Текст книги "Фундамент для сумасшедшего дома"
Автор книги: Синтия Хартвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 66
САМЫЙ УЖАСНЫЙ ДЕНЬ
Ожидание для таких людей, как Милт и я, самая тяжелая вещь на свете. К сожалению, больше нам было нечего делать. Мы вручили свою судьбу в руки правления корпорации «Арктурис». Единственное, что от нас теперь требовалось, это оставаться на месте и ждать от них звонка, если они вообще позвонят.
Курьер отправился в путь через двадцать минут после моего возвращения в офис. Мы долго спорили, не полететь ли нам самим в Нью-Йорк, но потом отчего-то решили, что не стоит. Курьер будет выглядеть более солидно, да и мы не будем казаться слишком заинтересованными в сделке.
С тех пор как курьер уехал, мы сидели, барабаня пальцами по столу, и мучились сомнениями. Мы подсчитали, что пакет с конвертом не попадет в чужие руки раньше, чем через четыре с половиной часа. На это время мы были свободны, но потом должны были сидеть в офисе и ждать звонка.
На что убить эти четыре часа? Чем занять себя в оставшиеся дни? Эти вопросы мучили нас, пока мы неосознанно продолжали сидеть и ждать звонка, который просто не мог раздаться так рано.
Идея поехать в Миннеаполис за рождественскими подарками вызывала отвращение. Ни один фильм в шести кинотеатрах города нас не прельстил. Мы тупо перебирали варианты, но дело шло вяло. Видимо, сказывалось напряжение предыдущих дней. Я чувствовала себя как выжатый лимон. Милт храбрился, но явно тоже иссяк.
В конце концов мы сошлись на том, что поедем в центр Ларксдейла за покупками. За книгами и едой.
Год назад центр города на Рождество выглядел разоренным, но не безнадежно. Люди на что-то тогда еще надеялись и старались украсить город. Но сейчас упадок сильно бросался в глаза. Мои земляки были хорошими людьми, но уже не настолько. Сейчас, когда мы с Милтом, пригибаясь на ветру, спешили по скользким тротуарам, в глазах некоторых из них я видела безразличие ко всему. Безразличие, которое легко могло перерасти в гнев. Надежды не оправдывались уже столько раз, что это становилось привычным. Что-то очень тоскливое и злобное носилось в воздухе, убивая предпраздничную суету и рождественскую веру в чудеса.
Мы провели несколько минут в книжном магазине, где Милт, задумавшись, достал дорогой бумажник, туго набитый крупными банкнотами. Люди вокруг посмотрели на него с нескрываемой враждебностью. Он быстро осознал свою бестактность и поспешно спрятал бумажник в карман дорогой парки. Я очень расстроилась, что он столкнулся с таким отношением, и гадала, почему меня это так задело.
Мы вернулись в офис с книгами и пакетами с едой. Мне нравилось все, что Милт делал сегодня. Даже то, что он выбрал «Гордость и предубеждение», заметив, что я купила «Мэнсфилд-парк» 1010
«Гордость и предубеждение», «Мэнсфилд-парк» – романы английской писательницы XIX века Джейн Остин.
[Закрыть]. Но мне было стыдно, что я так часто поглядываю на него.
Многие люди предпочли бы, наверное, потратить это время на занятия любовью, но только не мы и не в такой момент. Волнение давило на нас слишком сильно. Мы оба были классическими трудоголиками.
Хотя, когда мы в полночь сели в машину (в час ночи по нью-йоркскому времени), у меня возникло сильное желание пригласить Милта к себе домой вместо отеля, куда я его везла.
Но я тут же поняла, насколько это глупая идея. Мы остановились возле отеля. Милт с трудом шел под порывами ветра к зданию, пока я разворачивала машину.
***
Ночь превратилась в бессонный кошмар. Я даже не могла представить себе, что будет, если в ближайшие два дня нам не позвонят. Я думала о городе, о женщинах Ларксдейла, о друзьях, о браке моих родителей, о многих семьях, которые распадутся, не выдержав такого удара, и, конечно, о неожиданной радости, которую доставляет мне присутствие Милта в моем городе.
На следующий день мы встретились в офисе в шесть утра. Хэйди, лапочка, принесла нам на завтрак булочки с джемом и вызвалась сварить кофе. Мы сидели за моим столом и ели, безразлично обсуждая новости в стране, а потом погрузились в напряженное молчание в ожидании звонка. Я не волновалась так, даже когда сдавала выпускные экзамены.
В конце концов где-то после трех часов дня раздался телефонный звонок. Хэйди метнулась к себе в приемную, и где-то секунд через десять в моем интеркоме на столе раздался ее взволнованный голос: «Нью-Йорк на первой линии».
Милт в безнадежной попытке сохранять спокойствие поставил локоть на стол и пристроил на кисть подбородок. Он был похож на роденовского «Мыслителя» на электрическом стуле. Когда я сняла трубку, он чуть не проглотил свой кулак.
– Алло, – сказала я.
– Бэнкрофт Хеммингс хочет поговорить с Софией Петере, – раздался женский голос. – Вы принимаете звонок?
От волнения я просто кивнула, но тут же спохватилась.
– Да, – проблеяла я.
Бэнкрофт Хеммингс был президентом корпорации «Арктурис». Его вежливый голос не был совсем уж ледяным, но очень близок к этому. Он сказал мне всего две фразы.
– Разумеется. Я все поняла. Спасибо большое, – ответила я.
Я положила трубку и потянулась к городскому телефону. Потом повернулась к Милту.
– Что ж, – сказала я ему, набирая номер Марты, чтобы поделиться новостями. – Тебе не удастся порыбачить в эту пятницу. Мы будем очень заняты.
Глава 67
ЕЩЕ БОЛЕЕ УЖАСНЫЙ ВЕЧЕР
Пребывая где-то между диким возбуждением и абсолютной паникой, мы обсудили, какую подготовительную работу должны провести.
Милт отвез меня к родителям и на моей машине уехал на завод встретиться с Харви Деттермейером. Харви долгое время был правой рукой Джейкоба Халворсена, владельца завода. Он был прекрасным администратором, но вряд ли лидером. Смогут ли они спеться с Милтом, чтобы успешно руководить восстановлением завода?
Я же по просьбе матери стала помогать ей готовить особый обед для отца. Разумеется, я немного знала, что происходит в моем семействе в последние годы. Я знала, что отношения между моими родителями разладились, а в последнее время совсем испортились. Но так происходило сейчас почти во всех семьях Ларксдейла, связанных с заводом.
Только сейчас, чистя картошку вместе с матерью, я вдруг обнаружила, что отец практически ничего не знает о том, что произошло за последние семь лет с женским клубом. Когда я спросила, с чего это вдруг мы готовим сегодня любимые блюда отца, мать как-то странно на меня посмотрела.
– Мне просто хочется немного поднять ему настроение, прежде чем мы начнем разговор о нашем великом проекте, – неуверенно ответила она.
– Мам? А как много папа знает о деятельности клуба? – вдруг спросила я с адвокатской подозрительностью.
– Он знает, что… ну, не очень много, я думаю.
– Мама, разве это не глупо?
– Я собираюсь ему все рассказать после обеда.
– Ты позвала меня на помощь?
Мать виновато посмотрела на меня и кивнула.
Вряд ли она выбрала удачное время. Жизнь отца, с тех пор как завод перешел в руки корпорации, покатилась под уклон. Сейчас это был пятидесятисемилетний начальник среднего звена, работа которого висела на волоске. Таких седых уволенных работников, которые судорожно пытались переквалифицироваться, посещая различные курсы, в стране в те годы была целая армия.
Различия между родителями быстро росли. Отец был менеджером, который только что практически потерял работу. А мать самостоятельным миллионером и единственной, кто мог спасти их брак. Конечно, ей повезло, а ему нет. Но он трусливо прятал голову, стараясь не замечать очевидных перемен в доме. А она, со своей стороны, поддерживала его иллюзии, подыгрывая ему из жалости. Для того чтобы все стало на свои места, им предстояла нелегкая работа.
Весь декабрь, когда завод трясло и его работа умирала, отец по-прежнему приходил домой по вечерам как ни в чем не бывало, бросал портфель на столик в прихожей и спрашивал: «Дорогая! Что там с обедом?» Таким тоном он никогда бы не обратился к официантке.
Я понимала, что он расстроен и растерян. Старый общественный уклад, когда мужчина пять дней в неделю работает на семью, а приходя домой, рассчитывает, что его обслужат по всем правилам, рушился прямо на его глазах. Как будто кто-то специально издал новый указ, повелевающий мужьям и женам поменяться местами. Он со страхом смотрел на свою удачливую жену, как заблудившийся путешественник, мысленно составляющий гневное письмо редактору, допустившему ошибку в путеводителе.
Мать была в лучшей позиции. Но события разворачивались слишком стремительно, а привычка к старому укладу так въелась в кровь, что ей было трудно перестроиться и завести новые отношения в доме. Пока завод еще не был продан, отцу можно было что-то объяснить по-хорошему. Она должна была действовать быстро и решительно, но время было упущено.
Мать надеялась, что их семейную жизнь еще можно наладить, вызвав сейчас отца на откровенный разговор. На ее взгляд, вопрос о его будущем был решен наилучшим образом. Милт, который планировал сфокусировать внимание на выпуске новой программы защиты, нуждался в руководителе, который бы взял на себя налаженное производство электронных кассовых аппаратов нового поколения. В дальнейшем планировалось разделить новые и старые производства вообще. Отец, который действительно был хорошим инженером и менеджером, мог остаться на старой линии или переквалифицироваться при желании на новую.
Правда, для этого ему пришлось бы изучить современные технологии и массу новых станков.
Женщины смягчали плохие новости хорошей едой, начиная с сотворения мира.
«Посмотри, милый, какой хороший прожаренный кусочек мамонта! Да, кстати, ледник накрыл половину нашей стоянки, и все погибли!»
Вкусная еда на протяжении тысячелетий служила отличной упаковкой для плохих новостей, как сладкая оболочка сейчас скрывает горькие пилюли.
Так что идея матери смягчить сердце отца супом-пюре из брокколи, любимыми куриными котлетами с картофельным пюре и салатом с тунцом, перед тем как перевернуть его мир с ног на голову, была совсем не новой. Моя роль заключалась в том, чтобы приятными разговорами сделать этот переворот не таким головокружительным.
Я старалась как могла. Это вряд ли можно было назвать приятной беседой. Приятных бесед в этом доме не велось уже очень давно. Но мы все же поговорили о викингах, о положении в мире и трудностях современной экономики, пока съели суп, котлеты и большую часть салата.
Но когда я решила отнести тарелки на кухню, а мать поставила на стол шоколадный кекс, я мимоходом сообщила отцу, что Милт в городе.
– Милт, правда? – просиял отец. – Вот хорошая новость! Что привело его сюда? – с надеждой спросил он, внимательно изучая меня.
– Ох, – ответила я, покраснев. – Мама расскажет тебе об этом сама. Мне надо просмотреть газеты.
Я взяла тарелку со своим куском кекса и быстренько улизнула в гостиную.
***
Первый раз в жизни я даже не надкусила свой любимый кекс. У меня начисто пропал аппетит, так сильно я нервничала.
У меня вдруг возникло безумное желание позвонить Милту. Я бы даже согласилась выпить рыбий жир, если бы это могло помочь моим родителям.
В общих чертах я знала, что мать собирается сказать отцу. Только много позже я узнала детали. Пока я слышала приглушенные голоса и какой-то шум в кухне.
План матери состоял в том, чтобы пригласить отца помочь спасти завод. У него была светлая голова, он знал завод, и ему доверяли рабочие.
Увы, все оказалось не так просто. Времена безвозвратно изменились. Вместо того чтобы прижаться своей симпатичной головкой к плечу отца и, подняв на него восторженные глаза, говорить ему, какой он умный, мать стала донимать его вопросами по поводу объема продаж, нормативов времени и труда, скорости внедрения новых проектов, и так далее. Она ждала от него помощи, но не руководства.
Их разговор стал катастрофой. Отец, который вырос на заводе и обожал свою работу, вскочил на ноги и сказал ей, что дела завода касаются только его и нечего ей совать нос не в свое дело. Когда мать ему все объяснила и он наконец поверил, что женщины действительно хотят купить завод, он просто впал в ярость.
Он не мог перекроить себя так сразу. Он умел в жизни только давать, а не брать. Разумеется, он имел право на бурное проявление чувств. Судьба сыграла с ним на старости лет злую шутку. Но истинной причиной его гнева была все-таки не потеря работы. Одно сознание того, что мать и ее подруги могут теперь нанять его на работу, перевернула весь его устойчивый мужской взгляд на мир. Как будто судьба посмеялась ему в лицо. И этот дьявольский смех был, представьте себе, женским! Это было больше, чем он мог вынести.
Отец выкрикивал сначала что-то нечленораздельное, потом замолчал вообще. И чем больше он успокаивался, тем больше входила в раж моя мать. Их роли перепутались окончательно. Она-то думала, что он относится к ней как к равной. Она как другу протянула ему руку помощи. Она с таким уважением относится к его уму и опыту, а он видит в этом только ущемление своих мужских прав и желание занять его место!
В конце, полностью потеряв самоконтроль, она вдруг услышала, как выкрикивает ему ультиматум: «Или ты поможешь нам спасти город, или можешь развестись со мной, если ты такой упрямый осел!»
Я услышала ее торопливые шаги, когда она выбегала из кухни. Потом тяжелые шаги отца, которые приближались к гостиной.
Когда он вошел, я не знала, чего он от меня ждет. Утешения, сочувствия, любви? Помощи в примирении с мамой? На вид он не был таким уж рассерженным. Скорее взволнованным, обиженным и очень постаревшим.
Но мы с матерью знали правду. На этой стадии уже ни чувства отца, ни наши чувства не имели никакого значения.
И все же я приготовилась быть с ним настолько мягкой, насколько смогу.
При этом я чувствовала, как где-то внутри меня растет возмущение. В самый тяжелый момент, когда нам так нужна его помощь и поддержка, он погряз в своих разочарованиях и обидах. Отец, который всегда приходил на помощь братьям, занимался с ними спортом, уроками, поддерживал их во всем, никогда не делал этого для нас с матерью. Он был добрым, честным и очень порядочным человеком, но только на своих условиях. Отец работал сверхурочно, чтобы оплатить мои занятия танцами, но, если я просила научить меня играть в бейсбол, делал вид, что просто не слышит. На него нападала необъяснимая, непробиваемая глухота, как бы громко я ни кричала.
Вот почему я знала, что ничем не могу ему сейчас помочь. Он просто меня не услышит, как обычно.
Отец постоял немного посреди комнаты и сел в свое большое кресло, развернув его к дивану.
– Объясни мне, ради бога, что происходит с твоей матерью?
– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила я.
– Она носится с каким-то безумным планом купить завод, – презрительно бросил отец.
– Я не считаю, что он безумный. Как бы то ни было, это лучший план, который мы смогли придумать. Если ты предложишь иной, она с удовольствием выслушает тебя. Если нет, то просто помоги ей, поддержи ее. Мы очень нуждаемся сейчас в твоей помощи, папа.
– Значит, теперь вы вдвоем объединились против меня?
– Против тебя? – изумилась я.
– А разве не ты мне сказала, что вы предлагаете мне свою помощь?
– Я сказала не это. Это лишь то, что ты хотел услышать. И ты прекрасно сам это знаешь. Сейчас это не самое главное, понимаешь? Это… – Я была так расстроена, что украла чужую реплику. – Это как в «Крестном отце». «Здесь нет ничего личного, только бизнес».
Мне было стыдно, что я воспользовалась ответом бессовестного Вика Картера. Но я была так расстроена, что ничего не смогла сама придумать. А мне так хотелось, чтобы отец выслушал меня.
. Мы никогда с ним не ругались, за исключением тех очевидных случаев, когда я в детстве совершала что-то плохое и он меня справедливо наказывал. Я всегда просила прощения, зная, что виновата. Но сегодня я не чувствовала за собой никакой вины. Виной всему были экономический кризис, гордость и предрассудки отца. Что ж, если он хочет битвы, я готова к ней.
Отец прекрасно почувствовал это.
Он даже угрожающе поднялся с кресла. Да, это мой отец, который никогда не поднимал на меня руку, но он был твердым, сильным мужчиной и сейчас гневался.
– Какого черта ты еще хочешь от меня? Ты хотела научиться танцевать? Я разрешил тебе. Ты хотела закончить колледж? Я не протестовал. Ты захотела стать юристом? Пожалуйста!
Я тоже встала.
– Чего я хочу, папа? Мы пытаемся спасти твою задницу, как ты этого не понимаешь? И я хочу, чтобы ты хотя бы сказал нам за это «спасибо». А еще больше хочу, чтобы ты помог нам в этом.
Помимо приступа глухоты, на отца напала и немота. Я так и не дождалась от него ответа. Вместо этого отец просто молча, вышел из комнаты. Я слышала, как он тяжело поднимается по лестнице и ходит туда-сюда по своей комнате. Затем хлопнула дверь наверху, и через некоторое время он вернулся, спускаясь еще тяжелее и медленнее. Он нес с собой чемодан.
Отец позволил себе только с силой захлопнуть за собой входную дверь.
***
После резких эмоциональных скачков пережитого дня у меня внутри как будто что-то оцепенело. Почему-то подумалось: как жаль, что у нас нет в этом году елки в гостиной. Я с тоской уставилась в угол, где она обычно стояла. Это было хуже, чем ностальгия, это было очень болезненное ощущение утраты. Из-за каких-то глупых предрассудков!
Мать проскользнула в гостиную и, заметив мой взгляд, сразу поняла, о чем я думаю.
– Не думай об этом, – тихо сказала она. – Нам надо срочно идти на заседание. Ступай наверх и оденься потеплее. Да поможет нам бог!
Я на мгновение крепко обняла ее за плечи, затем покорно пошла выполнять то, что мне было приказано. Пока я спускалась и надевала пальто в прихожей, мать ждала меня на пороге.
Ее глаза блестели, руки дрожали, но в основном она держалась молодцом.
Глава 68
МЫ ЗАКЛАДЫВАЕМ ФУНДАМЕНТ
Я должна была бы чувствовать себя ужасно после скандала родителей, но по дороге мысли о сделке вытеснили все это на задний план. Я была на взводе и страшно нервничала, но мечтала доскакать до финиша.
Вместо этого меня чуть не сбила с ног толпа.
Женщины как-то сникли. Единственная задача сегодняшнего заседания была как следует подготовиться к переговорам. Но как только я вошла, я поняла, что члены клуба уже готовы отступить. Они вышли на поле боя, но готовности бороться у них не было.
Хуже всего, что Милт пока не приехал. Это еще больше выбило их из колеи. Когда он все же появился, опоздав на двадцать минут, то отвел меня в сторонку,
– Прости, Харви заговорил меня.
– Я должна была тебя предупредить. Харви великолепен, но он любит поговорить.
Я уже направлялась к камину, где обычно стояли те, кто хотел выступить, когда Милт задержал меня за руку.
– София, я придумал, что женщины должны будут сделать. Полагаю…
– Нам пора начинать. Просто скажи им. Все будет хорошо.
Знаменитые последние слова перед казнью.
Я, чтобы не заразиться общим настроением, закрыла глаза как бы от усталости и молилась про себя, чтобы взять верный тон и не наделать ошибок.
Затем я открыла глаза и начала их совершать.
Я начала напористо, раздав карточки, которые приготовили мы с Милтом. На них были написаны реплики, которые члены клуба должны будут произносить во время переговоров, чтобы ослепить нью-йоркских деловых воротил. Мы со своими глупыми мозгами думали, что женщинам понравится участвовать в этом представлении. А они справедливо расценили это как недоверие к их умственным способностям.
Надо было извиниться, быстро забрать назад карточки и позволить им выработать собственную стратегию. Вместо этого я, как тот глупец, который после драки машет кулаками, попыталась объяснить им, почему мы так поступили.
– Правление этой корпорации славится в мире бизнеса своей неуступчивостью во время заключения сделок, – объяснила я. – Они выросли практически из ничего до десяти миллиардов годового оборота всего за четыре года. У них феноменальное деловое чутье на скрытую прибыль.
Чем дольше я говорила, тем больше женщины впадали в панику. Это стало для меня сюрпризом.
Более того, если быть честной, я сама пришла в ужас. Пока я превозносила своих соперников до небес, я стала разделять сомнения членов клуба насчет всего проекта в целом. Что раньше казалось мне нашими преимуществами, теперь виделось слабыми местами. Куда мы лезем со своим свиным рылом? Мы затеяли дело не по зубам.
Наши ряды дрогнули и распались. Женщины стали шушукаться в открытую. Собственный консультант запудрил им мозги. Разве у них есть хоть малейшая надежда выиграть у таких могущественных бизнесменов?
И тут в бой вступил Милт.
Пока он шел к камину, я поняла, что он пытается сыграть роль моего героя-спасителя, и не осуждала его за это. Он с самого начала говорил, что готов разделить со мной неудачу. Вот и пришел момент проявить галантность.
– Леди, – твердо начал он, став рядом со мной. – Я прошу прощения, что задержался и не успел поговорить с Софией до заседания. Дело в том, что ей было поручено рассказать вам только о половине дела.
Это помогло. Когда они все подняли головы, он продолжил:
– У вас, леди, есть четкая роль в нашем плане. Вы первоклассные деловые женщины и, безусловно, заслуживаете самого большого уважения, но здесь нас подстерегает опасность. Если эти парни догадаются, какие вы умные, они задумаются, почему вы покупаете завод? А, как правильно сказала вам София, у этих парней феноменальное чутье. Если они что-то заподозрят, они тут же запустят на завод своих экспертов, и те начнут копаться во всех щелях. Это будет для нас конец всему. Эксперты у них отличные, – Милт для эффекта поднял глаза к небу. – Вы со мной согласны?
Все до одной кивнули. Милт явно вздохнул с облегчением.
– Хорошо. Тогда я… мы хотим вас спросить, – он вдруг улыбнулся совсем по-мальчишески. – Если вы притворитесь перед этими акулами бизнеса просто кружком провинциальных домохозяек, кто-нибудь пострадает от этого? – Не дав им опомниться, он быстро продолжил: – Но при этом вы должны им казаться достаточно богатыми. Этакими безобидными пожилыми дамами, влюбленными в свой город и готовыми ради него на все. Так мы не вызовем у них подозрений.
Мне все это не очень понравилось. Милт, конечно, обещал женщинам забавное представление, но он не знал, что играет с огнем. Но женщины уже поняли его.
– Вы имеете в виду, что мы должны показать им шоу? – спросила Агнес почти с восхищением. – Для того, чтобы они ничего не заподозрили и не заслали экспертов, мы должны ослепить их своей провинциальностью? – Ее аккуратные, обычно спокойные брови превратились почти в треугольники.
Идея, что женщины должны показаться блестящим бизнесменам глупыми старыми курицами, могла быть воспринята ими как очень оскорбительная. Но я с удивлением поняла, что Агнес это идея нравится. Более того, ее глаза блестели от возбуждения, щеки разрумянились. Короче, это было состояние, которое я часто видела на их лицах и раньше, особенно перед крупными делами. Милт пообещал им самую забавную авантюру в их жизни, и они поверили ему на слово.
Женщины возбужденно зашушукались. Я сказала, что Милт играет с огнем? Нет, это был динамит!
Я похолодела. Вспомнила Глэдис и ее лимузин. Только теперь это было в сто раз хуже. Потому что в таком состоянии они были все!
– Одну минутку, – отрезвила всех Долли. – Они должны принять нас за дурочек, но при этом им известно, что" вы-то не дурак. Как мы объясним им ваше появление в Ларксдейле и вашу попытку спасти завод?
– Это пустяки, – громко заявила моя мать с непробиваемой уверенностью. – Он сходит с ума от любви к Софии и готов на любые безумства ради нее.
Ах, да, – выдохнули все с облегчением и, казалось, тут же забыли о нас с Милтом, вернувшись к своим разговорам.
Мы посмотрели друг на друга, взялись за руки и пошли к выходу. Никто этого не заметил.
– Мам, – позвала я, пытаясь привлечь ее внимание.
– Детка, дай нам закончить, дорогая…
– Твоя мать права, София, – холодно произнес Милт, когда я повернулась к нему, кипя от возмущения.
Скажите, какой лояльный! Крыса!
Мне захотелось убежать от них всех к черту, но это была моя работа. Я вздохнула и пошла на кухню выпить стакан воды.
Когда я вернулась, Глэдис рассказывала всем историю с лимузином.
***
В машине по дороге домой мать, казалось, утратила оптимизм. Она тихо сидела рядом со мной.
– Хочешь, переночую у тебя? – спросила я.
– Нет, детка. Со мной все хорошо. Высади меня и бери машину. Ты хочешь скорей попасть домой и позвонить Милту.
Это меня добило окончательно.
– Мы уже обо всем поговорили с ним сегодня утром, – очень резко ответила я.
Разумеется, – ответила она с улыбкой. И замолчала. Ровно на десять секунд. А потом набросилась на меня: – Давай-ка посмотрим, дорогая. Тебе тридцать два года. Ты одинока, как амбарная сова. Твоя лучшая идея, как провести вечер пятницы, заключается в том, чтобы приехать домой и посмотреть фильм по видео со мной и отцом. Когда еще отец был дома, – горько добавила она. Но быстро вернулась к прежнему состоянию. – И теперь ты боишься того, что этот мужчина хочет тебя? Известный адвокат, бизнесмен с блестящими достижениями! Равный тебе по уму, уважающий тебя и давно безумно любящий? Разумеется, как это ты можешь иметь с ним дело! – Она перевела дыхание, затем продолжила: – Ты что, сошла с ума, София? Я имею в виду… – Мать немного замялась. – Прости, но внешне ты далеко не Хэйди, я говорю тебе эти как любящая мать, не обижайся, пожалуйста. Ведь ты и сама это знаешь, детка.
Уши мои горели огнем. Счастье, что я не выпустила из рук руль.
– Мама! Зачем ты… – начала я, но вовремя прикусила язык.
Если ей хотелось в этот ужасный для нее момент третировать меня, пусть третирует. Я потерплю. Для женщин, от которых только что ушел муж, в такие моменты давать советы, как успешно выйти замуж, лучшая терапия.
Но мне все равно не нравилось, что она лезет в мою личную жизнь. Во всяком случае, сейчас для этого не время. На первом месте должно быть дело. Да, я всегда раньше ставила чувства на первое место, а работу на второе, но сейчас совсем другой случай.
Я сцепила зубы, чтобы промолчать, и поехала дальше.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке, мама? – мягко спросила я, высаживая ее у дома.
– Да.
Я сидела в машине и ждала, когда она войдет в темный пустой дом. Странно, но мне так хотелось заплакать от жалости ко всем нам.
Но самое странное, что, вернувшись домой, моим единственным желанием было действительно позвонить Милту.
Мы проговорили около часа. Милт сообщил, что они с Харви приготовили кое-что, о чем он не может сейчас рассказать. Я слышала в его голосе те же веселые нотки, что и у женщин, когда они выходят из-под контроля.
Мы говорили только о деле. И все же я чувствовала, что это нечто большее. Это немного напоминало общение по электронной почте.
Мы все еще не были готовы пока соединить наши жизни.
Но мы уже были близки к этому.
***
На следующее утро, в одиннадцать часов, за день до переговоров, женщины отправились в Чикаго. Мать позвонила мне потом из одного из самых лучших отелей города и сказала, что у них все в порядке. Мы все увидимся завтра утром. У нее тоже был веселый голос.
Вот такие были наши дела. Я планировала удивить Милта. Он планировал удивить меня. А женщины планировали удивить всех нас.
Все это напоминало праздничную поездку большой корпорации на теплоходе, где каждый из участников мнит себя капитаном.
Хороший фундамент для сумасшедшего дома.
