Текст книги "Мануал для Попаданки: Как выжить в ВМА (СИ)"

Автор книги: Слава Денисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Так! Время поджимает! – раздался его голос, и, судя по возобновившейся с тройной силой возне, помощнички опять засуетились, проверяя степень готовности к ритуалу. – Что это?! – взвыл Паук, вслед за ним раздался сдавленный писк виноватого. – Переделать! Немедленно!! Я же предупреждал, что все должно быть вымерено до микрона…

Он что-то еще там возмущался, и орал, и кряхтел, но я как-то сумела отрешиться от происходящего вокруг и сосредоточиться на себе.

«Детские брошюрки? Ну-ну…» скептически подумала я. В основном такой настрой был благодаря реакции Майна, когда он эти «брошюрки» увидел. Экспертом он не являлся, но, будучи сыном главы Совета, какая-то информация должна была доходить и до него. А значит, нарочито пренебрежительный тон Паука при упоминании известных мне манускриптов, был выбран неспроста. То есть, даже если сделать скидку на мою глупость и неспособность разобраться в магических азах, что-то важное, я бы даже сказала основополагающее, фундаментальное было в этих чертовых мануалах! И сам факт того, что, даже считая меня глупой и недалекой, Паук перебинтовал сдерживающими ремнями, сделав из моего тельца подобие батона докторской колбасы, да еще и «ошейник» модифицированный надел… Параноик? Или просто перестраховаться решил? Ну нет, у него ничего «просто» не бывает.

– Зачем вы мне их подкинули? – спросила я, но никто не обратил внимание на мой едва слышный голос. – Эй… Эй! – закашлялась, и мой кашель был услышан: рядом замаячила его голова. – Почему вы мне их дали?

Смерив меня полным презрения взглядом, он скривил губы в усмешке:

– Как думаешь, что лучше: сила трехлетнего ребенка, не знающего даже азов, или практикующего мага? – снисходительно прикрыв глаза, он добавил: – Я думал, ты умнее, чем кажешься… – выражение его фейса враз сменилось и теперь плотно поджатые губы говорили о том, что мужчина зол до колик. – Еще раз отвлечешь – приструню блокатором, но после этого шансы, что ты останешься живой после ритуала, скатятся к нулю. Поняла?!

Я прикрыла глаза, показывая, что поняла его угрозу и в то же время задумалась над тем, как легко, быстро и качественно Паук меняет свои маски: то он добрый дядечка, то суровый Мастер, то злой маньяк, то добродушный наставник, то высокомерный и величественный ученый… Мало людей обладают настолько живой мимикой и таким разнообразием масок. Слишком мало.

– Пожалуйста, ответьте на последний вопрос. – особо ни на что не надеясь спросила я, и Звезда моя бедовая в этот момент, на самом последнем издыхании, послала мне лучик удачи и Паук согласно кивнул. Хотя не преминул напомнить, что это действительно последняя поблажка. Так сказать «последнее желание приговоренного». Сглотнув вязкий ком, услышав это сравнение, спросила: – Крис… Кристофер… жив?

– Сорнион? – переспросил он и уставился на меня, сощурив глаза, – Сопляк полгода убил на то, чтобы увести тебя из Академии! Думаешь, я могу оставить подобное без наказания? – он мерзко усмехнулся, заставив меня поежиться в очередной раз.

– Он жив?

– Конечно, нет! Не нужно считать меня окончательно выжившим из ума идиотом! Я не настолько глуп и преисполнен добродетели, чтобы оставлять в живых таких свидетелей! Но теперь тебе придется закрыть рот – у меня больше нет ни времени, ни желания удовлетворять твою любознательность.

Я поняла, что это – действительно край и при очередном писке меня на самом деле вырубят без лишних пиететов. И не факт, что заклятием – могут и просто чем-то тяжелым приложить. Ну, это зависит от того, насколько смогу довести до белого каления собеседника.

Тем не менее Криса мне было не жаль ни капли: предательство я не намерена прощать даже покойникам. Ему и так уже все равно, а я благодаря его стараниям нахожусь не в том состоянии, чтобы придумывать кому бы то ни было дешевые оправдания. Я жестокая? Наверное. Но слова о том, что ударившему тебя по правой щеке, нужно подставить левую, у меня с самого детства вызывают когнитивный диссонанс. Я всегда считала, и даже сейчас продолжаю так думать, что жить нужно по совести, а не прощать обидчиков и давать им второй, третий и десятый шансы и лизать им задницы…

И все же, как быть? Жить, но платить за жизнь своим телом, или использовать последний шанс на смерть? Молча смириться или доставить неудобства?

Саркастическая, немного безумная ухмылка озарила мое лицо.

– Спорим, у вас все равно ничего не получится? – прокаркала я, делая ужасно длинные паузы между словами. – Меня спасут, а вы умрете. Вы все умрете! Сдохнете, как тараканы! Сдох…

Паук не выдержал и обрушил на меня невиданной мощи блок. Я застыла на полуслове с открытым ртом и глазами. Спустя мгновение, его рука резко, с размаха, поставила мою нижнюю челюсть на место. От удара зубы клацнули, осознание затопила вспышка боли, и тут же солоноватая жидкость заполнила рот – я прокусила язык. Он с яростным выражением морды склонился надо мной, а потом с размаха залепил пощечину. Голова немного дернулась, но прикованная ремнем, осталась в прежнем положении. После этого мерзавец грубо опустил мои веки, задев при этом обе роговицы. К боли во рту мне добавилось еще и невыносимое жжение в глазах, что не смогло добавить оптимизма.

«Что ж, у меня есть все шансы подохнуть в ближайшие минуты» успокоила я себя, чувствуя, как кровь скапливается в полости рта, а сглотнуть вязкую жидкость, из-за которой на меня то и дело пробирал рвотный рефлекс, я не могла. Уже не могла. Щека горела огнем, язык пульсировал и опять нещадно чесался нос. «Похоже, это конец…» апатично подумала я и мысленно попросила прощение у криата, что больше не смогу к нему прийти и почесать за рожками…

Воздух в помещении вздрогнул вместе со стенами от докатившегося издалека чудовищного грохота, это меня и отвлекло от мрачных размышлений и прощания с близкими мне людьми и существами. На мгновение заткнулся «певец», а в возобновившемся речитативе явно преобладали неуверенные и панические нотки. Сразу после этого Паук приказал нескольким ребятам отправиться проверить, что там произошло. Следующее, что он сказал, касалось напрямую меня:

– Начинаем.

Опутавшие мое сознание паника и страх сковали тело похлеще блокатора. Разум опять потонул в стене белого шума. Слух в очередной раз начал сбоить, выхватывая только отдельные звуки и рождая психоделические ассоциации в мыслях:

Вот кто-то перевернул страницу – спутать этот шершавый звук с чем либо было сложно…

Нервно засопел один из помощников Паука…

Скрипнул камешек под подошвой тяжелого ботинка…

Маг рубит фразы на слова на древнесихирском… (Ритуал? Уже проводят? Но я ж еще не готова!)

Тихий стон, словно набежавшая на берег моря волна… Именно моря – у озер и рек совсем другой звук.

Стучат молоточки по полу…

Что-то большое (и непременно очень яркое – подсказывает подсознание) пульсирует совсем близко…

Пенопластовые шарики водопадом «льются» в деревянный короб, скрывая другие звуки…

Рыцарь вытаскивает из ножен свой меч… Звук металла о металл – лучше, или хуже ногтей по грифельной доске?

Воздух вокруг меня заволновался, нежным пером прикоснулся к щеке, успокаивая, убаюкивая, обещая, что все будет хорошо…

Неразборчивые слова на речитативе и древнесихирское «преходай» обрываются одновременно с появлением в помещении пульсирующего (и безумно яркого, до рези даже в закрытых глазах!) звука…

Что-то грузное падает совсем рядом со мной…

Через раз испуганно дышат помощники Паука…

Низко рычит двигатель автомобиля… Но… В этом мире нет машин! Или есть?

Уже не важно. Ведь Рыцарь успел сразить своим мечом дракона.

Почему я всегда считала, что ящерам чертовски больно? На самом деле это не так.

Им не больно. Им… пусто. И эта Пустота поглощает все звуки. Она, а не воздух, убаюкивает, успокаивает… Она обещает, что все будет хорошо…

ПРИМ.:

В темноте выпускает нити,

Для узора смертельной хватки,

Паучище могучей прыти… *

об этих строчках вспомнила ГГ в опасной ситуации. Почему она вообще их вспомнила – автор не в курсе, но предоставляет заинтересованной публике инфу:

(*) урывок из стихотвореняи «Паучище» © Евгений Кеменов, 2012. Полный стих можно найти на сайте Стихи. ру: ссылка не работает://stihi.ru/2012/03/24/1834

ГЛАВА 18

Шамбалы не было. Как не было ни Рая, ни Ада.

Было много боли и слабость во всем теле. Огромное желание окунуться в ледяную воду стало особенно нестерпимым, когда жар, что до этого полыхал вокруг меня, пробрался под кожу, заполнил вены расплавленным свинцом, калеными железными прутами ввинчивался во внутренности и ломал кости.

Боль я терпела. Ставший родным голос мне твердил, чтобы я не сдавалась, чтобы боролась, чтобы вспомнила…

И я боролась. Терпела. Я могла бы продержаться вечность, если бы знала, что это не напрасно. Я могла бы выстоять миллиард огненных бурь и столько же штормов, могла бы выжить в нескончаемом землетрясении! Я бы могла вытерпеть все… Но Пустота в моей груди была громче взрыва сверхновой, ярче молний и черней глубоких океанских вод. Она была монолитной. Незыблемой. Я точно знала, что сколько бы ураганов я не выстояла – Она бы продержалась на один больше. Сколько бы времени я не держалась на плаву – Она бы ушла под воду на минуту позже. Пустота – мое спасение и моя гибель.

Именно Она проведет меня в последний путь и станет моим последним вздохом.

И лишь благодаря Ей я до сих пор живу.

***

– Если ты и дальше будешь проводить здесь все время вместо того, чтобы нагнать пропущенные лекции и готовиться к экзамену, то вылетишь из Академии! И даже я не смогу тебе помочь восстановиться! – звонкий женский голос достиг моего слуха, словно годами пробивался сквозь толщу воды, прежде чем просочиться в мозг.

Я поморщилась, пытаясь отречься от посторонних визгливых звуков и вновь провалиться в спасительный сон. Но мне не позволили:

– Она пошевелилась?! – опять тот же противный, въедающийся во все поры, голос.

– Тебе показалось…

Я вновь поморщилась, губы дернулись в попытке вызвериться на непрошенных ранних гостей, но я смогла лишь едва приоткрыть их выдохнуть.

– Она пошевелилась!

– Целителя! Сюда!

– Позовите целителя! Быстро!!

– Кто нибудь!

– Она очнулась!!

Сколько было говоривших я так и не поняла. Все звуки под конец смешались в единственных писк и я с радостью окунулась в объятья прохладной Пустоты.

***

– Давай, смелей, открывай глазки. – проворковал кто-то рядом, – Я знаю, ты уже не спишь.

После этих слов, прогнавших сон и раскрасивших темноту за закрытыми веками в розовато-пастельные тона, я попыталась открыть глаза. Первая попытка не привела ни к чему. Вторая дала возможность холодному свету пробиться сквозь веки. И лишь с третьей я с трудом разлепила глаза, хоть и не полностью: казалось, что мои ресницы были от души залиты супер клеем, а убрать его забыли. На мир я взирала сквозь щелочки и со стороны, наверное, больше походила на китаянку.

– Умничка. – в голосе женщины я распознала радость. В бесформенной белой хламиде я узнала больничный халат и поняла, что это одна из целителей. Под ее глазами залегли черные тени, а лицо осунулось от усталости. Удостоверившись, что смотрю я вполне осознанно, она спросила: – Говорить можешь?

Я попыталась открыть рот, но губы скорей всего тоже смазали клеем и забыли выдать растворитель. Отрицательно качнуть головой тоже не получилось – шейные позвонки вместе с мышцами просто отказывались следовать приказу и делать хоть какое-то движение. Мне это не понравилось и в душе проснулся давний страх остаться парализованной, не иметь возможности двигаться, не уметь себя обслуживать самостоятельно, зависеть от других…

Женщина нахмурилась, выдав емкое «понятно», потом провела ладонями вдоль моего тела. Прикосновения я не почувствовала и паника с новой силой всколыхнулась внутри меня, но не успела я как следует запаниковать, а мне уже хмуро сообщали:

– Показатели в норме. Мне нужно, чтобы ты ответила на пару вопросов. «Да» – моргаешь один раз, «нет» – два раза. Договорились? – я моргнула раз, женщина с облегчением выдохнула и сразу же спросила: – Голова болит? – я моргнула два раза, – Хорошо. Пить хочешь? – «нет», – Спать? – «нет», – В груди болит? – «нет», – Нога? – я хотела бы спросить, почему ее беспокоит моя нога, но пришлось опять ответить отрицательно. – Замечательно. Ты помнишь, почему здесь оказалась? – уверенное «да» через секунду превратилось в «нет», женщина нахмурилась еще больше, черкнула пометку на листе и пробормотала: – Наверное, так даже лучше… Так! Сейчас ты должна поспать. Надеюсь, с новым твоим пробуждением, мы сможем поговорить более конструктивно.

«Нет! Я не хочу спать!» сигнализировала я ей глазами, но ее это мало интересовало и спустя всего несколько секунд я провались в сон.

***

На сей раз привычной, успокаивающей Пустоты в моем небытие не оказалось. На смену ей пришли какие-то расплывчатые тревожные образы, которые переросли в извивающиеся змеиные туши. Уродливые чешуйчатые тела имели темно-зеленый окрас и могли соревноваться длинной с электричкой, а толщиной – с колесами БЕЛАЗа. Они шипели, нападали, хотели проглотить меня целиком, но, неизвестно откуда появившийся Паук, размером с дом, проткнул плотные змеиные шкуры своими волосатыми лапами, а потом опутал меня гадской паутиной и подвесил вверх ногами на электрическом столбе. Неожиданно паутина звонко оборвалась и я полетела головой вниз с трехметровой высоты. За краткий миг полета взгляд выхватил среди пожухлой, серой травы угловатый булыжник, на котором и должна была закончиться моя жизнь… если бы я с криком не проснулась. Осознав, что я еще жива, попыталась успокоиться, но липкий страх не пожелал так быстро проходить, и еще пару минут я потратила на то, чтобы судорожно, с хрипом вдыхать воздух и убедить себя, что сердце мое бьется на самом деле, что я по-прежнему жива.

Немного успокоившись, осмотрелась. Больничная палата радовала глаз набившей оскомину стерильностью. Тусклый свет зимнего дня проникал сквозь высокое окно. В помещении холодно не было, но я почему-то поежилась и натянула повыше покрывало. Вспомнить причину моего здесь присутствия не смогла, хотя была уверена, что у целителей нахожусь не просто так, и что в этот раз они провели кропотливую работу, чтобы поставить меня на ноги. Кстати, о ногах… Откинув покрывало, уставилась на правую голень, сумев в последнее мгновение подавить удивленный возглас! Это что же такое должно было произойти, чтобы в магическом мире начали паковать конечности в гипс?!

Вспоминай, Тата, вспоминай! Вспоминай, миленькая…

Но как бы я не пыталась восстановить события до моего пробуждения, ничего не получалось. Из той каши, что была в голове, смогла понять только две вещи. Первое – совсем недавно мне было чертовски страшно и, скорей всего, мои волосы полностью поседели от этого страха. Второе – в моей душе поселилась Пустота. Она равнодушно пожирала мои воспоминания: хорошие и плохие, грустные и веселые, приятные и полные ужаса… Особенно было жалко хороших. В сознании остался только легкий флер чего-то светлого, словно привкус клубничного мороженого во рту, которое я больше никогда в жизни не смогу попробовать ввиду резко развившейся аллергии.

Дверь в палату беззвучно отворилась. Я пропустила тот момент, когда мое одиночество нарушил человек. Лицо с правильными чертами для меня не ново. А вырядился-то как! Белоснежная рубашка на фоне темного костюма смотрится потрясающе. Сам он выглядел потрясающе и знал это. «Щеголь» – единственная ассоциация молнией пронеслась в сознании:

– Тайлер? – вороньим карканьем срываются с губ слова. Он вздрагивает, словно мой голос смог ударить его, толкнул в грудь и заставил покачнуться.

– Профессор Хилл, студентка. Откуда такие вольности? – с угрозой молвил мужчина, которого я в последнее время называла по имени. Почему я в этом так уверена? Не знаю, но интуиция подсказывает, что это так. Он сделал несколько шагов мне навстречу и внезапно останавливается в паре метров от меня, сложил руки на груди и хмуро смерил взглядом. Сверху вниз. – Я глава целительского корпуса Высшей Магической Академии, по совместительству профессор Целительства и ваш куратор, студентка Любимова. И, исходя из того, что я вам только что сказал, обращение ко мне по имени считаю неприемлемым. Как минимум, согласен на «проф», но лучше, чтобы вы обращались ко мне «профессор Хилл» или «господин куратор». – его недобрый взгляд давит на меня бетонной плитой и не сулит ничего хорошего. – На первый раз делаю скидку на ваше плохое самочувствие, но, смею надеяться, что этот вопрос мы прояснили и больше к нему возвращаться не будем.

Я с удивлением осознала, что мои щеки давно стали пунцовыми, а голова сама по себе согласно кивала, утверждая, мол «да, прояснили, больше не вернемся…».

– Замечательно. – удовлетворенно кивнул он и занял стул рядом с койкой. И я точно знаю, что это не впервые! Так уже было: я на койке, в этой же палате, и он, сидящий рядом, со скрещенными на груди руками, уставший, нервный. Реже – злой, но обычно улыбчивый и любезно объясняющий, как протекает отравление… кого-то… чем-то… Воспоминания нечеткие, размытые, но у меня нет ни малейшего желания их прояснять.

– Давно я здесь? – спросила, чтобы не молчать. Спросила, чтобы скрыть отсутствие интереса.

– Неделю, студентка. – его настороженный взгляд я заметила, но виду не подала. – Что вы помните? Вы знаете, почему вы здесь?

– Не уверена. – пытаюсь подтянуться, но нога в гипсе существенно лимитирует мои движения. С трудом, но мне удается сесть. Разгладив покрывало, задумалась. Но, подстегнутая вопросительным взглядом профа, продолжила: – Все очень сумбурно. Было темно… но звуки, ощущения…

– Какие именно? Может, ассоциации? – с хваткой гончей вцепился за мои слова «профессор Хилл», или, как я его называла с его же позволения «Тайлер». Поморщилась. Без фактов мне никто не поверит, а доказывать нет смысла… и совсем нет желания. Просто не хочется и все. Но сказать что-то нужно было, и я решила вернуться к его вопросам:

– Темно. Кто-то пел… или молился. И еще очень холодно. Я не могу двигаться. Не могу согреться… Шаги, крики, грохот… Стены движутся, а потолок готов упасть на голову… Потом еще крики и… пустота. – посмотрела на мужчину, пытаясь прочесть на его лице ответ на невысказанный вопрос. Но нет, такие, как он, прекрасно умеют контролировать свою мимику, поэтому ко меня обращено красивое лицо, словно высеченное из камня, без тени эмоций. Будто робот: к сведению принял, данные записал… и все.

– Что-то еще? – равнодушный голос собеседника заставил злость внутри меня всколыхнуться, но… я сильнее, я смогла стерпеть все, ведь Пустота – мой лучший советник.

– Не помню. – отрицательно дернула головой. – Но я выжила. Как? После чего? Уверена, вы знаете.

Тонкий намек, словно очередная ножка одуванчика, вплетается в венок из слов и фраз. Я хочу знать? Наверное. Скорее – обязана все выяснить прежде, чем… мне станет все равно. А проф молчит. Он собирается с мыслями, решает, как лучше рассказать. Или, что лучше рассказать: правду или соврать? Спустя, кажется, вечность он заговорил:

– Обычно, после травм, которые были у вас, студентка, целители стараются не вываливать на пациента подробности случившегося вот так сразу. Но вам, пожалуй, я сделаю исключение. – Тайлер замолчал на секунду, нахмурился еще больше, но продолжил довольно бодро и, почему-то это задело меня особенно сильно, равнодушно: – Во время праздника вы покинули стены Академии. Сами или с чьей-то помощью – пока не известно. Когда забили тревогу, вы отсутствовали уже на протяжении двух часов… обычно, как только студент покидает территорию Академии без разрешения ректора – об этом следящие за порядком узнают сразу. К сожалению, в этот раз система оповещения дала сбой, а отголоски портала, которые вскоре были найдены в лесу, заставили засуетиться не только тех, кто отвечает за безопасность, но и весь преподавательский состав.

Проф поднялся со стула и подошел к высокому окну. Под конец голос его звучал глухо, и мне пришлось прилагать усилия, чтобы расслышать.

– При помощи… хм… В общем, получилось найти направление, по которому следовало организовать поиски. Это было нелегко, но в итоге мы вас все же нашли.

– Значит, вы тоже там были?

– Да. – резкий ответ дал мне понять, что он злился. Именно «Тайлер», а не безликий «проф». – Вам повезло, что в поисковую группу включили меня, иначе мы бы с вами не разговаривали.

– Кто-то… не вернулся? – смутная догадка вылилась в вопрос.

– Вернулся. – почти выплюнул он: – Но не весь.

– Кто?

– Вам это действительно интересно? – голос стал ближе, а спустя секунду свет заслонила тень. Я распахнула глаза и увидела, что проф стоит напротив и что ярость начала успешно пробиваться сквозь маску безразличия.

– Я не знаю… Думаю, что услышав имена, смогу хоть что-то вспомнить… соотнести имя с теми образами, что калейдоскопом крутятся здесь, – приложила руку ко лбу.

– Профессор Лидия. – глухо упали слова в напряженную тишину. – Она потеряла руку.

– Страшная Женщина… – отрешенно пробормотала я, в то время как в голове вырисовывался образ миниатюрной профессорши, которую так боялись студенты. Но не я. – У нас с ней были… дружественные отношения?

– Не знаю. Но даже если вы с ней общались вне лекций – теперь это вам не светит: она больше не будет преподавать в Академии.

– Вы ее любили.

– Это вопрос? – рычащие нотки отчетливо слышались в его голосе.

– Нет. – отмахнулась от мужчины и от водоворота картинок и образов, что заполнили мое сознание. – Вы ее любите и считаете, что пострадала она из-за меня.

– А вы хотите сказать, что это не так? – сощурил глаза Тайлер.

– Я была готова принять смерть. И это было бы правильно. – я вскинула голову, и целитель отшатнулся, увидев, как с глубины души проступает Пустота. – Поверьте, я сделала все, чтобы увеличить шансы на ее приход. А вы, спасители, лишили меня долгожданного покоя. – слова мои были полны отвращения и тихой ярости. Молнией пронеслось воспоминание… обещание скорой смерти, и я ждала того момента, когда чужой мир исторгнет из себя незваную гостью, потому что… потому что… Почему?

Пустота засуетилась, завертелась вокруг меня, стирая лишние вопросы, успокаивая, принося уютную апатию в сознание. Разжала ладони и бессмысленно уставилась на следы от ногтей на коже.

– И вы готовы так просто сдаться? Готовы плюнуть на все, на свои старания, на старания друзей и просто уйти? – я не отвечала на его вопросы. Не из вредности, просто не знала, как должна реагировать… – Имя Эмилиана Келлер вам что-нибудь говорит? – отрицательно качнула головой, – Проф Херби? Херби Грэсс?

– Что-то не слишком приятное. – поморщилась.

– Не удивляюсь. – хмыкнул Тайлер, а на мой вопрос «почему?», он ответил довольно сухо: – проф Херби заставил вас участвовать в соревнованиях, как вы понимаете, против вашей воли.

– А Эмилиана? Она придет? – спросила только потому, что поняла причину этих вопросов. Когда мужчина кивнул, я задала очень важный для меня вопрос: – А можно, чтобы никто не приходил? Я… я не хочу никого видеть…

– Увы. – выдохнул он, – Есть возможность, что кто-то из посетителей даст необходимый толчок вашему разуму вспомнить что с вами происходило до этих малоприятных событий. На этом я вас оставлю, студентка. Сегодня отдыхайте, а завтра будьте готовы к тому, что к вам будут приходить многие: для диагностики и наблюдения за лечением, а еще те, кто был с вами близок и кто захочет удостовериться, что вы пришли в себя… если это так можно назвать.

И профессор Хилл покинул пределы моей палаты. Дверь он закрыл тихо, но все же мне показалось, что он был рад покинуть мое общество.

Среди стерильных стен остались только я и Пустота. Она успокаивала, говоря, что глупые маги напрасно пытаются найти пути, чтобы вернуть время вспять. Действительно, зачем? Почему я должна вспоминать тех, кто причинял мне боль? Зачем мне помнить тех, кто меня обижал, оскорблял, заставлял страдать? А поскольку без страданий мы, люди, не в состоянии понимать и должным образом принимать счастье, то лучше и его отправить в бездну.

Наверное, это так. Наверное, мне стоит прекратить сопротивляться и больше не искать в хаосе лиц, что всплывают в сознании, то единственное, что еще не утратило смысл. Наверное, стоит полностью погрузиться в объятья Пустоты. Забыться в Ее теплоте и уюте… Оставить раздражителей за гранью восприятия… Уснуть и больше не просыпаться…

***

За те два дня, что прошли с момента разговора с профессором Хиллом, я увидела многих. Список имен, которым я не смогла «подобрать лицо» сократился вдвое, но по-прежнему был длиннющим.

После каждого нового посещения Пустота ворчала в груди, мол сколько можно? Все они – лишенные смысла оболочки, которые только отвлекают, вырывают из забытья и покоя, заставляют вспоминать их и прожитые вместе моменты. Особенно сильно негодовала Она после посещения Эмилианы.

Девушка, маленькая и миленькая, тоненькая, словно веточка, смотрела прямо в душу своими огромными синими глазищами. Сначала она попыталась меня убедить, что мы с ней лучшие подруги. Потом она убеждала, что я дружна еще с тремя парнями, но некой Карэн лучше не доверять. Я в свою очередь не понимала, кого она имеет в виду и односложными ответами пыталась завершить тот длинный, утомительный разговор. Поняв, что ее присутствие вызывает во мне лишь волну раздражения, Эмилиана выбежала из палаты с глазами полными слез.

Приходила Лидия, о которой наполовину стертые воспоминания все равно дышали восхищением. Я восхищалась этой Женщиной даже сейчас: без руки, но с уверенностью в глазах, она была горда в меру и непоколебима, хоть изредка на ее лицо набегала гримаса досады. В ее глазах можно было прочесть «как же не вовремя!», а не вполне ожидаемое «за что?!». На нее мне хотелось ровняться, хотелось иметь такой же стержень внутри, что не позволит унывать. Но потом я уставала от эмоций и опять смотрела на Женщину, пытаясь скрыть безразличие и раздражение.

Приходил Тайлер, который с упорством звал меня на «вы» и «студентка». Вновь вещал о проекте «Атико» и, всматриваясь в мои глаза, искал какой-то отклик на свои слова. Я не знала, какой именно реакции он ждет, иначе бы давно ее изобразила. Все что угодно, только бы от меня отстали.

В абсолютной тишине прошла встреча с ректором. Его я узнала сразу, как только он вошел, не нужно было даже представление. Мы провели в молчании хороших минут десять, во время которых я сжалась в комочек в углу кровати, а он наблюдал за малейшим моим движением от окна. Реннан смотрел с интересом. В отличие от остальных гостей, в его взгляде не было ожидания, что узнаю, что заговорю, что спрошу… Просто интерес, как в зоопарке. Пришел, рассмотрел зверька и ушел.

Утром третьего дня мне сняли гипс, после чего оставили одну, даже посетителей не было. Может быть, они наконец поняли, что незачем тратить время на бесперспективную меня? Может, они предоставили мне возможность уйти в себя? Отдохнуть, забыться, отдаться на волю Пустоты… И я была благодарна Тайлеру и ректору, что они прислушались к моим желаниям.

На четвертое утро я передвинула стул к окну и, поджав под себя ноги, целый день бездумно таращилась сквозь покрытое изморозью стекло на танец снежинок. Они порхали, словно бабочки вокруг зажженного фонаря. То пускаясь в пляс и заканчивая свою жизнь на стекле, то вспугнутые незнамо чем улетали далеко-далеко, туда, где голые ветки деревьев позволяют садится на влажную, шершавую кору.

Лишь когда прекрасный танец стихий скрылся за плотной завесой темноты, я отвела взгляд от окна. Впервые со времени пробуждения у меня появился голод. Так я осознала, что меня сегодня не кормили, как в прошлые дни. Наверное, я бы смогла и дальше игнорировать это чувство, но манящий запах мясного бульона щекотал обоняние. В желудке недовольно кольнуло и я подошла к столу.

От глубокой плошки поднимался пар. Даже в призрачном свете тусклого «светляка» он причудливо поднимался над горячей жидкостью, то изгибаясь, то поднимаясь к потолку, чтобы сразу же растаять в сумерках.

«Я опять не заметила» досадно поджала губы. «Почему я не замечаю, когда кто-то приходит?» со злостью уставилась на еду, будто она была в чем-то виноватой.

Следуя непонятному импульсу, толкнула ногой стул и он со скрежетом сдвинулся на несколько сантиметров, покачнулся, но не упал. Это разозлило еще больше, но теперь моей мишенью стал стол. Ударив ладонью по столешнице, я добилась лишь резкой боли в руке, а плошка с бульоном дрогнула, жидкость в ней заволновалась, выплеснулась за край и тоненькая струйка золотистого бульона прочертила мутную дорожку на блестящем боку плошки.

Я уже намеревалась просто смахнуть посудину со стола, но когда подняла руку и уже примерялась, сколько силы нужно приложить, чтобы плошка долетела до противоположной стены, меня окликнули:

– И что плохого сделала тебе еда?

Резко повернувшись, я уставилась на парня, что подпирал дверной косяк. Дерек Майн. Его образ, как и лицо ректора, я узнала сразу же. Выглядел он совсем неважно: черные тени плотно обосновались под глазами, уголок губ нервно дергается, словно размышляет, будет ли уместно улыбнуться, одежда мятая… Почему-то я знаю, что обычно он выглядит намного лучше и до этого никогда не позволял себе появляться в таком виде перед кем бы то ни стало. Даже передо мной.

А еще он меня дико раздражал.

Нахмурилась. Раздражение едкой волной поднялось в груди, подхватив еще не улегшуюся злость – даже Пустота сейчас не способна их приструнить. Я до сих пор не произнесла ни слова и, чтобы избавиться от внешнего раздражителя, отвернулась, чтобы всмотреться в темный провал окна.

– Понятно. – тембр его голоса подсказал мне, что парень недоволен, но и быстро сдаваться он тоже не намерен. – Ты долго будешь всех игнорировать?

«Зависит от того, как долго вы не будете оставлять меня в покое» мысленно отвечаю. Он вздыхает. Звук приближающихся шагов заставил меня напрячься и дернуться в сторону, как только мое плечо задевает ткань его рубашки.

– Не бойся, не трону. – сухо проговорил он, но я уверена, что его губы скривились в подобие улыбки.

«Я не боюсь», обхватила себя руками, «я просто не хочу…»

– Ты замерзла? – участливо спросил Дерек и спустя несколько секунд мне на плечи ложится плед, после чего он укутывает меня, на мгновение задержав ладони на спине. Жар от его рук меня неприятно обжигает и я с раздражением передернула плечами. – Непривычно видеть тебя… такой.

«Какой?»

– По правде говоря, мы с тобой нормально поговорили, наверное, один лишь раз. Да и то не факт. – ответил он на мой невысказанный вопрос, – Но, что у тебя было не отнять, так это жизни.