Текст книги "Секреты скандальной невесты"
Автор книги: София Нэш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 16
События разворачивались в точности так, как Элизабет и предполагала. Ею овладело спокойствие, когда она отпустила двух горничных, которых прислала Эйта. Элиза была надежно задрапирована в платье. Только муж сможет с помощью ножниц вызволить ее из этого шелкового и бриллиантового кокона. Но по какой-то странной причине она сейчас этого не боялась.
Роуленда есть за что благодарить. Она избежит Ньюгейтской тюрьмы, обеспечит будущее любимому мужчине, освободит своих друзей от забот и необходимости поддерживать ее до конца жизни, обеспечит дом и источники дохода для Сары, и при некотором везении будет иметь любимого ребенка.
Стоимость была чрезмерной, это верно.
Придется провести всю оставшуюся жизнь с напыщенным, самоуверенным, ужасным человеком, которого не любила и которому не доверяла. А в будущем он вполне может стать еще хуже. Она отчаянно пыталась напомнить себе, что у очень многих женщин судьба была еще суровее.
Она изо всех сил пыталась не думать о Роуленде и как он поведет себя, узнав о том, что она сделала. Она возносила молитву, чтобы он со временам ее понял. Настроение упало, и сейчас Элиза не могла вынести даже присутствия Сары или Эйты.
Ее попытки провалились, да она и знала, что это произойдет.
Слуги Пимма в «Палтни» были удивлены ее появлением, однако позволили войти в апартаменты, которые готовились для нее. Она воспользовалась дверью соединяющей ее комнаты с комнатами генерала, и, дрожа от страха, обыскала его апартаменты.
Там не оказалось ни одного письма и ни одного чемодана. Она велела своей горничной разложить ее личные вещи, которые скоро должны были прибыть сюда, и в конце концов отправилась в Хелстон-Хаус, где ее поспешили задрапировать в приготовленное платье.
Конечно, небольшая надежда еще оставалась. У нее будет целая жизнь, чтобы найти письма.
Каждому нужно, чтобы была какая-то надежда. Элиза смотрелась в зеркало и почти не узнавала себя. В этом избыточно украшенном золотистом платье она выглядела гораздо старше своих лет. Обольстительная королева, с лифом, который сидел провокационно низко. Подаренные Пиммом изумруды, казалось, душили.
Она услышала шум за дверью и поняла, что ее время вышло. Принц-регент настоял на посылке двух королевских карет, чтобы сопровождать всех гостей на Портман-сквер, в Карлтон-Хаус.
Это короткое путешествие запомнилось смутно. Никогда она не припомнит, какие слова говорили ей и что отвечала она. Остались в памяти только озабоченные лица друзей.
Все очень скоро прибыли в обширную резиденцию принца-регента на южной стороне Пэлл-Мэлл. Элиза с тоской посмотрела на Сент-Джеймс-парк, затененный и мрачноватый в этот сумеречный час. Когда она пошла через портик с коринфскими колоннами, королевские лакеи в ливреях поклонились ей, равно как и испытывающие благоговение гости. В этом чувствовалась ирония судьбы. В течение долгих лет она надеялась, что ее отец испытает гордость, если она будет принята аристократами, которые всегда подвергали ее остракизму за мальчишеские выходки. Сейчас она готова была многое отдать за то, чтобы оказаться где угодно, только не здесь.
Она вошла в восьмигранную комнату, украшенную ионическими колоннами из желтого мрамора, элегантно одетая толпа раздвинулась. Элизабет чуть повернулась и увидела герцога Хелстона, стоящего плечом к плечу с маркизом Эллсмиром и графом Уоллесом. Их жены здесь не присутствовали. Джорджина все ещё была в постели, а Розалинда и Грейс согласились с предложением Элизабет не оставлять Джорджину одну. Присутствовать сегодня должны были только Эйта и Сара.
Трое джентльменов, трое самых дорогих ее друзей, стояли с серьезными лицами. Не было даже намека на обычную для них веселость. Они были похожи на офицеров, выполняющих важную миссию. И внезапно у нее появилась уверенность, что кто-то их настроил. И этот кто-то, вероятно, Роуленд. Это хорошо, потому что у нее была задача, которую они помогут ей выполнить, – задача, которую она не смела раскрыть до тех пор, пока больше не останется времени для споров.
Волна дрожи пробежала по спине. Прочитал ли он ее письмо? Поверил ли он ей?
Ее проводили наверх по большой витой лестнице. Висевшие на втором этаже картины с изображением Атланта, поддерживающего небесный свод, и архангела Михаила, казалось, насмехались над ее восхождением.
Ее будущее таилось за открытой перед ней дверью. Когда она вошла в королевскую комнату, ее приветствовали приглушенные голоса. Она окинула аристократическую толпу взглядом лишь для того, чтобы увидеть человека, который станет ее мужем: он стоял на небольшом возвышении перед пустым троном.
Пимм самодовольно ухмыльнулся, а Элизабет прошла вперед. Тысяча глаз устремились на нее, когда она взяла предложенную им руку. После ее реверанса он молча кивнул.
Именно теперь она увидела за спиной Пимма два кошеля. Гинеи, Пимм перехватил ее взгляд, и кислое выражение его лица подтвердило правильность ее догадки. Элиза снова шагнула к Люку, Майклу и Куинну для последнего волеизъявления.
– После того как принц-регент дарует титул герцога, выйдет архиепископ. Когда это произойдет, я попрошу вас тайком перенести эти кошели к Мэннингу. Под охраной.
– Элизабет, – начал было Куинн.
– Мы что, мулы для перевозки грузов? А никакие не спасители? – Герцог раздраженно покачал головой.
Не моргнув глазом под их испытующими взглядами, она продолжила:
– Свадьба идет своим чередом.
Вмешался Майкл:
– Что вы натворили? – Он был единственным, чье выражение лица дало ей возможность сделать паузу. В его лице было нечто такое, что всегда будет напоминать ей о Роуленде.
Она выдержала его взгляд.
– Это мой выбор. Не подвергайте его сомнению.
На сей раз, счастье было на ее стороне. Появление его высочества принца-регента избавило ее от продолжения диалога. Она шагнула, чтобы присоединиться к генералу. Принц-регент, помпезно и величественно тряся щеками, двинулся вперед.
Казалось, большая невидимая коса разделяет толпу перед его величеством. Когда он проходил мимо, все кланялись и расшаркивались. И когда Принни наконец оказался перед Леландом Пиммом и Элизабет, они склонились ниже, чем все остальные.
Принц благожелательно улыбнулся и, взбираясь на поражающий великолепием трон, одобрительно кивнул. Герцог Веллингтон встал возле принца-регента, суровый и молчаливый.
По команде принца дворцовый глашатай развернул свиток. Низким баритоном он проинформировал блистательную толпу о многочисленных победах и героических деяниях Пимма в течение последних пятнадцати лет. Он перечислил названия португальских и испанских баталий, которые навсегда останутся для Элизабет кошмаром прошлого: Вимейро, Корунья, Талавера, Бусако, Ла-Альбуэра, Сьюдад-Родриго. Она почти вздрогнула при упоминании Бадахоса.
Все эти названия для окружающих были не более чем романтизированными битвами. Невероятным усилием воли она удержала подступившие слезы. Перечисление достижений генерала звучало, словно гудение армии насекомых в летний полдень.
А потом все закончилось. Движением руки принц-регент накинул на плечи Леланда Пимма невидимую мантию. Отныне он был герцогом Дарлингтоном, семнадцатым в очереди на королевский трон. Жалованная грамота была передана новому герцогу, который принял ее с дрожащей самодовольной улыбкой и надменным поклоном.
Пимм повернулся к Элизабет и кивнул в сторону архиепископа Кентерберийского, который стоял в нескольких футах от трона.
– Я прошу снисхождения Двора, – обратился Пимм с экзальтацией, смешанной с почтением. – Принц-регент и архиепископ милостиво согласились пренебречь поздним часом. Архиепископ приехал, чтобы исполнить в этот вечер обряд венчания.
Звучат приличествующие времени и месту слова, безо всяких эмоций подумала Элизабет.
До Элизабет долетел гул любопытствующего бомонда, и она поняла, что все ее планы вот-вот осуществятся. У нее пересохло во рту до такой степени, что она с трудом сглотнула. Глаза генерала скользили по ее лицу, выражение его лица было торжествующим.
Она никогда не сможет понять, почему Леланд Пимм пожелал ее – женщину, которая не хотела быть его женой. Ах, видимо, таков был каприз наваждения. Бессмысленно искать причины.
Принц-регент хмыкнул:
– Еще никогда не было столь пылкого жениха, как вы, Дарлингтон.
Пимм засиял, услышав, что принц назвал его новым именем.
Принни ухмыльнулся:
– Я изумлен. Расскажите всем присутствующим здесь джентльменам, какую силу убеждения вы использовали, чтобы уговорить вашу скромную невесту приблизить радость завтрашней свадьбы?
– Дело в том, что Элизабет не хочет создавать неудобства вашему величеству и просить о вашем присутствии в церкви завтра утром.
Принц хмыкнул и кивнул:
– Понимаю. Она тоже с нетерпением ждет брачной ночи.
Элизабет почувствовала, что к ее щекам поднимается жар.
– А она не глупа, – продолжал принц. Ибо ей следует подхватить вас, пока другое красивое личико не украло любимого сына Англии.
Послышалось несколько смешков, но они тут же стихли, стоило архиепископу в серебристо-голубом облачении податься вперед.
Уголком глаза Элизабет взглянула на пустое место, где в тени за троном находились два кошеля. Друзья выполнили ее поручение. Она могла наконец глубоко вздохнуть, несмотря на тугой корсет, который сдавливал ей грудь.
Ее ноги налились свинцом, когда она посмотрела туда, где до этого находилось трио. Был виден лишь Куинн, поддерживающий Эйту, бледную как смерть.
Она повернула голову к Леланду и встретила на его лице точно такое выражение, которое было у него в тот момент, когда он сообщил о смерти отца. В тот день, когда он настоял, что Элиза должна выйти за него замуж. В тот день, когда он солгал ей, что это было последним желанием ее любимого отца.
Пимм протянул к ней руку в безукоризненно белой перчатке. Элизу внезапно окутал холод, она сделала шаг навстречу своей судьбе и сунула свою ладонь в его руку.
Элиза была на многих свадьбах, и когда с языка архиепископа слетели знакомые слова, она не обратила на них внимания. Ее ноги занемели.
Архиепископ спросил, нет ли среди присутствующих человека, который знает о возможных препятствиях к браку. Ее последняя надежда пала, когда зал наполнила тишина незнания.
– Леланд Реджинальд Пимм, герцог Дарлингтон, хотите ли вы взять эту женщину в жены и жить с ней вместе по Божьему закону? Будете ли вы любить ее, утешать, уважать и поддерживать в болезни и здравии и будете ли, отказываясь от других, оставаться с ней до тех пор, пока… – Голос архиепископа прервался.
Все началось с легкого постукивания, доносящегося неизвестно откуда. Оно становилось все громче. Это были шаги бегущего человека.
Среди гостей послышалось недоуменное бормотание. Принц-регент метнул взгляд на королевских лакеев, которые постучали золотыми посохами о мраморный пол, чтобы успокоить толпу.
Стук в запертую дверь грозил прервать все действо. Леланд проигнорировал происходящее и торопливо выступил вперед. Его голос был едва слышен, гораздо более громкий шепот доносился со стороны каменной стены готической палаты.
– Я, Леланд Реджинальд Пимм, герцог Дарлингтон, беру тебя, Элизабет Ашбертон, в качестве законной жены, чтобы быть с тобой отныне…
– Кажется, кто-то опоздал, – сказал принц-регент, заставив Леланда приостановить произнесение клятвы верности.
– Я намерен продолжить, – потребовал генерал, отныне герцог, едва скрывая ярость, и продолжил: – В богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить и лелеять…
Стук в дверь, напоминающий удары древнего стенобитного орудия, стал еще настойчивее.
– Стража, – махнул рукой принц-регент, все еще сохранявший благожелательное настроение, – откройте дверь. Давайте посмотрим, что это за безумец, который осмелился прервать свадьбу моего дорогого Дарлингтона.
– Ваше величество, – хрипло проговорил Леланд, – я предпочел бы продолжить. Элизабет, твои обеты…
Принц вздохнул.
– Да, но я предпочел бы увидеть, кто этот человек. После этого я решу, заковать ли его в кандалы или взять в придворные шуты, чтобы сделаться его учеником.
– Дверь распахнулась, и Элизабет устремила взгляд на человека, стоящего в проеме. О Господи! Нет!
Это была фигура мужчины, которого она с трудом узнала, и эта фигура двинулась вперед. Он выглядел неопрятным, неряшливым, пьяным.
Элизабет никогда не видела его таким – походка была неровной, волосы взлохмачены, галстук наполовину развязан, выражение лица безумное. Человек, вполне похожий на типичного завсегдатая низкопробного кабака. Элизабет обуял ужас.
В течение нескольких последующих кошмарных мгновений она отметила для себя три вещи, во-первых, реакция принца-регента представляла собой смесь эмоций: на одну треть – удивление, на две трети – любопытство. Во-вторых, на лице Леланда Пимма, который безжалостно сжал ее руку, отразилась не поддающаяся контролю ярость. И наконец, Роуленд Мэннинг жаждал затмить тот последний скандал, который она учинила в этом брачном сезоне.
Элизабет смотрела на разыгрывавшуюся перед ней живую картину и без всякого намека на сомнение понимала, что именно так чувствуют себя души, представшие перед Божьим судом в конце своего смертного пути. И не было никого, кто мог бы ей помочь. Даже Люк и Майкл, которые внезапно появились вновь, не собирались останавливать Роуленда.
Она почувствовала, что вся вина лежит на ней. Они все находились здесь ради нее. И она была близка к тому, чтобы распрощаться с собственной репутацией, но и опорочить их репутацию. Но она была бессильна остановить это.
Пимм еле слышно выругался и мрачно посмотрел на Элизу.
– Клянусь, я не знаю, почему он пришел, – шепнула она. – Я заключила с вами сделку и намерена была выполнить все условия. Я…
– Мистер Мэннинг, – громко сказал принц-регент, еще раз хмыкнув. – Я изумлен. Или, возможно, мне не следует изумляться после того спектакля в церкви Святого Георгия. Ваши манеры всегда страдали, хотя вы великолепный коннозаводчик. Уходите отсюда, приятель. В таком состоянии вам здесь не место, даже если вы были приглашены.
Роуленд проигнорировал принца, дерзко двинулся вперед, преодолев пространство, покрытое серым мрамором; в огромном зале слышался стук его неровных шагов. Несколько гостей поморщились, когда он проходил мимо, ощутив исходящий от него запах.
Когда он остановился, на его смуглом лице появилась дьявольская улыбка.
– Но вашему высочеству понравится то, что я должен сказать, – проговорил он, на манер кокни глотая слоги.
– Тишина! – Как и следовало ожидать, веселое настроение принца мгновенно улетучилось.
Роуленд покачнулся и почесал в затылке.
– Не могу понять, почему никто не хочет поговорить со мной об этом?
Принц почти незаметно кивнул стражникам, которые тут же покинули дверной проем, чтобы задержать Роуленда.
Элизабет бросила еще один взгляд на Люка и Майкла, которые даже не двинулись с места, чтобы остановить это безумие. На лице Пимма появилась еле заметная улыбка.
А затем толпа расступилась, и вперед вышла Эйта, стуком трости заставляя зазевавшихся гостей дать ей дорогу. С ней рядом была Сара.
– Ваше высочество, – сказала она таким нежным тоном, какого Элизабет никогда у нее не слышала.
Принц поднес к глазам лорнет.
– Кто это?
– Вдовствующая герцогиня Хелстон. – Она сделала такой глубокий реверанс, что не смогла подняться с пола.
Элизабет хотела броситься ей на помощь, но рука Леланда остановила ее.
– Эйта? – На лице принца снова появилась улыбка, и он преодолел расстояние между ними, чтобы лично помочь ей подняться на ноги.
– Я прошу вашего снисхождения, ваше высочество. Я старая женщина с некоторыми причудами. Можно, мы выслушаем, что скажет этот мужчина? – Она набралась дерзости что-то прошептать на ухо его высочеству.
Пимм собрался выразить свои возражения, но тут принц хмыкнул.
– Вы всегда были любимицей королевы-матери. – Принц тяжело вздохнул. – Ну ладно. Я полагаю, что ему нужно оказать снисхождение за то, что он выиграл Золотой кубок. Если сейчас он проявит добрую волю и не станет выставлять себя пьяным глупцом, то я его выслушаю.
– Ваше высочество, – поклонился Роуленд не столько с отсутствием элегантности, сколько разыгрывая роль пьяного рабочего доков. Он даже не глянул на Элизабет.
– Да-да, давайте, Мэннинг.
– Вопрос для великого герцога Пиммслайдейла:
Леланд шагнул вперед, выпятив подбородок.
– Я Дарлингтон. И если у вас есть хотя бы малая толика здравого смысла, вы должны понять, что людям вашего сорта здесь не место. – На его физиономии появилось выражение насмешливой брезгливости.
Эйта стукнула тростью о пол.
– Что у вас за вопрос, мистер Мэннинг?
Роуленд выпрямился и одернул полы неправильно застегнутого жилета.
– Я хотел бы знать, почему генерал женится на женщине, предавшей Корону. И почему делает это сейчас, а не завтра, как было запланировано.
Яростный взгляд Роуленда пронзил Элизабет, и в этот момент она поняла, что, он абсолютно трезв. И что он никогда ее не простит.
Она почувствовала себя невесомее, чем пепел прошлых баталий.
Глава 17
У Леланда Пимма открылся рот, как у рыбы, которую втащили на палубу корабля. А Роуленд Мэннинг держал в руках острогу. Он мог рассчитывать лишь на то, что генерал основательно оглушен.
Роуленд не дерзнул взглянуть на мертвенно-бледное лицо Элизабет. Среди установившейся тишины послышались вздохи и аханья. Взоры всех присутствующих были устремлены на новоявленного герцога.
– Прошу прощения, – произнес Пимм, стараясь сохранить величие. – Вначале вы имеете дерзость прийти сюда в таком возмутительном виде, который свидетельствует о вашем презрении к его высочеству, а затем прерываете мою свадьбу. А сейчас вы имеете наглость…
Роуленд не дал ему времени что-то сказать или предпринять какие-либо действия. Он указал дрожащим, обвиняющим перстом на его возлюбленную.
– Она – предательница каждого мужчины, женщины и ребенка в этом королевстве. Везите ее в Тауэр, ваше высочество! А затем повесьте ее за преступления против Короны.
Уголком глаза Роуленд заметил белое как мел лицо Хелстона, а также окаменевшее лицо вдовствующей герцогини. Даже его единокровный брат, похоже, был в смятении.
Роуленд продолжал разыгрывать сцену дальше. Он слишком глубоко завяз, чтобы так просто вытащить себя из этой липкой грязи.
– Ваше высочество, генерал в этом не виноват. Он был ослеплен ее красотой. Она коварная и хитрая лгунья.
Еще ничто и никогда не лишало принца-регента дара речи, но сейчас случилось именно это. И это было на руку Роуленду.
– Генерал, ведь вы согласитесь со мной в ее осуждении? Или она обвела вас вокруг пальца, как и многих других легковерных глупцов?
Глаза Пимма холодно блеснули.
– Повторяю, я не отвечаю бастардам, – хрипло проговорил он. – И никогда не буду отвечать.
– Остается надеяться, что у вас есть какие-то доказательства, мистер Мэннинг, – сухо сказал принц, обретя наконец голос. – Иначе это именно вас повезут в Тауэр.
Роуленд в ужасе увидел, как после слов принца-регента приоткрылись губы Элизабет.
– Ваше величество, мистер Мэннинг…
– Не закончил. – Громкие слова Роуленда эхом отдались в зале. Если он сейчас потерпит поражение, то никогда себе этого не простит.
Принц-регент посмотрел сначала на одного, затем на другого говорившего.
– Непременно продолжайте, мистер Мэннинг. Как я могу отказать человеку, который преисполнен решимости поставить себя в дурацкое положение?
Роуленд показал пальцем на Элизабет, вознося молитву о том, чтобы никто не понял его уловки.
– Ее мать – француженка. Она сама говорила мне об этом. Я бьюсь об заклад, что за ней числится и большее. Она занималась шпионажем. Она спит и видит лягушек на своей тарелке. Честное слово, это правда.
Сменяющие друг друга эмоции на лице Пимма больше всего испугали Роуленда. Генерал поджал губы.
Затем вперед шагнул Майкл.
– Ваше высочество, – озабоченно начал он. – Я прошу прощения, но боюсь, что должен вмешаться, чтобы кое-что объяснить, если позволите. Мой бедный брат одурманен мисс Ашбертон. Мне не следовало бы говорить об этом, но я обязан все прояснить. Каждому должно быть ясно, что для него она стала навязчивой идеей…
– Вовсе нет,– сказал Роуленд и икнул.
– Стала навязчивой идеей, – терпеливо повторил Майкл, – когда мисс Ашбертон любезно согласилась оседлать Весперс во время соревнований на Золотой кубок и…
Зал взволнованно загудел. Принц-регент хмыкнул:
– Я говорил, что вы кажетесь мне знакомой, мисс Ашбертон. Я говорил вам, что никогда не забываю лица.
Майкл громко откашлялся.
– В любом случае боюсь, что это отчасти моя вина, поскольку именно я предложил ей скакать на этой лошади, когда заболел жокей. Я уверен, что мой брат пожалеет об этом неудачном представлении.
– Вовсе нет, – настойчиво заявил Роуленд. – Она любит лягушек. И отчаянно флиртует. Скажите честно, разве не так, генерал?
Пимм скривился, однако его глаза округлились, когда он снова взглянул на Элизабет и увидел ее застывшее от потрясения лицо.
Наконец принц-регент обрел голос.
– Это становится утомительным, мистер Мэннинг. Генерал Пимм никогда бы не обручился с женщиной, предавшей Англию. Вы уже сказали свое слово. И еще раз доказали, что не подходите для этой компании. Меня пугает ваша невразумительная попытка очернить эту бедную женщину, единственным преступлением которой было желание помочь такому неудачнику, как вы. Вам должно быть стыдно, Мэннинг. Генерал, если кто-либо заработал право опровергнуть обвинение… В общем, хотели бы вы что-то сказать этому человеку, пока я не лишил его возможности это услышать?
На подобную рискованную игру мог решиться только бывший бродяга, человек, привыкший рисковать жизнью, любовью, на что не решатся другие.
– Он имеет наглость говорить о чести, – наконец сквозь стиснутые зубы произнес Пимм. – Разве ты не знаешь, Мэннинг, что никому не интересен твой бред сумасшедшего? Ты в своей жизни не сделал ничего полезного, кроме разведения лошадей. Ты преступник, а сейчас еще и клеветник. Любой простак знает, что у большинства англичан имеются французские родственники. Убирайся отсюда, пока я не потребовал, чтобы тебя увели в одно известное место.
Роуленд заметил, как принц бросил взгляд на своих стражников. У него был лишь момент. Он шагнул вперед.
– Однако же, – зловеще сказал Роуленд, и на сей раз в его выговоре не было даже намека, на выговор кокни, – вы использовали ее французских родственников, чтобы шантажировать Элизабет и заставить выйти за вас замуж. Вы отрицаете это?
По толпе прокатилась волна возмущенных шепотков.
Принц покачал головой и громко вздохнул.
– Шантажировать? О Господи, Мэннинг. Вы любите переступать грань беды. Теперь вы осмеливаетесь обвинять нашего дорогого Пимма в шантаже? – Однако Роуленд заметил в лице принца некоторый намек на сомнение.
Пимм попытался что-то сказать, но Роуленд заговорил гораздо громче и без малейших признаков опьянения:
– Генерал тайно хранит письма, которых никто не видел, он заявил мисс Ашбертон, что она и ее отец – предатели. Сделал это для того, чтобы подчинить ее своей воле. Знаете, Пимм, нельзя идти двумя дорогами одновременно. Нельзя тайком угрожать ей, а на публике защищать. Но вы это сделали. И должны ответить за это.
Продолжая смотреть на Пимма, Роуленд кивнул своему брату и Хелстону, которые выставили два кошеля.
– Что у вас там? Позвольте угадать. Это якобы деньги для шантажа?– зло спросил Пимм.
– На самом деле мне любопытно услышать ваше объяснение, почему вы вдруг заплатили семьдесят тысяч фунтов. – Роуленд не дал Пимму возможности заговорить. – Это деньги, которые вы взяли из королевской казны, чтобы я молчал? Или чтобы я ушел?
Глаза у Пимма вытаращились под тяжестью обвинений, которые сыпались на него. Он в отчаянии скрипнул зубами, затем улыбнулся.
– Да ты сошел с ума, Мэннинг. Ты отлично знаешь, что это – плата за восемьсот лошадей, которых ты должен по контракту поставить нашей кавалерии. – Он тяжко вздохнул, испытывая настоящее отчаяние.
Принц в недоумении свел брови.
– Почему вы взяли в мирное время из моей казны деньги для покупки лошадей, Пимм? – Он почесал подбородок. – Я в недоумении. И, естественно, недоволен. Я не люблю прожигателей жизни. Честно говоря, я почти жалею о вашем возвышении.
Мэннинг засмеялся бы, если бы не опасался за провал своей задачи. Принц-регент не числился среди тех, кто отличается бережливостью. Однако совсем другое дело, когда кто-то другой залезает в его королевскую казну.
– Ваше высочество, – сдержанно проговорил Пимм, – контракт был подписан много-много месяцев назад. Задолго до того, как мы поняли, что сумеем так быстро прогнать Бонапарта за Пиренеи.
Роуленд Мэннинг воспользовался шансом, предоставляемым ему раз в жизни, и отбросил страх, когда увидел отчаянное выражение на лице своей любимой.
– Ваше высочество, – тихо сказал он, – я возвращаю вам это золото. Это не является платой за лошадей, на поставку которых ваши военные подписали контракт. Весьма любезный лейтенант Тремонт – он находится сейчас здесь – два месяца назад сообщил мне, что контракт разорван, потому что объявлен мир. Эти гинеи не иначе как кровавые деньги, доставленные сюда для того, чтобы заставить меня молчать. Я не позволю себе прикоснуться к ним. Я прошу вас принять их – все, до цента.
Принц поджал губы.
– Значит, вы отказываетесь от семидесяти тысяч фунтов? И держите восемьсот лошадей, непригодных для иных целей, кроме военных?
– Восемьсот двадцать, ваше величество, – с неудовольствием эксперта уточнил Роуленд. – Но я делаю это для Англии. И для нее. – Он кивнул в сторону Элизабет. – Я делаю это для дочери благородного командира роты, которого здесь нет, и который не может защитить свою невинную дочь от притязаний этого отвратительного шантажиста Леланда Пимма.
Принц поднял руки, призывая прекратить выкрики потрясенных гостей, и медленно покачал головой.
– Мэннинг, вы всегда обладали и будете обладать способностью ошеломлять. Но должен признаться, что вы, как никто другой, заставляете меня задуматься. – Голос его зазвучал мощнее. – И я детально рассмотрю все эти выдвинутые обвинения. Но прежде я должен услышать мисс Ашбертон.
У Роуленда было неукротимое желание запрыгнуть на возвышение и оттащить ее от Пимма, который вращал глазами, ища выхода и не находя его.
Между тем принц продолжил:
– Я вижу перед вами две возможности, моя дорогая. Вы должны либо опровергнуть заявления мистера Мэннинга относительно шантажа и выйти замуж за генерала Пимма, либо признать справедливость слов торговца лошадьми. Боюсь, что именно вы должны разрешить этот спор, если хотите после сегодняшних событий сохранить репутацию. Так каков ваш ответ? – Принц-регент подался вперед, вместе с сотнями гостей.
На выражение лица Пимма было страшно смотреть, и Роуленд готов был броситься к Элизабет и заключить ее в объятия, если бы между ними не стояли шестеро стражников.
– Итак? – спросил принц.
Архиепископ, который все это время стоял молча, наконец заговорил и скрипучим голосом произнес:
– Мисс Ашбертон, вам нечего бояться. Скажите нам правду. – Он протянул ей свою вялую руку, и она взяла ее в дрожащие ладони.
– Ваше высочество, с того самого дня, когда мой отец погиб при Бадахосе, генерал Пимм настойчиво заявлял, что у него есть письма от родственников моей матери, которые компрометируют моего отца и меня. – Она посмотрела на свои пальцы, и у Роуленда заныло под ложечкой. – Я никогда не видела этих писем, но у меня действительно есть французские родственники. Один из них – генерал дю Кен, хотя я никогда с ним не встречалась и не имела с ним переписки. И я никогда, ни на минуту не сомневалась в лояльности моего отца по отношению к Англии. Генерал заявил, что мое единственное спасение – это выйти за него замуж, и что именно таким было предсмертное желание отца, хотя всего лишь за неделю до этого мой отец отказал генералу Пимму.
По-видимому, принц был потрясен.
– Но почему вы не выступили с заявлением, если вы невиновны?
Она невесело засмеялась.
– Потому что сомневалась, что на фоне слов многократно награжденного военного героя кто-то примет всерьез мои слова.
– Знаете, я покажу вам, что вы ошибаетесь, моя дорогая. Пимм, через час принесите мне лично упомянутые письма. Мои стражники вам помогут, – сурово сказал он. – Но сперва вы расскажете всем собравшимся, есть ли бесспорные доказательства того, что Элизабет Ашбертон или ее отец виновны в преступлениях против Короны. И предупреждаю вас: если осмелитесь изречь хотя бы единственную ложь, я потребую возвращения всех медалей, которыми вы обладаете.
Леланд Пимм, третий сын мелкого баронета, устремил взор в дальний угол и не произнес ни слова.
Как Роуленд и думал.
Принц-регент шагнул вперед и вырвал из онемевших пальцев Пимма жалованную грамоту.
– За недостойное поведение с вас снимается титул герцога. Я подумаю обо всем остальном после того, как увижу письма.
Лицо Пимма побагровело.
– Вот как благодарная нация награждает своих служителей за умение привести страну к победе над ее врагами?
Было слышно, как кто-то откашлялся, и взгляды всех присутствующих сосредоточились на Артуре Уэллсли, герцоге Веллингтоне, который с каменным выражением лица устремил свой взор на Леланда Пимма.
Принц покачал головой.
– Вы глупец. Я очень сожалею, что не понял этого раньше. Стража, обыщите его вещи и предоставьте мне этого человека вместе со всей корреспонденцией, которую вам удастся найти, – приказал принц. – А вы, мистер Мэннинг, подойдите сюда.
Роуленд мог бы даже почти пожалеть этого безумца, глядя на его искаженную злостью физиономию, если бы ему не хотелось в дополнение огреть Пимма еще и кнутом. Их пути пересеклись, и Пимм ухмыльнулся, словно прочитав его мысли. Роуленд не видел ничего, кроме Элизабет, ожидавшей его, на ее лице была написана неуверенность. Он испытал величайшее облегчение, однако не дерзнул ни прикоснуться к ней, ни шепнуть хотя бы слово.
У Принни подобных сомнений не было.
– А теперь, мистер Мэннинг, имейте в виду, что я устал от причуд этого дня. Но признаю, что независимо от причины, по которой вы решили вернуть деньги, хозяином которых оказались – шантаж это или что-либо другое, – в конечном итоге вы сделали доброе дело. Мне это по душе.
По залу прошел одобрительный гул.
А затем послышался голос, который трудно было не узнать, – голос неуемной вдовствующей герцогини:
– Проявите ли вы присущую вам великую мудрость и отметите ли вы его наградой, ваше высочество?
Принни поднес к глазу инкрустированный бриллиантом лорнет и устремил на Эйту раздраженный взор.
– Гм… Что ж, я полагаю, что он значительно помог нашей нации, избавив от необходимости награждать такого шантажиста, как Пимм. Не растратил зря то, что ему досталось. Что я могу сделать для этого человека?
