Текст книги "Жилец. Смерть играет"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 19
РЕЗУЛЬТАТЫ НЕБОЛЬШОГО СПОКОЙНОГО ОБДУМЫВАНИЯ

Понедельник, 23 ноября

– Да, это та самая пишущая машинка, – объявил Франт.

Они с Маллетом стояли у стола и смотрели на два письма, отпечатанные на бланках «Лондон энд империал эстейтс ЛТД». Инспектор взял увеличительное стекло и какое-то время вглядывался в шрифты.

– Абсолютно точно, – признал он наконец, выпрямляясь. – Это письмо, – он показал на то, что было подписано лордом Генри Гейвстоном, – отпечатано на машинке, которой я воспользовался сегодня утром в доме у миссис Илз. Видите, «с» немного выбивается из общего ряда? А если посмотреть в лупу, то можно увидеть крохотный дефект в поперечине буквы «J». Отдадим это на экспертизу, но для наших целей сойдет и так.

Франт сиял. Он потирал руки и дрожал от волнения.

– Ей-богу, мы до него добрались! – воскликнул он. Потом посмотрел на своего шефа. И то, что он увидел на его лице, побудило сержанта уже с некоторым сомнением произнести: – Разве нет, сэр?

Маллет задумчиво наморщил лоб. Затем потеребил свои усы, да так, что, казалось, волосы вот-вот вылезут с корнем. Какое-то время он стоял молча, будто вовсе не слышал восклицания Франта. Наконец медленно повернулся к нему и проговорил сдержанным голосом:

– Добрались ли? Давайте-ка присядем и обдумаем это спокойно.

Он сел за свой письменный стол и достал из ящика лист бумаги. Франт устроился напротив инспектора, его воодушевление внезапно сменилось неприятной вялостью.

– Во-первых, – сказал Маллет, откручивая колпачок своей авторучки, – кто это «он»?

– Ну, Илз, как я полагаю, – отозвался сержант.

– Илз, – веско повторил инспектор и написал это имя наверху листа. – А мотив?

– Деньги, – тут же откликнулся Франт. – Деньги и ревность. А возможно, и страх, что его изобличат как двоеженца.

Маллет написал: «Деньги, ревность, разоблачение» под заголовком «Мотив».

– Улики? – был его следующий вопрос.

– Письмо в банк, – последовал готовый ответ.

– Вы имеете в виду, что он мог его написать, – уточнил Маллет.

– Да, конечно.

«Доступ к пишущей машинке», – написал Маллет.

– Он мог положить письмо среди бумаг Баллантайна, с тем чтобы тот отнес его в контору, – продолжил между тем Франт.

– Гм. Мог ли? Нет, не мог, потому что Баллантайн надежно запирал свой «дипломат»…

– Если миссис Илз говорит правду…

– Согласен. И насколько нам известно, Илз никогда не находился в квартире в одно время с Баллантайном, а Баллантайн никогда не расставался со своим чемоданчиком. Первое предположение опирается не только лишь на показания миссис Илз. Его подсказывает простой здравый смысл. А вот со вторым дело обстоит иначе, здесь она может ошибаться. – Он написал несколько слов, а потом прочитал: – «Вопрос: доступ к бумагам Баллантайна?»

– Илз также мог иметь доступ к бумагам Дюпина, – предположил Франт.

– Да, – признал Маллет. – Мы знаем, что он состоял в тесных отношениях с Дюпином. Но здесь есть свои трудности. Первое – с чего бы ему печатать письмо на квартире своей жены, а не в доме Дюпина? Второе – не согласуется ли эта версия в равной степени с тем, что Дюпин был его сообщником?

– Да, существует такая возможность, – неохотно согласился Франт.

– Все выглядит не так уж просто, если в это вникнуть, не правда ли?продолжил инспектор. – Итак, что еще мы можем написать под заголовком «Улики»?

– Его поездка за границу в ночь убийства.

Маллет включил и этот пункт.

– А вам не приходило в голову, – спросил он, когда закончил писать, – что все это вводит в оборот ту нашу версию, согласно которой Баллантайна убил Колин Джеймс?

– Конечно.

– Значит, на основании этого письма вы думаете, что Джеймсом был Илз?

– Не только поэтому, – возразил Франт. – Илз длительное время не имел определенного места жительства. Это давало ему прекрасную возможность несколько недель жить на Дейлсфорд-Гарденз в качестве Колина Джеймса, не возбуждая подозрений. Потом надо иметь в виду эту таинственную поездку за границу в ночь на 13-е. Я согласен, что, возможно, он смог бы ее объяснить. Но пока он этого не сделает, – а у меня есть предчувствие, что у него это не получится, – я настаиваю, что у нас есть веские улики именно против него. Все факты указывают на Илза больше, чем на кого-то другого.

Пока подчиненный говорил, Маллет кратко помечал ключевые моменты. Потом он сказал:

– Есть, знаете ли, один факт, который не очень-то вяжется с тем, что это он.

– Какой факт?

– Борода. У Илза – усы, как вы, по-моему, знаете. Рыжеватые, щеточкой. Я догадываюсь, что вы сейчас скажете, Франт. Он мог прикрыть их фальшивыми, которые снял вместе с бородой. Но у Джеймса – я имею в виду, настоящего Джеймса – верхняя губа гладко выбрита. Зачем идти на такие хлопоты воровать паспорт и гримироваться под его владельца, если вы даже не удосужились побриться?

– Убийцы не обязательно действуют логично, – возразил Франт. – Конечно, это абсурд – готовиться к убийству и при этом не удосужиться сбрить свои усы, но люди порой совершают абсурдные вещи. Я не нахожу ничего невозможного в этой мысли.

– Ну хорошо. Не будем сбрасывать Илза со счетов. Между прочим, а как это согласуется с вашей вчерашней теорией, что убийство совершили на пару Джеймс и Фэншоу?

Франт задумался.

– Не согласуется, – признал он. – То есть у нас пока нет ничего указывающего на какую-либо связь между Илзом и Фэншоу. Правда, за исключением того обстоятельства, что оба они отправились за границу в одну и ту же ночь.

– А это уже что-то, – согласился инспектор. – Не стоит слишком уж полагаться на совпадение и ожидать, что три человека, замешанные в этом деле, случайно выберут одну и ту же ночь для такого путешествия. Хотя, помимо этого, между ними нет никакой связи. Более того, есть связь, причем тесная, между Илзом и Дюпином, которая не согласуется с тем, что он как-то связан с Фэншоу, заклятым врагом Дюпина. По всем признакам они – два совершенно независимых друг от друга человека, у которых – так уж случилось – есть повод ненавидеть одного и того же, а именно Баллантайна. В настоящий момент я склонен думать, что с включением Илза выбывает Фэншоу. Маллет написал еще несколько слов на листке. – Может быть, Джеймс?пробормотал он и подчеркнул слово «может». Затем посетовал: – Я не вижу в этом смысла. Эти усы не дают мне покоя. То, что вы говорите, возможно, правильно в качестве общего суждения, но, как мне кажется, неприменимо к данному делу. Джеймс, кем бы он ни был, разработал свой план с величайшей тщательностью, принял все меры предосторожности. С чего бы он упустил столь очевидную и простую деталь? А потом, зачем Илз рассказал своей жене, что он собирается ехать во Францию? В этом не было никакой необходимости. В качестве Джеймса он, естественно, афишировал этот факт. Но разве отсюда не следует, что в качестве Илза он должен был держать это в тайне настолько, насколько возможно?

Франт застонал.

– Я сдаюсь, – заявил он. – У вас, кажется, на все есть ответы. Я был болваном, делая скоропалительные выводы. Мы не продвинулись ни на дюйм.

– Не нужно так спешить, – предостерег его Маллет. – Нам ни к чему сразу же впадать в другую крайность. Все эти несоответствия можно объяснить. Я лишь говорю, что в настоящее время у нас нет улик для того, чтобы арестовать Илза за убийство. – Он вытащил еще один лист бумаги и продолжил: – В конце концов, на Илзе свет клином не сошелся. У нас тут набралось немало фактов, указывающих в разных направлениях на разных людей. Я предлагаю взяться за каждого по очереди, поступить с ним так же, как мы это только что сделали с Илзом, и посмотреть, что из этого получится. Кто там следующий?

– Дюпин, – предложил сержант.

– Да, по логике вещей следующим должен идти он. Мотив?

– Дюпин хотел получить свою долю уворованных денег, с которыми, как он знал, собирался удрать Баллантайн.

– Неплохо. Улики?

– Он мог пристроить письмо в банк среди бумаг лорда Генри.

– Безусловно. Что-нибудь еще?

– Дюпин занимался какими-то темными делишками совместно с Илзом, так что аргументы против Илза до некоторой степени применимы и к нему.

– Да… Но Дюпин не мог быть Джеймсом, насколько я понимаю?

– Нет. Я наводил о нем справки. В субботу и воскресенье после убийства он находился в Лондоне.

«Не Джеймс», – написал Маллет.

– Значит, Дюпин должен был иметь помощника.

– Это очень логично, – согласился Франт. – Единственное, что я могу еще выдвинуть против него, – это общую линию его поведения.

– Оно, конечно, достаточно неуклюжее, чтобы порядком напугать миссис Илз, – заметил Маллет.

– И Дюпин сам чего-то до смерти боится.

– Судя по тому, что я слышал на дознании, это не что-то, а кто-то, и зовут его – Фэншоу. – Маллет закончил скудное досье на Дюпина и объявил: Фэншоу! Думаю, он заслуживает даже персонального листа.

– С мотивом тут никаких трудностей, – сказал Франт.

– Мотив более чем достаточный, – отозвался инспектор, изложив его на бумаге. Потом произнес вслух: – А) улики, б) угрозы, в) возможность, г) путешествие.

– Выглядит весьма впечатляюще, – оценил сержант.

– Да. Но это было бы еще более впечатляющим, если бы нам не пришлось добавить, что он не Колин Джеймс. – И Маллет дописал это на листке.

– Какая удача для Фэншоу, что Джеймса и Баллантайна видели идущими вместе по Дейлсфорд-Гарденз, а потом Джеймса видели уходившим оттуда. У нас ведь нет сомнений относительно добросовестности свидетеля Роуча, не так ли?спросил Франт.

– Абсолютно никаких. Я наводил о нем справки. Похоже, он в высшей степени надежный человечек. Между прочим, есть ли какие-то доказательства того, что Фэншоу извлек выгоду из этого преступления – я имею в виду финансовую?

– Нет. Он живет очень тихо со своей сестрой в Дейлсфорд-Корт-Мэншнз. И я бы сказал, что он, безусловно, очень нуждается в деньгах.

– А вы ходили к «Роусонам» на Корнхилл, чтобы выяснить, там ли он купил свой билет до Парижа?

– Да. Это все в полном порядке.

Маллет вздохнул и аккуратно положил исписанный лист поверх других.

– Думаю, следующим идет Харпер, – сообщил он. – У него тот же мотив, что и у Фэншоу, только, так сказать, со сдвигом на одну ступень, плюс, возможно, деньги. И в отличие от Фэншоу, он вдруг разбогател после убийства. Как и Дюпину, ему есть что скрывать, и он чем-то напуган. В отличие от Илза или Дюпина, не похоже, чтобы Харпер прежде был как-то связан с Баллантайном или знал о его финансовых операциях. В отличие ото всех остальных в этом списке, он открыто признает, что видел Джеймса, – и, между прочим, нечаянно или нарочно, ухитрился очень тщательно замести следы Джеймса. Странная личность этот Харпер и в странном положении находится. Похоже, он – связующее звено между различными частями этой головоломки.

– Вы ведь не думаете, что это он совершил убийство, или думаете?поинтересовался Франт.

– Совершил его? Нет…

– Или, может, каким-то образом помогал его совершить?

– Харпер, безусловно, помог его совершить, сняв для Джеймса дом на Дейлсфорд-Гарденз. Конечно, это может быть всего лишь совпадением. Жаль, что вы не видели его в тот день, когда мы обнаружили тело… Говорю вам, Франт, этот парень что-то знает! Вопрос, который не дает мне покоя: известно ли ему, что он это знает?

На какое-то время установилась тишина, нарушаемая лишь слабым поскрипыванием ручки инспектора по бумаге.

Еще один лист лег на стопку, и на какое-то время в комнате воцарилась тишина. Инспектор и сержант сидели погруженные в свои мысли.

– Есть еще Крэбтри, – проговорил наконец Франт.

– Крэбтри? Да, конечно, слуга. Правильно, не следует его забывать. Давайте-ка посмотрим его мотив, он тот же, что и у Харпера – на сей раз со смещением еще на одну ступень. Крэбтри был на Дейлсфорд-Гарденз, и мы можем судить лишь с его слов, что он уехал в пятницу утром. На самом деле мог провести там весь день и прикончить Баллантайна, когда тот пришел с Джеймсом.

– Тогда получается, что он – сообщник Джеймса, – заметил сержант.

Не обязательно, хотя похоже на то. Предположим, Джеймс мог оставить Баллантайна живым и здоровым, а потом Крэбтри воспользовался возможностью убить его и набить карманы наличностью, которую Баллантайн имел при себе. Затем с частью денег он отправляется на скачки в Спеллзборо, а остальное он отдает Харперу, который, в свою очередь, обещает ему хорошую работу, возможно в Кении. Как вам нравится такой поворот?

– Должен признать, что не слишком.

Маллет рассмеялся:

– Вот и мне тоже. Как видите, при внимательном рассмотрении не остается ничего, на чем мы могли бы построить дело. И нам прекрасно известно, что все наши допущения не признает ни один суд присяжных на свете. Увы, за все это время мы ничуть не приблизились к ответу на два вопроса, без которых не воссоздать истории этого преступления: кто был Колин Джеймс и почему Баллантайн пошел на Дейлсфорд-Гарденз?

– Довольно разношерстная компания подозреваемых, – сказал Франт, вороша пальцем небольшую стопку бумаг.

– Да, но все они связаны между собой тем или иным образом. Смотрите, Крэбтри вел хозяйство у Джеймса, Харпер устроил его на эту работу, Фэншоу был другом отца Харпера, Дюпин боится Фэншоу, и, наконец, Илз, выполнявший какую-то грязную работу для Дюпина… Добавьте к этой цепочке миссис Илз – и она снова приведет к Баллантайну.

– Ну что же, мы хотели отыскать связь между Джеймсом и Баллантайном, проговорил сержант с усмешкой, – вот она и выстроилась. Но получается уж очень окольный путь.

– Да уж. Согласен. Хотя все возможно. Но мы должны вставить в список еще одного подозреваемого.

– Вы имеете в виду миссис Илз?

– Нет, хотя мне до сих пор не все понятно в этой даме. По правде говоря, вряд ли какой-то мужчина способен понять ее до конца.

– Тогда миссис Баллантайн?

– Нет, нет. Это не женское преступление. А кроме того, она давно уже прошла ту стадию, когда могла бы хотеть убить Баллантайна – насколько я разбираюсь в человеческих характерах. Думаю, миссис Баллантайн из тех женщин, которая будет снова и снова отравлять жизнь несчастному грешнику, терпеливо, с сознанием собственной правоты, и испытывать гордость по поводу того, что терпеливо сносит все те несчастья, которые он ней принес. Подозреваемый, которого нам предстоит внести в список, более опасный тип.

– Кого же вы имеете в виду?

– X, – ответил инспектор. – Неизвестная величина, которая может опрокинуть все наши расчеты. Забыть о нем было бы роковой ошибкой. Составляя список предполагаемых преступников, вы всегда склонны надеть на себя шоры и не принять во внимание, что существует кто-то вне вашего списка. Всегда внесите X и держите с ним ухо востро.

– И как же нам отыскать этого таинственного X? – спросил Франт с нескрываемой иронией.

– Предлагаю немного поразмыслить над этим в спокойной обстановке, сказал Маллет. – Если только не неожиданное везение, я не думаю, что всплывет еще что-то способное нам помочь. Факты – вот они, – он показал на письменный стол, – и мне предстоит их истолковать.

– Но вы только что сказали, – напомнил Франт, – что там нет ничего, чем можно было бы подкрепить обвинительный приговор.

– Возможно, нет. Но когда знаешь, где искать, не так сложно найти то, что тебе нужно. По крайней мере, я на это надеюсь. Конечно, случается и так, что тебе уже точно известно, кто убийца, а ты не в состоянии его уличить.

Франт встал, чтобы уйти.

– Пока вы этим занимаетесь, – произнес он, – вы не будете против, если я немного поработаю самостоятельно?

– Конечно нет. А что вы задумали?

– Я по-прежнему считаю, что Илз – наиболее вероятный фигурант в нашем списке. Хотя о нем нам известно меньше всего. Я хотел бы запросить ордер на его арест.

– Ордер?

– Да, за двоеженство.

Маллет уставился на сержанта.

– Но вы не можете, – сказал он. – Не можете, опираясь только на историю, которую рассказала мне миссис Илз…

– А я и не собираюсь опираться на нее. Если Баллантайн пронюхал о его первом браке, то в его бумагах должны быть какие-то записи об этом. Все документы находятся у Реншоу. Попрошу, чтобы он дал мне их просмотреть.

Маллет не замедлил показать, что оценил идею своего подчиненного.

– Это действительно хорошее предложение, – признал он. – Сделайте это. Выясните, можем ли мы доказать правдивость истории миссис Илз, и дайте мне знать.

– А потом я смогу запросить ордер?

Инспектор улыбнулся, отчасти как родитель, уступающий ребенку, который жаждет удовольствия.

– Посмотрим, – улыбнулся он. – Возможно, когда я это обдумаю, нам понадобится ордер на арест за что-то более серьезное, чем двоеженство.

– Значит, вы считаете, что в конечном счете я прав насчет Илза?

– Нет, не считаю! – неожиданно взревел инспектор, выведенный из себя. Ничего я пока не считаю. Я только прошу вас уйти и дать мне подумать!

И Франт обнаружил, что его буквально выгнали из комнаты.

«Похоже, у некоторых людей размышления съедают все рабочее время, таков был невысказанный комментарий сержанта, когда он уходил. – Но я готов побиться об заклад: первое, что он сделает, – это пойдет и наестся до отвала за обедом».

Франт не возвращался несколько часов. Когда наконец он снова зашагал по коридору, ведущему в кабинет Маллета, это были размашистые, нетерпеливые шаги человека, несущего хорошую весть. Он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, тут же вошел. Слова, которые он заготовил произнести, сменились возгласом изумления и отвращения. Его начальник с закрытыми глазами развалился в кресле. Его ноги каким-то чудом балансировали на перевернутой корзине для мусора, которая, казалось, вот-вот сомнется под его весом. Огромное тело Маллета плавно и ритмично колыхалось в такт глубокому сонному дыханию.

Когда именно инспектор проснулся, Франт не смог бы сказать. Глядя на Маллета, он только постепенно стал осознавать, что тот рассматривает его из-под полуприкрытых век. Потом уголки рта начальника слегка дрогнули, растягиваясь в дружелюбную, почти озорную усмешку. Эта стадия длилась всего несколько секунд, а затем, совершенно внезапно, весь человек разом ожил. Судорожно дернувшись, инспектор резко выпрямился в кресле, поставил ноги на пол, широко раскрыл глаза. Корзина для мусора покатилась по комнате от его движения и оказалась у противоположной стены. Там и осталась – единственная свидетельница досадного промаха в карьере образцового офицера.

Это был затруднительный момент для сержанта, чье искреннее уважение к Маллету взяло верх над требованиями дисциплины, вынуждая его изо всех сил делать вид, как будто не произошло ничего необычного. Но Маллет сохранял благодушную невозмутимость.

– Знаете, – проговорил он с видом человека, который решил поделиться чем-то глубоко сокровенным, – я почти спал, когда вы вошли. Устал, – добавил он без особой необходимости.

Милая, приветливая улыбка не сходила с его губ, и это придало Франту храбрости спросить не без ехидства:

– Вы хорошо пообедали?

– Я вообще не обедал, – последовал удивительный ответ, – а что, времени уже много?

– Почти три часа.

– Боже мой! Ну что же, ничего не поделаешь. А теперь расскажите мне, чем вы занимались.

Франта настолько поразило нехарактерное безразличие инспектора к своему распорядку приема пищи, которое, как он чувствовал, должно было знаменовать собой какое-то событие величайшей важности, что новость, которую он со всех ног примчался рассказать, показалась ему в сравнении с этим пустячным делом. Но пока он рассказывал свою историю, к нему отчасти вернулся его прежний энтузиазм, а явный интерес, с которым ему внимал Маллет, стал для него дополнительным поощрением.

– Оставив вас, я отправился прямиком к Реншоу, – начал сержант, – и он предоставил мне свободу действий в отношении всех бумаг Баллантайна. Среди личных документов не нашлось вообще ничего такого, что хоть как-то мне помогло бы. Собственно говоря, личных документов любого рода там очень мало.

Ничего удивительного, – прокомментировал Маллет. – По тем или иным причинам Баллантайн позаботился о том, чтобы оставить после себя очень мало личных бумаг.

– Потом мне пришло в голову, – продолжил Франт, – взглянуть на его банковские расчетные книжки. Я подумал, что если он копался в прошлом Илза, то, вероятно, нанял кого-то выполнять за него неблагодарную работу.

– Вы имеете в виду сыскное агентство?

– Именно так. Сыскных агентств в Лондоне не так уж много. Большинство их названий я держу в голове. Я начал с расчетных книжек трехлетней давности и довольно скоро наткнулся на серию платежей Элдерсону.

– Элдерсону?

– Да, это имя сразу же бросилось мне в глаза. Помните того умного человечка, который служил в отделе «U» и был вынужден уйти в отставку из-за истории с Баркиншоу? Он открыл собственное дело – детективное бюро на Шафтсбери-авеню.

– Прекрасно его помню, – отозвался Маллет. – Кажется, с тех пор он доставлял нам кое-какие хлопоты. Это не на него к нам пару лет тому назад поступила довольно серьезная жалоба от одного из его клиентов?

Франт кивнул.

– Позже жалобу забрали, – пояснил он, – но в свое время она порядком напугала приятеля Элдерсона. Я подумал, что это обстоятельство может пригодиться, если мне потребуется нажать на него. Так оно и вышло.

– Значит, вы отправились к нему?

– Сразу же. Он был очень сладкоречив и обаятелен – как и всегда, – пока я не сказал ему, по поводу чего пришел. Тут он сразу же стал несговорчивым. Сказал, что очень сожалеет, но его бизнес носит в высшей степени конфиденциальный характер, он взял себе за правило не хранить никаких записей по делам своих клиентов. Показал мне свои рекламные объявления, в которых он дает абсолютные гарантии, что все записи будут уничтожены немедленно по завершении дела. Должен сказать, они выглядели весьма впечатляюще. – И Франт хмыкнул при этом воспоминании.

– Ну и?

– Ну, я и напомнил ему о той истории, о которой мы только что говорили. Сказал, что если он хочет выставить себя в более выгодном свете перед Скотленд-Ярдом, то ему не мешает обдумать это дело.

– В высшей степени безнравственно, – проворчал инспектор.

– Неужели? Так вот, короче говоря, под конец Элдерсон признал, правда очень неохотно, что, учитывая весьма специфические обстоятельства этого дела, он позволил себе сохранить некоторые записи, касающиеся его дел с Баллантайном. Я попросил их посмотреть. Он пошел к своему сейфу и достал такую толстую папку, какую вы наверняка никогда в жизни не видели. Мне думается, Баллантайн был для него исключительно ценным клиентом. Он, похоже, почитал своей святой обязанностью совать нос в личные дела любого мужчины, женщины или ребенка, с которыми Баллантайн когда-либо имел дело.

– Включая Илза?

– Включая Илза. Включая миссис Илз – первую и вторую.

– Ага!

– Я унес с собой бумаги, имеющие отношение к этому делу, – продолжил Франт с торжествующим видом. – Вот они. Вот копия письма Элдерсона Баллантайну, которое прилагается к заверенной копии свидетельства о браке между Чарльзом Родериком Илзом, холостяком, и Сарой Эванс, девицей, заключенным 14 июля 1920 года в приходской церкви Оукенторпа, Йоркшир; вот его отчет о визите в психиатрическую больницу Северного райдинга [14]и выписка из журнала регистрации ее обитателей; вот имя и адрес доктора, который ее освидетельствовал; вот…

– Стойте, стойте! – взмолился Маллет. – Я сам прочту. Вспомните, я усталый и голодный человек. Илз – двоеженец. Мы уже знали это, но теперь знаем, как именно, когда и где стал двоеженцем. Мы знаем, когда он вступил в законный брак, и с кем, и в какой психиатрической лечебнице находится его жена. Нам остается только отправить кого-нибудь в Йоркшир, чтобы получить доказательства, и его можно будет арестовать, когда мы только пожелаем. Вы это собирались сказать?

– Ну да, – признал сержант. – Примерно в таком духе…

– Тогда нечего больше об этом говорить, остается разве что поздравить вас с толково проделанной работой. Это была поистине блестящая идея получить информацию через расчетную книжку Баллантайна. А что вы предлагаете делать дальше?

– Именно то, что вы только что сказали, сэр, – получить доказательства и засадить Илза под замок как можно быстрее. Думаю, когда мы это сделаем, то выясним что-нибудь еще относительно капитана Илза.

– Пожалуй, так, – задумчиво произнес Маллет и какой-то момент помолчал. Потом на его лице промелькнула едва заметная улыбка, и он договорил: – В любом случае можно сказать, что сегодня мы проделали очень полезную работу.

Теперь настала очередь Франта улыбаться. После тяжелой работы, которую он только что закончил, маллетовское «мы» показалось ему в высшей степени забавным, если не сказать больше. Его изумление не осталось незамеченным.

– Я сказал «мы», – повторил Маллет. – Могу я указать на то, что вы еще не спросили меня, чем я занимался, пока вас не было?

– Но вы же мне говорили, – напомнил сержант. – Вы думали. Разве нет?

– Именно так. Но мне казалось, что вы достаточно заинтересованы, чтобы полюбопытствовать о результатах моих усилий. Или мыслительный процесс вас не интересует?

– Еще как интересует, – поспешил заверить его Франт.

– Рад это слышать. Так вот, после некоторых напряженных и, безусловно, утомительных размышлений, – Маллет подавил гигантский зевок, – я пришел к определенным умозаключениям. Пожалуй, точнее будет сказать – к одному определенному умозаключению, из которого естественным образом проистекают другие.

– И это умозаключение?..

– Личность Колина Джеймса.

От волнения Франт резко втянул в себя воздух. А инспектор спокойно заявил:

– Стоит только установить его личность, совсем просто выясняется и кто убил Баллантайна, и почему, и как, и все остальное тоже.

– Конечно, мы всегда так считали. Так кто же такой Джеймс?

– К сожалению, – продолжил Маллет, – сделав это, мы находимся лишь на полпути к нашей цели. Сыскное дело, как вам хорошо известно, состоит из двух частей. Первое – мы должны обнаружить преступника. Это можно сделать, как я сделал в этом деле, путем чистой дедукции на основе порой очень скудных улик. Второе – мы должны доказать его виновность перед судом присяжных. А это, как вы прекрасно знаете, часто самая трудная часть нашей задачи. Правда, думаю, что в данном случае будет не настолько уж сложно, теперь, когда я точно знаю, что я ищу. А для начала…

Франт больше не мог этого терпеть.

– Но Джеймс? Джеймс! – почти выкрикнул он. – Кто такой Колин Джеймс?

– Как я уже говорил, для начала я, пожалуй, съезжу еще раз побеседовать с Гейвстоном.

Франт, уже собиравшийся было повторить свой вопрос, остановился с открытым ртом, постигая значение этого имени.

– Гейвстон? – произнес он наконец. – Старый дурак, который подписал письмо? Ничего не понимаю. Какой от него вообще может быть прок?

– Нет, не тот, а его брат. Лорд Бернард. Куда более интересный собеседник, если брать в целом. Я с удовольствием снова с ним увижусь. Во время нашей последней встречи лорд обронил по ходу разговора нечто заставляющее меня думать, что он знает что-то полезное.

Сержант пожал плечами.

– Все это очень таинственно, – проворчал он. – Я вроде бы как помогаю вам в этом деле, а вы не желаете рассказать мне самого важного. Ну что же, не хотите так не хотите, только я не понимаю, почему нужно держать меня в неведении.

В глазах Маллета заплясал озорной огонек.

– Думайте, Франт, думайте, – подначивал он его. – Это не так уж сложно, если разобраться. У нас есть список, так? Давайте посмотрим сейчас, кто они такие?

– Илз, Дюпин, Фэншоу, Харпер, Крэбтри, – быстро проговорил Франт. – Я помню наизусть.

– Да?

– И конечно, X.

– Я думаю, сейчас мы можем не брать его в расчет. – Карандаш инспектора деловито заскользил по блокноту. Потом он вырвал листок и передал его через стол.

Франт прочитал следующее:

«Личность Колина Джеймса.

Ниже приводятся имена главных подозреваемых в деле Лайонела Баллантайна:

Илз

Дюпин

Фэншоу

Харпер

Крэбтри».

– Вы имеете в виду, что Джеймс – один из людей в этом списке? – спросил сержант.

– Безусловно.

Франт медленно покачал головой и еще раз прочитал список имен, так хорошо ему знакомых. Потом рука Маллета потянулась к нему, и его карандаш поставил крестик напротив одного из них. Франт уставился на крестик, затем снова поднял глаза на инспектора. На его лице застыло растерянное выражение.

– Но я не понимаю, – пробормотал сержант. – Как…

– Согласен, несколько сложновато на первый взгляд, – признал Маллет, как большинство простых вещей. Ну что же, попробую изложить это чуточку яснее.

Он забрал бумагу обратно и написал на ней еще несколько слов снизу.

– Теперь понимаете? – спросил он, снова передавая подчиненному лист через стол.

Установилось напряженное молчание – на то время, пока сержант медленно постигал значение того, что только что написал Маллет. Наконец лицо его прояснилось, и он разразился хохотом.

– О господи! – воскликнул Франт. – Как же мы раньше до этого не додумались? Это все объясняет!

– Все? – задумчиво проговорил Маллет. – Не уверен. Убийство – да. Это в конечном счете основной вопрос. Но меня до сих пор беспокоят вот эти люди. Его карандаш снова и снова вонзался в страницу. – Каким образом они вписываются в эту историю? Я не удовлетворюсь, пока не узнаю. А теперь будьте так любезны, отправьте кого-нибудь за сандвичами для меня – с говядиной и чтобы горчицы побольше. Еще предстоит многое обсудить, и мне очень не хотелось бы умереть от голода в момент успеха.

Франт пошел к двери, но потом повернулся и вновь взял в руки листок бумаги.

– На тот случай, если вы не доживете до моего возвращения, – заявил он, убирая его в карман, – я хотел бы сохранить это в качестве сувенира.

Маллет с улыбкой откинулся в кресле.

– Последняя воля Джона Маллета, – пробормотал он.

К тому времени, когда звук шагов Франта затих в коридоре, он уже крепко спал.