнул. Было нечто странное в ее голосе, и он уже не в первый раз подумал, что далек от истины, полагая, что она сделает так, как он велит.
– А ты обещаешь ожидать меня в этой комнате потом, спустя две ночи?
– Я же сказала, что буду здесь.
Она дотронулась до его смуглой руки, поцеловала его ладонь, заскорузлую от физической работы.
– Знаешь, мой отец всегда говорил, что в один прекрасный день я найду мужчину гораздо лучше его. Мужчину сильного, способного укротить мои необузданные причуды. – Она мечтательно улыбнулась, – А я всегда поправляла его.
– Какого мужчину ты надеялась тогда найти, Элизабет? – Роуленд притянул ее лицо к своему.
– Такого мужчину, как ты. Способного заботиться обо мне так же, как я буду заботиться о нем.
– И как это будет выглядеть?
– Это будет любовь, о которой не спрашивают, в которой никогда не сомневаются и которой не боятся. Любовь беспредельная.
Он пощекотал губами ее полную нижнюю губу и прошептал ей на ухо:
– Ну, тогда я не тот мужчина, если ты полагаешь, что я никогда не буду бояться за тебя. Что касается сомнений… знаешь, я вырос с сомнениями, и у меня в жилах течет не кровь, а сомнения. Так что ты совершенно неправильно все оценила. Покажу тебе, насколько я плох. – Он хмыкнул. Он не станет думать о том, что через несколько дней, максимум через неделю, она окажется далеко от него. Она будет во Франции, а он окажется разоренным. Но по крайней мере она будет спасена от чудовища по имени Пимм.
Элизабет онемела из-за той лжи, которую имела дерзость наговорить. Она сама не понимала, как смогла зайти столь далеко. Одно верно – не надо ждать до самой смерти. Она отправится в отель «Палтни» и начнет поиски. Но офицеры тщательно прячут важные документы. И она уже продумала план, сочинив весьма замысловатую историю.
Чисто мужской запах оказывал пьянящее действие на ее чувства; плавным движением Роуленд притянул ее к себе, чтобы она могла положить голову ему на плечо.
– Роуленд, – нарушила она обволакивающую их тишину. Его пальцы легко пробежали по ее руке.
– М-м-м?
– Прошлый раз я вынуждена была просить…
– Да?
– Просить взять меня…
Он понимающе улыбнулся.
– И что?
– Я не хочу просить тебя, чтобы ты взял меня снова.
Он отодвинулся от нее и улыбнулся, что сделало его гораздо моложе.
– Ты требовательная девчонка, – прошептал он. – Если бы я имел право на это, тебе не пришлось бы просить. И не было бы вопросов или страха.
– Это правильно. – Честность имела на языке такой приятный вкус.
– Знаешь, ты никогда не должна беспокоиться о первом пункте. Я эгоистичный бастард, разве ты не слыхала об этом?
– Мы оба знаем, что это всего лишь маска. Способ держать всех на расстоянии. Ты наименее эгоистичный человек из всех, кого я знаю.
– В самом деле? – протянул он, жадным взглядом окидывая ее тело.
– Да, в самом деле.
– Ну, тогда не удивляйся, если я даю тебе ровно пять секунд на то, чтобы ты сняла с себя эту чертову ночную рубашку, пока я не содрал ее сам. Зубами.
Она удержалась от вопроса.
Он улыбнулся.
– Ты не боишься?
– Гм… Не мог бы ты загасить эту свечу?
Он вскинул бровь.
– Это очень похоже на вопрос, Элизабет. Нет, я не погашу свечу. Черт возьми, ты нарушаешь все правила, которые ты только что установила.
Он не имел понятия, правильно ли поступает. Но по крайней мере она будет знать, что он никогда не сомневался в ее любви к нему. Тем более после сегодняшней ночи. И конечно же, после драмы этой недели, которая разыгрывается на шатких подмостках ее жизни.
Она посмотрела в его светло-зеленые глаза. Интересно, знал ли он, насколько сильно она его любит? Элиза задавала себе вопрос, как она собирается жить без него.
В первый раз, когда они лежали рядом, она была преисполнена решимости навсегда сохранить в сердце память о нем. Хотелось увидеть, как ее желание отражается в его глазах. Но сейчас, вооруженная знанием о его прошлом, о его сестре и матери, она могла лишь предполагать, как трудно было ему лишать ее девственности.
Но в этот раз, в эту их последнюю близость, она покинет его с ощущением неомраченного счастья этой летней ночи, чтобы противостоять всем зимним дням, которые последуют в течение всех лет их жизни. Она была преисполнена решимости оставить ему воспоминания, которые необходимы для того, чтобы он понял всю глубину ее любви к нему. Только позже он полностью поймет, почему она нарушила данное ему обещание о бегстве во Францию. Этот мужчина заслуживал избыток любви после столь долгого воздержания.
