Текст книги "Обманы Локки Ламоры"
Автор книги: Скотт Линч
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)
Интерлюдия. Госпожа Долгого Молчания
1
На службу к богине Смерти Жеан Таннен поступил примерно через полгода после того, как Локки вернулся из поездки на ферму, где изображал послушника Госпожи Эллизы. Получив обычные инструкции – внедриться в орден, научиться, чему возможно, и где-то через полгода вернуться обратно – Жеан под именем Таврина Калласа выехал из Каморра и отправился на юг. Ему предстояло провести в пути почти неделю, прежде чем он достигнет главного храма Азы Гуиллы, больше известного под именем Дома Откровения.
В отличие от остальных одиннадцати (или двенадцати?) орденов теринской религии, служители культа Азы Гуиллы допускали обучение желающих и их дальнейшее посвящение лишь в этом уединенном месте. Каменистое нагорье, тянувшееся к югу от Талишема, оканчивалось меловыми утесами, которые с высоты трехсот-четырехсот футов обрывались в бушующие воды Стального моря. Дом Откровения был вырезан прямо в одном из этих утесов и обращен фасадом к морю. По масштабам и по стилю постройка напоминала творения Древних, но за долгие годы существования неоднократно перестраивалась и усовершенствовалась человеческими руками, пока не приняла нынешний вид. Фасад храма был изрезан глубокими прямоугольными галереями. Для того чтбы попасть с одного этажа на другой и вообще в какую-либо точку храма, необходимо было пользоваться внешними переходами с бесконечными подвесными или вырубленными в скале лестницами. Увы, другого пути попросту не существовало. При этом поручни и ограждения здесь не признавались. Поэтому и учителя, и ученики в любое время дня и ночи, независимо от времени года и погоды, карабкались по ненадежным ступенькам, охраняемые от падения в морскую бездну лишь удачей да собственной ловкостью.
К западу от Дома Откровения располагалось двенадцать высоких колонн, увенчанных медными колоколами. Эти вырезанные из скального грунта столбы имели примерно шесть футов в диаметре и поднимались на высоту семидесяти футов. Ежедневно на рассвете и на закате ученикам Азы Гуиллы предлагалось вскарабкаться на вершину колонны и двенадцать раз ударить в колокол – по одному удару за каждого из Богов Теринского пантеона. Поскольку каждый из желающих делал это по собственному разумению, то колокольный перезвон выходил весьма неровным. К примеру, сам Жеан в последний раз – когда уже решил делать ноги из этого славного местечка – вообще ударил в колокол не двенадцать, а тринадцать раз.
За первый месяц пребывания Жеана в храме трое учеников при выполнении ритуала сорвались и разбились насмерть. Помнится, его еще тогда поразило столь малое число жертв, ибо все служение великой Азе Гуилле и все многочисленные обязанности новообращенных, не говоря уже о причудливой архитектуре храма, были нацелены на преждевременную встречу с Богиней Смерти.
– Здесь, в Доме Откровения, мы соприкасаемся со смертью в двух ее аспектах, – вещала на проповеди престарелая жрица с тремя плетеными серебряными шнурами на шее. – Это Вечная Смерть и предшествующий ей Смертельный Переход. Вечная Смерть – прерогатива Всемилостивейшей Госпожи. Для нас, смертных, она является непостижимой тайной, скрытой за ее покровом. Таким образом, нам для познания остается лишь Смертельный Переход. Лишь через него мы можем приблизиться к пониманию таинства Смерти. За время ученичества вам представится возможность пережить Смертельный Переход во всем его многообразии. В стенах нашего храма вы, несомненно, не раз подойдете вплотную к смерти – в силу собственной небрежности, минутной усталости, неудачи или непостижимого желания Всемилостивейшей Госпожи. Даже покинув наш Дом, вы на протяжении всей своей жизни будете сталкиваться со Смертельным Переходом и его последствиями. Поэтому вам лучше привыкнуть к этому заранее. Боязнь смерти естественна для всего живущего. Все люди стремятся избежать не только смерти, но и самих мыслей о ней. Только внутренняя дисциплина поможет вам преодолеть это столь естественное желание.
2
Как и в большинстве теринских храмов, посвященные первой ступени Внутреннего Таинства должны были упражняться в чистописании, арифметике и риторике, дабы не отвлекать и не расстраивать своим невежеством более продвинутых учащихся. Со своим преимуществом в возрасте и подготовке Жеан преодолел эту стадию где-то за месяц с небольшим, после чего был официально переведен на вторую ступень Внутреннего Таинства.
– Отныне, – заявил священник, проводивший церемонию перехода, – вам надлежит скрывать ваши лица. Больше вы не будете юношами и девушками, мужчинами и женщинами. Тот, кто служит Всемилостивейшей Госпоже, имеет лишь одно лицо… и лицо это непостижимо. Забудьте про свой пол и про свою индивидуальность. Теперь вы слуги Богини Смерти и должны подчинить ей все мысли.
Скорбный Лик являлся символом поклонения Азе Гуилле и представлял собой серебряную маску. Те, что выдавались неофитам, сохраняли грубое сходство с человеческим лицом – некое подобие носа, отверстия, имитирующие рот и глаза. Сами же жрецы носили легкую яйцевидную полусферу из мелкоячеистой серебряной сети. Жеан с радостью надел свою маску, рассчитывая, что теперь перед ним раскроются новые потрясающие секреты ордена. Ничуть не бывало! Вскоре юноша убедился, что с переходом на вторую ступень его обязанности мало изменились. Он по-прежнему переписывал манускрипты и бегал туда-сюда с посланиями старших братьев, мел полы и драил котлы на кухне, а также обслуживал Колокола Двенадцати Богов, карабкаясь по ненадежным ступенькам над бушующим морем. Только теперь он проделывал все это в серебряной маске, которая существенно сужала его боковое зрение.
Вскоре после продвижения Жеана на вторую ступень двое из его соучеников были допущены к Смертельному Переходу. Самому же ему пришлось ждать целый месяц, прежде чем его отравили в первый раз.
3
– Все ближе и ближе, – голос жрицы звучал приглушенно и нечетко, словно доносился издалека. – Вы подходите все ближе к Смертельному Переходу, к самой границе священной тайны. Почувствуйте, как холодеют ваши конечности. Почувствуйте, как замедляется бег мыслей. Ваше сердце бьется все медленнее, все неохотнее. Жизненные токи в вашем организме замирают… огонь жизни угасает…
Перед этим утренним занятием она дала им выпить небольшое количество зеленого вина – фактически это была некая разновидность яда, которую Жеан не сумел определить. Теперь двенадцать учеников второй ступени лежали в полной прострации, лишь изредка подрагивая в легких конвульсиях. Темные глазницы на их серебряных масках, все, как одна, были устремлены в потолок, поскольку участники испытания не могли даже головы повернуть.
Их наставница не позаботилась предварительно объяснить механизм действия яда, и Жеан сильно подозревал, что заявленная готовность его сотоварищей весело плясать на краю Смерти принадлежала скорее к области теории, чем к реальной действительности.
«Конечно, смотря как к этому относиться, – думал Жеан, попутно дивясь тому, сколь слабыми и далекими кажутся его собственные ноги. – О, Великий Ловкач, похоже, местные жрецы все, как один, ушиблись головой. Дай мне силы пережить это, и я вернусь к Благородным Подонкам… в наш храм, к нормальной и осмысленной жизни…»
Точно! Вернуться в стеклянное подземелье под обветшалым храмом. Снова прикидываться служителем Переландро… брать уроки боевого искусства у личного герцогского мастера клинка… Внезапно, то ли под действием вина, то ли из-за подмешанного наркотика, но Жеану стало ужасно смешно, и он захихикал.
Звук, возмутительный в своей неуместности, громко прозвучал под низкими сводами помещения. Их наставница медленно обернулась. Лицо ее пряталось под Скорбным Ликом, но Жеану с его затуманенным сознанием показалось, будто жрица метнула в него испепеляющий взгляд.
– Внутреннее озарение, Таврин? – спросила жрица.
Не в силах справиться с собой, Жеан хихикнул снова. Похоже, яд снял те психологические барьеры, которыми юноша закрылся в чужом храме, и породил беспричинную веселость.
– Я видел, как сгорели мои родители, – заявил Жеан. – Я видел, как вместе с ними сгорели мои кошки. Вы когда-нибудь слышали, как плачут кошки в огне?
И снова из груди его вырвался неуместный смех. Да что же такое творится!
– Я видел все это, но ничего не мог поделать. Скажите, наставница, а вы знаете, как заколоть человека? Куда надо нанести удар, чтобы жертва умерла немедленно? Или через минуту… или через час? А я все это знаю.
Наверное, если бы Жеан мог пошевелиться, то просто катался бы от смеха. В своем же нынешнем состоянии он ограничился тем, что шевелил пальцами и скреб ими по полу.
– Вам знакома долгая, мучительная смерть? Два, три дня сплошной боли? Я могу это устроить… Смертельный Переход, говорите? Да мы с ним старые друзья!
Несколько мгновений, невероятно растянувшихся под действием снадобья, маска наставницы оставалась неподвижной. Она смотрела прямо на Жеана, а он лежал и думал: «О Боги, чем же она опоила меня?! Я ведь и в самом деле все это сказал…»
– Таврин, когда окончится действие изумрудного вина, останься здесь, – наконец произнесла наставница. – Думаю, Главному Проктору будет интересно с тобой побеседовать.
Остаток утра Жеан провел в тяжких раздумьях. Предстоящий разговор пугал его. Время от времени на юношу снова накатывала прежняя веселость, но тут же сменялась приступом похмельного самобичевания. «Какой же я дурак, – терзался Жеан. – Столько трудов, и все впустую. Выходит, хреновый из меня обманщик…»
Каково же было его удивление, когда вечером он узнал, что прошел на третью ступень познания Внутреннего Таинства Азы Гуиллы!
– Я верил, что у тебя большое будущее, Каллас, – такими словами встретил его Главный Проктор, согбенный старик, чье лицо скрывалась за серебряным Скорбным Ликом. – Об этом свидетельствовало уже то беспримерное прилежание, которое ты выказал на первой стадии внешнего посвящения. Твой прогресс был необыкновенно быстрым! И вот теперь – это озарение во время первого же Испытания… Ты отмечен богами, Таврин Каллас! Сирота, ставший свидетелем смерти своих родителей, ты самой судьбой призван служить Всемилостивейшей Госпоже.
– А каковы дополнительные обязанности посвященного на третьей ступени? – поинтересовался Жеан.
– Конечно же, Испытание! – воскликнул Главный Проктор. – Целый месяц Испытания, путешествия в неизведанную область Смертельного Перехода. Тебе предстоит снова испить изумрудного вина, а затем изведать иные способы приближения к объятиям Госпожи. Сначала ты будешь повешен на шелковом шнуре – не до смерти, но почти. Затем тебя подвергнут обескровливанию. Тебе предстоит познакомиться с ядовитыми гадами и поплавать в ночном океане, где живут многочисленные слуги Госпожи. О, как я тебе завидую, маленький брат! Как далеко ты продвинешься на пути постижения наших тайн!
Той же ночью Жеан бежал из Дома Откровения.
Он упаковал свои нехитрые пожитки и ту снедь, которую удалось похитить на кухне. Еще до поступления в ученичество он припрятал захваченный с собой небольшой мешочек с монетами. Примерно в миле от меловых утесов располагалась деревенька с характерным названием Скорбная Радость – ее жители обеспечивали удовлетворение материальных запросов слуг Азы Гуиллы. Возле этой деревеньки, под приметным камешком, Жеан и закопал свои сокровища. Этих денег должно было хватить на обратную дорогу.
Юноша нацарапал записку и оставил ее на тюфяке в новой келье, полученной после перехода на новую ступень обучения:
«Чрезвычайно благодарен за предоставленные возможности, но я не могу ждать. Госпожа призвала меня к познанию Вечной Смерти. Не могу удовлетвориться меньшим и тратить время на изучение Смертельного Перехода. Простите, Госпожа зовет меня. Таврин Каллас».
После этого Жеан в последний раз вскарабкался по каменным ступенькам на крышу храма. Слабый свет алхимического фонаря озарял ему путь в кромешной тьме. Затем юноша проследовал на вершину утеса, где бесследно растворился в ночи.
4
– Ничего себе! – воскликнул Гальдо, выслушав рассказ товарища. – Выходит, мне здорово повезло, что меня отправили в орден Сендовани, а не к этим сумасшедшим!
В ту ночь, когда Жеан вернулся из Дома Откровения, отец Цепп первым делом вызвал его к себе на допрос с пристрастием, а затем позволил четверым друзьям уединиться на крыше храма с кружками густого тягучего каморрского пива. Ребята сидели возле лестницы, наблюдали, как плывут по небу серебристые облака, и с нарочитой небрежностью прихлебывали свой напиток. Им нравилось воображать себя взрослыми мужчинами, которые после трудового дня собрались посидеть с друзьями – такими же самостоятельными людьми – и «перетереть за жизнь».
– Да уж, нам грех жаловаться, – подхватил Кало. – А я был в ордене Гандоло, так нам через неделю давали сладости и пиво. А на День Бездельника – по медяку, чтобы мы потратили его по собственному разумению во славу Отца счастливых возможностей, Покровителя торговли и звонкой монеты.
– А мне так ужасно нравится служить нашему Благодетелю, – вмешался в разговор Локки. – Всех дел – сиди себе на ступеньках и притворяйся, что Благодетеля не существует. Разумеется, когда мы не воруем.
– Точно, – подтвердил Гальдо. – А служение Смерти – это для маньяков.
– И все же… Не приходило ли тебе в голову, что, может быть, они в чем-то правы? – Кало сделал новый глоток, прежде чем продолжил свою мысль. – А вдруг ты действительно призван служить Всемилостивейшей Госпоже?
– У меня было время подумать об этом, пока я добирался домой, – ответил Жеан. – И я пришел к выводу, что в их словах есть здравое зерно. Правда, не то, которое видится им.
– Это как? – хором спросили братья Санца. С ними часто случалось такое, если что-то по-настоящему их удивляло.
Вместо ответа Жеан потянулся и вытащил из-за пояса свою любимую Сестричку – подарок от дона Маранцаллы. Совсем простой, без всяких украшений, топорик тем не менее обладал великолепным балансом и отлично подходил для не вошедшего в полную силу подростка. Жеан выложил оружие на камень перед собой и довольно улыбнулся.
– Ого! – опять же хором произнесли Кало и Гальдо.
КНИГА 4. ОТЧАЯННАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ
Глава 12. Толстый священник из Тал-Верарра
1
Открыв глаза, Локки обнаружил, что лежит в незнакомой комнате на довольно жестком ложе. Взгляд его уперся в закопченную фреску на оштукатуренном потолке. На ней беззаботная компания мужчин и женщин в нарядах времен Теринского Престола, радостно улыбаясь, с кружками в руках собралась вокруг винной бочки. О боги, снова бочка! Локки застонал и закрыл глаза.
– Вот наш больной и приходит в себя, как я вам обещал, – раздался незнакомый голос. – А все благодаря компрессу. Поверьте, это непревзойденное средство при истощении телесных каналов.
– Какого хрена! – взорвался Локки, не слишком вежливый в своем нынешнем состоянии. – Это еще кто такой? И где я нахожусь?
– Ты в безопасности, дружище, – знакомая рука легла ему на плечо, и Локки увидел улыбающееся лицо Жеана Таннена. Невольно он отметил, что его друг, обычно крайне аккуратный в отношении своей внешности, сейчас выглядит небритым и даже, пожалуй, не слишком чистым. – К сожалению, не могу похвастаться, что в полном порядке – до этого еще далеко. А насчет полной безопасности, наверное, следовало бы потолковать с прежними пациентами мастера Ибелиуса. Боюсь, они бы со мной не согласились.
Болтая, Жеан незаметно сделал пару жестов, которые на их тайном языке означали: «Все в порядке, можешь говорить свободно».
– Как не стыдно, молодой человек! Хороша благодарность за мои труды и бессонные ночи!
Незнакомый голос, похоже, принадлежал маленькому морщинистому человеку – во всяком случае, кроме него, больше никого в комнате не было. Его обветренное лицо напоминало видавшую виды дубовую столешницу, темные настороженные глаза прятались за невероятно толстыми стеклами очков. Этот пытливый взгляд и склоненная набок лысая голова – остатки седых курчавых волос были собраны в хвостик на затылке – делали незнакомца похожим на какую-то болотную птицу. Одет он был в простую рубаху из хлопка, бурые пятна на которой могли оказаться как вчерашним соусом, так и засохшей кровью, и старомодный кафтан горчичного цвета – такие, насколько помнил Локки, носили лет двадцать назад.
– Только мое вмешательство вывело вашего друга из пучин беспамятства, в коем он пребывал! – продолжал обиженный незнакомец.
– Да ладно вам, Ибелиус, – отмахнулся Жеан. – Клянусь Переландро! Вас послушаешь, так мой друг по меньшей мере схлопотал арбалетный болт промеж глаз. Ему и нужно-то было всего лишь хорошенько отоспаться.
– Ошибаетесь, молодой человек! Все жизненные соки в организме больного находились на крайне низком уровне. Он практически лишился энергии. Когда я впервые увидел его, он был бледным, истощенным, обезвоженным и, как следствие, без сознания.
– Ибелиус? – переспросил Локки, пытаясь приподняться. Это ему удалось, правда, не без помощи Жеана – тот поддержал его за плечи и помог усесться в постели. – Тот самый Ибелиус, «собачий доктор» из Ржавой Заводи?
«Собачьими докторами» называли черных алхимиков, без лицензий и разрешений занимавшихся врачебной практикой. Этих людей не манило почетное членство в Медицинской Коллегии, они вполне удовлетворялись тем, что лечили многочисленные травмы и недуги Правильных Людей Каморра – что вполне устраивало обе стороны. Если дипломированный врач косо посмотрел бы на пациента, заявившегося в половине второго ночи с колотой или резаной раной, то «собачьих докторов» такие мелочи не смущали. Они брали деньги вперед и помалкивали.
Проблема заключалась в том, что порой мастерство подобных целителей оставляло желать лучшего. Многие из них являлись опытными врачами, по каким-то причинам не сумевшими поставить дело должным образом или потерявшими практику из-за неприятностей с полицией (особо не приветствовалось раскапывание могил). Но попадались и откровенные самоучки, которые приобретали свои навыки не в медицинских академиях, а в пьяных кабацких драках и на темных улицах Каморра. Кроме того, всегда существовал шанс нарваться на откровенного сумасшедшего или мрачного мизантропа, одержимого манией убийства… а то и на сочетание обоих этих качеств.
– Решительно возражаю, мой господин, – живо откликнулся Ибелиус. – У меня много достойных коллег среди «собачьих докторов», но сам я настоящий врач. Между прочим, получивший образование не где-нибудь, а в Коллегии. И ваше исцеление – лучшее тому доказательство.
Локки окинул взглядом помещение. Всю обстановку комнаты составлял соломенный тюфяк, на котором он лежал, облаченный в одни подштанники. Единственная дверь была завешена несвежей парусиной, с потолка свисали два оранжево-белых алхимических шара. Скорее всего, это была одна из заброшенных вилл, каких немало в районе Пепелища. Горло у Локки пересохло, во всем теле по-прежнему ощущалась болезненная слабость. Но хуже всего было облако омерзительного запаха, окружавшее его ложе. Причем Локки готов был поспорить, что пахло не просто немытым телом.
– Это еще что за гадость? – он поковырял пальцем засохшую полупрозрачную пленку, покрывавшую его грудь и живот.
– Тот самый компресс, о котором я говорил, уважаемый. Если быть совсем точным – целебная мазь Вараньелли… хотя вряд ли это о чем-то вам говорит. Я использовал ее, дабы сохранить остатки энергии в ваших телесных каналах, а также сконцентрировать все жизненные соки там, где они всего нужнее, то есть в вашем животе. Требовалось предотвратить окончательное рассеивание энергии.
– И из чего же эта чудо-мазь?
– О, она имеет сложный состав, но основной активный компонент – смесь терпентина[3]3
Терпентин, он же живица – свежий смолистый сок, выделяющийся при повреждении хвойных деревьев
[Закрыть] и главного богатства садоводов.
– Это еще что за хрень?
– Земляные черви, – охотно пояснил Жеан. – Измельчаются и растворяются в терпентине.
– И ты позволил ему обмазать меня всего этой гадостью!
– Не надо преувеличивать, мой господин, – обиженно вмешался лекарь. – Не всего, а только ваш торс – то место, которое больше всего пострадало.
– Знаешь, Локки, ему виднее. В конце концов, он доктор. Ты же знаешь, я умею только ломать людей, а не собирать их воедино.
– Хорошо… А кто-нибудь может объяснить, что же со мной случилось, черт побери?
– Истощение, мой господин. Я бы сказал, полнейшее нервное истощение, – Ибелиус взялся за левое запястье Локки и принялся сосредоточенно считать пульс, затем продолжил: – Жеан рассказал мне, что вечером того дня – Дня Герцога, если быть точным, – вы приняли мощное рвотное средство…
– Ну да, действительно.
– …и впоследствии ничего не ели и не пили. А после того вас схватили, зверски избили и едва не утопили в бочке с конской мочой – неслыханная жестокость! Примите мои искренние соболезнования, молодой человек. Вдобавок ко всему вы получили глубокую рану левого предплечья… кстати, обратите внимание – сейчас она, несмотря ни на что, прекрасно рубцуется. Ну что еще сказать? Вы всю ночь оставались на ногах, несмотря на полученные повреждения и усталость, мало того, занимались намеченными делами.
– Да, что-то такое смутно припоминается.
– В результате вы отключились, мой господин. Говоря языком юристов, ваше тело решительно отказалось подчиняться, ввиду причиненных ему неслыханных мучений, – лекарь довольно хихикнул.
– И сколько времени я здесь провел?
– Два дня и две ночи, – ответил Жеан.
– Что?! О милостивые боги! И все это время я был без сознания?
– Почти, – кивнул Жеан. – Все это произошло на моих глазах. Ты шел-шел и упал… Я сам в тот момент сидел в укрытии на расстоянии тридцати ярдов, и мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, где я мог видеть этого старого бородатого бродягу.
– Пришлось дать вам снотворное, – пояснил Ибелиус. – Ради вашего же блага.
– Проклятье!
– Вот-вот, это лишний раз доказывает мою правоту. Сами бы вы никоим образом не согласились отдохнуть. Опять-таки, что касается моей мази, то снотворное изрядно облегчило ее нанесение. А это было абсолютно необходимо при тех отеках и ссадинах, которые имелись у вас на теле. Полагаю, находись вы в ясном сознании, вас сильно смутил бы ее неприятный запах.
– Бр-р, – поморщился Локки. – Ладно, а выпить у вас что-нибудь найдется?
Жеан передал ему бурдюк с красным вином. Оно оказалось теплым, кислым и разбавленным до такой степени, что стало скорее розовым, чем красным. Тем не менее Локки жадно припал к горлышку и почти наполовину осушил бурдюк. Только тогда он почувствовал себя более или менее сносно.
– Проявите умеренность, мастер Ламора, – забеспокоился лекарь. – Боюсь, вы сильно переоцениваете свои возможности. Заставьте его поесть супу, Жеан. Вашему другу требуется восстановить физические силы, иначе его жизненные соки вновь улетучатся. Обратите внимание, он и так чересчур худой для своего роста. Фактически на грани анемии.
Локки без возражений съел предложенную тарелку супа – мясо акулы, сваренное в молоке с добавлением овощного отвара. Суп получился жидковатым и не слишком свежим, но все равно Локки показалось, что ничего вкуснее он в своей жизни не ел. Покончив с трапезой, он с наслаждением потянулся.
– О боги, два дня коту под хвост, – задумчиво произнес он. – Полагаю, что за это время с капой Разо ничего не случилось? Он не упал с лестницы и не свернул себя шею?
– Увы, – вздохнул Жеан. – Наш друг по-прежнему с нами, как и его чертов контрмаг. Более того, они развили активную деятельность. Тебе, возможно, будет интересно узнать, что Благородные Подонки объявлены вне закона. Впрочем, считается, что от всей банды остался один только я. И знаешь, во сколько они оценили мою голову? Пятьсот крон обещано человеку, который доставит меня ко двору нового капы. Причем желательно уже мертвым.
– Вот как? – заинтересовался Локки. – В таком случае могу ли я спросить, мастер Ибелиус – что заставляет вас сидеть здесь и ставить мне компрессы вместо того, чтобы со всех ног бежать за наградой к капе Разо?
– Я могу ответить на твой вопрос, – подал голос Жеан. – Сдается мне, что был еще один Ибелиус, который служил охранником на Плавучей Могиле. Из тех, что остались верны Барсави до конца.
– Ясно, – кивнул Локки. – Мои соболезнования, мастер Ибелиус. Он был вашим братом?
– Младшим, – вздохнул тот. – Дурак несчастный. Сколько раз я советовал ему сменить работу! Я так понимаю, что у нас с вами общие счеты к этому новоявленному капе?
– Именно так, мастер Ибелиус, – подтвердил Локки. – Лично я намереваюсь полной мерой расплатиться с этим ублюдком. Можно сказать, мечтаю об этом – как только может мечтать человек, которого он убил.
– Жеан сказал мне то же самое. Именно по этой причине я и взялся вас лечить, причем бесплатно. Не стану утверждать, что высоко оцениваю ваши шансы, но любой враг капы Разо может рассчитывать на мою помощь… и на мою верность.
– Очень вам за это благодарен. И еще хочу сказать одну вещь: если уж мне суждено было свести знакомство с земляными червями и терпентином, то я рад, что это произошло под вашим наблюдением, мастер Ибелиус.
– Всегда к вашим услугам.
– Итак, Жеан, подведем итоги. Чем могут похвастаться двое несчастных изгнанников, помимо надежного укрытия и врача, который готов их лечить? Каковы наши активы?
– Десять крон, пятнадцать солонов и пяток медяков, – поморщился Жеан. – Кроме того, этот тюфяк, на котором ты лежишь… еще то вино и суп, что плещутся у тебя в животе. Ах да, чуть не забыл: мои Злобные Сестрички всегда со мной. К ним в придачу пара плащей, башмаки и твоя собственная одежда. А также сколько угодно обвалившихся кирпичей и полусгнившей штукатурки. Мечта, да и только.
– Это все?
– Пожалуй, да. Если не считать вот этого, – Жеан показал ему серебряную сетчатую маску служителя Азы Гуиллы. – Так сказать, помощь и утешение от Госпожи Долгого Молчания.
– Ну ты даешь! Как ты умудрился стянуть ее?
Жеан усмехнулся.
– Сразу после того, как я высадил тебя в Чертовом Котле, меня осенила замечательная мысль: почему бы мне самому не вернуться в Храмовый район и не разжиться чем-нибудь полезным?
2
Пожар в Доме Переландро еще пылал, когда Жеан Таннен – запыхавшийся и полуодетый – появился у дверей храма Азы Гуиллы, что стоял в двух кварталах от того места, которое Благородные Подонки звали своим домом.
Конечно, камень и Древнее стекло не горят, но о прочей обстановке Дома Переландро этого сказать было никак нельзя. Как известно, Древнее стекло отражает и концентрирует тепло, поэтому неудивительно, что через какое-то время все содержимое подземного убежища превратилось в кучу раскаленной золы, а поднимавшийся вверх нестерпимый жар расправился с наземной частью храма. Разумеется, тут же выстроилась цепочка «желтых курток» с ведрами, но они мало чем могли помочь – только стояли и наблюдали, как из окон и дверей храма валит удушливый черный дым.
Жеан забарабанил в ворота обители Богини Смерти. В душе он молился Благодетелю, чтобы все прошло как надо, и его вераррский акцент, которым он виртуозно владел в былые времена, и на сей раз не подвел его. Для пущей убедительности Жеан Даже упал на колени.
Несколько минут спустя раздался щелчок, и дверь храма приотворилась ровно на дюйм. На него смотрела послушница в черной рясе и серебряной маске, столь хорошо знакомой Жеану Таннену.
– Меня зовут Таврин Каллас, – промолвил он. – Я нуждаюсь в вашей помощи.
– Ты умираешь? – недоверчиво спросила послушница. – Мы мало что можем сделать для людей в добром здравии. Если тебе требуется еда или другая помощь, обратись в Дом Переландро. Хотя, боюсь, сегодня вечером туда не стоит ходить. Похоже, у них возникли некоторые сложности…
– Я не умираю, но тем не менее действительно нуждаюсь в еде и другой помощи. Дело в том, что я преданный слуга Всемилостивейшей Госпожи, посвященный пятой ступени.
Жеан все тщательно рассчитал. Четвертая ступень еще обязывала служителей неотлучно находиться в храме Азы Гуиллы, пятая же предполагал свободное передвижение из города в город в качестве курьера. Но возьми он еще чуть выше, скажем, шестую ступень, и ему пришлось бы иметь дело непосредственно с верховным настоятелем храма – таков порядок.
– Меня послали из Тал-Верарра в Джериш по делам нашего ордена, но по пути наш корабль захватили джеремитские пираты. Они отобрали у меня бумаги, одежду, верительные грамоты и даже мой Скорбный Лик.
– Что?! – послушница, совсем еще молоденькая девушка, наклонилась, чтобы помочь подняться просителю. Она была чуть ли не вчетверо легче Жеана, и ее попытка выглядела довольно забавно. – Они покусились на посланника самой Госпожи?!
– Джеремитам чужда вера в Двенадцать, моя маленькая сестра, – пожал плечами Жеан, позволяя поднять себя с колен. – Напротив, мучения благоверных доставляют им особое удовольствие. Много дней и ночей я, закованный в цепи, греб на их галере. Наконец прошлой ночью наше судно бросило якорь в Каморрском заливе. Мне было велено опорожнить за борт офицерские горшки, пока они сами гуляют по берегу. И вот тогда вдалеке в волнах я увидел плавники Темных Сестер. Я помолился Госпоже и решил: будь что будет.
Одно из наиболее примечательных (и абсурдных) верований подданных Богини Смерти заключалось в том, что акулы являются любимыми слугами Азы Гуиллы. Их внезапные появления и смертельные нападения символизировали непостижимую сущность Всемилостивейшей Госпожи. Для носящих серебряные маски акулы служили грозным и зловещим знаком. Жеан вспомнил, как Главный Проктор из Дома Откровений предлагал ему поплавать в ночном океане. По его мнению, акулы не стали бы нападать на истинно верующего.
– Темные Сестры! – взволнованно воскликнула послушница. – И что, они помогли тебе бежать?
– Неправильно рассматривать это как помощь, – мягко возразил Жеан. – Госпожа не помогает, она ДОЗВОЛЯЕТ. То же самое справедливо в отношении Темных Сестер. Я нырнул в море и почувствовал их присутствие рядом с собой. Вода подо мной колыхалась от их стремительных движений, темные плавники рассекали волны. Мои мучители кричали с палубы, что я, должно быть, совсем сошел с ума. Они тоже видели Темных Сестер и ожидали, что те вот-вот разорвут меня на части. Они смеялись, а я… Я тоже посмеялся, когда невредимым вышел на берег.
– Молись Всемилостивейшей Госпоже, брат.
– Уже, сестра. Уже молился и буду молиться впредь, – смиренно ответствовал Жеан. – Это Она вывела из плена своего верного слугу. Она дала мне еще один шанс выполнить назначенную миссию. Умоляю, сестра, отведи меня к настоятелю храма. Позволь увидеть вашего Божественного Отца или Божественную Мать. Мне нужно совсем немного: одежда, Скорбный Лик взамен утраченного и, может быть, келья – на несколько ночей, пока я не улажу свои дела в городе.
