Текст книги "Секреты скандальной невесты"
Автор книги: София Нэш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Все ее мысли об обещаниях, сомнения и страхи развеялись в вихре желания, которое разожгли его руки, когда он опрокинул ее на пуховую постель и снял с нее последний предмет одежды, которая отделяла их друг от друга.
Глава 15
Роуленд закрыл глаза и вдыхал аромат, уткнув лицо в ложбинку между ее грудями. Он более не пытался обуздать страсть, которую пробуждала Элиза.
Тоска по женщине – это было нечто малознакомое ему. Вплоть до сегодняшнего момента физическое освобождение всегда было коротким, малозначительным ощущением.
Но с Элизабет. Это было чем-то сверхъестественным. Чем-то выбивающимся из этого земного измерения. Это было чем-то таким хорошим. И он без всяких сомнений знал почему. Потому что давалось бескорыстно. В прошлом его душа платила за это немалую цену. А сейчас… Это был праздник всего лучшего, что могла предложить жизнь.
И будь он проклят, если не насладится каждой минутой, каждым часом, чтобы не излить свою любовь к ней.
Роуленд заключил ее в объятия, словно желая защитить. Он целовал ей лоб, веки, нос и, наконец, ее бесподобные улыбающиеся губы, которые с готовностью подставлялись для поцелуя.
Он целовал ее до тех пор, пока не напился исходящей от нее сладостной страсти. Один поцелуй переходил в следующий, а в это время кончики ее пальцев блуждали в его волосах, скользили по шее, предплечьям, по вздувшимся венам на руках.
Когда Роуленд пытался ее успокоить, она недовольно постанывала и водила ладонями по его телу. Она покусывала ему губы, грудь и живот.
Роуленд схватил ее за плечи и положил на себя. Гладя роскошную гриву ее янтарных волос, он прерывающимся голосом произнес:
– Иди сюда, моя дорогая, моя красивая mhuirnin.
– Что это означает? – шепотом спросила Элиза.
Он не мог сказать всей правды. Это только сделает расставание еще более трудным.
– Это означает, что я хочу тебя. – Он положил ее на бок и продолжал демонстрировать ей то, что не смог сказать. Что не осмеливался сказать. Она была его возлюбленной.
Когда он целовал ее роскошные плечи и груди, ему казалось, что он всегда знал, что она украдет его сердце.
Она была его неотъемлемой частью. Никогда еще природа не создавала женщины такой доброй, такой доверчивой и простодушной. Она была его полной противоположностью.
Он вздохнул, ощущая своими грубыми руками ее мягкость.
Элизабет смотрела в его загадочные глаза, потемневшие от страсти, и гладила его спину. У него не было ни одной унции лишнего веса.
Пожирая ее лихорадочным взглядом, Роуленд зашептал:
– Элизабет, я хочу порадовать тебя. Останови меня, если…
– Я хочу тебя, – перебила его она. – И всегда буду хотеть.
Он обхватил своими большими руками ее бедра и опрокинул ее. Глядя ей в глаза, он приподнялся на локтях и медленно вошел в нее.
Ощущение было невыносимо приятным. На сей раз, не было боли. Он остановился и опустил голову, его темные волосы касались ее грудей.
Она притянула его к себе.
– Горишь нетерпением? – шепотом спросил он.
– Да, – дрожащим голосом призналась она. – Горю нетерпением узнать, уж не сон ли то был в прошлый раз.
Наклонив голову, он долго целовал ее. И не совершал никаких движений.
Она толкнулась бедрами, и он застонал. Он был настолько осторожен с ней, словно она была из какого-то хрупкого стекла.
– Не двигайся, – зашептал он. – Я хочу выпить эту сладость. Я не хочу, чтобы это забылось.
Роуленд до конца вошел в нее и снова остановился, заставив ее ахнуть и отбросить все логические рассуждения, одарив ее наслаждением, в котором привык отказывать себе.
Он был нацелен на то, чтобы доставить ей удовольствие. Она наконец восстановила дыхание, и он молча ожидал, продолжая оставаться в ней. В течение длящихся целую вечность минут они смотрели друг другу в глаза. Она убрала волосы с его лица, стараясь запомнить каждую черточку, каждую морщинку. Она никогда не забудет его глаза – такие пронзительные, гипнотизирующие…
– Моя mhuirnin… О Господи, – простонал он, и наконец дал волю своему желанию. Он проник в нее еще глубже. Замер на несколько мгновений, трепет пробежал по его спине и рукам.
Она не смогла остановить поток слов, которые вырвались из ее охрипшего горла.
– Роуленд, пожалуйста. Тебе должно быть больно. Разрядись сейчас. Вместе со мной.
Он снова был на ее груди, ее соски почти болели от его прикосновений.
– Ты просишь? – У него почти пропал голос. – Я думал, что сейчас не будет просьб. – Она грудью почувствовала, что он пытается улыбнуться.
Тогда она изо всех сил сжала его бедрами и притянула к себе как можно ближе.
С немым криком он откинул голову назад. В последующий момент он попытался вырваться, но ее бедра не позволили ему. Она ощутила теплый поток, хлынувший внутрь ее тела.
– Ах, Элизабет, – простонал он. Тяжело вздохнув, он крепко прижал ее к себе.
Это было самое изысканное ощущение, которое он когда-либо испытывал. Она была такой теплой и нежной.
Он никогда не позволял себе изливать семя в женщину. И бастард ни в коем случае не хотел плодить на этой земле новых бастардов. Это была единственная священная вера, которую он исповедовал. Ребенок не должен страдать.
– О чем ты сейчас думаешь?– тихо спросила она. Они оба перекатились на бок, все еще не размыкая объятий.
– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что ты выглядишь обеспокоенным. Я чем-то огорчила тебя?
– Перестань, Элизабет. Ты бесподобна. Ты настолько совершенна, что я испытываю боль, когда нахожусь рядом с тобой. Это просто… – Он закрыл глаза.
– Да? – участливо спросила Элизабет.
– Понимаешь, теперь ты можешь забеременеть.
Она фыркнула.
– Это маловероятно. Я слышала об этом от жен офицеров из роты моего отца.
– Тем не менее, напиши мне. Сообщи мне. Я дам ребенку законный статус, если мое имя не… Я приеду во Францию, чтобы жениться на тебе, даже если я не… Пришлю деньги, как только…
– Да, конечно, пришлешь, – перебила она его неожиданно сорвавшимся голосом. – И я напишу тебе. Обещаю. Но искренне сомневаюсь, что тебе придётся ехать во Францию. Я найду эти письма. И не забеременею…
Внезапно над ними пронеслось что-то желтое, и Роуленд инстинктивно поднял руку, чтобы защитить обоих.
– О Господи! Это была злосчастная Канарейка. Чертыхаясь, Роуленд вынужден был оторваться от Элизабет, выпутаться из кучи простыней и закрыть окно. Он снова упал на мягкую кровать, и они оба рассмеялись.
Элиза заключила его в теплые объятия.
– За это тебе будут благодарны. Эйта даже может попытаться выйти за тебя замуж. Она тоскует по своей сбежавшей птице последние шесть месяцев.
– Скажи ей, что мы нашли эту птицу в клетке, а не здесь. Иначе у меня будет шанс нарваться на чертов пистолет Хелстона.
– Люка? Но тебе нечего бояться, Роуленд. Ты ему нравишься. Я уже давно поняла: чем строже он смотрит на человека, тем больше его уважает. Он в этом смысле похож на тебя.
Пришла очередь нахмуриться Роуленду.
Элизабет улыбнулась, он притянул ее к себе и поцеловал.
– Эти твои ямочки на щечках были задуманы дьяволом, чтобы доводить всех мужчин до сумасшествия. Неудивительно, что Пимм прямо-таки обезумел.
Элизабет остановила его поцелуем. Она не могла позволить, чтобы он произнес это мерзкое имя.
Следующий час он провел в поцелуях и бормотании нежных слов, которые перемежались лавиной инструкций. Он рассказал ей, как найти генеральские апартаменты в «Палтни». Подсказал, как подкупить камердинера, если ей не повезет. Даже объяснил, как открыть замок. А затем вырвал у нее последнее обещание разыграть приступ мигрени и возвратиться в Хелстон-Хаус сразу же, как только принц-регент дарует Пимму титул герцога.
Если она не сможет добыть к тому времени письма, они оставят письмо Эйте и исчезнут из Хелстон-Хауса в тот же вечер. Он велит нескольким своим людям помочь им. А если она найдет письма, он присоединится к ее аристократическим друзьям – герцогу, маркизу и брату, и они отправятся к Пимму, чтобы отменить свадьбу.
Она согласилась со всем этим. Даже без малейшего намека на какие-либо колебания.
Прежде чем ночь собралась превратиться в новый день, Роуленд разомкнул объятия и, поцеловав ее напоследок, исчез через окно. Элизабет снова опустилась на кровать, прижав к груди подушку, на которой лежала его голова.
Она дотронулась до живота. Она не смела думать о ребенке. О его ребенке. Конечно, это не так.
Ее мысли пошли дальше. Она не стала рассматривать вопрос о том, что сделает Леланд Пимм, если когда-нибудь обнаружит сходство. Но – она закрыла глаза – если она и в самом деле забеременеет и сможет вынести ад с Пиммом, то по крайней мере ребенок Роуленда будет маленьким подарком из рая.
На следующее утро Элизабет вырвалась из хватки последних портних которых Леланд Пимм прислал в Хелстон-Хаус. Она удалилась за ширму в обширных апартаментах Эйты, чтобы надеть последнее из платьев – то, которое ей не нравилось больше всего.
Это был тщательно разработанный ансамбль, в котором она должна появиться в Карлтон-Хаусе на «коронации» Леланда Пимма, как она назвала это про себя. А затем на свадьбе, которая последует незамедлительно. Цвет всего этого показного великолепия – тяжелого платья – сливался золотистыми тонами с цветом ее волос, и ей показалось, что она выглядит чопорной и бесцветной и напоминает стог сена. Украшенный жемчужинами лиф был опасно маленьким, несмотря на просьбы Элизабет сделать его более скромным. Но портниха напомнила ей, что выполняет инструкции генерала.
Пока вокруг суетились модистки и помощницы, добиваясь того, чтобы их произведение идеально сидело по фигуре, Элизабет не слышала ни слова. Неподалеку, на столе, Пип носился по клетке, перепархивая с места на место, и Элизабет внезапно подумала, что ее судьба очень похожа на судьбу любимой канарейки Эйты.
Скоро она тоже будет жить в позолоченной клетке. Даже сейчас эти сверх элегантные платья душили ее, а все новые ограничения раздражали. Она не сможет побродить по саду или проехаться верхом по парку без надзора дуэний и отряда людей Пимма, которые тайком будут следовать за ней поодаль. Колонки светской хроники в газетах будут описывать ее малейшее передвижение. Если бы она только могла…
Дверь внезапно распахнулась, и в комнату влетела Эйта с широко раскрытыми глазами и улыбкой, от которой по всему ее лицу разбегались морщинки.
– Ах, Элиза, вы ни за что не угадаете! – Не дожидаясь ответа, она выпалила: – Лорд Уаймит сейчас внизу и просит о приватной беседе. Ой, у меня нет сил вынести это томительное ожидание!
Элизабет знала, что это случится. И знала, почему ее счастье было разбавлено грустью.
– Погодите, дайте мне снять это платье. Мы ведь уже закончили? – Она юркнула за ширму.
Эйта беспокойно ходила по комнате, переставляя вазы с цветами и выравнивая стопки с книгами.
Элизабет не могла не вспомнить о муже Сары – полковнике Пирсе Уинтерсе. «Восхищение» не самое сильное слово, чтобы охарактеризовать воспоминания о нем. Она всегда считала его воплощением всего истинного, доброго, верного, мужественного – воплощением настоящего англичанина и мужа.
Они были прямо-таки идеальной парой – он был красивым и преданным, Сара – нежной и верной. И мысль о том, что Сара отдает свое сердце – а если ее подруга выходит замуж, то она именно отдает сердце, – другому мужчине, казалась ей невероятной.
Она отпустила портних и присоединилась к Эйте.
– Значит, сомнений нет? Он женится на Саре?
Эйта с улыбкой смотрела на Пипа.
– Даже я не могла бы предложить для нее более блистательную партию. Он настоящий джентльмен – у него отличный характер, он красив, у него великолепное состояние.
– И он любит Сару, – шепотом добавила Элизабет. – Он видит все ее добродетели.
– Да, видит, – тихо согласилась Эйта.
– И он будет заботиться о ней.
– Да.
– Он снова научит ее улыбаться.
Эйта промолчала.
– Она раньше все время улыбалась. Совсем не так, как улыбается сейчас. Она улыбалась, когда ее муж был жив, и эта улыбка освещала всю комнату.
– Я уверена, что он снова научит ее так улыбаться, Элизабет, – пробормотала Эйта. – Вообще-то я больше всего беспокоюсь о вас. Вы намерены выходить замуж за генерала Пимма или нет?
Элизабет кивнула, не в силах говорить.
– Боюсь, мы все были трусами, когда касались этой темы, – тихо сказала Эйта. – В самом деле, я никогда не видела Люка таким раздраженным. Знаете, еще не поздно отказаться наотрез. Это никогда не поздно, даже если привязанность генерала Пимма к вам превосходит привязанность лорда Уаймита к Саре.
Элиза смотрела на подол своего зеленого прогулочного платья. Она не хотела это обсуждать. Было слишком трудно снова пропускать это через себя. Но у Эйты такие пронзительные черные глаза.
Элиза страшно устала всем лгать.
– Да, – сказала она тихо. – Разумеется, я выйду за него замуж. Я бы не позволила этого безумства, – она показала на элегантные платья, висевшие на спинках каждого из кресел, – если бы не приняла решения.
Она сделает попытку найти письма, но это всего лишь попытка убрать топор, который будет висеть над ее головой в течение всей жизни. Однако ее шанс был близок к нулю. И в тот день, когда Лефрой поведал ей суровую правду, она приняла свое решение выйти замуж за Пимма.
Это был единственный способ отвести угрозы Пимма в ее адрес и обеспечить финансовую защиту конюшням Мэннинга. Было очевидно, что коренная причина враждебности Пимма к Роуленду кроется именно в этом. А скачки в Аскоте принесли в конечном итоге больше вреда, чем пользы.
Эйта что-то сказала, и Элизабет очнулась от задумчивости.
– Элизабет?
– Простите меня.
– Я спросила о мистере Мэннинге.
– Да?
– Вы не хотите говорить о нем? – Эйта не смогла скрыть любопытство в своем голосе. – Ну ладно, прощу прощения, но я должна попросить вас помочь выбрать подарок для этого отчаянного джентльмена – за спасение Пипа. Вы поможете мне? Что ему больше всего нравится?
Надвигающееся несчастье породило черный юмор.
– Еда. Деликатесы любого вида. В особенности имбирные пряники.
– В самом деле?
– Да. Или много денег. – Элиза вскинула бровь.
Эйта хмыкнула:
– Вы полагаете, что, если я дам ему достаточно денег, он позволит мне сесть на одну из его лошадей?
Улыбка Элизабет погасла, когда она увидела: тяжелое, янтарного цвета платье, которое модистка оставила на кресле.
Эйта, Люк начнет беспокоиться, если вы… И мистер Браун…
– Фи, кого интересует мистер Браун? Он не обратит внимания, даже если я сломаю себе шею. – Веселое выражение на лице маленькой леди мгновенно исчезло.
Элизабет испытала угрызения совести.
Эйта помрачнела.
– Он вернулся в Шотландию. Даже не удосужился проститься с Люком. Я… Я исключила его из числа наших общих друзей.
Ах, Эйта, но он наверняка…
– Он отказался даже от Куинна, – перебила ее Эйта. – Отклонил просьбу Куинна пересмотреть дело в Эллсмир-Хаусе – Эйта замолчала, и стало ясно, что она хочет положить конец всем разговорам о мистере Брауне. – Никто из нас не хотел рассказывать это вам, потому что у вас слишком много своих забот, но Куинн в смятении. Он боится, что давний инцидент с Джорджиной помешает рождению ребенка.
Они все были обеспокоены с того дня, как Джорджина объявила о своей беременности.
– Я должна навестить ее. Сегодня, – твердо сказала Элизабет.
– Нет, вы не пойдете. У вас слишком много дел. С ней Розамунда и Грейс, развлекают ее каждый день. Стараются избавить Куинна от ощущения подвешенного состояния.
Элизабет долго вглядывалась в лицо вдовствующей герцогини.
– Не означает ли это, что мы все ходим по краю обрыва? Выходит, такова жизнь, Эйта? И неужели никогда не сбывает моментов настоящего мира?
– Редко, моя дорогая. Существуют вершины и пропасти. Но у вас особенно трудное время, как и у Джорджины.
– Однако вы вышли из положения, несмотря на давление многих людей. К тому же есть еще одна беда…
Элизабет метнула на герцогиню быстрый взгляд.
– Ну, если прошлая ночь о чем-то говорит…
Элизабет почувствовала румянец на своих щеках.
– Прошлая ночь?
– Главный садовник проинформировал меня утром, что на розовом кусте не осталось ни одного цветка. На том самом, что находится под вашим окном.
– Эйта…
– Нет, вы не обязаны ничего говорить. Я понимаю, что вы не хотите исповедоваться передо мной. И вообще перед кем угодно. И я недавно решила, что не буду ни на кого давить, чтобы передо мной раскрывались. Я решила проститься со многими своими недостатками.
Элизабет бросилась успокаивать вдовствующую герцогиню:
– Ах, Эйта, не говорите так! Последние восемнадцать месяцев вы были моей утешительницей. Как мама или бабушка, которой у меня никогда не было. Во многих смыслах вы были для меня ангелом-хранителем. Наверное, именно потому я и не хочу доставлять вам неприятности. Вы сделали для меня так много. Да и для всех нас.
– Нет, вы не понимаете. Это не имеет никакого отношения к вам, моя дорогая. – Эйта отвернулась. – Мечты юности не всегда исполняются. Вернее, они исполняются очень редко. Не каждый может найти счастье. И я подозреваю, что из всех нас вы знаете это гораздо лучше других.
Элизабет не стала притворяться.
– Вероятно. Но никогда не следует сдаваться. Сдаться – значит проиграть.
– Это говорит дочь армейского капитана.
– Нет. Это говорит дочь, которая потеряла отца, – тихо сказала Элиза.
Эйта приблизилась к Элизабет и обняла ее.
– Знаете, все это время я была нацелена на то, чтобы передать накопленную за долгие годы мудрость и помочь вам найти счастье, которое вы обе заслужили. А получается, что именно вы научили меня мудрости. – Она отодвинулась, чтобы поправить кружевную косынку Элизабет. – И без всякого сомнения, вы лично научили больше всех других.
– Этого не может быть.
– Может. Никто из нас не обладает вашим мужеством, вашей решительностью… и вообще вашей способностью добиваться своего, несмотря на досаду, которую вы умеете скрывать почти от всех. Ах, Элизабет, пообещайте мне, что вы будете счастливы. Пообещайте, что вы не совершите роковой ошибки, выйдя замуж за генерала, который опьянен вами. – Эйта сделала паузу. – Знаете, мне нужна будет компаньонка, если все меня покинут. Я не могу всю жизнь оставаться в имении внука. И не хочу становиться болтливой старой курицей, которая что-то бормочет, поедая овсяную кашку. Вы не хотели бы уехать со мной в Корнуолл? Без Люка, который шпионит за нами, мы могли бы каждый день ездить верхом по утесам Перран-Сэндс. Элизабет улыбнулась:
– Вы знаете, чем соблазнить меня. Но вы слишком переоцениваете мое мужество, Эйта. Я вовсе не такая мужественная…
Послышался звук открываемой двери. Эйта и Элизабет повернулись и увидели Сару, щеки которой украшал румянец.
Все трое заговорили одновременно. Сара сжала их руки.
– Ой, я сделала что-то совершенно невозможное!
Эйта попыталась что-то произнести, но Элизабет опередила ее:
– Лорд Уаймит сделал тебе предложение?
Сара словно не услышала ее.
– Он такой хороший. А я… я причинила ему такую боль. Я никогда не заслуживала его восхищения, никогда…
– Ты отказала ему? – шепотом спросила Элизабет, сжимая руку подруги.
Сара встретилась с ее взглядом, в серых глазах была боль.
– Словно кто-то другой, а не я, говорил с ним… отвечал на его прочувствованную мольбу… причинял ему боль.
– Но почему, Сара? – На лице Эйты было написано искреннее удивление. – Почему ты отказала ему?
– Я не знаю. – Она опустила руки и подошла к окну. Свет отражался на ее нежном, утонченном лице. – О, я не знаю. Я просто не могу забыть Пирса. Я его никогда не забуду.
– Но никто и не заставляет вас забывать мужа, – сказала оказавшаяся за ее спиной Эйта.
Элизабет тоже присоединилась к ним.
– Сара, это моя вина. Мне следовало поддержать, поощрить тебя, а я была эгоистична, жила воспоминаниями о давно прошедшем и хотела, что бы они все еще оставались с нами. Но Пирс был бы недоволен мной. Он хотел бы, чтобы ты была счастлива с графом.
Сара медленно повернулась.
– Нет. Это было бы несправедливо по отношению к лорду Уаймиту. И он согласился, когда я объяснила ему это.
– И что он сказал? – Эйта подала ей носовой платочек.
Сара закрыла лицо руками.
– Когда он проявил настойчивость, я наконец призналась, что до сих пор вижу во сне Пирса. Он приходит и успокаивает меня. Заключает меня в объятия, и в его глазах светится такая любовь и надежда. Я скорее проживу остаток жизни со своими воспоминаниями, чем устрою жизнь с кем-либо еще. Было бы нечестно, если бы я пришла к другому мужчине, затаив такие мысли.
– Почему ты мне не говорила об этом, Сара? – взволнованно спросила Элизабет.
– А почему ты не поведала мне истинную причину своего согласия выйти замуж за человека, которого не любишь?
Элизабет выдержала ее взгляд.
– Я думала, что ты изменила мнение о генерале. Думала, что ты одобряешь его.
– Я не говорила этого. Я лишь сказала, что, возможно, ты ошибаешься, думая, что он убийца. Я сказала это, чтобы мы перестали убегать от него.
Эйта дотронулась до руки Элизы.
– Вы что-нибудь скрываете от нас, Элизабет? Вы вполне можете сказать нам, если что-то не так.
Элизабет покачала головой. Они абсолютно ничего не могли сделать. И если она скажет им, они лишь будут страдать оттого, что знают. И поэтому она, набрав в легкие воздуха, продолжала лгать.
– Вы все неправильно поняли. Я по доброй воле выбрала свое будущее. Ты права, Сара. Я ошибалась. Всем сердцем одобряю свое решение. Надеюсь, что вы пожелаете мне счастья.
Сара и Эйта обменялись взглядами и пробормотали какие-то малозначительные слова. Элиза постаралась как можно скорее расстаться со своими подругами.
Ей нужно написать письмо. И совершить визит в отель «Палтни».
Роуленд сопроводил герцога Хелстона до роскошного входа в свои конюшни. Он испытывал чувство благодарности, какое приходило к нему не часто.
– Я должен поблагодарить вас, Хелстон. Я не ожидал…
Герцог отмахнулся:
– Кобыла стоит двойной цены.
Роуленд не ответил, поскольку оба знали, что герцог лжет.
– Я попросил бы вас приезжать иногда в Хелстон-Хаус, чтобы Весперс не скучала, когда мы с женой будем в Корнуолле.
Что-то холодное и жесткое полоснуло по сердцу. Этот первый шаг по разрушению его королевства будет самым тяжелым. Он подумал о прекрасном лице Элизабет и выдавил улыбку. Эти деньги помогут им обоим начать новую жизнь.
– Итак, – продолжал Хелстон, – я намерен видеть эту кобылу на следующих скачках в Аскоте. Вы проследите за ее тренировкой за четыре месяца до этого. Согласны?
Роуленд взглянул на протянутую ему руку Хелстона. Впервые представитель пэров предлагал ему рукопожатие.
Роуленд сжал руку герцога.
– Согласен. Весперс будет доставлена в вашу конюшню в течение недели.
Герцог не отпустил его руку.
– Мэннинг… что, черт возьми, происходит?
Роуленд попытался освободить руку, но это ему не удалось.
– Что вы имеете в виду? – проговорил он первое, что пришло ему в голову.
Герцог посмотрел на него в упор.
– Я думаю, вы отлично знаете, о чем я спрашиваю.
– Гм… Вы можете отпустить мою руку.
В уголках рта Хелстона появился намек на улыбку.
– Разумеется. Как только скажете, что вы собираетесь делать.
– Я не скажу вам ровным счетом ничего, даже если вы будете держать мою руку всю ночь.
Герцог вскинул бровь. Это было противостояние.
– Черт возьми. – Впервые за последние два десятилетия Роуленд решился довериться кому-то еще. – Если бы я знал, что вы настроены таким образом, то давным-давно отметился бы в вашей танцевальной карте. Ну что ж, если вы преисполнены решимости вальсировать, я имею право попросить о любезности.
Герцог отпустил руку.
– Еще одна любезность? – Хелстон опустил глаза. – Это будет стоить так же дорого, как и кобыла?
Роуленд подавил улыбку.
– Нет, но если вы захотите купить еще одну…
– Чего вы хотите? – Слова герцога звучали так же сдержанно и осмотрительно, как и его слова.
– Сразу после того как Принни удостоит Пимма герцогского титула в Карлтон-Хаусе, я прошу вас внимательно последить за Элизабет. Она может оказаться достаточно неразумной, чтобы сделать громкое заявление.
– А каков будет характер этого возможного заявления?
Роуленд проигнорировал вопрос герцога.
– Нужен по крайней мере один джентльмен, представитель света, который окажется рядом, если она решит высказаться. Бастарда будет недостаточно. Хотя я буду находиться поблизости – в музыкальной комнате. Но я не появлюсь на виду. Это может вызвать потом всяческие разговоры. – Он не мог объяснить Хелстону все полностью, не вызвав у того тысячу новых сердитых вопросов. Он не мог рисковать и появляться там, поскольку это свяжет его имя с Элизабет, а он намеревался увезти ее во Францию секретно.
Хелстон улыбнулся и почесал подбородок.
– Что ж, мне кажется, я должен поблагодарить вас за наличие здравого смысла и нежелание снова вызвать скандал, как в церкви Святого Георгия. Очень хорошо. – Герцог извлек из сюртука письмо.
– Что это?
– Письмо от Элизабет Ашбертон, которая вскоре станет Элизабет Пимм, герцогиней Дарлингтон. Я обещал, что передам, его вам лично в руки.
Хелстон внимательно посмотрел на него, Роуленд ответил тем же, прежде чем подсунул большой палец под печать, чтобы вскрыть письмо.
