Текст книги "Тайный час"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

15

00:01

КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС

Под колесами полицейской машины, резко затормозившей на обочине, захрустел и полетел во все стороны гравий.

Джонатан взял Джессику за руку и инстинктивно присел, готовясь к прыжку и мысленно прикидывая, с какой силой надо оттолкнуться, чтобы перелететь через полицейскую машину и совершить посадку на крыше дома на другой стороне улицы. Он уже воочию представил себе траекторию полета и то, как следующим прыжком они с Джессикой окажутся в соседнем квартале и далеко за пределами видимости и досягаемости копов.

Но ноги плохо слушались его, они не пожелали отрываться от земли, и Джонатан вспомнил о том, что успел стать тяжелым, прикованным к земле. Время полетов истекло.

Ноги у Джонатана так устали, что ему стоило усилий распрямить их. Он сомневался даже в том, что смог бы сейчас бежать. Чтобы его тело освоилось, привыкло к обычному весу, потребуется несколько минут. А в течение первых весьма неприятных секунд после окончания потайного часа и дышать было тяжело.

Накатила привычная клаустрофобия. Здесь, в обычном времени, он чувствовал себя, как в ловушке. Его загнали сюда копы, загнал принятый в Биксби комендантский час, на него словно набросили тяжелый мешок – силу притяжения. Джонатан почувствовал себя мошкой, тонущей в лужице клея.

Он мог только держать за руку Джессику.

Дверцы полицейской машины открылись, полоснул по глазам яркий свет фонарика. Джонатан попятился, прикрывая лицо руками.

– Думаешь, так ты от нас спрячешься, Мартинес? – прозвучал низкий насмешливый голос. – Узнаю, узнаю твое хорошенькое личико.

Сердце у Джонатана ушло в пятки, но он постарался этого не выдать.

– Выключите свой фонарь, Сенклер. Мы не собираемся никуда убегать.

Он услышал хруст гравия под подошвами ботинок, а потом на его плечо, словно волосатая свинцовая болванка, легла тяжелая рука шерифа Кленси Сенклера, а земля под ногами уподобилась зыбучему песку, и этот песок стал затягивать его ноги под чудовищным весом руки шерифа…

– Джонатан Мартинес, еще ни разу я не слышал от тебя более правдивых слов.

– Эй, Кленси, а где это Мартинес себе подружку раздобыл, как ты думаешь, а? – прозвучал со стороны машины другой голос.

– Гм-м… Над этим стоит поразмыслить… – язвительно отозвался Сенклер, но в следующее мгновение его голос смягчился. – Мама родная! Что с тобой приключилось, девочка?

Джонатан наконец сумел приоткрыть глаза, но продолжал щуриться от яркого света фонарика. Джессика выглядела неважно: бледная, измученная, потрепанная. Джинсы на коленках были окрашены травой и пропитались кровью, волосы после целого часа полетов растрепались и спутались.

– Я упала, – растерянно отозвалась Джессика.

– Упала, говоришь? Ну, в этом можно не сомневаться. – Рука шерифа крепче сжала плечо Джонатана. – Вот только, похоже, мы с тобой не знакомы, милочка.

– Джессика Дэй.

– И сколько же тебе лет?

– Пятнадцать.

– И насколько я понимаю, Джессика Дэй, твои родители не знают, где тебя носит.

Фонарик погас, и Джонатан на миг ослеп в наступившей темноте. Он слышал, как беспомощно охнула Джессика, отчаянно пытаясь придумать ответ на вопрос.

– Нет. Они думают, что я дома, сплю в своей постели.

– Где, милочка, тебе и следовало бы находиться.

Джессику усадили на заднее сиденье полицейской машины. Сенклер с кем-то поговорил по рации и вызвал подкрепление. Полиция в Биксби никогда не упускала случая пощеголять своей численностью.

Джонатану очень хотелось хоть несколько секунд поговорить с Джессикой. Он хотел объяснить ей, что во всем происходящем нет ничего особенного. Копы просто-напросто развозили ребят по домам и будили родителей. За последние два года он самолично пережил эту процедуру семь раз, и за это время отношение полицейских к подросткам, нарушавшим комендантский час, не стало более суровым. Его отец мог поворчать пару дней более сердито, чем обычно, но он рассказал Джонатану столько историй про свои золотые деньки, что долго свирепствовать ему просто совесть не позволяла.

«Меня вовсе не арестовали, пап. Меня задержали и препроводили под родительский надзор».

Эти слова действовали магически. Отец таким похвастаться не мог.

Однако Джонатан подозревал, что Джессике до сегодняшней ночи ни разу не приходилось ездить в полицейской машине. Она сидела на заднем сиденье, обхватив голову руками, несчастная, неподвижная. Она не смотрела на него.

Вот невезуха так невезуха – попасться в лапы к копам здесь, на земле, лишившись возможности умчаться вместе с Джессикой в вышину. Они уцелели после того, как за ними гонялись три самых здоровенных темняка из всех, каких Джонатан только видел. И что еще противнее, он чувствовал себя виноватым, будто опять уронил Джессику. Три раза за одну ночь.

Все было так чудесно, пока не появились темняки. Ему еще ни с кем так хорошо не леталось. Джессика, казалось, инстинктивно догадывалась, когда надо подпрыгнуть, словно родилась акробаткой, воздушной гимнасткой, словно между ними существовала какая-то связь. От мысли о том, что им больше никогда не удастся полетать вместе, у Джонатана премерзко засосало под ложечкой. Он сомневался, что после сегодняшней ночи Джессика и разговаривать-то с ним станет.

Он вдохнул поглубже и велел себе успокоиться. Он придет к ней завтра в полночь и позаботится о том, чтобы с ней все было в порядке.

Наконец в темноте вспыхнули фары второй машины. Двое помощников шерифа повезли домой Джессику, а Сенклер затолкал Джонатана на заднее сиденье второй машины и сам втиснулся рядом с ним.

Под весом здоровяка-шерифа пружины сиденья сплющились. Помощник завел двигатель, машина помчалась по шоссе.

– У нас с тобой разговорчик будет, Джонатан.

– Да, давненько не беседовали, Сенклер.

Шериф вздохнул и поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Пристегнувшись, он уставился на Джонатана в упор:

– Послушай, парень: одно дело, когда ты по ночам один шатаешься. Если с тобой что случится – мне все равно.

– Меня это устраивает.

– Но совсем другое дело – навредить малолетней девчонке.

Джонатан обреченно вздохнул:

– Я ее домой провожал. У нас все хорошо было, пока вы не появились.

Мясистая ручища шерифа снова шлепнулась на его плечо и с силой прижала его к сиденью. Клаустрофобия снова завладела Джонатаном.

– Вид у нее был совсем даже не хороший, Джонатан.

– Она нечаянно упала, она же вам сказала.

– Вот что: если она потом скажет иначе или ее родители скажут иначе, быть тебе очень несчастным hombre , Мартинес.

Джонатан отвернулся и уставился в боковое стекло. В первый раз он взял Джессику полетать – и на тебе: они возвращались домой в полицейских машинах. Представить, что можно стать еще более несчастным, чем теперь, он просто был не в силах.

Как это обычно бывало после полуночи, ему жутко захотелось есть. Джонатан проверил карманы куртки, но яблок там не нашел. Видимо, выпали, когда они с Джессикой улепетывали от темняков. Он решил, что дома съест целую банку арахисового масла.

Мимо пролетал забор, ограждавший территорию компании «Эрспейс Оклахома», в лучах фонарей мерцала полоса колючей проволоки. Если бы им удалось прыгнуть чуть дальше или быстрее приземлиться, они бы совершили посадку на какой-нибудь другой улице. Тогда бы их ни за что не заметили полицейские из своей машины.

Заметив знак с названием улицы, Джонатан вздрогнул.

– Эй, куда это мы едем?

Сенклер довольно хмыкнул.

– Очко тебе за наблюдательность, Джонатан. Видишь ли, я уже успел потолковать с твоим отцом, и мы с ним, можно сказать, кое о чем договорились.

Джонатану стало не по себе. Навалилась дурнота, перехватило дыхание. Казалось, будто сила притяжения с каждым мгновением нарастает.

– Дело в том, что в штате Оклахома, если родители чувствуют, что не способны справиться с непослушным ребенком, они могут попросить, чтобы этот ребенок находился под надзором полиции.

– Что? – вскрикнул Джонатан. – Но мой отец…

– Сегодня ночью ты его вряд ли увидишь. Мы заранее договорились.

– И надолго вы меня задержите?

– Не переживай. Только до тех пор, пока судья не заслушает подробности дела. На слушаниях должен присутствовать твой отец, и я уверен; он сразу заберет тебя домой после того, как ты повстречаешься с судьей и пообещаешь быть паинькой.

– Вы шутите?

Шериф рассмеялся неприятным лающим смехом.

– Мартинес, я никогда не шучу. Пора тебе усвоить урок на тему о том, что бывает с теми, кто нарушает комендантский час.

Клаустрофобия с новой силой овладела Джонатаном. В машине сразу стало тесно и жарко. Из-за того что переднее сиденье от заднего отделяла решетка, Джонатану показалось, будто он заперт в клетке. Его желудок скрутило от голода и волнения.

– Хотите сказать, что я ночь просижу в тюрьме? – тихо спросил он.

– Ночь? И не одну, Джонатан. Видишь ли, в отличие от нашего милого управления шерифа судебные дознаватели по выходным не работают.

–  Что?

– Твоя задница принадлежит мне до утра понедельника.

16

1:16

ПОД АРЕСТОМ

Самое странное – отец Джессики расстроился куда сильнее, чем мать.

Дверь открыла мама. Она была одета по-домашнему – видимо, продолжала распаковывать вещи в кухне. Она спокойно переговорила с полицейскими и поблагодарила их за то, что они привезли ее дочь домой. Потом, не повышая голоса, она попросила Джессику подождать в кухне, а сама отправилась будить отца.

Отец повел себя диаметрально противоположно.

Он орал как безумный, таращил глаза, то и дело лихорадочно бороздил пятерней взлохмаченные волосы. Мама несколько раз просила его так не кричать, не будить Бет, но Джессика сомневалась в том, что младшая сестренка способна спать, когда снизу раздаются такие вопли. Наибольшее возмущение отца вызвали синяки на лице Джессики, которые как раз теперь начали проявляться.

Но честно говоря, иногда это хорошо, что твоя мать – инженер по профессии. Мама вскоре заметила, что одежда Джессики весьма характерно испачкана в траве. Даже ссадина на оголенном локте была обведена зеленым кружком. И в волосах у Джесс запутались травинки. Она выглядела как десятилетний ребенок, который весь летний день провел на природе.

– Так ты вправду упала, да, милая?

Джессика кивнула. Она пока боялась подать голос. Она утратила дар речи в тот момент, когда подъехала полицейская машина, и потом сидела на заднем сиденье как пришибленная. А вот Джонатан держался совершенно спокойно.

Это она все испортила. Это к ней, как к магниту, притягивало темняков, это она отпустила руку Джонатана и упала и в итоге имела жуткий вид к тому времени, когда подъехали полицейские.

– Вид у тебя такой, будто ты катилась с холма, Джессика.

– Ага, – выдавила она. – Мы просто играли.

– Они просто играли! – громко повторил отец.

Стоило Джесс произнести хоть слово – и отец снова сорвался, словно ему было невыносимо слышать ее голос.

– Дон.

Таким тоном мать никогда не говорила ни с Джессикой, ни с Бет. Отец не произнес больше ни звука. Сидел и рвал на себе волосы.

Джессика отважилась вздохнуть и посмотрела на собственные коленки. Коленки саднили. Если раньше у нее ныло все тело, то теперь боль разделилась на части. Сначала начинал сильнее болеть один из ушибов, потом он уступал очередь другому. Так следом за основными игроками на поле выходят запасные. В конце концов в такт с сердцебиением начал пульсировать ушиб на скуле, и Джессике показалось, будто лицо у нее раздувается и становится несуразным. Она осторожно притронулась к больному месту кончиками пальцев.

Мама обрызгала маленькое махровое полотенце какой-то жидкостью и еще раз провела полотенцем по щеке дочери.

– Джессика, расскажи мне, что случилось. Когда ты ушла?

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком. В последний раз она видела своих родителей сразу после ужина.

– Джонатан зашел за мной около десяти. Я думала, мы просто немного прогуляемся.

– Но полицейские сказали, что встретили вас около полуночи в районе «Эрспейс». Никто не способен за час пройти пешком больше пары миль.

Джессика вздохнула. А иногда то, что мама – инженер, бывает крайне неудобно. Не такой уж большой город был Биксби, но все же мать работала на другом его конце. А сколько дотуда было миль – Джессика точно не знала.

Она пожала плечами:

– Не знаю. Я ушла сразу после того, как пошла спать.

– А это было задолго до десяти, Джессика. Сразу после ужина, – заметил отец. – Я еще подумал: «Странно, как рано она отправилась спать». Ты знала, что он зайдет за тобой?

– Нет. Он просто проходил мимо.

– И ты вот так просто взяла и пошла с ним гулять?

– Мы с ним на физику вместе ходим.

– Полицейский сказал, что он на год старше тебя, – напомнила мама.

– Я же по физике в продвинутой группе.

Мать промолчала. А отец униматься не желал:

– А почему ты так рано отправилась спать?

– Устала.

– А ты на самом деле весь день провела в музее? Или все-таки с ним?

– Я была в музее. А его там не было.

Отец кивнул.

– Весь день ты сидела там над домашним заданием? И это после первой недели занятий в школе? А нельзя ли нам взглянуть на эту домашнюю работу?

Джессика сглотнула слюну. Показывать было нечего. Она сделала несколько заметок, но клятвенно пообещала Рексу, что никому их не покажет. Когда же она начала обманывать родителей? Наверное, когда перестала понимать, что происходит.

– Я занималась исследованиями.

– И что же ты исследовала?

– Взаимосвязь между техникой изготовления орудий солютреиской культуры каменного века в Южной Испании и некоторыми типами наконечников копий докловианского периода, обнаруженных при раскопках вблизи Кактус-Хилл, штат Виргиния, – без запинки выпалила Джессика.

У отца отвисла челюсть.

Джессика заморгала, потрясенная собственной тирадой. Видимо, какие-то фрагменты полночной науки, скормленные ей Рексом и Десс, все-таки застряли у нее в голове. Она вспомнила, как Рекс показывал ей длинную витрину, в которой в рядок лежали наконечники копий и была наглядно продемонстрирована их эволюция. А посередине витрины между наконечниками имелся промежуток, после которого все кардинальным образом менялось.

– В технике изготовления наконечников копий в Новом Свете примерно двенадцать тысячелетий назад произошел качественный скачок, – проговорила Джессика со спокойной сосредоточенностью. По крайней мере, когда она говорила об этой ерунде, ей не хотелось плакать и она владела собой. – Заметно усовершенствование прокладки продольной ложбины, более острыми становятся края. Некоторые ученые полагают, что более качественная техника изготовления пришла из Европы.

– Хорошо, хорошо, милая. Мы тебе верим, – сказала мама, погладив ее по руке. – Но ты уверена в том, что Джонатан никуда не возил тебя на машине?

– Совершенно уверена. Просто мы далеко забрели, хоть и не собирались. Правда.

– А ты знаешь, что у этого юноши уже были неприятности с полицией?

Джессика покачала головой:

– Я этого не знала.

– Что ж, теперь знаешь. И больше ты никогда не уйдешь из дома, не сказав нам, хорошо?

– Хорошо.

– И ты не будешь ходить никуда, кроме школы, целый месяц, – добавил отец.

Мама грустно посмотрела на Джессику и кивнула.

– Мне бы хотелось лечь спать, – сказала Джессика.

– Иди, детка.

Мать проводила ее в спальню и, поцеловав, пожелала спокойной ночи.

– Я так рада, что все обошлось. Там очень опасно, Джесс.

– Знаю.

17

23:59

ОТКРОВЕНИЯ

Стены, выкрашенные в темно-лиловый цвет, с наступлением тайного часа становились черными. На одной стене висела доска, где Десс красным мелком производила вычисления в тех редких случаях, когда не могла подсчитать что-то в уме. Другую стену украшал автопортрет, выполненный из черных, белых и серых деталей конструктора «Лего», напоминавших пиксели на дисплее компьютера. Десс подумывала о том, что картинку надо бы осовременить с учетом того, что она выкрасила волосы и сделала более короткую стрижку, но при мысли о том, что придется разбирать все детали «Лего», а потом собирать их снова, ей становилось скучно. Кроме того, в отличие от компьютерной картинки эту нельзя было сохранить в первозданном варианте.

Посередине комнаты стояла музыкальная шкатулка с застывшей в неподвижности фигуркой балерины. Розовая пачка балерины давным-давно сменилась темно-лиловой, ее светлые волосы были выкрашены черной краской. Наряд дополняли металлические украшения, которые Десс смастерила из спаянных между собой канцелярских скрепок. Балерину звали Ада Лавлейс. Ящичек, где находился механизм музыкальной шкатулки, был раскрыт, и Десс могла управлять движениями Ады. Кроме того, она согнула кусачками несколько крошечных штырьков на вращающемся музыкальном барабане, и в результате звуки шкатулки стали не такими уж мелодичными и предсказуемыми. У изменившейся мелодии не было ни начала, ни конца. Под этот беспорядочный набор позвякиваний можно было танцевать что угодно.

Сегодня в комнате Десс пахло раскаленным металлом.

Весь день она трудилась над оружием. В своей прошлой жизни предмет ее работы был стойкой для микрофона – Десс приобрела ее в музыкальном магазине. Она заглянула туда за стальными гитарными струнами, которые ей были необходимы для изготовления орнаментов-оберегов на окнах и двери. Но когда Десс увидела микрофонную стойку, она решила истратить все деньги, заработанные за время летних каникул, именно на нее. Покупка нового металлического изделия гарантировала его чистоту – ну, разве что возле этой стойки малолетки корчили из себя рок-звезд. (Десс и сама устроила пантомиму перед зеркалом и исполнила одну песенку, прежде чем приступить к работе.).

Стойку можно было укорачивать и удлинять в зависимости от роста певца. Минимальная ее длина равнялась трем футам, максимальная – шести. Когда Десс открутила круглое основание, стойка стала очень легкой. Еще ни разу в жизни Десс не доводилось давать имя такому большому предмету, но с точки зрения геометрии пропорции стойки оказались поистине совершенными. Будучи выдвинутой на полную длину, она гораздо больше походила на настоящее оружие, чем что-либо из прежнего арсенала Десс.

Интересно, подумала она, может, темнякам до сих пор снятся в кошмарах копья, которые метали в них люди каменного века. Мелисса всегда утверждала, что у темняков очень хорошая память.

Все воскресенье Десс занималась тем, что наносила на поверхность стойки различные маленькие значки. Это были математические символы и рисунки из старательно расставленных точек. Она даже скопировала несколько фигур из тех, что были нацарапаны на стене в пещере.

Вероятно, это произведение палеолитической живописи было исполнено в честь особо удачной охоты. Десс трудилась до тех пор, пока количество рисунков не составило тридцать девять – идеальное число для борьбы с темниками.

В одном из углов все еще пахло раскаленным железом, от паяльника к потолку поднималась струйка белесого дыма. Полночь вступала в свои права, в озаренной пламенем свечи комнате все постепенно окрашивалось в синий цвет. Десс наблюдала за тем, как застывает струйка дыма, как ее колечки и изгибы вдруг замирают в неподвижности. В синем свете на фоне черных стен струйка дыма мерцала нежно и прозрачно, как мерцала бы паутинка в солнечном луче.

Десс осторожно прикоснулась к паутинке дыма кончиком пальца. От нее отделился «клочок» дыма шириной с палец и заструился к потолку.

– Гм-м-м, – глубокомысленно протянула Десс. – Логично.

Как все прочее, что замирало в полночь, частицы дыма обретали свободу, стоило к ним прикоснуться. Но горячий дым легче воздуха, поэтому он не опускался, а стремился вверх.

Она взяла в руки стойку. В синем свете та выглядела как отличное оружие.

«Если сегодняшний тайный час окажется похожим на вчерашний, то оружие мне не помешает», – подумала Десс.

Оставался последний этап. Десс хотела наделить свое «копье» именем из тридцати девяти букв и таким именем, от которого был бы толк. Одним словом тут было не обойтись. Но слова такой длины попадались только в области химии, а Десс считала, что от мудреных научных названий во время тайного часа большого толку не будет. Даже ползучек не напугать такими словами, как «бензогидроксипенталаминатриконигексадрин» , – может быть, потому, что вещества, обозначаемые такими словами, как правило, входят в состав организма аппетитных девочек-подростков. Однако, вероятно, нужного эффекта можно достичь с помощью трех слов из тринадцати букв. Десс села и несколько минут внимательно изучала картинки, которыми украсила микрофонную стойку по всей длине, перебирая слова в уме.

Другим полуночникам приходилось пользоваться словарями, но она, математик-вундеркинд, подсчитывала буквы автоматически. Для нее тринадцатибуквенные слова обладали особым, специфическим запахом и цветом, она видела их так, словно они написаны заглавными буквами. Миновало еще несколько мгновений – и сознание Десс выстроило прекрасную последовательность из трех тридекалогизмов.

Она поднесла свое оружие к губам и прошептала:

– «Восхитительно пересчитанный орнаментализм».

Как договорились, Десс заехала за Рексом. Он жил неподалеку, и если кого-то из них поймали бы поодиночке, то Десс скорее бы выкрутилась. Мелисса сегодня решила остаться дома – намеревалась заняться просмотром экстрасенсорного пейзажа в попытке понять, что же такое творится на бедлендах.

– Все нормально? – спросил Рекс, когда Десс подъехала к его неухоженной лужайке.

Он ждал ее там, окружив себя горками из тринадцати камней.

– Да. Сегодня все не так жутко, как было прошлой ночью. По крайней мере в городе.

Прошлой ночью они побывали в том месте, где встречались особо древние «письмена», далеко посреди бедлендов. Ползучки с самого начала увязались за ними, они и летели, и ползли. Всякий раз, когда Десс оглядывалась, ей казалось, что тварей становится все больше. Появились и летучие темняки всех видов и мастей, их незнакомые силуэты заслоняли лик луны. Два темняка даже пытались подобраться к ним и испытывали на прочность линию обороны, которой Десс обнесла изучаемую территорию. Дело могло обернуться совсем плохо, но примерно за пятнадцать минут до захода луны все твари вдруг исчезли – умчались, словно вспомнили о какой-то важной встрече, назначенной на это время. Все это было очень странно и непонятно.

– Поехали, – поторопила Десс Рекса.

Ей не хотелось думать о том, что Джессика сегодня совсем одна. Нынче ночью кнопки могли ее не уберечь.

«Правда, она, может быть, и не совсем одна… – еле заметно улыбнувшись, подумала Десс. – Вот Рекс удивится!»

Рекс внимательно огляделся по сторонам и только после этого сел на свой велосипед.

– Очень надеюсь, что сегодня будет спокойно. Не могу в толк взять, откуда взялись все эти темняки. Я и не представлял, что среди них есть такие здоровенные.

Десс кивнула:

– Я тоже об этом думала. Хочешь, я выскажу предположение?

– Конечно.

– Ладно. Темняки похожи на пантер или тигров, так? За исключением тех случаев, когда принимают совершенно уродское обличье, как это было вчера ночью.

– Верно. Согласно науке полуночи, они в родстве с крупными кошками – львами и тиграми. Как мы – с обезьянами.

– Пусть так, – продолжала Десс. – А вот согласно той науке, которой доверяю я, а в данном случае это канал «Дискавери», получается, что кошки почти весь день спят. Взять, к примеру, львов. Они спят по двадцать два часа в день, ворочаются с боку на бок, помахивают хвостами, отгоняя мух, ну, может быть, зевают, дабы время от времени оглашать свою территорию подобающим рыком и напоминать о том, кто здесь хозяин, но в общем и целом они пребывают в полубессознательном состоянии.

– Двадцать два часа сна в сутки? Это очень похоже на папиного кота.

– Значит, на бодрствование остается всего два часа, так? Один из этих двух часов у них уходит на кошачий туалет и зарядку: они себя вылизывают, затевают шутливые драки с другими членами прайда, ну и так далее. Охотятся они всего один час из двадцати четырех.

Рекс присвистнул:

– Вот это жизнь. Пятичасовая рабочая неделя.

– Семичасовая, – поправила его Десс. – У них нет выходных.

– Обидно.

– Ну, так вот. Если темняки похожи на крупных кошек, то и они, по всей вероятности, охотятся только один час в сутки.

– Точно, – согласился Рекс.

– Но что такое сутки для темняка?

Рекс крутил педали велосипеда и размышлял, привлекая на помощь свою драгоценную науку полуночи.

– Так… Темняки живут только один час из двадцати пяти. Остальное время они не двигаются, как не двигаются люди, пока не истечет тайный час. Значит, на то, чтобы прожить сутки, темнякам нужно двадцать пять наших дней. Отчасти. Поэтому они и живут так долго.

– Правильно, – кивнула Десс. – Следовательно, средний темняк, вероятно, спит двадцать три наших дня подряд.

Велосипед Рекса завилял. Десс сразу поняла: он ни о чем подобном прежде не задумывался. Она сокрушенно покачала головой. Людям стало бы гораздо проще жить, если бы они хоть время от времени производили математические вычисления.

– А это значит, – медленно протянул Рекс, – что охотятся они всего-то раз в месяц. Как вервольфы – мифические волки-оборотни.

– Вот именно. Наверное, отсюда и все эти штуки насчет полнолуния. Вот только темняки охотятся не каждые четыре недели, а каждые три и пятьсот семьдесят одна тысяча четыреста двадцать девять миллионных. Но кто станет считать? В любом случае это означает, что темняков намного больше, чем мы думали, потому что большинство из них спит. Получается, что мы постоянно видим только верхушку айсберга. На одного охотящегося приходится двадцать три спящих.

Десс умолкла и дала Рексу время переварить услышанное.

Тот некоторое время этим занимался, а потом высказался:

– Значит, «Откуда они все взялись?», – неверная постановка вопроса?

– Угу, – откликнулась Десс. – Вопрос должен звучать: «Почему они все проснулись?».

Когда Джессика подошла к окну, услышав стук, вид у нее был разочарованный.

– Ждала кого-то другого? – полюбопытствовала Десс.

– Вроде того, – тихо ответила Джессика.

Рекс то ли не расслышал, то ли решил, что они шутят. А Десс стала с интересом гадать, что произошло прошлой ночью.

Сегодня она несколько раз звонила Джонатану, чтобы узнать, исполнил ли он свою угрозу наведаться к Джесс, когда наступит время синевы, но весь день никто не подходил к телефону. Десс не стала волноваться: Джонатан может о себе побеспокоиться получше любого из полуночников. Но все же ей хотелось услышать краткий отчет.

– В общем, у нас для тебя потрясающие новости, – сказала она Джессике.

– Входите, – отозвалась та и открыла окно.

Десс впрыгнула в комнату и протянула Рексу руку. Джессика подумала о том, что ее друзья могли бы и через парадную дверь войти, но почему-то, как только наступало время синевы, все сразу начинали шептаться, секретничать и ходить на цыпочках.

Джессика плюхнулась на кровать. Вид у нее был усталый, на скуле темнел синяк. Похоже, ее свидание с Джонатаном не заладилось – темняки, наверное, вечер подпортили.

Десс обратила внимание, что Десс потирает правую руку – так, словно кисть у нее ноет. А она по опыту знала, что это означает. Это означало, что не все так плохо.

Десс решила повременить с расспросами. Расспросить Джессику обо всем она могла завтра в школе, когда поблизости не будет Рекса и он не испортит им разговор.

– Вчера мы побывали в хранилище знаний, – сообщил Рекс.

– То еще было путешествие, – буркнула Десс. – Темняки вокруг кишмя кишели.

– Но, пожалуй, мы выяснили, в чем дело.

– Я во всем виновата, да? – обреченно спросила Джессика, посмотрев на Рекса.

Рекс немного удивился, но пожал плечами:

– Ну, не то чтобы виновата. …

– Но все из-за меня. Вас эти твари совсем не беспокоили. А как только появилась я, они стали собираться толпами.

– Это правда, – признал Рекс. – Массированные действия темняков можно связать с твоим приездом в Биксби. Но это всего лишь одно из возможных объяснений.

– Нет, это единственное объяснение, – покачала головой Джессика. – У вас был свой собственный мир, потайное время, которое принадлежало только вам, а я все испортила.

– Ты ничего не портила, – возразил Рекс. – Темняки были всегда, и нам и раньше доводилось с ними встречаться и отбиваться от них. Но не исключено, что ты их напугала.

– Напугала?

Десс села на кровать рядом с Джессикой.

– Каждый из полуночников наделен тем или иным даром, Джессика.

– Это я заметила. У всех есть особые способности. Кроме меня.

Рекс стал расхаживать по комнате.

– Согласно науке полуночи, темняки чуют, когда на их территории оказывается незнакомый полуночник. Они знают, на что способен каждый из нас, и чувствуют, когда кто-то новенький для них опасен.

– Я? Опасна для них? – Джессика расхохоталась. – Ты, наверное, шутишь. Пока что главный мой талант в том, что я как магнит притягиваю разные гадости. Беда ходячая, да и только.

– Все потому, что они боятся, – включилась в разговор Десс. – В них все-таки много от зверей – от диких кошек.

– А ты расшевелила их гнездо, – добавил Рекс.

Десс сделала большие глаза:

– Рекс, кошки не вьют гнезд.

– Ну, расшевелила их… кошачье логово. И все-таки, каким бы даром ты ни обладала, Джессика, этот дар очень важен. Для нас.

Джессика с надеждой посмотрела на Рекса.

– Правда? Ты уверен?

– Если ты нужна темнякам, то нам ты просто необходима, – сказала Десс.

– Но им я нужна мертвая.

– Именно поэтому мы и должны выяснить, что ты собой представляешь, – проговорил Рекс. – Ты поможешь нам сделать это?

Джессика на несколько секунд задержала взгляд на своих друзьях, а потом мрачно уставилась в окно, за которым текло время синевы. Десс заметила аккуратные ряды кнопок вдоль окон и подумала: «Интересно, каково это, когда наступает тайный час и за окном тебя ждет целый мир, а ты заперт у себя в комнате?»

В комнате у Джессики царили необыкновенные чистота и порядок. Похоже, она весь день занималась уборкой. Десс поняла, что родители Джесс – люди не бедные. В углу стояли отличный музыкальный центр и стойка с кучей компакт-дисков. Но вид у комнаты был совершенно не обжитой. Тут было одиноко.

Джессика вздохнула, но ответила:

– Конечно. Что я должна сделать?

Рекс улыбнулся.

– Нам придется отвести тебя в одно место, связанное с наукой полуночи, в хранилище знаний. И сделать это надо во время тайного часа. Есть способы, есть испытания, с помощью которых там можно определить, какой у тебя дар.

– Хорошо, но только что будет, если туда нагрянут темняки?

– Они непременно попытаются, – кивнула Десс. – Но я могу заранее выстроить оборону и все приготовить еще засветло, так что к наступлению полночи мы будем в полной безопасности. По крайней мере, там уж точно будет надежнее, чем в этой комнате.

Джессика огляделась по сторонам. Мысль о том, что ее комната ненадежна, явно не прибавила ей спокойствия.