Текст книги "Секреты скандальной невесты"
Автор книги: София Нэш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
София Нэш
Секреты скандальной невесты
Пролог
На протяжении долгой жизни непременно возникает такой критический момент. Точнее, несколько мгновений, в течение которых требуется принять ответственное решение. Многие отступают с извиняющейся улыбкой на устах, хотя это и наносит ущерб их достоинству. Зато иногда, пусть и редко, человек находит в себе экстраординарное мужество и решается войти в дверь столь редко используемую, что она при открывании издает невероятный скрип и скрежет. И это неизбежно кардинальным образом меняет устоявшийся образ жизни многих, в том числе и самого человека.
Часто это не приводит ни к чему, кроме безысходной беды, ибо судьба, как правило, является не слишком надежным другом.
И тем не менее в некоторых случаях своенравная судьба проглядывает сквозь деревья, нашептывающие недоброе, смеется над невозможным, дует на свечи злой фортуны и обращает пламя в противоположном, а значит, в правильном направлении. Некоторые называют это случайно свалившейся удачей. В конце долгого жаркого лета 1814 года Роуленд Мэннинг, дотоле ходивший в первостатейных мерзавцах, назвал это чудом, сотворенным не иначе, как самим дьяволом, которое компенсировало все, что происходило в его унылой разнесчастной жизни раньше.
«Моя голубка, где ты? Я беспрестанно ищу тебя, но все не могу найти, куда ты спряталась. Не бойся, любовь моя, я никогда не сдамся. Воспоминания о тебе поддерживают меня в самые мрачные часы моей жизни. А когда я найду тебя, когда это письмо тебя отыщет, мы больше не будем с тобой разлучаться.
П.»
Глава 1
Церковь Святого Георгия до отказа заполнили украшенные праздничными лентами леди и солидные господа в очках, с нетерпением ожидающие долгожданную свадьбу одного из своих собратьев. В инкрустированных жемчугами туфлях-лодочках вошла красивая невеста, рядом с ней находился высокий незнакомец.
Из груди многих присутствующих вырвался гневный выдох. Веера вывалились из рук. Архиепископ поднял бровь. Смелость, граничащая с дерзостью. Неприкрытая наглость.
Как посмел Роуленд Мэннинг, самый жестокий и загадочный во всей Англии человек, войти в этот оплот добродетели? Этот бессердечный негодяй, от которого джентльмены прятали своих дочерей и оберегали своих сыновей. И вот сейчас он красуется здесь перед самыми отборными жемчужинами английской аристократии – громадный порочный волк, сопровождающий невинную овечку, демонстрируя хищный блеск больших белых зубов.
Только один человек не был сосредоточен на этом спектакле дерзости и нахальства. Это была женщина, поглощенная молитвой.
Онемев, Элизабет Ашбертон остановилась перед ложей с высокой спинкой, украшенной последними белыми цветами в Лондоне, и взмолилась о спасении.
– И куда вы идете? – Поверх букета, слишком большого для дамы столь маленького роста, на нее устремился сверлящий взгляд вдовствующей герцогини Хелстон.
– Проверить плащ Грейс в ризнице, Эйта. Я, кажется, забыла его повесить. – Элизабет выдержала колючий недоверчивый взгляд, как выдерживает поднаторевший в искусстве обмана закаленный воин, каковым она и была.
– Гм, какая трогательная заботливость, – пробормотала Эйта. – Если только не назойливость, Элизабет. Вы отвечали за подготовку завтрака, помогали с цветами. Вы сделали вполне достаточно.
Лучшая подруга Элизабет, Сара Уинтерс, стоявшая рядом со вдовствующей герцогиней, адресовала подруге красноречивый взгляд, пока Эйта продолжала говорить:
– Честное слово, Элиза, я не могу понять, что произошло с той общительной леди, которую я знала в Корнуолле. – Веселая улыбка разогнала все ее морщины и сомнения. – Что ж, смотрите на Грейс сколько угодно! Вы видели когда-нибудь такую счастливую и радостную невесту?
Элизабет стало трудно дышать. Звуки трубы и органа обозначили официальное начало свадебной церемонии. Никто не обнаружит отсутствие заблудившейся подружки невесты. Она двинула носок голубой туфли поближе к…
– Возьмите меня под руку, Элизабет, – пробормотала Эйта, – мне требуется ваша помощь. Сара, и вы тоже, моя дорогая.
Сердце у Элизабет забилось вдвое быстрее. Она хотела возразить, но Эйта продолжила:
– Этот Мэннинг рассчитал все слишком уж точно, вы не находите? Даже для такого дьявола, как он появиться за три минуты до начала церемоний – чудовищная выходка. – Эйта приподняла подбородок, чтобы продемонстрировать все величие своего роста в четыре фута одиннадцать дюймов.
Элизабет сжала маленький букетик фиалок, глядя, как Грейс и ее малоприятный эскорт подходят все ближе. Все внимание сотен самых влиятельных и самых злоязыких сочинителей сплетен сосредоточилось на них. Именно сплетни поведают будущим поколениям о точном количестве оборок из бельгийского кружева на платье невесты, а также о числе герцогов, маркизов, графов, виконтов, баронов и носителей менее значимых титулов, которые выражали недовольство. Элизабет была с ними согласна. В самом деле, она скорее предпочла бы порку, чем рискнула бы оказаться в центре такого скандала. В ее мозгу прозвучал мужской голос: «Мы предназначены друг для друга самой судьбой. Не сомневайся в этом. Ты создана для меня, и я буду заботиться о тебе, и защищать тебя. Ты скоро забудешь о своей печали».
Она содрогнулась. Это воспоминание всегда сочеталось с воспоминанием о том, как его рука касалась ее обнаженной руки. Его белая перчатка была девственно-чистой, если не считать капельки крови возле большого пальца.
Элизабет заставила себя выбросить из головы эту картину. Она страшно хотела освободиться от прошлого. В течение последних восемнадцати месяцев пребывания с Эйтой и другими леди из окружения герцогини Элизабет тешила себя мыслью, что это возможно.
Она распрямила плечи, взглянула на Сару и отдалась воле рока. Она будет наслаждаться. Плевать на опасность.
У Элизабет зашлось дыхание при виде красивого лица жениха, которое излучало любовь и неподдельное счастье. Грейс делала последние шаги, чтобы наконец остановиться перед архиепископом. Никогда еще в Лондоне не видели столь блистательной пары, и даже пресыщенные пэры не могли придраться к совершенству, которое она воплощала.
Элизабет перевела взор на джентльмена, который стоял между Грейс и графом Уоллесом. У него было лицо погруженного в свои мысли делового человека, лишенного какой-либо сентиментальности. При более внимательном рассмотрении казалось, что ему не хватает прямоты и честности. Четко вылепленные скулы Роуленда Мэннинга были обрамлены густыми черными волосами, в которых проглядывало несколько серебристых прядок. У Элизабет возникла странная мысль, что его глаза должны быть чернее самой черной ночи, а вовсе не того бледно-зеленого цвета, который она успела рассмотреть.
Элизабет знала, почему граф разрешил этому пользующемуся дурной славой повесе провести Грейс мимо шести коринфских колонн, в центр церкви Святого Георгия. В конце концов, Мэннинг был его единокровным братом.
Незаконнорожденный сын прежнего графа Уоллеса.
Один из этих братьев – такой хороший, другой – наоборот, и оба поразительно высокие.
Всего лишь несколько месяцев назад мистер Мэннинг имел наглость потребовать приданое Грейс в обмен на жизнь своего единокровного брата. И сейчас Мэннинг выглядел так, словно и не пережил бессонных ночей из-за этого состряпанного и замалчиваемого дела.
Элизабет не могла понять, почему Грейс и Майкл простили этого ужасного человека, но они простили. Любовь знает пути к прощению, предположила она. Ирония заключалась в том, что Мэннинг ответной любви к брату явно не питал.
Грейс, одетая в ярко-розовое платье с серебристой подкладкой, явилась как чистый ангел из рая. Оранжевые цветы и сверкающие бриллианты украшали ее искусно уложенные белокурые волосы, изысканные жемчуга обрамляли декольте, но в затянутых в перчатки руках графиня несла невероятно странную вещь – лошадиную подкову, украшенную крошечными бутонами роз. Майкл Ранье де Пейстер, нынешний граф Уоллес, расплылся в широкой улыбке и потянулся к руке невесты.
– Не трогай ее, – пробормотал Роуленд Мэннинг таким скрипучим голосом, словно на завтрак съел гравий и запил опилками. Глаза его были полузакрыты. – Терпение, маленький брат. Вон тот тип в серебряной шляпе даст тебе знать, когда это можно будет сделать.
Из груди Эйты вырвался сдавленный смешок.
– О, я так хотела бы, чтобы мистер Браун был здесь. – Низкорослая и худая вдовствующая герцогиня поднялась на цыпочки и узловатой ладонью толкнула Элизу. – Я до сих пор не могу понять, почему он продолжает торчать в Шотландии.
Элизабет взглянула на опечаленное лицо престарелой герцогини и прошептала:
– Не теряйте веры. Он обязательно приедет на свадьбу герцога.
– Нет. – Глаза герцогини подернулись грустной поволокой. – Боюсь, что не приедет…
Пастор помешал Эйте досказать свою мысль. Откашлявшись, он открыл свадебную церемонию.
– Возлюбленные братья, мы собрались здесь для того…
Его звучный, торжественный голос ушел из сознания, когда Элизабет бросила еще один взгляд на разряженную, украшенную гербами, чопорную толпу. Возможно, в конце концов, ей повезет. Хотя для его появления не было никакой причины.
В самом деле, у прославленного героя есть более важные дела, чем посещение светской свадьбы. Единственная наперсница, должно быть, прочитала мысли Элизабет, поскольку Сара за спиной герцогини протянула руку и ободряюще сжала кисть Элизы.
Архиепископ продолжал бубнить:
– …брак был предписан как средство против греха, дабы избегать блуда; дабы лица, кои не обладают даром воздержания, могли жениться и ощущать себя неоскверненными членами общества…
Элизабет поймала похотливый взгляд Роуленда Мэннинга, скользнувший по ее фигуре. Было очевидно, что он никогда не искал средства совладать с грехом и использовал для блуда любой шанс. Когда он поднял глаза к ее лицу, уголки его рта явно дрогнули, удивленные прочитанным в ее глазах порицанием.
– Ты будешь любить ее, почитать и оберегать от болезней; отказываясь от всех других, будешь возлежать только с ней до тех пор, пока смерть не разлучит вас?!
Архиепископ выжидающе воззрился на графа Уоллеса, чье внимание было всецело направлено на возлюбленную.
Не слишком деликатный брат проскрипел:
– Ну, каждому дураку понятно, что он потерял голову от этой девчонки.
Граф улыбнулся и наконец произнес свою клятву.
Эйта пробормотала на ухо Элизабет:
– Он похож на Иуду на той картине, ты не находишь? – Она кивнула на витраж за алтарем, где была изображена Тайная Вечеря. С краю располагался печально известный черноволосый предатель. – Просто удивительно. Они всегда так похожи… Могу поспорить, что поцелуи мистера Мэннинга поставят на колени большинство леди.
– Эйта! – Ядовитые комментарии герцогини неизменно вызывали ужас.
– Фи, я уверена в этом. Если бы он не был до такой степени скандальным и неподходящим… – Столь знакомый оценивающий взгляд Эйты сфокусировался на Элизабет.
Почувствовав себя объектом пристального разглядывания, Элизабет вынуждена была снова перевести взор и окинуть блуждающим взглядом скамьи. О Господи! Светло-зеленые глаза Роуленда Мэннинга опять шарили по ее фигуре. Возможно, он подслушал Эйту. Его смуглое, бронзового оттенка лицо контрастировало с белизной зубов, которые обнажились при насмешливой улыбке.
Элизабет напряглась. Этот негодяй, судя по всему, бесстыдным образом мысленно раздевал ее, находясь в Господнем храме.
А затем он тихонько засмеялся.
Внимание Элизабет привлекла волна движения толпы, и, слегка повернувшись, она увидела лицо, которое ей с Сарой в течение последних двух лет удавалось избегать при посещении церкви. Его окружала свита из шести офицеров в алых мундирах, он остановился у входа в храм. Теперь внимание толпы разделилось и сосредоточилось на двух зрелищах: одно перед церковью и второе – в ее глубине.
Элизабет метнула взгляд на Сару, и они обе наклонились, чтобы спрятать свои лица. Элиза никогда не простит себе свои прошлые суждения, которые привели ее к существующему положению.
Эйта прошептала:
– Какая честь. Кто бы мог подумать, что он придет.
Несколько последних слов свадебной церемонии были потеряны для Элизабет, поскольку она пыталась укротить свое желание убежать. Она не забудет урок, который преподал ей любимый мужчина.
Герцогиня издала приглушенный счастливый смешок, когда граф Уоллес заключил в крепкие объятия Грейс, теперь дважды графиню, и под бурную негодующую реакцию старых матрон и при восторге остальных запечатлел скандально неприличный поцелуй.
Внимание Элизабет привлекли красные блики, и она все поняла. Он заметил ее и направил своих собак. Ее сердце колотилось, здравый смысл напрочь покинул разум. Она осмелилась поднять глаза. Его белокурые волосы поблескивали, словно гало под серебряным канделябром, Элиза увидела самоуверенное лицо, которое она привыкла бояться.
Рука в руке, Грейс и Майкл двинулись по центральному проходу, Эйта и остальные друзья молодоженов последовали за ними. В этот момент Элиза схватила за руку Сару.
– У нас будет больше шансов, если ты пойдешь назад, а я выйду сбоку.
– Элиза, нет. Лучше избрать более надежный…
– Нет, Сара, нет!
Она бросилась вперед, скрывшись за аналоем, обогнула коринфские колонны перед алтарем и увидела обитую панелями дверь, ведущую к боковому проходу, которым пользовался пастор. Она бежала так, словно ее вот-вот схватят за пятки гончие, не без труда отыскала выход из довольно запутанного лабиринта, который вывел ее на освещенную майским солнцем Милл-стрит. Срывая с головы цветочный венок, она попробовала оценить свои действия.
Внезапно заметив большой завядший похоронный венок, она уронила фиалки и схватила его. Она заставила себя замедлить шаг до нормального, пока не завернула за угол Милл-стрит. Сквозь стебли растений она увидела алый мундир, и колени у нее подогнулись.
Недолго думая, она ухватилась за ручку ближайшей кареты, сунула венок в руки ошарашенному кучеру и запрыгнула внутрь. Прежде чем закрыть дверь, она умоляющим голосом попросила пожилого кучера:
– Всего лишь несколько минут, пожалуйста. Гинея, если вы не скажете ни слова.
Сухопарый кучер улыбнулся и согласно кивнул, после чего засвистел мелодию, словно не случилось ничего особенного. Элиза опустила шторы на окнах и затаилась в глубине кареты, прижавшись ухом к стенке. Звон колокола на башне донес радостную весть о чужом счастье.
Загнанная в угол мышь… да, именно так она себя чувствовала. Она сделала вдох и сразу же ощутила в карете букет мужских запахов: глицеринового мыла, табака и трудноопределимого элемента – чрезвычайного богатства. В стенке обитого розовым дерева салона находился графин, до половины наполненный крепкой янтарной жидкостью.
И вдруг…
Господи, она услышала, как кучер с кем-то разговаривает.
– Не видел никого похожего, капитан.
Кровь прилила к голове, застучала в ушах, мешая слушать тихие, но твердые слова солдата.
– Нет, это птичка моего хозяина. Вы не должны входить без него.
В разговор вступил более низкий голос:
– Лефрой, что за ерунда, черт возьми? Только не сваливай все на прошлое. У нас нет для этого времени. – О Господи, это голос мерзавца Мэннинга. Элиза была уверена в этом. – И что ты тут делаешь с этим заплесневевшим венком? Подрядился торговать цветочками?
Теперь вмешался голос офицера, уже более громкий:
– Сэр, это не имеет никакого отношения к вашему кучеру. Мы ищем…
– Не трудись. Я не хочу знать.
– Но я уверен, что видел женщину, которая вошла в эту…
– Лефрой, я урежу тебе жалованье, если ты не вызволишь нас из этой толпы. Служба начинается через двадцать минут.
Когда Элизабет услышала громкий скрип дверной ручки, то поняла, что ее песенка спета. Люди говорили, что дождь в свадебный день – к счастью. Сегодня небо было нежно-голубое, ни облачка. И конечно же, Элизе страшно не повезло, что она влезла в карету человека, который меньше всего на свете захочет ей помочь.
Она втянула воздух и перестала дышать, когда свет солнечного дня на короткий миг ворвался в салон, а затем его загородили широкие плечи могучего джентльмена. Он произносил какие-то непристойные ругательства, забираясь внутрь, и Элизабет пока не замечал.
Роуленд Мэннинг раздражённо откинул полы плаща и повернулся, чтобы усесться на сиденье, но опустился на что-то слишком уж мягкое и подскочил, словно ошпаренная собака.
– Что за черт?
– Прошу прощения, мистер Мэннинг. Гм… Мне нужна ваша помощь. – Элизабет вздохнула. – Пожалуйста.
Ага, это та сочная вдовушка из церкви, у которой роскошные волосы и потрясающе красивые, изумрудного цвета глаза.
– В самом деле? И что я буду за это иметь?
Она постаралась скрыть охватившую ее панику, ее могло выдать только неровное дыхание.
– Все, что угодно, если не выдадите меня вон тем солдатам.
– Все? Гм, это мое любимое слово.
Кто-то настойчиво постучал в дверку кареты.
– Да-да. Все, что угодно.
– Хорошо. Но одно только слово – и я собственноручно выброшу вас волкам, – пробормотал он. В мгновение ока он обмотал ее кружевную косынку вокруг своей шеи, водрузил свою шляпу Элизе на голову и задрал ей юбки, не обращая внимания на ее прерывистое дыхание. Он поддел ее под колено и пристроил руку между ее стройных ног. Как ни удивительно, у нее хватило здравого смысла не задавать лишних вопросов и спрятать лицо ему в воротник. В последний момент он приспустил брюки и сунул руку под штрипки шляпы.
Дверь кареты заскрипела и открылась, послышалось хриплое покашливание вперемежку с грубоватыми смешками. Роуленд медленно, провоцирующе ерзал по телу Элизабет, не позволяя ей ни на дюйм отодвинуться.
Слегка повернув голову в сторону появившихся зрителей, он рявкнул:
– Поглазейте, если, вам так нравится, педерасты хреновы! Лиззи это нравится, правда же, дорогая? Но за определенную цену! Лефрой! Пусть они заплатят или убираются к чертовой матери! – Изловчившись, он с силой захлопнул дверь.
Он посмотрел в испуганные глаза Элизабет, в которых блеснули искры, напоминающие оттенками те, что отражаются в лучах заката от поверхности Темзы. Из ее груди вырвались какие-то нечленораздельные звуки, она уперлась ему в грудь, но не смогла сдвинуть.
– О нет, мадам. Мы зашли уже так далеко. Я не желаю встречи с магистратом. Оплети меня своими ножками, дурочка. Если суждено свершиться второму акту, тебе не помешает вложить в него побольше страсти. Например, очень кстати будет, если ты издашь несколько сладострастных стонов, – пробормотал он непосредственно в ее очаровательное ушко.
Она была сейчас великолепна, ее янтарного цвета волосы выбивались из-под его шляпы из бобрового меха, а в мерцающих глазах светился вызов.
Она попыталась ударить по кнуту с заплетенной кожаной плеткой, которой он щекотал ее, но промахнулась, поскольку он поднял руку над головой.
Всего лишь тоненькое женское белье разделяло их и не давало возможности слиться, и Мэннинг должен был отдать должное – перед лицом опасности она позволила себе великую дерзость.
Но он ведь не знал ее? О нет, он знал, что она одна из тех овдовевших хищниц, которые стремятся взобраться по скользким склонам общества с помощью протекции клана Хелстона. Но сейчас выяснилось, что эта леди в голубых шелках и атласных юбках скрывает несколько греховных секретов.
Она определенно является таким же актером в этой человеческой комедии, как и он сам.
Господи, она такая мягкая и покладистая, и от нее исходит такой приятный аромат! Его чресла сладостно заныли, несмотря на какофонию голосов, слышавшихся за дверью, и он громко чертыхнулся.
– Лефрой! – крикнул он через плечо, слегка повернувшись к закрытой двери. – Если любопытных больше нет, убирай подпорку из-под колеса и поднимай свою задницу на козлы.
Он ухватился за край сиденья, карета дернулась, сдвинулась с места и покатила вперед. Он резко отпрянул от Элизабет, словно его обожгла ее плоть, и оправил на ней юбки, прежде чем пересесть на сиденье напротив.
– Тебе повезло, что для этих целей я предпочитаю постель, – солгал он.
Элизабет разгладила якобы замявшиеся складки на своем элегантном платье, при этом ее щеки слегка порозовели.
– Я не знаю, что вы такое совершили, мадам, но, что бы это ни было, готов биться об заклад: эти парни не перестанут искать вас.
Она без единого слова отдала ему шляпу и попыталась привести в порядок волосы, хотя и без особого успеха.
– Могу я попросить назад свою косынку?
Он бросил ей косынку и погладил свое гладко обработанное кнутовище. Кончиком плетки он коснулся щеки Элизабет.
– Что, никаких слез? Никаких объяснений? Хорошо. Теперь отдай мне все свои штучки.
– Мои штучки? – выдохнула она.
– Ну да, те противные острые штучки или что-нибудь еще, что ты можешь по глупости использовать для того, чтобы отблагодарить меня.
– Мистер Мэннинг, я понимаю, вы будете удивлены, узнав, что у меня нет никаких штучек, – строго, с выражением школьной учительницы сказала она.
– Нет? Тогда, вероятно, необходим обыск, – сказал он, попытавшись приподнять кнутовищем подол платья.
Она оттолкнула его и посмотрела весьма сурово.
– Послушайте, я благодарна вам за то, что вы быстро сориентировались, за ваше представление. В самом деле, я понятия не имела… И хочу заверить вас, что намерена должным образом заплатить вам. – Она отодвинула край шторы и выглянула наружу. О, они находились поблизости от Лембс-Кондуит-Филдс, здесь ей кто-нибудь мог прийти на помощь. – Вы не будете так добры, высадить меня у ворот этого приюта?
– Нет, – без малейшего колебания ответил он.
Она повернула к нему лицо.
– Нет? Что вы хотите сказать?
Он проигнорировал ее сотрясение воздуха.
– Вы должны верить леди, она оплатит свои долги, сэр.
На его лице появилась ленивая полуулыбка.
– Вы хороши. Вы заслуживаете похвалы. Вы обвели вокруг пальца этих щеголей. Хелстон, без всякого сомнения, одурачен, так же как Эллсмир, Уоллес и их невесты.
– Вы абсолютно правы, сэр.
– Гм… Пока я обдумывал условия оплаты за спасение вашей шкуры, мадам, мы приехали на мой конюшенный двор. Высокопоставленные шишки с деньгами ждать не будут. Мы не можем позволить, чтобы они донесли свои задницы до этого нахального Таттерсоллза. Придется отложить удовольствие обслужить вас.
Прежде чем она успела ответить, карета резко затормозила, и Роуленд соскочил, не дожидаясь полной остановки.
Он вдохнул воздух, который был напоен бодрящим ароматом сосны и тесаного камня – вернее, ароматом новой стройки – и долга. Этот аромат был бесконечно далек от ароматов его прошлого.
Три классических сооружения из светлого известняка предваряли обширную серию более мелких зданий и оград. Конюхи, одетые в темно-синие робы, выполняли свою работу с должной аккуратностью, давали лошадям корм и воду, мыли и чистили их скребницей. Но самое главное, что бросалось в глаза, – это красота животных. Только это и имело значение.
– Вы не смеете удерживать меня против моего желания, – настойчиво повторяла маленькая обманщица, пододвигаясь к нему.
Ее слова вернули Мэннинга в настоящее.
– Не смею?
– Нет! Я настаиваю на том, чтобы ваш кучер отвез меня в…
– Лефрой, миссис… – Он выжидательно посмотрел на нее.
– Ашбертон, – в отчаянии назвалась она.
– Миссис Ашбертон питает пристрастие к кладовым, – саркастически произнес он, – покажи ей кладовую.
– Но, мистер Мэннинг, вы ведь позволите мне послать письмо вдовствующей герцогине, а также…
Он повернулся лицом к обширному двору, где повсюду виднелись блестящие шелковые и бобровые шляпы и не менее блестящие крупы ухоженных лошадей.
– Вы меня утомляете, миссис Ашбертон.
Легкий порыв ветра донес до него ее слова:
– Наши чувства полностью совпадают, сэр.
Он не остановился, однако не смог сдержать легкой улыбки, тронувшей его губы. О, она может стать отличным испытанием для его тщательно отлаженного порядка. Прошло уже немало времени с тех пор, как ему приходилось сражаться с аристократкой. И он не против попрактиковаться снова.
Да, ему нужно расквитаться с Верхними Десятью Тысячами. И он этим занимался, используя глубокие карманы господ, которые толпами шли к нему за первоклассными лошадьми, и их непутевых жен, которые приходили к нему ради совсем иной езды. Последние несколько лет он прибегал к этому только в случае крайней необходимости или когда на него наваливалось самое черное из настроений.
Эта избалованная леди вполне созрела для того, чтобы ее пощипать. Она была хорошо откормлена, элегантно одета и определенно не относилась к разряду неисправимых обманщиц. Вопрос заключался лишь в том, сколько деньжат он может из нее выудить и каким образом.
Да, славная миссис Ашбертон будет проклинать тот день, когда, вместо того чтобы спокойно ответить за свои грехи, вручила ему свою судьбу. Однако ее глаза, черт бы их побрал, сбивали с толку своей фальшивой невинностью.
О Господи, он сотрет с ее лица это выражение. Она ничего не знает о его игре.
Они никогда не знали.
