Текст книги "Ты будешь моей (СИ)"
Автор книги: Софи Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Кто ты и что сделала с моей женой? – хмыкает, скосив на меня насмешливый взгляд. – Лучше поздно, чем никогда, да?
– Будешь ерничать – возьму все свои слова обратно и брошу тебя здесь одного. Загуляю с любовником, у меня ведь осталась твоя карточка…
– Не жалко?
– Кого, тебя? Ни капельки.
– Любовника, – оскаливается он. – Ноги вырву и в глотку затолкаю. Ему, не переживай. Твои ножки мне нравятся.
– Кажется, твоя мама нас заметила.
Женщина машет ладонью, улыбаясь при виде своего сына, и встает на носочки, чтобы шепнуть отцу Яна новость о том, что сын решил поздравить его с открытием нового филиала.
Повернувшись, Леонид Вадимович первым делом проходится серьезным взглядом из-под нахмуренных бровей по мне.
Каждая клеточка моего тела вспыхивает жаром от неуверенности в себе и ужасного смущения. У меня и шанса нет ему понравиться хотя бы немного.
Ситуация накаляется, когда бегающими по сторонам от волнения глазами в толпе гостей я замечаю нашего общего с Анной Андреевной бывшего любовника. Боже, а я считала, что хуже этот вечер стать не может.
Что он здесь делает?
Господи, я надеялась никогда больше в жизни не встречать этого человека. Не видеть его, не говорить, даже не здороваться с ним. Планировала переходить на другую сторону улицу, если вдруг судьба в этом вопросе перестанет быть ко мне благосклонной.
Володя был из тех бывших, от одного упоминания о которых передергивает.
Я не понимаю, где оказались все мои мозги, когда мы с ним были близки. Мои очки, через которые я смотрела на отношения с Володей, были не просто розовыми. Они, кажется, были еще и затемненными, иначе объяснить чувства к нему я не могу.
Мою паранормальную слепоту точно можно считать каким-то психическим отклонением.
– Я не один это вижу? – наклоняется к моему уху Ян, его пальцы тем временем сильнее впиваются в талию.
– Дыши, пожалуйста, – мягко поглаживаю его плечо. – Клянусь, я не имею к нему отношения. Для меня этот привет из прошлого стал такой же неожиданностью.
– Детка, я тебя и не обвиняю. Просто пытаюсь понять, какого хрена он вообще еще дышит. Моя мать была настроена решительно.
– В каком смысле? – я часто моргаю.
– Собиралась оторвать ему член, а потом скормить собакам по частям.
Вау, да, это и правда решительный настрой.
– Позже разберемся с этим выблядком. Улыбаемся и машем, золотце? – Ян губами проводит по завитку ушной раковины, когда теперь уже я сильнее стискиваю его пальцами. От колоссального волнения, которое с каждым шагом все больше заполняет вены.
– И молчим. Можно мне притвориться немой?
– Нельзя, малыш. Я вообще-то планировал использовать тебя в качестве живого щита.
Знаю, что он так шутит, но все равно незаметно от лишних глаз щипаю его где-то под ребрами, пробравшись через жесткую ткань пиджака.
От родителей Яна нас отделяют всего два шага, Леонид Вадимович за это время успевает тщательнее просканировать нас, и я замечаю, как взгляд на его лице становится все острее. С довольного и расслабленного выражения в первые секунды, когда он еще не заметил нашу пару, на гневное напряжение, вспыхнувшее в глазах.
– Как ты посмел заявиться на столь важное для меня мероприятие?
Нападение на Яна случается в первую же секунду их зрительного столкновения.
– Лень, давай не будем? – его бывшая супруга пытается вмешаться, но в ответ получает лишь нервное замечание о том, что ее никто не спрашивал.
Анна Андреевна старается смягчить своего мужчину, в точности как я минуту назад пыталась отвлечь Яна, водя ладонью по его руке. Только в случае с Костровым-старшим этот трюк не срабатывает, он продолжает испепелять сына разочарованием напополам со злостью.
– Притащил в наше общество какую-то шлюшку, опозорил мою фамилию и считаешь, что я должен тебя слушать? Если бы я знал, что из тебя не выйдет ничего путного, я бы не остановился на одном ребенке.
– Так ты вроде еще не в гробу, дерзай, бать. Одна из десятка твоих любовниц точно согласится родить, выбери, главное, подходящую, чтобы и в этот раз не разочароваться в собственном ребенке, – тон Яна мне знаком.
Именно с помощью этого ледяного, нарочито небрежного равнодушия он в то утро перед нашим разрывом резал на кусочки мое сердце.
Кажется, именно так звучит его защитная реакция.
– Ян! – его мама возмущенно вскрикивает, оглядываясь по сторонам. – Я не воспитывала тебя таким грубияном.
– Вот что вырастает из человека, когда с самого детства ему доступно слишком много всего.
– Бать, ты долго собираешься помыкать меня деньгами? Мы вроде уже как-то пришли к выводу, что я давно обеспечиваю себя сам и не трясу с тебя бабки. Ну уж прости, что в шесть я еще не умел зарабатывать. Так какого же хера опять началось это передергивание?
– Не выражайся, – грубо одергивает его Леонид Вадимович, сбросив с локтя руку своей спутницы. – Каковы твои мотивы? Решил познакомить родителей со своей подс…
– Еще один комментарий в сторону Агаты, который мне не понравится, и я не посмотрю, что ты мой отец. Никто не имеет права оскорблять мою женщину.
– Да ты вообще хоть что-то знаешьо ней? Или потащил в загс первую попавшуюся? Лишь бы мне назло что-то сделать.
– Я знаю эту девочку, Лень, – в разговор встревает Анна Андреевна. – Ян знакомил меня с ней когда-то давно на моем дне рождения, да, милая? Мне что-то сразу не удалось сопоставить.
– Да, мы с вами уже виделись… – хотела бы я, чтобы мой голос звучал увереннее.
– Вот видишь, дорогой. Значит, у них все серьезно. Дался тебе этот договорной брак? К тому же я слышала много всего интересного об Александре. А тут хорошая девочка с чистой репутацией.
– Говоришь, с чистой? Ну-ну, – отец Яна скептически хмыкает, переводя взгляд на меня.
Съеживаюсь, хочу спрятаться за одну определенную широкую спину, но ради Яна мне нужно быть смелой. Показать его отцу, что все эти нападки от его бессилия меня ни капли не задевают.
– Наедине с отцом поговоришь? – под прицелом вновь оказывается Ян.
Я чувствую, как теплая ладонь сжимается поверх моей в немом вопросе. Киваю, безмолвно согласившись остаться здесь с Анной Андреевной, чтобы мужчины могли поговорить без наших нежных ушей.
Перед тем как уйти, Ян целует меня на глазах своих родителей, шепнув в губы, что все будет хорошо. Он просит меня сильно не волноваться и обещает скоро вернуться, а я готова растечься лужицей от такой заботы.
– Вы все это время были вместе с моим сыном? – мама Яна протягивает мне бокал с игристым вином и сама делает глоток из точно такого же.
– Нет, мы… Мы снова встретились в Питере, я пришла на собеседование в его клуб, – подбираю наиболее безопасную версию. – И как-то все…
– Закрутилось? – Анна Андреевна улыбчиво помогает мне закончить предложение. – Я вас очень понимаю, у нас с Леней все тоже…хм…закрутилось. Только вот он не торопится делать предложение во второй раз, а мне, скажу по секрету, очень хотелось бы.
– Думаю, все еще впереди, – я улыбаюсь уголками, поддерживая разговор, хотя мне на самом деле неуютно рядом с Анной Андреевной.
Ян сделал так, что его мать так и не узнала о нашей с Володей истории, но именно сейчас мне кажется, будто женщина в курсе всех подробностей.
Мои глаза бегают по залу, я оставляю отпечатки пальцев на идеально отполированном до этого бокале. Верчу его, считаю, сколько моих подушечек пальцев вмещает длина ножки. Все это ради того, чтобы как-то скрыть ощущение сильной скованности.
Слишком сложно оставаться безучастной, когда в любую секунду все может пойти совсем не в ту сторону. Не выходит даже после всех попыток дышать ровно.
– Анна, не представишь меня своей знакомой?
Все действительно может стать хуже. Разрушиться, так и не склеившись.
Глава 23
Анна Андреевна вздрагивает и как-то воровато оглядывается.
Неужели?.. Да нет, быть такого не может. Ведь она вернулась к отцу Яна, сияет рядом с ним, не стала бы женщина ее уровня опускаться до столь легкомысленной связи со своим лживым бывшим любовником.
К тому же Володя за ее спиной окучивал не только меня, но и своих студенток. Ян рассказал мне обо всем.
Такое просто невозможно забыть или отпустить.
– Володь, познакомься, это моя невестка. Агата, с некоторых пор жена моего любимого сына. А это Владимир Анатольевич, – она поворачивается ко мне, ее губы расплываются в улыбке.
Я окончательно теряюсь. Не понимаю, как мне реагировать на это «знакомство».
– Вы шикарно выглядите, Агата, – Володя продолжает разыгрывать первую встречу. – Ань, твоему сыну повезло. А мы, кажется, встречались раньше, да?
Что он творит?
– Не уверена. У меня хорошая память на лица, я бы запомнила, – ясно даю понять, что все это мне не нравится.
Володя усмехается, брови вопросительно ползут вверх, но он прекращает компрометировать нас обоих. У них завязывается разговор с Анной Андреевной, а я все это время смотрю в сторону, куда ушли Ян и его отец.
Пожалуйста, пусть они поскорее вернутся. Я даже готова терпеть презрительный взгляд Леонида Вадимовича, лишь бы стоять здесь не одной. Мне нужен Ян, нужна его спина, за которой я смогу спрятаться.
Минуты тянутся слишком медленно. Одна, вторая… Я считаю про себя, потому что так проще справляться. У меня есть занятие, в которое я могу уйти с головой, не обращая ни на что вокруг внимания.
– Агата, позвольте узнать, чем вы занимаетесь? – голос Володи вырывает мое сознание из полного погружения в себя.
Я не могу игнорировать его, это вызовет вопросы у Анны Андреевны, поэтому мне приходится отвечать с натянутым приветливым выражением на лице:
– Работаю в фирме отца.
У моего бывшего мгновенно зажигаются глаза. Боже, меня стошнит сейчас. Очередное подтверждение того, что люди не меняются – он и здесь хочет извлечь выгоду для себя.
– Ничего особенного, – спешу срезать его неприятную заинтересованную ухмылку. – Небольшое клининговое агентство, всего один филиал в Питере, который я пытаюсь удержать на плаву.
Про клуб Яна я специально умалчиваю. В такой компании лишний раз лучше не распространяться ни о чем.
– Выходит, не по специальности работаете?
Ублюдок. Я понимаю, на что именно Володя намекает.
Он прекрасно знает, что лишил меня шанса устроиться куда-либо преподавателем.
– Почему же? Полученные в университете навыки и знания помогают мне с ведением документации. Это единая система, и я могу не нанимать кого-то со стороны для этой работы.
– Что ж, это очень удобно, – он качает головой, проходя по мне взглядом, после которого хочется в душе вместо губки использовать наждачную бумагу, чтобы стереть эти сальные следы от его глаз.
Я вздрагиваю, когда меня обнимают со спины. Несколько секунд мне требуется, чтобы узнать знакомый запах моего мужа, и я расслабляюсь в руках Яна, прижимаясь спиной к его груди.
Его ладони лежат на моем животе, а подбородком он упирается в плечо. Немного поворачивает голову, задевая завиток ушной раковины губами.
– Почему эта мразь рядом с тобой? – шепчет, притесняя меня покрепче к себе.
– Его позвала твоя мама. Ян, мне кажется, что между ними хорошие отношения.
– Ты намекаешь на то…
– Думаю, она его простила. Я не уверена до конца, но со стороны совсем не похоже, что Анна Андреевна его ненавидит, – я накрываю руки Яна своими.
– Да быть такого не может.
Оба наших взгляда устремляются вперед. Леонид Вадимович протягивает ладонь для рукопожатия Володе, а мама Яна бросает на него взгляды из-под полуопущенных ресниц.
– Бля-я-ять.
Спиной чувствую, как Ян закатывает глаза. У меня тоже нет других комментариев ко всей этой ситуации. Становится очевидно, что Анна Андреевна каким-то волшебным образом в итоге простила Володю и даже представила его отцу Яна.
Вот только разобраться бы, какие отношения связывают всю эту троицу…
– Так понимаю, ты все же решил не прислушиваться к моим словам? – Леонид Вадимович подходит к нам и с недовольством смотрит за мою спину. На Яна.
– А ты думал, я поступлю как-то иначе? Прямо здесь брошу свою жену и на задних лапках побегу к дочери твоего будущего компаньона? Погоди, щас все будет, дай только разбежаться.
– Хватит паясничать. Если ты не собираешься браться за голову даже после моего рассказа, будь добр, покинь мероприятие, на которое тебя и не приглашали. А заодно забери свою дешевку, мне надоело терпеть этот позор.
Руки с моей талии пропадают, прежде чем Ян отстраняется, я ощущаю, как каждая мышца в его теле каменеет. Словно перед броском.
Я знаю, что он намеревается сделать, но не могу позволить ему ударить собственного отца. Моя гордость не умрет, если мы просто спокойно уйдем без создания лишних сцен перед фотографами.
– Не надо, – быстро поворачиваюсь к Яну и обхватываю ладонями его щеки. Заставляю посмотреть на меня. – Не надо, пожалуйста. Я хочу уйти отсюда. Прямо сейчас.
Перетягиваю его внимание на себя, отвлекаю, не позволяя Яну сдвинуть меня в сторону.
– Отца ударить решил, щенок? – Леонид Вадимович только подливает масла в огонь. – Из-за бабы?
– Просто дыши, хорошо? Это все того не стоит, – мои пальцы скользят по колючей щетине. – Пойдем. Пожалуйста, пойдем в твою машину.
Вижу, как дергается кадык на шее Яна. Вверх и вниз, когда он тяжело сглатывает, запрокинув голову на пару секунд.
Когда он возвращается ко мне, его глаза уже более осмысленные. Из взгляда исчез гнев, хоть он и до сих пор напряжен. Кулаки все еще сжаты.
Пользуясь заминкой, я тащу Яна к выходу, не потрудившись попрощаться с его родителями. Откуда-то берутся силы, чтобы вытолкнуть эту неподъемную тушу на улицу, когда он начинает сопротивляться.
Муравей может поднять больше собственного веса, да? Я могу шипеть и бросаться ругательствами, молотя кулаками по твердой груди.
– Стой на месте! – приказываю, загородив собой дверь.
– Да не собираюсь я возвращаться, – фыркает мне в ответ Ян и убирает от лица мои волосы.
Спасибо, а то у меня из-за них все рябило.
– Ты такая властная, детка. У меня аж встал, – наклоняется, чтобы выдохнуть мне это в губы, обхватывает задницу, приподнимая меня.
– Я прикую тебя дома наручниками и заставлю страдать.
– Ну нет, золотце, не настолько.
Ян открывает для меня дверь, сам садится в машину следом. Он заводит мотор, но не спешит двигаться с места.
– Отец кое-что рассказал мне, – начинает он.
А у меня сердце ухает в желудок. Я надеялась, что мне удастся удержать эту историю в секрете от Яна, но, к сожалению, все решили за меня.
Я работала в лицее около полутора месяцев. Привыкала постепенно к избалованным детям, которые считали, что им все должны.
Должны прощать отсутствие домашнего задания, должны задавать только те вопросы, на которые они могут дать ответы. Должны ставить исключительно хорошие оценки.
В одиннадцатом классе у некоторых уже были права и свои личные автомобили. Тимофей Русаков был как раз таким юным водителем.
В один из дней, когда валил сильный мокрый снег, он на машине поравнялся со мной на выходе из лицея и предложил подвезти, а заодно обсудить возможность для него исправить несколько двоек, сияющих в электронном журнале напротив его фамилии.
– Про лицей, да? – останавливаю воспоминания в своей голове, повернувшись к Яну. Меня начинает потряхивать из-за стыда от собственной глупости.
– Да. Если ты не хочешь говорить на эту тему…
– Я расскажу.
В машину к Русакову я села без каких-либо задних мыслей. К тому моменту я уже знала о своей беременности и начала тщательнее заботиться о здоровье, а снегопад с ветром могли здорово подбить мне иммунитет. Тем более что как раз в этот день я сменила зимние сапоги на весенние, потому что с утра была неплохая погода с сухим асфальтом.
Тимофей заболтал меня, я увлеклась объяснением нюансов реферата для него и не заметила, что парень вез меня в каком-то странном направлении.
Мы приехали к заброшенным гаражам.
– Было очень страшно. Их трое, а я совершенно не знала, что творится в головах взрослых детей, которым с детства позволяли все. Они решили меня проучить за то, что чуть ранее я отказалась исправлять им оценки просто за красивые глаза. Золотые мальчики к такому не привыкли.
– Они?.. – Ян сглатывает, обхватывает мои холодные ладони и греет их своим дыханием. – Они что-то сделали тебе?
Я благодарна ему за отсутствие слова «изнасилование» в вопросе. Тогда это казалось мне самым страшным, потому что вряд ли ребенок смог бы пережить такое. Я практически сразу поймала себя на мысли, что боюсь не за себя.
– Ничего серьезного, я отделалась испугом. Но скорее всего это было первым предупреждением. Если бы мне удалось выкрутиться, не знаю… На следующий день я сразу же пришла к директору, рассказала ему все, а он показал заявление на мое имя. У Тимофея был младший брат, который обвинил меня в домогательствах.
– Чего?
Я по глазам Яна понимаю, что ему тяжело далась эта цензурная версия вопроса. Потому что он точно собирался задать его по-другому.
– Ага. Твоя жена приставала к бедному пятнадцатилетке, написывала ему извращенные сообщения, шантажировала двойками.
– Я, конечно, сразу понял, что тут есть какой-то подвох, но, блять, это все равно в башке не укладывается. И себя я помню, в пятнадцать и в восемнадцать, не было у нас с Мироном такой хуйни в головах.
– Всем бы быть такими адекватными…
– Почему не упоминала об этой истории?
– Думала, что все замяли. Я написала заявление по собственному, хоть и была в положении. Директор намекнул, что иначе никак. Можно было попытаться придать все это огласке, отвоевать свое место или компенсацию какую-нибудь, но… Меня в любом случае сделали бы виноватой. Связи, деньги, наглость… А у меня что? На одном чувстве справедливости далеко не уедешь, – невесело хмыкаю. – И еще мне было стыдно тебе рассказывать.
– Как там зовут этого сученыша? – Ян напрягается весь, тянет меня на себя и заставляет посмотреть в глаза. – Это им всем должно быть стыдно, а не тебе, глупая маленькая девочка.
– Пусть остается в прошлом, я не хочу ворошить ничего. В школу больше ни за что не пойду, а в вузы мне и так дорога зак…
Я осекаюсь, кусаю себя за язык, понимая, что сболтнула лишнее.
– Договаривай.
– Закрыта… Не спрашивай, пожалуйста. Странно, что отец тебе не предоставил досье на меня, – пытаюсь перевести все в шутку, улыбаюсь, но Ян не ведется на отвлекающий маневр.
– Предоставил, только я отказался его читать. Он вывалил на меня самый, по его мнению, ужасный факт о тебе. Подумать только, моя жена – совратительница малолетних. Погоди… – он делает вид, что думает. – А ты из-за этого на меня запала?
Довольный собой, Ян усмехается и играет бровями, намекая на нашу разницу в возрасте в мою пользу, а я смеюсь, потому что сейчас он так забавно выглядит.
– Староват ты для меня. Теперь я начала понимать женщин, которые заводят молодых любовников.
Меня резко прижимают к спинке пассажирского сиденья. Ян наваливается на меня и жестко подчиняет мои губы настойчивому напору. Тянет за волосы, чтобы я отклонила голову, скользит языком по шее, втягивая кожу на ней.
Лижет, кусает, целует. И все по кругу. Руками забирается под платье, рисует шершавыми подушечками круги на внутренней стороне бедра. Нежная кожа под его прикосновениями покрывается мурашками.
Этой ночью Ян берет меня несколько раз. Нежно, грубо, слишком медленно и невозможно быстро. Оставляет на моем теле следы, а потом водит по ним пальцами. Кончает мне на живот, приносит полотенце, чтобы вытереть сперму, увлекается, доводя меня до нового оргазма пальцами.
Я хнычу и утыкаюсь лицом в подушку утром, когда он заново растягивает меня под себя и неспешно трахает, пока мы оба пытаемся проснуться. Между ног все тянет, соски, которые он кусал ночью, тоже ноют.
Особенно когда его пальцы снова начинают пощипывать чувствительные горошины.
– Спи, детка, – закончив, Ян греет губами щеку. – К матери съезжу, узнаю, что это вчера было.
– Мне поехать с тобой? – тихо спрашиваю, веки наливаются тяжестью, и я подгребаю одеяло на себя.
Категорически не могу сейчас ни о чем думать.
– Я оценил твои жертвы. Хотел сказать, чтобы закрывала глаза, но ты уже и так. Скоро буду.
Только вот он не приезжает ни через час, ни через два. Когда счет переваливает за четыре, я уже обзваниваю больницы. А потом и морги.
Глава 24
Я думала, что так не бывает. Никогда с этим не сталкивалась настолько близко.
Как можно с невиновным человеком поступать настолько жестоко?
– Выпей, – Вертинский приносит мне что-то странно пахнущее в стакане.
Я вопросительно веду бровями и еще раз принюхиваюсь. Слишком странно.
– Не бойся, не отравлю.
– Меня вырубит от этой штуки? – скептически пробую кончиком языка эту жидкость.
– Там ничего запрещенного.
– Ты специально уклоняешься от ответа? – ставлю стакан на стол перед собой и залезаю с ногами на диван.
Продолжаю свое увлекательное занятие. Смотрю на выключенную плазму, разглядываю пылинки на черном фоне.
– Агат, ну мне же Костер яйца выкрутит, когда выйдет. Ты сколько не спала уже нормально? Неделю, да? Выглядишь так, будто с утра из могилы выбралась, уж прости.
– А если… Если он не выйдет? Какая тогда вообще разница, как я выгляжу?
Мирон что-то ищет в телефоне секунд тридцать, а потом сует мне его в руки.
– Что это?..
– Ближайший женский монастырь. Если ты решила себя похоронить, то давай сразу туда.
Я снова начинаю всхлипывать. Но не из-за его издевательств, а потому что в своей голове действительно представляю такое развитие событий.
Нет, не монастырь конечно. Потерю Яна.
Отец поставил ему условие: либо он разводится со мной и женится на нужной девушке, либо… Хранение и распространение в особо крупных.
– Послушай, – Мирон приседает на корточки передо мной. Щелкает пальцами, чтобы привлечь внимание. – Мы его вытащим. Ну это же Ян, он выкрутится. Всегда выкручивался.
– Сейчас все серьезнее. У тебя есть такие связи? У меня лично нет. Они даже от взятки отказываются… – закусываю губу, наблюдая за тем, как Мирон сводит брови к переносице.
– Я, допустим, знаю, что отказываются. А тебе это откуда известно?
– А тебе? – передразниваю манеру его вопроса, но лицо Вертинского становится серьезнее. – Я предлагала…
– Мне что, наручниками воспользоваться?
– Засунь их себе… Я что, должна просто сидеть на месте и ничего не делать? – злюсь на него. И на Яна. Держать меня в стороне от этого дела – их общее решение.
– Хочешь в соседнюю камеру? Ты знаешь, насколько легко отцу Яна это устроить? Если он засадил собственного сына, то и для тебя, как для мешающего звена, может это сделать. И чем это Кострову поможет, позволь узнать?
Я опускаю голову, обнимая себя руками.
Чувствую себя маленькой девочкой, которую отчитывают старшие. Когда я пошла к следователю, мне казалось, что это правда может помочь. Да я даже собиралась сказать ему о вымышленной беременности, но как только увидела его взгляд – сразу поняла, что ничего мне здесь не светит. Такой камень не разжалобить никакими словами.
– Ждешь кого-то? – спрашивает Мирон после звучания дверного звонка.
– Это Тина, наверное. Я открою.
– Сиди уже. Я не уверен, что такие длинные дистанции сейчас тебе по силе.
Вертинский идет к входной двери сам, и уже через пару минут в гостиной появляется моя, наверное, единственная подруга.
Я прищуриваюсь, сразу как замечаю Кристину. В ней что-то не так. Слишком просторный свитер и округлившиеся щеки смущают меня.
– Привет, – машет нервно ладонью Тина, тушуясь под моим пристальным взглядом. – Надо, наверное, раньше было сказать…
Пальцами она подцепляет свитер по бокам и натягивает его, демонстрируя мне уже прилично округлившийся животик.
– При-вет, – от растерянности я начинаю говорить слогами.
– Нам пять месяцев.
– Поздравляю?..
Беременность Тины стала для меня полной неожиданность. За все это время она ни разу даже не намекнула, что ждет малыша. А мы вообще-то регулярно обменивались новостями, поддерживая связь после моего переезда в Питер.
Где-то месяца три назад она даже приезжала в гости. Теперь-то я понимаю, почему она отказалась от торта с ликерной пропиткой и все время глотала какие-то «витамины».
Кристина демонстрирует мне безымянный палец с аккуратным колечком на нем, и я окончательно выпадаю в осадок.
– Мы решили сыграть свадьбу после рождения малыша, когда я приду в форму. Хочу красивые фотографии, чтобы потом не разглядывать отеки всю оставшуюся жизнь.
– Поздравляю… – повторяю я как попугайчик.
– Тебя тоже можно поздравить, да? Мы с тобой еще поборемся за статус самой скрытной подруги. Двигайся давай, я запыхалась вся с дороги, эта беременность меня добьет…
Тина тянется к стакану, к которому я так и не притронулась.
– Эть, – Мирон резво забирает его из рук Кристины. – Беременным такое не особо желательно, мне кажется. Я принесу что-нибудь безобидное.
– Что ты мне туда намешал? – вмешиваюсь, с опаской поглядывая на стакан.
– Секретный рецепт.
На самом деле я рада, что Кристина нашла время приехать. Разговор с ней немного отвлекает меня, вытаскивает из состояния настоящей депрессии, я даже улыбаюсь в некоторые моменты.
Как-то неожиданно я тихо начинаю таскать кусочки сыра из тарелки, которую нам принес Мирон. Когда они заканчиваются, я подскакиваю с дивана и иду на кухню за добавкой. Спокойно нарезаю все для бутербродов, тянусь к холодильнику, чтобы достать из него сок…
– В какой больнице? – дверь на балкон приоткрыта, поэтому голос Мирона звучит отчетливо. – Что он сделал?!
Я влетаю на балкон к Мирону и едва не выхватываю телефон у него из рук. Маячу рядом с ним все время разговора, под конец уже не выдерживаю и вырываю у него тлеющую сигарету.
Делаю один вдох, чтобы успокоиться, и тут же захожусь в приступе удушливого кашля. Голова моментально начинает кружиться.
– Ты чего делаешь, Агата Юрьевна? – после сброса звонка Вертинский косится в мою сторону. Отнимает сигарету и тушит ее в пепельнице.
– Что с Яном?!
Он молчит. Закусывает губу и разглядывает меня, как бы думая, говорить или нет.
За это длительное ожидание и погибель моих оставшихся нервов я бью его кулаком в солнечное сплетение. Теперь у меня еще и рука болит ко всему прочему.
– Мальчиков бить нельзя.
– Это девочек нельзя вообще-то.
– Нас тоже. Подслушивала? – Мирон прищуривается.
– У нас закончилась еда, я просто пришла на кухню за добавкой… Почему я вообще оправдываться должна? – снова, как фурия, набрасываюсь на него.
Я уже даже готова паяльник где-нибудь найти, лишь бы выбить всю правду из него. Он что, нарочно надо мной издевается?
Или…
Или он подбирает слова, чтобы…
– Выдохни, – мои плечи обжигает его цепкой хваткой. Мирон встряхивает меня, как тряпичную куколку. – Живой он, сцепился с кем-то в камере, заработал себе проблем.
– К-каких проблем?.. – голос звучит сипло.
– Он ножичком подрезал какого-то мужика. Подозреваю, в целях самообороны или случайно зацепил, когда хотел у него из рук выбить лезвие, но следователь естественно приписывает все Яну.
– А с ним что? Это он в больнице же, да?
– Оба. В обморок только не падай, Яну тоже досталось. Там что-то с рукой, насколько я понял. То ли перелом, то ли трещина.
– В какой он больнице?
– Агат, тебя не пустят все равно… Только зря съездишь. Я сейчас сам смотаюсь, узнаю все подробности, чтобы не играть в глухие телефоны, – он мягко подталкивает меня зайти в квартиру.
А я пошевелиться не могу. Все тело сковало, руки и ноги не слушаются.
Хочу к нему.
Как же я хочу хотя бы просто увидеть Яна…
Мирону все же удается усадить меня на стул и всунуть стакан в мои дрожащие пальцы. Я подношу его к губам, и в нос тут же бьет знакомый запах.
Отталкиваю от себя этот «коктейль», стакан проезжает по скользкой столешнице и летит на пол, со звоном разбиваясь. Вертинский лишь качает головой на это, смерив меня неодобрительным хмурым взглядом.
– Надеялся под шумок вырубить меня? – спрашиваю со злостью, прекрасно понимая его мотивы.
– Проскальзывала такая мысль. Аккуратнее, ну, – он быстро оказывается возле меня, когда я спускаю ноги с высокого стула и хочу встать. – Здесь осколки повсюду…
– Что у вас случилось? – Кристина замирает в одном шаге от стекла, обводит кухню взглядом, останавливаясь на мне с влажными от проступивших слез глазами. – Ты ее обидел?
Мирон вскидывает ладони и отходит от меня, потому что разъяренная беременная женщина способна на многое. В том числе и на убийство в состоянии аффекта.
– Тин, все нормально. Я сейчас уберу тут все, а ты возвращайся лучше на диван, чтобы не пораниться, – я все же осторожно поднимаюсь на ноги, держась за краешек столешницы, чтобы не плюхнуться в обморок от переживаний на глазах этих двоих.
Интересно, а отец Яна уже в курсе случившегося? Когда он решил наказать сына таким образом, явно не рассчитывал на причинение вреда здоровью своему единственному ребенку.
У каждого человека в груди есть сердце. Остается только надеяться, что у Леонида Вадимовича оно все же бьется. Если там камень, черный литой гранит, он и глазом не моргнет, узнав последние новости.
– Давай, может, я? – Мирон пытается перехватить у меня осколки, когда я присаживаюсь, чтобы собрать самые крупные руками.
– Лучше отойди. Мне нужно занять себя чем-то, чтобы не сойти с ума. Сейчас я немного успокоюсь, узнаю, в какой больнице находится Ян, и поеду к нему. И только попробуй меня остановить.
Поджимаю губы, услышав в ответ легкую усмешку.
– Я отвезу тебя сам, так хоть спокойнее будет. Но ты же понимаешь, что у нас сейчас нет права на ошибку?
– О чем ты говоришь? – поднимаю взгляд на уровень его глаз.
– К его палате наверняка приставили охранников. Не стоит их провоцировать.
– Ты считаешь меня настолько глупой? Думаешь, я наброшусь на них? Выхвачу оружие?
– Ну… – он потирает место чуть пониже груди, а я вспоминаю о пульсации в руке и чуть не роняю осколки обратно. – Ты можешь, да.
– Я умею держать себя в руках.
Кристина отправляется домой на такси, а мы с Мироном едем в больницу. Всю дорогу он пытается переключить мое внимание на какие-то шутки, но я не поддаюсь.
Это слишком сложно. Сложно переключиться, когда у тебя перед глазами то и дело мелькают картинки ножевых ранений и информация о тюремных сроках, которые дают за них.
Около больницы я выпрыгиваю из машины, когда Вертинский еще не до конца тормозит, несусь к ступеням крыльца и перепрыгиваю через одну, дергая на себя тяжелую дверь. Медсестра шарахается, когда я подлетаю к ней.
– Костров Ян Леонидович в какой палате? – тараторю, сжимая пальцы на ее предплечье.
– Девушка, прекратите немедленно. Здесь несколько отделений, откуда я знаю, где ваш знакомый?
– Муж… – машинально поправляю ее.
– Идите на главный пост, вся информация там.
Она показывает мне нужное направление, и я, так и не дождавшись Мирона, спешу выяснить все сама. Прохожу по длинному коридору, заворачиваю за угол и тут же отскакиваю назад, натолкнувшись взглядом на две знакомые фигуры.
