Текст книги "Жилец. Смерть играет"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

Глава 16
ГОВОРИТ ФЭНШОУ

Пятница, 20 ноября

Была середина дня. Изингтонская полиция засвидетельствовала добропорядочность Колина Джеймса, и он вернулся к своим зернам и семенам. Теперь ожидался еще один посетитель, для которого с необычайной тщательностью расставлялись декорации. Для него приготовили удобное низкое кресло, поскольку инспектор убедился на опыте, что люди становятся куда более словоохотливыми, когда чувствуют себя непринужденно, и в то же время тот, кто задает вопросы, имеет преимущество, если он сидит выше человека, которого допрашивает. «Если бы свидетелей помещали внизу, на местах для адвокатов, вместо того чтобы затаскивать их на трибуну, на один уровень с судьей, лжесвидетельства было бы куда меньше», – любил повторять Маллет. Это кресло было расположено так, чтобы сидевший на нем находился лицом к свету, и в то же время открытая пачка хороших сигарет была положена на угол письменного стола инспектора, так чтобы до нее было легко дотянуться. В другом конце комнаты неназойливо расположился стенографист.

Когда, к удовлетворению инспектора, все было устроено, пришлось еще подождать. В комнате воцарилась тревожная атмосфера ожидания. Франт, у которого были не такие крепкие нервы, как у его начальника, с трудом переносил молчание.

– Как вы думаете, что он придет нам рассказать? – спросил сержант.

– Не имею ни малейшего понятия, – последовал ответ. – Но я не удивлюсь, если в конечном счете это окажется чем-то совершенно незначительным. В этом деле так много концов, что я начинаю задаваться вопросом, найдем ли мы когда-нибудь ниточку, которая выведет нас куда-то. – Инспектор помолчал какой-то момент, а потом, как будто почувствовав, что сержанта угнетает эта напряженность, заговорил на другую тему: – Как вы нашли рассказ Джеймса?

– Думаю, мы почерпнули из него нечто очень ценное, – ответил Франт. Имя, описание, паспорт – все это не может быть совпадением.

– Да, я согласен – такое крайне маловероятно. Но видите, к чему нас это привело? Мы просто отодвинули начало этой истории на месяц или больше. Все это означает, что еще в августе кто-то решил выдать себя за мистера Джеймса.

– Он не мог знать заранее, что подберет паспорт, – возразил Франт.

– Нет, не мог. Но, найдя его по счастливой случайности, наверняка сразу же понял, на что его можно употребить. А иначе почему не вернул его или не отдал в полицию, как поступил бы на его месте любой честный человек? Я все больше и больше убеждаюсь, что нам приходится иметь дело с очень опасным и умным человеком. Как видите, он не только ничего не упускающий из виду и смотрящий далеко вперед заговорщик, но и человек, который может ухватиться за подвернувшийся шанс и приспособить его к своим планам.

– Конечно, мы не можем быть уверены, что это был один и тот же человек – тот, который украл паспорт; и тот, который впоследствии им воспользовался, – вставил сержант. – Любой жулик может обрадоваться случаю стащить такую вещь, особенно когда у него есть основания считать, что ее потом не хватятся.

– А потом продать его кому-то, кто знает, что с ней делать? Возможно, вы и правы, Франт. Но с какой стороны на это ни посмотришь, мы остаемся все в том же жалком состоянии неопределенности. Этот человек хотел замаскироваться – и избрал наилегчайший представившийся ему способ. Фальшивая борода – это легко, фальшивый живот – не намного труднее, если задуматься, особенно когда надо выдать себя за человека с худым лицом и большим туловищем. Потом он захотел, чтобы его порекомендовала банку компания, и устроил дело так, что любой директор из полудюжины мог подписать это письмо. Мы начинали с непреложных фактов – что его звали Колином Джеймсом и что его рекомендовал лорд Генри Гейвстон. Но, увы, ни настоящий Джеймс, ни Гейвстон абсолютно ничем нам не помогли.

– И я также не представляю, – Франт кивнул на дверь, – чем может помочь нам в этом отношении Фэншоу.

– Даже если предположить, что он этого хочет, в чем я почему-то сомневаюсь, – добавил Маллет. – А что может знать Фэншоу о Джеймсе?

– Вы имеете в виду настоящего или липового?

– Липового, конечно. Назовем его Джеймсом Вторым, если хотите.

– Я думаю, Старый Претендент [11]здесь больше подходит, – заявил сержант.

Маллет наморщил нос – верный признак того, что он был раздражен. Его образование не включало в себя обширного курса истории, и у него возникло смутное ощущение того, что его подчиненный рисуется. Но прежде чем он успел придумать ответ, дверь распахнулась, и им объявили о приходе Фэншоу.

Четыре года тюремной жизни оставили мало отметин на бывшем председателе «Фэншоу банк». Его кожа, всегда бледная, возможно, стала еще чуточку белее, худое лицо слегка осунулось, но в остальном Маллет не заметил никаких перемен в человеке, которого он видел на скамье подсудимых в Олд-Бейли [12]. Голос, когда Фэншоу заговорил, тоже оказался тот же самый – негромкий и интеллигентный, с оттенком цинизма, таящегося под гладкой поверхностью, намек на скрытое, решительно сдерживаемое пламя. Джон Фэншоу был совсем другого склада, чем финансист, с которым так часто связывали его имя. Человек с утонченным вкусом, он в дни своего процветания жил обособленно от внешнего мира. Был способен наслаждаться богатством без высокомерия, точно так же, как без нытья встретил разорение и позор. И в хорошие, и в плохие времена ему словно придавал силы какой-то скрытый источник стойкости, никогда не покидающая его природная гордость.

Маллет испытал странное замешательство перед этим спокойным, гордым человеком, но Фэншоу сразу же вывел его из состояния скованности.

– Добрый день, инспектор, – начал он. – Думаю, вас повысили в звании с тех пор, как мы встречались последний раз?

– Да, повысили, – ответил Маллет. – Добрый день, мистер Фэншоу.

Фэншоу опустился в кресло и взял сигарету.

– Приятно вновь услышать такое обращение – «мистер Фэншоу», – тихо проговорил он. – Вы не представляете, насколько это живительно, когда ты вновь обретаешь свою индивидуальность! Сомневаюсь, что человек, не испытывавший заключения, может знать, каково это – быть просто номером. Вот в чем, Маллет, истинный ужас тюремной жизни, – растворить свое личностное начало в толпе неотличимых друг от друга собратьев. «Он, который похитил мое доброе имя», – процитировал Фэншоу. – Ну, как бы там ни было, все это, слава богу, позади! – Он оглядел кабинет и продолжил: – Вы уж меня простите, но, по-моему, к моему приходу тут тщательно подготовились? Я имею в виду…Фэншоу махнул рукой в сторону стенографиста в углу, – это выглядит почти так, будто от меня ожидают что-то вроде публичного заявления. Но, боюсь, вы, скорее всего, будете разочарованы.

– Возможно, мы оба будем избавлены от хлопот, если вы выскажете именно то, ради чего сюда пришли, – строго произнес Маллет.

– Извините, Маллет, – отозвался Фэншоу с ощутимой иронией в голосе. Ваше время дорого, я знаю. Постараюсь потратить его совсем немного. Я пришел к вам лишь для того, чтобы обратиться с жалобой. Хочу знать, почему спустя неделю после моего освобождения из тюрьмы я все еще подвергаюсь такому унижению и неудобству, как слежка со стороны детективов?

Маллет с трудом подавил улыбку. Это было довольно комичное совпадение ведь эта просьба поступила буквально следом за мольбой Дюпина о защите со стороны полиции.

Вслух же сказал:

– Вы должны понять, мистер Фэншоу, что обстоятельства несколько необычны.

– Единственный необычный аспект этих обстоятельств, как я их понимаю, проговорил Фэншоу, – заключается в том, что по выходе из тюрьмы я был специальным распоряжением освобожден от обычных в таких случаях процедур, как обязанность отмечаться в полиции и прочее. Я полагаю, вам об этом известно?

– Безусловно. Мне дали понять, что такое распоряжение отдано по прямой директиве министра внутренних дел. Совершенно исключительный случай.

– Лично я считаю, это самое малое, что он мог для меня сделать, заметил Фэншоу с оттенком высокомерия. – Я всегда обращался с ним очень достойно, когда шефствовал над ним в школе.

– Вы наверняка прекрасно знаете, – нетерпеливо сказал Маллет, – что надзор, на который вы жалуетесь, не имеет никакого отношения к чему-либо, что произошло до вашего освобождения из тюрьмы.

– Я понимаю вас. Я читаю газеты, как и любой другой. Следует ли мне истолковать это так, что этот интерес ко мне связан с событиями, произошедшими в конце прошлой недели?

– Если вы читаете газеты, – ответил инспектор, – то наверняка видели, что ваше имя упоминалось в репортажах о дознании по делу Лайонела Баллантайна.

Странная улыбка озарила худое лицо Фэншоу.

– В показаниях этой маленькой крысы Дюпина? Еще бы! – Он вдруг повернулся и посмотрел инспектору прямо в глаза. – Могу я спросить, подозреваете ли вы меня в этом преступлении?

– Никто не свободен от подозрений в делах такого рода, – веско ответил Маллет. – А теперь, мистер Фэншоу, не думаете ли вы, что поможете нам, ответив на несколько вопросов?

– А если я откажусь, на что имею полное право?

Тогда, боюсь, вам придется отправиться к министру внутренних дел и попросить его освободить вас от надзора полиции, потому что сам я не возьму на себя такую ответственность.

Фэншоу выпустил изо рта длинную струйку дыма и неторопливо раздавил в пепельнице окурок своей сигареты.

– Хорошо, – откликнулся он наконец. – Я совсем не против вам все рассказать. Показания Дюпина в основном правдивы. Я действительно заходил к Баллантайну, – непроизвольная судорога исказила его черты, когда он произнес это имя, – в прошлую пятницу утром. Мне удалось проникнуть внутрь под чужим именем, и как только он увидел, кто я такой, велел выставить меня из конторы. Правда, не раньше, чем я высказал ему малую толику того, что о нем думаю.

– Вот как?

Фэншоу улыбнулся. У него была очаровательная, даже ослепительная улыбка, хотя сейчас в ней, казалось, появился оттенок злорадства.

– Мой дорогой инспектор, вы ведь это хотели знать, не так ли? Ей-богу, я не представляю, чем еще мог бы вам помочь.

Маллет переплел кисти больших рук и под прямым углом положил их на письменный стол перед собой. Нависая над фигурой, откинувшейся назад в кресле, он выглядел удивительно впечатляюще, а когда раздался его голос, в нем прозвучали редкие для него настойчивость и звонкий призыв.

– Не будем больше ходить вокруг да около, – сказал он. – Я буду предельно откровенен с вами и хочу, чтобы вы были так же откровенны со мной.

– Из всех живых людей вы тот, у кого был самый веский повод ненавидеть Баллантайна. В день, когда вас приговорили, вы публично пригрозили ему смертью. На следующий день после вашего освобождения он был убит. Перед лицом всего этого вы жалуетесь, что за вами наблюдает полиция? И притом еще отказываетесь быть с нами откровенным?

– Позвольте заметить, инспектор, – голос Фэншоу стал ледяным, – у меня это первая возможность «быть с вами откровенным», как вы выразились.

Маллет почувствовал, что его яркая риторика почему-то не достигла своей цели.

– Я не могу опросить сразу всех, – пробормотал он.

– Безусловно, хотя, несомненно, у вас есть способные помощники. Ну что же, поскольку я здесь исключительно по собственной воле, следует ли мне понимать так, что, если я отвечу на ваши вопросы, детективы будут отозваны?

– Я ничего не могу вам обещать, – ответил Маллет. – Это будет зависеть от того, до каких пределов вы сможете нас убедить. Но, как мне думается, для невиновного человека естественно хотеть помочь правосудию…

– Под помощью правосудию вы подразумеваете арест человека, который убил Баллантайна? – Снова эта странная судорога. – Если это так, я не стану вам в этом помогать. Он сделал то, что нужно было сделать и что я сам бы с радостью сделал.

Инспектор попытался зайти с другой стороны:

– Тогда в ваших интересах убедить нас, что вы не приложили к этому руку.

Фэншоу громко рассмеялся:

– Ладно, спрашивайте. Что вы хотите знать?

– Начнем, сначала, – предложил Маллет. – Зачем вы пошли к Баллантайну в пятницу утром?

– Потому что он разорил меня – и не только меня, но и многих других людей, которые мне доверяли. Это поддерживая его и его махинации, лопнул мой банк. Баллантайн вышел из игры вовремя и очень ловко, а меня оставил, как говорится, расхлебывать кашу.

– И вы пошли к нему в надежде получить от него какую-то компенсацию?

– Можно и так сказать… да.

– Очень хорошо. А теперь по поводу ваших перемещений в тот день. Где вы были после того, как посетили Баллантайна?

– Ну какие могут быть перемещения у только что освободившегося заключенного в Лондоне, без друзей и каких-либо перспектив? Мои по большей части совершались на верхних площадках омнибусов. Я весь день бесцельно слонялся по городу, просто наслаждаясь ощущением того, что я снова сам себе хозяин, и примечая все перемены, произошедшие с тех пор, как я в последний раз его видел. Маллет, вы даже не представляете, как изменился город за последние четыре года! Об этом можно было бы написать книгу.

– А потом?

– Потом отправился домой пить чай.

– Что вы подразумеваете под домом?

Фэншоу поморщился.

– Это довольно грубо, инспектор, – прошептал он. – Но, конечно, вы правы. У меня сейчас нет никакого дома. Под домом я имел в виду квартиру моей сестры.

– В Дейлсфорд-Корт-Мэншнз?

– Да. Я знаю, что вы скажете дальше. Это в двухстах ярдах от Дейлсфорд-Гарденз. Странно, да? – Он улыбнулся, явно получая невинное удовольствие от такого совпадения.

– А потом?

– Ну, потом собрал чемодан и отправился за границу.

– Вы в тот же день уехали за границу?

– Конечно. Вернее, в ту же ночь. Отплыл на нью-хейвенском пароходе. Потом поездом – в Париж. Там живет моя дочь.

Маллет воспринял эту информацию совершенно спокойно, но Франт был не в силах сдержаться и выразительно присвистнул. Фэншоу повернул голову в сторону сержанта и какой-то момент пристально смотрел на него, приподняв брови, но ничего не сказал.

Инспектор снова привлек к себе его внимание, спокойно спросив:

– Каким классом вы путешествовали?

– Я купил билет третьего класса в оба конца, и сделал это в Сити, перед тем как пошел… повидаться с человеком, которого мы только что обсуждали, последовал ответ. – Ужасно неудобно ездить третьим классом, но нищим выбирать не приходится!

– Вы не заметили какого-то конкретного человека, путешествующего первым классом?

Фэншоу резко выпрямился.

– Послушайте, – произнес он жестким тоном, совершенно не похожим на его обычную манеру говорить, – Я уже говорил вам, что меня не интересует торжество правосудия, если это торжество заключается в том, чтобы покарать убийцу… Баллантайна. – Он выпалил это имя с лютой ненавистью. – Если что-нибудь из того, что я могу сказать, поможет вам отыскать джентльмена, который называет себя Джеймсом, то я не стану этого говорить. Если бы у меня была возможность пожать ему руку за то, что он сделал, я бы это сделал. Можете не сомневаться.

Настала очередь Маллета проявить спокойствие.

– Очень хорошо, – невозмутимо отреагировал он. – Если ваша позиция такова, я не стану на вас давить. Но, полагаю, вы можете мне сказать, где именно в Сити купили своей билет?

– Ну да, у Роусона на Корнхилле. Там меня знают.

– Благодарю вас. А во время пребывания в Париже вы, как я понимаю, жили у вашей дочери?

– Да. Она живет в Пасси. – И Фэншоу назвал точный адрес.

– Вы отправились туда сразу по прибытии в Париж?

– Нет, конечно. В Париж приезжаешь в столь неудобное время, когда просто невозможно заявиться к кому-нибудь домой, особенно если вас не ждали. Я провел остаток ночи в отеле неподалеку от вокзала. Гнусное, должен заметить, место, но лучшее, что я мог себе позволить. Название забыл.

– Случайно, не отель «Дюплесси»?

– Точно нет – я никогда не слышал такого названия.

Маллет помолчал с добрых полминуты. Потом поинтересовался:

– И это все, что вы намеревались нам сообщить, мистер Фэншоу?

– Это все, что у меня было вам сказать, инспектор Маллет.

– Тогда всего хорошего.

– Всего хорошего. А детективов отзовут?

– Повторяю, я ничего не могу обещать.

После ухода Фэншоу в комнате на какой-то момент установилась тишина. Стенографист собрал свои записи и ушел готовить расшифровку стенограммы. Маллет сидел, уставившись на журнал регистрации приводов на своем столе, машинально теребя себя за усы, глубоко погруженный в раздумья. Наконец повернулся к Франту.

– Ну, и что вы о нем думаете, сержант? – спросил он.

– Явно очень самовлюбленный человек, – ответил тот.

– Самовлюбленный? Гм, да, и даже гораздо более того. Но вы правы, Франт. Действительно, он очень тщеславный человек. Безусловно, тюремная жизнь уязвляла его самолюбие больше, чем что-либо другое. А вам не приходило в голову, Франт, что все убийцы исключительно тщеславны? Им просто необходимо считать, что их собственные интересы или их удобство важнее всего на свете, чтобы оправдать убийство человека.

– Так, значит, вы думаете?..

– Нет, не думаю. Пока, во всяком случае. Ничто из рассказанного Фэншоу не позволяет усомниться в его полной невиновности, и ни одно жюри в Англии не признает его виновным на основе всего этого. Так что в любом случае наши с вами личные мнения не в счет.

– Мое личное мнение, чего бы оно ни стоило, – возразил Франт, – состоит в том, что Фэншоу был в союзе с Джеймсом. И видится мне это так: Джеймс по той или иной причине принимает обличье… Джеймса. Он живет в этом обличье, очень похоже, что начиная с августа – уж точно в течение месяца. Завязывает знакомство с Баллантайном – об этом можно судить по письму в банк. И все это время ждет, когда Фэншоу выйдет из тюрьмы. Снимает дом через старого друга Фэншоу и держит у себя одного-единственного слугу, который в прошлом работал у этого его старого друга. Потом, как только Фэншоу выходит на свободу, заманивает Баллантайна в дом…

– Сначала избавившись от надежного слуги, – подхватил Маллет. – Но зачем?

– Это вполне естественно. Ему не нужно, чтобы в убийство был вовлечен третий человек. Как я полагаю, он мог доверять ему до какого-то предела и знать, что слуга не выдаст его в том, что касается переодевания, но сделать его соучастником преступления – это уже совсем другое дело.

– Ясно. Продолжайте.

– На чем я остановился? Да, он заманивает Баллантайна в свой дом, где уже притаился Фэншоу. Вместе они убивают его, потом порознь покидают это место и отправляются во Францию на одном пароходе, но на всякий случай разными классами.

– Если ваша версия и верна, – вмешался инспектор, – то в ней не принимается в расчет одно довольно странное обстоятельство. Зачем Фэншоу, который вошел в сговор с Джеймсом, чтобы убить Баллантайна на Дейлсфорд-Гарденз, отправляться в Лотбери в пятницу утром и привлекать к себе внимание, угрожая тому в его собственной конторе?

– Возможно, – предположил Франт, – он не знал тогда еще о планах Джеймса. Общаться с заключенным непросто, и, должно быть, лишь позднее в тот день Фэншоу вступил в контакт с Джеймсом и узнал о уже сделанных приготовлениях.

– Мне все это представляется не слишком правдоподобным, прокомментировал инспектор. – По-моему, мы согласились: все, что нами до сих пор обнаружено, указывает на тщательно организованное преступление. Джеймс не стал бы так детально разрабатывать план и ставить себя в такие жесткие временные рамки, если бы не был уверен, что Фэншоу выполнит должным образом свою часть работы. Не забывайте, что срок аренды дома уже истекал, а билеты до Франции были уже куплены. Так что мне кажется, что эти двое поддерживали очень тесный контакт друг с другом, пока Фэншоу находился в Мейдстоне.

– Тогда как вы объясните поведение Фэншоу в пятницу утром, если предположить, что моя версия не верна?

– Если допустить, что ваша версия не верна, – а, в конце концов, мы всего лишь строим предположения, – почему бы нам не предположить, что визит Фэншоу к Баллантайну был частью их плана?

– Зачем?

– Вы предположили, что Джеймс заманил Баллантайна в свой дом на Дейлсфорд-Гарденз. Но вы не выдвинули никаких предположений насчет того, как ему это удалось.

– Да, это слабое место в моей версии, я признаю.

– Это одно слабое место. Но есть и другое – это угроза Баллантайну в пятницу утром. Давайте разберемся, не устраняют ли они друг друга. Допустим, Джеймс послал Фэншоу попугать Баллантайна? Мы знаем, и очень вероятно, Джеймс тоже знал, что Баллантайн на грани банкротства и подумывает о бегстве. Вследствие этого Баллантайн пребывал в крайне нервозном состоянии. Джеймс встречается с Баллантайном после визита к нему Фэншоу, узнает об этом инциденте, выражает свое сочувствие, а потом говорит: «Бедный вы мой, ваша жизнь будет в опасности, если вы пойдете домой. Идемте ночевать ко мне – там вам ничего не грозит». Баллантайн попадается на эту удочку, идет на Дейлсфорд-Гарденз, а там встречает Фэншоу и свою смерть. Как вам это нравится?

Франт восхищенно потер руки.

– Великолепно! – воскликнул он. – Именно так все и должно было случиться! Я уверен – именно так все и случилось!

– Безусловно, но как мы это докажем?

– Есть только один способ это сделать, – ответил Франт, – найти Джеймса.

Маллет раздраженно хлопнул по письменному столу.

– Джеймс, Джеймс, Джеймс! – воскликнул он. Джеймс – главная загадка во всем этом деле, но у нас ни крупицы сведений о нем, кроме того, что его зовут совсем не так, что у него нет бороды и что он, скорее всего, худой как щепка!

– К этому можно добавить, что он, вероятно, до сих пор находится во Франции, – сказал Франт.

– Верно. У нас пока нет никаких подтверждений того, что он вернулся, хотя мы знаем, что его сообщник это сделал, если исходить из того, что наша версия верна. Да, вот так-то, Франт. Нам остается лишь убивать время, обсуждая это дальше, до тех пор, пока мы не получим какие-то свежие факты, которые уложатся в эту версию, но могут и не уложиться. А теперь по поводу того вопроса, который мы обсуждали сегодня, – думаю, я обращусь в суссекскую полицию и выясню, не могут ли они нам чем-то помочь.

В этот момент в кабинете зазвонил телефон. Инспектор подошел.

– Пришлите его, – сказал он в трубку. Затем сообщил Франту: – Это главный констебль Дувра. Любопытно, чем-то он нас порадует?

Глава дуврской полиции был старым другом Маллета, до этого уже не раз с ним сотрудничавший. Инспектор знал его как способного, деловитого офицера, который вряд ли станет тратить свое время на всякие пустяки. И действительно, тот энергично вошел в комнату, пожал руку Маллету, кивнул сержанту и сразу же перешел к делу.

– Приехал, чтобы увидеться сегодня днем с комиссаром, – коротко объяснил он, – и подумал, что мог бы заодно захватить с собой вот это. Все-таки так ненадежнее, чем почтой. – Он вложил в руки Маллета запечатанный пакет.

Тот вскрыл его и вытащил размякшую, выцветшую синюю книжечку. Он молча осмотрел ее, изумленно вскинув брови. Потом, издав протяжный свист, спросил:

– Господи, где ты это взял?

– Один рыбак принес сегодня утром. Нашел прошлой ночью чуть ниже уровня полной воды, примерно на сотню ярдов восточнее гавани. Ты знаешь, приливом все сносит в ту сторону. Вот его показания, за достоверность, правда, не ручаюсь, – главный констебль достал из кармана сложенный листок протокола, но тут не больше того, что я уже рассказал. Она могла пробыть в воде несколько дней или неделю – невозможно сказать. Всю эту неделю был прилив и сильный юго-восточный ветер, который ему помогал.

– Я очень тебе обязан, – произнес инспектор. – Это может оказаться очень ценным. Останешься на чашку чая, а?

Главный констебль покачал головой:

– Мне пора идти. Надеюсь, я тебе немного помог. Боюсь, дело тебе досталось заковыристое. Ну, пока!

Когда дверь за ним закрылась, Маллет бросил книжечку, находившуюся у него в руке, нетерпеливому Франту.

– Вещественное доказательство номер один! – воскликнул он. – Ну, что вы об этом думаете?

Франт посмотрел на синюю книжечку.

– Паспорт? – удивился он. Потом, открыв выцветшую обложку, тем же удивленным тоном протянул: – Надо же, паспорт Колина Джеймса!

– Ни больше ни меньше, – подтвердил инспектор. – Тот самый, который украли у нашего утреннего друга три месяца назад. В прескверном состоянии, но имя до сих пор можно разобрать, слава тебе господи. А теперь откройте на седьмой странице.

Франт открыл.

– Страницы склеились, – заметил он, – но то, что внутри, совсем не попорчено водой.

– Совершенно верно, большая удача для нас. И что вы там нашли?

– Печать, поставленная властями в Дьеппе, и дата – 13 ноября.

– Что-нибудь еще?

– Да, вот здесь есть кое-что. Булонь и дата – август… Это, должно быть, от той поездки настоящего мистера Джеймса.

– Что-нибудь еще?

Франт изучил паспорт внимательнее.

– Больше ничего, – объявил он.

– Больше ничего, – повторил Маллет задумчиво. – И о чем это вам говорит, Франт?

– Что Джеймс отправился во Францию, как мы уже знаем, а вернулся оттуда уже не Джеймсом.

– Да!

– Он вернулся под своим собственным именем или, во всяком случае, под каким-то другим, на которое у него был другой паспорт.

– Конечно, не исключено, что он профессиональный вор, специализирующийся на паспортах.

– Когда личина Джеймса стала ему ни к чему, – продолжил Франт, – он выбросил паспорт за борт, как только пароход достиг гавани. Возможно, боялся, что его обыщут в Дувре, и хотел быть уверенным, что паспорт при нем не найдут.

– Короче говоря, – заключил Маллет, – это нам говорит, что Джеймс в Англии. Его поездка во Францию была не чем иным, как обманным маневром. Сделав его, он тут же вернулся. Но когда, Франт, когда? Как сказал главный констебль, этот паспорт мог пробыть в воде несколько дней, а может быть, лишь несколько часов.

– Возможно, Фэншоу знает ответ? – предположил сержант.

– Но у нас нет особых оснований считать, что на этот раз они пересекли границу вместе. Конечно, возможность такая существует.

– Существует и другая возможность. Джеймс мог вообще не вернуться из Франции, отдать свой паспорт Фэншоу или какому-то другому сообщнику и вот таким образом подбросить его нам, чтобы убедить нас в том, что он вернулся.

Маллет покачал головой.

– Нет, – решительно отрезал он. – В таком случае он позаботился бы, чтобы мы наверняка его нашли, – например, оставил бы паспорт на борту парохода, где стюард обязательно на него наткнулся бы. Но паспорт обнаружили лишь по чистой случайности. И все-таки, повторяю: Джеймс в Англии. Нельзя больше перелагать ответственность на парижскую полицию. Это не кому иному, а нам предстоит его найти. – Маллет подергал свои усы и добавил: – Но у меня нет ни малейшего желания этим заниматься, пока мне не принесут чаю. Просто умираю, как хочу пить!