Текст книги "Секреты скандальной невесты"

Автор книги: София Нэш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Элизабет мгновенно обернулась к Саре. Глаза ее лучшей подруги округлились от потрясения, она тут же закрыла лицо салфеткой.

Принц-регент продолжил речь, несмотря на лавину голосов и поздравлений, адресованных Саре.

– Вы довольны, мисс Ашбертон? Мудро ли выбрал Пимм подарок для вас?

Волна счастья затопила Элизу. Это было именно то, чего она больше всего пожелала бы Саре.

– Ваше высочество, – шепотом проговорила она, я потрясена вашей щедростью.

– Скорее вам следует поблагодарить Пимма, а не меня. Она сглотнула комок и, не поднимая глаз, обратилась к генералу:

– Ничто не может сделать меня более счастливой, чем счастье видеть мою подругу так хорошо устроенной. Я чрезвычайно благодарна за ваш щедрый подарок, генерал.

– Ваше счастье означает для меня целый мир, Элизабет, – с самодовольной улыбкой сказал Пимм.

Тишину пронзил голос Сары.

– Это слишком много, ваше величество. – Глаза ее были огромными, и в них поблескивали слезы. – Я не могу принять такой…

Принц-регент отмахнулся от ее слов.

– Я рад вашему согласию, миссис Уинтерс. – Он поднял бровь. – Кроме того, насколько я понимаю, я могу тем самым убить двух зайцев. Одним домом, так сказать.

Что за черт?

– Я готов биться об заклад, что я не сделаю подарка Уаймиту, когда он соберется жениться. – Он закатился смехом.

Элизабет подняла глаза и увидела, что Пимм подмигивает ей.

Ее мир разрушался на глазах, и тем не менее она должна была улыбаться. А затем ее последний оставшийся союзник, герцог Хелстон, человек, на которого можно было положиться, сбросил со своего лица напряженное выражение.

О, она так понимала его. Он испытывал облегчение. После замужества Элизы и обустройства Сары финансовый груз по обеспечению двух женщин, находящихся под протекцией его бабушки, спадет с его плеч. И теперь, после этого подарка, никто из ее друзей не поверит в то, что Пимм – чудовище.

Словно услышав ее мысли, Люк взглянул на Элизу.

– Позвольте принести мои искренние поздравления и пожелать вам счастливого будущего, Элизабет.

– Спасибо, ваша светлость. – Возвращение к официальной форме общения казалось наилучшим способом начать будущее, которого она надеялась избежать.

Она будет изъята из круга друзей. В самом деле, ее лучшая подруга отправится на другой конец страны. И ее, как сказал Роуленд, отправят на хранение в громадный дом Пимма, обрюхатят и выбросят на свалку, когда генерал наиграется. Если ей повезет, она заставит его устать от нее быстро.

Люк снова так тяжело вздохнул, что Элизабет невольно повернула голову в его сторону.

– Ваша светлость?

Он заговорил настолько тихо, что она вынуждена была наклонить голову, чтобы разобрать его слова.

– Я знаю, что пожалею об этом. – Он покачал головой. – Граф Уоллес находится в королевских конюшнях. Он передал вам неразумную просьбу принести хоть каплю чаю больному человеку.

Она едва смогла вздохнуть в своем тесном корсете.

– Мистер Мэннинг? – шепотом спросила она.

– Не имею ни малейшего представления. – Он откашлялся. – Не будьте глупышкой, Элизабет. Было бы лучше, если бы это сделал кто-то другой. Вы ведь знаете, Пимм не любит долго томиться ожиданием.

Впервые в жизни Элизабет вознесла молитву о том, чтобы у нее не было шанса потанцевать сегодня. Прошло, наверное, пять минут – целая вечность! – прежде чем принц-регент удалился из-за стола, эффектно завершив королевский ужин и позволив тем самым удалиться и гостям.

Глава 10

Элизабет бежала по дорожкам, и свет полной луны помогал ей преодолевать все встречающиеся препятствия. Кто болен? Она была уверена, что это Роуленд. Пальцы занемели, и она в спешке уронила салфетку с подноса, который несла. Тяжело дыша, она нагнулась, чтобы поднять ее с гравийной тропинки.

Королевские конюшни были ярко освещены фонарями. Целая армия конюхов, грумов, кучеров и лакеев бегала в разных направлениях, обихаживая множество лошадей. Она нашла графа Уоллеса в задней части конюшен, окружённого полудюжиной людей.

– А, Элизабет, – сказал он, одарив ее улыбкой, – вы принесли чай?

– Что она здесь делает? – рявкнул Роуленд.

О… он не болен.

– Я попросил ее принести что-нибудь для Лефроя, – в замешательстве ответил Майкл. – А что?

Ее взгляд упал на седовласого мужчину, лежащего на соломенной постели в окружении группки людей.

– Мистер Лефрой, – прошептала она. – Что с вами случилось?

– О, это вы, голубушка. Вы что-то принесли старику Лефрою? Я даже не знаю, смогу ли приложиться сейчас к чему-нибудь, – слабо сказал он. Он попытался приподнять голову и застонал.

– Что с ним? – Она посмотрела на Роуленда и увидела на его лице весьма мрачное выражение.

– Не знаю, – пробормотал он.

– Обед плохо улегся, – простонал Лефрой.

Элизабет приложила руку к его лбу.

– Температуры нет. Гм… Никто не ходил в аптеку? Может быть, вы выпьете чаю, мистер Лефрой?

Казалось, его лицо позеленело, на лбу выступили крупные бисерины пота. Лефрой кивнул, и Элизабет помогла ему немного попить.

– Он определенно не сможет завтра скакать, Роуленд, – пробормотал у нее за спиной Майкл.

Она посмотрела на Лефроя.

– Скакать?

– Золотой кубок, – прошептал Лефрой.

– Я очень сомневаюсь, что вы будете способны на это, мистер Лефрой, – тихо сказала она, затем повернулась к Роуленду. – Нужно найти кого-то другого.

Лицо Роуленда стало еще жестче.

Элизабет окинула взглядом людей, стоявших рядом с ним. Молодой парнишка, которого она раньше видела в конюшне Роуленда, пояснил:

– Весперс не любит мужчин, за исключением мистера Лефроя и хозяина, она любит только женщин… Очень темпераментная. Сбрасывает наездников.

– Значит, на ней можете скакать вы, – предложила она, встретившись наконец с отрешенным взглядом Роуленда.

Он хрипло засмеялся.

– А в чем дело?

Объяснил всё Майкл:

– Он слишком тяжел. Другие лошади будут нести гораздо меньший вес. Эта кобыла не имеет ни малейшего шанса выиграть при таком гиганте.

Элиза окинула взглядом всех собравшихся.

– Вы ошибаетесь.

– Прошу прощения? – спросил Майкл.

– Мистер Мэннинг, возможно, крупнее Лефроя, но он более поджарый, разве вы не заметили?

Последовали беспорядочные вопросы и восклицания.

Она оборвала всех:

– У вас есть идея получше? Или вы собираетесь стонать и плакать?

– Роуленд на три стоуна тяжелее, чем любой другой наездник, Элизабет, – сказал Майкл. – Это весьма ощутимый минус.

– Ну, тогда могла бы я… если она ничего не имеет против женщин, – негромко предложила она.

– Абсолютно невозможно! – с угрозой в голосе сказал Роуленд.

– Она отличная наездница, сэр, – пробормотал мистер Лефрой. – Я это сам видел.

– Выходит, вы без разрешения ездили на моих лошадях? – раздраженно спросил Роуленд. – Я догадывался, что у вас было мало работы.

– Это идея, – высказался Майкл, и на его лице появилась улыбка. – Сара как-то говорила, что Элизабет – первоклассная наездница. Я нисколько не удивляюсь, ведь она изъездила большую часть Испании и Португалии, – нарочито будничным тоном добавил Майкл.

Элизабет окинула взглядом выжидающие физиономии всех.

– Есть какие-нибудь ограничения для женщин-наездниц?

Все заверили ее, что таковых не имеется.

– Я скорее сниму Весперс, нежели позволю этой дамочке взобраться на спину лошади.

– А почему? – Майкл скрестил руки на груди. – Элизабет – твой лучший шанс на приз.

Элизабет видела, как по лицу Роуленда пробежала черная туча.

– Я сам поеду на Весперс.

– Я допускаю, что ты прав, – сказал Майкл, разглядывая ногти. – Скачки – это опасно.

Роуленд выругался, в сердцах сказав что-то ядовитое о братьях, идиотских пожеланиях и проклятых женщинах.

Элизабет молча наблюдала за братьями; идея уже пустила росток в ее сознании. В самом деле, а что она потеряет? Пока другие обсуждали вопрос об изменениях на завтрашних скачках, она наклонилась и тихо сказала Лефрою несколько фраз.

Он посмотрел сначала на нее, затем на своего хозяина и покачал головой.

– Ну пожалуйста, – просительно проговорила она.

– Он наверняка открутит мне голову, голубушка. – Затем, снова покачав головой, добавил: – Приходите за час до зари, поговорим.

Она распрямилась и тут же услышала, как Роуленд ответил на вопрос своего единокровного брата.

– Кто-то отравил его, – пробормотал он, затем показал пальцем на мистера Лефроя. – Твое жалованье урезано. Я говорил тебе накануне, чтобы ты ничего не ел, старина.

– Вы уверены? – спросила Элизабет.

– Нет. – Он провел ладонью по темным волосам.

Майкл оперся о стойло.

– Я слышал, Пимм поставил против Весперс маленькую ставку.

Если она решилась, то сейчас лучше уйти, чтобы было время подготовиться.

– Ну, вижу, что я здесь больше не нужна, поэтому прощаюсь и желаю вам хорошего вечера. Я возвращаюсь в замок.

– Это самая лучшая идея, которую я когда-либо слышал, – холодно сказал Роуленд. – Будьте достаточно мудры и не говорите, где вы были. Ваш идиот-жених, вероятно, уже зашелся криком, пытаясь найти вас.

Роуленд распустил остальных работников, загрузив их множеством заданий. Даже его пресловутый брат оказался полезен.

– Так что же ты собираешься делать с Элизабет Ашбертон? – спросил Майкл, разглядывая копыто Весперс, которое опиралось на кожаный фартук, постеленный на его колени.

Если бы Роуленд не счел слова Майкла странными, то мог бы, по крайней мере, посмеяться над тем, что под кожаным кузнечным фартуком единокровного брата можно было обнаружить изысканный вечерний костюм. Роуленд, прислонившись к деревянной стенке крытого стойла, наблюдал за работой Майкла.

– Осторожно, у нее до сих пор рана от камешка.

– Она зажила. Ответь на мой вопрос.

– Что за идиотский вопрос? – Роуленд в сотый раз за последние несколько часов внимательно осмотрел кобылу. Он сам воспитал ее и знал в деталях всю ее подноготную. У нее было больше сердца и ума, чем у любой другой лошади во всей Англии.

– Ты понимаешь суть вопроса. Каким образом ты собираешься помочь мисс Ашбертон?

– И какого черта я стал бы ей помогать? У меня и своих забот хватает. А у этой леди неприятностей больше, чем у вора, которого застукали у витрины магазина.

Брат взглянул на него, держа в зубах гвоздь. Затем Майкл вынул гвоздь изо рта, приложил его к копыту и легонько стукнул.

– Ты ведь знаешь, что есть два способа помочь ей – трудный и легкий.

Роуленд невозмутимо осматривал копыто.

– Нужен еще один гвоздь.

– Нет, все хорошо. По крайней мере, она полностью готова для завтрашнего забега. – Майкл отпустил копыто лошади и пощупал бабку. – Чего нельзя сказать о тебе.

Роуленд раздраженно фыркнул.

– По твоему виду можно сказать, что ты намерен подумать старина. – Майкл собрал кузнечные инструменты. – И как ты собираешься завтра выиграть?

– Проверь другое копыто.

– Так как, а? – На лице Майкла появилась улыбка.

– Для тех, кто играет на деньги на скачках, ты слишком непонятлив.

– Я не поставил даже полпенни на Золотой кубок.

Роуленд вскинул бровь.

– Так какого черта ты тогда помогаешь мне? Решил посетить этот проклятый бал или соскучился по старой кузни кузнеца?

Майкл хмыкнул, провел ладонью по крупу лошади, обошел ее и осмотрел другое копыто.

– Это понятие совершенно чуждо тебе, брат, но существует такая вещь, как товарищество.

Роуленд фыркнул:

– Я должен был догадаться, что счастье превратило тебя в сентиментального глупца.

Майкл отмахнулся от этих слов.

– Ты должен попытаться спасти Элизабет Ашбертон, пока еще не слишком поздно.

– Знаешь, Майкл, если эти твои нравоучения – цена того, что ты уклонился от развлечений Принни, тебе лучше вернуться на бал, пока ты не разрушил эту трогательную сцену братской любви, – с откровенным цинизмом сказал Роуленд.

– Другие, возможно, не понимают, что здесь происходит, но мы с тобой видим, – возразил Майкл, отнюдь не собиравшийся мириться с тем, что ему хотят дать отставку. – Она не должна выходить замуж за Пимма.

– В самом деле? – проскрипел Роуленд.

Брат выпустил копыто кобылы и медленно поднялся.

– Это твой последний шанс.

– В чем?

– Заявить о своем достоинстве и присоединиться к роду людскому.

– Ты всего в шаге от того, чтоб надеть юбку, Майкл. Это, должно быть, потому, что ты живешь среди женщин, и набрался их эмоций.

– А ты в шаге от полного поражения на всех фронтах. – Майкл помахал рукой, – Лефрой поведал мне о твоем печальном финансовом положении. И мне не нужен ничей рассказ о твоем душевном состоянии. Я отлично знаю тебя, как и всякий, кто работал под твоим началом.

– Черт бы побрал Лефроя, – прошипел Роуленд. – А почему тебя так интересует и беспокоит то, что происходит?

– Меня это не беспокоило, пока я не собрал вместе все кусочки мозаики.

– Оставь все это в покое. Если я не подниму на ноги своего сплетничающего наездника, то поеду на Весперс сам и выиграю, и твоя совесть будет чиста. А если проиграю, то приведу в действие другой план.

– В самом деле? Майкл в сомнении вскинул бровь. – А как насчет кредиторов?

– Я найду выход. Я всегда нахожу. В этом разница между мной и тобой, Майкл. Ты полагался на жену, чтобы спасти свою шею. Я никогда в жизни ни от кого не зависел. Глаза Майкла впились в его глаза.

– Это потому, что ты никогда не доверял ни единой живой душе – за исключением твоей матери и твоего брата Говарда, и Мэри… Ладони Роуленда сжались в кулаки.

– А потом ты узнал, что твой брат не стоит доверия, и теперь остался один.

– Доверие – для слабых глупцов. Послушай, если у тебя есть что-то еще, говори. У меня нет времени хныкать здесь о прошлом.

Майкл сложил руки на груди.

– Ладно, брат, В течение долгого времени я думал, что ты самый порочный, жестокосердный тип, которого только знала земля.

Роуленд улыбнулся.

– Но потом я увидел тебя с Элизабет на конюшне, а позже – на свадьбе герцога, когда ты спас ее. И вот прямо сейчас, когда ты не позволил ей сесть на Весперс, хотя она – это наивернейшая надежда на победу. И сейчас я вынужден признать, что ты вовсе не тот человек, за какого я тебя принимал.

Роуленд не мог первым отвести глаз от немигающего взгляда Майкла. Так они и стояли, гипнотизируя друг друга, только тихое ржание кобылы нарушало воцарившуюся тишину.

Роуленд опустил взгляд.

– Зачем ты позволяешь Пимму жениться на ней, старина? – шепотом спросил Майкл.

Ответа не последовало.

Брат раздраженно крякнул.

Нарастающая ярость достигла своего максимума, кровь забурлила в венах.

– А что? Ты думаешь, она найдет счастливое будущее с человеком, который рос на мерзостной грязи по берегам Темзы? С человеком, который там и окончит свой путь, судя по тому, как складываются дела? Ты хочешь, чтобы она вкусила все прелести незаконности брака моей ирландской матери и спала с бастардом? Ты этого желаешь для мисс Элизабет Ашбертон, невинной дочери джентльмена? – Он почувствовал, как теплая морда кобылы ищет его ладонь. – Оставь это, Майкл. Ты ничего не знаешь об этом деле.

– Позволь мне угадать. Ты думаешь, что она будет счастлива, живя в помпезной роскоши, которую ты отрицаешь? Ты изменился. – Он покачал головой. – То ты эгоистичный негодяй, то настаиваешь на том, что ты благородный.

– Благородный, – насмешливо произнес Роуленд. – Я не знаю значения этого слова, Майкл. – Он не стал говорить о реальной причине, по которой Элизабет вынуждена вступить в брак. Не ему рассказывать Майклу об убийственных тайнах Пимма. Да это и не меняет сущности дела.

Майкл вздохнул.

– У меня есть последний бесплатный совет для тебя.

– Еще совет? О Господи, остановись.

Но Майкл продолжил:

– Предлагаю тебе представить Пимма в брачную ночь, когда он лишает Элизабет Ашбертон невинности. Она вынуждена будет лечь под человека, которого считает убийцей своего отца, и тут не важно, убил он его в действительности или нет.

Крошечный кусочек льда отвалился от замерзшего сердца Роуленда.

– Убирайся к черту! – прорычал он. Роуленд был близок к тому, чтобы схватить кнут и отхлестать Майкла по лицу, чтобы защититься от этого понимающего взгляда. – Чертов идиот.

Этот чертов идиот наконец понял, что исчерпал запас гостеприимства, и ушел.

Роуленд провел остаток вечера, думая о завтрашних скачках. Это будет самый большой и сложный бой за приз.

Когда Весперс была в форме… Он поднял глаза и увидел самого юного конюха с подносом.

Что за черт?

– Это от мисс Ашбертон, хозяин. Она просила сказать вам, что это приготовлено ее руками. Еще она сказала…

– Вылей это, Бобби.

– …что я должен удостовериться, что вы это съели, – тихо добавил он. – Сказала, что она приготовила то, что вам нравится.

Роуленд посмотрел на вареное яйцо, два кусочка хлеба, яблоко и маленькую чашку чая. Наконец-то. Все же она послушалась. Он некоторое время поколебался, но затем съел все без малейших угрызений совести. Он не ел целый день, и это не слишком увеличит его вес, зато добавит ему сил.

После этого Роуленд заставил себя забыть о планах на завтрашний день и лег в углу стойла Весперс. Он никому не доверил бы присматривать за ней.

Заря позолотила края неба, прогоняя ночь своими золотистыми и розоватыми колесницами. Элизабет спешно оделась, прихватив с собой самую важную деталь – черный парик.

Это выглядело сущим безумием. Но впервые за все эти недели она чувствовала себя свободной от обязательств, которые ей диктовала ее разнесчастная жизнь. Она может победить. Она знала, что может. Отец гордился бы ею. И уже этого было достаточно.

В самом деле, это был единственный способ. И теряла она совсем мало. Она испробовала терпение и смиренный образ жизни, но это ни к чему ее не привело. Какое отличное ощущение, когда ты действуешь, а тем более, когда кому-то помогаешь.

Просто удивительно, как легко оказалось заставить Майкла и всех конюхов Мэннинга выполнить ее приказания. Все часы, проведенные ею на кухне, сыграли свою роль. Люди готовы были прорыть тоннель до самого Китая, если бы она попросила.

И Майкл. По какой-то странной причине он хотел этого даже больше, чем она сама. После того как она убежала от надоедливых слов и прикосновений Пимма во время бала, Майкл в течение часа обсуждал с ней стратегию скачек, достоинства других лошадей, а также время финального рывка. Она испытывала удовлетворение, понимая, что Майкл и мистер Лефрой не позволили бы ей вмешаться, если бы не были уверены, что у нее отличные шансы на успех. Все говорили, что она должна доверять Весперс, этой самой талантливой лошади в мире.

Элизабет не хотела думать о том, что с ними сделает Роуленд после скачек. Это будет что-то ужасное. Но она полагалась на то, что успех смягчит его гнев.

И еще надо рассчитывать на то, что Сара в этом заговоре сыграет свою роль.

Роуленд пытался прийти в сознание. Что за чертовщина с ним происходит? Он с трудом приоткрыл глаза и увидел сноп солнечного света, который пробивался сквозь дверь стойла, в воздухе плавали и кувыркались маленькие частички пыли.

– Доброе утро, хозяин. – Дошел до его сознания нетвердый голос Лефроя.

Приложив немалые усилия, Роуленд слегка повернул голову. Что-то не так. Было совсем светло, а его голова оставалась настолько тяжелой, что, казалось, весит не меньше трех стоунов. Лефрой лежал, распластавшись у другой стороны стойла.

Роуленд понял, что нужно сосредоточиться на чем-то очень важном. На жизненно важном. Во рту ощущались сухость и горечь.

– Что это такое, черт побери! – прохрипел он.

– Настойка опия, – с легким стоном сказал Лефрой.

И вдруг в его мозг ворвалось, словно ураган осознание правды. О Господи! Сегодня забег на Золотой кубок. Он вскочил на ноги, и у него все поплыло перед глазами. – Где все люди? – рявкнул он. – И который час?

– Около одиннадцати, сэр. Они на скачках.

Отчаянно чертыхаясь, Роуленд заставил свое тело двинуться вперед.

– Старина, ты уволен. Без всякого предупреждения. Да где этот чертов кнут? Я буду пороть тебя до тех пор, пока ты не пожалеешь о том дне, когда впервые увидел меня.

– Я уже жалею, сэр, – с вялой улыбкой отозвался Лефрой. – То есть уже давно.

Голова у Роуленда кружилась как у пьяного, он с трудом мог сохранять равновесие. Что сказал Лефрой перед этим?

– Настойка опия, – шепотом повторил Мэннинг.

– Я думаю, она добавила ее вам в чай вчера вечером. Его мозг начал понемногу работать. Тысяча мыслей, расталкивая друг друга, заполнили его отяжелевшую голову. Маленькая чертова дурочка. Она сломает себе шею.

Шатаясь, он дошел до конца стойла и позвал ближайшего работника. Он отдавал приказы таким хриплым и мрачным голосом, что на его зов, казалось, мог выскочить сам дьявол.

Роуленду понадобилось менее получаса, чтобы преодолеть шесть миль от Виндзора до места скачек в Аскоте. За тем пришлось протиснуться сквозь толпу к королевской трибуне. Джентльмен с осиной талией в вечернем наряде шагал с двумя дамами под руку. Эти чертовы женщины старались перещеголять друг друга причудливыми шляпками и нарядами всех оттенков и фасонов.

Трибуны были заполнены до отказа, сотни людей преисполнились решимости увидеть, кто завоюет престижный приз.

Роуленд схватил за руку какого-то джентльмена.

– Золотой кубок, – задыхаясь, произнес он, – уже закончился?

Джентльмен выдернул руку, бросив на Роуленда суровый взгляд.

– Я был бы признателен, если бы вы…

– Черт бы тебя побрал! Он закончился? – заорал Роуленд.

Леди, висевшая у него на руке, захихикала.

– Он вот-вот начнется, мистер Мэннинг. Вот взгляните… – Она показала на стартовую трибуну, где более дюжины жокеев заняли исходные позиции.

Он пробирался сквозь толпу, используя все оставшиеся силы. Его глаза шарили по жокеям в поисках темно-синей с золотом ливреи. Вначале он обнаружил Весперс, которая была на пол-ладони выше других лошадей.

И наконец он увидел то, что и ожидал увидеть.

У него заныло под ложечкой. Противнейший черный парик, на сей раз с подрезанными черными волосами, выглядывал из-под традиционной жокейской шапочки. Ненормальная. Она хочет убиться.

Он закричал, уже понимая, что поздно. Была дана отмашка, и лавина лошадей рванулась вперед. Отчаянно чертыхаясь, он побежал к стартовой трибуне, не спуская глаз с Элизы, которой он открутит голову, если она в ближайшие несколько минут сама не сломает себе шею.

Сжимая кулаки, он добежал до двух джентльменов, которых несколько позже он четвертует своими собственными руками.

– Джентльмены, – зловещим тоном произнес он. Герцог Хелстон и граф Уоллес одновременно повернули головы и сочли благоразумным отступить от него, по крайней мере, на шаг.

– Вы не забыли пистолет? – с некоторым испугом спросил граф у своего сановитого партнера по преступлению.

– Я бы не стал тратить время на подобное беспокойство, – с наигранной уверенностью сказал Хелстон. – У Мэннинга нет в руке дьявольского кнута.

– Я всегда знал, что все пэры со странностями, но вы превзошли все мои ожидания, позволив ей участвовать в… скачках. Только, ради Бога, скажите мне, что у нее нет кнута. – Роуленд был парализован страхом, видя, что она скачет в самом конце.

– Разумеется, нет, – сказал Майкл. – За кого ты нас принимаешь? Лефрой и я рассказали все, что ей необходимо было знать.

– Кажется, я запру ее в стойле, и буду держать на сене и воде до конца жизни.

Роуленд почувствовал, что кто-то ткнул его под ребро, и, полуобернувшись, увидел вдовствующую герцогиню Хелстон.

– Мне ничего не видно. Поднимите меня, мистер Мэннинг.

– Эйта, – простонал герцог. – Вы должны были находиться на трибуне вместе с Сарой, Уаймитом и Грейс и отвлекать генерала Пимма.

– Он не хочет, чтобы его отвлекали. И я отказываюсь находиться рядом с Джоном Брауном, пока он сидит рядом с этой… этой…

– Послушайте, Эйта, – сказал граф. – Ему совершенно неинтересна графиня Хоум. Я же вас просил, не позволяйте мистеру Брауну видеть, что вы хотя бы чуточку злитесь. Он проверяет вас. Он…

– Ах, черт побери! Да заткнитесь, вы! – заорал Роуленд. – О Господи…

Тысяча людей ахнули, увидев, что Весперс споткнулась, но затем выровняла шаг на длинном, идущем на подъем отрезке дистанции.

– Она потеряла стремя, – задохнулся от страха Роуленд. – Она упадет… финиширует последней – и мертвой.

– Да взгляни, она уже воткнула ногу в стремя! – возразил Майкл. – Перестань кудахтать! Она уже рядом с основной группой.

Приближалась тесная петля дистанции. Это был тот отрезок, где высокая лошадь должна была сдать назад. Единственный отрезок, где она могла вырваться вперед, находился на длинной прямой в самом конце. Но, очевидно, эта ведьма Элизабет Ашбертон не знала таких тонкостей. У Роуленда глаза полезли на лоб, когда он увидел ее рывок навстречу опасности. Каким-то чудом Весперс, задрав хвост, протиснулась между перилами и маленькой гнедой, выиграв этим маневром значительное расстояние.

На трибуне раздался гул одобрения. До финиша оставалось меньше мили.

Роуленд ощутил металлический привкус крови во рту и не смог двинуться. Он стиснул зубы и понял, что кто-то сунул ему в руки подзорную трубу. Он приставил ее к глазам, руки его тряслись, словно трепещущий флаг. И в этот момент он увидел искаженное ужасом лицо женщины, без которой он не мог жить.

О Господи!