Текст книги "Жилец. Смерть играет"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 8
РИЧАРД КРЭБТРИ

Вторник, 17 ноября

Если исчезновение Лайонела Баллантайна было новостью для утренних газет, то для вечерних сенсацией стало его убийство. Это известие занимало первые полосы всех лондонских газет, вытеснив на второе место такие события, как кризис кабинета, развод кинозвезды и землетрясение в Китае. С утра до ночи толпа охотников до жутких зрелищ глазела на ничем не примечательный дом номер 27, вызывая отвращение удалившихся от дел, но все еще живых обитателей Дейлсфорд-Гарденз. Вернувшись, наконец, домой, они могли усладить свой взор фотографиями того же самого вида, напечатанными в газетах. Один фотограф, более ушлый, чем остальные, сумел проникнуть на задний двор и оттуда сделать снимок окна той самой комнаты, где нашли тело Баллантайна. В газете его творение сочли сенсационным материалом, пометив на опубликованном снимке «то самое» окно крестиком.

Полиция очень скупо выдавала подробности расследования, но редакторов новостей и специальных корреспондентов это не смущало. Интервьюеры осаждали каждого, кто предположительно мог хоть что-то знать о трагедии, не говоря уже об огромном числе тех, кто не мог. Друг миссис Брент, собравшийся тихо и быстро улизнуть из дома номер 34, насмерть перепугался, когда у подъезда его задержал решительный молодой человек, которого он принял за сыщика, но который на самом деле оказался всего лишь репортером, жаждущим очередного рассказа «из первых уст». Зато продавец газет Джеки Роуч катался как сыр в масле. Мало того что убийство, как он и предсказывал, стимулировало его торговлю, так он еще и сам стал частью тех новостей, которыми торговал. Первый и, вероятно, последний раз в жизни он совал в нетерпеливые руки покупателей газеты с собственной фотографией на первой полосе. А такое, надо сказать, ударяет в голову даже посильнее, чем выпивка, которую репортеры снова и снова ставили Джеку, когда ему на ум приходило еще что-нибудь пригодное для статьи.

Роуч, конечно, дал показания полиции и был предупрежден, что он должен присутствовать на дознании. А пока ему велели держать рот на замке. Но как держать рот на замке, когда тебя так и подмывает открыть его для принятия дармового пива? А Джеки был слишком честным человеком, чтобы не отработать угощения. Он только диву давался, до каких вопросов додумывались газетчики, полиции ничего такого и в голову не приходило. Например, стоило ему только упомянуть о том, что он знал Крэбтри, слугу мистера Джеймса, как репортеры буквально загудели от волнения. Когда он видел его последний раз? Где он сейчас? Джеки и сам был бы счастлив узнать, куда подевался Крэбтри. Но оказалось, даже его неведение уже достаточная новость. Во всяком случае, на следующее утро после того, как обнаружили труп Баллантайна, некоторые газеты поместили на первых полосах вопрос: «ГДЕ РИЧАРД КРЭБТРИ?»

Примерно в то же самое время, когда этот заголовок читали за завтраком по всей стране, сам Ричард Крэбтри сиротливо стоял на главной улице Спеллзборо, маленького базарного городка в графстве Суссекс. За его спиной находилось мрачное уродливое здание, у главного входа в которое висела табличка: «Управление полиции графства», а перед ним через дорогу стоял гараж, куда только что подъехал для заправки тяжелый грузовик. На него-то он и устремил заинтересованный, исполненный надежды взгляд.

Когда водитель грузовика заплатил за бензин и забрался на свое место, Крэбтри перешел через дорогу и приблизился к нему с левой стороны кабины.

– В Лондон едешь, приятель? – спросил он.

Упитанный водитель, с бледного лица которого, казалось, никогда не сходило недовольное выражение, опустил на Крэбтри глаза и, указывая большим пальцем на здание по другую сторону дороги, не без злорадства поинтересовался:

– Ты только что из кутузки, да?

– А тебе-то что до этого? – огрызнулся Крэбтри.

– Да ладно, все в порядке, – последовал ответ. – Я и сам пострадал от так называемого правосудия правящего класса. Мы, пролетарии, должны держаться вместе. Запрыгивай, товарищ! Без проблем подброшу тебя до Лондона, конечно, если эта чертова колымага проедет так далеко.

Он включил двигатель, выжал сцепление, и грузовик медленно пополз вверх по крутой улице, а потом к открытым известковым холмам.

– В Советской России, – заметил водитель, – производство грузовиков за последние пять лет выросло на триста процентов. Тут есть над чем задуматься, а?

Крэбтри, который не привык думать на такие темы, если вообще о них когда-либо думал, ограничился уклончивым бурчанием. Они проехали молча несколько миль, прежде чем его спутник заговорил снова.

– Если не веришь мне, – сказал он так, будто и не прерывал разговора, то посмотри сам. – И, вытащив из кармана газету «Дейли тойлер», добавил с почтением в голосе: – Тому, что прочитаешь в «Тойлере», можно верить. Это правда, товарищ, а не лживая капиталистическая пропаганда, как у некоторых, которых я мог бы назвать. – Выразительный плевок через плечо подчеркнул его презрение к заправилам Флит-стрит [10].

Крэбтри взял газету и не слишком внимательно прочитал маленькую заметку, на которую показал грязный палец водителя. Статистические данные, приводимые специальным корреспондентом в Москве, сулили мало занимательного, поэтому довольно скоро он перевернул газету на первую полосу. И то, что увидел там, заинтересовало его куда больше. При всех отличиях «Дейли тойлер» от ее капиталистических конкурентов критерии оценки новостей у этой газеты были теми же. Политические установки могут различаться, но убийство есть убийство.

– Эй, алло! Что это? – воскликнул Крэбтри.

– Что? А, это? Пустили в расход одного из треклятых миллионеров, пояснил водитель с мрачным удовлетворением. – Так ему и надо, вот что я скажу! Все они кровопийцы! Каждый за себя, а слабый – становись к стенке! Вот тебе и капитализм!

Он лихо вписался в поворот, прижав тяжелым грузовиком к ограде мотоциклиста. Но Крэбтри, едва удерживаясь на своем месте, ничего не видел и не слышал. Все его внимание было сосредоточено на печатных строчках.

– Дейлсфорд-Гарденз, 27…– недоверчиво пробормотал он.

Читал Крэбтри с трудом – слова прыгали перед его глазами вверх-вниз. Потом он увидел нечто такое, от чего чуть не свалился с сиденья. Среди обилия печатных шрифтов одно имя проступало жирными, обличающими заглавными буквами – его собственное.

– Ну и дела! – проговорил Крэбтри.

Он все еще с недоверчивым испугом вглядывался в газету, когда грузовик резко затормозил. Подняв глаза, Крэбтри увидел, что они находятся на гребне крутого холма. Из-под крышки радиатора поднималась тонкая струйка пара. Водитель заглушил двигатель.

– Опять закипел – обычная история, – философски констатировал он. Теперь придется ждать, пока его высочество соизволит остыть. В чем дело, товарищ?

Крэбтри протянул ему «Дейли тойлер».

Ты только взгляни, – сказал он. – Дейлсфорд-Гарденз, 27 – это там, где я служил. Колин Джеймс – джентльмен, у которого я вел хозяйство. Надо же, поганцы, и меня тоже в это впутали!

Водитель какое-то время молча изучал газетную полосу. Потом достал из-за уха сигарету, закурил.

– Полицейским не терпится допросить Ричарда Крэбтри, – процитировал он. Это ты?

– Да, это я, приятель, но…

– Ага! – Водитель какое-то время молча размышлял, потом заявил: – Ну, это уж ты как-нибудь без меня. Вот те на – полиция! Лучше бы нам поехать.

Они съехали с холма и еще через несколько сотен ярдов пересекли маленький ручей. Здесь водитель снова остановил машину, достал маленькую оловянную кружку и протянул ее Крэбтри:

– Спустись, набери водички, хорошо, товарищ?

Крэбтри был внизу, у воды, когда услышал рев набирающего обороты двигателя. Прибежав обратно, он успел разглядеть, как грузовик въехал на мост и исчез в облаке выхлопных газов. До него донесся голос:

– Мне с полицией связываться ни к чему, спасибо, товарищ!

Пошел дождь. Крэбтри находился в пяти милях от ближайшей деревни, а его единственным имуществом на этом свете была пустая оловянная кружка емкостью в полгаллона.

Глава 9
ДОЗНАНИЕ ПО ДЕЛУ ФИНАНСИСТА

Среда, 18 ноября

«Судебное разбирательство состоится в среду». Это простое заявление, завершавшее ежедневное сообщение газет о тайне Дейлсфорд-Гарденз, по крайней мере, обладало тем достоинством, что было точным, а потому его с готовностью понимали. Вполне естественно, те представители общественности, которые располагали временем, расценили его как приглашение присутствовать на том, что обещало стать сенсационным расследованием. Однако прижимистость, с которой архитектор проектировал здание суда, сделала это приглашение бесполезным для девяти из десяти желающих его принять, хотя с истинно британской решимостью они продолжали вступать в стычки у входа еще долгое время после того, как пропала последняя надежда.

В результате утром в среду следователь занял свое место в зале суда, набитом так, что можно было задохнуться. Инспектор Маллет сидел с ним рядом. Его усы топорщились от отвращения к устроившей давку толпе охотников за сенсациями. Он вообще не любил дознаний, не без основания полагая, что проку от них никакого, считал их лишь напрасной тратой времени, которое можно было бы использовать более плодотворно. И все-таки дознания, как-никак, были частью машины правосудия, которому Маллет служил, а потому, соответственно, он с ними мирился. Их единственной полезной функцией, как подсказывал ему опыт, было сфокусировать внимание общественности на деле и таким образом побудить выступить свидетелей, которые иначе остались бы в неведении относительно ценности своих показаний; однако к этому делу, размышлял он, надувая щеки в уже отравленной атмосфере, общественного внимания и так уже было более чем достаточно. К счастью, инспектор знал, что этот следователь человек сговорчивый, который не станет делать более того, что обязательно при отправлении служебных обязанностей, не заходя в расследовании дальше, чем он, Маллет, считал необходимым на данном этапе.

Заседание открылось, и следователь обратился с краткой речью к жюри присяжных. Они собрались, сказал он им, чтобы расследовать смерть мистера Лайонела Баллантайна. Им будут изложены определенные факты, из которых станет ясно, что покойный умер не своей смертью. Правда, на нынешней стадии расследования пока будет невозможно завершить дознание и потребуется сделать перерыв в заседании, чтобы дать полиции время внести полную ясность в это дело. От результатов работы полиции будет зависеть, добавил он, потребуется ли созвать жюри снова.

– А это означает – поймают они убийцу или нет, – понимающе прошептал Льюис.

Харпера, с неохотой сидевшего возле него, слегка подташнивало. Но вскоре, как только свидетели начали давать показания, его внимание от собственного состояния переключилось на них.

– Миссис Баллантайн! – выкрикнул судебный пристав, и вперед выступила тоненькая фигура в черном.

Те, кто занимал места для свидетелей в передней части зала, смогли рассмотреть спокойное лицо, ровные брови и тонкий непреклонный рот.

– Вы Эванджелина Мэри Баллантайн? – спросил следователь.

– Да.

– Вы живете на Белгрейв-сквер, 59?

– Да.

– Вы опознали тело вашего мужа, показанное вам в морге?

– Опознала.

– Когда в последний раз вы видели вашего мужа живым?

– В прошлую среду – неделю назад, считая с сегодняшнего дня.

– Он был тогда в добром здравии?

– Насколько я могла судить, да.

Следователь сверился с лежащими перед ним бумагами, откашлялся и продолжил, немного изменив тон:

– По-моему, вы с вашим мужем не жили вместе?

– Мы не разошлись официально, – пояснила миссис Баллантайн голосом, как казалось, нарочито лишенным выражения. – Мой дом был открыт для него всегда, когда он хотел им воспользоваться.

– И он пользовался им, время от времени?

– Время от времени – да. Не могу сказать точно, как часто. У меня большой дом, и я не требовала от него отчета о его перемещениях.

– В тот раз, неделю назад, вы видели его на Белгрейв-сквер?

– Да, я попросила его зайти ко мне. Хотела обсудить с ним денежные вопросы.

– Не было ли… – Следователь начал было задавать следующий вопрос, но передумал. Вместо этого повернулся к адвокату, представлявшему в суде миссис Баллантайн, и спросил: – У вас есть какие-нибудь вопросы?

У адвоката был только один вопрос:

– Ваш муж когда-либо упоминал при вас адрес Дейлсфорд-Гарденз, 27?

– Нет.

Адвокат повернулся к следователю.

Требуется ли дальнейшее присутствие свидетельницы? – спросил он. – Если нет, она была бы признательна, если…

– Конечно, пожалуйста, – последовал ответ. – Миссис Баллантайн может покинуть нас немедленно.

Адвокат сел со спокойной совестью человека, отработавшего свой гонорар, а миссис Баллантайн, выразив кивком благодарность следователю, повернулась, чтобы уйти. Она была абсолютно спокойна. И вообще ни в этот момент, ни в какое-либо другое время миссис Баллантайн не выказала ни малейших признаков волнения. Она прошла сквозь толпу так, будто ее там не было, и исчезла.

Маллет не был чувствительным человеком, но, когда миссис Баллантайн покидала зал суда, обнаружил, что провожает ее взглядом, исполненным восхищения и уважения. «Крепкий орешек эта женщина, – подумал он. Неудивительно, что Баллантайн искал утех на стороне! У нее, безусловно, есть характер и мужество. Такая женщина способна… на все!»

Следующим свидетелем был судебно-медицинский эксперт. Он привнес в судебное разбирательство дух деловитости, так как изложил свои свидетельские показания сухо и немногословно, сделав их совершенно будничными. Многие из слушателей, разинувшие рты в ожидании чего-то захватывающего, даже почувствовали себя в некотором роде обманутыми. Правда, позже, открыв вечерние газеты и прочитав те же самые показания во всем великолепии газетных шапок и подзаголовков, они могли восполнить недостаток сенсационности и драматизма, которым, как ни странно, страдал оригинал.

Судебно-медицинский эксперт бодро сообщил свое имя, адрес и аттестационные данные. Далее рассказал, что его вызвали на Дейлсфорд-Гарденз, 27, где он увидел тело покойного. Трупное окоченение уже наступило. Невозможно сказать точно, как долго он уже был мертв, но, по его расчетам, два-три дня. Таким образом, надо полагать, что смерть наступила между полуднем пятницы и полуднем субботы. Но вообще-то он считает, что скорее в начале этого временного промежутка.

Когда эксперта конкретно спросили, похоже ли на то, что смерть наступила в пятницу после полудня или вечером, он с этим согласился.

– Вы обнаружили что-нибудь указывающее на причину смерти? – задал следующий вопрос следователь.

– Да, кусок тонкого шнура, дважды обмотанный вокруг шеи и завязанный в тугой узел на спине.

– Вы имеете в виду вот этот кусок шнура?

В первый раз за время показаний эксперта зал всколыхнулся от интереса, когда невозмутимый пристав выложил перед ним вещественное доказательство. Судебно-медицинский эксперт, глянув на него, произнес слово «да» и углубился в медицинские подробности. Он производил вскрытие трупа. Тело было здоровое и упитанное. Без каких-либо признаков органического заболевания. Смерть наступила в результате удушения. Для этого требовалось приложить огромную силу, самоубийство исключается. Затем эксперт собрал свои бумаги и покинул место для дачи свидетельских показаний с тем же меланхолически-деловитым видом, который сохранял на протяжении всего этого времени.

Следующим вызвали Харпера, а затем Льюиса – рассказать о том, как они обнаружили тело.

Инспектор Маллет, равнодушно слушая по второму разу ту же самую историю, получил своего рода мрачное удовлетворение, отмечая разницу в их поведении. Харпер предстал перед следователем таким же, как и до того перед ним, – сдержанным, отрешенным и хладнокровным; Льюис, напротив, был суетлив и взволнован. Он явно испытывал вульгарное удовольствие оттого, что в кои-то веки оказался в центре внимания, и был гораздо более озабочен тем, чтобы описать свои собственные переживания, ужас и изумление по поводу увиденного, чем прибавить что-либо полезное для следствия. Маллет знал, что он уже позволил проинтервьюировать и сфотографировать себя газетчикам, в отличие от Харпера, который сделал все, что было в его силах, чтобы избежать огласки. Рядом эти двое являли собой контраст, который для психолога – а каждый хороший детектив должен быть в какой-то степени психологом – не лишен интереса и, возможно, пользы.

Следователь посмотрел на часы. До сих пор он проявлял похвальную расторопность и очень старался закончить дело до обеда.

– Осталось всего два свидетеля, – сообщил он жюри. – Заслушаем их сейчас.

Члены жюри, изнывающие на жестких деревянных скамьях и мечтающие вырваться из зловонной атмосферы, нетерпеливо заерзали, но возражать не стали.

– Мистер Дюпин, – объявил судебный пристав.

Дюпин, выглядевший изможденным и задерганным, вышел вперед. Он нервно произнес присягу, держа Библию так, как будто боялся, что она его укусит, и сделал два-три глубоких вдоха, прежде чем ответил на поставленные ему вопросы.

– Ваше имя Гетор Дюпин? – спросил следователь.

– Да.

– И вы живете на Фиц-Джеймс-авеню в Сент-Джонс-Вуд, дом номер 98?

– Да.

– Вы – секретарь «Лондон энд империал эстейтс компани»?

– Да… то есть… да.

– Президентом которой был покойный?

Мистер Дюпин откашлялся, обнажил зубы в нервной усмешке и скорее вздохнул, чем проговорил:

– Да, был.

– Когда вы в последний раз видели мистера Баллантайна?

– Около пяти часов вечера в прошлую пятницу.

– Это было в конторе «Лондон энд империал эстейтс компани»?

– Да, я бы так сказал. – Мистер Дюпин поспешно поправился: – Точнее, это было на улице возле конторы. На тротуаре.

– Вы находились на тротуаре, возле конторы, вместе с ним?

– Нет. Я находился в конторе, у окна.

– Вы смотрели в окно и увидели, что он идет?

– Именно так.

– Вы видели, куда он направлялся?

– Нет, пожалуй что нет… Нет, определенно нет.

– У вас не было какой-то особой причины для наблюдения, как я полагаю?предположил следователь.

Мистер Дюпин пару раз сморгнул, прежде чем ответил:

– Нет, никакой особой причины не было.

– Он был в тот момент один?

– Да, один.

– У него было что-нибудь с собой?

– Только зонтик, больше ничего.

– Вы разговаривали с ним перед тем, как он ушел?

– О да, совсем незадолго до этого.

– И как вам показалось, мистер Баллантайн пребывал в нормальном физическом и душевном состоянии?

– Абсолютно нормальном, в том, что касается здоровья, – ответил секретарь. Потом, понизив голос, добавил: – Конечно, он был весьма обеспокоен деловыми вопросами.

– И как я полагаю, он обсуждал эти деловые вопросы с вами?

– Да. О да, обсуждал.

– Уходя, он сказал вам, куда направляется?

– Нет. Нет. Он был не слишком… не слишком общительным человеком, когда дело не касалось бизнеса.

– Мистер Баллантайн когда-нибудь упоминал в разговоре с вами о доме номер 27 по Дейлсфорд-Гарденз?

– Конечно нет.

– Благодарю вас, – сказал следователь, кивком показывая, что свидетель может идти.

Но у мистера Дюпина было еще что сказать.

– Думаю, мне следует сказать… – проговорил он, задыхаясь и крепко сжимая худыми руками перила свидетельской трибуны, будто боялся, что его могут силой увести оттуда, прежде чем он закончит, – я мог бы сказать, что в то утро мистер Баллантайн проявлял крайнюю обеспокоенность, даже тревогу…

– По поводу деловых вопросов. Вы это уже говорили, – вставил следователь.

– Нет, не деловых, – возразил свидетель. – Конечно, это тоже имело место, но, по-моему, – во всяком случае, мне так показалось, – он тревожился на свой собственный счет.

– То есть насчет собственной безопасности, вы это имеете в виду?

– Да.

– Мистер Баллантайн сообщил вам причину той тревоги, о которой вы говорите?

Дюпин дважды сглотнул, прежде чем заговорить.

– В то утро у него побывал один посетитель, – торопливо произнес он, который, как мне думается, очень его расстроил. Он дал строгое указание не впускать его больше.

Публика пришла в возбуждение от этих явно совершенно неожиданных показаний. Маллет поджал губы и нахмурился. Но следователь не мог остановиться на этом.

– И мистер Баллантайн сообщил вам имя этого посетителя?поинтересовался он.

– Да, сообщил. – Свидетель, казалось, не был расположен сказать что-то большее.

– Так как же его звали?

– Джон Фэншоу, – скорее пробормотал, чем проговорил Дюпин это имя, но в напряженной тишине его расслышали во всех углах зала.

Слушатели встретили это известие взволнованным шушуканьем, за которым тут же последовал зычный окрик судебного пристава:

– Потише, потише!

Под прикрытием этого шума Маллет, воспользовавшись возможностью, шепнул несколько слов следователю, который кивнул, соглашаясь, а потом вернулся к свидетелю.

– У меня больше нет к вам вопросов, – сказал он.

Мистер Дюпин с видом глубочайшего облегчения завершил свое столь нелегкое пребывание на свидетельской трибуне, и его сменил Джеки Роуч. Тяжело ступая, он прошел вперед, окрыленный сознанием своей значимости, и бодро улыбнулся следователю и жюри присяжных. По такому случаю Джеки украсил свой поношенный пиджак тремя потускневшими военными медалями.

– Вы – продавец газет? – спросил его следователь.

– Так точно, сэр.

– Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись к вечеру прошлой пятницы. Где вы находились в это время?

– На углу Верхней Дейлсфорд-стрит и Дейлсфорд-Гарденз, сэр.

– Вы занимались там своей профессиональной деятельностью?

– Прошу прощения, сэр?

– Вы продавали газеты?

– Так точно, сэр.

– И вы видели, как кто-то прошел мимо вас, пока вы там находились?

– Много народу, сэр.

– А какого-то конкретного человека, которого вы знаете?

– Я знаю большинство людей с Дейлсфорд-Гарденз, сэр.

Следователь попробовал зайти с другой стороны.

– Вам известно, как выглядел человек, который жил в доме номер 27?спросил он.

– А, мистера Джеймса? Да, сэр.

– Так, значит, вы знали его по имени?

– Да, сэр. Мистер Крэбтри, который вел у него хозяйство, сказал мне, как его зовут.

– Вы имеете в виду, что этот Крэбтри был его слугой?

– Так точно, сэр. Он вел у него хозяйство.

– Так вы видели мистера Джеймса в тот вечер?

– Да, сэр. Он прошел мимо меня по противоположному тротуару. Он и еще один джентльмен.

– Примерно в какое время это было?

– Что-то около половины седьмого, сэр, примерно так. Я не могу сказать наверняка.

– И куда они направлялись?

– Вниз, сэр, к дому номер 27.

– Они оба зашли в дом? Вы в этом уверены?

– Да, сэр. Я особо это отметил, потому что впервые увидел, как кто-то заходит в этот дом с тех пор, как туда переехал мистер Джеймс. Конечно, помимо мистера Крэбтри и самого мистера Джеймса.

– Вы рассмотрели человека, который был с ним?

– Нет, сэр, я не мог. Мистер Джеймс был между ним и мною, а на той стороне улицы было темновато.

– Шел дождь, не так ли?

– Только начал накрапывать, сэр. Позднее он начал хлестать вовсю.

– Но вы уверены, что это был мистер Джеймс?

– О да, сэр! Я хорошо его знаю. Я часто видел его, по утрам и вечерам.

– А позже вы видели этих двоих?

– Мистера Джеймса видел, сэр, а другого – нет.

– Где это было?

– Возле дома номер 27, сэр. Тогда еще дождь хлестал вовсю, и я как раз шел вниз по Дейлсфорд-Гарденз в пивную, что на Нижней Дейлсфорд-стрит. Я услышал, как хлопнула дверь, оглянулся и увидел, что мистер Джеймс направляется быстрым шагом вверх по Дейлсфорд-Гарденз в ту сторону, откуда пришел.

– Он тогда был довольно близко от вас?

– На расстоянии в ширину улицу, сэр, всего-навсего.

– У него было с собой что-нибудь?

Только портфель в руке, сэр, такой же, какой он всегда носил. Без которого я его, кажется, никогда и не видел.

– Мистер Джеймс был с портфелем, когда вы в первый раз его увидели в тот вечер?

– О да, сэр, я уверен, что да.

– А сколько было времени, когда вы увидели его во второй раз?

Роуч выдержал короткую паузу и провел тыльной стороной ладони по своим усам, как бы помогая себе вспомнить. Потом лицо его просветлело, и он сказал:

– Около половины восьмого я добрался до пивной, сэр, а она всего в пяти минутах ходьбы от того места, где я стою – в верхней части Дейлсфорд-Гарденз.

– Значит, примерно в двадцать пять минут восьмого?

– Примерно так, сэр.

Следователь порылся в своих бумагах и взглянул на Маллета. Маллет поджал губы и кивнул.

– Благодарю вас, – сказал следователь Роучу.

– Благодарю вас, сэр, и всего вам доброго, – бодро отозвался продавец газет и зашагал прочь.

– Это все, что мы смогли выяснить на сегодняшний день, уважаемые члены жюри, – объявил следователь. – Вам сообщат, если ваше присутствие потребуется снова. – С этими словами он поднялся и без дальнейших церемоний покинул зал суда.

Толпа в приподнятом настроении оттого, что присутствовала при важном действии, но со смутным чувством разочарования, порождаемым несбывшимися ожиданиями, медленно потянулась на улицу. Когда последний зритель покинул здание, детектив в штатском протиснулся внутрь и подошел к инспектору.

– Человек по имени Крэбтри найден, сэр, – доложил детектив. – Сейчас он в Скотленд-Ярде. Я распорядился не снимать с него никаких показаний до вашего прихода.

– Абсолютно правильно, – ответил Маллет. Какой-то момент он с вожделением подумал о ленче, но быстро подавил это искушение и твердо произнес: – Еду немедленно.